Регентство (№2) - Опоздавшая невеста

— Ты проиграл?

Он состроил смешную гримасу.

— Хуже: я выиграл. Твоя тетя теперь должна мне сорок два фунта.

Арабелла попыталась сдержать беспокойство. Следовало поговорить с тетей Джейн о ее пристрастии к азартным играм. Меньше всего им нужны были новые долги. Обязательства грозили поглотить ее, если она хоть на секунду проявит нерешительность.

Однако Арабелла была настроена решительно. Джеймс Хадли оставил свою семью нищей, но его дочь не пренебрежет легшей на ее плечи ответственностью.

Она открыла бухгалтерскую книгу и послала своему гостю вежливую холодную улыбку.

— Надеюсь, ты не будешь возражать — мне надо закончить со счетами до завтрашнего приезда мистера Франкота.

Люсьен подошел к ее столу.

— Мистер Франкот? А, угрюмый франт, который воображает, что влюблен в тебя.

Арабелла не ответила, обмакнула перо в чернильницу и принялась за работу.

Он подошел сбоку, положил руку на край книги и большим пальцем провел по переплету.

— Я не хочу, чтобы ты была обязана такому человеку, как он.

— Какому такому?

— Человеку, который думает, что влюблен в тебя.

— Тебя не касается, кто в меня влюблен, а кто нет, — резко ответила Арабелла и поморщилась: прозвучало это глупо. Что такое было в Люсьене, что раздражало ее и заставляло оспаривать каждое его слово?

— Гм... — Люсьен наклонился над ее плечом, как будто изучая счета. Его рука скользнула вниз по странице, и Арабелле вдруг стало трудно дышать. Она уставилась на его длинные, красивой формы пальцы, зачарованно глядя, как они приближаются к концу страницы. Если бы он поднял руку, он дотронулся бы сквозь ткань платья до ее соска. Странная дрожь прошла по телу, и Арабелла вынуждена была приложить усилие, чтобы побороть желание наклониться вперед.

Люсьен показал на сумму:

— Это то, что ты должна лорду Харлбруку? Арабелла кивнула, не в силах говорить из-за потока нахлынувших на нее чувств.

— Я выпишу чек.

— Я не хочу твоих денег.

— Тогда считай, что я даю тебе в долг. Ты можешь расплатиться, когда Роузмонт опять начнет приносить доход.

Она продолжала смотреть на стол.

— Я не возьму твоих денег даже в долг. Я уже сделала эту ошибку, одолжив у лорда Харлбрука, и посмотри, к чему это привело.

Люсьен положил одну руку на спинку ее кресла и повернул его так, что Арабелла оказалась лицом к нему. Он кипел от негодования:

— Ты не можешь сравнивать меня с этим дураком. Ее руки вцепились в подлокотники, глаза сверкали.

— Почему же? Он по крайней мере не скрывает цели своих визитов в Роузмонт, тогда как ты делаешь вид, что испытываешь симпатию к Роберту, который будет раздавлен, когда ты уедешь.

Ответить можно было только правду, но он не мог сказать ей правду. Пока не мог. Арабелла пристально смотрела на него, упрямо вздернув подбородок.

Ее кожа сияла в свете фонаря, из-за мягкой синевы платья волосы казались еще темнее. Люсьена охватило желание дотронуться до нее, пропустить сквозь пальцы шелк ее волос. Он взял со стола перо и провел им по ее щеке и нежному изгибу губ.

— Что, если я пообещаю уехать, Белла? Тогда ты возьмешь деньги?

Ее ресницы трепетали над гладкой теплой кожей. Люсьен боролся с искушением бросить перо и погладить ее щеку рукой. Проклятие, она одурманивает так же, как овечий отвар тети Джейн.

— Подумай об этом, Белла, — прошептал он, скользя пером по ее нижней губе. — Тебе не надо будет беспокоиться ни по поводу Харлбрука, ни из-за счетов врача Роберта. — Перо обвело твердую линию ее подбородка, скользнуло к уху, потом вниз по шее к чувствительному месту у основания горла. — Выплачивать долг ты можешь сколько захочешь. Ты будешь свободна, Белла. Совершенно свободна.

На короткий момент ее ресницы опустились, по телу пробежала дрожь. К лицу прилила кровь, и Люсьен видел, что Арабелла борется с ощущениями, вызванными прикосновением пера, борется с ним. Он заметил, как она облизнула губу, и перо в его руке дрогнуло, кровь в жилах закипела.

Боже, как она чувствительна! Ее возбуждает самое простое прикосновение. Люсьен любил в ней эту отзывчивость даже сейчас, ненавидя себя за то, что пользуется этим, чтобы отвлечь ее.

Арабелла прерывисто вздохнула и вырвала у него из руки перо.

— Прекрати, Люсьен. — На ее гладком лбу появилась складка. — Почему ты мне это предлагаешь?

Люсьен пожал плечами.

— Я вижу, как тебе тяжело, и хочу помочь.

К его удивлению, по лицу Арабеллы пробежала улыбка. Ее полные губы загадочно изогнулись, глаза потемнели.

— Может быть, я более платежеспособна, чем ты думаешь.

Он нахмурился. Что она имеет в виду? Перед там как задать вопрос, он наклонился, чтобы положить перо около чернильницы.

Когда Арабелла обернулась, на уровне ее глаз оказались его плотно облегающие бриджи, которые позволяли видеть, насколько Люсьен возбужден. Она покраснела, отодвинула кресло и встала, уронив книгу на пол.

— Я не хочу ни брать твои деньги, ни терпеть твое присутствие здесь. Я хочу, чтобы ты покинул Роузмонт. Пожалуйста.

Люсьен наклонился поднять упавшую книгу.

— Хочешь ты того или нет, я останусь здесь до тех пор, пока ты не примешь мою помощь. Ты можешь сделать вид, что не замечаешь меня. — Он не даст ей такой возможности. Воздух между ними был слишком напряженным, слишком горячим. Достаточно одной искры, чтобы снова вспыхнуло пламя страсти. Он с неодолимой силой желал ее. — Что я должен сделать, Белла, для того чтобы ты приняла деньги?

Она долго молчала, потом подняла глаза на него:

— Я хочу знать правду, Люсьен. Что ты делал в пустоши в ту ночь? Зачем ты вернулся?

В какой-то момент он был готов все рассказать. Но пока он не узнает, каким образом она связана с контрабандистами, он не вправе доверить ей информацию, которая может поставить под удар не только его собственные планы.

— Как только смогу, я расскажу тебе. Даю слово.

— Какой от него прок?

Эти слова больно задели Люсьена. Он молча наблюдал, как она закрывает бухгалтерскую книгу, складывает свои бумаги и идет к двери. Там она обернулась и посмотрела на него:

— Я узнаю причину твоей задержки в Роузмонте и с удовольствием расскажу семье о твоих истинных намерениях. Больше они никогда не будут тебе доверять.

Взмахнув синей юбкой, она ушла.

Глава 14

Сэр Дэвид Лоутон выпрыгнул из седла.

— Проклятие, — пробормотал он себе под нос, ударившись пяткой о землю.

— Опять беспокоит подагра, сэр? — спросил Уилсон.

— Отвратительная штука чувствовать, что стареешь. — Барон сам не мог понять, что заставляет его приезжать в Роузмонт, да еще в такую погоду. С возрастом он стал мягче и мог действовать, поддавшись порыву.

Уилсон схватился за шею:

— Каждый раз, когда дует ветер, мышцы в шее тянет так, будто в нее вонзил зуб сам сатана. Наша кухарка говорит, что все пройдет, если перед сном под подушку положить мешочек с чесноком, но я лучше умру ужасной смертью, чем стану спать с чесноком у себя под носом.

— Ха! Тут я с тобой согласен. Мой врач говорит, что от спиртного подагра разыгрывается сильнее. Но я скорее смирюсь с болью, чем откажусь от своего портера. — Он передал вожжи конюху. — Скажи-ка, не остался ли у вас еще тот коньяк, который ты привозил в прошлом месяце?

Он был превосходен. — Барон положил монету в подставленную Уилсоном руку. — Привези мне бочку, а если сможешь, две.

Монета исчезла в складках выцветшей ливреи конюха.

— Как только прибудет следующая партия. Нед сегодня занимается доставкой. Может быть, он сможет найти одну — две бочки для вас.

— Отлично, Уилсон! — Он стянул перчатки и сунул их в карман плаща. — А как себя чувствуют дамы в это чудное утро?

— Весьма активны, сэр. Весьма активны.

Барон кивнул. Они с Уилсоном были в некотором роде единомышленниками, назначившими сами себя защитниками нескольких самых упрямых на земле женщин.

— Полагаю, они все еще наслаждаются обществом своего благородного гостя?

Лицо Уилсона сморщилось.

— Вот уж две недели. Он настоящая напасть для дома. Пойдите наверх, вон к той двери, и сами увидите.

Сэр Лоутон посмотрел на дом, на голые виноградные лозы на фоне розового камня. Может быть, ему следует порасспросить загадочного гостя. В конце концов, с теми деньгами, которые предприимчивая Джейн ему задолжала, он в один прекрасный день станет владельцем Роузмонта.

Эта мысль его рассмешила. Деньги леди Джейн были ему нужны только для того, чтобы заполучить разваливающееся имение. Несмотря на то что в Йоркшире он не был известной личностью, сэр Лоутон был богатый человек. Очень богатый человек, хотя одевался, как обычный помещик, а в доме его имелось всего четыре спальни и приличных размеров гостиная.

Он вступил в наследство в юном возрасте и знал, какое разочарование постигает тех, кем интересуются только из-за их богатства. В свои нежные семнадцать лет он едва не женился на известной охотнице за состоянием, но вовремя опомнился. С тех пор он был осторожен: не позволял кому бы то ни было заподозрить, что он богат, и довольствовался кратковременными интрижками с замужними женщинами.

За все годы, что он провел убежденным холостяком, ни одна женщина не сумела его очаровать так, как Джейн Хадли. Непостижимо, как он мог чувствовать такое сильное влечение к подобной женщине. Она была совсем не в его вкусе: некрасивая и сухопарая, в то время как ему нравились более молодые и пухленькие. К тому же это была чрезмерно самостоятельная, упрямая до невозможности, сводящая его с ума женщина.

Он еще не причислил ко всему ее пристрастие к игре. Печально, что его неджентльменский порыв взял над ним верх и он соблазнил ее поставить на огромную сумму. Печально также, что он усугубил свою ошибку, не позволив ей красиво выйти из игры, когда выяснилось, что она не может заплатить. Но каждый ее вдох был для него вызовом, и он отказался поддаться такому порыву.

Узнав, в какое затруднение ее поставил, он решил освободить ее от уплаты долга.

Да, он решил великодушно простить Джейн ее долг. Она согласится, хотя сухо и без настоящей благодарности, и тогда он сможет покончить с этим общением, которое грозило вылиться в нечто большее, чем следует.

Он нахмурился. Совершая, казалось бы, благородный поступок, он чувствовал, что делает что-то не так. Он взглянул на Уилсона:

— Присмотри пока за моей кобылой, я долго не задержусь.

— Вы уверены?

Сэр Лоутон кивнул, задетый понимающим взглядом конюха.

— Я еду в город, и у меня нет времени засиживаться.

— Но вы немного побудете, чтобы увидеть герцога? Я не доверяю ему с того момента, как его увидел.

— Увивается за мисс Арабеллой?

— Точно. Я всегда знал, что вы проницательны.

Хотя неожиданная похвала его и тронула, барон только кивнул:

— Я взгляну на вашего гостя. И если его порядочность сомнительна, выставлю отсюда вон.

— Если дамы вам позволят, — неожиданно мрачно сказал Уилсон.

— Мисс Арабелла поощряет его ухаживания?

— Не она. Леди Дарем и леди Мелвин. — Уводя лошадь, Уилсон сморщил нос. — В Роузмонте герцога принимают первый раз.

Сэр Лоутон бросил взгляд на дом. Роузмонт однажды принимал герцога под своей крышей с множеством мансард... но это было задолго до приезда Уилсона и задолго до того, как здесь поселились леди Джейн и леди Эмма.

Он подошел к двери и постучал. Спустя довольно долгое время массивная дубовая дверь со скрипом отворилась.

Сэр Лоутон вошел в холл и стал развязывать шарф.

— Здравствуйте, миссис Гинв...

Вместо мрачной экономки перед ним стоял элегантного вида человек, одетый во все черное. Образец совершенства поклонился ровно настолько, чтобы показать неопределенность своего отношения к титулу сэра Лоутона.

— Кто вы такой, черт вас побери? — спросил сэр Лоутон.

Мужчина посмотрел на него вдоль своего длинного тонкого носа, шелковистые ресницы отбросили тени на бледные щеки.

— Я Гастингс, милорд, камердинер герцога Уэксфорда.

— Уэксфорда? Это тот, который... — Он оборвал себя, заметив заинтересованный взгляд слуги. Сэр Лоутон издал короткий смешок. — Если подумать, то все правильно.

— Разумеется, — сказал Гастингс с легким налетом скуки в голосе. — Разрешите взять ваш плащ, сэр?

Сэр Лоутон любезно позволил слуге помочь ему снять плащ. Он попытался смягчить неловкость первого момента веселым смехом.

— Надеюсь, вас не принуждают выполнять обязанности дворецкого в качестве платы за проживание его светлости?

Гастингса это не рассмешило. После весьма долгой паузы, которая стерла усмешку с лица сэра Лоутона, он позволил себе небольшой вежливый поклон.

— Нет, милорд. Просто я всегда стараюсь быть полезным. Тон, которым это было сказано, давал понять, что сэр Лоутон никогда не совершал благородных поступков. Барон провел в Лондоне много сезонов, и ему не составляло труда распознать вышколенного слугу.

— Очень любезно с вашей стороны помогать дамам Роузмонта. Вы достойны похвалы.

— Конечно, милорд, — отозвался Гастингс с таким выражением, словно считал неуместным даже упоминание такого очевидного факта. — Разрешите спросить, кому доложить о вашем приходе?

— Леди Мелвин. Я еду в город и зашел спросить, не будет ли у нее для меня поручений. Меня зовут сэр Лоутон, я друг семьи.

— Конечно, милорд. — Гастингс отворил дверь в маленькую гостиную.

Слуга подождал, пока барон вошел, после чего прочистил горло и объявил:

— Ваша светлость, сэр Лоутон с визитом к леди Мелвин.

Люсьен писал очередное письмо Лайзе. Он поднял голову и оценивающе посмотрел на вошедшего. Перед ним стоял высокий, атлетически сложенный мужчина с седыми волосами и проницательными голубыми глазами.

Люсьен, поднимаясь, улыбнулся:

— Полагаю, вы были знакомы с моим отцом.

— Конечно. Мы с ним были членами клуба «Уайте».

— Тогда вы, вероятно, видели его чаще, чем я. — Отец Люсьена всегда заботился о приобретении и поддержании членства в лучших клубах, несмотря на истощение семейных средств. — Он однажды сказал мне, что там чувствует себя в большей степени дома, чем где бы то ни было еще.

Лицо барона сморщилось в вынужденной улыбке.

— Я слышал, что вы были ранены, но выглядите вполне здоровым.

— Немного ушибся, падая с коня. Мисс Хадли нашла меня и любезно привезла сюда, чтобы ее тетушки меня залатали. — Люсьен запечатал письмо и протянул его Гастингсу. Слуга немедленно приблизился, взял конверт и с поклоном вышел из комнаты.

Лоутон коротко кивнул.

— Если вы оказались в руках Джейн, значит, вы в безопасности. За Эмму ручаться не могу.

Люсьен усмехнулся:

— Похоже, вы довольно хорошо знаете семью.

— А как же? Я пятнадцать лет охотился с Джеймсом Хадли, до того как он отошел в мир иной. — Острый взгляд впился в Люсьена. — Вы его знали?

— Имел удовольствие видеть дважды. Раз здесь и раз в Лондоне. — Люсьен пожал плечами. — Он был довольно обходительный человек.

— Гм. Я думал, вы знали его лучше.

— Мне не позволили иметь такое удовольствие, — сказал Люсьен.

Распахнулась дверь, и ворвалась тетя Джейн:

— Вот вы где, ваша светлость! Арабелле надо съездить к викарию, отвезти ему варенья. Я подумала, может быть, вы... — Увидев барона, Джейн внезапно замолчала. — Вы, — сказала она. Голос ее даже стал ниже от ненависти.

Сэр Лоутон усмехнулся:

— Кто же еще, дорогая?

— В Роузмонте вам не рады.

Сэр Лоутон издал короткий смешок.

— Не вредничайте, дорогая. Ни к чему выяснять отношения при посторонних.

Она бросила на него острый взгляд.

— Нет ничего такого, о чем мы не могли бы говорить в присутствии герцога.

— Прекрасно. Если у вас от него нет секретов, то я могу обсудить ваш проигрыш...

— Однако, — продолжала она голосом таким же холодным, как ее взгляд, — поскольку я сегодня занята, можете приехать в другой раз.

Между этими двумя были весьма странные отношения, и Люсьен не мог понять, что явилось причиной неослабевающей враждебности со стороны дамы и живейшего интереса со стороны джентльмена.

Сэр Лоутон пожал плечами.

— Я готов обсудить наши дела в любое удобное для вас время.

— С вашей стороны это очень любезно, — чопорно сказала она.

— В самом деле, не правда ли? — Он скрестил руки на своей бочкообразной груди и перекатился с носков на пятки. — Гм, дайте подумать. Я свободен в четверг. Может быть, я приеду к обеду.

— Вы не можете приглашать себя в чужой дом. Изо всех наглых, грубых, властолюбивых...

— Надменных, надутых и невоспитанных. — Сэр Лоутон изобразил волчий оскал. — Кажется, именно так вы называли меня вчера вечером. Умоляю, придумайте что-нибудь пооригинальнее.

Вчера вечером? Тетя Джейн и тетя Эмма ушли в свою комнату сразу после ужина. Могли они после этого отправиться к сэру Лоутону? Зачем?

Нормального человека взгляд Джейн ввел бы в оцепенение, но сэр Лоутон был сделан из прочного материала.

— Тогда до четверга. — Он смотрел на нее из-под густых бровей, явно поддразнивая.

Джейн разочарованно поджала губы, после чего брюзгливо сказала:

— Очень хорошо. Приходите к обеду. Мне все равно. — Она остановилась у двери. Лицо ее покраснело, сама она держалась прямо, как будто аршин проглотила. — И прошу одеться подобающим образом.

Сэр Лоутон от удивления прищурился, опустил голову и посмотрел на свой коричневый сюртук:

— А чем плох...

Но Джейн в комнате уже не было. Люсьен тихо присвистнул.

Сэр Лоутон ухмыльнулся, от глаз по обе стороны лица пошли глубокие морщины.

— Не позволяйте ей вводить вас в заблуждение. Все женщины из рода Хадли такие. Они не любят чувствовать себя зависимыми от кого бы то ни было. — Сэр Лоутон посмотрел на Люсьена долгим проницательным взглядом, потом протянул руку. — Я должен идти, но было очень приятно с вами познакомиться.

Люсьен пожал барону руку, потом направился к двери.

— Проводить вас к вашей лошади?

— Спасибо. Я был бы рад компании. — Сэр Лоутон прошел в холл, принял из рук Гастингса плащ и двинулся к выходу. Когда они вышли и слуги не могли их слышать, он одарил Люсьена тяжелым взглядом. — Как долго вы собираетесь пробыть в Роузмонте?

— Может быть, несколько недель. А почему вы спрашиваете?

Старый джентльмен не отвел глаза.

— Просто так. Я слышал, что вы здесь поживете, пока вылечитесь, но вы, похоже, совсем здоровы.

— Я считаю, что мне пришлось бы гораздо хуже, если бы у тети Джейн не оказался готов ее овечий отвар.

— Боже правый! Неужели она?.. Не может быть!

Он выглядел настолько встревоженным, что Люсьен добавил:

— Леди Мелвин заверила меня, что он не ядовитый.

— Чертовски рад слышать. О чем Джейн думала, позволив себе такое? Эту женщину надо... — Он замолчал, нахмурился. — Прошу прощения. — Насупившись, он молча шел рядом с Люсьеном. — Послушайте, пока вы болели, может быть, случайно слышали, что в этом зелье? Это какая-то чертовщина, но Джейн и Эмма изобрели что-то вроде овечьего... Я не знаю. Овцам это снадобье нравится. Я думал, вы что-то слышали.

Люсьен поперхнулся. Сэр Лоутон покраснел.

— Да, звучит глупо, я знаю. Но с тех пор как они начали поить тоником своих овец, приплод вырос втрое.

— Втрое? — Люсьен остановился.

— Если не больше. — Голубые глаза ощупали Люсьена с головы до ног. — Как вы себя после него чувствовали? Я имею в виду... — Барон покраснел еще сильнее. — Мне всегда было интересно, как зелье действует. Все считают, что оно пробуждает у овец похоть.

Похоть? О да, Люсьен испытывал похоть. К сожалению, это была та же похоть, которая сжигала его все эти годы. Овечий отвар не имел к ней никакого отношения.

— От него очень хотелось спать.

У старого джентльмена вытянулось лицо.

— Только и всего?

— Может быть, вы попросите немного и попробуете сами?

Сэр Лоутон печально покачал головой.

— Если бы я это сделал, то тем самым признал бы, что снадобье действует. — Голубые глаза сверкнули. — Джейн не позволит мне забыть об этом.

Люсьен через двор наблюдал, как Арабелла и Нед выводят на дорогу старую повозку. Предусмотрительно одетая в серый плащ, каким могла бы гордиться жена фермера, Арабелла держала вожжи и заставляла Себастьяна бежать рысью. Ветер растрепал ее волосы, длинные каштановые пряди выбились из прически и теперь свободно струились по щекам и шее.

Когда повозка вывернула на дорогу, стало видно ее основание. Там были две большие, покрытые парусиной кучи, из которых выглядывала солома. Прекрасное место для того, чтобы прятать бочонки.

Люсьен шагнул вперед. Надо оседлать Сатану и поскакать следом, выяснить, не были ли они...

Сзади послышался голос сэра Лоутона:

— Удивительная женщина Арабелла Хадли. Практически одна управляет Роузмонтом.

Люсьену едва удалось вежливо кивнуть, все его существо было нацелено на погоню.

— Ей не следовало бы выезжать в одиночку.

— С ней Нед.

— Вы, вероятно, никогда с ним не разговаривали.

— Круглый дурак?

— Да, — коротко ответил Люсьен, наблюдая, как повозка с грохотом удаляется. Он провел рукой по волосам. — Говорить Арабелле, чтобы была осторожнее, все равно что просить мертвого повернуться.

— Похоже, вы ее довольно хорошо знаете. — Тяжелый взгляд барона опять устремился на Люсьена. — Я надеюсь, вы позволите мне, как другу семьи, задать вам вопрос: каковы ваши намерения относительно мисс Хадли?

— Мои намерения столь же благородны, как и ваши относительно леди Мелвин, — незамедлительно ответил Люсьен.

Сэр Лоутон расхохотался:

— Тут вы меня подловили. Конечно, это не мое дело. — Он подал руку. — Я рад, что вы приехали в Йоркшир, ваша светлость.

— Я тоже. — Люсьен пожал протянутую руку. Наблюдая за бароном, выезжающим на великолепной гнедой, Люсьен последний раз бросил взгляд на дорогу, где исчезли Арабелла и Нед, затем повернулся и зашагал к конюшне. Уверенность в том, что человек по имени Мамферд знает, что происходит в Роузмонте, становилась все слабее. Проклиная свои подозрения, он оседлал Сатану и поскакал к «Красному петуху».

Глава 15

Ночь была ее любимым временем суток. Арабелла любила глубокую черноту неба и необузданность моря. Вдыхая острый соленый морской воздух, она подошла к низкой каменной стене, которая шла вдоль обрыва, и оглянулась, всматриваясь в Роузмонт.

Все окна в доме были закрыты ставнями, только в одном виднелся свет.

Люсьен. Арабелла пристально посмотрела на свет и прошептала:

— Интересно, чем ты сейчас занимаешься?

Каждый день он получал загадочные письма, иногда быстро седлал Сатану и немедленно уезжал. Возвращался он затемно. Она знала, где он проводит дни, потому что он всегда был рядом. Но вечера оставались покрыты тайной.

Арабелла отшвырнула ногой камень с садовой дорожки и поплотнее укуталась в плащ. Она хотела проследить за ним, но Себастьян не мог соперничать с Сатаной.

Поднялся холодный резкий ветер. Арабелла с тоской смотрела на отблески огня, отражающиеся на стенах комнаты Люсьена. Не то чтобы она хотела оказаться в его комнате, конечно. Подошла бы любая комната с горящим камином. И все же... она ясно представляла, как было бы тепло и приятно: за каминной решеткой мерцает огонь, в углу огромная кровать с занавесками, в воздухе запах восковых свечей и Люсьен... Она закрыла глаза и представила его спящим на большой дубовой кровати: волосы взлохмачены, на щеке едва заметная тень, длинные ресницы закрывают его поразительные глаза.

Во сне он выглядел моложе и был более похож на мальчишку, хотя ничто не могло развеять ауру скрытой чувственности, которая окружала его, как пьянящий запах сандалового дерева. Даже во сне он обладал властью, способной у любой страстной женщины вызвать неодолимое желание дотронуться до него, провести губами по его щеке.

«Прекрати», — мысленно приказала она себе. Она опустилась на потрескавшуюся мраморную скамью под дубом и покачала головой. Видно, дни, когда она работала бок о бок с Люсьеном, требовали расплаты. Она вздрогнула: на нее налетел порыв ветра, обдавая ледяным холодом и стуча голыми ветками над головой.

Она плотнее запахнула плащ и спрятала подбородок в складках воротника. Здесь, на краю обрыва, ветер дул особенно сильно. Даже в тихие дни он бился о ствол дуба в непрерывной борьбе, выясняя, кто сильнее. Удивительно то, что старый сучковатый дуб все еще стоял, не покоряясь ветру, огромный и потрескавшийся, с толстыми ветками, простиравшимися к морю.

Она беспокойно ждала, пока хруст гравия не предупредил ее о приходе Уилсона. Он появился со стороны ворот. В тусклом свете лицо его было едва различимо.

— Вы готовы, мисс?

— Да. — Она взяла предложенный им фонарь и пошла по дорожке. Тропа была неровной и каменистой, сплошь в предательских выбоинах и камнях, но Арабелла ее хорошо знала и шла уверенно. Дорожка проходила вдоль обрыва, так что с одной стороны были скалы, а с другой — воздух и глубокая темнота, наполненная запахом и вкусом моря.

Когда она завернула за последний поворот, тропинка уперлась в скалистый, поросший травой выступ. Поднялся ветер, ударяющийся в скалы с такой силой, что они дрожали под ногами. Луна лишь изредка проглядывала меж огромных черных туч, тревожно клубившихся над темным морем.

Казалось, прошла целая вечность с момента, когда они миновали последний поворот. Теперь они были почти у самого подножия скалы и приближались к огромному валуну. В свете фонаря казалось, что тропа ведет прямо к скале и там обрывается. Но когда они подошли ближе, стало заметно, что дорожка резко сворачивает влево и исчезает в узкой щели в скале.

Ступив в расселину, Арабелла подняла фонарь. Внезапный порыв ветра чуть не погасил огонь, но, сделав два быстрых шага, она оказалась во влажном спокойном воздухе пещеры.

Сзади послышались тяжелые шаги Уилсона.

— Если мы не поторопимся, нас захватит прилив. Он должен быть сильным этой ночью.

— Тогда давай поторопимся.

— Это не всегда легко, если имеешь дело с двумя такими тупицами, как мои племянники. — Продолжая ворчать, он взял у нее фонарь и пошел вперед. Узкий тоннель с низкими потолками и неровным грунтом под ногами был ненадежен, но Арабелла и Уилсон этого не замечали: здесь им все было знакомо, как в Роузмонте.

Они завернули за угол и вошли в большую пещеру. Там промозглая сырость чувствовалась еще сильнее. Расселина была примерно вполовину меньше большого холла в Роузмонте, но, поскольку фонарь давал только небольшой круг света, чернота вокруг создавала впечатление, что они находятся на краю бесконечности.

Арабелла с Робертом нашли эту пещеру давным-давно. Роберт был уверен, что здесь спрятаны пропавшие сокровища капитана. Они несколько недель искали с искренним усердием детей, но нашли только несколько пометок на стенах да осколки разбитых горшков.

Уилсон шагнул в пещеру, ударившись лбом о низкий потолок у входа. Он выругался, и его голос отозвался гулким эхом. Под ногами плескались большие черные лужи с белыми от морской пены краями. Когда начинался прилив, пещера наполнялась черноватой соленой водой и становилась похожей на озеро.

Сейчас озеро было заполнено только частично, вода едва касалась низа стен. Но во время прилива оба входа оказывались полностью под водой. Тогда только один угол пещеры оставался сухим — высокий выступ справа.

Выступ выглядел обитаемым: несколько висящих на крюках фонарей, остатки костра и прислоненная к задней стенке постель. Остальная часть высокого выступа была заставлена бочками из новой партии.

Арабелла забралась туда по обломкам скалы, Уилсон последовал за ней. Пока она молча пересчитывала бочонки, он пошел зажечь другие фонари.

Она нахмурилась:

— Здесь одиннадцать. Я считала, что мы уплатили за четырнадцать.

— Правильно. Где эти чертовы племянники? — пробурчал Уилсон, осматриваясь. Ничего. Но прежде чем он опять повернул фонарь в сторону бочек, в расщелине со стороны моря показался баркас.

— Как всегда, опоздали! — недовольно проворчал Уилсон. Он повысил голос: — Где вы были, болваны?

Баркас вошел в круг света, и Арабелла увидела огромного, неуклюжего матроса на веслах. Мужчина был могучий, как дуб, каждая рука его, казалось, легко могла обхватить бочку. Он кивнул в знак приветствия и втянул лодку на небольшой выступ.

Туэкс и его брат Лэм приходились Уилсону единственными кровными родственниками. Это были простые рослые парни, дружелюбные и добродушные.

Увидев рядом с Уилсоном Арабеллу, Туэкс сдернул с головы шапку и уважительно склонил голову.

Арабелла весело кивнула.

— А где Лэм?

— Сзади.

— Почему? — Лицо ее просветлело. — А, остальные бочки.

Туэкс кивнул.

— Прекрасно. Ты видел мистера Боулдера?

— Ага, — сказал Туэкс. Он веслом подцепил продетую в железное кольцо веревку и закрепил лодку у выступа. — Льстивый ублюдок, — беззлобно добавил он.

— Туэкс! — Уилсон бросил беспокойный взгляд на Арабеллу. — Придержи язык!

Гигант поджал губы и сморщил лоб.

— Лучших слов для него я не могу найти.

— Тогда вообще помолчи, — резко ответил Уилсон. Туэкс покачал лохматой головой.

— Ты бы сам назвал его так, как он того заслуживает, если бы знал, что он собирался сделать. Этот поганец отказывался отдать наши последние три бочки. — Великан лукаво улыбнулся. — Мы с Лэмом дождались, пока почти все сошли на берег, и тогда подгребли и посмотрели сами.

— И что вы нашли? — спросил Уилсон.

— Этот ублюдок был на корабле, бочки были спрятаны на высоте его роста. Когда я ему сказал, что мы возьмем наши бочки, он отказал. Сказал, что ему надо их отдать более важным людям, чем мы, и приказал нам убираться с корабля.

Лицо Уилсона покраснело.

— Мы уже уплатили за эту партию! Туэкс кивнул.

— Поэтому мы погрузили в лодку то, что нам принадлежит. Ему это не понравилось, и он приказал своим людям в нас стрелять.