Закат техномагов 3.

ЗАКЛИНАЯ ТЬМУ

      Когда оно с грохотом пробило купол и спикировало на ее город, Анна поняла, что это было: "Белая Звезда".
      Око так же потерпело неудачу, не смогло защитить освободителей, позволило хаосу проникнуть в самое их сердце.
      Ключевая фигура – Джон – уничтожил их всех.
      Она пришла в отчаяние, задумавшись об освободителях, об их древнем знании, об их великих машинах. Но, что касается ее самой, то, раз ей никогда не соединиться с машиной, она с радостью встретит смерть, и встретит ее, подобно своим сестрам в огне битвы – боевым кличем.
      А потом была ослепительная, выжигающая все мысли, белая вспышка. И в странное, будто размягченное мгновение, взрывная волна прошла сквозь нее, разрывая на части ткани, клетки, атомы, молекулы – уничтожая ее, целиком превращая в хаос.
      Экстаз.

Глава 20

      Гален очнулся, его спина пылала огнем. Он дернулся и обнаружил, что находится непонятно где, во тьме, и покрыт… чем-то. Он прикоснулся рукой к лицу, но его пальцы онемели. Потом Гален вспомнил.
      Вся его спина была покрыта свежими ожогами и ужасно болела, а грудь и руки, похоже, потеряли чувствительность. Гален попытался определиться внутри кокона и, в конце концов, решил, что лежит на боку. Его голова кружилась, он чувствовал себя отвратительно. Желудок Галена конвульсивно сжался, и он заставил себя успокоиться, борясь с желанием желудка вывернуться наизнанку.
      Потом Гален ощутил присутствие биотека, от него исходило приятное тепло. Биотек призывал его спать.
      Но откуда-то поблизости, из внутренних слоев кокона, через неровные промежутки времени раздавался звук, будто выливалось что-то жидкое – шум тяжелого дыхания. Морден. Сквозь кожу Теней Гален почувствовал тело Мордена: тот свернулся в клубок рядом с ним.
      Гален с усилием повернулся, с помощью сенсоров проверил состояние Мордена. Если бы не живой щит из людей-машин, они погибли бы мгновенно. Кокон из кожи Теней сыграл роль дополнительного защитного слоя. Но даже при всех этих условиях состояние Мордена было критическим. Вся передняя часть его тела была покрыта ожогами третьей степени. Гален обнаружил у него также сильное внутреннее кровотечение. Радиация сжигала его изнутри, расплавляя в буквальном смысле частички его плоти. Гален знал, что повреждения должны были затронуть так же клеточный и генетический уровень, но таких повреждений его сенсоры обнаружить не могли.
      Дыхание давалось Мордену со все большим трудом. Его легкие были заполнены кровью и жидкостью.
      Гален заставил себя пошевелиться. Он приподнял Мордена и устроил его в полусидящем положении, чтобы облегчить процесс дыхания. Потом отдохнул пару секунд. Боль от ожогов на спине мешала сосредоточиться.
      Когда Гален прижал онемевшие кисти рук к груди Мордена, кожа Теней расступилась, позволив ему прикоснуться ладонями непосредственно к коже Мордена, будто они были окружены одним магическим щитом. Гален сорвал сожженные остатки рубашки Мордена, подумал о том, что собирается сделать, биотек эхом подумал о том же, и принялся раз за разом посылать в тело Мордена поток органелл. Когда микроскопические агенты исцеления сорвались с его рук и потекли в тело Мордена, Гален почувствовал, что они сделают все, что в их силах. Он заставил поток стекать с его рук, чувствуя жжение в онемевших кистях, кровь прилила к его голове, будто он слишком резко встал. Гален упал, тяжело дыша, его голова кружилась, он был на грани обморока.
      Он знал, что органеллы мало чем помогут не-магу, если только не управлять их деятельностью. Сами они не умели ни координировать свои перемещения внутри тела, ни планировать свои действия, выстраивая цели в порядке приоритета. Но Гален не мог управлять огранеллами, находящимися внутри тела Мордена. У него не было кристалла для того, чтобы связываться с ними, а биотек подтвердил, что без него связь невозможна. Он был наделен своими создателями способностью исцелять собственные раны, но не лечить других.
      Но Гален отказывался сдаваться. Он не станет безучастно наблюдать, ничего не предпринимая, за смертью еще одного человека. Он заставил себя подняться, схватил Мордена за плечи и потряс его.
      – Морден, – произнес он онемевшими губами. Его голос был хриплым, во рту пересохло. – Проснись.
      В тишине раздавались лишь звуки тяжелого хлюпающего дыхания.
      Гален снова положил руки на грудь Мордену и послал в его тело еще больше органелл. И еще раз, волну за волной. Перед его глазами плясали красные пятна, и Гален наклонился вперед, уперся лбом в руки, чтобы удержаться на месте. Биотек беспокойно забурлил. Органеллы должны были помочь ему самому продержаться, залечить его раны. Но биотек знал, почему Гален хочет спасти Мордена, и тоже хотел этого. Неохотно он позволил потоку органелл продолжать перетекать в тело Мордена.
      Гален повторил этот процесс столько раз, сколько смог, а потом снова провалился во тьму.
      Он очнулся спустя еще какое-то время, услышал шум тяжелого дыхания – своего собственного и Мордена. Сколько он пробыл без сознания, Гален понятия не имел. Он лежал сейчас на спине и был не в силах двигаться. Просканировал окрестности. Он смог получить лишь ограниченную информацию о том, что происходило в пространстве за пределами его толстого кокона. Но ее оказалось достаточно. Там не выжил никто. Все пространство шахты, и выше и ниже Галена, заполняла сожженная органическая масса. Он лежал в центре громадной могилы. Око было мертво. Оно пожертвовало собой, чтобы покончить с творящимся здесь порабощением биотека. Но, подумав, Гален понял, что оно не окончательно погибло. Оно смогло сохранить частицу себя, ту частицу, которая была еще способна на какие-то свершения – его.
      Эта мысль резонировала в его голове, перекликалась с желанием вернуться в тайное убежище, помочь магам освободить их биотек, соединиться с ним.
      Гален не знал, хватит ли у него сейчас сил на то, чтобы покинуть За'ха'дум, но он должен попытаться. Он убрал несколько слоев кожи Теней для того, чтобы его сенсоры могли собрать больше информации об окружающем мире. Уровень радиации в шахте был очень высок, и чем ближе к поверхности, тем он увеличивался. Гален протянул руки, схватил Мордена. Под его ногами возникла платформа, и они понеслись в глубину, пробивая себе дорогу сквозь толщу обгоревших останков. После нескольких минут полета сенсоры Галена обнаружили несколько боковых ответвлений, расходящихся в стороны от этой шахты. Гален завернул в одну из таких шахт, сейчас ему приходилось пробираться сквозь мертвые, но целые тела, наваленные здесь. В конце концов, он выбрался из ямы, похожей на ту, в которую прыгнул, но эта яма была намного меньше. Платформа вытолкнула кокон, в котором он находился вместе с Морденом, на пол тоннеля. Несколько минут Гален отдыхал, лежа на полу, тяжело дыша в унисон с Морденом.
      Сейчас они находились очень глубоко внутри планеты, намного ниже уровня огромной пещеры. Гален заметил, что думает о Джоне Шеридане: удалось ли Джону оказаться так же глубоко, и были ли у него хотя бы мизерные шансы на то, чтобы остаться в живых?
      Похоже, этот тоннель взрыв почти не повредил, и уровень радиации здесь тоже был ниже. Гален постепенно, слой за слоем, избавился еще от нескольких слоев брони Теней, проверяя каждый раз, остаются ли они с Морденом защищенными. Трех слоев показалось ему достаточно.
      Морден оставался без сознания во тьме кокона. Насколько Гален мог судить, его состояние не улучшилось. Он был при смерти.
      Пока Гален спал, внутри его тела должны были сформироваться новые органеллы. Он снова опустил руки Мордену на грудь, послал туда поток органелл.
      Биотек ответил волной беспокойства. Он хотел, чтобы они оба выжили.
      Гален заметил, что думать было затруднительно, мысли путались. Он оттолкнулся от пола, сел. Его шатало. Казалось, что каждый вдох требовал гигантских усилий. Он должен отправиться в тайное убежище. Стоило Галену подумать о том, не создать ли ему летающую платформу, как она мгновенно возникла у него под ногами. Следом появился огненный шар для освещения тоннеля. Потом он начал поиски дороги к поверхности.
      Стены здешних тоннелей сверху донизу были покрыты рунами. Пока Гален двигался от одного тоннеля к другому, он начал размышлять о том, почему Тени использовали такой примитивный способ для записи своих мыслей, биотек тоже сгорал от любопытства. Он хотел понять. Гален начал записывать попадавшиеся фразы и переводить их. Он понял, что весь огромный подземный комплекс – памятник их убеждениям, их философии. Тени хотели, чтобы о них помнили, чтобы их путем следовали, чтобы потомки их оправдали. Они записали свои ответы на вопросы, которые ставила перед ними жизнь.
      Должно быть, Тени давным-давно начали задаваться этими вопросами. Но однажды они прекратили задавать вопросы и начали вместо этого навязывать ответы. То же самое случилось и с ворлонцами.
      "Большинство разумных существ предпочитает жить в обстановке определенности, а не неопределенности", давным-давно сказал ему Элрик.
      Гален тоже, в каком-то смысле, всю дорогу внушал себе ответы на встававшие перед ним вопросы. Невзирая на свои постоянные попытки творить благо, он решил, что является личностью, несущей разрушение, что он стал магом для того, чтобы убивать, и что ему больше не надо прислушиваться к себе, искать других ответов.
      Гален заметил, что сидит на полу тоннеля. Платформы под ним не было, кожа Теней, растянутая для того, чтобы в кокон поместился Морден, валялась, словно сброшенная, на полу рядом с ним. Галену показалось, будто он сидел здесь всегда, и будет сидеть еще целую вечность. У него не было сил на то, чтобы двигаться, и он не мог придумать ни одной причины, чтобы заставить себя сдвинуться с места. На стене, перед ним, была вырезана простая фраза, которая снова и снова прокручивалась у него в голове: "Только там, где встречаются знание и невежество, свет и тьма, может быть открыто новое понимание – в тени".
      Над ним кто-то стоял. Гален поднял глаза.
      – Что вы там читаете? – спросил незнакомец, по внешности – гуманоид, но такой расы Гален прежде никогда не встречал. У него было вытянутое, бледное лицо, узкий, плоский нос и золотистые глаза. На голове незнакомец носил золотой обруч, редкая седая бородка спускалась до середины груди. Одежда его была сделана из странной, металлизированной ткани, и походила на доспехи. Он говорил на английском, голос его был спокойным и негромким.
      Гален сначала подумал, что у него начались галлюцинации, но все-таки решил ответить на вопрос. Он заставил свои онемевшие губы двигаться, а легкие – выталкивать из себя воздух.
      – Они когда-то знали дорогу, – хрипло произнес он. – Но потом сбились с пути.
      Инопланетянин наклонил голову.
      – Трудно прожить всю жизнь, и обнаружить, что ответы, которые ты даешь, не снимают вопросов, а лишь изменяют их.
      – Кто вы? – спросил Гален.
      Инопланетянин улыбнулся, и Гален, взглянув на добродушное, морщинистое лицо незнакомца, почему-то решил, что ему можно доверять, вне зависимости от того, был ли он реальным живым существом, или плодом галлюцинаций.
      – Чтобы ответить на этот вопрос должно пройти во много раз больше времени, чем продлится твоя жизнь, и все равно, окончательного ответа дано не будет. Но я давно живу здесь и наблюдаю за тем, как Вселенная пытается постичь себя, ищет ответы через конфликт Теней и ворлонцев.
      Гален просто сгорал от любопытства, как и биотек:
      – Откуда вы знаете, что ищет Вселенная?
      – Она рассказала мне об этом, разумеется. Но я думаю, что сейчас Вселенная узнала из этого конфликта все, что было возможно. Настало время новой эры.
      – Определенность никогда не ведет к пониманию, – сказал Гален. – Лишь неопределенность.
      – Ты очень мудр для своего юного возраста.
      Гален покачал головой. Он внезапно ощутил неодолимое желание лечь и заснуть. Но он чувствовал, что время для этого еще не пришло. Пока не пришло. У него еще оставались вопросы:
      – Вы знаете Джона Шеридана? Вы знаете, что с ним случилось?
      – Он – хороший человек. Он под моей опекой. Я сделал для него все, что мог. Он может выжить, может умереть. Решать ему.
      – Возможно, я сумею помочь, – сказал Гален.
      – Не сумеешь. Ты сам почти при смерти, хотя и не осознаешь этого. Вот почему я пришел. Ты должен прекратить растрачивать свои силы. Этот человек, – он вытянул руку по направлению к Мордену, – получил немного пользы от того, что ты отдал ему. Однако твои ресурсы помогут тебе остаться в живых. Если же ты продолжишь помогать ему, то вы оба умрете.
      – Вы можете помочь ему?
      Инопланетянин нехотя ответил:
      – Могу тебя заверить, он не умирает. А можно ли ему помочь, будет решать он сам.
      – Вы его вылечите?
      Золотистые глаза инопланетянина пронзили его долгим, изучающим взглядом:
      – Да. Оставь его мне.
      – Благодарю вас, – ответил Гален, и к тому времени, как он произнес последнее слово, инопланетянин уже исчез, и Морден тоже. Гален осмотрелся и понял, что находится вовсе не в тоннеле, а в маленькой комнате, вырубленной в толще скал, в одной из ее стен находилось отверстие, закрытое мембраной Теней. Сквозь мембрану Гален мог видеть облака пыли, вихрящиеся на поверхности планеты.
      Кожа Теней защитит его от атмосферы. Они с биотеком создали платформу, прошли сквозь мембрану и вылетели наружу. После дней, проведенных в ограниченном пространстве подземного комплекса, окружающая равнина показалась Галену невероятно обширной. Наверху ветер гнал облака пыли, пыль крутилась, вихрилась, порождая ощущение таинственности. Сквозь это движущееся покрывало Гален мог видеть впереди себя гигантское, неровное плато. Раньше они не замечали того, как прекрасен За'ха'дум.
      Гален заметил, что на поверхности образовалось несколько новых кратеров – результат взрывов, прогремевших внизу. По крайней мере один из каменных пальцев опрокинулся и лежал сейчас на земле. Гален находился примерно в миле от того места, где он впервые спустился в тоннели, на противоположном краю посадочного поля. Поблизости стояло несколько различных кораблей. Большинство из них были шаттлами, не способными совершать дальние перелеты. Гален подошел ближе, но из кораблей дальнего радиуса действия, не нашлось ни одного неповрежденного – похоже, взрывная волна перевернула их и хорошенько повозила по земле.
      Гален укрылся за корпусом одного из них и отдохнул там некоторое время. Тогда он заметил его. Сквозь облака пыли периодически проглядывали остроконечные, черные шипы корабля Теней. Он выглядел неповрежденным.
      Гален двинулся к кораблю. По мере приближения его черный силуэт увеличивался в размерах. Если они с биотеком смогут соединиться с кораблем, как они сделали это с Оком то, возможно, этот корабль доставит их туда, куда им надо.
      Огромный корабль сейчас нависал над Галеном, его кожа казалась живой – сверкающая черным светом, переливающаяся. В днище корабля зияло большое круглое отверстие – люк. Люк вел во тьму.
      Они с биотеком неохотно оставили открытое пространство и вошли в корабль. Стоило Галену подумать о светящемся шаре, как тот мгновенно возник у него над головой. Гален увидел, что стоит в маленькой, никак не украшенной комнате.
      Когда он соединился с Анной, то познакомился с ее ощущениями от соединения с машиной: она чувствовала машину, как свое собственное тело. И теперь у Галена возникло впечатление, будто он знает корабль, знает каждый изгиб его блестящих стен, его сложные системы, его плоть и кровь. Он прошел туда, где располагалось сердце машины. Там находился прямоугольный резервуар, размером с гроб. Он был заполнен желеобразной, черной массой, похожей на ту, что потекла из стены комнаты на Тенотке и захватила Анну. Гален подвинул светящийся шар над поверхностью хранилища и заметил, что внутри него кто-то есть. Кто-то, похожий на гуманоида. Раб. Гален опустил руки в теплое желе, схватил его. Но сил на то, чтобы вытащить существо из желе, у него не было.
      Под рабом возникла платформа, и из желе поднялась женщина. Хотя длинные, светлые волосы закрывали ее лицо, а розовое платье обесцветилось за время пребывания внутри корабля Теней, Гален узнал ее – Банни Оливер, телепат. Она помогла Элизару принести столько хаоса и смерти.
      Банни судорожно вздохнула и закашлялась, выплевывая черные сгустки. Спустя несколько секунд ее дыхание успокоилось, теперь она лежала спокойно.
      Видимо, она в итоге оказалась ненужной Элизару, или Тени забрали ее от него. Они имплантировали ей свое интерфейсное устройство, превратили ее в деталь машины. Гален слишком устал для того, чтобы злиться. Он ощущал лишь печаль по отношению к ней. Он не знал, как освободить ее, он знал лишь, как освободить биотек.
      Гален создал вокруг нее кокон из кожи Теней и отправил сквозь мембрану в пещеру. Ей нет дороги туда, куда ему надо. Он знал от Ока, что устройство сохранит вокруг ее тела кокон из кожи Теней, который защитит ее от радиации. Возможно, Лориен поможет ей.
      А потом он остался на корабле один. Галена окружала гигантская скорлупа его корпуса, кожа корабля сейчас была тускло-серой. Корабль ожидал того, кто возродит его к жизни. Биотек Галена явно выражал нетерпение, ему хотелось быстрее освободить биотек корабля. Гален пристально всматривался в черную массу, испещренную серебряными прожилками. Когда он соединится с ней, освободит ее, чего она захочет?
      Гален убрал последние слои кожи Теней, ничем не удерживаемые клочья пальто свалились с его тела. Его черный свитер, видимо, частично расплавился, а потом снова затвердел и превратился в нечто гладкое, напоминающее кожу, и врезался в его собственную. Над сердцем, в том месте, куда ударили заряды Мордена, материал был полностью сожжен, кожа под ним была ярко-красной, как бычий глаз.
      Гален протянул руку, чтобы прикоснуться к этому месту, и был потрясен, заметив, что его рука была черного цвета, а кожа на ней – жесткой и блестящей от продолжавшей вытекать сукровицы. Рука выглядела, как обгорелый кусок мяса, а не живая конечность. Лицо Элрика выглядело точно так же. Гален поднял руку, внимательно рассмотрел ее. По его онемелой ладони ничего нельзя было понять.
      Маги жили в огне и умирали в огне. Возможно, он не проживет достаточно времени, чтобы долететь до тайного убежища. Но он должен попытаться.
      Гален неуклюже залез в резервуар.
      Задержал дыхание, лег на спину, и они, вместе с биотеком, визуализировали уравнение, в котором не было ни одного элемента.
      Перед мысленным взором Галена образовался бледно-желтый поток энергии, вырвался наружу. Он продвигался по нейронам, по микросхемам. Тепло распространялось, проникающее, наполняющее, и его тело возвращалось к жизни: циркуляция возобновилась, черная кожа снова переливалась, он снова ощутил изящные дуги костей, длинные, сужающиеся на концах, руки. Волна энергии пробежала по его телу, и он снова задышал, почувствовал в себе силы. Гален не дышал так, как привык, но воздух каким-то образом наполнял его легкие, поддерживал в нем жизнь. С его помощью машина поняла то, чего никогда раньше не могла понять: не как координировать, синхронизировать, подчиняясь некоей контролирующей силе, не как поддерживать удушающий марш, в котором никогда не изменится ни одна нота, а как стать, наконец, целостным существом, самой управлять собой. Комнаты машины ходили ходуном от наполнившего ее ощущения свободы и восторга.
      Они смогут освободить еще больше биотека, смогут снова почувствовать радость освобожденных существ. Нужно лишь в срок добраться до условленного места. И они сделают это. Они закрыли люк, и, с радостным криком, взмыли в небо. Они были единым целым, а что это означает, они откроют вместе.
      – Гален. Очнись, Бога ради. Хватит меня пугать.
      Голос. Гален открыл глаза, и обнаружил, что сидит в плюшевом кресле в ярко освещенной комнате, в которой царил беспорядок. Цвета показались ему странно яркими и насыщенными. Фед стоял напротив него. Электронное воплощение.
      Фед повел рукой, указывая на что-то:
      – Что это за чертовщина?
      Гален опустил глаза. Из каждого его плеча, вместо собственных рук, вытягивалось множество остроконечных, черных щупальцев. Таким он себя сейчас представлял. Отчасти самим собой, отчасти – кораблем. Гален сделал над собой усилие, вспоминая, каким он должен быть, и черные щупальца втянулись в плечи, трансформировались в его нормальные руки.
      – Прости.
      – Прости? Что, черт возьми, все это значит?
      Фед шагнул к нему. У Галена зарябило в глазах от шелеста излишне ярких, к тому же украшенных вышивкой, одежд Феда.
      – Гален, я знаю, что ты летал на За'ха'дум. Ты что, находишься в корабле Теней, который маячит, ожидая чего-то, в назначенном тебе месте встречи?
      – Я и есть корабль.
      Фед подергал свою неряшливую бородку.
      – С тобой все в порядке? Они с тобой что-то сделали?
      Гален улыбнулся:
      – Фед, мне сейчас лучше, чем когда бы то ни было.
      Фед издал краткий смешок:
      – Что, не Федерико?
      – Слишком устал. И мне этого больше не нужно.
      – Не нужно чего?
      Гален закрыл глаза. Он хотел заснуть в этом уютном, удобном кресле.
      – Послушай, приближаться к кораблю не опасно? Ты один?
      Гален неохотно открыл глаза:
      – Я не один. Я никогда не буду один. Но опасности нет.
      Фед скорчил рожу:
      – Крутая речь, не я понятия не имею, о чем она.
      Он плюхнулся в кресло напротив Галена.
      – Гален, тебе придется мне помочь. Я знаю, что ты умнее меня. Знаю, что ты – более искусный маг, чем я. Мне хотелось бы доверять тебе. И я тебе доверяю. Но я не знаю, что делать. Я не врубаюсь.
      – Да, и это-то – самое прекрасное.
      Фед опустил голову, покачал ею:
      – Когда ты несешь какую-то бессмыслицу, у меня складывается впечатление, что вся галактика перевернулась вверх дном. Я схожу с ума, стоит мне лишь осмотреться вокруг. Любой другой маг, кроме меня, немедленно вернулся бы в тайное убежище, едва заметив здесь корабль Теней.
      – Лучше сойти с ума, чем быть чересчур нормальным.
      Фед поднял голову:
      – Никогда не думал, что мне захочется пнуть тебя, чтобы к тебе вернулся разум. Ладно, предлагаю сделку. Я попытаюсь войти в его ангар. Если это у меня получится, то ты перейдешь в мой корабль, а потом я попробую разнести эту чертову штуку.
      – Нет. Он должен лететь с нами.
      Фед нервно дернул ногой:
      – Ты в своем уме, а? Мы не можем притащить эту зверюгу в убежище. Тени могут выследить его. Или он сам пошлет им сигнал.
      – Он не предаст нас.
      – Откуда ты знаешь?
      – Знаю.
      Фед внимательно взглянул на него:
      – За это Круг сдерет имплантанты с моей бедной задницы.
      – Блейлок поймет.
      На лице Феда промелькнуло странное выражение, но он ничего не сказал.
      Гален закрыл глаза:
      – Я устал. Отпусти меня. Мы полетим за тобой.
      – Кого ты имеешь в виду, говоря "мы"? – спросил Фед, но Гален уже ничего не слышал. Он снова вернулся в приятные объятия корабля, погрузился в мирный полусон.
      Они последуют за Федом и вернутся домой.

ЯНВАРЬ 2261 ГОДА

Глава 21

      Гален лежал на кровати, вспоминая всю прошедшую жизнь. Сколько же воспоминаний было скрыто в саркофагах или похоронено за стенами созданного им самим тоннеля. Когда он соединился с биотеком, стены рухнули, и воспоминания, извлеченные из своих укрытий, развернулись перед его глазами: неприукрашенные, свежие, еще кровоточащие. Сейчас Гален нашел время, чтобы оживить каждое из них, обнять свое прошлое вместо того, чтобы прятаться от него, увидеть все мерзости, вспомнить всю боль, заново пережить все неудачи, но так же заново ощутить любовь и вспомнить все прекрасное, что он встретил на своем пути.
      Впервые он подумал об Изабель, Фа и Элрике не как о чем-то, угрожающем его контролю, а вспомнил, какими они были и что дали ему. Всплеск эмоций не сопровождался, как это прежде бывало, волной энергии, но скорбь осталась, глубокая и пронзительная. Все его существо было полно скорби.
      Потери были ужасными, а раны – открытыми и свежими, но он больше не будет прятаться от них. Да он и не сможет больше этого сделать. Он ослабил контроль, сдался биотеку и жизни. И, чтобы жизнь ни принесла ему: добро или зло, боль или радость, – он примет это, исследует и узнает все, что сможет. Он больше не будет скрываться в тоннелях, бродить кругами. Наконец-то он сможет двигаться вперед, к неведомому.
      Ответ на вопрос, кто он такой, оставался открытым – сейчас более, чем когда-либо. Он не был тем магом, каким когда-то мечтал стать – могущественным существом, управляющим событиями, манипулирующим представлениями, исцеляющим раны и переделывающим Вселенную по своему усмотрению. Не был он и агентом хаоса, каким должен был стать по замыслу Теней, воплощенному в семи базовых постулатах. Он был в самом начале пути к ответу. И, на данный момент, этого было ему достаточно. Гален надеялся, что еще долго не получит исчерпывающих ответов.
      А о том, чем он был, Гален с каждым днем узнавал все больше. Они с биотеком вместе раскрывали свои способности. Иногда Галеном овладевало ощущение, что биотек стал для него такой же частью организма, как собственное сердце или мозг, и что бессмысленно думать о нем, как о чем-то отдельном, делить себя на две части: это – я, а это – биотек. Он сочетал в себе индивидуальные черты и желания обоих, и отделить себя от биотека Галену становилось все труднее. Но иногда биотек был чем-то спокойным, теплым, проникавшим повсюду, но отдельным существом, связывающимся с ним посредством мыслей или желаний.
      С каждым днем их силы росли. Гален опустил глаза, взглянул на свои руки, лежавшие поверх одеяла. Чернота по большей части сошла с них, кожа под черной коркой была сейчас красной, вздувшейся, усеянной пятнами, ранимой. Ожоги заживали по всему телу. Органеллы сообщали, что большая часть внутриклеточных повреждений и внутренних травм тоже была залечена. Лишь один участок его тела, казалось, не поддавался лечению – ярко-красный бычий глаз прямо над сердцем, который ныл и пульсировал при каждом вдохе.
      Но им так хотелось действовать, двинуться к своей цели. У них было столько вопросов, которые хотелось бы задать. И еще столько биотека можно было освободить, если только маги смогут освободить его.
      На дверной звонок нажали дважды – сигнал Феда – и спустя секунду дверь открылась. Фед быстро вошел в комнату, неся поднос с едой, за его спиной толпились маги. Дверь закрылась, отделяя их от него.
      В течение последних недель Гален видел лишь Феда. Он смутно припоминал, что примерно дней пять тому назад видел Херазад. Она расспрашивала его о том, что случилось, но Гален опасался, что его ответы были бессвязными.
      Гален очень удивлялся тому, что Блейлок все никак не заходил, но решил, что тот слишком занят в связи со всем происшедшим. Ему очень хотелось с ним поговорить. Из всех магов именно Блейлок, скорее всего, поймет его.
      Фед поставил поднос на пустой комод, встал у его постели.
      – Привет. Ты выглядишь намного лучше.
      Он повторял эту фразу каждый день.
      Стоило Галену подумать о ней, как платформа образовалась, будто сама собой, приподняв его плечи и голову.
      – Здорово, мне больше не придется поправлять тебе подушки.
      Что-то сдавило сердце Галена, и ему пришлось согнуться на один бок. Он заметил, что дышит часто и неглубоко, а сердце бьется неровно, как в тот миг, когда разрушалась желтая паутина Ока. С тех пор странные приступы периодически повторялись, причем, все чаще и чаще.
      – Что с тобой? – Фед встревожено склонился над ним.
      Галена прошиб пот, сердце билось неритмично, будто спотыкаясь.
      – Гален, – почти выкрикнул Фед, – с тобой все в порядке?
      Давление, наконец, ослабло, его сердце забилось ровнее. Спустя пару секунд Гален кивнул.
      – Не пугай меня так, – Фед внимательно смотрел на него. – Ты уверен, что с тобой все в порядке?
      Гален пошевелил раздувшимися, покрытыми коркой, губами:
      – Не совсем.
      Фед нервно усмехнулся, вытащил стул из-за стола, плюхнулся на него:
      – Мне нужен отдых.
      Глядя на Феда, Гален не мог заметить никаких изменений, не видел следов радости от соединения с биотеком, никаких внешних признаков того, что тот чувствовал, что обрел новое предназначение.
      – У тебя не получилось, – сказал он.
      – Гален, я пытался. Как и другие. Но ты в те дни изъяснялся словно ворлонец. Когда я сказал им, что они должны наложить заклинание, не создающее ничего, они меня не поняли. Черт, да я сам ничего не понял. Чтобы наложить заклинание, мне нужно подумать о чем-нибудь. Мы все действуем по-разному. Я думаю о движении, черчу в своем разуме линию, связывающую меня и то, чего бы мне хотелось создать. Если я представлю себе просто неподвижную точку, то получится огненный шар. Я не знаю, как подумать ни о чем. Я хотел сказать, что пытался, я занимался этим все время, но до сих пор на меня не снизошло никакого великого космического озарения, – Фед пожал плечами. – Все это очень необычно.
      – Но хоть кому-нибудь удалось?
      – Пока нет. И это заклинание невозможно перевести привычным нам методом, потому что переводить нечего, – Фед наклонился вперед. – А ты не ошибаешься? Когда мы вытащили тебя из корабля Теней, ты был очень… Само путешествие на За'ха'дум, должно быть, оказалось достаточно серьезным испытанием. А потом ты оказался в эпицентре взрыва. Вся эта история с биотеком не могла тебе просто привидеться?
      – Фед, я чувствую его прямо сейчас, разговаривая с тобой. Он теперь мой партнер, а не раб, – говоря об этом, Гален испытывал странное ощущение, похожее на угрызения совести. Это было очень личное. Но, не смотря на это, Гален хотел, чтобы Фед понял его, чтобы все они его поняли.
      – Круг очень хочет поговорить с тобой обо всем этом… и о многом другом тоже… как только ты поправишься, – Фед выпрямился. – Эй, я чуть не забыл рассказать тебе, кто победил на выборах. Об этом было объявлено сегодня утром. Мойстро, Цакицак и Селина. Они уже выражают недовольство тем, что ты до сих пор не доложил им обо всем. Я думаю, что все члены Круга сходятся во мнениях во всем, что касается тебя. Они твердят, что ты превысил свои полномочия, натворил гораздо больше, чем было тебе поручено. Я никогда еще не видел Херазад такой злой. Она обеспокоена тем… что среди магов может произойти еще один раскол.