Штормовое предупреждение

Лотта поколебалась, потом неохотно пошла к кают-компании. Когда она прошла полпути, сестра Анджела добавила:

— Я уверена, что господин Рихтер будет рад снова поговорить с тобой завтра, если позволят его обязанности.

Девушка затаила дыхание, запнулась, потом повернулась и побежала в кают-компанию.

Рихтер сказал:

— Я вижу, сестра, вы даете мне разрешение…

— …выполнить ваши обещания, господин Рихтер.

Она слабо улыбнулась:

— Вы заставляете меня ощущать себя такой старой. Такой старой.

Она отвернулась и направилась к двери Бергера. Рихтер беспомощно смотрел, как она постучала и вошла.

Бергер писал за столом. Отто Прагер, лежа на койке, читал книгу. Консул сел, спустив ноги на пол, а Бергер положил перо.

— Сестра? — вежливо сказал он.

Прагер встал:

— Мне, наверное, лучше выйти?

Он сделал шаг к двери, но она покачала головой:

— Только минуту вашего времени, капитан. Относительно господина Рихтера и Лотты.

— Итак? — уныло спросил Бергер, готовясь к неприятностям.

— Я буду признательна, если вы освободите его от обещания не говорить с ней до прибытия в Киль.

— Весьма неожиданное изменение вашей позиции.

— Скорее, новая точка зрения. Я всегда хотела лишь справедливости для Лотты. Я теперь понимаю, что ее решение о будущем, когда мы достигнем Киля, должно быть сделано по ее собственной свободной воле при содействии лишь бога. А до того времени кажется бессмысленным стараться искусственно держать раздельно ее и господина Рихтера. Как я выяснила сама, он исключительно честный молодой человек.

Бергер не смог придумать, что ответить. Она дала ему еще секунду, потом добавила:

— Теперь, господа, извините меня, я действительно очень устала.

Дверь за ней закрылась. Консул повернулся с изумлением на лице. Бергер, не говоря ни слова, открыл шкафчик, достал бутылку рома и два стакана.

***

Было очень темно, поезд мчался сквозь ночь, дождь хлестал в окна. Когда Харри Джего постучал в дверь спального купе и вошел, Джанет лежала на единственной полке, натянув одеяло до подбородка.

— Я замерзаю.

— Ну, я могу предложить средство — с надеждой сказал он.

— Не сегодня, дорогой. У меня началось. Я могла бы проспать неделю. Ты можешь устроиться с одеялом на полу.

Он пожал плечами:

— О'кей. Там, сзади, парни спят на багажных мешках. — Он снял ботинки, завернулся в одеяло, лег на пол, положил под голову брезентовый вещмешок и почти мгновенно уснул.

***

Они прибыли в Глазго в шесть-тридцать серым угрюмым утром. Джанет сильно разоспалась и, проснувшись, обнаружила, что Джего ушел. Несколько мгновений она не могла прийти в себя — понять, что они стоят. Когда она откинула одеяло и села, раздался стук в дверь и заглянул Джего.

— Жива и здорова — прокомментировал он. — Это прекрасно.

Он передал термос:

— Кофе. Кстати, мы в Глазго. Кажется, отцепляют половину вагонов.

— Что случилось?

— Мы тронемся примерно через десять минут. Бридж-оф-Орчи, Раннок, Форт Уильям и Маллейг. Еще пять часов, если все пойдет хорошо. Схожу, попрощаюсь с Фишером и нашим общим другом Герике. Я сразу вернусь и мы сможем позавтракать. Все готово.

Он вышел, прежде чем она ответила. Еще секунду она сидела, потом встала, подняла жалюзи и опустила окно. Платформа была почти пустой. Джего спешил по ней к небольшой группе, состоящей из лейтенанта Фишера, конвоя и Герике, стоящего в центре. Голубой плащ снова набросили на его плечи.

Пока она смотрела, Джего и Фишер отошли в сторону. Она бросила беглый взгляд на сардоническое лицо Герике, потом Карвер повернул его и подтолкнул. Через главную дверь они прошли в зал ожидания станции, оставив Фишера и Джего разговаривать на платформе. Совершенно неожиданно Джанет почувствовала, что с нее достаточно. Она закрыла окно и опустила жалюзи. Дрожа, она повернулась к полке.

— Я устала — тихо сказала она. — Слишком долго я слишком мало спала. Вот в чем дело.

Она снова легла на полку и натянула одеяло.

— Я ждал, что ваши нас встретят — сказал Фишер. — Что могло их задержать?

— Бог знает. — Джего посмотрел на часы. — Знаешь, мне лучше вернуться на борт. Эта штука тронется в любой момент.

— Я не стал бы передавать его так быстро, поверь — сказал Фишер. — В нем что-то есть. В том, как он смотрит на тебя.

— Я хорошо понимаю, что ты имеешь в виду. — Джего пожал ему руку. — Что ж, счастливого возвращения.

Он вошел в вагон, а Фишер повернулся и направился в зал ожидания, где в небольшом камине горел уголь. Хардисти и Райт грелись перед ним, покуривая сигареты.

— Где пленный? — требовательно спросил Фишер.

— Он захотел в уборную, сэр. — Хардисти кивнул в сторону зеленой двери с надписью «Джентльмены». — Чиф сказал, что сам приглядит.

Фишер повернулся, в этот момент дверь резко распахнулась и шатаясь вывалился полускрюченный Карвер. Казалось, ему трудно говорить, рот открывался и закрывался, как у рыбы.

Фишер схватил его за ворот.

— Что такое? — потребовал он.

— Он… он сбежал, сэр — простонал Карвер, держась за живот. — Ублюдок сбежал.

***

Герике просился в уборную вполне искренно. Побег на этом этапе едва ли казался осуществимым, особенно если принять во внимание чертовы наручники. Все произошло под влиянием импульсивного решения — мгновенно использовать представившуюся возможность.

— Я присмотрю, парни, — Карвер толкнул его в дверь, заставив открыть ее собой. — Пока можете курнуть.

Внутри располагался ряд кабинок, разбитая раковина, дождь просачивался в окно над умывальником. Именно вид окна расшевелил Герике.

Старшина прислонился к двери:

— Давай, начинай.

Герике подошел к одной из кабинок, повернулся и протянул скованные запястья:

— Слегка неудобно с этими штуками.

— А, сидячая работа — захохотал Карвер, стремясь выжать из ситуации унижение до последней капли.

Он достал ключ и открыл один из наручников:

— Ну, делай, что надо. И конечно, оставь дверь открытой. Думаю, учитывая обстоятельства, ты не будешь против, если я понаблюдаю.

— Спасибо, чиф — спокойно сказал Герике и правым коленом ударил Карвера в пах.

Баркентина «Дойчланд», 21 сентября 1944 года. Широта 49°52N, долгота 14°59W. Ветер силой 5-6 баллов. Перемежающиеся шквалы. Сильный дождь. Теперь помпа должна работать по четыре часа в сутки, что кажется удовлетворительным и, благодаря количеству команды, меньшей нагрузкой, чем могла быть. Наша позиция сейчас приблизительно в 220 милях юго-западнее Ирландии.

8

Фишер вышел из посылочного отделения с Карвером, ковыляющим по пятам, и остановился возле зала ожидания:

— Черт побери тебя, Карвер, я тебе это припомню.

Хардисти и Райт выбежали из-за угла.

— Он не проходил через барьер, это точно, сэр — сказал Хардисти. — Там стоят два сухопутника. Дают слово.

— Снова обыщите багажное отделение — приказал Фишер. — Он должен быть где-то здесь. Ему некуда уйти за такое время.

Два старших матроса убежали. Карвер со злобой сказал:

— Когда я доберусь до этого немецкого ублюдка…

— О, заткнись, ради бога, и дай мне подумать — сказал Фишер.

Раздался хриплый гудок паровоза, затрепетали флажки проводников. Резкий свист пара, и поезд начал двигаться вперед. Один-два моряка высунулись из окон вагонов посмотреть на суматоху, но большинство пассажиров едва ли обратили внимание.

— Куда, к черту, он мог деться? — сказал Фишер, потом, когда решение пришло ему в голову, он чуть не задохнулся — Поезд, чиф! — прокричал он. — Он пробрался назад в поезд! Это единственное объяснение!

Поезд шел уже довольно быстро, но времени хватило, чтобы запрыгнуть в открытую дверь тамбура со стоящим там проводником и, повернувшись, затащить с собой Карвера. Хардисти и Райт бежали вдоль платформы, но было уже слишком поздно.

— Эй, что случилось? — спросил проводник.

Фишер, не обратив на него внимания, достал револьвер и повернулся к Карверу:

— Хорошо, чиф, теперь поймаем его — сказал он.

***

Проездной документ Джанет Манро был помечен высшим приоритетом, поэтому стюард спального вагона рано утром принес ей завтрак первой: добрый английский завтрак из бэкона, яичницы-болтуньи, мармелада, тостов и чая.

Джего едва верил глазам:

— Идет ли война?

— Нет, для людей с моим влиянием, дорогой.

— На сей раз я, кажется, попал на нужное судно.

Он уселся по другую сторону небольшого столика, разложенного стюардом под окном. Джанет разлила чай.

— Знаешь, у меня начинает появляться вкус к подобным вещам — сказал Джего.

В дверь постучали. Джанет, сидя ближе, открыла, появился Фишер с револьвером в руке, позади Карвер.

— Что, к дьяволу, происходит? — спросил Джего.

— Он воспользовался ошибкой Карвера там, на станции, сэр — ответил Фишер. — Попросился в уборную…

— Вы расскажете это трибуналу — грубо оборвал Джего. — Теперь вы говорите — повернулся он к Карверу, — с него сняли наручники?

Карвер нервно облизал губы:

— Только один, сэр. Я думал, он хочет…

— Не могу поверить — взорвался Джего. — Один шанс, всего лишь шанс — все, что требовалось этому парню.

Он отвернулся, побелев от гнева:

— Итак, он в поезде, вы хотите сказать?

— Думаю, что так, сэр. — Фишер поколебался и неуклюже добавил — Мне кажется, ему просто некуда больше было деться. Не было времени.

— Вы так думаете? — спросил Джего. — Хорошо, лейтенант, тогда где же он? Немецкий корветтен-капитан должен весьма бросаться в глаза, не так ли, особенно на Вест Хайленд Лайн?

Фишер нервно посмотрел на Карвера, потом на американца:

— Я…, я просто не знаю, сэр. Мы начали с купе проводников и смотрим все подряд.

— А его нет и следа. Ну, это понятно. Он вряд ли повесит табличку на шею. Он вооружен?

Карвер поколебался, соображая, лгать или не стоит, но одного взгляда Джего оказалось достаточно:

— Боюсь, что так, сэр. У меня был запасной, сэр. Маузер. Просто на всякий случай.

— На случай чего? — потребовал Джего, потом махнул рукой. — Ладно, чиф, есть более важные вещи.

Он открыл вещмешок, достал служебный автоматический кольт и сунул в карман.

— Уберите оружие с глаз. Нет нужды ставить весь поезд на уши. Если он на борту, в чем я сомневаюсь, любая суматоха только поможет ему.

Фишер, обрадованный, что кто-то стал им командовать, сказал с воодушевлением:

— Что будем делать, сэр?

— Карвер останется здесь, в конце, а вы и я вернемся в купе проводников и пройдем все вновь. Каждое купе, каждый туалет. Мы найдем его, если он вообще здесь. Лично я думаю, что сейчас он в автомобиле направляется в Доки Глазго на португальское или испанское судно, если сможет найти такое.

— В немецкой форме? — спросила Джанет. — Он не продержится и пяти минут.

— В прошлом году в Лондоне журналист прошел от Оксфорд-стрит до Пикадилли в форме полковника СС, — мрачно сказал Джего, — и никто не обратил внимания. Вокруг так много людей в форме и многие вдребезги пьяны.

Он кивнул Фишеру и сказал Карверу, который направился наружу:

— Оставайтесь ближе к этому месту. Мы скоро вернемся.

***

Они вернулись лишь через добрый час, когда поезд подходил к северному концу Лох Ломонда, Фишер стал еще бледнее, являя картину полного уныния. Карвер изнывал в коридоре.

— Герике нет? — спросила Джанет.

— А ты как думаешь?

Старик-проводник, давно миновавший пору расцвета, остававшийся на службе лишь из-за войны, выглянул из-за Карвера:

— Повезло, сэр?

Джего покачал головой:

— Где бы он ни был, его нет в поезде. Мы проверили каждый дюйм.

Проводник сказал:

— Не совсем, сэр. За моим вагоном в Глазго прицепили платформу с тремя джипами для доставки королевским ВМС в Маллейг. Но вроде нет способа, чтобы он мог перебраться сюда, как я понимаю.

— Так ли? — сказал Джего и, дотянувшись, сорвал стоп-кран.

***

Герике наслаждался на удивление комфортабельным путешествием в хвосте одного из джипов на платформе. Он был защищен от дождя, а вид открывался великолепный, как раз такую сельскую местность он любил.

Он не выработал никакого плана, позволив событиям идти, как выпадут карты. Возможность вывести Карвера из строя была слишком хороша, чтобы ее упустить, решение вернуться в поезд было таким очевидным, что он на самом деле даже не задумался. Он просто, пригнув голову, прыгнул под чехол.

Одно обстоятельство послужило в его пользу. Действительно, что касается формы, то большинство морских офицеров в мире выглядит совершенно одинаково. Все, что следовало сделать, это удалить свастику и орла с кокарды Кригсмарине на форменной фуражке, и пока он занимался этим с наручниками, свисающими с левого запястья, поезд начал тормозить так резко, что его сбросило с сидения.

Игра закончилась, это казалось очевидным, ибо поезд шел по длинной узкой выемке с почти перпендикулярными сторонами. Однако Герике был далек от того, чтобы выбросить белое полотенце на ринг. Ему нечего было терять. Пока поезд еще тормозил, он пробежал по платформе до заржавленной лестницы на хвосте вагона проводников.

По крыше шла узкая дорожка и он побежал по ней, перепрыгнув на первый вагон, почти потеряв равновесие, потому что вагон мотало из стороны в сторону. Он прыгнул на другую крышу и упал лицом вниз, ибо поезд остановился.

Наступила тишина, только шел сильный дождь, шипел пар, открывались окна и двери, слышались возбужденные голоса. Кто-то бежал вдоль колеи. Он услышал, как говорит Фишер:

— На этот раз ему некуда уйти.

— Именно — ответил Джего, — поэтому хладнокровнее. Нет необходимости в стрельбе. Гораздо лучше вернуть его одним куском.

Они пробежали. Герике, готовый ко всему, перегнулся через край и соскользнул по лесенке на мостик между вагонами. Он открыл дверь и вошел внутрь.

Коридор был забит людьми, в основном матросами, возвращающимися на военно-морскую базу в Маллейге, все высунулись в окна, глядя вдоль колеи. Все сильно обсуждали, что происходит. Герике прошел по коридору, затолкав левую руку со звякающими наручниками в карман.

Никто не обратил на него ни малейшего внимания, пока он не дошел до конца, где молодой матрос, отпрянув от окна, столкнулся с ним. Повернувшись, он увидел плащ и форменную фуражку и быстро сказал:

— Извините, сэр.

— Все в порядке.

— Что там происходит сзади, сэр?

— Бог знает — ответил Герике. — Я видел пару офицеров с оружием. Наверное, сбежал пленный, или еще что-нибудь.

Он немного постоял у окна, просто один из толпы зевак, и увидел, как Джего и другие возвратились в поезд. Засвистел свисток проводника, раздалось шипение пара, колеса завертелись и поезд снова пошел вперед.

Все стали заходить в свои купе, а он последовал дальше. Он перешел в спальный вагон и немедленно оказался в более спокойном, более упорядоченном мире. Коридор был пуст и когда он пошел по нему, дверь в дальнем конце отворилась и из своей крошечной кухни вышел стюард.

Он остановился:

— Могу я чем-нибудь помочь вам, сэр?

Герике, моментально импровизируя, вспомнил разговор, подслушанный ранее, о Джего и девушке, с которой он делит спальное купе. Как ее имя? Доктор Манро, племянница американского адмирала. В этом присутствовал некий черный юмор.

— Лейтенант ван Лотт из Королевского Нидерландского Флота — вежливо сказал он. — Ищу доктора Манро.

— Четырнадцатое купе. Сюда, сэр.

Он повернулся, сделал несколько шагов по коридору и постучал в дверь. Герике следовал за ним.

Дверь открылась и выглянула Джанет.

— Здесь джентльмен ищет вас, доктор. Лейтенант ван Лотт из датских ВМС.

Джанет спокойно оглядела Герике:

— Благодарю вас — сказала она проводнику и обратилась к Герике — Не хотите ли войти?

Стюард удалился и Герике мимо нее прошел в купе. Когда он повернулся, она стояла у двери, сложив руки и серьезно смотря на него:

— Вы неважно выглядите, лейтенант. Какие-нибудь неприятности?

— Не совсем. Слегка приболел в Глазго. Почти опоздал там на поезд, а мне важно быть в Маллейге сегодня. Кто-то сказал, что в поезде есть доктор, поэтому я спросил стюарда.

— Вам лучше присесть.

Он сел на краешек полки. Она положила руку ему на лоб:

— У вас начинается лихорадка.

— Вы так думаете?

— Определенно.

Она была очень близко, он ощущал запах духов. Она села рядом и пощупала пульс, положив ногу на ногу.

— У вас прекрасные ноги, доктор.

— Мне уже говорили — спокойно сказала она и встала. — Большая порция скотча, вот для вас мое предписание.

— Вы так думаете?

— Я уверена, вы в нем нуждаетесь.

В вещмешке Джего она нашла бутылку, взяла стакан с небольшой раковины в углу и налила добрую порцию.

— Доброго здоровья — сказал Герике.

— Прозит — ответила она и улыбнулась — Как глупо с моей стороны. Это по-немецки, не правда ли?

Герике вздохнул и выпил виски одним глотком:

— Действительно, очень любезно с вашей стороны — сказал он, поднял руку и задвинул задвижку на двери.

***

Джего прокладывал путь по качающемуся вагону, Фишер и Карвер за ним.

— Что же, черт побери, мне делать, сэр? — уныло спросил Фишер.

— Убегите в горы. Вышибите себе мозги. Почему вы меня спрашиваете? — разозлился Джего. — Это ваша проблема, Фишер. Меня там даже не было. Я вернулся в поезд.

Он вовсе не хотел быть утопленным некомпетентностью этого молодого дурака. Когда он открыл дверь и вошел в спальный вагон, стюард как раз появился на конце коридора с подносом.

— Мы хотим немного чая или кофе — сказал ему Джего. — Что-нибудь, что можно нашуршать.

— В купе доктора Манро?

Стюард поколебался:

— У нее сейчас кто-то есть. Лейтенант ван Лотт. Датский морской офицер.

Джего взглянул на него:

— Невысокий парень с бледным лицом — спросил он осторожно, — белая фуражка, голубой морской плащ?

— Правильно, сэр. У меня нет кофе, но думаю, смогу устроить вам чай, джентльмены. Я займусь немедленно.

Он двинулся в свою кухню. Джего достал из кармана автоматический кольт и повернулся к Фишеру:

— Ну? — сказал он.

— Не могу поверить. — Фишер казался ошеломленным. — В этом нет смысла.

— Просто дайте мне минутку, сэр — с воодушевлением сказал Карвер, — и я вытащу мерзавца оттуда.

— Ни черта подобного. Не забывайте о докторе Манро. Играем осторожно, пока не поймем, что происходит. Понятно?

Он тихо пошел по коридору к купе Джанет. Он осторожно и безуспешно попытался открыть дверь, глубоко вздохнул и постучал:

— Джанет, ты там? — Его голос был глухим.

Она сделала шаг к двери, но Герике оттолкнул ее, наручники теперь в открытую звенели на его запястье:

— Не думаю, что так надо. Не сейчас.

Джего снова затарабанил в дверь, несколько настойчивее:

— Джанет, выходи. Открывай.

Герике присел на краешек постели:

— Как вы догадались?

— Когда я впервые увидела вас в лондонской тюрьме Кейдж, на кокарде этой весьма чистой белой фуражки были свастика и орел.

Он доброжелательно улыбнулся:

— Как я мог не заметить вас?

— Наверное, один из ваших неудачных дней. Шарм, как и большинство других вещей, имеет свои границы. Вы ничего не имеете против, если мы окончим этот небольшой фарс?

Она положила руку на задвижку, Герике достал из кармана маузер и взвел его:

— Думаю, вы снова хотите пощупать мой пульс.

— Не сегодня. Запись на прием окончена.

— Ладно, я всегда буду вас помнить.

Он щелкнул каблуками, сделал легкий поклон и вручил ей маузер рукояткой вперед:

— Разве не так делает Конрад Вейдт во всех голливудских фильмах?

Она перестала улыбаться:

— Вы глупец — прошептала она, — Откуда вы все это взяли?

Он пожал плечами:

— Правила игры, доктор. Вам пора открывать.

Она отодвинула задвижку, открыла дверь и отступила в сторону. Джего и остальные вошли толпой, Карвер грубо схватил Герике и повернув кругом, заломил руки за спину.

— Ты в порядке? — спросил Джего.

Она отдала ему маузер:

— Он вел себя, как настоящий джентльмен.

— Прошу прощения за беспокойство — весело сказал Герике через плечо.

Она резко рассмеялась:

— Уведите его отсюда, ради бога.

Карвер толкнул Герике, руки которого теперь были скованы за спиной, в коридор. Джего вернул ему маузер:

— Попытайтесь не потерять его снова. Или его.

— Никогда, сэр. Можете рассчитывать на это — мрачно сказал Карвер и коленом наподдал Герике в зад.

***

Поезд стоял в Форт Уильяме двадцать минут, пока Фишер звонил по телефону из кабинета начальника станции. Наконец, он вошел, взобрался в вагон проводников и постучал в дверь багажного отсека. Когда Карвер открыл, поезд уже снова пошел.

— Каков приказ, сэр?

— Мы повезем его до Маллейга. Вернемся в Глазго дневным поездом. Как он?

— Связан, как рождественская индейка.

Фишер подошел к клетке и заглянул внутрь. Герике распростерся на мешках с почтой, руки скованы за спиной, лодыжки связаны бечевой. Лейтенант сел, внезапно почувствовав сильную усталость, и закурил сигарету. Благодарение богу — кошмар наконец закончился. Не будет трибунала, не будет расследования. Ну, расследование-то может и будет, но из него он выйдет не так уж плохо. Кроме всего, причиной ужасного случая была оплошность Карвера.

***

Когда Рихтер спустился на полубак пообедать, громыхание недовольства на «Дойчланд» дошло до мятежа.

— Что-то рылось здесь и сдохло — услышал он замечание старшего матроса Рота.

Вахта сгрудилась внизу вокруг узкого центрального стола, на котором стояла причина их недовольства — две большие кастрюли, только что принесенные из камбуза. Когда кто-то приподнял крышку, запашок, признал Рихтер, был действительно специфический. Достаточный, чтобы отбить самый сильный аппетит.

— Что за шум? — сказал он, проталкиваясь в центр.

— Опять еда — ответил Эндрасс. — Не годится даже свиньям. Вебер на сей раз зашел слишком далеко.

— Он же не кок — признал Рихтер, с отвращением уставившись в одну из кастрюль.

— А Вальц, чтобы там ни было, им был.

Наступило неприятное молчание, ибо было неоспоримым фактом, что смерть кока проделала брешь, заполнить которую оказалось почти невозможно. И Рихтер, как человек причастный, нес определенную ответственность за нынешнюю ситуацию.

Ридель сказал:

— Я служил в свое время на паруснике, вы знаете, господин Рихтер. Со старым коммодором Йенсеном я ходил из Гамбурга в последний зерновой рейс незадолго до войны. Сто семь дней из Австралии в Квинстаун. Я знаю свои права: в соответствии с правилами, каждый имеет право на один с четвертью фунта соленой говядины и три четверти фунта свинины в день.

Он погрузил черпак в кастрюлю:

— А что имеем мы? На один укус, если повезет.

— Запасы плохо сохранились — сказал Рихтер. — Когда достаешь из бочки, свинина наполовину гнилая. Вебера нельзя за это обвинять.

— Но нельзя извинить, что готовится так мало, как для бродяг — сказал Эндрасс. — Мне кажется, нам надо повидаться с капитаном.

— Хорошо — кивнул Рихтер. — Ты и Ридель, и лучше захватить одну из кастрюль, чтобы было видно, о чем идет речь.

Но в этом не оказалось нужды, ибо когда боцман постучал в дверь Бергера и вошел, он увидел капитана и Прагера сидящими напротив с тарелками тушеного мяса.

— В чем дело? — потребовал Бергер.

— Депутация от команды, капитан. Старшина Эндрасс и старший матрос Ридель просят разрешения говорить от имени команды.

Бергер холодно посмотрел на Эндрасса:

— Ну?

— Еда, господин капитан — сказал Эндрасс. — Сдается, люди больше не могут ее переваривать, а вонь…

Он поднял крышку кастрюли, которую держал Ридель. Он первого же дуновения Бергер скорчил гримасу:

— Все, показали, уберите это отсюда.

Ридель удалился:

— Ладно, пусть это не так хорошо, как хотелось бы, но мы все в одной лодке.

Он показал на собственную тарелку и спросил Рихтера:

— Кто сейчас на камбузе? Вебер, не так ли?

— Верно, капитан, но его принудили к этой службе. Никто не хотел брать эту работу, так что парни бросали жребий.

Бергер кивнул:

— Я действительно не знаю, что могу с этим поделать. На парусных судах это старая проблема, вы знаете. Когда еда начинает портиться, особенно мясо, требуется опытный повар, чтобы управиться, а сейчас его у нас нет. Я уверен, Вебер делает все, что может.

— Позвольте в этом усомниться.

В дверях стояла сестра Анджела, сзади другие монахини с кастрюлей. Она подняла крышку:

— Как вы это называете? — спросила она Бергера.

Он с отвращением посмотрел на сальную пену на поверхности:

— Кажется, это гороховый суп, сестра.

— Такой грязный, что почти черный — сказала она. — Редкий феномен, который объясняется простым фактом, что кок забыл вымыть горох.

— Хорошо — Бергер поднял руку, — нет нужды продолжать. Что вы хотите, чтобы я сделал?

Она отдала крышку сестре Кэт:

— Мы можем начать с проверки камбуза. Конечно, с вашего разрешения.

Бергер, на сей раз позволивший себе поплыть по течению, потянулся за фуражкой:

— Для вас, сестра, все что угодно. Пойдемте вместе?

Вот как случилось, что несчастный Вебер, безутешно сидевший в крошечном камбузе в окружении сальных кастрюль и грязных тарелок, сквозь открытую дверь увидел спускающуюся к нему большую процессию во главе с капитаном.

Он поднялся на ноги, торопливо вытирая руки о грязный фартук и Бергер сказал:

— Вон отсюда, Вебер. На всех четырех.

Вебер сделал, как сказано. Сестра Анджела остановила его в дверях. Она осмотрела вид внутри, коротко наклонилась понюхать гниющую солонину в кадке, потом повернулась.

— Снимите фартук — сказала она Веберу.

Он нервно взглянул на Бергера, потом сделал, что сказано. Она взяла фартук, подержала секунду на вытянутой руке, потом отбросила в сторону.

— Я предлагаю вернуть этого человека к его обычным обязанностям. Очевидно, это место не для него.

— А готовка? — спросил Бергер.

— Ну, у вас должно быть немного веры, капитан. Вначале я хочу, чтобы каждый дюйм этой гнусной дыры был тщательно вычищен. — Она повернулась к монахиням — Каждая кастрюля должна сверкать. Тогда и только тогда мы будем в состоянии что-нибудь сделать с едой. Вы согласны, капитан?

— Мы все, как вы часто напоминаете, в добрых руках божиих — ответил Бергер.

Ближе к вечеру, когда он вышел на квартердек с Прагером, аромат, поднимающийся из камбуза во влажном воздухе был такой аппетитный, что впервые за много дней он ощутил настоящий голод.

— Что это такое? — спросил он Рихтера, несшего вахту.

— Думаю, это называют женским прикосновением, господин капитан.

— Поблагодарим господа за это — благочестиво добавил Прагер.

***

Джанет, угрюмо глядя, стояла у окна спального купе, даже эффектная красота Бен Невис не улучшала ее самочувствия. Она присела к столу и начала листать книгу.

Прошел час, полтора, но Джего продолжал спать, пока они ехали по наиболее эффектным горным ландшафтам Шотландии. Гленфиннан, Лохэйлорт, потом море и Ревун Арисейга, закутанный в дождь и туман.

Уже давно она отбросила книгу и сидела, куря сигарету, следя за дождевыми каплями, стекающими по стеклу, думая о Герике, в основном потому, что не могла отогнать мысли о нем. Она снова взяла книгу и принудила себя читать.

***

Лежа лицом вниз на мешках с почтой, Герике не видел Карвера, но почувствовал его приближение. Главный старшина присел рядом на корточки с ножом в руках и резко повернул голову Герике.

— Очень глупо — сказал Герике, — ты не сможешь это объяснить.

Карвер достал из кармана Рыцарский Крест:

— Что ты такого сделал за него? Большой герой, не так ли? — Гнев вскипал в нем, как раскаленная лава. Он перерезал веревки, связывающие лодыжки Герике и схватил его за руку — Вставай. На ноги.

Герике встал, качаясь, чуть не крича от боли в затекших ногах. Карвер вытолкал его через ворота, потом дал подножку, так что он упал и головой ударился об пол. Карвер заехал ему ботинком в ребра.

— Теперь вам лучше, сэр?

Герике приподнялся на коленях:

— Вот как ты выигрываешь свои битвы, чиф? Пиная, как мешок, человека со связанными за спиной руками?

Карвер вытащил ключи от наручников и открыл их:

— Сейчас посмотрим, могу я сам или нет.

Герике с улыбкой на лице и со свободными запястьями сбросил с плеч плащ. Карвер ринулся вперед, сделав сильнейший выпад, от которого немец легко ушел в сторону, мгновенно встав в боевую позицию, правая руку вытянута вперед, кулак сжат, левая прижата к корпусу. В том, как он двигался, было нечто ужасно профессиональное.

Чиф снова шагнул вперед с выпадом, от которого Герике снова с легкостью ушел, на сей раз развернувшись и левой заехав Карверу по почкам. Карвер заорал от боли и повернулся к нему лицом.

— Да, боюсь, что был не совсем искренен с вами, чиф — сказал Герике, в нырке еще раз левой ударив Карвера по ребрам, а правой по верху скулы, рассадив кожу. — В молодости я был учеником на клиппере в нитратных рейсах в Чили. Крутая школа. Масса дисциплины, вбиваемая палкой, кулаком и ботинком. Я вырос быстро.

Казалось, что он двигался медленно, но его удары один за другим попадали в цель, а выпады Карвера постоянно заканчивались в пустоте.

Главный старшина уже плохо выглядел, лицо залито кровью, говорить не в состоянии. Он хватал ртом воздух, в то время как немец безжалостно прижал его к стене вагона.