Закон бумеранга

В моём восприятии все женщины делятся на две основные категории: сексуальный объект и не сексуальный объект. К первой отношу тех, кто в формате. С ними я хотел бы заняться сексом (можно и немного зароманить – у творческого, пишущего песни человека без лёгкой влюблённости не бывает ни сумасшедшего секса, ни вдохновения. Без неё получается просто спорт какой-то. Типа биатлона. Видишь мишень, прицеливаешься, стреляешь… Не мой фасон…). Все остальные относятся ко второй. С ними можно дружить, заниматься бизнесом… Но секс с представительницами не «моего формата» мне не интересен. Впрочем, как видимо, и им со мной. Примерно так. Да, ещё бывают ситуации, когда и «форматных» как объект воспринимать нельзя. Это когда девушка с твоим другом или просто хорошим приятелем – такой «косяк» даже секснаркозависимостью не оправдывается!

Что же такое формат? Да очень просто всё! Пожалуйста!

Породистая самка! Фейсконтроль: овал лица, глаза, скулы, нос, губы – всё имеет значение, всё должно волновать! Соблазнительный-манящий взгляд. Раскованная-порочная-игривая улыбка – куда ж без этого? Грудь не меньше третьего и обязательно упругая (ну на крайний случай – «двойка», но полная и высокая, стремящаяся к «третьему»). Тонкая талия. Прокачанный живот, красивой формы бёдра и попа. Ноги стройные, с правильно очерченными икрами. Будоражащая воображение соблазнительная походка. Кожа бархатная (или атласная, не знаю, какое сравнение точнее) и всё такое. Ещё очень важна пластика, прогиб – чтобы как у дикой кошки… Волосы должны подчёркивать женственность (желательно длинные – это всегда стимулирует и цепляет).

Короче, включаете DVD «Playboy Video» или просто какой-нибудь фильм с СальмойХайек-ХоллиБерри-АнджелинойДжоли – это как раз формат и есть. Столбняк с первого взгляда гарантирован.

«Банально!» – скажет кто-то. Возможно. Но я и не претендую здесь на оригинальность. Мой вкус достаточно прост, как у Черчилля – всё самое лучшее!

«Примитивно!» – добавит кто-то ещё. Почему бы и нет! Не терплю примитива ни в музыке, ни в литературе, ни в жизни… А в выборе сексуального объекта? Почему бы и нет?! Бой феминисткам!!! Наш ответ Чемберлену (в смысле Оксане Робски и её клонам/последовательницам): «Женщина с зашкаливающим IQ, конечно, хорошо. Но, как с мужской точки зрения, – смазливая мордашка со стоячим четвёртым и круглой упругой попкой всё же лучше»!!! (А если дамочка при этом ещё и с мозгами, то хорошо совсем. Жаль, такая комбинация редко выпадает!) Но совсем тупые у меня тоже, конечно, в игноре. Среди «смазливых» их немеряно…

Мне друзья забавный случай рассказывали. Дело было в Киеве. В августе месяце. Одному чуваку подсуетили телефон тёлочки. То ли просто честной шлюшки, то ли праста, не помню… Короче, он звонит, договаривается о встрече возле гостиницы «Славутич», ну и когда дамочка спрашивает, как она его узнает, он решает пошутить. Говорит классическую фразу из «Места встречи…»: «На мне будет драповое пальто, кепчонка ратиновая, в руке журнал „Огонёк”». Знаете, как она отреагировала? Спросила: «А вы что, будете без машины»? Нормально вообще?! То, что она не знает классику и не обладает чувством юмора – это ещё куда ни шло. (Хотя отсутствие чувства юмора – проблема. Общаться «не в жилу».) Но драповое пальто в разгар лета её не удивило; зато озадачило, что пассажир без машины. На фига такой нужен?

К основной теме. Вот вы – обвиняющие меня в банальности. Мне кажется, что где-то там, в глубине души вы мечтаете о таких же женщинах. А некоторые из вас (кто помоложе) онанируют на их фото в различных журналах. (Если воображения хватает, конечно.) Только боятся в этом признаться.

Ханжество… Политкорректность (мать её!)… Или такая удобная, типа, позиция – презирать то, чем не можешь обладать…

Так что – формат и ещё раз формат!

Как по мне, так трахать некрасивых, бесфигурных баб ещё более отстойно, чем жить в голимой квартире или жрать чё попало. То хоть бывает от безысходки, а в этом случае лучше уж представить себе чувственно-соблазнительную и безбрежно-томную Монику Беллуччи (№ 1 моего рейтинга) в «Малене»[10] и подрочить.

Прекрасно понимаю, что подобная философия далеко не всем по душе, но ничего страшного… Это жизнь, дамы и господа! Желание всем нравиться – самое глупое из всех человеческих желаний!

Но вернусь к своим предпочтениям.

Следует заметить, что среди красивых женщин очень много таких, у которых, при внешней сексуальности, внутренняя отсутствует напрочь. Эта опция просто не предусмотрена. Ну не тащатся они от этого дела по-настоящему. Другое в голове. Особенно в последнее время. В эпоху 100 % товарно-денежных отношений.

Всё больше —

шмотки, цацки, денежные знаки…

Доллары и евро – их главные афродизиаки!!!

(Вау! Хип-хоп попёр!!!)

У меня и тут своё ноу-хау присутствует. Ещё в юности поймал фишку – как по некоторым характерным признакам (взгляд, голос, интонации, жесты) распознавать, что ж там внутри – бесчувственная кукла или реальная бомба? Просто кусок свежего молодого мяса или настоящий деликатес? Чуйка такая, короче. Пока не подводила…

Ну и как вы уже поняли, помимо секснаркомании я ещё и законченный перфекционист-максималист. Такой себе придурок, постоянно находящийся в поиске совершенства. Мне б комп, как у Аль Пачино (мой самый любимый, кстати, актёр. Ещё с «Крёстного отца») в фильме «Симона». Ну, такую штуковину, с помощью которой он мог собирать женщину, как в конструкторе «Лего». Только как её оживить до вышеуказанной чувственной кондиции? Вот вопрос для будущего науки!

А если серьёзно, то понятно, что контингент с наличием всего перечисленного встречается не часто. Да какое там – «не часто». Просто уникален! Даже у нас, где плотность красивых девушек на квадратный метр в сто раз больше, чем в среднем по планете… Потому и дрожь, потому и стараюсь не упустить достойных. Потому и не трахаю каждый день новую (хотя мог бы, толпы поклонниц вешаются). Потому и гурман…

Вот эту самую философию я и объясняю Игорёне.

– Понятно, ты ж у нас секс-символ российской эстрады! – ёрничает.

– Да какой, в пизду, секс-символ?! Секс с левой тёлкой – фонарь! Чистый бред…

– Философ, бля… – резюмирует Игорёня.

Кафе называется «Обжора». Заправляет здесь колоритнейший одессит Филипп. Лет пятидесяти, смуглый, как мавр, с ухоженной седой шевелюрой (верняк каждое утро с феном у зеркала) и неподражаемой речью. Хозяин встречает нас, как дорогих гостей, и сразу усаживает за столик:

– Не, ну я рад вас видеть, конечно. Тебя, Игорь, и твоего знаменитого друга. Но шо ж вы так быстро приехали? Фирменная яичница от шеф-повара ещё не готова… Я туда зашвырнул только половину ингредиентов.

– А сколько их всего? – удивляюсь я. – Это ж яичница, а не…

– Молодой человек, я ж вас таки не учу за то, как петь, да?

– Яичница от Филиппа – шедевр! – вступает бас моего друга. – Ты такого не пробовал.

– Да, её приготовить – это сумасшедший дом, – самодовольно произносит «одесский мавр». – Ну, так что? Солёности и по соточке? Для разминки, типа?

– Утро на дворе, ребята… Вы чего? – На этот раз я уже не удивляюсь. Просто тихо хуею.

– Ну, так я ж и не предлагаю по пол-литра. Так, для аппетита. Я бекицер, мусчины, пошёл шуршать столом!

– Арчик, мы тут привыкли к такому жизненному графику. Не богема, бля, – Игорь кивает Филиппу, мол, давай неси. – Встаём рано. Часов в шесть. Пока с Нью-Джерси сюда докатишь… С восьми уже по бизнесу (Игорь держит парк лимузинов, сдаёт их почасово). Туда-сюда, страховка, банк, техобслуживание… А к двенадцати, как правило, уже можно курить… Так что это только так называется – завтрак. А по ходу – чисто обед…

На столе появляется блюдо с солёными помидорчиками, огурчиками, перчиком и чесночком. Бутылка «Русского стандарта» из морозильника. Пока мы выпиваем под витиеватый тост (не люблю водку, но чисто из солидарности, а то скажут – «зазвездился»), приносят кулинарный шедевр. Фирменная яичница оказывается сантиметров в семь высотой и занимает огромную сковородку. Сверху она густо посыпана мелко нарубленной зеленью.

– Мд-а-а-а, а планировал слегка перекусить, – говорю я, хотя уже понимаю, что живым отсюда вряд ли выпустят…

– А ты шо, на диете? – вскидывает на меня глаза Филипп.

– Артист, и это очень прискорбно, на диете всегда… – с сожалением цокаю языком.

– Да ты вообще худой. В телевизоре ты больше раза в полтора.

– Так в том-то и фишка. Люди ж меня видят в основном по телику. А эта падла плюсует кило шесть, а то и десять… Оптический обман!

– Не, ну обжираться нам в твоей «Обжоре» точно нельзя. Сегодня ещё на новоселье идти… – включается Игорь. – Надо оставить место.

– Это, братанчики, святое. Я, если иду к кому на день рождения там или на свадьбу, нахавываюсь от вольняшки.

Надо ж за подарок отбиться, – смеётся Филипп, разливая ледяную водку по стопарям.

– Ну шо? Лэ хайм!

Мы выпиваем, а «мавр», пережёвывая колбасно-балычную начинку, продолжает:

– И где новоселье?

– Манхэттен-Бич.

– О-о, а где они раньше жили?

– На седьмом Брайтоне, кажется…

– Вау, у кого это такой крутой подъём? Он шо, ёбнул-таки банк?

– Это приятели моей тёщи. Он учился, учился, блядь, лет двадцать. И стал наконец крутым доктором…

– Молоток! Теперь у семьи нью левел[11]. И потому выпьем за успех. Лэ хайм!

Как вы понимаете, поллитровка уже близится к своему логическому завершению. Мы принимаемся за еду, но любопытный, как все одесситы, Филипп больше минуты молчать не может:

– А где они хавчик на торжество заказывали?

– Филя, ну я откуда знаю? – с набитым ртом отвечает Игорь. – В ресторане, наверное…

– Слушай, я понимаю, шо не на заправке. Интересует, в каком. Ты где думаешь? Во всех кабаках прилично готовят? Щас! Я тебя умоляю! Хавчик надо заказывать в «Татьяне». Вот это товар! Класс!! Топ!!! Я на прошлой неделе был там, на одной свадебке. Родители молодожёнов обошлись без этой жидовской экономии. Так если вы меня спросите, я вам отвечу – такой себе баландец[12]! Такие навороты из морепродуктов! За остальной репертуарчик вообще молчу! Короче, шоб вы понимали – на столе не было разве шо мамы и папы!.. Но, если хорошо присмотреться, так и они там были. Поэтому я, чистокровный одесский еврей, всегда говорю: «Ебен рот, жиды, не экономьте на заварке!»

Возможно, колоритный монолог хозяина и шеф-повара в одном лице продолжался бы ещё долго, но его отвлекла пожилая дама за столиком в углу, начавшая возмущенно отчитывать официантку. Филипп встал из-за стола и пошёл выяснять суть конфликта.

– У вас в варениках одно тесто и вода. Пишете, шо они с вишнями, и где вишни? – с таким же брайтонско-одесским, как и у большинства русскоязычных обитателей Южного Бруклина, прононсом сетует дама.

– Тихо! Ша! Мамочка моя, послушай сюда ушами! Посмотри в окно! Такое прекрасное утро, а у тебя кисляк на е… на лице! – Он красноречиво разводит руками. – Шо нам осталось жить? Понты… Лет шестьдесят! Так я тебя спрашиваю, оно надо тратить нервные клетки за каких-то вареников, а? Мало в них вишен? А ты шо, ведро хотела за пять долларов?

Мы пьём кофе и выслушиваем ещё несколько «историй из жизни»…

– Что вы думаете, Одесса-мама тоже теряет колорит речи! Зэхеры исчезают, как крабы с Привоза… «Никто уже не ботает по фене!»… Вот у меня был сосед дядя Жорик. Вот тот базарил – мама дорогая!.. Цимес! Пальчики оближешь и за добавкой побежишь!.. Как-то раз, я тогда был ещё пацаном, иду себе модный до делов… Навстречу дядя Жорик… «Как дышите, Филипп? Ровно?» «Всё ажурно, дядь Жор! Иду прогуляться в город». Так он выдаёт мне наставление: «Правильно… Ты молодой, красивый, икру скинуть надо…

Кинь по барам петелечку… Только я тебя умоляю, как родного, – не лови гавы и не свети своим болтом…» А на мне была печатка с сапфиром, так дядя Жорик говорит дальше: «Ты шо думаешь – или у меня такого нет? Есть! И в пять раз больше! И цепь есть шо на бульдога! Так я снял. Оно мене надо, чтобы меня в моей родной Одессе за мой рижик и убили?! И с детей поснимал! Так они подняли гвалт… А я им говорю: «Пускай лучше с вас снимет родной папа, чем не родные таки бандиты!» Один тут герой, шо зовётся Борей, на днях имел мозги прогуляться ночью в районе Дерибасовской с такой себе кралей… Подошли трое, с понтом спросили или есть закурить, подпортили ему пробор, раздели, разули… И шо ему щас, хорошо?» Вот такой монолог!

В запасе у Филиппа масса историй. Но мы наконец рассчитываемся и уезжаем… Игорёня отвозит меня в отель.

Люкс в Marriott, действительно, что надо. Организаторы не пожлобились (ещё бы, хорошие бабки на мне поднимут). Я наполняю джакузи и устраиваюсь в нём с банкой холодного пива из мини-бара. Оживает мобильный. Директор.

– Как дела, шеф? Ты где? – голос Марины звучит очень бодро. На позитиве. Обычно он такой, когда есть какие-то новости. Хорошие…

– В номере у себя. В ванне валяюсь. Ты как?

– Порядок. Слушай, у нас заказ на частный концерт в Нью-Йорке.

– На какое число?

– Девятнадцатое.

– Не получится. Я не успею к маме на день рождения.

– А ничего нельзя придумать?

– Например? – Пиво в банке закончилось. Вот фигня! Почему взял одну? Теперь вылезать из горячей воды… – Ты предлагаешь мне не полететь к маме на день рождения?

– А попросить перенести празднование нельзя? Ты же знаешь, от работы артист отказываться не должен. Это не…

– Знаю, знаю, непрофессионально и всё такое… Но я обещал, что буду на дне рождения и не хочу её расстраивать. У меня, слава Богу, достаточно концертов. Одним больше, одним меньше…

– Как скажешь. Но когда певцы начинают отказываться от работы, это заканчивается плохо, – тональность голоса моего директора меняется. Я представляю, как изменилось выражение её лица.

– О’кей! Подумаю… – Я выключаю телефон. Выбираюсь из ванны, вытираюсь махровым банным полотенцем с символикой отеля и закутываюсь в такой же «символический» халат. Достаю из мини-бара банку холодного Heineken и пачку фисташек. Фисташки очень вкусные. Как там они называются? Надо запомнить.

Нет, ну я понимаю. Конечно, Марина, в принципе, права. До фига есть примеров, когда успешный артист начинал перебирать: «Сюда поеду, а туда не хочу…» Потом наступали времена, когда он уже готов был ехать всюду, а не звали…

Мораль сей басни такова – не гневи Бога. Если он даёт работу, бери с благодарностью. Да и деньги не лишние… Заказничок Марина продаст как надо. Это она умеет. Рублей[13] за тридцать. Тоже на дороге не валяются. При моих-то расходах. А ну-ка, какие суммы только на ротацию клипа этим бандитам с телевидения… К тому же есть коллектив. Супер-коллектив, который нужно сохранить. То есть платить хорошо и своевременно. А денежки-то ребята получают сдельно: кто по двести пятьдесят, кто по триста за концерт. Значит, если хозяин от работы отказался – у них в семьях недостача…

Набираю номер маминого мобильника.

– Привет, мамочка. Как ты?

– Всё в порядке, что у тебя?

– Да всё о’кей! Вчера дал первый концерт. В Нью-Йорке. Аншлаг. В общем, хорошо всё прошло.

– Слава Богу, – мама очень трепетно относится к моим успехам.

– Слушай, мам, а ты где собираешься отмечать? У нас в клубе?

– Вообще собиралась в ресторане. В «Галерее», может… А что?

– Понимаешь, у меня тут работка вырисовывается. Не хотелось отказываться, коллектив огорчать. А что, если отметить на день позже, прямо на моём концерте? Денис распорядится, сделают спецменю там, и всё такое…

– Ну, вообще-то можно, конечно. Я, правда, на двадцатое всех ориентировала. Но ничего страшного, если надо – перенесу.

– О’кей! Хорошо. Как бабуля? Как Дима? – Я не очень-то и праздную маминого бойфренда Диму, но главное, что ей нравится.

– Всё как всегда. Нормально…

– Ладненько, целую. Скажи Денису, чтобы всё организовал, я потом ему сам позвоню. Пока.

Перезваниваю директору. Обрадуется. Очень. Она квартиру в новостройке почти в центре Москвы (впрочем, сейчас всё, что ближе Текстильщиков, – «почти центр») инвестирует. Скоро очередной транш. Деньги нужны. А продаст заказничок – десять процентов на базу… Вообще, неплохая у неё работенка. При таком, как у меня, плотном концертном графике десять процентов – нормальный доход. Да к тому же и расходов почти никаких. Большую часть времени Марина проводит на гастролях – там система «всё включено»: транспорт, отели, рестораны. Так что денежки можно смело класть в «тупичок»…

– Мариша, ты где?

– У себя в номере.

– Зайди ко мне.

Маринка очень симпатичная. Такая миниатюрная брюнетка с цепким взглядом. Одевается дорого и вызывающе («А что? – любит повторять она. – Мужикам нравится, когда приличная девушка одета как дорогой праст»). Обычно излучает жизнерадостность, но на этот раз выглядит озабоченной. Уж очень хочется продать «корпоратив» и получить своё.

– Какую цифру ты им назвала? – Я, похлёбывая пиво, полулежу в удобном глубоком кресле перед здоровенной «плазмой». Закуриваю чёрную сигарету. Sobranie. Я люблю их. Ну, такие с золотым фильтром.

– Никакой не называла. Сказала, что не имеет смысла пока. У нас нет свободных дат, и всё такое… – Она тоже закуривает.

– Мариш, разведи этих заказчиков. Скажи, что я наотрез упираюсь, хочу улетать. Но ты, в принципе, можешь меня уговорить… Если цифра будет тридцать пять, к примеру. Короче, ты всё сама знаешь. Нам не надо девятьсот – два по двести и пятьсот!

– Понял.

– Не для себя стараюсь. Пятерку возьмешь и устроишь шопинг. Сама прибарахлишься и коллектив оденешь. Это мой новогодний подарок. Дополнительный!

Глаза директора сияют.

Через полчаса она созванивается с заказчиком, а ещё через час ей в номер привозят гонорар артиста – тридцать пять тысяч долларов США.

ГЛАВА 3

…И главное – людей убивают,

режут почем зря…

Из к/ф «Место встречи изменить нельзя»

Украина, Киев.

12 декабря.

Самолёт был полупустым, так что Юле даже не пришлось засовывать свою луивуитоновскую сумку в этот жуткий ящик для ручной клади. Сумка провела весь недолгий полёт на соседнем кресле. Приземлившись в «Борисполе», Юля одной из первых покинула салон, «вышла из самолёта, убедившись в наличии трапа»[14].

В багаж она ничего не сдавала, летела без вещей. Вечером – назад. Ей просто надо поговорить с отцом. Вернее, не просто. Разговорчик предстоял ещё тот. Она не питала особых иллюзий по этому поводу. Но оттягивать его уже не могла. Да и не хотела.

Анатолий, человек, уже бог знает сколько лет возивший её отца, встречал Юлю в зале терминала «А».

– Здравствуй, Юленька! Ты так быстро… я только подошёл. А где вещи твои?

– Я налегке. Потому и быстро. Те, кто с багажом, ещё ждут. Но я же вечером домой, в Харьков.

– Даже на один денёк не останешься? Расстроится Виктор Владимирович.

– Не расстроится. Я его предупредила. Как у вас тут дела? Как папа?

– Всё в порядке. Генерал работает с утра до ночи…

Они вышли на воздух. Холодно, мелкий снег… Сели в машину. Выезд со стоянки был настолько обледеневшим и заснеженным, что даже полноприводной 221-й «мерс» вырулил не без проблем.

– Город, наверное, стоит? – поинтересовалась Юля.

– Ещё бы! В такую погоду. На Южный[15] можно и не соваться. Часа два простоим. Это в лучшем случае.

– А по Харьковскому шоссе тоже нехорошо. Там можно у Института химии намертво застрять, – Юля продемонстрировала осведомлённость в особенностях киевского дорожного трафика.

– Это точно, – с нотками усталости в голосе произнёс водитель. Последние дни он спал часов по пять в сутки, а почти всё остальное время за рулём находился. – Самый приемлемый вариант – это… увидишь, в общем.

Юле хотелось курить. Жутко хотелось. Но при Анатолии она не могла. Отец не знает о курении дочери. И не дай Бог, чтобы узнал. Нет, водитель, может, и не скажет ничего, даже наверняка не скажет, но ей неудобно, даже стыдно при нём. Её в дрожь бросало от одной мысли, что Анатолий поймёт – она обманывает отца. Лучше уж потерпеть-помучиться.

В том месте, где на проспекте Бажана начиналась самая-самая пробка, они свернули на проспект Григоренко, оттуда на улицу Княжий затон и просочились на Днепровскую набережную. По Днепровской доползли до моста Патона и с такой же черепашьей скоростью форсировали Днепр.

– Можно ещё через Березняки, но, в принципе, это один из самых оптимальных маршрутов, – произнёс водитель. – Час сорок. Нормально, в принципе.

Потянувшись ещё с полчаса, они подрулили, наконец, к зданию Министерства на улице Богомольца. Когда Юля вошла в огромный отцовский кабинет, генерал, импозантный, с жёсткими чертами лица мужчина около пятидесяти, нешуточно злясь, орал в трубку:

– Да не хер мне звонить, понятно?! Им погоны надевали, чтобы они службу несли, людей защищали, а не грабили! Нет, ни за кого я просить не буду! Не буду! При чём здесь честь милиции? Тех, кто марает честь милиции вот так… с говном её смешивает, надо не спасать, а уничтожать! Так что никакие «своих не сдаём» здесь не проходят! Под суд и в тюрьму! Всё, крапка, как у нас руководство страны говорит. Всего доброго!

Он швырнул мобильный на стол, сделал большой глоток воды прямо из стеклянной бутылки «Боржоми» и, подняв налившиеся кровью глаза, увидел дочку.

– Юленька, жизнь моя! Добрались, наконец! А я тебя жду всё утро, жду! Эти пробки дурацкие, сколько времени из-за них теряется.

Юля утонула в объятиях и поцелуях отца, боготворившего свою дочь.

– Привет, папуль! Кто это тебе нервы треплет с утра?

– Да пошли они! Дай-ка лучше на тебя посмотрю! Какая ты красивая! Давай я за тобой поухаживаю… – Он помог ей снять длинную шубу из стриженой норки цвета горячего шоколада. Усадил в кресло у журнального столика. На Юле был строгий, но обтягивающий (приталенный пиджак и узкая, до колен, юбка) и оттого чертовски сексуально выглядевший на её стройной фигуре чёрный костюм от Chanel. Под ним белая блуза Maxmara, на ногах замшевые сапожки Baldinini на шпильке. Волосы туго затянуты в узел, что подчёркивало очертания скул, глаза и высокий лоб. Лёгкий и изысканный макияж.

Виктор Владимирович по внутренней связи попросил принести кофе и печенье.

– Может, бутербродиков или потерпишь немного и поедем куда-нибудь пообедаем нормально?

– Потерплю, пап.

Вошла секретарша. Принесла поднос. Расставила на журнальном столике чашки с ароматным кофе и вазочки с печеньем и конфетами.

Примечания

1

шлемазл (идиш) – несчастливый, без счастья. Здесь – рассеянный, беспечный.

2

«Холодная гора» – Харьковская тюрьма, СИЗО (следственный изолятор). Пересылка.

3

групповуха (слэнг) – здесь: групповое изнасилование.

4

вертухай (слэнг) – тюремный надзиратель.

5

плётка (слэнг) – пистолет.

6

мультируль (автомоб.) – в большинстве дорогих автомобилей последних моделей рулевое колесо (рулевая колонка), в которое вмонтированы кнопки управления работой аудиосистемы, кондиционера и др.

7

Том Форд (Tom Ford) – культовый дизайнер мира моды.

8

артиститиццкое (ирон.) – артистическое (отсыл к Аркадию Райкину).

9

бэкъярд (от англ. backyard) – задний двор.

10

«Малена» (кино, 2000 г.) – кинодрама режиссера Джузеппе Торнаторе. В ролях: Моника Беллуччи, Джузеппе Сулфаро, Лучиано Федерико и др. Фильм – номинант на премии всемирных международных кинофестивалей.

11

нью левел (от англ. new level) – новый уровень.

12

баландец (слэнг) – баланда, лагерная похлёбка.

13

рубль (слэнг) – тысяча долларов США.

14

намек на несуразность в правилах для пассажиров компании «Аэрофлот» времен СССР.

15

Южный (геогр.) – Южный мост через Днепр в Киеве. Основная магистраль, ведущая из аэропорта «Борисполь» в центр города.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.