Темная сторона острова

Рояль замолк. Тишина длилась долго, как вечность, и он слышал, как внизу о скалы бьется прибой. Неожиданно из-за занавески появился Ван Хорн.

Он прошел через террасу, перегнулся через перила и тихо позвал:

– Капитан Ломакс?

Ломакс, а за ним и Бойд, выйдя из кустов, прошли через газон.

– Мой дорогой, очень приятно видеть вас, – проговорил Ван Хорн, будто приветствуя старого друга, приехавшего к нему на званый обед. – Заходите в дом.

Это была огромная и хорошо обставленная комната, низкий потолок которой пересекали внушительные балки. У стены стоял рояль, и в большом камине пылали дрова.

Катины здесь не было, но тут же открылась дверь, и она вошла, а за ней пожилая женщина со смуглым морщинистым лицом и острым взглядом темных глаз. Вытирая руки о белый фартук, надетый поверх платья, она рассматривала вошедших с большим любопытством.

Ван Хорн подошел к ним, все трое быстро переговорили между собой по-гречески, а потом он вернулся.

– Я попросил Марию, мою домоправительницу, позаботиться о комнате и еде для вас. Мы поговорим, когда я вернусь.

– А вы едете в город? – спросил Ломакс.

Ван Хорн кивнул.

– Это ненадолго. Немцы, естественно, отобрали у меня автомобиль, но я утаил от них пару велосипедов, которыми пользуюсь в экстренных случаях.

– А здесь есть еще кто-нибудь?

– Только Мария. Она, кстати, глухая, но понимает все, что ей говорят. – Он повернулся к Катине: – Нам надо уже ехать, моя дорогая.

Она была очень бледна и утомлена, но, взглянув на Ломакса, попыталась улыбнуться.

– Мы, может быть, увидимся утром.

– Но только при условии, что вы поспите не менее двенадцати часов.

– Не беспокойтесь, я сам присмотрю за ней. – Ван Хорн обнял ее за плечи, и они покинули комнату.

Потом Мария повела их наверх и показала удобную комнату с двойной кроватью в конце коридора. Ломакс, подойдя к окну, смотрел на море и вдруг понял, что ужасно устал. Бойд, раздевшись до пояса, мыл голову и плечи холодной водой, и Ломакс, последовав его примеру, почувствовал себя лучше. Они спустились вниз и, ведомые ароматом кофе, добрались до кухни. Там пожилая женщина приготовила им жареную рыбу и яйца.

Поев, они взяли свой кофе и перешли в гостиную, где расположились перед камином и закурили сигареты.

– Мне кажется, я мог бы пробыть здесь столько времени, сколько они мне предложат, – высказался Бойд. – Вот сейчас выкурю еще одну сигарету – ив кровать. А вы?

– А я подожду возвращения Ван Хорна, – ответил Ломакс. – Он, наверное, принесет сообщение от Алексиаса насчет завтрашнего дня.

Встав, Бойд подошел к книжным шкафам, тянувшимся вдоль стен комнаты, осмотрел один или два из них и причмокнул.

– Это все его книги, этого корифея, и все в зеленой коже с золотым тиснением.

– Дайте-ка мне одну, – попросил Ломакс.

Бойд принес целых полдюжины и бросил их на пол перед ним. А сам взял маленький томик карманного формата того же издательства, и на его лице появился неподдельный интерес.

– А вот эта называется «Уцелевший». Похоже, о войне.

Ломакс кивнул.

– Он сидел в окопах во время той войны.

– Я, пожалуй, возьму ее с собой в кровать. Посмотрю, действительно ли он знает то, о чем пишет. Увидимся позже.

Когда он ушел, Ломакс, взяв наугад одну из книг, пролистал ее. Он раньше читал ее, но, раскрыв, был захвачен талантом писателя. И наверное, прошел целый час, пока занавеска на французском окне не отодвинулась и в комнату не вошел Ван Хорн.

На диван он осторожно поставил старую, потрепанную гладстоновскую сумку.

– А, вот вы где? А что случилось с вашим сержантом?

– Лег в постель с томом ваших стихов. Думаю, вы не будете возражать?

– Не буду, если только он вернет книгу. Знаете, Ломакс, по какой-то странной причине считается, что писатели раздают свои книги бесплатно. – Он вздохнул: – Боже, какой трудный подъем сюда из города. Я уже совсем не молод.

У него был очень утомленный вид. Он вынул из шкафа бутылку и два стакана.

– Остатки джина.

– И не тратьте их на меня. Я предпочитаю пропускать в главном баре Шепхерда, так сказать.

Ван Хорн, усмехнувшись, опустился на стул напротив:

– Пустяки, как упустить такой случай. Не так уж часто у меня случается такая приятная компания.

– А полковник Штайнер не в счет? – спросил Ломакс.

Ван Хорн приподнял брови.

– Боже сохрани, конечно, нет. Это просто интересы дела. Я даю ему возможность обыграть меня в шахматы один раз в неделю, а он считает себя обязанным за это снабжать меня медикаментами, которые я у него прошу.

– Мы видели его садящимся в автомобиль, когда пришли.

Он показался мне неожиданно молодым.

– Ему двадцать семь. Тяжело ранен под Сталинградом и эвакуирован прежде, чем русские замкнули кольцо. Кроме всего прочего, он получил Рыцарский крест, и они и не думают сдаваться. Вы же сами видите.

– А у него грозный вид. В городе были какие-нибудь трудности?

Ван Хорн покачал головой.

– Нет, Алексиас приехал в «Кораблик» минут за двадцать до нас. Они уложили его в кровать и позаботились о его ноге.

– А что, с ней плохо?

– Довольно плохо. Я вправил кость, дал ему сулфадимезин. Через неделю-другую он будет в порядке. Но, конечно же, не сможет активно участвовать в вашей операции.

– А он прислал какое-нибудь сообщение?

– Только то, что он хочет устроить вам встречу с некоторыми людьми завтра после обеда. Катина будет знать, где и когда.

– И он ввел вас в курс дела?

– Думаю, что да. – Он налил себе еще джина. – Катина рассказала мне, что вы приехали сюда, чтобы что-то такое сделать с радарной станцией, что в главной башне монастыря.

– Но это не радар. Это новая установка, которая электронным способом выбирает цель. Все их самолеты и подводные лодки идут по лучу и поэтому не могут ошибиться. Они нанесли огромный ущерб нашим судам.

– Но так ли уж это сейчас важно? Я думаю, что они так или иначе проиграют войну, особенно после высадки союзников в Нормандии в прошлом месяце.

– В ближайшем будущем есть вероятность вторжения на Крит, и установка на Киросе тому досадная помеха. Но операция на Эгейском море будет только отвлекающим ударом, если вы это имеете в виду. Не думаю, что то, что здесь произойдет, хоть на йоту изменит общий ход войны.

Он грустно улыбнулся, отпил джина и добавил:

– А с другой стороны, им надо как-то сковывать нас здесь.

– Вот теперь это кажется мне интересным, – заметил Ван Хорн. – А чем вы занимались до войны?

– Университет, немного журналистики, – пожал плечами Ломакс. – Ничем в особенности.

– И война облегчит вам найти простое решение всех ваших проблем. – Он указал кивком головы на ряд ленточек от медалей на мундире Ломакса. – Кажется, вы активно вели себя на войне.

– Можно так сказать.

– И вы довольны этим?

Ломакс с неохотой улыбнулся:

– Да так, на свой лад.

– Готовность убивать. Очень важно для солдата. – Ван Хорн вздохнул. – Как странно, что одно и то же слово может означать разные вещи. Для меня война – это окопы, грязь и мерзость, жестокость и смерть в невероятных размерах. Вымерло целое поколение. Иногда я чувствую себя человеком из другой эпохи, каким-то анахронизмом.

– А что же тогда я?

– Вы? Высадка под покровом темноты, ночные действия, преследования в горах. – Ван Хорн пожал плечами. – А через неделю вы будете сидеть в главном баре Шепхерда и пить, отмечая очередную награду. Я сильно подозреваю, что в тот день, когда кончится война, вы не будете знать, что с собой делать.

– Вы лишь забыли об одной мелочи. Всех офицеров секретных служб, попадающих в плен, автоматически расстреливают. Это прямой приказ немецкого верховного командования, действующий уже два года. Это добавляет определенный элемент риска.

– Правильно. Но жизнь – это действие и страсть, и человек вынужден между ними выбирать, если ему грозит смертельная опасность. – Он улыбнулся и снова сел в кресло. – Что-то меня снова одолевают эмоции. Это во мне писатель взял верх. Но как бы то ни было, эти слова первым сказал Оливер Уэнделл Холмс.

– А я мечтал когда-нибудь стать писателем. Вот почему я особенно рад встрече с вами.

– Воспевать оружие и людей с оружием, да? – Ван Хорн поднялся на ноги. – Тогда вы должны что-то вынести из войны. Давайте выкурим по последней сигарете на северной террасе. Думаю, вам понравится.

Миновав коридор, они попали в темную круглую комнату со стеклянными стенами. Ван Хорн отодвинул раздвижную дверь, и они вышли наружу.

У Ломакса перехватило дыхание. Терраса выдавалась далеко вперед, и первым ощущением было, будто они плывут в воздухе. Огромный амфитеатр ночи, наполненный запахами цветов и расцвеченный вверху звездами, распростерся над морем.

В сотне футов внизу волны лениво бились о скалы, взбивая белую полоску пены.

– Я никогда не видел ничего подобного, – с замиранием сердца сказал Ломакс. – Как может человек в такой обстановке не писать?

– Вот и я так думал, – возразил Ван Хорн. – А потом пришла война. Не стало старого доктора Дупласа, и я вспомнил, что во время юношеских исканий учился на врача. С тех пор у меня совсем нет времени.

– Может быть, когда кончится война...

– Кто знает? – Ван Хорн покачал головой. – Когда я стою здесь и думаю о человеческой глупости, то сомневаюсь, буду ли я когда-нибудь снова писать о людях. В такие часы, чтобы убедить себя, что жизнь прекрасна и стоит жить, я должен полюбоваться на свою коллекцию.

– Ваша коллекция? – переспросил Ломакс.

Ван Хорн кивнул:

– Я покажу вам, если хотите.

С этими словами он, войдя внутрь, задвинул за собой дверь и пересек комнату.

Раздался щелчок выключателя, и Ломакс оказался совершенно не подготовленным к тому, что увидел. Из темноты со всех сторон выступили освещенные изнутри стеклянные шкафы.

Но не они сами, а их содержимое вызвало у него невольный вздох восхищения. Это была самая совершенная коллекция греческой керамики, которую он когда-либо видел.

Ван Хорн шел рядом с ним, и его лицо казалось совсем бестелесным в свете витрины.

– По коммерческим стандартам здесь больше, чем на сто тысяч фунтов стерлингов. Но на самом деле тут есть вещи, которым нет цены.

В его голосе было много теплоты, и Ломакс шел от шкафа к шкафу, с интересом рассматривая их содержимое. Наконец он остановился у изумительной греческой винной амфоры высотой в три фута, черная и красная краски орнамента казались совершенно свежими, хотя ей было две тысячи лет.

– Она едва ли подлинная, да к тому же и не разбитая.

– Ее нашли в гробнице под храмом Аполлона на Родосе. Греческое правительство вело там раскопки как раз перед войной. – Ван Хорн усмехнулся. – По праву это должно находиться в Афинах, но я сумел договориться с одним, скорее всего, малооплачиваемым правительственным чиновником, который нашел ее.

– Это одна из наиболее красивых вещей, которые я когда-либо видел, – признался Ломакс.

– Дела рук человеческих, вот что все еще придает мне надежду. Я никогда не знал, что делать с мазней, которой занимались в двадцатые и тридцатые годы и которую они называют искусством.

– А с другой стороны, некоторые из них не очень-то представительны. – Ломакс указывал на шкаф с ранними грубыми критскими фигурками, которые главным образом изображали мать-Землю.

Ван Хорн причмокнул:

– А вы понимаете в них толк.

Он выключил свет, и они по коридору прошли в холл. Когда они поднимались по лестнице, Хорн сказал:

– Я знаю, что у нас не так много времени, но если повезет, то утром поговорим подольше. А теперь вам надо поспать.

Он пожелал спокойной ночи, и Ломакс прошел в свою комнату, лег и под легкое дыхание спящего Бойда стал перебирать в памяти события этой ночи.

Его мысли то и дело возвращались к Катине Павло, он вспоминал, как она была бледна и какой выглядела уставшей, когда он в последний раз видел ее. Последнее, что запечатлелось в его сознании, так это светящееся в темноте ее лицо, и, что странно, она ему улыбнулась.

Глава 8

«Кораблик»

На следующий день сразу после полудня Катина въехала на своей двуколке на главную площадь Кироса, где на высоком флагштоке болтался нацистский флаг.

Рядом с ней сидел Ломакс, опираясь спиной на охапку дров, одну ногу он поставил на оглоблю, а другая свободно свисала.

В старой робе, стоптанных сапогах и потертой твидовой кепке он походил на типичного крестьянина с одной из горных ферм.

У Катины на голове был платок, повязанный по-крестьянски, а из-за одетого на ней полинявшего ситцевого платья без рукавов ее руки казались очень тонкими. Почти весь путь от виллы Ван Хорна она молчала, но ее глаза были ясны, а лицо свежо, что говорило о том, что она хорошо спала эту ночь.

Ей пришлось, натянув поводья, остановить лошадь, потому что дорогу пересек строй немецких солдат в серой полевой форме, и Ломакс рассматривал их с профессиональным интересом.

– Старики и мальчишки, – подвел он итог, когда они снова тронулись с места. – В последние месяцы они забрали из Греции и с островов все свои лучшие войска. Уже одно это говорит, кто выигрывает войну.

Когда они свернули на набережную, он наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть гавань. Ярко раскрашенные рыбачьи лодки были вытащены на песчаный пляж, а сами рыбаки, сидя в тени каменных стен, чинили сети.

В море выходил, военный катер, оставляя за собой белый пенистый след и поднимая волну в гавани.

Несколько других стояли на причале у пирса, на их палубах работали матросы, под жарким солнцем раздетые по пояс.

– Всегда так много военных катеров в гавани? – спросил Ломакс.

Катина кивнула.

– И еще столько же в море на патрулировании.

Она повернула лошадь в узкую боковую улочку, к бару «Кораблик», и Ломакс, спрыгнув на землю, открыл двойные ворота, которые вели во двор позади здания.

Он вытащил из-под дров небольшой армейский мешок, и они, войдя в дом, прошли по побеленному коридору. Он слышал гул голосов, звяканье стаканов, а кто-то начал наигрывать веселую мелодию на бузуки. Коридор заканчивался лестницей наверх и занавесом из бусинок, и Катина, сделав ему знак подождать, сама прошла за него.

Он заглянул сквозь занавес в бар. Это была приятная прохладная комната с побеленными стенами и сводчатым потолком, как в винных погребках. Она оказалась заполненной рыбаками. Немецкими солдатами здесь и не пахло.

Занавес раздвинулся, и появилась Катина, а за ней миловидная круглолицая женщина с яркими голубыми глазами. Ей было за тридцать.

– Это тетя Сара, – представила она. – Остальные уже здесь и ждут в комнате моего дяди. Мистер Ван Хорн прибыл минут десять назад.

Миссис Павло улыбнулась и прошла наверх, они последовали за ней.

– Похоже, что она воспринимает все на редкость спокойно, – шепнул Ломакс.

Катина улыбнулась.

– Она замужем за моим дядей двадцать лет. Всегда говорит, что все может случиться, и так и бывает. Она очень его любит.

Поднявшись по лестнице, Сара Павло открыла дверь, и они вошли в очень накуренную комнату. Алексиас полулежал на большой кровати с трубкой в зубах. В комнате было еще несколько мужчин, но Ломакс знал только одного – Ван Хорна, который сидел у кровати и курил сигарету в серебряном мундштуке.

– А, Ломакс, мой добрый друг! А мы ждем тебя, – приветливо улыбнулся Алексиас. – Так вот он, смотрите все. Сам Ночной Пришелец во плоти.

Сразу же воцарилась тишина, все с любопытством уставились на Ломакса, а он быстро обошел всех, и Алексиас представлял каждого.

Первым был священник, отец Иоанн Микали, достойный пожилой человек с седой бородой в строгих черных одеждах. Он не проявил никаких эмоций, и Ломакс почувствовал некоторую холодность в его манерах.

Следующим был высокий бородатый мужчина по имени Джон Парос. Он выглядел как капитан рыбачьей лодки, а оказался местным электриком. Рядом с ним в углу сидел Николи Алеко, шурин Алексиаса. Маленький и жилистый мужчина, он помогал своей сестре работать в «Кораблике».

Последними были представлены Георге Самос и Янни Демос. Им было лет по двадцать, загорелые, кудрявые, они могли бы сойти за братьев. Они пожали ему руку, не скрывая своего восхищения.

– Ты принес то, что я просил? – требовательно спросил Алексиас.

Ломакс опустил маленький армейский мешок на край кровати.

– Все здесь.

– Отлично, теперь мы можем перейти к делу.

– Один момент, Алексиас, – перебил его отец Иоанн. – Есть вопрос, который я должен задать капитану Ломаксу, прежде чем мы начнем разговор.

Немедленно возникла какая-то напряженность, и Ломакс почувствовал, что этот вопрос уже обсуждался до его появления.

– Ваша миссия, капитан Ломакс, – спросил он. – Насколько она важна?

Ломакс знал, что Ван Хорн не отрываясь смотрит на него, но это его не смутило.

– Очень важна, – спокойно ответил он.

– Но почему? – холодно возразил отец Иоанн. – Немцы проигрывают войну, всему миру известно, что теперь это только вопрос времени. Может ли разрушение радарной станции или чего-то там еще на таком маленьком острове в Эгейском море оказать реальное влияние на исход войны?

– Если этот аргумент довести до логического конца на всех театрах войны, то это может повлиять на ее окончание, – парировал Ломакс. – А могу я спросить, почему вы поднимаете этот вопрос?

– Как приходской священник я имею доверие своих людей судить обо всех вещах. Простите меня за прямоту, но после завершения вашей миссии вы покинете Кирос. Ну а мы должны будем остаться и принять на себя гнев немцев.

– Я знаю это, святой отец.

– И вы также знаете, что если немцы узнают об участии в агрессии кого бы то ни было, то арестуют его вместе с ближайшими родственниками и сошлют в концлагерь Фончи на материке? В случае Катины полковник Штайнер сделал исключение только потому, что мистер Ван Хорн и я просили за нее, аргументируя просьбу ее крайней молодостью. А теперь это дитя будет втянуто во что-то еще худшее.

– Вам надо побывать на Крите, отче, – вмешался Алексиас. – В качестве репрессий за наши успехи там опустошены целые деревни. Мужчины и женщины висели на оливковых деревьях, словно спелые фрукты. Но это только озлобляет и укрепляет людей.

– У нас здесь немцы уже три года, – тихо сказал Джон Парос. – Кирос маленький остров. И мы до сих пор не могли сделать много. А это, наверное, наш единственный шанс внести свой вклад.

Катина выступила вперед и опустилась на одно колено возле стула старого священника.

– Не беспокойтесь обо мне. Мой отец отдал свою жизнь. Как же я могу предложить что-то меньшее?

Отец Иоанн нежно коснулся ее головы, потом обвел взором всех в комнате и кивнул:

– Ну пусть будет так. Ясно, что только я один думаю иначе.

В комнате раздался вздох облегчения, и Николи Алеко передал Ломаксу стакан красного вина.

– За успех нашего предприятия, – произнес он и улыбнулся.

Ломакс чокнулся с ним, а Алексиас сказал:

– Так вот. Завтра – праздник Святого Антония. Как обычно, весь остров будет веселиться целый день. Каждый солдат, если он не на дежурстве, будет развлекаться и отдыхать.

– А монахи?

– Обычно большинство из них участвуют в религиозной процессии в городе. Отец Иоанн должен убедиться, что так будет и в этом году. Они покидают монастырь обычно в три часа дня и возвращаются к шести.

– А какая обстановка в самом монастыре?

– Один часовой в будке у главных ворот. Днем ворота открыты, но там есть шлагбаум. Башня на другой стороне маленького внутреннего двора. На ее первом этаже караульное помещение.

– Какая связь с башней?

– Телефон, но Парос сможет обрезать провода в любой момент. Он знает, как это сделать. Он у них работал. Есть еще в башне и коротковолновый передатчик. С этим мы ничего не сможем поделать.

– Как много солдат на дежурстве?

– Трое в караульном помещении, четверо на самой установке. Кстати, она на пятом этаже, и туда можно подняться только по внутренней винтовой лестнице.

– Это выглядит довольно правдиво, – сказал Ломакс. – И как туда можно попасть?

– А это дело Георге и Янни. – Алексиас кивнул в сторону двух молодых людей. – У них есть пастушья хижина там, в горах. Катина отведет вас туда на ночь.

– Ну и как все это можно сделать?

– Каждый день в три тридцать в монастырь на грузовике привозят еду. Вы же знаете, какие немцы методичные. Георге и Янни заблокируют дорогу своим стадом овец. Вполне хватит времени, чтобы убрать водителя.

– И мы въедем на грузовике прямо в монастырь? – спросил Ломакс.

Алексиас кивнул.

– Георге и Янни вызвались добровольно поехать с вами. Они спрячутся в кузове. Вы или Бойд можете надеть форму водителя.

– Если так, то мы попадем в монастырь в три сорок пять, – прикинул Ломакс. – А как долго они будут добираться из города, когда услышат взрыв?

– Довольно долго, потому что они будут двигаться пешком, – ухмыльнулся Алексиас. – Вы проезжали по мосту через глубокую пропасть здесь, недалеко от города, когда ехали сюда из виллы мистера Ван Хорна. Сегодня ночью Николи заминирует его при помощи принесенной вами взрывчатки. Как только он услышит взрыв в монастыре, то тут же взорвет этот мост.

– И перережет единственную дорогу с этой стороны горы, – подхватил Ломакс. – И немцы не смогут воспользоваться своими автомобилями.

– Мне кажется, вам понравилась наша идея. – Алексиас протянул свой стакан, чтобы его наполнили снова. – По сравнению с той работой, которую мы провернули на Крите, это будет совсем нетрудно.

– Не считая того, что лодка, которая должна забрать нас, не сможет войти в гавань до девяти часов, – уточнил Ломакс. – Нам надо скрываться целых пять часов в то время, как Штайнер перевернет весь остров вверх ногами.

– Когда мы взяли того генерала на Родосе, они гонялись за нами по всему острову четыре дня и все же не смогли поймать, – напомнил ему Алексиас.

– На Родосе было где разгуляться, – возразил Ломакс. – Ну ладно, посмотрим, как пойдет дело.

– Ну а в целом вы согласны с планом, да?

Ломакс подошел к окну и посмотрел на гавань, слегка нахмурившись. Спустя несколько секунд он повернулся:

– Кроме только одного. Георге и Янни не должны идти с нами. Они должны исчезнуть, как только остановят грузовик.

Алексиас в недоумении нахмурился:

– Я не понимаю.

– Но это совсем просто. Бойд и я вполне справимся, нам только надо попасть на грузовик. В любом случае мы ворвемся туда в своей форме. На этот раз никаких людей в крестьянской одежде.

– Да ты с ума сошел! – недоверчиво воскликнул Алексиас.

– Готов с тобой согласиться. – Ломакс налил себе еще вина. – Но это оставляет хоть малейший шанс, что Штайнер поверит, что мы провели эту акцию без помощи местного населения.

Он повернулся к священнику:

– Это все, что я могу сделать, отец.

– Я благодарен вам, капитан Ломакс, – ответил отец Иоанн. – Вы отважный человек.

– Или глупец, – добавил Ван Хорн.

– Так выпьем за это, – предложил Ломакс.

Он поднял свой стакан, вдруг почувствовав большое облегчение, и увидел, что Катина смотрит на него сияющими глазами. Впервые он заметил на ее щеках румянец.

Глава 9

Храм Ночи

Стояла тихая ночь, и единственным звуком, нарушавшим тишину, был лай собак, доносящийся с одной из горных ферм, расположенных в долине. Ночное небо было неправдоподобно прекрасно, все усыпано звездами до самого горизонта, где оно встречалось с темными горами.

Ломакс смотрел на него несколько минут и вдруг подумал: «Почему в жизни все не так просто и понятно, как вот эта летняя ночь. Ты только должен вот так стоять и смотреть на нее, не жалея времени, и это тебе ничего не стоит, зато так много дает».

Катина полуобернулась, ожидая его, он снова двинулся вперед, и вскоре они дошли до края горной гряды, откуда открылся вид на развалины храма в центре плато.

Желтый серп нарождающейся луны заливал все волшебным светом, а тени от полуразрушенных колонн лежали на мозаичном полу, словно железные полосы.

– Вот он, – выдохнула Катина.

Он прошел вперед, стуча ботинками по камням. Они остановились перед большой квадратной гробницей из растрескавшегося мрамора с еле заметными фризами с каждой стороны.

– Так вот она, гробница Ахилла, – сказал Ломакс.

– Так говорят. – Катина обернулась и посмотрела на долину и море, расстилавшееся внизу. – Что за нелепость, в такую ночь, за которую надо благодарить Бога, человек должен думать о смерти и насилии.

Он опустился на одно колено и сложил ладони, чтобы прикурить. А когда он поднял голову, она уже отошла к другому краю плато.

Она повернулась, чтобы вернуться обратно, и в этот момент его вдруг охватил восторг. Луна была прямо за ней, и от этого контуры ее тела светились. Она выглядела как-то нереально, словно была совсем бесплотной и могла в любой момент улететь прочь. Но стоило ей шевельнуться, как колдовство исчезло.

Она села на камень спиной к гробнице, а он устроился возле нее.

– Тебе надо уходить, уже за полночь, – сказал он.

Она кивнула и с любопытством наклонилась вперед. Из-под расстегнутой рубашки в лунном свете была ясно видна монета на золотой цепочке, которая висела у него на шее.

– Религиозный знак? – спросила она.

Он покачал головой.

– Это старинная бронзовая монета с головой Ахилла.

Она кивнула, будто неожиданно что-то поняла.

– Талисман на счастье?

– Что-то вроде этого. Я достал его у старой предсказательницы судьбы на глухой улочке в Александрии, как раз перед тем, как пойти на свою первую акцию. Она предсказала мне, что я встречусь с большой опасностью, но всегда буду отважен, пока ношу эту медаль.

– И вы ей поверили?

Он усмехнулся.

– Да нет. Если я правильно понимаю, даже Ахилл оказался уязвимым, когда подошел решающий час.

Она поколебалась, а потом медленно произнесла:

– Когда вы убили того солдата на ферме, вы были так спокойны, что это испугало меня. Мой дядя Алексиас убивает, потому что ненавидит немцев. А вы почему?

– Бог знает почему. Я действительно не ненавижу их. – Он помолчал. – Такие люди, как Бойд и я, просто имеют талант к этому, вот и все. Мы убиваем, потому что так надо.

– Я понимаю.

После некоторого молчания она спросила:

– А как вы думаете, вам завтра повезет?

– Трудно сказать. Всегда может случиться что-то неожиданное, на что не рассчитывал. Я думаю, что самое трудное будет выжить уже после акции, пока нас не заберет лодка.

– А что вы собираетесь делать все это время?

– Еще неясно, будем действовать по обстоятельствам. Мы не должны быть на вашей ферме, лучше спрятаться где-нибудь поближе к гавани. В семь тридцать будет уже темно, и это может нам помочь.

– Пару лет назад отец пытался начать выращивать табак, – сказала она. – Он вырыл под стойлами подвал для его хранения. Вход через трап в конце конюшни, он обычно прикрыт соломой.

– Наверняка они быстро его обнаружат, когда начнут повальный обыск, – возразил Ломакс. – Но спасибо за идею. А теперь, я думаю, тебе пора идти.

Они спустились по склону в небольшую впадину к пастушьей хижине. Там на страже сидел на камне Георге Самос. Поперек колен у него лежало ружье, а у ног, сохраняя тепло, свернулась собака.

Он поднял руку в приветствии, а Ломакс и Катина, подойдя к краю, заглянули вниз, в долину.

Странно, но он отчаянно подбирал слова, словно желая сказать что-то важное, но они никак не приходили. А эта странная, таинственная девушка, обернувшись к нему, улыбнулась, словно понимала, какой хаос царил в его мыслях.

– Вам завтра повезет, Хью Ломакс.

Их руки соприкоснулись, а потом она начала спускаться по склону. И вскоре исчезла во тьме.

В хижине, построенной из грубого камня, были низкие потолки. Бонд развалился на одеяле перед огнем и собирал длинноствольную спортивную винтовку «винчестер».

Он поднял голову, когда Ломакс, пригнувшись, шагнул в хижину.

– Девушка ушла?

Ломакс кивнул, и Бонд продолжал:

– Они воспитывают их смелыми на этих островах.

Он прикрепил на место телескопический прицел, приложился, и послышался сухой щелчок бойка по пустому патроннику.

– Когда мы двинемся завтра после обеда, оставьте эту штуку здесь, – посоветовал ему Ломакс. – Она хороша только на короткие расстояния.

Бойд нежно провел рукой по ружью.

– Может быть, вы и правы, но все равно это отличное оружие.

Он тщательно его зарядил, положил на одеяло возле себя, а потом расстегнул карман кителя и вытащил тоненький, переплетенный в кожу томик.

Когда он открыл его и наклонился поближе к огню, Ломакс с любопытством спросил:

– Что это там у вас?

– Книга военных поэм Ван Хорна. – Бойд вздохнул. – Я не очень силен в таких вещах, но отдаю ему должное. Он действительно попал в самую точку.

– Значит, у вас есть надежда на лучшее, – сказал Ломакс с усмешкой, глядя, как Янни разливает кофе в помятые железные кружки и раздает их каждому.

Потом, завернутый в одеяло, он лежал в углу и смотрел на тлеющие остатки огня, думая, что его занесло сюда, на вершину горы, на маленьком острове Эгейского моря.

Но ответа не было, а те, которые он находил, не удовлетворяли его. И он, повернувшись лицом к стене, погрузился в неспокойный сон.

Глава 10

Взрыв на горе

Ломакс лежал во впадине между скал, и солнце жгло ему спину. Несмотря на блеяние овец, которые спускались по склону, он за несколько минут до появления расслышал звук мотора приближающегося грузовика.

Встав на ноги, он прислонился к скале рядом с Бойдом, наблюдая, как грузовик показался из-за отрога горы в долине под ним и тут же снова скрылся за большой скалой. Он выбежал из впадины и замахал Георге и Янни, которые немедленно начали гнать стадо овец вниз по склону, подбадривая отстающих камнями.