Принц-странник - Долгий путь к счастью

— Тогда мы все не владели собой.

— Все произошло так внезапно… такой неожиданный, страшный конец. И я так мучался угрызениями совести! Должен был сразу понять, что вам страданий выпало больше, чем всем нам.

— Не выяснились ли с тех пор какие-нибудь обстоятельства?

— Нет, ничего. Теперь я смотрю на все, что было, спокойно. Только в самоубийство не могу поверить.

— Я тоже никогда не поверю в это. Думаю, что пистолет мог выстрелить случайно, когда Филипп чистил его.

— Ничто, однако, не говорит за то, что он чистил его.

— Может, это ошибочные сведения. Боюсь, что мы так и не узнаем правды.

— Эллен, я специально приехал к вам, чтобы просить о прощении.

— Понимаю вас. Для вас это тоже был страшный удар. Пожалуйста, забудьте наш с вами последний разговор. Это не правда. Никаких ссор у нас с Филиппом не было никогда.

— Время идет, теперь я уверен в этом.

— Тогда забудем о ваших словах. Я рада, что вы больше не считаете меня виновной в его гибели. Как поживает леди Эмили?

— В общем, неплохо. О вас часто вспоминает. С родственниками вашими мы теперь видимся реже. Эсмеральда вот-вот обручится с Фредериком Беллингзом. Она показалась мне счастливой и радостной, когда мы встречались последний раз. Я узнал, что недавно с вами был несчастный случай — хозяйка здешней гостиницы рассказала мне об этом.

— Ого, обо мне уже говорят. Да, я перевернулась на лодке.

— Как же это случилось?

— А как такие вещи случаются? Вдруг заметила, что лодка протекает. Мальчик из замка, к счастью, заметил меня с берега, спас, а Яго Келлевэй перенес потом в замок.

— Вы выяснили, что за неполадки были с лодкой?

— Очевидно, трещина… щель.

— Но откуда?

— Вот это пока тайна, которая, кстати, едва не стоила мне жизни. Плаваю я из рук вон плохо, а вдобавок еще запуталась ногами в своих одеждах. Не думаю, что у меня вообще были шансы самостоятельно выбраться на берег.

— Какой кошмар! Но рад видеть, что на вас это подействовало не так уж сильно. А что с лодкой? Ее вытащили?

— Лодку море так и не выбросило.

— Полагаю, теперь уже и не вынесет.

— Да, я тоже сомневаюсь.

— Что же, я должен поздравить вас со счастливым избавлением. Дорогая Эллен, и как вы умудряетесь постоянно попадать в неприятные ситуации. Помню, что и со скал вы вроде падали — где-то вскоре после смерти Филиппа. Боюсь, вы не всегда осторожны так, как следует. Тогда это было на Дэд Мэнз Лип, да? Опасное место. Один неосторожный шаг — и…

— Да, жуткое происшествие. Похоже, вы правы; можно подумать, что несчастные случаи преследуют меня.

Он улыбнулся, пожал дружелюбно мне руку.

— Осторожность — превыше всего, Эллен. Осматривайте лодку, прежде чем сесть в нее, и ради всего святого, избегайте скалистых троп и обрывов. А теперь скажите, как вам здесь? Нравится? Собираетесь остаться надолго?

— Похоже, здесь мой родной дом, которого у меня, в сущности, никогда не было. Дом кузины Агаты явно не в счет. Этот уголок притягивает меня, очаровывает меня, очаровывает все больше и больше.

— Это богатый островок, наверное. Земледелие процветает. Доходное, славное, тихое место. А вид с главной вершины Острова — просто чудо. Я уже забирался туда. Кстати, именно это и предлагаю сейчас сделать нам вместе, если у вас есть свободных полчасика.

— С удовольствием.

— Вообще, я уже собирался уезжать. Вчера мне не удалось вас найти. Мне просто необходимо было принести вам извинения.

— Очень мило, что вы смогли заглянуть сюда. Вы ведь безумно занятой человек.

— Да, как всегда, — в делах, — ответил Ролло.

Я смотрела на него и думала: какой абсурд предполагать, что Каррингтоны знали о моем наследстве.

— Я сразу решил, что по пути в Труро навещу вас. Вот наконец выдался случай, я рад этому, — продолжал Ролло.

— И я очень рада. Если вы увидите в Лондоне Эсмеральду, передайте ей, что я часто ее вспоминаю, а главное, что с нетерпением жду ее помолвки.

— Обязательно передам.

Мы забирались все выше, теперь море было далеко-далеко внизу.

— Здесь, пожалуйста, будьте осторожны, — предупредил Ролло. — Один неверный шаг — и сорветесь.

— Я достаточно твердо стою на этой земле, — пошутила я.

— По-моему, не всегда.

— Ну, тогда перила подвели. А ноги мои были ни при чем. Но сейчас я осторожна, как дикий зверь. Глядите, вон там, внизу, старуха Тэсси. Собирает рачков да ракушки. Будет потом варить свое зелье.

— Та грязная старуха?

— Хорошо, что она не слышит вас. А то наслала бы на вас порчу в отместку. О, она нас увидела! — Я помахала Тэсси рукой.

— Э-эй, мисс Келлевэй! Доброго тебе денечка! — прокричала она. — Как поживаешь?

— Отлично, Тэсси, надеюсь, и ты тоже! — в ответ закричала я. Старуха покивала и отправилась своей дорогой.

— Что бы она там ни собирала, все побросает в чан, и выйдет из этого приворотный напиток для влюбленных девчонок или микстура от бородавок.

— Да, у вас на Острове жизнь колоритная, я вижу, — улыбнулся Ролло.

Мы спустились на ровную площадку на склоне холма, где недавно встретились. Ролло взял меня за руку и сказал:

— Ну, что — мир? Простили меня? Могу я с чистой совестью жить дальше?

— Спасибо, что навестили, — кивнув, ответила я. — Может, зайдете к нам в замок?

— Нет. Скоро надо отплывать, — отказался он. — Главное, я вас повидал. Если удастся, может, заверну сюда на обратном пути.

— Это было бы прекрасно.

На этом мы расстались. Ролло отправился в гостиницу, а я — в замок. Я все думала над словами Яго о Каррингтонах, об их страсти к деньгам. Да ерунда это все!

Какой странный, однако, день я прожила. После встречи с Ролло я будто снова вернулась в те дни, когда мы с Филиппом ждали нашей свадьбы.

Два дня спустя ко мне в страшном возбуждении подбежал Слэк.

— Мисс Эллен, — выпалил он, — она вернулась. «Эллен» здесь.

— Где, где она, Слэк?

— Там, в бухте. Я перетащил ее туда и спрятал.

— А зачем было ее прятать? — удивилась я. Глаза мальчика тревожно блестели.

— Я, конечно, не знаю точно, мисс Эллен, но, похоже, все тот же Голос мне подсказал.

— Кто-нибудь знает, что ты нашел лодку?

— Нет-нет, — потряс он головой, — я ее давно высматривал, а тут заметил, в море она болталась, тогда я к ней на своей пошел, прицепил — и вот спрятал. В этой бухточке кроме меня редко кто бывает. «Эллен» сейчас там. Пошли, посмотрим. Я тебе кое-что покажу, и очень мне это не нравится.

Он повел меня вдоль берега. Эта бухта действительно была мне незнакома. Во время прилива она как бы исчезала. Но сейчас там качалась на мелководье моя «Эллен». Хотя…

— Это не «Эллен», — быстро сказала я.

— Она, она.

— А где название? На борту ничего не написано.

— Я замазал название, — смущенно сказал Слэк.

— Зачем?

Мальчик почесал в затылке, немного растерянно пожал плечами.

— Сам не знаю. Решил, так будет лучше.

— К чему все эти секреты, Слэк?

— Ты, мисс Эллен, вот сюда глянь.

Он указал на днище. Там зияла просверленная дырочка.

— Откуда же она взялась? — спросила я.

И Слэк быстро сказал то, что я в глубине души понимала сама.

— Взяться она могла только от того, что кто-то ее просверлил. Ты говорила — сахар. Так дырочку залепили чуть влажным сахарным песком, который потом застыл. А вот в воде… в воде он потихоньку растаял. Вот так-то. Это же ясно как Божий день.

Меня явно хотят убить, мелькнула мысль. Изо всех сил пыталась сдержать я ломившиеся в душу подозрения и страхи. Кто-то просверлил отверстие в лодке — моей лодке, которой только я пользовалась. Кто-то знал, что я не умею плавать, кто-то ставил на то, что, отправившись однажды на прогулку на своей лодке, я уже больше не вернусь обратно.

Оцепенело смотрела я на маленькую дырочку в днище… и не сразу заметила, что Слэк тихо гладит меня по руке.

— Мисс Эллен, — сказал он, — если попадешь в беду, придешь ко мне? Может, Голос тот мне подскажет, как тебя выручить, чем помочь. Мисс Сильва часто ходила ко мне со своими печалями. А ты, мисс Эллен, придешь?

— Слэк, спасибо тебе, — сказал я, — я так рада, что мы с тобой дружим.

В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ

Страх переполнял душу. Теперь я твердо знала — моя жизнь в опасности. Всем предшествовавшим событиям находилось одно объяснение, и оно казалось наиболее вероятным. И несмотря на это, я отвергала его; я призывала себе на помощь все мыслимые причины, которые подтвердили бы неприемлемость такого объяснения; голос разума я слушать отказывалась. А разум очень много доводов приводил: если некто активно пытается убрать с дороги кого-то, это может означать только то, что этот некто будет иметь для себя определенную выгоду. Что стоит за словом «выгода»? Может быть, этот красивый благодатный уголок? Он принадлежит мне, этот островок, но кто-то хочет отнять его у меня. С этим я не согласна. Все кричало во мне; посмотри, посмотри в лицо фактам. Не было бы тебя на пути, все было бы в его руках.

Но он же любит меня. Он сделал мне предложение.

И ты сама хочешь этого. Да, хочешь. Причем так сильно, что намеренно закрываешь глаза на страшную правду.

Если он женится на тебе, он завладеет Островом в равных долях с тобой. А если ты умрешь, Остров целиком перейдет в его руки!

Да нет, не может быть. Просто лодка… И тут я снова увидела лицо Слэка, его тревожные, огорченные глаза. Слэк знает больше, чем говорит, и он хочет предупредить меня.

Сильва тоже не выходила из головы. Неужели история ее жизни и смерти — возможной смерти — связана как-то со мной? Что же с ней произошло? Отчего такой конец? Если бы она только могла подсказать мне хоть что-нибудь!

Я спустилась вниз, в комнату, где когда-то любила сидеть и рисовать моя мать и где недавно я нашла ее старый альбом для эскизов. Я села на широкую деревянную скамью. Надо успокоиться. Надо подумать о маме, почему она сбежала с Острова? Надо подумать и о Сильве.

Как же несчастна она была, если в ту ночь села в лодку! Неужели это был просто жест — как когда-то она грозилась броситься с башни? Может, несостоявшаяся любовь? Очень многое рассказали мне наброски в мамином блокноте… Первый раз в жизни Сильва понадеялась, что она любима… или ей показалось это.

А может, кто-то притворяется, что любит ее… например, потому что она старшая дочь богатого человека… та, которой после его смерти отойдет Остров? И потом этот «кто-то» узнал, что отец сомневается, его ли дочь Сильва и что Остров может быть завещан другому лицу… то есть мне?

Теперь перед глазами возникло лицо Яго — напряженное, полное страсти, его взгляд, скрытый под тяжелыми веками. Этот человек завораживал и притягивал. Я хотела быть с ним, хотела знать о нем все — чего бы мне это ни стоило. Во мне всегда был дух авантюризма, ровные гладкие пути я обходила. И вот сейчас, когда так манил меня за собой Яго, мне предстояло разобраться, насколько оправданы мои подозрения; мне предстояло дать ответ на жизненно важный вопрос: добивается Яго меня или Острова? Ответить, конечно, можно было бы, что добивается он и того, и другого, кстати, он и сам не отрицал этого. Но суть была в другом: хотел ли он быть единоличным властелином далекого Острова? И что вообще я знала о Яго?

Мне даже захотелось, чтобы Слэк не находил моей лодки. Как спокойна была бы я сейчас, если бы никогда не увидела своими глазами просверленную дырочку. Разве приятно сознавать, что я, влюбленная, радующаяся наконец-то жизни, встала у кого-то на пути?

Намеренно и решительно я отодвинула в сторону все темные мысли о Яго и лодке. Я заставила себя думать о Майкле Хайдроке, который был так любезен со мной, которому так приятно было в моем обществе. Может быть, именно Майкл был тем человеком, которому отдала Сильва свою любовь? А Дженифрай, а Гвеннол? Они ведь ясно дали понять, что наши с Майклом дружеские отношения не нравятся им. Гвеннол — натура страстная. И любит, и ненавидит глубоко и сильно. В их крови — примесь дьявольской, эта ветвь Келлевэев, по преданиям, породнилась когда-то с самим Сатаной. И если Яго мечтал об Острове, то Гвеннол мечтала о Майкле Хайдроке.

Все это непонятно, сложно. Ясно мне было только одно — опасность рядом. Поговорить бы с матерью! Приехать бы на Остров чуть раньше — и я застала бы здесь Сильву.

Я представила, как мама входит в эту комнату, подходит к шкафу, берет альбом, карандаши. Вот она набрасывает виды замка, уголки сада, вот на бумаге появляются очертания лица. Это портрет. А комната? Где мама видела ее? Еще одна тайна…

Раздумья мои были прерваны каким-то шорохом, от которого сразу екнуло сердце, настолько я была взвинчена. Обернувшись на звук, я увидела, как медленно начала открываться дверь. Я уже приготовилась к самому страшному, ведь твердо убедила себя, что кто-то готовится убить меня… Но за дверью оказался всего лишь Слэк.

— О, ты здесь, мисс Эллен, — прошептал он, — я так и подумал. Сюда раньше часто приходил один человек. Это неплохое местечко, когда у тебя неприятности или беды.

— Что за странные вещи ты говоришь, Слэк.

— Да нет, ничего такого, просто быть в этой хорошей комнате — хорошо.

— А что в ней такого особенного?

— Мисс Сильва часто сюда приходила. Приходила и садилась вот на этой скамейке, точь-в-точь как ты сейчас. Я глаза закрываю и прямо вижу ее на твоем месте.

— Моя мать тоже любила эту комнату. Наверное, здесь тихое прибежище.

— Что это такое, мисс Эллен?

— Прибежище — спокойное место, куда ты приходишь просто подумать о чем-то, когда не знаешь, как поступать в жизни, что делать.

— Ага, — согласился он, — точно. — Потом запнулся, нахмурил едва заметные брови. Похоже было, он хочет сказать что-то важное, но не может найти нужных слов.

— Да, Слэк? — полувопросом поторопила я его.

— Ты ведь по сторонам смотришь — следишь, да?

— Мы уже договорились об этом, Слэк. Но мне было бы легче, если бы я знала, за чем или за кем именно мне смотреть.

— Если станет тебе страшно, мисс Эллен, приходи сюда. А я не брошу тебя.

— Сюда? В эту комнату?

— Беги ко мне сначала, а затем сюда, да, вот в эту комнату. Я буду знать, где ты. Так будет легче.

Я внимательно посмотрела в глаза мальчика и подумала: а не правы ли люди, утверждая, что он немного не в себе?

— Но почему, Слэк?

— Будет лучше, — повторил он. — И мисс Сильве я это говорил.

— Значит, она приходила сюда.

— Да, мисс Эллен, она верила мне. И ты верь.

Он приложил палец к губам и почти неслышно вновь повторил:

— Сюда приходи. В эту комнату. Так будет лучше всего.

— Но почему? — не понимала я.

— Придет еще твое время.

Бедный парень. Наверное, он действительно не в себе.

— Не пора ли кормить голубей? — громко и почти весело спросила я.

— Еще пять минут есть.

— Ну зачем заставлять их ждать, — собираясь уходить, сказала я.

Слэк улыбнулся и повторил:

— Придет еще твое время.

Море хмурилось. Юго-западный ветер налетел неожиданно, и почти сразу расходились волны. Какую-то лодочку, болтавшуюся у причала, они грозили полностью захлестнуть. Я покинула бухту, по берегу которой бродила, поднялась на скалы. Дальше начинались заросли утесника, папоротника, мелкого кустарника. Среди зелени я нашла сухую кочку и присела на ней отдохнуть. Здесь на берегу думалось явно лучше, чем в замке.

На мне был плащ зеленоватого цвета, плотный, теплый, он так хорошо защищал от пронизывающего ветра. На солнцепеке, правда, я всегда снимала его. Сидя среди камней и зелени, я погрузилась в созерцание морской стихии.

К берегу маленькой бухты тем временем подплыла лодочка, в пену прибоя спрыгнул человек. Мне показались чем-то знакомыми его черты. Я стала вглядываться — определенно я уже встречала его.

Буквально через несколько минут раздался поблизости чей-то голос — и на песчаную полосу дикого пляжа вышел Яго. Он крикнул человеку, приплывшему в лодке:

— Как ты смел являться сюда? Что тебе нужно?

Ответа я не услышала. Голос собеседника Яго явно уступал по силе. Из своего зеленого укрытия я Заметила, что Яго очень сердит, почти взбешен. Где же все-таки я могла видеть его собеседника?

Когда стих на мгновение ветер, я разобрала слова.

— Мне надо с вами поговорить.

— Я не хочу тебя видеть, — сурово отвечал ему Яго, — ты прекрасно знаешь, что не имел права являться сюда.

Человек жестикулировал, что-то говорил, но порывы ветра вновь заглушили его слова. Потом вновь раздался голос Яго.

— Меня ждут дела. Я опаздываю. Как ты смел… явиться сюда. Ладно, а что…

И снова ветер. Они говорили серьезно, напряженно. Ничего не слышала я из-за этого ветра!

— Хорошо, — услышала я снова голос Яго, — сегодня вечером придешь. И чтобы никто тебя не видел. И не вздумай бродить по замку. Хотя постой… пожалуй, приходи в подземелья. Там никто нас не увидит. Ровно в девять будь у западной двери. Я спущусь к тебе. Но имей в виду — ты больше ничего не получишь! Ты просто зря теряешь время. Куда ты сейчас?

Человек что-то ответил.

— Вот и иди в свою гостиницу. И до темноты не высовывайся. А если что — пожалеешь, предупреждаю.

Яго повернулся и зашагал прочь.

Человек долго смотрел ему вслед. Потом огляделся по сторонам — скалы, кустарники. Я затаилась в своем зеленом убежище, меня-то он точно не заметил, но я… я увидела его лицо. И содрогнулась, узнав этого человека. Это был Хоули, камердинер из дома Каррингтонов, тот самый, что насторожил меня еще во время прогулки в Гайд-парке.

Я сидела лицом к морю, но не видела его. Что это означало? Какая связь могла быть между Яго и Хоули, — уверена, это был именно он, — человеком, который служил у Каррингтонов? Я даже вспомнила о горничной Бесси, которая влюбилась в него, и подумала о том, чем закончился их роман. Но больше всего я, конечно, размышляла о Яго.

Никакие объяснения, ни простые, ни сложные, не могли избавить меня от жуткого холодка в груди. Не удалось мне, как я надеялась, после приезда на Остров избавиться от всего прошлого: смерть Филиппа, Хоули, Яго и все остальные события — все это смыкалось в одну цепь.

Яго совершенно определенно негодовал по поводу появления Хоули. А сам Хоули? В его манерах было что-то одновременно и раболепское, и цинично жестокое. То, что он боялся Яго, было несомненно, но, с другой стороны, Яго так был возмущен и зол, что приходило в голову, а не опасается ли он сам чего-то? Яго, должно быть, знал, что Хоули собирается на встречу с ним, ведь они почти одновременно прибыли в бухту. А этой ночью Хоули ведено было спуститься в подземелья. Почему именно туда? Потому что Яго ни в коем случае не хотел, чтобы Хоули кому-нибудь попался на глаза в замке. А чьих глаз прежде всего стремился он избежать? Может, моих? Я встречала Хоули раньше, я знала, что он работал в доме Каррингтонов. А что скажет Яго, если узнает, что я уже осведомлена о приезде Хоули на Остров?

Куда ведут меня эти рассуждения, в отчаянии задавала я себе вопрос. Как может быть Яго связан с кошмарной трагической историей гибели Филиппа? Что ему известно о его смерти?

Филипп скончался от выстрела. Но не собственными руками был сделан тот выстрел. Я твердо уверена в этом. Ведь Филиппа я знала так хорошо, как только можно вообще знать другого человека. Филипп никогда бы не покончил с собой, а раз так, кто-то другой убил его. Но почему? Неужели Яго знает ответ? Я пребывала будто в кошмарном сне. Как вспышки мелькали перед глазами картины пережитого. Яго на музыкальном вечере у Каррингтонов… Он без приглашения явился туда, потому что знал, что там буду я. Он хотел незаметно познакомиться с семейством, в которое после замужества мне предстояло войти. Однако о Каррингтонах и без таких предосторожностей можно было все выяснить. Пустой особняк на площади Финлей… Зачем туда проник Яго? Объяснения его теперь меня уже не устраивали, слишком уж не правдоподобны они были.

А потом погиб Филипп. Самоубийство? Нет, это было не самоубийство. Это было самое настоящее убийство. Но Хоули? Что у него за роль? Что известно ему? Он приехал к Яго, они поговорили, и вот назначена встреча — в подземельях.

Предпринять теперь можно только одно. Я тоже должна побывать на этой встрече, только так, чтобы они не узнали об этом. У них состоится откровенный разговор, очень важный, я была уверена в этом. И я должна все узнать. Мне надо только незаметно укрыться в подземных коридорах, и тогда я, возможно, раскрою тайну, которая так опутала мою жизнь.

День тянулся бесконечно долго, вечер будто вообще не собирался наступать. К обеду я надела светло-коричневое платье из матового шелка, и, поскольку Яго постоянно спрашивал, где старинное ожерелье из разноцветных камней, я решила надеть его. Хотя, возможно, он и не обратит внимания. Наверное, мысли его заняты предстоящей встречей с Хоули.

Застегивая ожерелье на шее, я снова обратила внимание, как ослаб механизм замочка. Он держался, но ненадежно.

Ожерелье Яго заметил. За столом он даже оказал, что на цветном шелке оно особенно хорошо смотрится. Потом он заговорил о разнообразии камней, на которое так щедро здешнее море, и о том, что у него возникла идея организовать на острове цех по обработке и огранке морских «каменных сокровищ». Но все же я чувствовала, что голова его занята совершенно другим. Без десяти девять все встали из-за стола. Гвеннол и Дженифрай отправились в маленькую гостиную пить кофе. Яго к ним не присоединился, а я пробормотала что-то насчет письма, которое надо написать в Лондон.

В комнату свою я не поднималась, а сразу незаметно выскользнула на улицу и тихо и осторожно через внутренний двор подошла к западному входу. Внезапный ужас сковал меня, когда я подумала, что Хо-ули уже в подземелье и может заметить меня. Ночь была светлая, на темном небе висел идеально круглый серебристый диск луны. Жутким мерцающим светом были озарены древние стены замка. С замирающим сердцем открыла я тяжелые двери и начала спускаться по винтовой лестнице вниз, в подземелье.

Только один раз я была здесь. Это не то местечко, куда так и тянет наведаться. Более того, было здесь что-то неуловимо отталкивающее и страшное, так что даже в прошлый раз, когда мы с Гвеннол спускались сюда вместе, единственным желанием моим было как можно скорее выбраться на свет.

Я стояла теперь на круглой площадке, где со всех сторон были двери. Я вспомнила: за каждой из этих дверей — каменные мешки-камеры, где в былые времена хозяева Острова держали своих пленников.

Толкнув одну из дверей, я заглянула в темную клетушку. Под потолком — крошечное оконце с решеткой, куда проникает тусклый лунный свет, достаточный, однако, чтобы разглядеть земляной пол и сырые стены. Было холодно, стоял невыносимый смрад. И несмотря ни на что, я шагнула вперед, прикрыв за собой дверь.

Казалось, ждать пришлось целую вечность, но, должно быть, ровно в девять раздались гулкие шаги по винтовой лестнице. Я приникла к щелочке у дверного косяка. В слабом освещении фонаря я увидела Яго.

— Ты здесь? — громко позвал он.

Никакого ответа.

Я притаилась в своем убежище. Как отреагировал бы Яго, если бы обнаружил здесь меня?

Наконец послышались шаги.

— Так, пришел, значит, — заговорил Яго. — Итак, что означало твое послание с требованием встречи?

— Мне надо было увидеть вас, — сказал Хоули, — сейчас трудные времена. У меня долги. Мне нужны деньги.

— С тобой расплатились сполна, Хоули!

— Я не так много прошу. А для вас я ведь неплохо поработал.

— Да, поработал и получил за это уже. Все! В твоих услугах я более не нуждаюсь. Ты и так натворил невесть что, должен признаться.

— Все было не так просто, — начал объяснять Хоули, — я камердинером прежде никогда не был.

— Всякий опыт полезен, — заметил Яго.

— А потом те неприятности, которые возникли…

— В этом только ты сам виноват.

— Меня вообще могли обвинить в убийстве.

— Но не обвинили. Вердикт был вынесен иной — самоубийство, не так ли?

— Могло быть иначе. Подумайте только, сколько заданий у меня было: сойтись с той девчонкой, горничной, чтобы все знать о ее хозяйке, добыть для вас ключи…

— Для тебя это была детская игра, Хоули, не надо преувеличивать.

— Я бы не сказал, что это игра, когда погибает человек.

— А я бы сказал, что лучше надо было делать свое дело. Теперь послушай меня внимательно, Хоули. Ты хочешь причинить мне неприятности? Ты говоришь мне — плати, а то… Есть одно слово для таких заявлений — шантаж. Я в такие игры никогда не играл.

— Но не хотите же вы, чтобы девица все узнала.

— Вот-вот, что я говорил. Шантаж. Это не в моих правилах, Хоули, повторяю еще раз, такая игра не по мне. Известно ли тебе, как мы поступаем с нарушителями закона? С такими преступниками, как ты? Мы заключаем их в тюрьму… вот в этих подземельях. Место не самое лучшее; может, ты чувствуешь, какая тут обстановка? Видит Бог, Хоули, я запру тебя здесь, потом сообщу властям, и тебя будут судить как шантажиста. Понравится тебе это?

— Я все-таки думаю, что вам не угодно, чтобы все вышло наружу, мистер Келлевэй. Не хотите же вы… ваша юная леди…

— Я не хочу и не допущу другого, Хоули, — оборвал его Яго, — шантажа. Ты ведь рыскал сначала на по-бережье, так? Узнал, что мисс Келлевэй здесь. Набрался всяких слухов. Надеюсь, ты сам не станешь распускать новые, а? Но если ты думал, что шантаж твой удастся, что я испугаюсь, ты жестоко ошибался. Ну-ка припомни, что произошло в спальне Филиппа Каррингтона!

— Я только выполнял ваше задание…

От ужаса у меня подкосились ноги. Привалившись к стене, я непроизвольно теребила пальцами ожерелье. Неужели Филипп был хладнокровно убит человеком, нанятым для этого Яго? Но зачем? Ответ был ясен. Яго знал, что наследница Острова — я. Он не хотел, чтобы я выходила замуж за Филиппа, потому что хотел жениться на мне сам.

Разговор Яго и Хоули на секунду замер, мертвая тишина воцарилась в подземелье. Вдруг я услышала стук, будто что-то упало на пол.

— Что это? — встрепенулся Яго. — Здесь кто-то есть? Ты привел с собой кого-то, Хоули?

— Нет-нет. Клянусь, что нет!

— Надо посмотреть, — сказал Яго, — надо заглянуть в каждую из камер.

Я буквально приросла к стене. От ужаса я онемела, оцепенела, услышанное только что едва не лишило меня чувств. Однако поверить в это полностью я не могла. Вернее, не хотела верить, что Яго, который говорил мне о своей любви, окажется человеком столь страшным и зловещим.

Сейчас он найдет меня, затаившуюся в этом углу. И я потребую ответа. «Что все это значит, Яго? — спрошу я, — ради всего святого, объясни, оправдайся!»

Тут я услышала голос Яго:

— Держи фонарь, Хоули.

Пучок света направился в противоположную сторону каменных подвалов, и я выглянула из своей «норы». Они стояли ко мне спиной, осматривая другие камеры. Если постараться, то тихо и быстро можно выскользнуть отсюда, подумала я.

Дождавшись, когда они зашли в самую дальнюю от моей камеру, я неслышно подкралась к винтовой лестнице и через мгновение уже летела наверх. Счастье улыбнулось мне. Маневр свой я совершила вовремя, меня они не заметили. А что теперь? Если успею незаметно зайти в замок, то можно будет присоединиться к вечерним посиделкам Гвеннол и Дженифрай, сделав вид, будто ничего не произошло, и обдумать тем временем свой следующий шаг.

Через силу заставила я себя подняться в малую гостиную. Гвеннол читала, ее мать вышивала шелком. Они нисколько не удивились, увидев меня, наверное, они полагали, что все это время я писала письмо.

Я взяла какой-то журнал, принялась листать его, не видя ни строчки, ни картинки.

Голова моя была занята Яго. Яго, Яго, думала я. Надо же, угораздило меня в тебя влюбиться! Как это вообще могло произойти. Ты заплатил Хоули за его «работу» в Лондоне. Филипп убит по твоему приказу!

Какой ужас! Страшно поверить в это. Может, я неверно толкую все услышанное, может, есть другое, человеческое, а не дикое объяснение всему этому? И уж если на то пошло, зачем Яго, который мечтает стать властелином Острова, должен был убивать Филиппа? Уж лучше убить сразу меня.

Сколько еще мое глупое любящее сердце будет сражаться с холодным рассудком? Сколько еще я буду убеждать себя, что все это вздор, ошибка, недоразумение?

Сегодня в подземелье открылась мне правда, правда неоспоримая и неизбежная: кто бы ни был Яго, что бы он ни совершал, я люблю его.

Эх, Эллен Келлевэй, где твоя голова? Ведь он мечтал об Острове — он сам признался в этом. Нет, не только — он мечтал и о тебе.

И вот в гостиной появился Яго. От Хоули, он, вероятно, уже отделался. Я не отрывалась от журнала. Я чувствовала, как Яго пристально смотрит на меня. Он сел рядом, румянец вспыхнул на моем лице.

— Ты ничего не потеряла, Эллен?

Я удивленно взглянула на него. Глаза его блестели, их выражения я, как всегда, не могла понять. Целая гамма чувств, похоже, была в них — страсть, упрек, лукавство, удовольствие. Удовольствие, наверное, того рода, которое испытывает кошка, забавляясь с мышью.

Яго вынул из кармана руку, и я в ужасе увидела на его ладони ожерелье. Я поняла сразу, где оно было найдено. Я догадалась, что за тихий звук слышала в подземелье. Замочек ожерелья был ведь очень слаб. Яго, не пропускающий ничего, конечно, обнаружил ожерелье в камере, где я пряталась.

Теперь он знал, что я там была. Значит, догадывается о том, что я слышала.

Я взяла ожерелье, стараясь сдержать дрожь в руках.

Еле слышно я пробормотала:

— Здесь очень слабый замок.

— Как ты думаешь, где я нашел его? — спросил он, в глазах его по прежнему было странное выражение.

— Где же?

— Оно было на тебе во время обеда. Подумай, где за это время ты побывала.

Я попыталась сделать вид, что вспоминаю.

— Ты должна помнить, Эллен, — мягко сказал Яго. — В подземелье. Что там могло тебе понадобиться?

Я нервно рассмеялась и обратила внимание, как пристально следит, за мной Гвеннол.

— О, я часто брожу по замку, то здесь, то там, везде, разве нет, Гвеннол?