Закон бумеранга

Игорь Корж

Закон бумеранга

Памяти моего папы посвящается…

Все события данной книги являются плодом моего воспалённого воображения. Любые совпадения с реальными фактами или людьми случайны и не могут служить основанием как для судебного, так и для другого юридического преследования.

Это – для закона.

А теперь – для моих дорогих читателей.

События романа «Закон бумеранга» вымышлены, но вполне могли бы произойти, потому что основаны на самой жизни.

Персонажи также вымышлены,

но некоторые очень похожи на реальных людей.

от автора

Прошу ни в коем случае не отождествлять меня с главным героем романа!

Артур Смоленский – 100 % выдуманный персонаж.

Я его создал.

Да, через него мне хотелось поделиться некоторыми своими мыслями, взглядами, мироощущением и жизненной философией…

Да, я вложил в его биографию кое-что из своей…

И всё же – мы разные!

Хотя, возможно, я и хотел бы им быть…

от автора

Не изменяй себе!

Не изменяй судьбе!

И не пытайся примерить чужую жизнь.

Ты проживи свою!

Кто ты – пойми в бою!

С честью пройди все дороги, что

суждены!

Из песни «Не изменяй себе» Авторы Игорь Корж и Алексей Савченко

Я скачу, но я скачу иначе, —

По камням, по лужам, по росе.

Бег мой назван иноходью – значит:

По-другому, то есть – не как все.

Из песни Владимира Высоцкого «Бег иноходца»

Всем критикам, которых я разочаровываю, я хотел бы раз и навсегда сказать, что я с ними совершенно согласен. Я тоже не прочь, чтобы мои книги были лучше!

Фредерик Бегбедер

Пролог

Украина, Харьков. Декабрь 2006 года.

К вечеру стало совсем холодно. Градусов 19–20. В «девятке» не работала печка. То есть она издавала звуки, гнала воздух, но температура в салоне была не намного выше той, что на улице. Двое молодых людей в тёплых куртках и низко, на самые глаза, надвинутых шерстяных шапочках курили, ёжились от холода и соревновались в многоэтажности матерных выражений. Сначала они бурчали «непереводимый» русский фольклор каждый себе под нос. Наконец пассажир не выдержал:

– Не, ну в натуре, Болото, ты, бля, чухонец… Где ты такую тачку отстойную? Такой фуфломицин надыбал, а? – прорычал он, подтверждая своё негодование характерными жестами «пальцы веером».

– Клевер, бля буду, я чё, знал по ходу? Как я мог прокнокать, что у этой, бля, телеги ни хера не пашет. Ну, в натуре, на ней что – написано? Ты как сказал? «Ёбни тачку неприметную, лучше девятеллу, погрязнее», так? – оправдывался водитель.

– Ладно, харэ… Приехали…

– Здесь падаем? – Он притормозил у арки, ведущей в один из дворов по улице Мироносицкой.

– Нет, бля… Прямо во двор охраняемый зарулим. В натуре… – Клевер, который явно был в этой паре за старшего, приоткрыл дверь, выбросил окурок и смачно, со злостью плюнул. – На хуй я с тобой связался!

– Теперь уже не развяжемся, кореш, – ухмыльнулся Болото.

– Кончай базар. Спокойняком идти надо. Если дело завалим – и нас завалят. Сто пудов, – Клевер полез в карман куртки, и большая, испещренная наколками с малолетки, рука нащупала «беретту». Холод оружейного металла чуть успокоил… – Всё, пошли! Ни пуха…

– Стрёмно мне, брателло…

– Повторяю для чухонцев: проехали! Заднюю уже не включишь… Поздно пить боржоми, – Клевер двинулся в тёмную внутренность двора. Болото последовал за ним…

* * *

Бэла, маленькая и худенькая, вся такая аккуратненькая брюнетка лет под шестьдесят, вошла в гостиную. На подносе она принесла чай в антикварном фарфоровом заварнике и несколько кусочков торта наполеон. Её муж Натан сидел за столом, курил и изучал через лупу здоровенный бриллиант. Натан Шапиро был известен в городе как антикварщик и по совместительству ювелир Натик. Немудрено, что, занимаясь этим всю жизнь, к пенсионному возрасту Натик окружил себя сплошь антикварными вещами. И стол, за которым он сейчас сидел, и вообще всё в квартире было предметами истинной эксклюзивной роскоши.

– Натанчик, я чаёк принесла, – сказала Бэла так, как говорят только с любимыми людьми. Да, они не утратили это чувство на четвёртом десятке лет совместной жизни.

– С наполеончиком? – сквозь кашель спросил муж.

– Ты бы не курил так. Ну, сколько можно говорить? Всё талдычу, талдычу… Куда?! Кому?!

– Ну, не ворчи, мамочка. Ну, такой я шлемазл…[1] Ну шо тут скажешь?…

Бэла поставила поднос на стол, чмокнула супруга в курчавую седину и вышла из гостиной-музея. Натан курил в этот вечер больше обычного. Потому что нервничал. Ну а как? Как не нервничать, если ты – педант: всё у тебя разложено по полочкам – и вещи, и действия… а тут? А тут внесён странный и не вкладывающийся в нормальный ритм происходящего хаос.

Несколько дней назад на дисплее мобильника Натана появился входящий вызов с незнакомого номера. Звонивший представился полковником УБОП и сообщил, что готов помочь Шапиро в деле его сына. У еврейского папы ёкнуло сердце. Их сын Славик сначала лишился бизнеса, а затем вынужден был уехать из страны, иначе его ждала бы тюрьма. Некий милицейский начальник оказался для него прямо-таки злым гением. Он, как бультерьер, вцепился в Славика и не собирался отпускать. И вот звонит серьёзный товарищ и говорит, что дело против его сына сфабриковано и он, полковник УБОП, может помочь его закрыть. Закрыть это липовое дело, и тогда Славику удастся вернуться из Израиля. Натан просто чуть дар речи не потерял от счастья. Звонивший спросил, может ли господин Шапиро оказать ему ответную услугу. Небольшую. Так, пустячок… Конечно, он может, о чём вопрос?! Просьба полковника оценить стоимость одной древней иконы на условиях полной конфиденциальности и впрямь выглядела «таким себе мелким вопросиком», что Натан, хитрый и битый жизнью делец, предположил, что это так, для затравки. Проверочка какая-то на вшивость…

Остальные просьбы или приказания поступят позже. Непременно поступят. Короче, он пообещал, что выполнит всё с радостью и с надеждой на возвращение сына. Полковник ответил, что благодарен и наберёт Натана, когда будет нужно это сделать. Пожилой антикварщик молил Бога, чтобы это случилось не сегодня. Не любил он смешивать важные дела в кучу. Да и зачем, спрашивается, было бы нужно, чтобы люди из органов пришли к нему именно сегодня, когда Натану всего на один день, для дальнейшей отправки в Россию, привезут из Голландии, с бриллиантовой биржи, камней больше чем на миллион евро?

Камни привезли после обеда. Натан тщательно их рассмотрел, посмаковал, поцокал языком и спрятал в сейф. Ближе к вечеру расслабился и захотел полюбоваться еще раз, решив, что сегодня полковник уж не позвонит. Как только он об этом подумал, звоночек и прозвучал.

– Добрый вечер, Натан Иосифович. Извините за беспокойство, узнали?

– Да, Владислав Сергеевич, здравствуйте!

– Я по поводу своей просьбы. Помните?

– Ну да, ну да, конечно…

– Спасибо. Вещь только подвезли. Можно мои архаровцы подъедут к вам, если это удобно, конечно?

– А на завтра никак? Нельзя… ну, перенести? – произвёл попытку Натан.

– Что ж, если вы не можете – очень жаль. Мне надо именно сегодня, – тон полковника резко изменился. Стал жёстким и отстранённым.

– Нет, нет, Владислав Сергеевич! Что вы? – спохватился антикварщик. – Надо сегодня – будет сегодня…

– Вот и славно. Где-то через часок и подъедут…

Натан дожёвывал последний кусочек наполеона, когда позвонили в дверь.

– Я открою! – крикнула с кухни Бэла. Она подошла к экрану монитора у входной двери. Два мужских силуэта. – Кто там?

– От Владислава Сергеевича, здравствуйте.

Женщина отперла два замка и уже через секунду оказалась в тисках здоровенных лап Клевера и с приставленным к ее голове стволом.

* * *

Пару минут ехали молча. Болото вёл машину дергано и всё время шмыгал носом.

– Ты чё, кокос надыбал где-то? – спросил Клевер.

– Да откуда? Где бабки на кокос?..

– Теперь будут бабки. Только Фургон запретил. Сказал: «Узнают хозяева, заасфальтируют сразу». Под коксом люди разговорчивые сильно становятся… А носом чё тогда шмыгаешь?

– Да я не только носом… У меня и глаза, и рот, и руки… Мы чё щас наделали, а? Мы теперь же всё… пиздец теперь, а? – Болото явно истерил.

– Да, теперь пиздец. С этой подводной лодки уже никуда не деться. Пока мы будем нужны – будем жить. А когда тема у них закроется – нас спишут… Но ты только вайдос не поднимай, как бикса, которую драть везут на баню… Мы же вместе гривами кивали, типа согласны… Вот и хавайте, шо заказывали…

– Не, ну хату поставить – то понятно… Грохнули мы их зачем? На кой хер? Обоих…

– Слушай, угомонись в натуре! Ты думаешь, мне такой расклад по кайфу? Думаешь, я не кипишую, что мы теперь смертники по ходу? Но всё уже… Приказ был – мы сделали… Получим лавэ, и скажут, чё дальше делать… Всё, базарить не о чем…

– Но зачем убивать? А?

– Я думаю, для того, чтобы, во-первых, следов никаких; ну, и ужас навести. Ну, а может, хозяева наши – антисемиты. Жидов не любят, – ухмыльнулся Клевер.

– Я, может, тоже жидов не люблю… Но стрелять-то их зачем?

– По ходу, это только начало… – пробурчал Клевер.

– Нахер мы сюда влезли?..

– Всё, Болото, заткнись. Напряги свою бестолковку и вспомни, как чё было…

Три месяца назад они висели на «Холодной горе»[2], и самая радужная перспектива выглядела примерно так: по «пятёрке» усиленного режима на брата. При более жёстком раскладе можно было уехать и на «семерик», притом не исключено, что на «строгую». Но, совершенно неожиданно, к ним в гости, прямо в СИЗО, заявился давний знакомец Алик Фургон. Болото и Клевер чалились с ним по первой ходке. Фургон объявил, что есть серьёзные люди, которые готовы вытащить их отсюда, даже дела позакрывать. Они же предоставят двум корешам еще и высокооплачиваемую работёнку. Болото с Клевером, чётко уяснившие по жизни, что халява, по концовке, дороже обходится, в такой «козырный прикуп» не поверили. Чем за благодеяния расплачиваться? Но Фургон объяснил, что «серьёзным людям» нужны надёжные пацаны для ответственной работы.

– А с каких делов именно мы? – спросил Клевер.

– «А с каких делов»? – передразнил Фургон. – Потому что я рекомендовал вас как «реальных» и «надёжных». Не шпану какую, а конкретных пассажиров. Боевых, спортивных, которые дело не просрут, не обфоршмачатся.

– А шо, на воле таких нет?

– Может, и есть. Но я знаю именно вас. А потом, вами управлять легче. У вас же выбора, по сути, никакого. Перспективы ясны – «семерик» на «строгой»…

– Ну, это ещё неизвестно… – вмешался Болото.

– Тебе, Болото, может, и неизвестно. А люди, которые меня прислали, если захотят – так вы и по «десятке» получите, а можете и со шконки ночью спикировать. Так что соглашайтесь не раздумывая. И бабло будете получать хорошее. Но! Любой косяк или попытка уйти в отказ – сразу же возврат героев на Родину, то есть сюда. Врубаетесь? На вас же всё-таки не кража чипсов из ларька. Вооружённый грабеж, по-взрослому… Слышь, Клевер, а ты, говорят, звездой по стрельбе был до малолетки? Хорошо стреляешь, прицел не сбился?

– Так, а чё делать надо будет? Вальнуть, што ль, кого? – уже серьезно поинтересовался Клевер.

– А если и вальнуть. Что, обхезаетесь?

– Так а чё это за люди? Мусора, што ль?

– А какая тебе, нахер, разница? Мусора, не мусора. Вы вообще дупля не отбиваете? Сидите тут в полной жопе, без всяких шансов по жизни. «Семерик» корячится, а вы понты колотить вздумали. «Мусора – не мусора. Хотим – не хотим»!.. Задрали, в натуре. Сгниете, бля, на зоне – и пиздец!

– Не, ну не кипятись, Алик. Очко просто играет, ну, сам подумай. Ты ж знаешь закон кичи – «не верь, не бойся, не проси». А ты нарисовался, предлагаешь тут шоколад с мармеладом. В халяву-то не особо верится…

– А где здесь халява? Говорю же, вы для дела нужны.

– Так может, нам кого-то зафугасить поручат, а потом сразу назад, только еще с мокрухой. А то и закопают как терпил, по-быстрому.

– Объясняю последний раз. Во-первых, вас вытаскивают не для одной, не для разовой работы. Так что как минимум годик жизни в шоколаде гарантирован, если не накосячите, конечно. А здесь год прожить ещё суметь надо. Думаете, вас что здесь ждет? Респект и уважуха? По второй ходке, правильная статья, да? Так я могу ещё одну тему рассказать. Годика полтора назад заява на вас была по «групповухе»[3] с телесными средней тяжести. Вы там откупились, замяли. Но кому-то это не понравилось. Могут дельце-то и поднять. Срок к «десяточке» подтянется, а вместо уважухи – что за изнашку? Сами знаете.

– Короче, вариантов у нас, типа, нет.

– Правильно, Клевер, маракуешь.

– Ну, а люди-то хоть серьёзные?

– А вы как считаете? Вот я с воли так, «спокойняк» к вам зашёл. Чайку попить. Вертухайчики[4] меня провели по-кентовски. Вы чё, прикалываетесь? Короче, кончаем базар и слушаем, чего делать надо.

Далее всё происходило именно так, как и обещал Фургон. Уголовные дела развалились. Обнаружились ошибки следствия, какие-то нарушения, недостаточность улик. Свидетели, словно сговорившись, отказались от своих прежних показаний. И очень скоро Клевер и Болото вдохнули воздух свободы, оказавшись по другую сторону тюремных ворот. А ещё через некоторое время Фургон объяснил схему работы. Он является посредником между хозяевами и исполнителями. Приносит задания и производит расчёт. Следит за тем, чтобы Болото с Клевером не привлекали к себе внимание. Чтобы у всяких любопытных не возникало вопросов.

С этой целью бойцов даже оформили в какое-то ЧП на работу. А потом поступило первое задание. Жёсткое и конкретное. Которое они только что выполнили…

* * *

Клевер втолкнул Бэлу в гостиную, Болото направил второй ствол на Натана.

– Брюлики давай. Открывай сейф, – спокойно и твердо скомандовал Клевер.

Шапиро сразу всё понял. Старый. Битый. Не стал пререкаться.

Потом, когда камни были уже на руках, Клевер выстрелил в голову Бэле. Посмотрел в онемевшие глаза Натана и дважды выстрелил в него…

* * *

В глубине улицы Чубаря они увидели Land Cruiser Фургона.

– Слышь, Болото, ты с хавиры ничё не тяганул?! – напористо спросил Клевер.

– Не, братан. Ты чё?

– Точняк?

– Гадом буду!

– Смотри, заполируют в асфальт заживо.

– Блядь, жаба давит, пиздец как. Столько там этой канители антикварной, реально косарей на сто только всяких прибамбасов! А тут такой замес… Ну, чё не взять пару-тройку досточек или ещё чего-нибудь?

– Фургон сказал: «Почистить сейф и шкатулки с финдикоцами». Всё – аллес! Больше ни-че-го! Отдали ему, лавандосом подогрелись – и на дно. Лежим ровно, не блатуем. На барахле антикварном спалиться – на раз. Все фармазонщики, Натана этого кенты, знают, чё там в хате… Где чё засветится – в секунду прокнокают.

Алик Фургон, крупный полноватый мужчина за сорок, курил, опершись о капот своего джипа.

– Всё в поряде? – поинтересовался он у подошедших наёмников.

– Да, всё ровно. Как ты сказал, – обыденно ответил Клевер.

– Точно? Никаких нежданчиков? Свидетелей? Не столкнулись в подъезде ни с кем?

– Да всё спокойняк. Ты чё? Не веришь?

– Почему не верю? Тут – «хоть верь, хоть не верь». Завтра всё цыганская почта разнесёт по городу. Просто – это наше первое общее дело. Оттого и напряжно. Чё да как…

– Зашли, плётку[5] бабе к башке приставили, барыга этот сейф без кипиша открыл. Болото в сумочку всё упаковал. Я их захуячил обоих. Потом спальню обшмонали, взяли шкатулки и валить. Всё.

– Ну, годится. Где сумка?

– А где бабки? – парировал Клевер.

– Ты чё, прикалываешься? Вот… – Фургон вытащил из куртки свёрток. – Только не блатуйте сильно. Баблом не швыряться. Широко не гулять. Бухайте, баб ебите… Но – по-тихому… Шмаль нужна будет – я подгоню. Сами никому не звоните. За кокс или герыч узнаю – пиздец вам!

– А кто такой этот Владислав Сергеич, от которого мы, типа, пришли? – влез со своим пятаком Болото.

– Да не было никакого Сергеича. Это я с левого телефона звонил, – ответил Алик.

– А всё-таки, кто хозяева? Мусора?

– Слышь, ты, Болото! Умник! Много будешь знать, копыта откинешь раньше срока! Ещё один такой вопрос – на ноль помножу! – взорвался Фургон.

– Ладно. Всё, всё… Херню он спорол, – Клевер протянул сумку, взял свёрток и, кинув «маяк» офонарело мигающему подельнику, побрёл к машине…

ГЛАВА 1

Но однажды ночью с молодым ковбоем

стройную креолку он увидел на песке…

«Танго» из к/ф «Двенадцать стульев»

Украина, Харьков.

Год спустя.

8 декабря 2007 года.

– Всё, на сегодня хватит, – объявил Денис, забив очередной гол, и направился к раздевалке.

Переобувшись в зимние ботинки, он накинул куртку прямо на мокрый (от пота) спортивный костюм. Не мешало бы, конечно, принять душ и сменить одежду, но обшарпанные стены институтского спортзала вызывали у Дениса Смоленского брезгливость. Любое действие в некомфортных условиях раздражало.

Вообще-то люди его круга играли в футбол в других залах. В спорткомплексах со сверкающими чистотой душевыми и прочими приятными атрибутами. Да и компания собиралась иная – исключительно бизнесмены. Не в том смысле, что только владельцы магазинов там или, к примеру, фирм строительных… Сейчас просто время такое… Время ударников капиталистического труда… Все бизнесмены. Каждый по-своему. Кроме бизнесмена от коммерции – классика, так сказать, первозданный вид – бывает бизнесмен от политики, от власти, от структур в погонах (все они нынче на верхушке рейтинга) и даже от искусства – редко встречающаяся и тем уже интересная особь. Раньше, помнится, в моде был еще и бизнесмен от криминала. Теперь же он на грани вымирания (как амурский тигр), и большинство представителей этого вида перекочевало в вышеперечисленные группы. Сохранив, правда, привычный стиль ведения дел…

Но играть в футбол в их компании Денису не нравилось. Собственно, футбола как такового здесь было мало – все больше бизнес. Даже партнёров по команде выбирали не по игровым качествам, а, скорее, по интересам – кто с кем хотел чего порешать. А какие казусы во время самой игры случались! То, что игроков разных команд приходилось разнимать – это за положняк. Но однажды Денис оказался в команде с одним боссом из областного суда и каким-то крутым милицейским начальником. Те, по ходу, друг друга сильно «любили»… В паре моментов, когда судья выходил на ударную позицию у чужих ворот, полковник тупо не давал ему пас, хотя имел для этого все возможности. После очередной такой неудачной атаки судья не выдержал: «Ты чё, бля, не видишь, что ли?!» «Да иди на хуй», – отмахнулся мент. Тот, понятное дело, оскорбился, принял грозный вид и надвинулся на полковника: «Что ты, бля, сказал? Еще раз повтори – я тебе в ебало дам!..» Стоит заметить, что инициатор разбора был лет на десять моложе, да и крупнее порядком. Драться с ним полковнику представлялось не с руки, терять лицо тоже не хотелось, поэтому он отступил на шаг и тихонько повторил: «На хуй иди». Тут-то судья и зарядил ему в челюсть. Сильно.

Что началось! Любой желтый журналюга с радостью заложил бы душу за возможность лицезреть такое шоу. Короче, матч был остановлен, а чиновники потом ещё долго воевали друг с другом…

Такие истории положительных эмоций не добавляли. Поэтому Денис предпочитал гонять мяч с простыми ребятами в захолустном районе Пятихатки и почти каждую субботу приезжал в институт со сложнопроизносимым названием. Его здешние товарищи по команде были влюблены в футбол. Их не смущала необходимость рано просыпаться в выходной и добираться на окраину города общественным транспортом, иногда с кучей пересадок – собственных машин почти ни у кого не имелось.

Только здесь, в неухоженном спортзале на окраине города, Денис получал настоящий кайф от игры. Но как только она заканчивалась, сразу становилось неуютно. Всё же его мир был там. Среди «крутых». И начинался он уже во дворе института, где хозяина дожидался серебристый Mercedes CLS-500…

У лестницы его догнал Дима, с которым Денис как-то сблизился на футбольной теме, всегда играл в одной команде и даже иногда вне поля общался…

– Ты домой? В центр подкинешь?

– Не вопрос.

– Я только переоденусь, я быстро…

– Ага, давай в темпе, тороплюсь…

День стоял просто фантастический. Мороз и солнце. Привет от Александра Сергеевича! Денис щелкнул брелоком – «мерс» в ответ мигнул фарами. Он был вымыт и отполирован, словно только что съехал с подиума Гамбургского автосалона – заботливый хозяин перед футболом зарулил на мойку.

Смоленский сел в машину, отхлебнул из бутылки родниковой воды Vitel и затянулся сигаретой. В машине он курил только в режиме «паркинг», обязательно приоткрыв стекло…Одна затяжка, вторая…

Хорошо…

Волевой подбородок, крупный с небольшой горбинкой нос, живые карие глаза, вьющиеся волосы. Плюс к этому высок и неплохо сложен. Денис был из тех мужчин, которые нравятся слабому (спорное во многом понятие) полу.

А если прибавить социальный статус, то понятно, почему он пользовался успехом у самых привлекательных и модных девушек города. Хотя в ранней юности бывало комплексовал, сравнивая себя со старшим братом – признанным красавцем с репутацией плейбоя. Но это было давно. Теперь ему двадцать шесть, и у него все о’кей.

Дима юркнул в машину, и Денис, включив «драйв», вырулил на шоссе. Пятилитровый мотор сыто зарычал, и CLS рванул в направлении центра. Через пару секунд с обочины снялся чёрный, весь в грязи, Audi и двинулся следом. Но Денис этого не заметил – Дима заваливал его вопросами:

– Как твой брат? Выпустил новый альбом?

– Да, ещё в прошлом месяце. – Он нажал кнопку на мультируле[6] и из мощных динамиков зазвучал «Осенний дождь», последний хит его брата, звезды российского шоу-бизнеса Артура Смоленского.

– Слышал эту песню?

– Ну конечно! И клип видел. Всё время по телику крутят.

– Скоро проведу у себя в клубе презентацию альбома для харьковской публики.

– А попасть можно будет как-нибудь? – Вопрос, конечно, подразумевал «попасть бесплатно». Билеты на концерт такого артиста в ночном клубе были Диме абсолютно не по карману.

– Да не проблема. Попадёшь. Без места, правда. На баре повисишь…

– Спасибо. Слушай, а я вот статью недавно в журнале прочитал, что Артур состоял в какой-то суперкрутой бандитской группировке в Москве. А из Харькова сбежал, потому что находился в розыске за убийство…

– Вспомнила баба, як дивкою була, – усмехнулся Денис. – Все эти истории сто раз перетёрты и двести раз забыты. Как говорится, это было давно и неправда…

– Так правда или нет? – не унимался дотошный Дима.

– В чём-то да, в чём-то нет. Но это, на самом деле, очень давние расклады, и в нашей семье не любят говорить о тех временах.

– Ёще пишут, что он до сих пор связан с самым крутым вором в законе по кличке Цезарь.

– Слышь, никогда не произноси вслух это имя, – Денис сделал музыку громче, давая понять, что тема закрыта.

* * *

За тридцать лет службы в органах подполковник Кравченко приобрёл множество чисто профессиональных привычек и то, что именуется «ментовской чуйкой». Именно она позволяла предвидеть ход событий и, по его собственному выражению, «жопой чувствовать потенциальную опасность».

Вот и сейчас Сергей Петрович подспудно ощущал беспокойство. Начало этой истории пару дней назад невольно положил он сам.

Кравченко приехал в «Райфайзенбанк-Аваль» внести ежемесячный платёж по кредиту за автомобиль Nissan Murano. На стоянке у входа в банк не было ни одного свободного места, и подполковнику пришлось припарковаться на прилегающей к торцу здания улице. В зале для ВИП-клиентов он, как всегда, одарил обслуживавшую его девушку коробкой конфет Ferrero Rocher и облегчил бумажник на полторы тысячи долларов. Разворачивая машину, Кравченко едва не столкнулся с выруливавшим из ворот частного дома «мерсом». Свет упал таким образом, что подполковник, несмотря на зеркальную тонировку стекол, узнал сидевшую рядом с водителем женщину. Это была Юля, жена его шефа. Вот тут-то Сергей Петрович и почувствовал неладное.

С шефом – полковником Маковым его связывали не просто служебные или дружеские отношения. Они были партнерами по бизнесу. Очень непростому бизнесу… Такому, который каждую минуту мог стоить обоим свободы, а то и жизни. Такому, который сплетает покрепче любых других уз, требуя при этом максимального внимания и осторожности. Контакты всех близких находились под тщательным контролем.

Ну а жена патрона – вообще особый случай. Их безопасность в первую очередь зависела от её отца – большой шишки в МВД, одного из непотопляемых – тех, кто остаётся на плаву при любой власти.

Кравченко тут же пробил номера машины. Владелец – Денис Смоленский, директор развлекательного комплекса «Мираж». Подполковник набрал номер Макового:

– Олег, извини за нескромность, но где сейчас твоя жена?

– В смысле? Не понял…

– Ну, где она сейчас, ты в курсе?

– Да хер её знает. Может, на работе, может, в спортзале, в бассейне, на массаже… А что? Случилось что-то?

– А ты позвони ей, спроси. А потом перезвони мне, и сравним информацию. Только не подай вида, что ты чем-то озабочен. Самый обычный звонок, типа: «Как дела, ты где?..» Про ребенка что-нибудь спроси.

Несколько минут спустя шеф перезвонил. В данный момент Юля направляется к своей маме забрать дочь. Кравченко рассказал полковнику об увиденной им только что картине и вскоре уже сидел в кабинете начальника.

Маковой, которого за глаза именовали не иначе, как Бешеный, был просто вне себя. Кравченко даже не понял, чего больше бурлило в полковнике – ревности, оскорблённого самолюбия или чувства опасности. Впрочем, это его не особо и волновало. Главное, он сам ощущал беспокойство. А без причины с ним такого не случалось.

Именно поэтому в сегодняшнее субботнее утро, позаимствовав у младшего сына свою старую, не особо приметную машину, Кравченко был вынужден лично «вести» Смоленского.

К собственному удовольствию бывший образцовый опер отметил, что не потерял квалификации: четко держался на достаточном расстоянии, не выдавая себя, и при этом полностью контролировал объект.

Хотя в данный момент интрига слежки была весьма условной. Всё и так понятно – Смоленский направляется домой.

Закурив сигарету, подполковник принялся анализировать ситуацию.

Его шеф имел потрясающую способность наживать врагов. И чем выше поднимался по службе, тем беспечнее их заводил. И тем круче был статус этих врагов. Амбиции полковник имел непомерные, страдал манией величия и вовсю упивался властью, которую давали родственная связь и служебное положение. С чувством полной безнаказанности Маковой присваивал чужие деньги и чужой бизнес, используя угрозы, шантаж и просто грубую силу. Впрочем, нельзя сказать, что небо над его головой всегда было безоблачным.

Проблемы периодически возникали, и тогда он с царскими подарками падал к ногам могущественного тестя. Подавал свою версию событий, где всегда выглядел жертвой… И вопрос закрывался…

Потеряй Маковой этот спасительный плот – всё, труба, начнут рвать на части. Ну и Кравченко, как самый близкий к нему человек, конечно, тоже под замес попадёт.

К тому же и момент сейчас особый. Они решили закрыть свой самый опасный проект. Закрыть триумфально, обезвредив давно орудующую в городе банду. Можно будет ехать к родственничку, в Киев за повышением. И тут – на тебе… Такая непонятка с Юлей…

В принципе, этого следовало ожидать. Подполковник знал, что в последнее время отношения шефа с женой разладились окончательно. Она не скрывала своего раздражения. Нет, даже отвращения. И уже пару раз заикалась о разводе. Маковой сам жаловался ему, что порой с трудом сдерживается, чтобы не врезать Юле. Кравченко невольно улыбнулся – представил, что безумно любящий папаша сделал бы с полковником, вздумай тот распустить руки.

Но на самом деле не до улыбок, конечно…

По ходу, у Юли любовная интрижка. Кто знает, к чему она может привести, не станет ли катализатором окончательного распада семьи. Смоленский парень видный, не женат… Надо всё выяснить и понять, что можно предпринять в этой ситуации. Ему, подполковнику Кравченко, есть что терять и что защищать. Рядом с Маковым он обрёл влияние в городе и стал богатым человеком. Пусть и вынужден был это скрывать (например, взял в кредит кроссовер Nissan Murano. Хотя мог, не напрягаясь, купить за наличные какой-нибудь Maibach). В случае приближения катастрофы Кравченко готов из кожи вон лезть, чтобы её предотвратить. Вот почему он отправился лично следить за Смоленским и дал задание (неофициальное, естественно) тихонечко установить спецаппаратуру в интересовавшем его доме на Шатиловке (элитном районе в центре Харькова, застроенном старыми частными домами и новыми особняками от «лимона» и выше). Предположительно, именно здесь и наставляли рога его шефу…

* * *

Денис жил в новой свечке-высотке в центре Харькова. Просторная гостиная-бар, совмещённая с кухней, спальня, кабинет, огромная ванная комната, тренажёрный зал – эту квартиру на одном из верхних этажей купил совсем недавно. Он давно мечтал жить близко к облакам. С тех самых пор, как впервые побывал с братом в Америке. И теперь из его окон открывался замечательный вид на парк имени Горького и прилегающие районы, включая часть Сумской – центральной улицы города.