Ключ для пешки

– А сейчас, уважаемые гости, я расскажу вам…

«За ограждение, по идее, нельзя заходить… – думал Федя, – но, с другой стороны, охраны вроде нет никакой…»

– Федя, что с тобой? – озабоченно и взволнованно спросила Наташа.

– А?

– Что с тобой? Ты не перегрелся? Дать тебе воды?

– Что со мной? Все нормально.

– Ты какой-то странный.

– Мам, не выдумывай!

Наташа успокоилась и продолжила слушать гида.

Федя с волнением думал только об одном: дадут или не дадут свободное время. Желание исполнилось: на осмотр дали целых полчаса. Теперь надо было незаметно улизнуть от матери с Олегом. И вот подходящий момент наступил.

– Пойдемте поднимемся наверх, сфотографируемся, – позвала Наташа.

Олег кивнул. Федя вдохнул побольше воздуха и сказал:

– Я пока здесь посмотрю. Не хочу наверх подниматься, жарко очень.

– Потеряемся ведь, Федя, пойдем вместе.

– Мам, ну где мы потеряемся? Давайте через пятнадцать минут у лестницы встретимся.

Наташа колебалась, и тут на помощь пришел Олег:

– Наташ, он ведь уже не ребенок. Хватит его опекать. Все с телефонами…

Мама вздохнула, но согласилась.

Федя подождал, пока Наташа с Олегом скроются из виду, и побежал к гробнице. Вблизи она оказалась намного выше, чем виделось издалека, но юношу это ничуть не смутило. Не задумываясь о последствиях, он перелез через ограждение и проворно вскарабкался вверх по скале. В толпе туристов многие переглянулись, но никто не задержал обнаглевшего парня. Федя же добрался наконец до той гробницы и влез внутрь через дырку в стене. Его передернуло от мысли, что здесь когда-то лежало чье-то мертвое тело и, возможно, не одно. Но любопытство было намного сильнее страха и здравого смысла. Подросток лихорадочно огляделся вокруг. Он прекрасно понимал: в любой момент его могут выгнать отсюда, и то, что он сейчас делает, в принципе, противозаконно. Дырка небольшая, внутри все развалившееся, полусгнившее. Федя торопливо принялся обследовать стены и внезапно увидел наверху тот же блеск. Засосало под ложечкой. За камнем, отвалившимся наполовину, торчал едва заметный блестящий край чего-то. Литвинов, не задумываясь, отломил от стены камень. Глаза расширились от удивления. Федя взял в руки вторую часть той же самой таблички, которую он нашел в гроте. Юноша был уверен: это точно ее вторая половина! Внизу раздался резкий звук свистка, послышались возмущенные крики. До подростка вмиг дошло: пора вылезать. Он сунул табличку в карман брюк, выбрался из дырки и начал быстро спускаться. Внизу уже собрался народ и стояли двое полицейских. Только Литвинов спрыгнул на землю, один из стражей порядка схватил его за руку, начал что-то кричать по-турецки. Федя лихорадочно думал, как ему сейчас выпутаться из этой ситуации, и тут же увидел Олега с Наташей, спускавшихся с лестницы. Вот черт! Надо же так влипнуть!

– Вы по-русски не говорите? – в отчаянии спросил он полицейского.

– Ньет! – не замедлил тот ответить.

– English?[14]

– Yes.[15]

Юноша по-английски попытался извиниться и объяснить, что он просто хотел посмотреть. Турок произнес в ответ нечто крайне непонятное. Федя не смог разобрать ни слова и засомневался, действительно ли его собеседник имеет в виду под словом «english»[16] английский язык.

Быстрым шагом подошли Олег с Наташей.

– Тебя точно ни на секунду нельзя одного оставить! – Олег был вне себя. – Что здесь происходит?!

– Я… Я хотел гробницу поближе посмотреть, просто за ограждение зашел… – начал оправдываться Федя.

– Ничего себе, зашел! – вмешалась какая-то толстая тетка. – Он вон туда, по скале, в саму гробницу залез! Вам стыдно должно быть, мужчина, сын такой взрослый и не понимает таких элементарных вещей!

Федя, готовый убить эту кучку жира в безразмерных шортах, покраснел до корней волос.

– Это же осквернение древней… – возмущенно продолжила тетка, но ее перебил полицейский, пытавшийся что-то втолковать Олегу.

Наташа, бросая на Федю гневные взгляды, судорожно схватила мужа за руку. Олег, не понимая ни слова из весьма странного монолога полицейского, достал из кармана стодолларовую купюру и сунул ему в руки:

– All right?[17]

Полицейский молча смотрел то на деньги, то на Олега, то на Федю, руку которого он не отпускал. Олег, воспользовавшись всеобщим замешательством, сунул блюстителю порядка еще сто долларов. Жадность победила.

– О’кей, – полицейские отошли в сторону.

Наташа облегченно вздохнула. Олег размахнулся и со злостью отвесил Феде такой подзатыльник, что тот чуть не упал. Наташа гневно сжала губы, но промолчала. Сели в автобус, и всю дорогу никто не проронил ни слова.

Когда подходили к отелю, у Феди сердце сжалось в комок. Предстоял нелегкий вечер. Подросток вошел в номер. Внутри все напряглось, будто в ожидании удара.

– Придурок! – Олег едва сдерживал желание размазать Федю по стенке. Наташа мягко положила ему руку на плечо.

– Олег, не надо. Я сама с ним поговорю, ладно?

Едва сдерживая ярость, Олег прошипел:

– Ладно! – и ушел к себе.

Федя выдохнул.

– Идем в комнату, – голос Наташи не обещал легкой беседы.

Зашли в спальню. Мать села в кресло, Федя – на кровать. Пауза затянулась. Подросток, напрягшись, тупо смотрел в пол.

– Ты знаешь, мне еще никогда в жизни не было за тебя так стыдно, – произнесла наконец Наташа. – Что происходит?

Федя молчал. Он лихорадочно думал, каким образом объяснить свой поступок, но мысли из головы словно испарились.

– Что ты молчишь? Объясни, зачем тебе понадобилось туда лезть! Мы с Олегом такой позор из-за тебя пережили! Имею я хотя бы право знать, зачем и для чего?!

– Мам, ну извини. Я сам не знаю, зачем это сделал. Просто посмотреть захотелось.

– Что посмотреть, гробницу? Ты на кладбище могилу будешь раскапывать, чтобы посмотреть, что там внутри?

– Ну я не знал, что туда нельзя…

– Тебе сколько лет? А? Ты взрослый парень, а ведешь себя как неразумный ребенок! Не передать, как мне за тебя стыдно!

Федя молчал, опустив глаза.

– Я в тебе сегодня очень разочарована. Я просто в шоке. Чтобы мой сын вот так себя вел…

– Мам, я и так уже все понял! Может, хватит?! Обещаю, больше подобное не повторится.

– Скажу честно, Федя. После сегодняшнего дня я просто не знаю, что еще от тебя можно ожидать.

Наташа вышла, хлопнув дверью. Федя с облегчением вздохнул, достал из кармана табличку и спрятал в чемодан. Подумалось: заплатил он за нее сегодня сполна.

После ужина Федя до ночи просидел на море. Вернувшись в номер, он быстро прошел в свою комнату, принял душ, забрался в кресло и принялся ждать. Наконец в соседней комнате все стихло. Федя подошел к чемодану, достал обе таблички. Волнение зашкаливало. Юноша сложил пластины вместе, они совпали до миллиметра. И тут… Куски металла срослись друг с другом, будто их соединил сильнейший магнит. От них пошло голубое сияние и повалил белый дым. Федя испугался не на шутку. Больно обожгло руки. Таблички нагрелись, точно раскаленный утюг. Юноша отбросил их в сторону, отбежал в другой конец комнаты, прижался спиной к стене. Пластины приподнялись над землей, из причудливых узоров сложилось странное лицо, как древняя маска, и заговорило на каком-то неизвестном языке. Федя, у которого от страха зашевелились на голове волосы, осознал, что… понимает этот язык. Как и почему он это понимал, юноша не смог бы объяснить, но услышал следующее:

«Настало время. Да свершится древнее пророчество. Вместо решения многих придет решение одного. И вместо слез многих прольются слезы одного. Звезды уже ответили. Он уже избран. Он уже встал на этот путь».

Маска на мгновение умолкла и продолжила:

«Прежде чем решить, подумай, кому принадлежит твое решение: тому, кто манипулирует тобой? Твоим мыслям? Твоим чувствам? Или настоящему „Я“, что спрятано у тебя глубоко внутри? Только тогда, когда ты это поймешь, выбор станет по-настоящему свободным и честным».

Лицо умолкло, исчезло, исчезли дым и свечение, табличка раскололась пополам и со звоном упала на пол. Федя, в шоке, стоял, вжавшись в стену. Он боялся пошевелиться. Запомнив наизусть каждое слово, он ни хрена не понял, что все это значило. Решившись наконец подойти к табличке и по дороге на всякий случай включив свет, он взял в руки обе пластинки. Тут же в его руках они рассыпались в мельчайший порошок и исчезли в воздухе.

– Дэя! – прошептал юноша, в надежде на ответ.

– Что? – Дэя засветилась напротив.

– Ничего себе… – пробормотал Федя, – значит, я теперь в реальности тоже могу с тобой разговаривать?

– Ну да… – несколько растерянно ответил светящийся шарик. – Вообще ты довольно долго ждал повода поговорить.

– Что это было? – спросил Литвинов.

– Это древнее пророчество, Федя. И, честно говоря, я очень боюсь, что тебя оно и касается.

– В каком смысле? Я вообще ничего не понял.

– Я тоже. Но, наверное, со временем все прояснится.

Федя тихо вышел на лоджию. Морской воздух ударил в лицо.

«Настало время. Да свершится древнее пророчество. Вместо решения многих придет решение одного. И вместо слез многих прольются слезы одного. Звезды уже ответили. Он уже избран. Он уже встал на этот путь. Прежде чем решить, подумай, кому принадлежит твое решение: тому, кто манипулирует тобой? Твоим мыслям? Твоим чувствам? Или настоящему „Я“, что спрятано у тебя глубоко внутри? Только тогда, когда ты это поймешь, выбор станет по-настоящему свободным и честным».

Слова врезались в память, казалось, навсегда. Что все это значит?! Федя вдруг вспомнил старую цыганку, приставшую к ним с Яном на остановке. Она ведь тоже говорила… «Ты тот, кто должен выбрать. На этом пути, Федя, тебя ждут жестокие испытания. Но заклинаю тебя, сделай правильный выбор». Здесь улавливалась связь. Причем, связь явная. И оба предсказания не сулили ничего хорошего. Феде стало страшно. Может, все как-то связано с дурацкой Игрой, в которую он ввязался? Но ведь цыганку они встретили еще до Игры! «Он уже встал на этот путь…» Бред какой-то! Слова не выходили из головы. «И вместо слез многих прольются слезы одного…», «…тебя ждут жестокие испытания…» Сопоставляется великолепно, только… не в его пользу. В сильнейшем волнении Федя вернулся в комнату. Что за хрень пошла в его жизни? Все, вроде, было нормально, за исключением Олега и Бочкова, а тут… Не знаешь, чего и ждать дальше. Может, он просто сходит с ума и это плоды его больной фантазии? Как и Игра? Но ведь фотоаппарат реально сломался! И Сосуд ждет его в шкафу, в его комнате. И цыганку Ян тоже видел, ведь не могут они сойти с ума вместе, и видеть, и слышать одно и то же!

Федя долго не мог заснуть, а под утро, уже в четвертый раз, ему приснился прежний кошмар. И снова две двери – черная и белая. И снова тучи холодных теней волокут его к черной двери. Он пытается вырваться, отбиться, ему страшно, душно, крик застревает в горле… Он знает, что нужно крикнуть и на этом закончится его кошмар. Тени его душат, он кричит, связки напряжены до предела, но звука нет, звука нет!!!! Как холодно… Ужасно холодно… И снова смех. Везде, везде!!! Юноша почувствовал, как кто-то очень страшный наклонился к нему сзади, и это он смеется прямо ему в ухо, тихо и гадко… Ему страшно повернуться… Еще ни разу Федя не кричал так громко. Он, задыхаясь, резко сел на кровати. В комнату тут же вбежали Наташа с Олегом. Наташа в шелковой сорочке, Олег – завернувшись в простыню.

– Что случилось?!! – выпалили одновременно.

Федя, еще не отойдя от пережитого ужаса, но уже осознав глупость своего положения, пробормотал:

– Извините… Кошмар приснился…

Олег развернулся, ушел к себе в спальню. Наташа села на кровать к сыну, погладила мокрые кудри:

– Успокойся. Все хорошо.

– Да, мам, не беспокойся. Извини, что разбудил.

Наташа поцеловала Федю в щеку и вышла, тихонько закрыв дверь.

Ариас в задумчивости сидел на вершине горы. Мир там, внизу, всегда притягивал его своей красотой и неповторимостью, но сейчас он даже не видел раскинувшихся равнин, пышных сосновых лесов, бирюзового моря, покрытого легкой белесой дымкой. Его мысли были только об одном: из головы не выходило пророчество. Он не мог понять ни смысла, ни сути происходящего. Ведь Игра создавалась сама по себе, ничто не могло выйти за ее рамки. Они все точно рассчитали, взвесили, и произошедшее вчера было необъяснимым и странным. О золотых пластинах ангел знал все. Этих пластин единицы, и касалось подобное пророчество лишь самых серьезных и важных вещей, можно даже сказать, фундаментальных, от которых могли зависеть судьбы миллионов людей.

Ариас раскрыл ладони. В руках появилась голограмма. Лицо, похожее на древнюю маску, снова произнесло: «Настало время. Да свершится древнее пророчество. Вместо решения многих придет решение одного. И вместо слез многих прольются слезы одного. Звезды уже ответили. Он уже избран. Он уже встал на этот путь. Прежде чем решить, подумай, кому принадлежит твое решение: тому, кто манипулирует тобой? Твоим мыслям? Твоим чувствам? Или настоящему „Я“, что спрятано у тебя глубоко внутри? Только тогда, когда ты это поймешь, выбор станет по-настоящему свободным и честным».

Непривычно сильное волнение поднялось внутри. «Он уже встал на этот путь». А если путь и есть Игра? Если они с Дэмиалем что-то не учли, упустили? Они всего лишь студенты, все законы и связи им не раскрыты, а их власть пока крайне ограничена…

Рядом бесшумно опустился Дэмиаль:

– Ты перешел на темную сторону? Где твое сияние?

– Дэмиаль… послушай, – Ариас раскрыл ладони.

Голограмма ожила, снова прозвучало пророчество.

– Что это? – Дэмиаль удивленно смотрел на светлого ангела.

– Золотые пластины. Мальчик нашел их, и, боюсь, пророчество относится именно к нему.

– Пластины?! Ничего себе… Дай еще раз послушать.

Ариас снова включил запись. Дэмиаль задумался.

– Ты полагаешь, это связано с Игрой? – спросил он наконец.

– А если так?!

– Не знаю… Нет, только не Игра. Полный бред. Наверное, предсказание касается его дальнейшей судьбы…

После инцидента на экскурсии главной задачей Феди стало поменьше сталкиваться с Олегом. На террасе он больше не появлялся и один уходил в самый конец общего пляжа, где и просиживал целый день, наслаждаясь последними днями отдыха, упиваясь морем и солнцем.

Литвинов загорел как негр. Светлые, еще вдобавок выгоревшие на солнце кудри, в сочетании со смуглой кожей и черными, как уголь, глазами, смотрелись весьма странно и экзотично. Наташа не могла смотреть на сына без улыбки.

Два дня промелькнули незаметно. Вечером, накупавшись до посинения, Федя лежал на шезлонге, рассматривая легкие белесые облака, словно нарисованные гигантской кистью на бесконечно глубоком небе. Юноша с тоской думал о том, что пора уезжать и прекрасная сказка подходит к концу. Он с жадностью вдыхал теплый южный воздух, наполненный пьянящими ароматами сосен, цветов и моря, и в голове невольно включался таймер: «Остались последние десять часов счастья». И скоро будет девять часов, восемь, семь…

– Федя, привет! – радостный голос Рашевской в секунду вывел его из задумчивости. – Ты где пропадаешь? Тебя совсем не видно.

В панике, Литвинов быстро сел, внутри все взорвалось от волнения:

– Привет…

– Что на террасе не появляешься? Там же намного лучше, чем здесь.

– Просто… не знаю… Один хочу побыть, без родителей… – ответил Федя, не зная, куда девать взгляд, который, как магнитом, автоматически притягивало к верхней части бирюзового купальника, едва прикрытого легким парео.

– Хороший отель, правда?

– Да, мне очень здесь понравилось.

– Мы, наверное, в следующем году снова сюда поедем. Папа говорит, что он давно уже так хорошо не отдыхал.

Едва начавшийся разговор прервал чей-то голос:

– Irina![18]

Рашевская обернулась, радостно помахала кому-то рукой. Федя повернул голову. По направлению к ним с Ириной шел красивый, высокий, черноволосый парень лет девятнадцати. Литвинова передернуло. Кровь прилила к голове, в висках застучало. Рашевская же, едва взглянув на Федю, небрежно бросила ему:

– Федя, ты извини… Пока…

– Пока, – мрачно резюмировал юноша.

Ирина быстрым шагом направилась к высокому парню:

– Ben! Hello![19]

Тот трепетно обнял девушку за талию, непростительно нежно поцеловал ее в щеку, взял за руку и утянул за собой по берегу моря.

Федя откинулся на шезлонг. Бездонное синее небо стало чужим и далеким, юноша уже не видел его красоты. Настроение было безнадежно испорчено.

Это была последняя их встреча с Рашевской в Турции.

Весь следующий день провели в дороге. Долетели хорошо и спокойно, только долго стояли на таможне. В аэропорту встретил водитель, вещи погрузили в джип, поехали домой. На улице было холодно, шел проливной дождь. Федя смотрел в окно на грязные, залитые дождем улицы, и так тоскливо стало на душе, так захотелось вернуться обратно к теплу, морю и солнцу… Теперь это казалось далеким, призрачным и недостижимым счастьем. Юноша прижался лбом к стеклу. Ян сейчас еще в Испании, через неделю только приедет… Вот тоска!

– Что грустишь? – Наташе и самой было не весело.

– Обратно хочу. Еще и погода такая мерзкая.

– Ну… Я тоже хочу. Но все в жизни когда-то заканчивается.

Федя не ответил. Говорить не хотелось, и разговор, исчерпав себя, сошел на нет.

Дома, не зная, чем себя занять, Федя лежал на диване и тупо смотрел в потолок, перебирая в памяти море событий, произошедших с ним в Турции. Думал, что это, наверное, была лучшая поездка в его жизни. Вспоминал Лейлу, как с ней было легко и здорово, их долгие ночные прогулки, поцелуи при луне… Но тут перед глазами, словно навязчивая тень, всплывал образ Рашевской, ее точеная фигурка то в белоснежном, то в бирюзовом купальнике, влажные волосы, небрежно рассыпанные по плечам… тот парень, с которым она ушла во время их последней встречи… Федя с раздражением прогнал эту мысль. Вспомнились золотые пластины. Как-то странно все. Ненормально. Кстати, карта памяти ведь осталась!

Федя вскочил с дивана, достал маленькую карту из неразобранного чемодана, нашел в ящике стола кардридер, подключил к компьютеру. Нашел фотографии, которые он сделал в гроте, перед тем как камера сломалась. Федя вгляделся в снимок, и его лоб покрылся холодным потом. На фотографии вокруг грота светилось большое пятно. И пятно определенно имело форму того же загадочного знака. Литвинов наскоро пролистал снимки, сделанные в этом странном месте. Светящееся пятно было на всех фото: где-то оно виднелось очень четко, где-то – расплывчато и неясно, но оно было.

Федя, в волнении, выбежал из комнаты, заглянул к матери:

– Мам, пойдем со мной на минутку, я тебе кое-что покажу.

Наташа нехотя поднялась из плена мягких складок уютного кресла. Вошли к Феде.

– Ну что там у тебя? – Наташе не терпелось вернуться в блаженное состояние отдыха.

– Там фотограф… – подросток прервался на полуслове. Ноутбук был закрыт.

– Что за фигня… – пробормотал Литвинов. – Подожди секунду.

Федя быстро включил ноутбук, снова открыл карту памяти. Все фотографии, сделанные в гроте, исчезли. Ни одной. Остальные снимки на месте, а эти – будто их и не было. Юноша побледнел.

– Федя, что с тобой?

– Ничего… Мам, никто же не мог сейчас ко мне в комнату зайти, пока я к тебе ходил?

– А что такое?

– Ну, с карты исчезли те снимки, которые я хотел тебе показать.

– Не говори глупости. Как они могли исчезнуть?

– Не знаю. Может, кто-то удалил?

– Кто? Сейчас никого из прислуги дома нет. Олег спит, да ему это и незачем. Может, ты сам случайно какую-нибудь не ту кнопку нажал?

– Наверное… – пробормотал Федя, ощущая, что сходит с ума. – Хочешь другие фотки посмотреть?

– Ну давай, посмотрим.

Фотографий было много, и смотрели их долго. Федя еще надеялся, что снимки, возможно, куда-нибудь переместились, однако… фотографии закончились, ожидания не оправдались. Наташа ушла, а Федя, пытаясь себя как-то успокоить, лег на диван. Успокоиться не получалось. Юноша встал, подошел к шкафу, достал Сосуд. Жидкость почти вся окрасилась в темно-синий цвет. «Это цвет страха», – слова всплыли воспоминанием. Федя усмехнулся и засунул Сосуд обратно. Ему действительно было страшно. Очень страшно.

Через неделю приехал из Испании Ян. Теперь друзья все дни напролет проводили вместе, делясь впечатлениями и рассказывая друг другу мельчайшие подробности путешествий. Долго смотрели фотки, показывали друг другу сувениры. Естественно, Федя рассказал далеко не все. Рассказать об исчезнувших фотографиях? Или, еще круче, о пластинах, о пророчестве, о странных знаках на небе? Даже историю про Лейлу Ян слушал с большой долей сомнения: он же видел, насколько робок и нерешителен Федя с Рашевской. Литвинов это понял, и историю о прекрасной американке дорассказывал уже в сильно сжатом варианте.

Постепенно жизнь вернулась в свою колею. Летние дни, беззаботные и счастливые, неудержимо стремились к осени. Время утекало быстро и незаметно.

Глава 7

Развлечения

Догорали последние дни каникул. Погода стояла на редкость тихая и солнечная. Ни малейшего ветерка, тепло, но уже не жарко, небо голубое, ясное.

Федя с Яном отправились в парк, где бродили по аллеям, болтая ни о чем. Под ногами шуршали первые опавшие листья.

– Ты чего? – Ян заметил, как что-то неуловимое изменилось в лице друга, когда они прошли мимо детских аттракционов.

Федя немного поколебался, но потом произнес:

– Ты знаешь, Ян, когда я был маленьким, то ненавидел этот парк и терпеть не мог ходить сюда.

– Почему?

– Мы ходили сюда очень редко, а, когда приходили, у мамы денег хватало максимум на два аттракциона. Мне, блин, так всегда хотелось нормально покататься… Только я ничего не просил. Не хотел маму расстраивать. Знал, что нам тогда просто на еду не хватит денег. Я плелся на бесплатную площадку и смотрел, как другие дети катаются на всем подряд. Нищета так унизительна…

– Сейчас же все изменилось.

– Да. Но воспоминания все равно останутся. Ты знаешь, когда мама еще только начинала встречаться с Олегом, мы пришли сюда вместе. Мне было лет десять. Олег купил тогда пачку билетов и сказал: «Катайся на чем хочешь и сколько хочешь». Я думал, у меня это самый счастливый день в жизни. Тогда Олег еще нормально ко мне относился…

– Ладно, хватит грузиться. Деньги в кармане, пошли наслаждаться жизнью.

– Ну и куда?

– Давай на «Ножницы».

Федя поморщился. У него всегда были проблемы с вестибулярным аппаратом. Как и все мальчишки, он любил самые страшные аттракционы, но его начинало на них тошнить. И в транспорте, особенно в автобусе или в самолете, без таблеток он вообще ездить не мог.

– Да ладно тебе, боишься что ли? – подколол Ян.

– Чего? Ну, пошли…

Друзья сели в кресла, пристегнулись. И началось. Рядом истошно визжали какие-то девчонки. Яна разобрал смех, но в постоянно переворачивающемся вниз головой положении, да еще при быстром вращении, смеяться было, по крайней мере, неудобно. Федя побледнел. Ему стало совсем нехорошо, и он едва сдерживался, чтобы его не вырвало на сидящую рядом тетку. Наконец все остановилось. Федя, бледный как смерть, шатаясь вышел с аттракциона.

– Федька, ты чё? – Ян удивленно посмотрел на друга. – Мне понравилось, вообще классно.

– Ян, меня просто тошнит. Подожди, я посижу немного.

Федя плюхнулся на скамейку, уронил голову на руки. И тут послышался голос Бочкова:

– Эй, Литвинов! Ты чё, наркотиков перебрал?

Федя резко поднял голову. Бочков шел вдвоем с Пришей.

– Или после детской качельки в штанишки наложил?

– Бочков, слушай, иди… в песочницу! – Федя едва сдержал приступ рвоты.

– А, ты там совочек забыл? Тебе его принести?

– Нет, Костя, ты знаешь, мы его тебе оставили, по-дружески, – пришел на помощь Ян, – ты поиграй, а потом засунь себе… Ой, ладно, при даме не буду говорить куда. Сам догадайся.

– Ребята, может, хватит уже? – Рашевской было смешно, но она пыталась изобразить равнодушный вид. – Костя, пойдем.

Бочков усмехнувшись пошел за Пришей, обняв ее за талию, и Феде от этого стало еще хуже.

Прошло минут пятнадцать, пока Федя пришел в норму. Ян за это время подцепил двух девчонок, купил им мороженое и уговорил вместе покататься на картах.

Ребята как раз брали карты, когда рядом снова оказались Бочков с Рашевской.

– Ты еще и ездить умеешь? – ухмыльнулся Костик. – А я думал, ты только на «Веселом светофоре»…

– Бочков, тебе не надоело? – прервал его Ян. – Просто удивляют твои познания в развлечениях детей трех – шести лет.

– Поехали на скорость, кто быстрее? Шабуров, поедешь? А то Литвинову опять нехорошо станет.

– Так, короче, девчонки, вы пока подождите, мы тут сделаем этого придурка и потом будем кататься вместе, – подытожил Ян.

– Ирин, подождешь немного? – Бочков взял Рашевскую за руку. – Ладно?

– О'кей, я пока там посижу, – Ириша указала на трибуны для зрителей.

– Не скучай, – расшаркивался перед девушкой Бочков.

Рашевская с девчонками отправились к трибунам.

– Заезд – десять кругов, – предложил Ян. – Согласны?

Федя с Костей кивнули.

В очередной раз прослушав скучный инструктаж, надели шлемы, расселись по картам. Еле дождавшись взмаха зеленого флага, одновременно рванули с места. Федя был настолько зол на Бочкова, что готов был приехать первым любой ценой. Он вырвался вперед, но на третьем повороте Ян его обогнал, Бочков ехал чуть сзади. На втором и третьем круге так и ехали, почти вровень: Ян чуть впереди, за ним Федя, подальше – Бочков. На четвертом круге Федя снова обогнал соперников. Бочкова это разозлило, он прибавил скорость. Ян тоже не отставал. Борьба накалялась. На пятом круге скорость у всех стала уже предельной. Ириша стояла на трибунах и молилась, чтобы никто не разбился. Собралась кучка зрителей. Всем было интересно, чем закончится эта гонка.

В конце восьмого круга Ян ехал впереди, Бочков с Литвиновым немного отстали. Костика внезапно посетила гениальная, на его взгляд, идея, и он принялся прижимать Федину машину к краю трассы.

– Ты чё, урод, с ума сошел?! – Федя пытался оторваться, но Бочков прижимал его все плотнее.

Федя не сдавался и скорость не сбавлял. Бочков немного отъехал, но перед самым крутым поворотом резко повернул карт и подрезал Литвинова, сильно рискуя при этом сам.

– Идиот!!! – Федя инстинктивно дернул руль.

Бочков живо свернул в сторону, а Федя, так и не успев вырулить, что, в принципе, в данной ситуации было нереально, на всей скорости врезался в ограждение. Покрышки разлетелись в разные стороны. Удар был настолько сильным, что Федя чуть не вылетел из карта. Чем-то больно стукнуло в плечо. Юноша резко затормозил, его круто развернуло, пронесло на другую сторону трассы, и карт наконец замер на месте.

Среди кучки зрителей раздались крики. Ян тут же остановился, кинулся к Феде. Тот тяжело дышал, опершись на руль. Выплеск адреналина получился куда выше нормы.

– Ты как? – Ян с тревогой смотрел на друга.

– Нормально, – Федя снял шлем, судорожно вдохнул воздух.

– Блин, ни фига себе ударчик… – Шабуров оценивающе осмотрел глубокую вмятину на карте.

– Что, Литвинов, пора очки покупать? – подошел ухмыляясь Бочков. – Ты не мокрый случайно? Или ты сразу в памперсе?

– Заткнись, придурок! Ты вообще соображаешь, что делаешь?! – Федя уже не владел собой. Сдержаться и не разбить Бочкову морду было нереально.

– Не понял… Еще скажи, это я за рулем твоего карта сидел, – Костик немного сбавил тон.

– Какого хрена было подрезать?! – Литвинов резко вскочил.

– Никто тебя не подрезал! Меня просто занесло немного! Водить сначала научись, а потом садись за руль!

Ян едва удержал Федю, яростно прошипев:

– Не надо! Стой, тебе говорят! Ты чё, не видишь, там менты стоят?! Хочешь еще раз с Олегом потом разбираться?

Тут подбежали инструктор и технический работник, хором перечисляя полный словарь русского мата. Далее последовала долгая ругательная лекция на тему правил, техники безопасности и системы штрафов. Досталось всем и по всем пунктам. Заканчивая тем, что категорически нельзя было выходить из машин на трассе. Потом инструктор долго осматривал карт, подсчитывая ущерб… Сумма штрафа оказалась намного больше предполагаемой.

Когда инструктор наконец отпустил ребят и они покинули злополучную трассу, к ним подошли девчонки и Рашевская.

– Ребята, что там случилось? – спросила Ирина. – Мы так испугались…

– Случилось то, что Литвинов за руль сел, – прокомментировал Костик.

– Бочков, если ты виноват, так хоть молчи! – раздраженно ответил на это Ян.

– Я виноват?! – возмутился Бочков. – Ты это видел? Если не видел, так сам заткнись.

– Нет, ну а Костя-то здесь причем?! – вступилась Рашевская.

– Ладно, проехали, – поставил точку в разговоре Ян, чувствуя, как Литвинов снова закипает.

Бочков нежно поцеловал Рашевскую в щечку, и они ушли, держась за руки. Для Феди это стало последней каплей.

Девчонки, скромно стоявшие в стороне, решились напомнить о себе. Федя уже забыл, как их зовут. Рыженькая осторожно спросила:

– Федя, ты как? Сильно ударился?

Литвинов понял, что его сейчас порвет. Эмоции зашкаливали за критическую отметку.

– Девчонки, вы извините… Я… домой пойду, – мрачно выдавил он.

– Ну ладно, – обиженно протянула черненькая. – А ты, Ян?