Наследница чародеев (№2) - Странствия по мирам

– Ну вот я и вернулась, – грустно сказала Маргарита своему отражению, появившемуся в старом бабушкином зеркале, как только хозяйка дома переступила порог прихожей. Все знакомые предметы обстановки казались уже чуточку чужими, словно явились из какой-то другой, прошлой жизни.

Хотя, в сущности, дома ничего не изменилось, за исключением настроения хозяйки. А так все было по-прежнему: забытая книга все еще лежит на столе, заложенная программкой симфонического концерта, за окном с мутного зимнего неба падает колючий московский снег, наполовину задернутая штора так и висит живописными складками, даже комнатные растения на подоконнике не подсохли и пыли почти не прибавилось…

Неужели она и вправду провела много дней в каких-то иных землях, где светит яркое солнце, где плещется море, где загорелые мускулистые мужчины по любому поводу секутся на мечах… Может быть, на самом деле ничего и не было?!

Во всяком случае, существуют ли где-то эти сказочные миры или нет, сейчас можно чувствовать себя обычной женщиной из XXI века и принять душ, по которому Маргарита и своих странствиях сильно соскучилась.

Да-да, именно – сначала принять душ, а потом уже неспешно подумать обо всем, что случилось. И как ей теперь быть…

Она достала чистое полотенце и направилась в ванную комнату, но, прежде чем успела открыть воду, услышала телефонный звонок. Пришлось снять трубку.

– Привет! Ну как у тебя дела?

Это был голос бывшего мужа. Он все никак не мог понять, что после развода и всех сопряженных с ним гадостей подобные квазидружелюбные разговоры совершенно неуместны. Вроде бы он сам ушел к другой женщине, постаравшись при этом так раздавить и унизить Маргошу, чтобы и сил подняться не осталось… Зачем ему это было нужно – загадка непостижимой мужской психики. Брошенной женщине и без того плохо, можно уже дополнительно ее не унижать.

Но, несмотря ни на что, Игорь не переставал считать Маргошу своей собственностью, полагал, что вправе вмешиваться в ее дела и контролировать каждый шаг. То, что Маргоша еще не умерла от тоски, живет и даже не так уж и плохо, почему-то вызывало у Игоря раздражение. И такое сильное, что он не мог это скрыть или хотя бы завуалировать.

– Что именно из моих дел тебя интересует? – сухо осведомилась Марго.

Легко ли после того, как начнешь ощущать себя Царевной Лебедью, могучей чародейкой, от воли которой зависит судьба княжества, вдруг оказаться дома, на кухне, рядом с шипящим эмалированным чайником и с тоской слушать, как бывший муж задает назойливые вопросы про то, что его давно не касается?

Назойливые вопросы и вправду не заставили себя ждать.

– Тебя несколько дней не было дома. Ты, смотрю, теперь не желаешь походить на тех, кого можно отнести к домоседам. Вечно где-то болтаешься. Можно узнать, где ты была?

– Я уезжала. За границу.

То, что это была граница между мирами, пожалуй, уточнять не стоило.

– Понятно. Наверняка с этим балалаечником, который тебя теперь обхаживает.

Если даже Маргарита и была обижена на Романа, это не значит, что она позволит говорить о нем неуважительно. В балалайке, самой по себе, конечно, не могло быть ничего плохого, все плохое заключалось в тоне, которым говорились эти слова.

– Роман – гитарист, – сухо поправила она бывшего мужа.

– Да какая разница? – фыркнул Игорь. – Пусть хоть на губной гармошке пиликает, мне дела нет. Я за тебя волнуюсь, между прочим. Ты ведь, как мокрая курица, никогда не соображаешь, что тебя обводят вокруг пальца. Тебе и в голову не пришло, что личности вроде этого балалаечника стали крутиться вокруг тебя только после того, как бабка оставила тебе в наследство дорогую квартиру в центре. У этого твоего хахаля хоть жилплощадь в Москве есть или он на твою пристроиться норовит? Эти, из шоу-бизнеса, все приезжие, все из последних дыр вылезли и теперь рыскают по Москве, ищут дурочек с отдельными квартирами. Твой тоже откуда-нибудь с юга. Имя хоть и русское, а но всему видно – полукровка, кавказская ухватка во всем сквозит. Мордой на какого-то генацвале смахивает. То-то он в тебя так вцепился – у тебя теперь целых две квартиры, а они все на халявное жилье падкие. А ты, конечно, уши-то развесила, как же, прекрасный рыцарь на белом коне за ней прискакал. Жди, прискачет кто-нибудь!

– Ты несешь какую-то несусветную чушь!

Да, как справедливо было отмечено, квартирный вопрос москвичей испортил. Ну вот что объяснять человеку в таких обстоятельствах? Что у Романа собственный дом и в халявном жилье он не нуждается? Что он маг, и посему пресловутый квартирный вопрос вообще никогда не был для него проблемой? Что ухватки у него не кавказские, а испанские, и как настоящий средневековый идальго он как раз и является прекрасным рыцарем, причем по полному праву?..

– Да у меня просто развито чувство ответственности! Без меня тебя каждый вокруг пальца обведет! Вот когда я был рядом…

– Знаешь, – перебила Маргоша бывшего мужа (она-то прекрасно помнила те времена, когда он был рядом), – чего бы мне больше всего хотелось?

– Чего? – оторопело буркнул Игорь, не понимавший, к чему она клонит.

– Чтобы ты оказался где-нибудь подальше от меня. – «Подальше» – это где?

– Где-где? В Караганде! – отрезала Маргоша и швырнула трубку.

Может быть, стоит наложить на телефонный аппарат заклятие, чтобы на звонки Игоря он не реагировал?

Маргарита попыталась обдумать техническую сторону этого плана, но махнула рукой и оставила все как есть.

На следующий же день Игорь позвонил снова, и пришлось пожалеть, что заклятие так и не было наложено.

– Что тебе нужно? – спросила она по возможности сухо.

– Попрощаться хочу. Меня в длительную командировку угоняют. Представь себе, нашему шефу в голову ударила мысль открыть филиал фирмы в Казахстане. А поскольку я один из всех ответственных сотрудников не обременен малолетними детьми, на меня начальственный перст и указал. И надо либо подчиняться, либо увольняться… Придется ехать в Караганду как минимум на полгода, работу нового филиала на пустом месте налаживать. Знаешь, у меня такое чувство, что это ты мне накаркала. Все-таки ведьма ты, Марго! Кстати, может быть, устроим прощальный ужин? Теперь нескоро увидимся… Ты только тут без меня во все тяжкие не пускайся, этот твой балалаечник тебя в такие дела может втянуть – не расхлебаешься потом.

М-да, обмолвившись насчет Караганды, Маргарита совсем не вкладывала в свои слова столь буквальный смысл.

Где-где – в Караганде… И вот на тебе – сбылось!

ГЛАВА 34

В Арконе исчезновение Царевны Лебеди произвело сильное впечатление на широкие круги местного населения.

Первым отсутствие Лебеди на рабочем месте обнаружил, естественно, Мал.

Вот только-только он оставил Царевну один на один с залетевшим невесть откуда чародеем, деликатно вышел и дверь за собой затворил… Но, вышедши, естественно, прильнул к двери с наружной стороны – надо ж было разузнать, о чем парочка чародеев щебечет, как бы беды какой родимой сторонушке не наколдовали…

Увы, очень скоро за дверью воцарилась полнейшая тишина. Мал осторожно приоткрыл створку и сунул в щелочку нос.

Ни Царевны, ни залетного чародея не было. Призвав стражу, Мал осмотрел каждый угол в тереме и даже самолично вылезал на крышу проверить, не сиганула ли туда Лебедь прямо из окошка.

Царевна нигде не обнаружилась.

Как ни странно, охранник и помощник Лебеди, витязь Гарольд, которого в Арконе для простоты называли Гаркушей, к поискам не присоединился, а продолжал сидеть в комнате стражников, привалясь к стене и закрыв глаза.

Мал уже знал, что Гаркуша любит этак-то посидеть, объясняя, что занимается внутренним самосозерцанием. Что там, во внутрянке, созерцать – это вопрос к Гаркуше, но, по слухам, он ухитрялся в такие минуты узнавать много чего постороннего – ясновидением, стало быть, баловался.

Надо бы потрясти парня, что он там про Лебедь высмотрел, но это не уйдет. Сейчас лучше о себе самом позаботиться – ошибки в таких делах дорого обходятся. По установленной традиции Мал сорвал шапку со своей буйной головы, шмякнул ее оземь и немного порвал собственные волосы, чтобы обозначить высочайшую степень отчаяния.

Мысли его лихорадочно метались – Мал экстренно разрабатывал программу действий, чтобы вывернуться из сложной ситуации с наименьшими потерями.

Конечно, с него могут взыскать за недосмотр, но раз уж было задействовано могучее чародейство, казнить тут Мала не за что. Супротив чародейства приемов нету… Стало быть, надо доложить по начальству о происшествии, несколько усилив магическую составляющую (хотя она и без того немалая)…

Вот только к кому перво-наперво бежать с докладом? К главе Тайного приказа, в боярскую думу или к самому князю?

Стряхнув повалявшуюся на полу шапку, Мал кинулся на улицу и прямо у входа в терем столкнулся с Горыней и… тем самым чародеем, что только что похитил Царевну Лебедь. Общались они друг с другом как друзья.

– Итак, главная задача – неожиданно предстать перед ней, – объяснял чародей. – А там уж, как бездна раскроется, все пойдет практически без наших усилий…

Ни слова понять было невозможно. Но все тонкие дипломатические комбинации, построенные в мозгу Мала, рухнули в одночасье…

– Горыня, милостивец, не вели казнить, но это что ж выходит – по твоему повелению, кормилец ты наш, изъятие Лебеди произведено?

– Какое-такое изъятие? – напрягся Горыня.

– Так ведь этот самый чародей чужеземный, как звать-величать, не ведаю, уж не изволь гневаться, только-только вместе с Лебедью исчезнул! И следов не осталось! И ежели без твоего ведома, стало быть, похитил Царевну, вражина!

Потрясая гневно воздетым пальцем, Мал сделал несколько шагов к главе Тайного приказа, желая открыть его глаза на тайного злоумышленника.

Но с воздетым пальцем он, конечно, дал маху. Горыня был не тот человек, пред ликом которого можно грозить перстом.

– Что? Как? Куда исчезнул? Что значит «похитил»?! – заорал Горыня. – Не доглядели? Толпа дармоедов из казны кормится, а дело свое справлять никто не обучен? Всех в остроге сгною или гребцами на ушкуи направлю!

Мал почувствовал слабость в коленях, как на море во время качки. В ушкуйники не хотелось… Но все его объяснения и вправду звучали странно – любое происшествие нелегко описывать недоброжелательно настроенному начальству.

– Ну-ну, коллега, – успокоительно похлопал Горыню по плечу чародей, на глазах менявший свою внешность и превращавшийся в кого-то другого. – Нас обошли на один шаг. Но мелкая уступка еще не означает проигрыш всей партии…

Мал по-прежнему не понимал, о чем это он толкует, но Горыня и его гость повернулись и ушли, так и не отдав никаких распоряжений касательно дальнейшей судьбы Мала. Стало быть, страшная доля гребца на ушкуе пока ему не грозила.

Правда, Горыня, обернувшись, бросил через плечо:

– И чтобы молчать обо всем!

Но его предупреждение несколько запоздало: люди, дожидавшиеся аудиенции у Царевны Лебеди и невольно оказавшиеся свидетелями происшествия, уже разбегались по городу с криками, что Царевну, надежу-заступницу, власти злыми чарами извели.

Весть эта облетела весь город еще до того, как Горыня успел вернуться к себе в Тайный приказ.

На углах и площадях стали стихийно собираться кучки чрезвычайно возбужденных арконцев… Началось брожение умов, чреватое непредсказуемыми последствиями.

Тот, кто видел, как из маленького комочка снега разрастается лавина или как из пресловутой искры разгорается пламя, может понять стихию народного бунта. Настоящие бунты всегда случаются стихийно, хотя кое-кто из амбициозных политиков тешит себя иллюзиями, что занимается их целенаправленной организацией.

Для политического переворота, конечно, нужны грамотно составленные лозунги, хорошо обученные и вооруженные бойцы и честолюбивый лидер, но таким образом вырывают власть друг у друга лишь представители разных ветвей правящего древа. А бунт, истинный бунт, бессмысленный и беспощадный, возникает сам собой. Просто в какой-то момент граждане вдруг хватают то, что попалось под руку, и выходят на улицы. И даже необязательно вооружать их продуманными политическими и экономическими лозунгами, на первый случай годятся испытанные боевые призывы типа: «Вон он, тот самый! Держи, держи гада! Поймали? Теперь лупи его, братва!»

Поводы для начала подобных волнений бывают самые незначительные, поскольку кроме поводов есть еще и причины. Когда чернь бежит штурмовать дворец властителя-тирана, многим кажется, что народ просто слегка возбужден из-за недавнего повышения цен на хлеб. Но на самом деле этот виток дороговизны – лишь последняя капля, а гонят людей к дворцу усталость, обиды и раздражение на власть, копившиеся лет десять, если не больше.

Правители, имеющие дело с терпеливым народом, нередко полностью теряют опаску и ухитряются нагадить всем вокруг, причем крайне изобретательно, а потом, оказавшись на гильотине, до последней секунды гадают: из-за чего, собственно? Ведь подданные всегда были так милы – и откуда вдруг взялось столь ярое возмущение?

Может быть, загадочное исчезновение Царевны Лебеди на первый взгляд и послужило поводом для назревающего бунта, но и причин для недовольства властью у арконцев было сколько угодно. В этом никто даже и не сомневался.

Маргарита уныло плелась на работу. Не то чтобы она совсем не соскучилась по библиотеке и своим коллегам, но… Не так-то просто вернуться к составлению научно-вспомогательной библиографии, посвященной истории парламентаризма в России, выявляя забытые политические программы столетней давности, если тебе только что довелось побыть в роли правительницы, управляющей пусть и маленьким, но гордым и независимым государством.

Практически как Золушка, растеряв туфельки и махнув рукой на тыкву, служившую золотой каретой, Маргарита возвращалась с бала к своему очагу и мешкам с фасолью, которую надо перебирать поштучно, отделяя белую от коричневой…

Эрик Витольдович выполнил свое обещание и подготовил для нее тематическую роспись газетных статей из «Русской мысли» за 1906 год, но Маргарита даже не нашла сил просмотреть карточки. От одного сознания, что сейчас придется вводить весь этот материал в компьютерную базу, сводило скулы. Почти как от мысли о кислом-кислом лимоне…

Троллейбус, который был ей нужен, гордо отъехал от остановки, хлопнув дверью перед носом у Маргоши. Видимо, водитель хотел, чтобы потенциальная пассажирка бежала к нему бегом, если уж собирается уехать, а Маргоша как раз не могла бежать: во-первых, в иных мирах она отвыкла от высоких каблуков и чувствовала себя в модных сапогах на шпильке не слишком уверенно, а во-вторых, прямо у троллейбусной подножки в обе стороны расстилался ничем не прикрытый лед, и любое резкое движение на нем было чревато парочкой переломов.

Конечно, для настоящей ведьмы не проблема быстро вылечиться, но все же… Переломов не хотелось бы!

«Вот паразит! – подумала она, глядя вслед удаляющемуся троллейбусу, водитель которого отличался нездоровой бескомпромиссностью. – Две секунды сэкономил, не мог подождать! Чтоб твоя таратайка заглохла!»

Троллейбус резко дернулся и застыл. Штанги, державшиеся за провода, сами собой соскользнули вниз. Водитель заметался у дверей, которые не желали открываться, и справился с ними чуть ли не при помощи монтировки.

Пассажиры из сломавшегося троллейбуса гуськом потянулись к недалекой остановке, ворча, что на линию выпускают непроверенные машины и неопытных водителей, а плату за проезд, между прочим, регулярно увеличивают.

В результате в следующий троллейбус, прибывший минут через пятнадцать, ворвались не только все те, кто успел подтянуться за это время к остановке из ближайших домов, но плюс еще и те, кто ехал в предыдущей машине, а салон и без того был не слишком свободным…

«Надо быть осторожнее с пожеланиями, – думала Маргоша, сжатая со всех сторон дружественными плечами соотечественников. – Надеюсь, у метро выйдет много народа и станет посвободнее. Хоть бы все вышли…»

У станции «Кропоткинская» из злополучного троллейбуса, потолкавшись в дверях, вышли практически все, и Маргоша до самой Арбатской площади следовала в гордом одиночестве…

То, что Горынская несколько дней не появлялась в своем отделе, работая где-то в филиале с газетным фондом, ничего особо нового не представляло: библиографам нередко доводилось бороздить московские просторы, посещая по делам службы разнообразные библиотеки, архивы и прочие учреждения культуры.

Но ко всему, что происходило с Маргаритой Викторовной, был теперь особый интерес. Кое-кто выдвинул даже смелую версию, что на самом деле Горынская куда-то уезжала со своим новым хахалем-музыкантом.

Вообще-то Маргариту в отделе любили. И когда ее бросил муж, все без исключения жалели бедную девочку и чувствовали к ней необыкновенную симпатию.

Но то, что у Горынской вдруг, сразу после развода, неизвестно откуда появился пылкий обожатель, да еще и красавец, да еще и с деньгами, да еще и модный музыкант, который не слезает с телевизионного экрана, явилось сильным ударом для женского коллектива. А когда в гламурном журнале напечатали фоторепортаж о вручении музыкальных премий и в одном ряду с подписями «Гость церемонии Максим Суханов с женой Этери», «Валерия с мужем Иосифом Пригожиным», «Стас Пьеха со своей девушкой Викой», «Олег Митяев и его жена Марина Есипенко», «Алла Пугачева с любимым модельером Валентином Юдашкиным» появилось несусветное: «Гитарист Роман Лунин со своей подругой Маргаритой» (причем на фотографии, предваряющей эту подпись, Горынская в вечернем платье, вцепившись в своего мачо, улыбалась столь лучезарно, словно зубов у нее было раза в три больше, чем у прочих граждан), – библиографический отдел не выдержал! Ведь все жалели эту вертихвостку, когда ее бросил муж, а еще надо бы разобраться, из-за чего она, собственно, развелась!

Если она, будучи замужем, увлекалась модными музыкантами и именно это послужило причиной развода, то пожалеть надо ее бывшего мужа! А если не увлекалась, то откуда бы теперь это все взялось? Еще тихоню из себя строила и мужу голову морочила… Бедный парень, наверное, не выдержал ее штучек и развелся!

А она сразу после развода пустилась во все тяжкие – сразу преобразилась, тряпки дорогие появились, украшения, и гитарист Лунин стал прямо-таки хвостом за ней бегать… Наверняка он возил ее на несколько дней куда-нибудь к южным морям. А коллегам она лапшу на уши вешает – вот, дескать, буду работать в филиале на Левом берегу. Лишь бы правду не сказать. Как будто все вокруг полные дуры…

Появившуюся на работе Маргошу коллеги пристально изучили и убедились в справедливости подозрений. Загар, явно южный, морской, природный такой, а не из-под кварцевой лампы, говорил сам за себя!

– Ну как твой музыкант? – провокационно поинтересовалась Вера Петровна.

Маргоша передернула плечами.

– Я с ним вчера поссорилась, – неосторожно призналась она.

– Да? И что так?

– Он не хочет видеть во мне личность, – исчерпывающе изложила Маргарита суть конфликта, полагая, что тему теперь можно закрыть.

Но Вера Петровна еще долго бубнила что-то вроде «Смотри, пробросаешься!», после чего перешла к деловым вопросам.

Оказывается, за время отсутствия Маргариты Петровна взяла на себя труд просмотреть составленную Маргошей компьютерную информационную базу и выделила синим цветом все то, что ей не понравилось.

Не понравилось ей многое, и теперь у Петровны было широкое поле, чтобы от души попридираться и поворчать.

– Вот, смотри: работа Аксельрода «Народная дума и рабочий съезд», тысяча девятьсот пятого года издания, Женева. В описании ты указываешь: РСДРП; издание «Искры». А между тем к тысяча девятьсот пятому году РСДРП уже давно разделилась на большевиков и меньшевиков. Кто готовил издание? Это следует указывать…

– Но на титульном листе таких сведений не было.

– Значит, сделай установку и укажи в квадратных скобках. Дальше – воспоминания великого князя Александра Михайловича, тысяча девятьсот девяносто девятого года издания. Почему ты включаешь в базу именно это издание, а не какое-то другое? Мемуары великого князя переиздавались. Такие вещи следует мотивировать…

Еще совсем недавно, а именно накануне своего невероятного путешествия, Маргарита с душевным трепетом прислушивалась бы к тому, что говорит ей более опытная сотрудница, и страдала бы от сознания собственного несовершенства, раздражающего всех вокруг.

Горынская всегда беспокоилась о том, что о ней думают другие, и потому ее обычно обходили при повышениях, распределении премий, наград и льгот, а начальство вообще воспринимало ее как предмет библиотечной обстановки с инвентарным номером на боку, вроде ходячего каталожного шкафчика (причинно-следственные связи – дело удивительное!).

Но теперь ей почему-то захотелось стать похожей на тех, кто ни в грош не ставит мнение окружающих и культивирует в себе чувства, определяемые емким неологизмом «пофигизм». Жить, не мучаясь бесконечными сомнениями, правильно ли поступаешь, и при этом получать огромное удовольствие от жизни – ну разве это не здорово?

А разбор полетов между тем продолжался. Претензии Веры Петровны были бесконечными. Почему воспоминания Андрея Белого «На рубеже столетий» приведены в мичиганском издании, а не в одном из тех, что позже выходили в России? Почему название «Русский зарубежный архив» в пражском издании 1938 года дано в аббревиатуре? Почему в аннотации к работе Бобрищева-Пушкина (смотри фразу: «Убийство депутата думы Герценштейна») не указаны инициалы Герценштейна?

Маргарита, глядя на азартно припавшую к экрану монитора Петровну, с неожиданной злостью подумала: ну сколько можно заниматься придирками? Чтоб тебя скрючило у этой базы, зануда!

– Ой! – тут же закричала Вера Петровна, буквально сжимаясь в комок. – Ой, боль какая!

– Что с вами, Верочка Петровна? – испугалась Маргоша.

– Ой! – голосила Петровна. – Ой, в спину вступило. Больно, аж дышать не могу!

Маргарите тоже стало плохо, но это была не физическая боль, а скорее душевная. Неужели это тоже сделала она сама? Неужели в ней скопилось столько злобы, что она может силой мысли причинить человеку боль? Мало ли что сорвется с языка, а тем более промелькнет в голове? Она вовсе не хотела причинять вред своей сотруднице!

– Потерпите, потерпите немного, – стала она уговаривать Веру Петровну, обессиленно павшую грудью на стол. – Сейчас я вам помогу…

– Да как ты мне поможешь? – не поверила стенающая Петровна. – Никто мне помочь не в силах! Наверное, радикулит разыгрался… Ой, кошмар, как будто кинжал в спину воткнули.

Маргарита провела руками вдоль позвоночника скрючившейся от боли сотрудницы, повторяя:

– Я хочу, чтобы боль ушла!

Вера Петровна боялась вздохнуть и даже не уловила тот момент, когда боль и вправду прекратилась… Это казалось невероятным.

– Ну как? – осторожно поинтересовалась Маргоша.

– Не знаю, как ты это сделала, но уже почти не болит, – призналась Петровна. – У тебя, Маргоша, может, паранормальные способности открылись?

– А чего это вы тут делаете? – В дверь всунулись очки, сидевшие на любопытном носу Жени Мищенко. – Почему вы, Вера Петровна, на стол прилегли?

– Ой, Женечка, меня радикулит скрутил, чуть не померла, – зачастила Петровна. – А Маргоша какими-то пассами сняла боль в один миг. Я говорю – у нее способности целительницы открылись. Не поверила бы, если б на себе не испытала. Может, она у нас экстрасенс? Нам ведь свой экстрасенс нужен!

– Экстрасекс нам всем нужен, девочки, а не экстрасенс! – бросила Женя и подумала про себя: у Горынской-то, поди, с экстрасексом все в порядке, как и с экстра-классом, вот у нее всякие способности и открываются! Но таких принцев, как Лунин, на всех не хватает, и наши паранормальные способности без любви и ласки засыхают на корню…

Но вслух говорить об этом тактичная Женя себе никогда не позволяла.

ГЛАВА 35

Весь масштаб неприятностей, связанных с исчезновением Маргариты, не смогли реально оценить даже три ведьмы, обладающие незаурядным житейским опытом.

Но постепенно им стало очевидно, что Горынской в Арконе нет, возвращаться она, похоже, не собирается, и вся ее брошенная на произвол судьбы свита из дорогих гостей мгновенно превратилась в нежелательных иностранцев. Гостеприимный Вышата пока не выкинул их из своего дома, тем более что с Зоей у боярина установилась большая дружба. Но положение самого боярина день ото дня делалось все более шатким…

Ведьмы занервничали. Голоса, требующие их изгнания, звучали все громче, а как им «изгоняться» из этого всеми забытого мира, московские ведьмы не знали. Сюда их втянула сила кольца Бальдра, но кольцо исчезло вместе с Маргаритой – и что теперь прикажете делать, чтобы найти дорогу домой?

– Девочки, не переживайте, фея-крестная скоро начнет волноваться из-за того, что мы долго не возвращаемся, найдет нас и заберет отсюда, – уговаривала подруг Жанна.

– Хорошенькое дело! – возмущалась Зоя. – Твоя крестная страдает склерозом и может не вспомнить про нас до морковкина заговенья… А тут, похоже, назревает бунт… Мне не нравится пребывать в чужом городе, где на улицах идут баррикадные бои!

– По-моему, это даже не бунт, а самая настоящая революция, – вмешалась Анна. – Как раз тот самый случай, когда низы не хотят жить по-старому, а верхи не могут править по-новому…

– Меня просто бесит твоя манера вспоминать какую-нибудь самую избитую и расхожую цитату и выдавать ее за высшую мудрость, – фыркнула Жанна.

– Между прочим, это сказал Ленин, – обиделась Анна, хорошо помнившая «Краткий курс истории партии».

– Ну и что? Мало ли, кто что сказал? Болтунов на свете много, – огрызнулась аполитичная Жанна, хорошо помнившая непосредственно революцию 1917 года и в силу этого обстоятельства не испытывавшая особо теплых чувств к вождю мирового пролетариата. – И это еще не повод для развязывания кровопролитной гражданской войны. Ты только выгляни в окно – вон та группа с топорами и рогатинами мне, откровенно говоря, совсем не нравится, как и зарево пожара на соседней улице… Говорят, там два боярских двора разграбили и подожгли. Сдается мне, теперь товарищи повстанцы князя свергать побежали. Классика жанра: «Бежит матрос, бежит солдат, стреляют на ходу…» Хорошо, что здесь еще не изобрели порох, но они и с луками справляются чертовски умело.

– Да уж! Если фея-крестная будет и дальше благодушно дремать в своем маленьком домике, она успеет как раз на наши похороны, – меланхолично бросила Зоя.

Спасение пришло с неожиданной стороны. Гарольд, который проник в Аркону одновременно с Маргаритой, как оказалось, запомнил заклинание, отворяющее врата между мирами, и взялся вывести трех ведьм обратно в Камелот.

– Способный мальчик! – заметила Анна.

– Даже слишком способный, – многозначительно бросила Жанна, но развивать свою мысль не стала – ей надо было заниматься решением более насущных вопросов, к примеру судьбы сэра Персиваля.

Она настаивала на необходимости эвакуации Персика из Арконы, поскольку, по собственным словам, приняла на себя ответственность за его судьбу.

– Он без меня пропадет. Я не хочу, чтобы мальчик попал в дурные руки, – объясняла она подругам.

– В дурные? – саркастически переспрашивали Зоя и Анна. – То есть, по-твоему, это означает – в любые другие, кроме твоих?

– Да, именно. – Жанна не желала спорить. – К тому же я его сюда притащила, я и обязана вывести.

Практичная Зоя больше тревожилась по другому поводу – как им выбраться за городские ворота и достичь вожделенного портала между мирами. Ведь ворота с началом народных волнений оказались запертыми!

– Вот как вы думаете, для чего им нужна эта стена вокруг города? – приставала она ко всем.

– Ну наверное, для защиты от внешних врагов. В древности так было принято, – отвечали ее приятельницы.

– Ага, очень предусмотрительно! Приедут откуда-нибудь внешние враги, посмотрят – ба! Да вокруг города стена! И ворота закрыты… Подумают, что никого нет дома, и уедут восвояси! И никому даже в голову не придет сделать таран и лестницы из деревьев, в изобилии произрастающих в ближнем лесочке, и попытаться взять город приступом, что тоже, в общем-то, в традициях древности… Нет, девочки, стена служит прежде всего для того, чтобы никто не мог из города выйти! И нам остается ждать, когда нас тут перережут.

– Но мы можем покинуть Аркону по воздуху! – предложила Анна.

– А Персик?! – закричала Жанна.

– А Гарольд?! – одновременно вскинулась Зоя. – Ведь только он может открыть врата в Камелот! Мы что, потащим на себе двух здоровых парней? Я не выдержу такой тяжести!

– Сделайте из них котяток. С Персиком такой опыт уже был, – напомнила Анна.

– Нет, передвигаться по воздуху не менее опасно, чем по земле, – возразила Жанна. – В городе полно озверелых лучников, которые ради разнообразия перестанут стрелять друг в друга и с удовольствием снимут воздушные цели в нашем лице. Давайте думать, что делать. Безвыходных положений, как известно, не бывает.

Выбраться из охваченного пламенем восстания города и вправду было непросто, но выход, как предсказала Жанна, нашелся. Боярин Вышата провел своих гостей за стены крепости тайным подземным ходом. В благодарность Зоя решила эвакуировать из революционной Арконы и Вышату тоже.

Почему это другим можно принимать на себя ответственность за чью-то судьбу, а ей нельзя? Правда, тут еще и Вышату пришлось уговаривать.

– Поверь, друг мой, в таких обстоятельствах выигрывали те, кто не делал трагедии из разлуки с родиной. Мы в своем мире это уже проходили. Эмигранты выжили, а многие из тех, кто рискнул остаться в революционной стране, окончили жизнь у расстрельной стенки. Не бойся, Вышонок, мы найдем тебе какое-нибудь интересное дело в иных мирах, скучать не придется. А если уж заболеешь ностальгией, вернешься домой, когда здесь все успокоится.