Небесное Око

Лорд Морин кивнул и отправил меч в ножны.

— Я договорился о том, что мы будем сражаться перед главным герольдом Эрреста.

Ламорик упёр руки в боки.

— Хорошо, — кивнул Северин. — Еда готова. Она ждёт вас. Люди трудились. Животные гибли, чтобы наполнить ваши желудки. Недолжно закрывать глаза на такие жертвы.

Морин кивнул и, взглядом приказав своим людям помочь ещё окончательно не пришедшему в себя Вэиру, направился в сторону частокола.

Дьюранд покачал головой. Ламорик вёл себя как безумец, вот только чем он лучше молодого лорда? Дьюранда провожали удивлённые взгляды слуг. Он снова допустил ошибку. Зачем он полез в драку с Вэиром? Глупо и опасно, да и на душе вовсе не стало легче. Он снова потерял Дорвен. Но чем же он её обидел? Дьюранд никак не мог этого понять. Отчего вдруг удача отвернулась от него?

— Дьюранд!

Он обернулся и увидел Гермунда, склонившегося над рвом.

— Ты чего надулся? Вэир тебе настроение испортил?

Дьюранд сжал кулаки. К чему напрасно злиться?

— Чего ты кипишь? — спросил скальд, приближаясь. — Ты зачем в драку полез? Хотел защитить Ламорика?

Карие глаза Гермунда впились в Дьюранда, и по лицу скальда скользнула тень понимания.

— Вот как? Значит, я ошибаюсь. Ламорик тут ни при чем.

Дьюранд медленно выдохнул через ноздри и зажмурился.

— Ясненько, — протянул Гермунд.

— Раз «ясненько», оставь меня в покое. Я хочу побыть один.

Гермунд медленно кивнул, но стоило Дьюранду повернуться к нему спиной и двинуться с места, как скальд подлетел к нему и схватил за руку.

— Сперва — Странник. Потом — холмы, потом — тот мёртвый олень у хижины.

— Гермунд, — поморщившись, сказал Дьюранд.

— Слушай, парень, Странник является далеко не каждому встречному-поперечному. Кто-то слышит стук его посоха, когда решает: убить жену или ребёнка или оставить их в живых, взять или лучше не трогать, сказать или промолчать. Люди слышат лишь стук. Иногда им начинает казаться, что на них кто-то смотрит.

Дьюранд вспомнил лес в Грейвенхольме и преследовавший его стук.

— Тебе довелось встретиться со Странником лицом к лицу. — Гермунд огляделся. — Ты будто несёшься сломя голову сквозь залу, где люди кружатся в танце, сбиваешь их с ритма, толкаешься, танцуешь с одной девушкой, потом — с другой, с третьей, постоянно меняя партнёров. Но вместе с тем ты меняешь и сам танец.

Дьюранд вспомнил о новостях, достигших замка наутро после ночи Странника, новостях, заставивших его пуститься в странствия, приведших его в Редуиндинг, Боуэр, Хайэйшес. Куда его ещё занесёт, знает лишь Господь.

— Немного же пользы принесла мне та встреча, — буркнул Дьюранд.

— Не скажи, — покачал головой скальд. — Может все только начинается.

— Твои слова звучат как приговор. Я…

Неожиданно показалось, что весь мир содрогнулся. Земля задрожала так, что Дьюранд едва устоял на ногах. Вдали еле слышно зазвенели колокола. Дрожь исходила откуда-то из-за стен замка и одновременно из долины. Дьюранд увидел, как от острова по ровной глади реки расходятся круги.

— Черт, — озираясь, прошептал Гермунд.

В тумане, покрывавшем реку, кусок глины отделился от острова и скользнул в тёмную воду.

Плащ Дьюранда затрепетал от налетевшего порыва холодного ветра. Заскрипели чёрные голые ветви деревьев. Погода менялась.

— Черт, — повторил Гермунд, кинув взгляд на тёмное небо. — Черт! Черт!

Дьюранд схватил скальда за плечо. Из лагеря доносились крики людей. Ржали лошади.

— Что это значит? — требовательно спросил Дьюранд. Он чувствовал — только что произошло нечто важное, словно изменился весь мир. Дьюранд посмотрел на горизонт, и ему вдруг показалось, что он плывёт на огромном корабле по бескрайнему морю. Он потряс головой, отгоняя видение.

Дьюранд услышал чьи-то шаги. Эту походку он узнал бы из тысячи. Всего в двадцати шагах от него у самого входа в шатёр леди Бертраны стояла Дорвен, обратившая взгляд к небу.

— Ты только что говорил о танце, — промолвил Дьюранд. — На эту ерунду я тебе так отвечу: я в танце партнёров не меняю, — с этими словами он отпустил плечо скальда и бросился к Дорвен, огибая растяжки и колышки. Она смотрела вверх, пока он не дотронулся до неё.

— Дорвен, — сказал он.

— Нет, Дьюранд, не надо, — она обратила к нему взгляд огромных чёрных глаз.

Он схватил её за локоть. Дорвен посмотрела на его руку так, словно в неё вцепилась лапа некой мерзкой твари. Быстро высвободившись, она откинула полог и скрылась в шатре. Дьюранд рванулся следом. В заставленном сундуками шатре царил густой аромат сухих трав. Леди Бертрана, увидев Дьюранда, поднялась из кресла, навстречу ему шагнул Колгрим. Дорвен нигде не было, но Дьюранд заметил, как шелохнулся полог на противоположной стороне шатра.

Дьюранд, сломя голову, бросился наружу. То там, то здесь виднелись люди, которые с опаской поглядывали на небо, складывая ладони в знаке Небесного Ока. Рыжеволосой девушки и след простыл. Будто сквозь землю провалилась. Словно её никогда и не было.

Дьюранд стиснул зубы и зажмурил глаза. У него перехватило дыхание. Казалось, весь мир пошёл на него войной. Его окружали шатры, опутывали паутиной верёвки распорок, путь преграждали канавы, рвы и стены. Он обратил взгляд к небесам — на горизонте из-за облаков ещё виднелся краешек солнца, красного, словно раскалённый камень в горниле.

Сзади Дьюранд услышал тяжёлое дыхание Колгрима, сжимавшего в руках боевой топор.

— Я не причиню вреда даме, которую ты охраняешь, — Дьюранд даже не счёл нужным повернуться к бородачу лицом.

Дьюранд медленно побрёл мимо палаток. Ему хотелось поскорее выбраться из лагеря на открытое место.

Ров уже до краёв наполнился водой. Голову наполняли мрачные мысли. Что ещё ждёт его сегодня? Неужели в его жизни снова наступила полоса неудач? Дьюранд чувствовал, что чаша его терпения вот-вот переполнится. Ещё одна капля, и он бросится прочь из лагеря в лес. Никого не хотелось видеть. Он пошёл вдоль глубоко рва, огибавшего замок. В том месте, где ров снова соединялся с рекой, белела одинокая фигура.

Дьюранд похолодел. В голове мелькнула мысль о призраках. Неужели это Керлак пришёл по его душу? А может, это Прачка? Дьюранд подумал о крестьянине в синей тунике и о самом Страннике.

Незнакомец медленно повернулся. Это был вовсе не Керлак. Перед Дьюрандом предстал Эйгрин. Рыцарь прищурился.

— Земля дрогнула. Что это было? — спросил Дьюранд.

— Не знаю, — рыцарь теребил в руках диск солнечных часов.

— Что все это может значить?

Казалось, Эйгрин, бывший некогда лицом духовного звания, должен знать все на свете.

— Я не могу ответить на твой вопрос. Я был не просто монахом, — рыцарь усмехнулся. — Говорят, небо — зеркало, в котором отражается все, что происходит на земле.

Дьюранд слышал рассказы о монастырях, в которых на похоронных дрогах рядами возлежат рыцари — холодные и древние, как камни стен этих монастырей.

— Ты попал в переделку, — заметил рыцарь.

Дьюранд не знал с чего начать. Эйгрин молча кивнул на исцарапанные и перемазанные грязью кулаки и лицо Дьюранда.

— Пришёл Вэир. Его надо было остановить — он хотел сразиться с Ламориком. Мне повезло.

— Будем надеяться, что завтра Ламорику повезёт не меньше.

Дьюранд задумался на мгновение и медленно кивнул. Ламорик может проиграть. Тогда все, что пережил Дьюранд, окажется напрасным.

— Если Ламорик проиграет, мы останемся без гроша под открытым небом. Ему придётся распустить отряд. Грядущая зима будет тяжёлой, налоги опустошили карманы простолюдинов и благородных. — Эйгрин внимательно посмотрел на Дьюранда. — Тяжко живётся рыцарю без повелителя и без земель.

Эйгрин снова обратил взгляд к горизонту. «Интересно, сколько зим он пережил в одиночку под открытым небом?», — подумал Дьюранд.

— Почему вы ушли? — спросил Дьюранд.

— Из Святого Братства? — Эйгрин помолчал. — Из-за жены.

— Я и не думал… — в изумлении начал Дьюранд.

— Она давно умерла. Ещё в годы правления Карондаса.

Король Карондас вот уже шестьдесят лет как покоился в Святилище Ферангора.

Эйгрин сухо рассмеялся:

— Она была из мудрых. Желала, чтобы я отказался от такой жизни. Я возлёг на похоронные дроги, а она принесла «бальзам мертвецов». Я позабыл о братстве, Боге и короле. Я ушёл вместе с ней, ибо лишь мысль о том, что её придётся отпустить одну, вселяла мне в сердце печаль.

— Господи, — пробормотал Дьюранд.

— Я должен был служить королям Эрреста. К этому меня призвали Великие Силы. Отвергнув их зов, я отвратил от себя Небесное Око. Невозможно избежать того, что тебе предначертано. Посмотрим, что станет с Ламориком и теми, кто осмелился связать свою судьбу с его судьбой.

Дьюранд кивнул. Они ещё не проиграли. Кто сказал, что все уже кончено?

— Если главный герольд будет судить справедливо…

Чёрные глаза Эйгрина впились в Дьюранда:

— Главный герольд Эрреста стоял плечом к плечу с сынами Эйнреда, сражаясь с Проклятыми Князьями, был подле скорбящего государя на Равнине Черепа и Костяном Пустоземье, трубил в горн у чёрных врат Пылающего Города. Ему вверен на хранение список гербов Эрреста, он хранит память о подвигах благородных воителей — живых и ныне уже покойных. Когда он судит — его устами говорят сами Небеса.

Дьюранд почесал затылок, глядя в землю.

— Прости, я погорячился, — вздохнул Эйгрин.

— Вам незачем просить прощения, — Дьюранд качнул головой. Рыцарь был прав.

Дьюранд закрыл глаза — мысли путались, то и дело возвращаясь к Дорвен.

— Великие силы. Я снова чувствую их как когда-то прежде, — признался Эйгрин. — Быть может, именно это даёт нам повод надеяться.

Дьюранд глядел на рыцаря, прошедшего через сотни, тысячи битв. Чем для него была охота Конзара за Кассонелем, на которую капитан потратил почти всю жизнь? Мгновением?

Эйгрин не сводил глаз с горизонта.

— Око Небес оставило нас, — произнёс рыцарь, опускаясь на колени. — Наступила ночь.

Дьюранд оставил Эйгрина в одиночестве возносить молитвы, а сам вернулся в лагерь. Мимо прошли конюхи, которые куда-то вели под уздцы лошадей. Ярко светили звезды, отражаясь в водной глади реки. Дьюранд сжал кулаки. Нет, он не собирается ждать целую вечность. Он найдёт Дорвен и узнает, что так сильно беспокоит её. Если она хочет держать их отношения в тайне ото всех — что ж, быть по сему.

В некоторых палатках уже погасили огонь, но в шатре леди Бертраны, на стены которого ложились длинные тени, ещё теплился свет лампад. Дьюранд узнал тень самой леди и её седобородого стража. Тени замерли, словно обитатели шатра почувствовали, что он неподалёку. Дорвен в шатре не было.

Промелькнула мысль, что его возлюбленная вполне могла попасться на глаза одному из конюхов, и Дьюранд направился туда, где пахло навозом и конским потом, фыркали лошади, надёжно привязанные к вбитым в землю жердям.

— Девушку не видели?

Румяный паренёк, стоявший возле каурой кобылы, поднял взгляд. В руках он держал грубую попону.

— Давай помогу, — предложил Дьюранд, и они вместе забросили попону на спину лошади. — Так ты не видел девушку? Она путешествует вместе с леди Бертраной.

— Рыженькую? — уточнил паренёк, одёргивая грубую материю.

— Точно, — Дьюранд внимательно посмотрел ему в глаза.

Паренёк энергично кивнул:

— Она пошла туда, — он показал пальцем на высокий, похожий на перевёрнутый рог шатёр, в котором горел свет. На фоне чернеющих палаток шатёр казался исполинским фонариком.

Дьюранд посмотрел на мерцающий вдали огонь и глубоко вздохнул.

— Спасибо, — сказал он и, кивнув пареньку, направился в сторону лучащегося светом шатра.

Надо поговорить с ней напрямую. Быть может, она боится за свою честь. Женщины — они такие. С отрядами вечно таскаются гулящие женщины, которые готовы переспать с любым за пару грошей. Люди видели, как она вышла вместе с ним из леса. Про неё невесть что могут подумать. Есть чему испугаться. Ей надо все объяснить, пусть даже если его слова причинят ей боль.

В лагере было темно, Дьюранд пошёл быстрее. Сколько же в лагере растяжек и верёвок! Столько во всем Акконельском порту не найдётся! Дьюранд обогнул кучу навоза — какой-то дурак привязал лошадь прямо у входа в палатку, видимо, чтобы утром долго не искать. Наконец он оказался у светящегося шатра. Изнутри доносились приглушённые голоса.

Услышав шаги, Берхард с Оуэном оглянулись. Судя по лицам, они были скорее заинтригованы, нежели удивлены неожиданным появлением своего товарища.

— Дьюранд? — спросил Берхард.

Дьюранд не мог произнести ни слова. Он не отрываясь смотрел на шатёр. Единственный шатёр, в котором горел свет.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Берхард, — Вэир, говорят, уже оклемался.

Дьюранд был не в силах даже кивнуть, не говоря уже о том, чтобы разговаривать с Берхардом. Он мог только смотреть. Мальчик-конюх мог указать на любую из двух дюжин палаток, но он этого не сделал. Он указал именно на этот шатёр, который охранял Берхард.

Рука Дьюранда потянулась к пологу.

— Эй! — Берхард поднял бровь. — Говорят, он с женой.

Одноглазый рыцарь даже не успел удивиться. Резким движением откинув полог, Дьюранд шагнул в шатёр своего суверена. Сидевший на сундуке Ламорик поднял на вошедшего изумлённый взгляд. Дорвен, расположилась в кресле молодого лорда. Увидев Дьюранда, она окаменела. Ламорик, казалось, находился в хорошем расположении духа и был готов простить неожиданное вторжение незваного гостя. К тому же он всего лишь разговаривал с рыжеволосой девушкой.

У Дьюранда перехватило дыхание.

— Дьюранд? — с недоумением в голосе произнёс Ламорик.

Стиснув зубы, Дьюранд отвёл взгляд от сидевшей в кресле Дорвен.

— Вот так удача, — произнёс Ламорик. — Ты знаком с моей женой? Она мне рассказала о твоих подвигах в Гесперанде.

Дьюранд стоял у входа как вкопанный.

— Начиная с самой свадьбы, нам приходится встречаться тайно, будто мы прелюбодеи, — промолвил Ламорик. — А сейчас мы вообще в землях её отца. Безумие, согласись?

Дорвен… Леди Дорвен, дочь Северина Монервейского, заставила себя перевести взгляд на мужа.

— Вся эта история с Красным Рыцарем тянется с нашей свадьбы, — пояснил Ламорик. — Это все отец виноват. Друзья настояли, чтобы я как следует отпраздновал канун столь знаменательного дня в моей жизни. Выпили мы много. Там были женщины… ну… в трактире… в городе. И хотя я не оскорбил своего отца, — Ламорик поклонился Дорвен, — тесть был крайне рассержен. И вот я решил доказать, что он был не прав, — Ламорик поглядел на Дьюранда.

— Я понял, ваша светлость, — выдавил из себя Дьюранд, прикоснувшись пальцами к зеленой вуали на поясе.

Властительница Гесперанда у него в долгу.

— Впрочем, как Красному Рыцарю удастся скрыть своё имя, если подле него вечно будет жена Ламорика? Мне хватает и Гутреда. И все же моя супруга не отходит от меня ни на шаг. Она отправилась за мной даже в Гесперанд.

Дьюранд понял, о чем Ламорик только что спорил с Дорвен. Молодой лорд не хотел, чтобы рыжеволосая девушка повсюду следовала за ним.

Когда Ламорик отвёл взгляд, глаза Дорвен полные отчаяния и мольбы встретились с глазами Дьюранда. Дьюранд мог обрушиться на неё с упрёками, рассказать Ламорику об их поцелуе.

— Я хотел пожелать вам удачи, ваша светлость, — прохрипел Дьюранд севшим голосом.

— Вот как? Ну что ж…

Дьюранд, не имея больше сил сохранять спокойствие, развернулся и вышел из шатра. Не сказав ни слова Оуэну и Берхарду, замершим с открытыми ртами, Дьюранд отправился на поиски собственной палатки, которая, как и многое другое, досталась ему от Керлака.

Дьюранд лежал в темноте и думал. Почему она ему ничего не сказала? Она могла сохранить имя супруга в тайне. Знай Дьюранд, что она замужем, он бы и пальцем к ней не прикоснулся. Дьюранд теребил руками зеленую вуаль, размышляя о Сейвине и проклятом герцоге. История повторялась.

Почему она ничего не сказала?

Примерно через час кто-то его позвал шёпотом. Быть может, это была Дорвен, но он не ответил на зов, а в палатку так никто и не заглянул.

Дьюранд думал о словах Гермунда. Может, скальд был прав?

Глава 20

Под мерцающими водами

И вот час настал.

Шумела толпа. Между берегом реки и стенами замка, над которыми нависали тёмные свинцовые тучи, готовые в любой момент обрушить на землю дождь, собралось столько народу, что яблоку было негде упасть. Играла музыка, реяли на ветру стяги.

Ламорик медленно поклонился толпе зевак и повёл свой отряд к берегу, где сгрудились перемазанные грязью крестьяне.

— Ну и где же ристалище? — тихо спросил Конзар.

— Ристалище — это остров, — коротко ответил Ламорик, покосившись на Гутреда, возившегося с подпругой.

— Да там едва лошадь поместится, — проворчал Гутред.

— Никаких лошадей, — покачал головой Ламорик. — Нас перевезут на остров на лодке. Мы будем биться пешими.

Гутред неуверенно кивнул. Когда рыцарь сражался на турнире в конном строю — все зависело от его воинских талантов и искусства наездника. Если воины будут биться пешими на маленьком пятачке земли, можно рассчитывать лишь на удачу.

— Все обойдётся, — соврал Гутред.

Дьюранд отбросил упавшую на лоб прядь волос, стараясь отогнать мысли о Морине. Барон — искусный мечник. К тому же он ненавидит Ламорика и будет сражаться отчаянно. А ведь этот турнир — их последний шанс попасть в Тернгир. Где-то там, в толпе, должна быть Дорвен. Наверное, она искала глазами Дьюранда. Он понимал — между ними все кончено, и с этим ничего нельзя сделать. Он принёс Ламорику клятву вассальной верности.

Дьюранд уставился на старое русло, по которому вновь бежала река. Остров жутковатым горбом торчал над тёмной гладью воды. Крестьяне между тем подтащили к берегу чёлн. Стоило Дьюранду подумать о том, выдержит ли это утлое судёнышко вес рыцарей в боевом снаряжении, как по толпе прокатилась волна.

— Идут, — проворчал Гутред.

Зеваки бросились в стороны, уступая дорогу герцогу Северину, который шёл в сопровождении баронов, беседуя с главным герольдом Эрреста — Кандемаром, человеком, прожившим многие годы.

Кандемар, шести футов ростом, казался статуей, высеченной из алебастра. Его серые, как пепел, волосы ниспадали на бледное лицо, в котором не было ни единой кровинки. На поясе главного герольда висел знаменитый рог, искусно отделанный слоновой костью. Именно в этот рог Кандемар вострубил у стен Пылающего Города. Горловина рога была украшена серебром, на котором были выбиты тускло поблёскивающие старинные письмена и гербы.

Впереди процессии, направлявшейся к зрительской трибуне, установленной у частокола, шёл могучий воин из дружины герцога, прокладывая путь через толпу.

— Я оставил все как есть, — говорил герцог. — Покоев в замке теперь не хватает, но во дворе достаточно места. И мои вассалы устраивают между собой ссоры из-за хороших постелей.

Дьюранду показалось, что герцог выглядит смущённым и обеспокоенным. То и дело Северин кидал взгляд в сторону канала.

Лицо герольда походило на барельеф, высеченный на стене храма и изображавший одного из рыцарей Святого Воинства. Взгляд Кандемара устремился к острову, скользнул по толпе и остановился на лице Дьюранда, к вящему ужасу последнего.

Дьюранду показалось, что Кандемар узрел все его грехи так же ясно, как если бы они были записаны на листе пергамента. Попасть на глаза древнему герольду было все равно, что предстать перед престолом Всевышнего.

Прежде чем у Дьюранда перехватило дыхание, на трибуну поднялся крепко сбитый священник, который многозначительно посмотрел на Северина.

— Я полагаю, пора начинать, — извиняющимся тоном произнёс герцог.

Шум толпы постепенно затих. Старый герцог попытался выдавить из себя улыбку.

— Вот мы снова собрались здесь, у берегов реки Гласс, — начал он. — Мы пришли сюда, чтобы отдать дань памяти. История об этих землях записана в хрониках Аттии. Сейчас будет говорить священник.

Северин посмотрел на здоровяка в рясе и по ответному взгляду понял, что священник вовсе не горит желанием произносить речь.

— В нынешние времена, когда по земле ползут мрачные слухи и от предела к пределу несутся странные вести, мы должны помнить о короле Цеодане, сыне Сердана Путешественника. У короля был вассал по имени Миркол Охотник, который основал Монервей. Именно он был одним из первых, кто ступил на землю долины Хайэйшес, — герцог выдержал паузу.

— А дальше я забыл, — усмехнувшись, пробурчал Оуэн.

— Миркол пришёл сюда, чтобы сокрушить врагов государя. Он гнал их огнём и мечом, пока они не повернули назад, решив сразиться с ним и встретить свою судьбу лицом к лицу. Битва произошла на лугу, который впоследствии назвали Курган-островом. На этой земле бился Миркол. Эту землю даровал ему сын Путешественника в награду за победу. Говорят, именно тогда по его приказу для Гласс вырыли новое русло, и воды реки скрыли останки тех, кто пал в той битве.

Пока герцог говорил, поднялся ветер, но Дьюранд едва обратил на это внимание. Вместо этого он искал в толпе Дорвен.

Главный герольд способен прочесть его мысли? Плевать. Дьюранд хотел увидеть рыжеволосую девушку хоть одним глазком. В небе клубились чёрные тучи.

— И ныне мой сын лорд Морин, мой наследник и наследник древних владений Миркола прибыл в Хайэйшес во время Кровавой Луны, как некогда и я, мой отец и отец моего отца, и прочие наши предки, чей род восходит к Мирколу. Ныне он поставит на карту свою жизнь и примет участие в турнире в память о битве и подвигах верного вассала короля, своего далёкого предка, сражавшегося за эти земли.

Зелёный плащ герцога реял на порывистом ветру. Северин заговорил громче:

— Большая часть из собравшихся здесь знают правила турнира. Красный Рыцарь, вам предстоит биться на Курган-острове. Вы отправитесь туда, вооружившись щитом и мечом. Сражаться будете пешими. Ежели вы или лорд Морин получите рану, столь тяжёлую, что будете не в силах продолжить бой, то можете сдаться, не страшась замарать свою честь. На этом турнире победитель не вправе требовать выкупа за побеждённого. Поверженный рыцарь обязан бросить свой щит и меч в реку.

Услышав слова герцога, некоторые воины в отряде Ламорика зароптали. Желающих выбросить в реку добрый меч было немного.

Плащ герцога бился и трепетал на ветру, словно пойманный в ловушку дикий зверь.

— Помолитесь Владыке Небесному, — произнёс старый герцог. — Время битвы настало.

Дьюранд с отчаянием вздохнул. Он так и не нашёл в толпе лицо Дорвен. Герольды затрубили в рога, и Дьюранд вдруг понял, что лорда Морина тоже нигде не видно. Словно в ответ на его мысли из-за острова показалась лодка, в которой стоял наследник Монервея. Вэир, сжимая в руках огромную вагу, отталкивал лодку от противоположного берега.

Опустив меч, Ламорик решительно, словно желая пересечь реку, пройдясь по поверхности водной глади, шагнул в чёлн и замер на носу. Руки крепко взялись за планшир. В голове Дьюранда шевельнулась чёрная, мерзкая мыслишка, словно нашёптанная самим Сатаной: что станет с Дорвен, если Ламорик погибнет?

Ламорик обернулся и, найдя взглядом Дьюранда, указал на него остриём меча.

— Коли он взял с собой Вэира, ты тоже поедешь со мной!

Окружающие принялись одобрительно хлопать Дьюранда по спине и плечам, подталкивая его к лодке. Оуэн сунул ему в руки вагу. И вдруг, совершенно неожиданно, Дьюранд увидел в толпе лицо побледневшей как полотно Дорвен.

— Спокойно, — бросил Ламорик.

Дьюранд почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ему страшно захотелось со всей силы врезать Красному Рыцарю вагой. Вместо этого Дьюранд сжал в руках жердь и, стиснув зубы, оттолкнул лодку от берега.

Ламорик, покачнувшись, снова ухватился за планшир. Дьюранд работал вагой, то и дело поглядывая на затянутое тучами небо, словно надеясь увидеть Всевышнего. Воин кипел от злости: сейчас он был совсем не в настроении играть роль оруженосца Ламорика. Править лодкой было непросто — ветер становился все сильнее. Дьюранд раз за разом вгонял вагу в воду, чувствуя, как её конец скользит по придонному илу и грязи.

Чёлн Морина уже достиг острова, и лорд спрыгнул на берег, а Вэир, оскалившись, наблюдал, как Дьюранд прикладывает все усилия, чтобы удержать лодку по курсу. Ещё один толчок ваги, и нос лодки ткнулся в берег, на который тут же спрыгнул Ламорик. Чёлн закачался, напоминая пони, мотающего из стороны в сторону головой. Дьюранд, следуя примеру Вэира, оттолкнулся от берега вагой, и лодка поплыла прочь от острова.

Лорд Морин и Ламорик встали на изготовку, ожидая сигнала к началу поединка. Чтобы удержать чёлн на ветру, Дьюранду пришлось вцепиться в вагу обеими руками. Он подумал, что станет, если в следующий раз им придётся сражаться на ходулях. Или на деревьях.

По кивку герцога взревели трубы, и оба рыцаря пришли в движение. Ламорик пригнувшись, бочком, по-крабьи двинулся в сторону. Его сапоги скользили по влажным камням. Неожиданно он рванулся вперёд, выставив меч. Морин отразил выпад и контратаковал. Противники кружились вокруг друг друга, обмениваясь ударами. Ноги обоих противников скользили по грязи, хотя участок земли, на котором стоял Морин оказался лучше, чем у молодого лорда. В основном все выпады, уходы от удара и контратаки приводили к тому, что один из рыцарей, а то и оба падали на колени. Очень быстро красные доспехи Ламорика и одежды Морина, усыпанные рисунками из драгоценных камней, оказались покрытыми густым слоем грязи. С лязгом скрещивались мечи, грохоча, сталкивались щиты. Каждый удар мог оказаться последним.

Ламорику приходилось несладко. Каждое движение Морина, каждый его удар были скупо выверены и рассчитаны. Ламорик сделал неудачный выпад и тут же о нем пожалел, получив удар по спине. Молодой лорд поскользнулся, и на голову плашмя опустился клинок. Морин заставлял дорого платить за каждую ошибку.

Дьюранд, присев в лодке, качавшейся на волнах, то и дело вздрагивал. В вышине небес, подобно горам, громоздились тучи. На острове яркими молниями сверкали клинки.

Морин не знал пощады. Ламорик отчаянно защищался, понимая, что на карту поставлена его жизнь. За каждой попыткой достать противника мечом следовало неминуемое возмездие — удары в ключицу или предплечья. Клинок Морина, забранный для безопасности железными кольцами, опускался на противника, словно топор дровосека. Ламорик пока держался, отчаянно контратакуя. Однако все понимали, что даже один единственный выпад способен переломать кости или пробить шлем. Любой удар мог оказаться для Ламорика последним, а с его смертью гибли и надежды многих рыцарей, связавших свои судьбы с судьбой молодого лорда.

Ламорик сражался.

И тут Морин поймал его в ловушку. На Ламорика обрушился удар, способный вогнать человека в землю. Молодой рыцарь покачнулся. Не медля ни секунды, Морин нанёс ещё один страшный удар, от которого Ламорик попытался защититься, подняв щит. Слишком поздно.

Толпа вздохнула. Дьюранд поймал себя на том, что подобрался, готовый бросится по воде аки посуху на помощь своему лорду. Ламорик, едва держась на ногах, попятился. Зеваки теперь молчали. Наступила мёртвая тишина, в которой, под аккомпанемент воя ветра, жутко грохоча и лязгая, гремело оружие сошедшихся в поединке рыцарей.

Лорд Морин, подождав, пока Ламорик придёт в себя, обрушил на противника третий страшный удар. Молодого лорда качало из стороны в сторону, словно висельника в петле. И все же он продолжал стоять. Всем уже было ясно — чтобы спасти жизнь, ему надо было просить пощады, игра в Красного Рыцаря была закончена. Рыцари в отряде Ламорика понимали — бой проигран, и им придётся встретить грядущую зиму под открытым небом. Это было очевидно всем, но невероятным усилием Ламорик собрал в кулак всю свою волю и устоял на ногах. Стало ясно — он не преклонит колени перед врагом, и лорд Морин замер, потрясённый мужеством противника.

Пока Морин в суеверном ужасе таращился на молодого лорда, Ламорик отбросил щит прочь и, словно жнец косу, ухватился обеими руками за рукоять меча. «Интересно, сколько крови он потерял?», — подумал Дьюранд. Ламорик покачнулся. Чтобы опрокинуть его на землю, было достаточно всего лишь одного удара, но Морин замер недвижим, будто окаменев. Застонав, Ламорик неуклюже замахнулся мечом.

Отбить такой удар не составило бы никакого труда. Морин мог выставить клинок или закрыться щитом. Будучи прекрасным мечником, он мог сделать все что угодно и обязательно бы сделал… Но тут мироздание содрогнулось. В то самое мгновение, когда Ламорик занёс меч, издалека донёсся всхлипывающий, рыдающий звон колоколов. Покрытое тучами небо вспыхнуло и по нему от горизонта к горизонту пошли круги, словно по водяной глади пруда, в который швырнули огромный валун.

Лодочка, в которой устроился Дьюранд, заходила ходуном, а остров посреди реки содрогнулся и осел. По поверхности курган-острова прошла волна, земля взбугрилась, словно под ней кто-то зашевелился.

И среди всего этого светопреставления Ламорик обрушил меч на голову противника. Морин, взмахнув руками, выронил клинок и распростёрся на земле.

На краткий миг Дьюранд почувствовал облегчение — Ламорик победил. Последний удар отнял последние остатки сил, и молодой лорд пошатнулся. Грязь под его ногами брызнула в стороны, и из под земли высунулась огромная когтистая рука. В следующее мгновение лодка, в которой находился Дьюранд, перевернулась.

Дьюранд попытался вцепиться в чёлн руками, однако пальцы лишь беспомощно скользнули по влажному борту. В голове не осталось ни одной мысли. Тяжёлая кольчуга тянула ко дну. Ни один человек неспособен плавать в доспехах, весящих пятьдесят фунтов. Лодка, словно живая, выскользнула из под рук, и Дьюранд скрылся под водой. Единственное, что он мог сейчас сделать — задержать дыхание.

Ноги коснулись дна. Голова была готова лопнуть. Дьюранд попытался взять себя в руки. Он тонет. Его пальцы коснулись придонного ила. Надо убить в себе страх — здесь неглубоко. Он отталкивался ото дна жердью, да и что в этом удивительного: он же не в море. Значит, ещё можно побороться.

Дьюранд забился под водой. Как только ноги ощутили опору, он оттолкнулся и двинулся в сторону острова. Дно было завалено скользкими предметами, покрытыми слоем грязи. Ил толстым слоем покрывал старинные щиты. Пальцы воина касались черепов, костей, ржавых мечей. Дьюранд понял, что движется среди разверзшихся могил. Более того, теперь он знал, что добрался до острова.