Повесть о дружных

      - Ты слышал, что я тебе сказала?
      - Не пойду,- буркнул Миша сидя.
      Таня быстро взглянула на сестру и испугалась: такой она никогда ее не видела. Леночка побледнела, но лицо у нее было спокойное, а глаза стальные и холодные. И она сказала негромким, но властным, "железным" голосом, как иногда говорил папа:
      - Встань!
      Миша взглянул на нее исподлобья и встал.
      - Выйди из класса!
      Миша мгновение поколебался.
      В классе настойчиво зашептали:
      - Выйди. Выходи! Выходи, тебе говорят!
      - Мишка,- грозно окликнул Саша,- ты же пионер!..
      Лена сказала спокойно и холодно:
      - Я жду.
      Миша опустил голову и вышел.
      Вздох облегчения пронесся по классу.
      - Продолжаем урок,- сказала Лена спокойно.
      На перемене Саша подошел к Мише и сказал:
      - Ну, Мишка, дерись не дерись, а я тебе скажу, что ты вредный! И мы Лену Павловну задирать не позволим!
      Миша шагнул из-за парты.
      - Это ты не позволишь?
      - Да, и я! - крикнула Нюра.
      - И я! И я!
      Миша стоял, большой, на голову выше всех окружающих его ребят, и лицо его медленно краснело. Но ребята сгрудились вокруг него, плотно прижавшись плечом к плечу, и смотрели на него без боязни и с негодованием.
      - Ах так! - Миша подался вперед.
      Но тут крохотная Женя Веселова, хрупкая и худенькая, не достававшая Мише до плеча, сжав цыплячьи кулачки, шагнула к мальчику.
      - И я не позволю! - крикнула она тоненьким голоском, прерывающимся от волнения. И это не было смешно: за девочкой твердой стеной стоял весь класс, пионеры-друзья, товарищи... И Миша вдруг обмяк, разжал кулаки и, бросив: "У ты, вещество!", сел за парту.
      Ничего особенного будто не произошло, но ребята были радостно возбуждены.
      На уроке географии Елена Павловна вызвала Мишу. Он покопался в парте и вышел, зажимая что-то в кулаке. Он взял указку, повернулся спиной к классу и что-то делал несколько мгновений. Потом он подошел к карте, рассказал сначала все, что надо, а потом перешел к путешествию Магеллана.
      "В 1519 году Магеллан отправился в путь. Он вышел из гавани на рассвете..."
      Миша поднял указку и прикоснулся ею к карте, и все увидели на конце указки прикрепленный крохотный кораблик. С мачтами, с парусами, с деревянной фигуркой на носу,- настоящий корабль Магеллана.
      Уверенно заскользил кораблик по синим волнам, через проливы, моря и океаны, и ребятам казалось, что они видят, как настоящий корабль борется с бурей возле Огненной Земли.
      - Молодец,- сказала Елена Павловна,- молодец, Миша! И с кораблем ты хорошо придумал: только делать это нужно дома, не мешать себе и другим в классе и не разводить в школе грязь. За ответ я ставлю тебе пятерку. Но в перемену убери сор и подмети класс.
      В перемену Миша не вышел из класса. Ребята думали, что он будет убирать сор, но из-за закрытых дверей вдруг послышались шум, грохот, пыхтенье. А когда после звонка открылась дверь, ребята увидели в классе нечто невообразимое: парты перемешались, сдвинулись, сгрудились, словно овцы во время бури. Прохода между ними не было. Учительский стол лежал на подоконнике, вытянув тонкие ножки, будто прося пощады, а посреди всего этого хаоса стоял пыльный, взъерошенный, потный Миша и силился один втянуть первую парту на вторую. Он повернулся на шум, и в глазах у него мелькнуло растерянное выражение.
      - Теплых,- сказала Лена строго.- Что это такое?
      - Я не успел...- пробормотал Миша.
      - Что не успел?
      Но Миша уже замолчал, и от него нельзя было добиться ни слова. Урок был сорван. Пока ребята кое-как забирались на свои места, пока успокоились, до конца осталось только двадцать минут.
      После уроков Елена Павловна приказала Мише не уходить из школы и осталась с ним в классе. О чем они говорили там, неизвестно, но Лена пришла домой веселая.
      - Знаешь, Чижик, зачем он все это затеял? - сказала она, обнимая девочку.
      - Зачем?
      - Ему просто мала ваша парта, и он хотел поменять ее на самую заднюю, самую большую - и не успел. Не так-то просто в узком классе вытащить самую заднюю парту, вот и получилась каша. Он не плохой мальчик,- продолжала Лена задумчиво,- но как мне все-таки трудно...
      Как Лене было трудно
      А Лене, и правда, было очень трудно. Ей часто не хватало сил, не хватало опыта, знаний, времени. Она вздыхала, нервничала, говорила Тане:
      - Мало я знаю, Чижик, мало у меня опыта, вот я и мучаюсь.
      Леночка приходила из школы с грудой тетрадок, каждый день проверяла то русский, то арифметику. Таня всегда с интересом смотрела, как мелькает красный карандаш в руках у сестры. Где букву зачеркнет, где вставит или напишет на полях красиво: "Пиши лучше".
      - Что ты, Чижик, на меня смотришь? Занимайся своим делом.
      Но Таня восхищается:
      - Как это ты все знаешь! Где "о", а где "а", и даже где запятая!
      Леночка смеется.
      - Ну еще бы я этого не знала! Тогда меня совсем преподавать не пустили бы. Учитель должен знать все.
      - Все? - спрашивает Таня.
      - Да, все.
      - Все на свете?
      Проверит Леночка тетрадки и начинает готовиться к завтрашнему уроку. План пишет, в книгах роется. Все задачи решит. А потом расскажет Тане про завтрашний урок и велит:
      - Ну, задавай вопросы.
      А Таня не знает, какие вопросы задавать. Думает-думает, иногда выдумает что-нибудь. Тогда Леночка сердится.
      - Ну что ты, Чижик! Такого глупого вопроса никто в классе не задаст.
      - А вдруг Манька задаст?
      - Чепуха!
      - Ну, Женя задаст,- упрямится Таня,- она любит всякое спрашивать. Раз я задала,- значит, и она может.
      Но тут Тане делается Лену жалко, и она задает совсем простой вопрос, как будто она первоклассница. И Леночка начинает ей объяснять и объяснять, а потом вдруг вскакивает и говорит:
      - Постой, постой, я, кажется, что-то интересное придумала! Побегу спрошу Марью Дмитриевну, можно ли так на уроке сделать.
      А вчера Леночка сидела-сидела, думала о чем-то, а потом и сказала тихо:
      - Ох, боюсь...
      Таня перепуганно посмотрела на темное окно, взглянула на крюке ли дверь.
      - Кого ты боишься, Леночка? - спросила она шепотом.
      - Не "кого", а боюсь, что не справлюсь. Понимаешь, сестренка, ведь нашим ребятам все придется делать: и восстанавливать, и строить, и новую жизнь налаживать, а кто их должен к этому подготовить? Я. Понимаешь, Чижик, какая это ответственность?
      - Понимаю,- говорит Таня и с уважением смотрит на Лену,- ох, понимаю!
      * * *
      Однажды Леночка объясняла приставки. То ли у Тани голова болела, то ли в окно слишком назойливо лезло осеннее солнышко, только Таня ничего не поняла.
      Посмотрела на Мишу,- Миша чертиков рисует. Посмотрела на Нюру,- Нюра с учительницы глаз не спускает, лицо такое напряженное, видимо, силится понять, а не получается.
      Тут вошла Марья Дмитриевна. Она села на заднюю парту и все время что-то записывала.
      Таня урока не слушала: она следила за карандашом Марьи Дмитриевны, и ей все время казалось, что Лена говорит что-нибудь не так.
      "У, какая! - думала она про директоршу,- опять что-то записала, а потом ругать Лену будет!"
      А у Лены урок не ладился. Спросила новый материал Алешу,- Алеша что-то путал. Спросила Нюру,- Нюра мямлила. А Петька просто встал столбом и молчал на все вопросы.
      "Ой, что будет! - с тоской думала Таня.- Никто ничего не понял. А тут, как назло, Марья Дмитриевна!"
      После уроков Леночку позвали к директорше.
      У Тани совсем упало сердце.
      Она пришла домой, растопила печурку, согрела щи... Потом печурка потухла, щи остыли. Таня снова разожгла печурку, снова закипели щи... Только вечером вернулась из школы сестра.
      - Леночка, милая, она тебя ругала, да? Я так и знала!
      - Нет, Чижик,- улыбнулась Лена,- она меня совсем не ругала, только разобрала мой урок и показала, почему ребята меня не поняли. И она меня научила; вот увидишь, завтра будет интересно. Право, она мне очень помогла.
      - Ну,- сказала весело Таня,- если так, я ее щи тоже поставлю греться!
      На другой день первый урок была грамматика. Лена вошла в класс в сопровождении Саши. Странные вещи принесли они с собой! Графин с водой, стаканы, мисочки, тряпку, промокашку, воронку.
      Ребята с любопытством привставали, вытягивали шеи. Интересно, зачем это все...
      - Знаете, ребята, что у меня в графине? - спросила Лена.
      - Вода! - закричали ребята.- Вода!
      А Манька, как всегда, озорно крикнула:
      - Квас!
      - Конечно, вода,- сказала Лена,- а воду можно...
      - Лить, лить!
      Леночка написала на доске крупными буквами: "лить".
      - А теперь посмотрим, что я еще могу делать с водой.
      Леночка взяла графин и налила стакан до половины.
      - Налить! - закричали ребята.
      И пошло на учительском столе веселое волшебство. Мелькали ловкие руки Лены, булькала вода, звякало стекло. Ребята поняли, в чем дело, выкрикивали приставки, и, подчиняясь этим маленьким частичкам, Лена делала с водой разные вещи: она могла налить стакан, слить из двух стаканов в один, перелить в третий, вылить в мисочку, разлить по столу. Вот какие хитрые эти маленькие частицы, меняющие смысл слова! Вчера еще ребята ничего не понимали, а сегодня они не отрывали глаз от учительницы, и все стало ясно и понятно.
      Саша с гордостью посмотрел на Таню:
      - Вот какая Лена Павловна! Вот как интересно все придумала! И все понятно стало!
      Таня скромно промолчала, но, придя домой, тщательно полила все цветы Марьи Дмитриевны.
      Как Таня не попала на молотьбу
      Во вторник Лена сказала ребятам:
      - После уроков не расходитесь, пойдем помогать на колхозный ток. Хлеб подсох, завтра начнут молотить. Будем досрочно сдавать хлеб государству. Нам надо все подготовить. Днем работать не придется: учебу прерывать нельзя, а после уроков будем помогать.
      После уроков весь класс гурьбой двинулся к колхозному току. Двери амбара были широко открыты, там уже орудовали дядя Егор и Паша Кашина. Под разлапистой сосной на бревнышках устроились пять старушек. В ожидании работы шептались о чем-то, сокрушенно покачивая головами.
      - Подмога прикатила,- сказала Паша басом,- ну что ж, давайте!
      Она быстро распределила работу.
      Мальчики занялись вытряхиванием и выбиванием мешков для зерна, Саша работал по-стахановски: он брал в каждую руку по мешку и выколачивал сразу по два о ствол березки. Летели во все стороны пыль, прошлогодняя полова, застрявшие в швах зерна; и сытые куры лениво клевали добычу. С березки, медленно кружась, опадали желтые листочки.
      Петька, Алеша и другие мальчишки не отставали от Саши. И такое хлопанье неслось по деревне, будто на току, как в старину, работали десятки цепов.
      Девочки брали выбитые мешки и тщательно осматривали их. Не должно было быть ни одной дырочки, чтобы не просыпались драгоценные зерна.
      Обнаружив дырку, девочки несли мешки к старушкам, а те кривыми иголками быстро штопали дырки.
      После этого Нюра Валова еще раз придирчиво осматривала мешки и складывала их аккуратными стопками.
      Работали ребята дружно и весело. Обсуждали школьные дела, подсмеивались друг над другом, запевали песни.
      Только Миша Теплых, засунув руки в карманы, бродил по току. Подошел к девочкам, небрежно ткнул в груду мешков ногой.
      - Стараетесь по своему делу?
      - Стараемся,- сразу вспыхнула Таня,- а ты лодырничаешь!
      - Ну, ты потише!
      - Чего потише! Таня права. Шел бы ребятам помогать.
      А Манька уже пританцовывает перед Мишей:
      Все ребята на току
      Работают умело,
      Один Мишка взад-вперед
      Шляется без дела!
      У Миши уже глаза сузились и кулаки сжались, Дал бы он Маньке, да в это время дядя Егор с подручными девушками выкатили из сарая молотилку. Миша отмахнулся от Маньки и побежал туда.
      Вскоре он суетился больше всех, покрикивал на девушек, бегал в амбар, насвистывал; он, видимо, делал дело. Что-то подмазывал, стучал молотком, бренчал инструментами, залезал руками в какие-то непонятные и страшные для Тани зубья, колеса, шестеренки. Дядя Егор то и дело подзывал его: "Мишка, сделай то, сделай это".
      И Миша исполнял все быстро и охотно.
      Таня задумчиво посматривала на него.
      - Видишь, Нюра, он какой: с нами ничего делать не хочет, а там хорошо работает.
      - Задается! - фыркнула Манька.
      - Полный мужик! - уважительно сказала Нюра.
      Из колхозной конюшни повели в кузню лошадей. Миша и тут оказался нужен. Он брал под уздцы сразу по две лошади, важно покрикивал на них и нарочно проводил их близко около девочек.
      - Поберегись! - говорил он лениво,- затопчу!
      Девушки в конюшне подкладывали в ясли свежего сена, подсыпали овса. Лошадям предстоял далекий путь: они повезут зерно на районный ссыпной пункт.
      Дотемна гомонили ребята на току.
      Утром в школе заниматься было трудновато. В открытые форточки врывались в класс звуки напряженной, горячей работы. Стучал трактор, приводящий в движение молотилку, что-то лязгало, скрипело, звенело. В прозрачном осеннем воздухе звонко раздавались голоса, девичьи песни, окрики возчиков, скрип телег.
      Головы ребят то и дело поворачивались к окошку. И никогда Елене Павловне не приходилось делать так много замечаний, никогда не казались труднее задачи, скучнее грамматические правила.
      У Тани в тетради появилась клякса. Нюра два раза переделывала упражнение. Алеша тихонько вздыхал, а Миша томился и так вертелся, что скамейка жалобно скрипела под ним.
      Наконец раздался долгожданный звонок. Ребята повскакали с мест, торопливо засовали в сумки тетради и книжки и шумным потоком бросились к дверям. Но Тане пришлось остаться.
      - Ты, кажется, забыла, что ты сегодня дежурная? - строго сказала Лена.
      И Таня, глотая слезы, мыла доску, подметала пол, вытирала парты.
      А потом Лена позвала ее домой обедать и готовить уроки. На другой день Таня после уроков помчалась домой, чтобы занести книжки. Не снимая пальтишка, стоя, она запихивала в рот холодную картошку, поглядывая в окошко,- не ушла ли уже поджидающая ее Нюра.
      В это время вошла Власьевна.
      - Чижик,- сказала она, на ходу завязывая платок,- что я тебя попрошу: посиди-ка ты сегодня за меня в школе, а я пойду помогу молотить. Что понадобится Марье Дмитриевне или кому там, ты сейчас за мной и сбегаешь.
      И Власьевна повернулась к двери.
      Слезы брызнули у Тани из глаз.
      - Власьевна! - крикнула она.- Я тоже хочу на ток, там все ребята, все помогают, одна я...
      Но Власьевна посмотрела на Таню сурово.
      - А ты подумать можешь, кто там больше дела сделает - ты или я? У тебя о себе думка, у меня о деле!
      Власьевна повернулась и хлопнула дверью.
      Да, грустный вечер выпал на долю Тани! В окно школы она видела, как побежала вниз с горы Лена, на ходу подвязывая поверх пальто большой передник, как прошла, неся мешки, уборщица Наташа. А в школе было тихо, пусто, неуютно. Таня бродила по коридорам и тихонько всхлипывала.
      Но на третий день она не стала дожидаться, чтобы кто-нибудь задержал ее. Она бросила книжки в парту, вихрем вылетела из класса и побежала вниз с горы.
      Вот уже одинокая ель, вот дом Марьи Петровны, сельпо, все ближе и ближе ритмичный шум работы... Из окна правления выглянула Марушка.
      - Чижик! - крикнула она.- Чижик, иди сюда скорей!
      Марушке Таня не могла отказать ни в чем.
      - Что такое, Марушка, говори скорее, некогда!
      - Чижик,- говорила девушка, спешно засовывая в ящик стола какие-то бумаги,- посиди здесь немножечко, а я на молотьбу сбегаю.
      - Что ты, Марушка! - ужаснулась Таня.- Я сама на молотьбу...
      - Ну, Чижик, ну, миленькая, только четверть часика. Все люди, как люди, все на настоящей работе, каждая пара рук на учете, а я с ними возиться должна!
      Марушка нетерпеливо тряхнула счетами. Костяшки рассыпали жалобную дробь.
      - Танечка, четверть часика, а?..
      - Ну, хорошо, только не больше...
      Прошло четверть часика и часик с четвертью...
      Нет, Тане положительно не повезло.
      В открытые окна был виден кусочек тока, там суетились люди, плыл сизоватый дымок, пробегали ребята, кто с мешком, кто с метлой, проезжала тяжело груженная бестарка. Воздух был полон шумом работы: скрипом колес, звонкими окриками.
      А здесь скучно стучали часы, лениво двигая круглым маятником, да билась под потолком радужная муха, такая же неожиданная пленница, как и Таня.
      Зачем ее посадила сюда Марушка? Ведь сегодня никто не заглянет в правление, ведь все, все, все: и Иван Евдокимович, и бригадиры, колхозники, учителя, ребята - все на току... Одна она, Таня, такая несчастная... Вдруг зазвонил телефон.
      Таня вздрогнула и покосилась на звонок. Молоточек бил настойчиво и упрямо по круглой, блестящей чашечке, муха испуганно закружила в воздухе. Телефон звонил требовательно и оглушительно.
      Таня с бьющимся сердцем подошла к нему и робко взяла трубку. Прямо в ухо ей забарабанил молоточек. Таня испуганно посмотрела в трубку и снова прижала ее к уху.
      - Я слушаю,- сказала она шепотом.
      - Да что это такое? - закричал в трубке сердитый мужской голос.Отчего не отвечают? Это Бекрята?
      Таня проглотила слюну и сказала громко:
      - Бекрята! Это Бекрята.
      - Кто у телефона?
      Таня снова поглядела в трубку, осмотрелась беспомощно по сторонам: она была одна в правлении.
      - Кто говорит, кто у телефона? - надрывалась трубка.
      Таня облизнула пересохшие губы, одернула платье и сказала громко:
      - Чижик. У телефона Чижик.
      Трубка ошеломленно замолчала.
      - Что такое?! Что за шутки? - зарокотала она вновь.- Это Бекрята?! Это правление колхоза?
      - Бекрята...- сказала Таня торопливо,- я дежурю.
      - Ничего не понимаю,- сказали в трубке,- чушь какая-то, Сергей Иванович...
      - Постой, не волнуйся,- ответил другой голос,- дай мне трубку.
      И новый голос, знакомый Тане голос Набокова, окликнул ее:
      - Чижик, это ты?
      - Я.
      - Сестра Елены Павловны?
      - Да.
      - Ты что, одна в правлении?
      - Да.
      - А где же Марушка?
      - На молотьбе. Попросила меня на минуточку...
      - Вот оно что! Ну, так слушай, девочка, сейчас же беги к Марушке, скажи, что звонили из райкома, пусть немедленно передаст сводку, как идет молотьба. Скажи, от всех колхозов уже сводки есть, а от вас нет. Немедленно, поняла?
      - Да,- сказала Таня твердо.
      - Ну, прощай... Чижик,- сказал Набоков и рассмеялся,- напугала ты моего товарища.
      Трубка щелкнула и замолкла.
      Таня послушала еще немного, подула в трубку, потом осторожно опустила ее на рычаг.
      "Что же теперь делать? Дежурный не должен уходить с поста, а надо бежать к Марушке".
      В это время в избу вошла Марья Дмитриевна с записной книжкой в руке. Она была совсем необыкновенная: разрумянившаяся, в большом синем переднике, в косынке на голове. В черных волосах ее, как снежинки, блестела мякина, соломинки прилипли к шерстяной юбке...
      - Богданова,- сказала она с удивлением,- что ты тут делаешь?
      - Дежурю,- покорно вздохнула Таня.- Марушка велела,- вдруг всхлипнула она,- а тут звонили.
      - Откуда?
      - Из райкома, сводку требуют.
      - Ну, вот я за этим и пришла. Сейчас позвоню и передам сводку. А ты иди домой. Поздно уже.
      - Домой?! - слезы Тани закапали на столешницу.
      - Видишь ли, там на сегодня все уже кончили. А завтра я тебе обещаю, что и ты поработаешь.
      Таня горестно молчала.
      - Беги домой.
      Марья Дмитриевна подошла к телефону.
      На улице было совсем темно. На току уже не стучала молотилка, но еще раздавались голоса и шум веялки. Фонари блестели в невидимых руках. Кто-то смеялся звонко, скрипели телеги...
      Таня вздохнула и пошла домой.
      Красный обоз
      У правления колхоза стояли семь телег. Из амбаров женщины таскали мешки и, натужась, взваливали их на весы.
      Марушка записывала вес в большую, толстую книгу. Потом мешки тащили на телегу.
      - Не бабье это дело - мешки таскать,- поварчивали бабы.
      - Остарели мы с тобой, Домнушка, вышли из возраста.
      - Ничего, понатужимся и еще молодых за пояс заткнем.
      А на весах восседал уже следующий мешок.
      Паша Кашина и Миша крепко сцепляли правые руки, наваливали на них трехпудовик, придерживали сверху левыми руками и бегом бежали к телеге. А Саша и Петька долго боролись с мешком, но так и не одолели. Отступились и спрятались за спины взрослых. А то еще Манька заметит,- житья не будет, в песне пропоет.
      Иван Евдокимович, постукивая палочкой, поспевал повсюду, проверял смазку колес, сбрую лошадей, бечевки на мешках.
      Возле каждой телеги стояли девушки-возчики в мужских сапогах и штанах, в больших рукавицах, закутанные платками.
      Матери совали им на дорогу узелочки со всякой снедью.
      Дядя Егор водружал на передней телеге полотнище с надписью: "Бойцы тыла - бойцам фронта".
      Девочкам хотелось, чтобы их обоз был самым нарядным и красивым. Но не очень-то бравый вид был у стареньких колхозных лошадок.
      - Девочки,- позвала Таня,- идите сюда!
      Девочки обступили ее. Протолкался вперед и Климушка. Таня пошепталась с подружками, и те прыснули по домам.
      А возвращаясь, они совали в руки Тане какие-то сверточки.
      И, пока взрослые взвешивали, таскали, укладывали, укрывали зерно, девочки принялись за украшение лошадей.
      Они расчесали и заплели им гривы и вплели в них розовые, голубые, синие ленточки. А первой лошади на дугу привязали ярко-красную бумажную розу. Иван Евдокимович обернулся к обозу и рассердился:
      - Ну что это? Кто это такое придумал? Чистый маскарад! Снять сейчас же!
      Но Таня бросилась к нему:
      - Иван Евдокимович, пожалуйста... Ведь так красивее... Не надо снимать!
      - И правда, красивее,- поддержали Таню девушки,- живых цветов теперь нет. Чем украсим? Пускай так будет!
      - Ну, ладно, ладно,- сдался Иван Евдокимович,- только вот это снимите.
      Розу пришлось убрать.
      Но девочки не сдались, нарезали еловых веток и ими украсили дугу.
      - По коням! - крикнул Иван Евдокимович.- Садись!
      Все засуетились. Возчики взгромоздились на мешки, устраивались поудобнее. Дядя Егор строго глянул на обоз.
      - Все по местам?
      Тут к переднему возу пробрался Миша. Он успел переодеться. На нем была новая рубашка, сапоги начищены до блеска, кепка сдвинута на затылок, а через плечо у него висела гармонь. Он забрался на самый верх, растянул мехи. Под звуки музыки, окруженный толпой женщин, стариков и тараторящих ребят, двинулся обоз к околице.
      Иван Евдокимович снял шапку и низко поклонился уезжающим:
      - Ну, в добрый час, в добрый час! Вот и наша помощь пошла государству!
      Миша сорвался
      На другой день Миша не явился в школу. Ребята поговаривали, что он поехал провожать обоз до самого района. Миша пришел только на пятый день.
      - Теплых,- спросила Елена Павловна,- на каком основании ты пропускал занятия?
      - Я с обозом ездил,- буркнул Миша.
      - Тебя кто-нибудь посылал?
      - Нет... Я хотел помочь хлеб сдавать... А тут что, тут я догоню...
      - Человек должен прежде всего выполнять свои обязанности. Ты подумай только: в такое трудное время страна все-таки хочет, чтобы ее дети учились, и все для этого делает. Учиться - это твоя главная обязанность. Остальное тебе подскажут старшие. Запомни это.
      Миша стоял набычившись и упрямо повторял:
      - Я ведь не гулял, я дело делал.
      Через два дня была самостоятельная по грамматике. Миша безнадежно путался в правилах. Таня, кося глазом в его тетрадку, только удивлялась, какую чепуху он нес. На другой день он жалко мямлил что-то по географии, потом не сумел решить задачу. И к концу недели три двойки украсили его дневник.
      В классе стало неспокойно. Угрюмый, насупившийся Миша давил на всех, как каменная глыба.
      В субботу ребята вывесили в классе стенгазету. В правом углу ее, где помещался отдел "Шип", была нарисована карикатура: Миша Теплых, играя на гармонике, ехал на возу, запряженном тройкой двоек.
      Алеша постарался, и карикатура вышла очень смешной; Мишу можно было узнать с первого взгляда.
      Ребята стояли у газеты, громко смеялись:
      - Мишка-то, Мишка! Ишь, взгромоздился! Лихих коней погоняет! Молодец, Алеша!
      Манька, развевая юбку, кружилась и уже напевала песенку:
      Пролетела стая соек
      И уселась на амбар.
      Запрягу я тройку двоек
      И поеду на базар!
      В это время Миша вошел в класс. Ребята замолчали и, насмешливо поглядывая на него, разошлись по партам.
      Миша подошел к газете, уставился на карикатуру и втянул голову в плечи, словно подготавливаясь к прыжку.
      "Сейчас он сорвет газету",- подумала Таня. Но Миша сдержался, засунул руки в карманы и вразвалку пошел на свое место.
      На уроках он был угрюм и рассеян.
      К концу дня разразился скандал. Валя Веселова составляла недельную сводку отметок. Красным карандашом вписывала она в клеточку пятерки, спокойным зеленым - четверки и зловещим черным - двойки. Правда, черным карандашом ей не часто приходилось пользоваться.
      Но на этот раз класс подвел Миша, и Валя грустно оттачивала черный карандаш. Потом, не доверяя своей памяти, она подошла к мальчику и деловито спросила:
      - Миша, у тебя по каким предметам в эту неделю двойки?
      Миша молчал.
      - Дай мне дневник, Миша.
      Миша повернулся к ней спиной.
      - Ну, Миша же, мне некогда.
      И дотошная Валя, не замечая его злости, потянула за кончик лежавший на парте дневник.
      Миша вскочил и толкнул девочку в грудь. Валя коротко охнула и, отшатнувшись, ударилась о парту и громко заплакала.
      Девочки закричали, а Петька одним прыжком кинулся на Мишу - и в классе завязалась драка. Нюра и Женя бросились к Вале. Таня метнулась к дерущимся.
      - Перестаньте! Перестаньте! Петя! Мишка! Перестаньте! Безобразие!
      Она хватала их за рубахи, за пояса... Но яростно дерущиеся мальчики только отталкивали ее в сторону, пока она не отлетела в угол.
      По стенкам жались перепуганные ребята. Алеша сидел на парте, закрыв лицо руками, а Саша метался по классу и кричал:
      - Водой их надо разлить!.. Водой!
      И только Манька хладнокровно наблюдала за дерущимися и, когда Петька брал верх, шептала:
      - Так ему! Так! Дай еще!
      В это время в класс вошла Елена Павловна.
      Увидев драку, она охнула и подбежала к мальчикам. Но те, ничего не видя, в ярости оттолкнули ее и продолжали награждать друг друга ударами.
      Леночка отскочила к столу и, схватив линейку, стала громко стучать ею, беспомощно крича.
      - Прекратите! Перестаньте сейчас же! Теплых, Теплых!
      Шум в классе становился все оглушительнее.
      Таня, бледная, с дрожащими губами обернулась к Нюре. Нюра кивнула ей, и девочки бросились в учительскую. Плача и захлебываясь, перебивая друг друга, стали они рассказывать Марье Дмитриевне, в чем дело.
      - Иду,- сказала спокойно Марья Дмитриевна и пошла из комнаты. Девочки побежали за ней.
      Марья Дмитриевна распахнула дверь в класс, встала на пороге и громко и властно сказала только одно слово:
      - Прекратите!
      Драка мгновенно остановилась. Тяжело дыша, мальчики отступили друг от друга. У Петьки была разодрана рубаха. У Миши медленно набухал глаз.
      - Ступайте к умывальнику и приведите себя в порядок. А ваше поведение мы разберем. Пойдемте, Елена Павловна.
      Мальчики вышли из класса не подымая глаз.
      Ребята сидели на партах молча, подавленные. Валя тихо всхлипывала. Манька пыталась было сочинить песенку: "Ты послушай, удивись... Мишка с Петькой подрались..." Но на нее так зашипели со всех сторон, что и она замолчала и низко надвинула свой платок на лоб.
      Лена пришла не скоро. Таня сразу заметила, что у нее глаза заплаканы.
      Леночка села за стол и сжала голову руками.
      - Ах, ребята, ребята, что вы наделали!
      Класс шумно вздохнул в ответ.
      - Что теперь будет, Елена Павловна? - робко спросила Нюра.
      - Что будет? - устало сказала Леночка.- Это решит Мария Дмитриевна. А пионеры должны на сборе обсудить поведение Миши и Пети.
      - Но ведь Петя не виноват! - громко сказал Алеша.
      - Он защищал Валю...
      - Он не хулиган...
      - Это все Мишка...
      Валя Веселова заплакала еще громче.
      - Петя из-за меня... Это все я виновата.
      Тяжелые дни
      Таня несколько раз просыпалась и засыпала вновь, прикручивала лампу и снова поднимала фитиль, принимаясь за книжку, и окончательно измучилась, когда Лена, наконец, вернулась из школы.
      Одновременно стукнула дверь в комнату Марьи Дмитриевны, поэтому Таня не решилась задавать сестре никаких вопросов.
      Лена медленно разделась, потушила лампу, легла лицом к стенке. И вдруг Таня услыхала тихий и горький плач.
      Никогда в жизни она не видела Лену плачущей. Даже когда папа уезжал на фронт, даже когда не было писем, даже когда она, Таня, заболела скарлатиной и тетя Катя была уверена, что она умрет. А теперь вот Леночка лежит и плачет.
      Жгучая жалость залила сердце девочки. Она вскочила с кровати, перебежала тихонько через комнату, залезла в постель к Лене и крепко-крепко обняла сестру.
      Леночка уткнулась лицом в ее плечо, и на шею Тани закапали теплые слезы.
      - Леночка! Уедем отсюда... Не плачь, сестричка! - Таня сама начала всхлипывать.- Кто тебя обидел?
      Таню била нервная дрожь, зубы ее стучали. Она лихорадочно целовала Лену в лоб, в щеки, в нос...
      Леночка взяла себя в руки.
      - Ничего, ничего. Чижик... все прошло, сестричка.
      - Расскажи, что будет с мальчиками?
      - На сборе звена разберут их поступок. Мише поставят четверку в четверти за поведение.
      - А Петьке?
      - А Пете четверку за поведение в неделю.
      - А тебя бранили?
      - Бранили, но совсем не за то, о чем ты думаешь. За то, что сразу от первых трудностей пала духом. Марья Дмитриевна говорит, что вначале всегда трудно, но, если любишь свое дело, надо твердо идти вперед. А я,- Леночка всхлипнула,- люблю и хочу быть педагогом. Говорят, что я слишком мягка с классом. Вот с Мишей не справилась... Верно, нет у меня педагогического таланта.