Ложь и секреты - Красивая, как ночь

— С мисс де Северз? — холодно переспросил Кэм.

— Именно! По поводу наших планов, — улыбнулся Томас Лоу.

— Ваших планов? — Тон Кэма не предвещал ничего хорошего.

— Да, на завтра! — все еще с улыбкой ответил симпатичный молодой человек. — Мы договорились, что дети снова поиграют вместе после обеда. Люси и Лиззи очень нравится играть с милой Арианой.

— Как приятно, — ответил Кэм слишком резко. — Прошу меня извинить, но мне пора ехать в Девон.

Лоу опешил:

— Так поздно?

Кивнув, граф жестом пригласил его присесть.

— В моем имении свирепствует лихорадка, и многие из моих слуг больны. — Кэм повернулся на каблуках и направился к широкой дубовой лестнице.

— Тогда мы должны молиться о них, — пробормотал Лоу. — Да хранит вас Господь, милорд.

Добрые слова настоятеля преследовали Кэма, пока он поднимался по лестнице, сознавая, что вел себя возмутительно и абсолютно не по-христиански. Крайне неприятное чувство, ему было даже стыдно. С верхней площадки лестницы он увидел, как Томас Лоу садится в кресло, чтобы подождать Хелен. Проклятие!

* * *

Хелен неохотно остановилась у классной комнаты. Она собиралась постучать, но заметила, что дверь приоткрыта и увидела Кэма, уже в дорожном плаще. Он казался длинноногим гигантом по сравнению с креслом, на котором сидел.

Устроившись на коленях отца с потрепанной куклой в руке, Ариана внимательно смотрела ему в лицо.

— И поэтому ты должна быть хорошей девочкой, милая, — нежно сказал он, прикасаясь пальцем к кончику ее носа. — Две недели пройдут очень быстро, я обещаю. Делай все, что велит мисс де Северз. И всегда помни, что папа любит тебя.

Устремив взгляд куда-то вдаль, Кэм поцеловал ее в макушку, и Ариана покорно соскользнула с его колен. Но когда она повернулась, чтобы уйти, он схватил ее за руку и притянул к себе, громко чмокнув в открытую ладошку.

— Делай все, что она скажет, Ариана, хорошо? — Кэм вглядывался в бездонные голубые глаза дочери. — Все, — подчеркнул он внезапно охрипшим голосом. — Мне нужно, чтобы на этот раз ты очень постаралась. Ты сделаешь это для меня, дорогая?

Словно не понимая его, Ариана неопределенно улыбнулась и танцующей походкой направилась к двери, волоча за собой куклу. После того как девочка повернула в сторону своей спальни, Хелен громко постучала в дверь.

— Войдите. — Кэм стремительно встал с кресла.

— Вы хотели поговорить со мной? — спросила Хелен ровным голосом.

Она чувствовала себя так, словно вторглась в нечто чрезвычайно личное, не предназначенное для посторонних глаз, и, к своему ужасу, обнаружила, что ей трудно сердиться на Кэма, так явно любящего дочь. Но гнев ей сейчас необходим, чтобы не чувствовать боли. Второй раз она не вынесет такую нестерпимую боль.

Кэм смотрел, как Хелен неуверенно входит в комнату. Да, за ее сдержанностью он видел только нерешительность. Казалось, стена холода вдруг разделила их, хотя он готов был поклясться, что до этого между ними уже возникла определенная близость.

Сегодня на ней опять было дорожное платье цвета бургундского, и, когда она грациозной походкой направилась к столу, Кэм встал, вглядываясь в лицо Хелен, чтобы понять ее настроение. Нет, бессмысленно. В отличие от юной взрослая Хелен могла скрывать чувства столь же умело, как любая светская дама.

Тем не менее он понимал, что она от него отдалилась. Кэм прищурился, задержав взгляд на ее полных, манящих к себе губах. Хелен, несомненно, видела этого настырного священника внизу, но вряд ли именно Томас Лоу стал причиной ее отчужденности.

Может, ее просто утомила его сестра? Хелен и сама была очень живой по натуре, однако безудержная энергия Кэтрин утомляла и более сильных людей. Возможно, сестра ненароком задела чувства Хелен. Господи, взять хотя бы то, что она едва не проболталась о Джоан! Иногда Кэт бывает слишком прямой и резкой.

Кэму хотелось вернуть дружбу, как он называл чувство, которое опять возникло между ними.

В наивной попытке узнать это, Кэм одним пальцем приподнял ее подбородок.

— Следует ли мне просить и тебя быть хорошей девочкой, Хелли? — поддразнил он, борясь с желанием обхватить ее рукой за шею и притянуть к себе для поцелуя.

Попытка оказалась неуместной, и его рука словно застыла от холодного взгляда Хелен. Ее ноздри чуть заметно дрогнули, когда она отступила на шаг и замерла.

— Можете быть уверены, я сделаю для Арианы все, что в моих силах, — бесстрастно сказала она, но в ее глазах вспыхнула ярость.

Кэм опустил руку, изучающе глядя на Хелен сквозь полуопущенные ресницы. Страх от ее холодности сковал ему душу. Случилось непоправимое, что-то бесценное ускользало из его рук, оставляя Кэма лишь с отчаянным чувством желания.

Потом вдруг среди усталости, боли и тревоги в его сердце ножом вонзилась реальность. Он все еще любит Хелен.

Глубоко. Безнадежно. И кажется, навеки. Осознание этого обрушилось на него, словно топор палача. Нет, нет. Только не Хелен!

С желанием он смог бы справиться, пусть даже страстно хотел ее. Да, ее общество по-прежнему доставляло ему несказанное удовольствие, но он не выдержит, если опять полюбит Хелен. Если он когда-нибудь переставал ее любить. Господи, переставал ли? Разумеется, нет.

Как и прежде, Хелен была воплощением самого опасного в женщине: слишком безрассудной, слишком брызжущей энергией и просто чертовски красивой. Он чувствовал, что его упорядоченная жизнь вырывается из-под контроля, устремляясь к полному неопределенности будущему.

Именно это и тревожило Кэма. Он не способен контролировать все, что касалось Хелен, он никогда бы не выбрал такую женщину для любви. Но Кэм начинал усваивать полученный им болезненный урок, который преподали ему десять лет одиночества: мужчина не всегда получает возможность выбора. Без Хелен он не чувствовал себя единым целым. Простая истина, которую он знал, только не мог понять.

Господи, ему сейчас нужно время, чтобы разобраться в ужасной путанице и навести подобие порядка. Где-то вдали громко хлопнула дверь. Позвякивая ключами, прошел по коридору слуга, колокол церкви отбил новые полчаса. Кэм едва слышал эти звуки, настолько его поглотили желание, страх и надежда.

Хелен, казалось, не замечала его терзаний. Бесстрастно глядя на него, она раскрыла гроссбух в кожаном переплете. Шуршание белых страниц вернуло Кэма к реальности.

— Что я могу рассказать вам о планах уроков, милорд?

Придя в себя, Кэм шагнул к двери и захлопнул ее.

— Хелен, я считаю… то есть мне кажется, дорогая, что мы должны поговорить.

Тут он словно позабыл все слова и лишь молча смотрел на Хелен. Ее взгляд не изменился и не потеплел.

— Хелен, с тобой все в порядке? Ты… какая-то другая.

— У меня все прекрасно, милорд, — сказала она, миновав его и встав за письменным столом. Когда она проходила мимо, дразнящий аромат ее волос коснулся его ноздрей.

Кэм провел рукой по своим растрепанным волосам и прищурился.

— Слушай, Хелен, все это напоминает мне ссору. Еще час назад мы были хорошими друзьями. А теперь… теперь…

— Знаешь, Кэм, я совсем не уверена, что нам следует быть друзьями. — В тихом голосе звучала только грусть. — Теперь я у тебя в подчинении.

Обойдя стол, Кэм подошел к Хелен.

— У меня в подчинении? — спросил он, пристально глядя на нее.

Выражение ее лица оставалось бесстрастным, но в ее широко поставленных выразительных глазах… о да. В бездонной глубине этих темно-синих озер была неподдельная печаль.

Боже, ничего подобного он не ожидал и не знал, как себя вести. Кэм провел ладонью по лицу, однако все осталось по-прежнему. Он бы справился с гневом Хелен. Одно дело, когда тебя испепеляет яростный взгляд, и совсем другое — видеть в этих глазах непостижимое отчаяние.

Кэм вдруг почувствовал, что ему невыносима даже мысль о ее отчужденности. И так же невыносима была для него ее боль. Слишком много нерешенных вопросов оставалось как между ними, так и в его собственной голове. Кэм протянул к ней руку, но Хелен отвернулась. И все равно, нечто, пересиливая разум, притягивало его взгляд к ее губам, его тело к ее телу. Она страдала, и он хотел обнять ее, утешить.

Хелен молча сопротивлялась, когда он грубо притянул ее к себе. Он уже не мог совладать с собой. Прекрасно зная, что потом горько пожалеет об этом, Кэм нагнулся и приник к ее губам. Он говорил себе, что может прогнать поцелуями не только ее грусть, но и эту странную отчужденность.

Он жаждал снова прикоснуться к Хелен с того момента, как она выбежала из его кабинета, оставив его в одиночестве, терзаемого неутоленным желанием. Кэм признался себе в этом сейчас, когда яростно припал к ее рту. Ах, как нежны, как прелестны были эти губы! Как хорошо он помнил их.

Хелен еще сопротивлялась в его объятиях; ее руки вцепились в его рубашку, теребили галстук. Но под натиском его губ ее губы легко открылись, пуская его в теплые влажные глубины.

Поцелуй Хелен превзошел все его ожидания, а ее сопротивление сделало поцелуй только более соблазнительным. Она не пыталась выскользнуть из объятий, когда он запустил пальцы в мягкие волосы и запрокинул ей голову, чтобы поцеловать еще крепче.

Хелен застонала и привстала на цыпочки, прижимаясь к нему. От этого движения ее платье натянулось, подчеркивая роскошную грудь. Правая рука Хелен легла ему на талию, притягивая его бедра. Она с торопливой жадностью отвечала на его поцелуи.

Уверенность, что она по-прежнему хочет его, раскаленной лавой опалила его чресла. Все намерения утешить ее позабылись, когда он почувствовал, как напряглась его плоть.

Он обречен, и пора с этим смириться. Единственное, о чем Кэм сейчас мог думать, это как увести Хелен из классной комнаты в спальню, снять с нее одежду и овладеть ею.

Он уже не помнил, что собирался ехать в Девон. Его рука скользнула по ее спине, по прелестному изгибу бедер, он еще крепче прижал Хелен к себе, одновременно целуя ее с такой страстью, что даже испугался, что не сможет дождаться момента, когда овладеет ею.

На этот раз он непременно овладеет ею, думал он, когда его рука, сжав бархат платья, стала тянуть его наверх. Ничто на земле не могло бы сейчас помешать ему…

Стук в дверь обрушился на Хелен, словно ушат ледяной воды.

Она напряглась, но рука Кэма упрямо стремилась вверх, не давая ей пошевелиться. Она отчаянно пыталась вырваться, и ее паника наконец подействовала на Кэма, потому что он вдруг оторвался от ее губ, и она краем глаза увидела Крейна, тихо пятившегося из комнаты.

Кэм тоже увидел его.

— Проклятие, Крейн! Ну что теперь? — проревел он, резко отстраняя от себя Хелен.

Старик замер, потом осторожно кашлянул и обернулся, не выпуская ручку двери.

— Все готово, милорд. Ваши сундуки, еда и лекарства. Все уложено в карету. Юный мистер Ратледж ждет нас внизу. — И Крейн удалился, не произнеся больше ни слова.

Кэм повернулся к Хелен, на его лице отразились растерянность, гнев, неудовлетворенное желание. Она должна была оттолкнуть его, надавать пощечин, когда он снова притянул ее к себе и поцеловал, на этот раз крепко и быстро. Но к своему полному стыду, Хелен даже не попыталась этого сделать.

— Забудь о Крейне, — сказал он. — Клянусь, что он — сама порядочность.

Хелен открыла было рот, чтобы заговорить, но Кэм снова поцеловал ее, а затем прижал к ее губам палец.

— Мне пора идти, Хелен. Даст Бог, вернусь через две недели, тогда можешь отчитывать меня сколько угодно. Мы во всем разберемся. Обещаю тебе.

Хелен покачала головой, чувствуя, что слезы унижения вот-вот польются из ее глаз.

— Нам нечего выяснять. Мое мнение не изменилось. Я не стану твоей любовницей, как бы сильно я тебя ни хотела.

Кэм молча смотрел на нее.

— Боже милостивый, я начинаю понимать, что едва все окончательно не испортил, Хелен, — наконец сказал он. — И я все бы отдал, чтобы сейчас не покидать тебя. Но я должен.

Он поцеловал ее в третий раз, зашагал к двери и вдруг резко остановился.

— Через две недели, — повторил он, поворачиваясь к ней. — Если не получится все решить в Девоне, я оставлю там Бентли и вернусь в Халкот. Клянусь тебе.

Он вышел, а Хелен, прижимая ладонь к распухшим от поцелуев губам, осталась сгорать от стыда и гнева.

Глава 12,

в которой мисс де Северз узнает о смятении и раздоре

Дождь шел целый вечер, заливая всю Англию от Питерборо до Пензанса. Оказавшись в самом центре неожиданной для этого времени грозы, Котсуолдс принял на себя капризы матушки-природы, и вскоре после полуночи реки в низинах вышли из берегов.

Хелен никак не могла заснуть. В конце концов она встала и раздвинула тяжелые портьеры на окне спальни, когда часы пробили три. Она всматривалась в кромешную тьму, ни на секунду не сомневаясь, что Кэм, отправившись на юго-запад, попал в самый центр грозы. Сжав кулак, она потерла им стекло, но безрезультатно. Ночь была так же мрачна и темна, как ее настроение, стекло отражало только ее бледное лицо.

Огарок свечи, которую она зажгла, когда встала с постели, затрещал и угас, погрузив комнату в темноту, наполненную запахом расплавленного воска. Но вскоре даже этот слабый запах исчез. Ни полоска света, ни единый звук, ни даже шорох не нарушали давящую тишину Халкота. Хелен никогда еще не чувствовала себя такой одинокой, такой несчастной. И никогда еще не испытывала такого стыда.

Гроза бушевала за окном, и Хелен прижала кончики пальцев к стеклу, чтобы почувствовать хотя бы что-нибудь. Она пыталась не волноваться о Кэме. Ей не должно быть никакого дела до его благополучия, но она все же надеялась, что у него хватило ума остановиться где-то на ночлег по пути в Девоншир. Путешествуя верхом, они с Бентли непременно промокнут до нитки.

Более того, нужно еще подумать о кучере, лакее и старом Крейне. Их карета, заполненная лекарствами, разными травами, настоями и едой, вполне могла увязнуть в грязи по самые оси. Хелен опустила руку и повернулась к кровати, злясь на себя. Она позволила Кэму Ратледжу снова лишить ее сна, как он лишил ее покоя, гордости и сердца… даже, наверное, души.

В доме по-прежнему стояла мертвая тишина, только порывы ветра с силой ударяли в ее окно, беснуясь и завывая. И вдруг до нее донесся…

Тихий, жалобный, едва слышный плач. Но Хелен инстинктивно уловила этот звук. Плач ребенка всегда обострял ее чувства. Разве можно найти более душераздирающий звук, чем плач ребенка, испугавшегося темноты? Или ребенка, оказавшегося в когтях ночного кошмара?

Торопливо набросив халат на ночную рубашку, она побежала в классную комнату, из которой можно было пройти в спальню Арианы, и, распахнув дверь, теперь уже отчетливо услышала плач девочки, метавшейся на постели.

Ариана явно не могла успокоиться после тревожного вечера. Сначала неожиданный отъезд отца, потом эта сильная гроза. Внезапно рука девочки судорожно сжала покрывало, и она повернулась к Хелен.

— Нет! — тихо вскрикнула Ариана, ударяя ножкой о стену. — Нет, нет! Не оставляй меня! — У нее вырвался еще один жалобный вопль, и она, рыдая, произнесла: — Нет, я не скажу… не скажу. Я не скажу, — жалобно прошептала она. — Не оставляй меня!

Слова малышки были пронизаны болью. И только сейчас Хелен вдруг осознала, что Ариана произносила их совершенно четко, можно сказать, безупречно. Потрясение зажав ладонью рот, Хелен присела у кровати, не зная, что ей делать. Тут почти одновременно распахнулись две двери. В одном дверном проеме показалась Марта с горящей свечой. А из главного коридора вошла Кэтрин в старом фланелевом халате, который, наверное, был ей когда-то впору, а сейчас казался слишком тесным.

При виде опять заметавшейся девочки Кэтрин сразу оценила ситуацию.

— Кошмар, да? — прошептала она, с тревогой склоняясь над кроватью.

— Простите, леди Кэтрин, — сонно пробормотала Марта. — Я только сейчас услышала малышку. Уж как она билась о стену, ужас просто. — Служанка подошла ближе, высоко подняв свечу.

Ариана проснулась, заморгав от света, как сова, потом села, увидела встревоженные лица трех женщин и, вскрикнув, бросилась к Хелен, чуть не опрокинув ее. Кэтрин, стоявшая у Хелен за спиной, успела ее поддержать.

— Полно, полно, — шептала Хелен, беря девочку на руки и направляясь к стулу. — Тебе приснился страшный сон. Да, страшный сон. — Она усадила Ариану к себе на колени и успокаивающе похлопала ее по спине. — Все хорошо, Ариана, все хорошо. Это просто гроза. Немного дождя и грома, волноваться не из-за чего.

Хелен продолжала успокаивать девочку, и та, не издав больше ни звука, прижалась к ней. Казалось, она даже не просыпалась. Хелен посмотрела на Марту и кивком указала ей на одеяло. Служанка тут же исполнила ее просьбу, и Хелен укрыла девочку. Кэтрин в это время расправляла сбитые простыни, а Марта зажгла свечи, чтобы в комнате стало посветлее.

— Марта, не могла бы ты спуститься на кухню и согреть молока? Думаю, это как раз то, что сейчас нужно, — сказала Кэтрин.

Девушка бросилась исполнять поручение, а она расправила последние складки на постели Арианы и с тревогой посмотрела на Хелен.

— Кэтрин, — прошептала Хелен, — она, кажется, спит. Может, не надо молока?

Сестра Кэма очень уж пристально взглянула на нее.

— О, молоко для нас, Хелен, — ответила она тихим, уверенным тоном. — Полагаю, вы спали не лучше меня, иначе бы сейчас не бодрствовали.

Если Кэтрин и позавидовала, что ее племянница бросилась в объятия Хелен, то не подала вида. Вместо этого она ловко откинула покрывало, когда Хелен встала, чтобы положить девочку в аккуратно перестеленную кровать. Когда Кэтрин осторожно укрыла девочку покрывалом, Ариана засунула в рот большой палец и свернулась калачиком; ее золотистые шелковые волосы разметались по подушке. Некоторое время обе женщины стояли у постели, молча глядя на ребенка.

Хелен так до конца и не осознала, что произошло до того, как в комнате Арианы появились Кэтрин и Марта. Но одно было ясно. Девочка говорила! Это превзошло все ожидания Хелен, ее молитвы были услышаны, тем не менее она не решалась рассказать об этом даже Кэтрин.

Почему? Хелен и сама не знала. Видимо, она решила хранить тайну, которую тщательно берегла Ариана. Ей казалось чрезвычайно неправильным сообщать всем, что ребенок, считающийся немым, прекрасно умеет говорить. Ведь пока совершенно не известны причины столь длительного молчания.

Множество вопросов оставалось без ответов. Говорит ли Ариана лишь тогда, когда сознание ее затуманено? Хелен не сомневалась, что такое возможно. Или Ариана намеренно это скрывала? Если да, то почему?

— Абсолютно никакого сходства, правда? — Слова Кэтрин оторвали Хелен от размышлений.

— Простите? — рассеянно спросила она, потом вскинула голову, чтобы посмотреть на сестру Кэма, но та уже направлялась к классной комнате.

Хелен торопливо последовала за ней. Устроившись в кресле у большого рабочего стола, Кэтрин начала задумчиво водить ногтем по каким-то инициалам, вырезанным на поверхности давним предком Кэмденов. Ее определенно что-то тревожило.

— Давайте выпьем молока, хорошо? — предложила она, когда Хелен села напротив.

Но почти сразу Кэтрин опять вскочила и начала бесцельно ходить по просторной комнате.

— Давние воспоминания, — прошептала она, перебирая разрозненную коллекцию морских ракушек, потом отвернулась от них, зачем-то поправила и без того ровно висевшую картину, провела рукой по корешкам старых учебников, стоявших на полке.

— Простите меня. Я не должна была это говорить, — наконец сказала она Хелен с непроницаемым выражением лица.

Та непонимающе посмотрела на нее.

— Давние воспоминания, Кэтрин? — Она весело рассмеялась. — Да полно вам, они есть у всех.

— Я не то имела в виду, — покачала головой Кэтрин, возвращаясь к столу. — Пожалуйста, умоляю вас, Хелен. Никогда не повторяйте мои слова Кэму. Я не хочу причинить ему боль.

— Вы имеете в виду слова об Ариане?

Кэтрин снова кивнула, и Хелен успокаивающе пожала ее руку.

— Конечно, я не стану. Но что все это значит, Кэтрин? Вы правы. Ребенок совсем не похож на своего отца. Однако у вашего брата есть глаза, и он давно заметил это. Ариана похожа на мать, вот и все.

— Нет, — мрачно ответила Кэтрин. — Не похожа. Волосы… даже они не совсем такие. Я люблю ее, Хелен, но порой Ариана кажется неким… колдовским созданием.

— Колдовским созданием? — переспросила Хелен. — Дорогая, о чем вы? — Но тут из кухни вернулась Марта, и разговор об Ариане прекратился.

Хелен задумчиво пила молоко, вспоминая слова Кэтрин. Видимо, что-то невероятно тревожит сестру Кэма, что-то такое, что ей страшно хочется обсудить, и она не знает, кому можно довериться.

Но Хелен не хотелось вызывать Кэтрин на откровения. Как бы ни теплы были ее чувства к сестре Кэма, она помнила о своем сомнительном положении в доме Ратледжей. Ее недавний разговор с Кэтрин показал это со всей очевидностью, и даже сейчас ей потребовались силы, чтобы скрыть боль. Кэм намерен жениться на юной кузине, а она только гувернантка. И нечего ей обсуждать их семейные дела… даже с Кэтрин.

Хелен подозревала, что лишь отчаяние могло заставить Кэтрин затронуть подобную тему, хоть и косвенным образом. Нет, она всем сердцем любит свою племянницу и сделает все, чтобы защитить ее.

Они в молчании допили молоко.

— Ладно! — сказала Кэтрин, ставя кружку на стол и как-то неуверенно взглянув на Хелен. — Если нет ничего срочного, я отправляюсь спать.

Было ясно, что момент откровений миновал, и, несмотря на любопытство, Хелен знала, что это к лучшему.

— Нет. Ариана спит. И спасибо вам, Кэтрин. Я так рада, что вы решили остаться в Халкоте на ночь. Думаю, Ариане спокойнее, когда она чувствует ваше присутствие в доме. И мне тоже.

* * *

В бесконечно тянувшиеся предрассветные часы Кэм боролся со своими демонами, раздраженно ворочаясь под сырым и холодным одеялом. Прискорбное состояние постельного белья отчасти его вина, как и сны, не дававшие ему покоя. Вечер казался нескончаемым еще до того, как начался пронизывающий дождь.

Сначала Кэм решил ехать дальше, и будь что будет. Но в конце концов ливень одержал верх, и в два часа утра граф очутился в придорожной гостинце «Лебедь», усталый, мокрый и продрогший до костей. Получив единственную свободную комнату, маленькую конуру с одной старой кроватью, он упал на нее, полный решимости немедленно провалиться в забытье.

Однако сон бежал от него, и теперь граф понял, сколь опрометчиво поступил, отправившись в Девон, когда собиралась буря, — и на горизонте, и у него в сердце. С каждой милей Кэм все больше уверялся в том, что допустил громадную ошибку, покинув Хелен, особенно когда она так нервничала и когда между ними ничего не выяснено.

Сомнения, страх, а также всепоглощающее желание быть рядом с нею терзали Кэма всю дорогу, и он по-прежнему не знал, что делать. Почему? Он никогда не страдал нерешительностью. Но в классной комнате он словно прозрел, и теперь его терзала мысль о том, что женитьба на Джоан стала бы невероятной ошибкой.

Однако Кэм не забыл о том, что ему нужно думать и о других, хотя испытывал такое чувство, словно бремя семейного долга своей тяжестью вот-вот загонит его в топкую землю под копытами лошади.

Когда моросивший дождь превратился в ливень, карету пришлось оставить к северу от Бата, тем не менее Кэм по-прежнему стремился быстрее попасть в Девон, чтобы так же быстро вернуться домой. Поэтому он отправился дальше, оставив Крейна с его помощниками возле уютного очага. Но Бентли в глупой попытке противопоставить свою выносливость силе брата настоял на том, чтобы ехать с ним. Вместе они смогли добраться только до Уэльса, прежде чем вынуждены были сдаться.

Словно напоминая ему о присутствии младшего брата, громкий храп сотряс балдахин над кроватью. С сердитой миной на лице Кэм взглянул на своего «очаровательного» соседа, лежавшего рядом, и как следует двинул мальчишку локтем в бок, злясь на него уже за то, что тот может спать сном праведника, когда он, Кэм, не сомкнул глаз. В нынешнем настроении граф предпочел бы спать с лошадьми, но даже конюшня была переполнена.

Бентли издал еще один громкий звук, теперь больше похожий на сдавленный кашель, и внезапно жуткая картина умирающего от воспаления легких брата мелькнула перед глазами Кэма. Он не должен был тащить мальчишку с собой, не успев все спланировать как следует.

Тут Бентли положил руку ему на грудь, прижался к нему и томно вздохнул прямо в ухо. Кэм возмущенно оттолкнул его руку, но Бентли, не просыпаясь, дважды причмокнул губами, ласково похлопал брата по груди и плотнее завернулся в покрывало.

Кэм отодвинулся, пытаясь не обращать на него внимания, и опять вспомнил события, которые так взволновали его во время их вчерашнего путешествия. Первые восемь миль крайне неудачной поездки он намеренно провел в карете Крей-на, где они некоторое время довольно скованно вели беседу. Кэм мало знал о жизни Хелен во время их разлуки, но по какой-то непонятной ему причине ее прошлое уже не волновало его. Зато крайне тревожило ее будущее. Он не мог позволить, чтобы ее имя было запятнано из-за его несдержанности. И, даже бесконечно доверяя старому камердинеру, он понимал, что обязан дать ему какое-то объяснение по поводу той компрометирующей ситуации, в которой он застал их с Хелен.

Большая дорожная карета неторопливо катилась на юг, а Крейн молча наблюдал за хозяином. Кэм пробормотал что-то насчет мушки, попавшей в глаз мисс де Северз, но камердинер сохранил невозмутимое выражение лица, только губы у него дрогнули в усмешке.

— О да, — согласился Крейн, пока граф нервно теребил свою курительную трубку. — Мушка в глазу — очень неприятная вещь и, без сомнения, требует серьезной помощи.

Кэм с преувеличенным интересом рассматривал трубку, и старик начал задавать вопросы. Его светлости пришлось подойти очень близко, не правда ли, чтобы помочь мисс де Северз избавиться от вредного насекомого? Правда, стороннему наблюдателю даже показалось бы, что его светлость целовал гувернантку своей дочери.

— Ничего подобного, черт возьми! — рявкнул Кэм, судорожно роясь в карманах в поисках табака.

— Разумеется, — с готовностью согласился Крейн. — Ведь мисс де Северз — леди в полном смысле этого слова. Она бы ни за что не стала целовать мужчину, к которому не питает теплых чувств.

— Совершенно верно, — ответил Кэм, но потом, забыв о трубке, пристально взглянул на камердинера. — Что это ты имеешь в виду, Крейн? Ты хочешь сказать, что она… что женщина не захочет меня поцеловать? А если мои… если мои намерения благородны? Если бы я был волен это сделать, и все такое?

Крейн лишь пожал плечами, не отрывая глаз от окна.

— Наверное, вам следует задать этот вопрос мисс де Северз, милорд.

Лицо Кэма залилось алой краской.

— Это был риторический вопрос, Крейн, — упорствовал он.

Черт побери, что он делает? То разговаривал со своей кошкой. Теперь вот ищет совета в любви у своего камердинера. Как он жалок!

После долгого молчания Крейн наконец ответил:

— Я и сам очень люблю эту молодую даму. И всегда любил, еще в те времена, когда она была девчушкой. Сколько очарования, сколько живости, так я всегда думал. — Старик замолчал и слегка кашлянул. — Вы тоже ведь неравнодушны к ней, милорд?

— К чему этот вопрос, Крейн? — хмуро спросил Кэм.

Камердинер приподнял брови.

— Действительно, милорд. Я только поддерживаю беседу. Вы сами, насколько я помню, привязали лошадь к карете и пересели ко мне, чтобы «выпустить пар и поболтать», как вы точно выразились.

— Да, — сердито признал Кэм, засовывая трубку и мешочек с табаком в карман. — Ты совершенно прав. Да, я тоже очень симпатизирую мисс де Северз. Она… превосходный учитель. И как ты сказал, очень красивая дама.

Крейн изучающе посмотрел на него.

— Что-нибудь не так, милорд? — спросил он. — Вы сами не свой последнее время.

Кэм внимательно рассматривал носки своих сапог.

— Все в порядке, Крейн. Просто Бентли ужасно выводит меня из себя.

— Да? — поинтересовался камердинер. — Значит, это юный Бентам повинен в том, что у вас отвратительное настроение? А я думал… но, возможно, я ошибаюсь… что это мисс де Северз.

Кэм с преувеличенным вниманием стал рассматривать манжеты рубашки.

— Не понимаю, о чем ты, Крейн. Тебе ведь известно, что я должен жениться на мисс Белмонт, она совершенно прелестная девушка. Я ни в коем случае не хотел бы причинять ей боль.

— Простите, что я говорю это, сэр, но мисс Белмонт пока еще не ваша жена. И помолвка еще не объявлена. Хотя это, разумеется, не мое дело, интересно, вы уже обсуждали брачный договор и остальные детали с вашей тетушкой Белмонт? Знаете, невольно возникает вопрос: что это — истинная привязанность или надуманное чувство долга?

— Я знаю Джоан с пеленок. И конечно, привязан к ней.

Крейн нахмурился.

— Тогда, милорд, позвольте мне выразиться следующим образом. Вы попросили руки мисс Белмонт? Она согласилась?

— Ты хочешь знать, сделал ли я официальное предложение? Нет, но это подразумевается.

— Правда? И кем же? — прищурился Крейн. — Вы женитесь не на миссис Белмонт. А вдруг юная Джоан хочет брака по любви? Мы ведь живем не в средневековье.

— Что ты хочешь сказать, Крейн? — насторожился Кэм.

— Лишь то, милорд, что, хотя слово для мужчины — дело чести и его следует непременно держать, однако все же следует быть абсолютно уверенным в том, что знаешь, в чем именно состоит твой долг.

После этих слов Кэм застучал кучеру, вылез из кареты и вскочил на своего коня. С того момента он не знал ни минуты покоя.

* * *

Как часто бывает, дни, последовавшие за бурей в Котсуолдсе, выдались солнечными и безоблачными. Однако настроение у Хелен по-прежнему оставалось мрачным. Правда, к ее радости, Кэтрин часто наведывалась в Халкот. Во второй приезд она рассказала Хелен о письме брата, в котором тот сообщал, что положение в Девоне налаживается и он намерен вернуться через две недели.

Жизнь Хелен немного скрашивали визиты Томаса Лоу, приходившего через день, и, хотя его племянницы казались ей чересчур шумными, было очевидно, что их визиты полезны: они вытянули Ариану, пусть и не без труда, из ее раковины. Однажды, когда девочки играли среди кустов в прятки, Хелен даже послышалось, что Ариана тихо засмеялась.