Ключ для пешки

– Федя, не уплывай далеко! – Наташа с Олегом плавали рядом с яхтой.

– Я до берега!

– Осторожнее там!

– Ладно.

Федя доплыл до пещеры. Волнение зашкаливало, и юноша никак не мог понять его причину. Хватаясь за камни, он медленно обследовал берег. Пещера как пещера, ничего особенного, камни на поверхности раскалены от солнца, в воде покрыты слоем склизких водорослей, к которым противно прикасаться. И вдруг Федя замер: внутри маленького грота, на дальнем его своде, был выбит знак. Тот же знак, который появился на его ладони, когда он принял решение вступить в Игру. Что за фигня… В воде что-то сверкнуло! В глубине грота торчала какая-то маленькая блестящая штучка. У Феди вдруг возникла маниакальная потребность ее достать. Набрав в легкие побольше воздуха, он нырнул, протиснулся под водой в узкую дырку, сильно рискуя там застрять, с трудом вытащил эту штуку из каменных тисков, выбрался обратно и, задыхаясь, вынырнул. Широко раскрытыми глазами он смотрел на вещь, лежавшую на его ладони: маленький осколок золотой пластинки, покрытый непонятными линиями и знаками. В том, что это чистое золото, Федя не сомневался. Подросток чувствовал, как от пластинки исходит мощная энергия. В ней скрывалась неведомая, необъяснимая тайна. Казалось, стоит только найти пароль, взломать доступ, и откроется море информации.

– Федя, что ты там делаешь?! Давай к нам плыви! – Наташа как всегда волновалась.

Крепко зажав пластинку в руке, Литвинов поплыл обратно. Его до краев переполняло любопытство. Только вот где сейчас это спрятать? Если Олег увидит – все, с табличкой навсегда можно будет попрощаться. Подплыв к яхте, Федя под водой сунул табличку в плавки. Уже на борту, накинув на себя полотенце, юноша незаметно достал пластинку и положил ее в кармашек на футляре своего фотоаппарата.

– Федя, иди сюда! – послышался голос Наташи. – Будешь креветки гриль?

– Да, сейчас иду!

Федя достал фотоаппарат и быстро сфотографировал грот в нескольких ракурсах. Яхта уже отплывала. Подросток, в задумчивости, направился к матери.

Ночью, дождавшись наконец когда все уснут, Федя достал табличку из футляра. В темноте от нее исходило странное голубоватое свечение. Федя включил лампу, начал внимательно рассматривать прямоугольную, идеально ровную, обломленную лишь с одной стороны пластину. Узоры будто вдавлены, безупречная гравировка неизвестного мастера. Федя долго рассматривал загадочные знаки, поворачивая табличку в руках, потом тщательно упаковал ее в бумагу, завернул в пакет и уложил на дно своего чемодана в потайное отделение. Спать совсем не хотелось. Волнение от неожиданной находки будоражило воображение, заставляло учащенно биться сердце. Юноша тихонько прошел в зал, открыл лоджию, уселся на стул, облокотившись о перила. Над тихим ночным морем повисла непомерно большая полная луна, раскинув на водной глади бледную светящуюся дорожку. Сосны и пальмы, подсвеченные снизу маленькими фонариками, создавали необыкновенный, фантастический пейзаж. Громко верещали цикады. Воздух наполняли запахи моря, цветов и сосен. Федя поднял взгляд на бездонное ночное небо. Ярко сверкали звезды. Здесь они намного ярче и ближе, чем в холодном небе России. Юноша откинулся назад, долго рассматривал причудливый рисунок звездного неба, пытаясь провести линии и найти закономерность в расположении звезд. И тут… Лоб покрылся капельками холодного пота. Звезды складывались в тот же знак. Знак, который был тогда на его ладони, знак, который он видел сегодня в гроте. Федя вскочил на ноги, зажмурился, помотал головой. С опаской снова взглянул на небо, замер. Звезды определенно складывались именно в таком порядке.

Юноша в задумчивости вернулся в спальню. Что все это значит? Что с ним происходит в конце концов?! Подросток решил отвлечься и посмотреть фотографии. Достал фотоаппарат, включил. Не успел загореться экран, как внутри камеры громко хлопнуло, повалил дым. Федя, в панике, быстро нажал кнопку, но фотоаппарат уже ни на что не реагировал. Юноша отбросил его на пол, кинул сверху одеяло. По комнате распространился едкий отвратительный запах. Литвинов подбежал к окну, распахнул настежь. Еще не хватало, чтобы пожарная сигнализация сработала. Но вроде обошлось.

Когда фотоаппарат перестал дымиться, юноша решился взять его в руки, осмотрел. Камера безнадежно испорчена, половина расплавлена так, будто ее замачивали в серной кислоте. Федя осторожно достал карту памяти (хорошо хоть она сохранилась). Странно: японская зеркалка, почти новая, которую он не ронял, не мочил, находилась все время в футляре… В футляре! Он же положил туда золотую табличку! Федя похолодел. Таинственная находка не давала ему покоя. Литвинов уснул только под утро, и всю ночь ему снились таинственные знаки на небе, по которому летали сотни золотых табличек.

Наутро Олег спросил:

– Что за хлопок у тебя в комнате был ночью? Весь сон мне нарушил.

– Это с фотоаппаратом что-то случилось. Я хотел фотографии посмотреть, включил, а он чуть не загорелся.

– …., – Олег крепко выругался. – Покажи.

Федя принес фотоаппарат, с тяжелым сердцем протянул Олегу. Тот присвистнул от удивления:

– Это что надо было сделать с японской камерой, чтобы довести ее до такого состояния?!

– Да ничего я с ней не делал! Откуда я знаю, что случилось!

– Придурок! – Олег бросил камеру в мусорку.

– Олег, кончай ругаться, – вставила раздраженную реплику Наташа. – Жарко очень, может, просто камера перегрелась. Техника же ломается периодически.

Олег молчал, злой как черт.

– Хватит злиться, пойдемте завтракать, – Наташа поставила точку в разговоре.

За завтраком Олег неожиданно произнес:

– Я сегодня с парашютом хочу полетать. Федя, пойдешь?

– Нет, – быстро ответила Наташа.

Олег знал, что Федя сильно боится высоты, и ему доставляло удовольствие подкалывать парня:

– Удобно, когда мама за тебя отвечает, а?

– Олег, прекрати! – снова вмешалась мать. – Ты знаешь, сколько травм при этом получают? Ты хочешь весь отдых нам испортить?

– Наташа, какие там травмы! Здесь опытные люди работают.

– Мама, я пойду, – вмешался Федя, – ну что ты в самом деле… Я давно уже попробовать хотел.

Наташа внимательно посмотрела на сына, с трудом пересилила себя:

– Ладно. Только будьте осторожнее.

Федя с Олегом сели в катер.

– Иди первый, я подожду, – Олег злорадно улыбался.

Юноша надел на себя приспособление, крепящееся к парашюту, спасательный жилет. Панический страх высоты завоевал внутри уже все позиции, однако, решимости это обстоятельство не убавило. Единственной заботой сейчас было как-то скрыть свой страх от отчима, но это не слишком хорошо удавалось. Олег же, видя его волнение, довольно усмехнулся:

– Страшно?

– Что тут страшного? – огрызнулся Федя.

Парашют уже раскрыли, инструктор-турок показал, куда встать. Зафиксировали крепления, отпустили трос, и парашют плавно взмыл вверх. Федя побелевшими пальцами вцепился в крепления, за которые ему сказали держаться, зажмурился. Парашют поднимался плавно и незаметно, висеть на нем было достаточно удобно. Литвинов наконец решился открыть глаза и… задохнулся от восторга. Внизу расстилалась водная гладь. Отель и пляж казались совсем маленькими, словно игрушечными, вокруг застыли в безмолвии бескрайние зеленые горы. Красота пейзажа, открывшегося изумленному взору, поражала своим величием. Федя вдруг осознал, что не ощущает высоту. Он чувствовал, что надежно и безопасно закреплен на парашюте и теперь, казалось, парашют стал точкой отсчета для всего остального мира. Страх исчез, будто его и не было.

– Давайте в море подальше, – Олега так и подмывало поиздеваться. – И выше его поднимите.

Маленький катер внизу развернулся, поехал в море. В лицо бил сильный свежий ветер. Федя не мог оторвать взгляд от красоты, раскрывавшейся все новыми и новыми гранями. Он даже не заметил, что его подняли на максимальную высоту, и наслаждался каждой секундой. Внизу плавали маленькие яхты, изумрудное море местами (видимо там, где находились отмели) было немного светлее. Увидев в воде какое-то движение, Федя пригляделся, широкая улыбка озарила лицо. К поверхности моря поднялось несколько больших черепах.

Катер снова направился к берегу. Когда подростка опустили обратно, его лицо было настолько восторженным и счастливым, что Олега передернуло. Он явно ожидал другой реакции.

– Что, понравилось? – процедил он сквозь зубы.

– Супер! Вообще классно.

Олег надел приспособление и жилет.

– Вас как, так же? – спросил инструктор.

– Да.

Федя не видел, как поднимали Олега. Он смотрел на изумрудные волны и наслаждался ощущением полноты жизни. Главное – он осознал для себя одну важную вещь: порой ожидание страха намного страшнее, чем сам страх. Катер бороздил море, влажный морской ветер бил в лицо… Из задумчивости Федю вывели крики и ругательства инструкторов. Он быстро повернулся в их сторону. По всей видимости, они в этот момент опускали парашют. Но ветер подул с другой стороны, парашют сильно накренился в сторону, сдулся наполовину, и Олег медленно, но верно падал в море. Инструктора тянули трос, пытались повернуть катер в другую сторону, но было уже поздно. Олег упал в воду, за ним упал парашют. Ругаясь, турки начали затягивать канат. Отчим неуклюже барахтался в воде, ремни парашюта и спасательный жилет явно ему мешали. Федя невольно испытал злорадное удовлетворение, вспомнив, как начиналась сегодняшняя поездка. Наконец Олега затащили на катер. Поднимаясь, он сильно поранил ногу о какую-то железку, из раны тонкой струйкой потекла кровь. Чертыхаясь, отчим снял с себя все приспособления. Турки тем временем с трудом затащили на палубу мокрый парашют и пытались его свернуть. Справившись наконец с сырой тканью, на ломаном русском инструктора принялись извиняться перед Олегом. Он же, к удивлению Феди, отреагировал очень спокойно:

– Ладно, все нормально, – достал бумажник, расплатился, дав щедрые чаевые. Катер быстро приближался к пирсу.

В номере взволнованная Наташа тут же принялась обрабатывать рану:

– Я же говорила, Олег! Ну и зачем вам это надо было?!

– Да все же нормально. Что это, пустяки.

– Ничего себе, пустяки! Кровь до сих пор не останавливается! Давай в страховую позвоним, доктора вызовем.

– Наташ, тебе надо этот геморрой? Что ты так суетишься из-за царапины?

– Олег, я люблю тебя и люблю Федю. Вы самые близкие для меня люди. И я не переживу, если что-то с вами случится.

– Я тоже тебя люблю, – Олег поцеловал жену. – И ничего ни с кем не случится. Все будет хорошо.

Вечером Федя сидел на краю пирса, свесив вниз босые ноги. Он задыхался от восторга, не отрывая взгляда от необыкновенно красивого заката. Небо горело, переливаясь красно-желто-оранжевыми цветами. Поверх этой роскошной палитры красок замерли тонкие, невесомые, бледно-розовые облака. Огромный диск солнца почти уже скрылся за горой. Море спокойно как никогда. Маленькие волны ласково целовали берег. Ни ветерка. Воздух, опьяненный запахами теплого южного вечера, застыл в безмолвии. Горы, покрытые сосновыми лесами, нежились в лучах заходящего солнца. «Господи, если бы можно было это остановить, – думал Федя, – остаться вот так вот, здесь, навсегда…» Ему хотелось раствориться в мгновении, упиться счастьем, забыть обо всем и только жить, здесь и сейчас, дышать ароматами моря и сосен, слушать плеск волн и смотреть на южный, словно нарисованный темперой, закат…

– It's wonderful.[4]

Федя сильно вздрогнул и чуть не свалился в море. Он даже не заметил, как рядом села юная мулатка, с которой он вчера случайно столкнулся на пляже.

– Oh, I'm sorry…[5] – девушка смутилась.

– That's all right…[6] – Федя вышел из ступора, функции мозга в срочном порядке восстановились. – Yes, it's amazing.[7]

Литвинов впервые в жизни оценил то, что учился в языковом лицее; по крайней мере, общаться он мог довольно свободно. Говорили, в принципе, ни о чем. Не вдумываясь в смысл слов, Федя что-то слушал, отвечал, а сам растворялся в глубоких темных глазах. Восточная, чарующая красота заворожила, околдовала… Роскошные черные волосы, волнами спадающие на хрупкие смуглые плечи, притягивали юношу как магнит. Так хотелось до них дотронуться… Девушка совершенно не походила на Фединых одноклассниц и в особенности на Ирину. Литвинов совсем не испытывал обыкновенного смущения, почему-то здесь все было легко и просто. И сам не понимая, что делает, он нежно обнял девушку за плечи и поцеловал мягкие пухлые губы. Время исчезло. Все растворилось в новом, необычно прекрасном чувстве. Подумалось: «Слишком смело для первого поцелуя», но в этом-то и была вся прелесть и новизна ощущений. Девушка лукаво посмотрела ему в глаза и засмеялась:

– What's your name?[8]

Феде тоже стало смешно. Они долго хохотали, и он наконец смог произнести:

– Федор.

– Фьодор?

– Yes. And, what's yours?[9]

– Leila.[10]

– Лейла… – задумчиво повторил Федя. – It's a very beautiful name, just as you are.[11]

Девушка улыбнулась, вскочила на ноги, взяла Федю за руку и утянула его за собой. До глубокой ночи они гуляли по набережной. Волны тихо ласкали берег. Над водой повисла бледная луна, оставляя на морской глади светящуюся серебряную дорожку. Они долго любовались луной и ночным морем… Долго целовались, сидя на песке… Федя забыл обо всем. Он сам не понимал, почему все так легко и естественно. Ведь с Рашевской он даже просто разговаривать не мог, до того зашкаливало волнение, а здесь…

– Look! What's that?[12] – указала Лейла на небольшую группу людей на пляже. Склонившись, они внимательно рассматривали что-то на песке. Тусклый луч фонарика в руках одного из них медленно скользил по земле, еще больше подогревая любопытство.

– Пойдем, посмотрим![13] – предложил Федя.

– Да, идем.

Пятеро служащих отеля стояли на пляже над неким подобием песочницы. Это нехитрое сооружение было аккуратно огорожено досками, а от него между полосками плотной непромокаемой ткани, натянутой на маленькие колышки, вбитые в песок, тянулась к морю узкая дорожка.

– Добрый вечер, – пробормотал Федя. – Простите, а что это?

Узнав парня, отец которого всегда давал самые щедрые чаевые, девушка с ресепшн приветливо улыбнулась:

– Здесь в песке – кладка яиц морских черепах. И сейчас они рождаются.

– Можно нам посмотреть?! – у Феди загорелись глаза.

– Конечно, можно.

Федя с Лейлой наклонились над кладкой. Из песочного бугорка выбиралась махонькая черепашка, разгребая препятствие крохотными лапками. За ней уже протискивалась вторая.

– Осознаете, как вам повезло? – спросил молодой парень, работавший в отделе экскурсий. – Вот он реально месяц на пляже ночевал, чтобы это чудо увидеть, – парень указал на молодого красивого турка, с неподдельным интересом наблюдавшего за процессом.

Федя не просто осознавал, но и вообще не помнил, был ли он когда-то более счастлив, чем сейчас. Почему-то подумалось: после Игры жизнь стала видеться совсем по-другому. Сейчас юноша так свежо и ярко проживал каждый миг, каждую эмоцию, что был даже благодарен неведомым силам, втянувшим его в эту авантюру.

– Фьодор, смотри! – Лейла восторженно наблюдала за тремя маленькими черепашками, уже выбравшимися из песка.

Молодой турок светил фонариком, и одна самая активная черепашка бодро бегала за лучом света. Вторая тоже пыталась бегать, но у нее это получалось гораздо медленнее. Третья же, видимо, была самая слабенькая, она на свет не обращала внимания и медленно ползала по какой-то своей, неведомой траектории.

– А зачем эта дорожка? – спросила Лейла.

– Чтобы все черепашки до моря добрались целыми и невредимыми, – ответила девушка с ресепшн. – Морские черепахи один раз в двадцать два года выходят на берег и откладывают яйца в песок. Мы эту кладку сразу отгораживаем и охраняем. А потом, когда они рождаются, провожаем их к морю. Иначе многие просто не выживут.

Федю очень тронуло отношение турков к черепахам. Он с восторгом смотрел на малышей:

– А почему вы сейчас их в море не выпускаете? Они ведь уже родились.

– Мы подождем, пока все родятся, а потом выпустим.

Федя понял, что пора уходить. Они с Лейлой поблагодарили служащих и направились к отелю.

– Пойдем на дискотеку! – предложила вдруг Лейла.

– Пойдем, – неуверенно ответил Федя. Подумалось: надо хоть маму предупредить, а то начнется… Мобильник в комнате оставил. – Давай только на секунду в отель заглянем. Я очень быстро.

– О’кей.

Лейла осталась внизу. Федя пулей примчался в номер, открыл дверь, и сердце сразу упало. Мамы в номере не было. В кресле сидел Олег и писал что-то в ноутбуке. Отчим строго взглянул на подростка:

– Ты где шляешься? Времени видел сколько?

– Я просто… гулял… А мама где?

– Она в душе.

На лице Феди ярко отобразилась гремучая смесь эмоций. Олегу стало смешно:

– Ну что у тебя еще?

Юноша не ответил. Объясняться с отчимом совсем не хотелось. Какого черта он сюда поднялся?! Внизу ждала Лейла.

– Ну, говори уже! – Олег догадывался о том, что происходит, и его это смешило до колик.

– Я… Я приду часа через два-три. Вы меня не теряйте.

– И куда ты собрался? – Олег играл с ним как кошка с мышкой.

Федя вспыхнул:

– Мне обязательно о каждом шаге отчитываться?

– Пока ты живешь в моем доме – да.

Подросток молчал, задыхаясь от злости. Олег добродушно улыбнулся:

– Иди уже на свою дискотеку. Девушка-то хоть красивая?

Федя удивленно посмотрел на отчима. Злость мгновенно прошла.

– Красивая, – юноша невольно улыбнулся, выбежал из номера и через полминуты был уже внизу.

Федя вернулся домой в третьем часу ночи. Уставший, счастливый, он долго еще не мог уснуть, вспоминая трепетные медленные танцы с красивой мулаткой и жаркие поцелуи на прощание.

С утра Федя еле встал к завтраку. Олег рассказал Наташе о вчерашнем, и оба с утра улыбались, глядя на подростка. Следующие несколько дней они его почти не видели: все дни напролет он проводил с Лейлой. Наташа с Олегом были только рады. Появилась, наконец, возможность побыть наедине, что в последнее время так редко удавалось.

Для Феди же этот яркий, незабываемый роман стал сказкой, чудесным образом воплотившейся в жизнь. Еще ни с одной девушкой ему не было так просто и хорошо. Легкие, красивые отношения, теплые и трепетные, совсем не походили на сумасшедшее чувство к Рашевской, которое сжигало и испепеляло все внутри, порой переплавляясь в мучительную боль: ведь Федя не имел даже малейшей надежды на взаимность.

Мулатка влюбилась в Литвинова по уши. Скоро она уедет домой, в Лос-Анджелес… Девушка с безграничной грустью думала о том, что, возможно, никогда больше не увидит этого парня из России с красивыми светлыми кудрями. Федя тоже с сожалением думал о расставании. После отъезда Лейлы они пробудут в Турции еще пять дней. Без нее это будет совсем не то. Безграничное счастье заканчивалось. Влюбленные все дольше задерживались вместе по вечерам, уже не ходили на дискотеку, находили укромное местечко под пальмами и целовались или сидели обнявшись и смотрели на звезды.

Вставать с утра становилось все тяжелее. Бессонные ночи давали о себе знать, но Федя и не думал высыпаться. Нельзя же пропускать самые счастливые моменты…

В четверг, после завтрака, Федя столкнулся с Лейлой в ресторане. Радостно улыбнувшись друг другу, влюбленные взялись за руки и через ресепшн побежали к выходу из отеля. По дороге остановились, жарко поцеловались. Феде вдруг стало не по себе. Он ясно почувствовал чей-то пристальный взгляд. Литвинов оглянулся и… замер в полной растерянности. То, что он ощутил в эту минуту, можно было бы назвать шоком. В мягком кресле сидела Рашевская и удивленно смотрела на него и на мулатку. У дверей стояли чемоданы, родители Ирины заполняли на ресепшн анкеты на заселение. Лейла, проследив за взглядом юноши, вмиг помрачнела. Быстро взяв себя в руки, Федя подумал, что хотя бы ради приличия нужно подойти и поздороваться. Заплетающимся языком он сказал Лейле, что это его одноклассница, и они вместе направились к Рашевской.

– Привет, – едва смог выдавить из себя Федя.

– Привет, – Ирина, почему-то не в духе, с усилием изобразила на лице натянутую улыбку. – Вот сюрприз так сюрприз.

– Точно. Как долетели? – Федя вдруг понял, что Лейла чувствует, какой холодной и влажной стала его ладонь.

– Нормально, – Рашевская разговаривала очень сухо.

Тут на помощь пришла мама Ирины:

– Ириш, иди-ка сюда, анкету заполни.

Рашевская встала:

– Извини. Думаю, еще увидимся.

– Да, конечно, – Федя несказанно обрадовался счастливому избавлению от беседы. – Хорошо вам заселиться.

– Спасибо, – Ирина, не оглядываясь, пошла к стойке.

Федя с Лейлой молча вышли на улицу, повернули на дорожку к пляжу. И тут девушка не выдержала. Она выдернула свою ладонь из Фединой и ударила его по щеке изо всех сил. На глазах мулатки выступили слезы. Юноша растерялся, не зная, как на это реагировать. Лейла развернулась, быстро пошла в другую сторону. Литвинов побежал за ней, ощущая себя полным идиотом.

– Лейла! Лейла, постой! Что случилось?!

– Что случилось?! – девушка резко повернулась, посмотрела в черные блестящие глаза, вмиг ставшие чужими. – И ты еще смеешь спрашивать?! Ты же любишь ее! Надо быть идиоткой, чтобы этого не видеть!

– Лейла… подожди! – Федя схватил ее за руку. – С чего ты взяла?.. Я ведь просто… подошел поздороваться…

– У тебя же на лице все написано! – мулатка зарыдала и села на скамейку.

Федя, не зная, что делать, просто сел рядом, обнял ее за плечи.

Потихоньку Лейла успокоилась. Она приняла ситуацию и решила не портить себе последние два дня счастья. Дальше – будь, что будет, но на эти два дня пусть все останется по-прежнему. Девушка подняла на Федю заплаканные глаза:

– Извини. Ты стал мне очень дорог, и сейчас… Просто мне тяжело.

– Ты тоже стала мне дорога, – произнесенная фраза почему-то вдруг показалась Литвинову крайне глупой.

– Два дня осталось.

– Мы же не простимся навсегда. Есть Интернет, телефон…

– При чем здесь Интернет… – Лейла безнадежно улыбнулась.

Помолчали. Федя обнял девушку, нежно поцеловал. И в какое-то мгновение ему показалось, что он целует Рашевскую…

Лейла с Федей сидели на матрасе обнявшись и слушали размеренный плеск волн. Уже наступила глубокая ночь, но влюбленные забыли о времени. Лейла уедет завтра утром, и больше они не увидятся.

Порывы теплого ветра с моря создавали вокруг террасы фантасмагорический, призрачный ночной танец полупрозрачных тканей балдахина.

– Ты будешь вспоминать обо мне? – голос Лейлы был надломленный и тихий.

– Я никогда тебя не забуду, – Федя говорил на самом деле искренне, но в этот момент прекрасно понимал: будь сейчас на ее месте Рашевская, он бы, наверное, пошел и утопился, если бы им вот так же предстояло проститься.

Они долго целовались. Лейла нежно гладила непослушные кудри, и слезы наворачивались на глаза при одной мысли о расставании. Федя ощутил, как тонкие пальцы ласкают сзади его шею, мягкие губы коснулись так страстно где-то под ухом… Будто ток прошел по позвоночнику. В организме происходили еще неизведанные, но очень мощные процессы. Сам испугавшись своих ощущений, Федя задыхаясь мягко отстранил девушку. Лейла как-то странно и долго на него посмотрела, взяла его за руку, положила голову ему на плечо. Федя судорожно вдохнул воздух, пытаясь немного остыть и прийти в норму. И снова вспомнил Рашевскую. Если бы это она была здесь, рядом…

– Лейла…

– Что?

– Может, все-таки оставишь телефон?.. И электронку…

– Нет. Я ведь уже говорила об этом.

– Тогда возьми мой, – Федя достал из кармана заранее подготовленную бумажку, протянул девушке.

Лейла грустно улыбнулась, порвала бумажку на мелкие клочки и пустила их по ветру.

– Но почему?! Я не понимаю… – Феде стало горько и обидно.

– Ты вернешься в Россию, и все изменится. Пусть это навсегда останется лучшим воспоминанием. Самой красивой сказкой. Не будем ее портить.

Федя промолчал. Понятно, что их встреча с Рашевской сыграла здесь решающую роль. И наверное, Лейла действительно права. Юноша нутром это почувствовал и больше возражать не стал.

Лейла уезжала рано утром. Автобус отходил от отеля в 6:45. Чтобы не проспать, Федя установил в телефоне кучу будильников, с интервалом через каждые пять минут, и поставил на звонок самую жуткую мелодию, при первых звуках которой у него автоматически начинался нервный тик. Сработало безотказно.

Пока родители Лейлы сдавали ключи и оплачивали счета, девушка села рядом с Литвиновым, взяла его руку:

– Ну, вот и все. Давай прощаться.

У обоих в глазах застыли слезы. Наступил «конец фильма». И завтра будет новый день, завтра будет другая жизнь, а эта волшебная история останется лишь ярким и светлым воспоминанием. Останется теплом в душе и грустью, что сказка закончилась, как заканчивается все в этой жизни…

– Лейла, идем! Автобус уже пришел!

Родители девушки вышли к автобусу, носильщик уже складывал чемоданы в багажное отделение.

Последний поцелуй… Лейла, не оглядываясь, побежала к автобусу. По сердцу юноши резко полоснуло осознание того, что он, возможно, никогда больше ее не увидит. Красивое лицо, ставшее таким родным за эти дни, показалось в окне. Девушка плакала, прижавшись к стеклу. Автобус уехал. Федя долго смотрел ему вслед.

После отъезда Лейлы на душе стало тихо и пусто. Федя отправился в номер и лег спать. Наташа его не трогала, и подросток был очень благодарен матери за понимание.

Литвинов встал в три часа дня. Сильно хотелось есть. Обед уже закончился, ужинать еще рано. Олега с мамой в номере не было, и юноша поплелся в кафе у бассейна. Голова трещала, солнце пекло нещадно. Федя перекусил гамбургером с холодной колой, стало легче. Медленно направился к пляжу. Олег с Наташей отдыхали на террасе.

– О! Неужели сегодня с нами? – Наташа обрадовалась, увидев сына.

Федя вяло кивнул.

– Уехала?

Литвинов повторил кивок. Быстро разделся, вбежал в ласковые волны моря. Вдоволь накупавшись, Федя лег на песок у самой воды. Все-таки как хорошо было с Лейлой! Накатила волна тоски и одиночества. И тут подросток услышал до боли знакомый смех. Повернулся… Рашевские расположились через одну террасу от них. Они только что пришли. Ирина снимала легкое парео, прикрывавшее ослепительно белый купальник. Феде захотелось с головой зарыться в песок. Страшно смущенный, он не мог оторвать глаз от изящной фигурки.

Рашевская сразу пошла купаться. Федя, понимая, что столкновение неизбежно, в панике забыл все слова.

– Привет, – Ирина улыбалась.

– П-привет…

– Все-таки мир тесен.

Федя довольно глупо изобразил улыбку.

– Или лучших отелей не так много, – продолжила девушка. – Ну ладно, извини, я поплавать хочу. Жарко.

Ириша зашла в воду и, не торопясь, поплыла к буйкам. Федя выдохнул. И почему с Лейлой все было так легко и просто?! Почему с Рашевской так не получается? Что за черт…

Вечером вместе с Наташей и Олегом Федя сидел в баре на набережной, наслаждаясь живой музыкой: на сцене очень душевно играли и пели мексиканцы. Потягивая апельсиновый сок со льдом, юноша оглядывал соседние столики. Подавился и закашлялся, увидев Рашевскую. И было от чего. Ослепительное нежно-бежевое платье эффектно обтягивало тонкую фигурку. Еще влажные волосы небрежно рассыпаны по плечам… Зазвучала медленная музыка, на площадке сразу появились пары. В висках застучало: «Пригласить… пригласить…» Но… И еще Олег тут… Федя на несколько секунд прикрыл глаза, попытался успокоиться, открыл и… снова подавился. К Ирине подошел молодой высокий немец, она уже шла танцевать с ним. И здесь продолжается та же история! Федя мрачно смотрел на красивую пару и готов был сквозь землю провалиться. Что за пытка?! Вот послал Бог подарочек напоследок…

Пригласить Рашевскую Федя так и не решился. В принципе, даже решившись, успеть было бы сложно. Второй танец она танцевала с красивым итальянцем, третий – с кем-то еще, на четвертый – немец все-таки успел и урвал для себя второй танец…

Литвинов сидел мрачнее тучи. Хорошо хоть завтра они на целый день на экскурсию уедут. А там – и до отъезда недалеко.

На следующий день встали рано. Экскурсионный автобус уходил в восемь утра. Домой должны вернуться только к вечеру.

День получился насыщенным и богатым на впечатления. Древние руины, затонувшие города, гробницы, полуразвалившиеся театры – молчаливые свидетели миллионов прожитых человеческих жизней, переплетенных незримыми нитями судьбы.

Федя впитывал в себя новые впечатления как губка. Древности поражали и восхищали его. Сколько же людей жило раньше на этих землях, покрытых ореолом тайны! Сколько интересных историй скрывают развалины… Ведь все эти люди так же чувствовали, любили, болели, боялись неведомого… Но жили совсем иначе. Другая культура, другие законы, верования. Федя думал, что пройдет еще две-три тысячи лет, и их сегодняшняя жизнь станет таким же древним ископаемым, обломками неизвестных судеб. А ведь это будут их потомки, их пра-пра-пра…внуки.

Уже в конце экскурсии гид весьма увлекательно рассказывал о гробницах, выбитых в скалах. Федя сначала слушал очень сосредоточенно, рассматривая развалины, но тут в одной из гробниц что-то блеснуло. Подросток остановил на ней взгляд, и необъяснимое сильнейшее волнение заполнило его душу точно так же, как тогда на яхте, у грота. Теперь он не слышал ни слова из размеренной речи гида: все его внимание сосредоточилось на этой гробнице. Юноша напряженно вглядывался в то место, где он видел сияние, глаза уже слезились от яркого солнца, и… что-то блеснуло еще раз. Сердце учащенно забилось в груди. Феде безумно захотелось посмотреть, что там. Но как сейчас отойти от группы? Гид не торопился: