Лайам Девлин (№1) - Орел приземлился

* * *

– Ей нужен мужчина, Карл.

– Господин полковник? – удивленно вымолвил Хофер.

Они склонились над столом, на котором были разложены донесения и карты.

– Миссис Грей, – объяснил Радл. – Ей нужен мужчина.

– А, теперь я понял, господин полковник, – сказал Хофер. – Человек с крепкими плечами. Тупой инструмент?

– Нет. – Радл нахмурился и взял из коробки на столе русскую папиросу. – И ум тоже, это важно.

Хофер поднес ему огонь:

– Трудное сочетание.

– Как всегда. Кто из тех, кто работает сейчас в Англии на первый отдел, мог бы помочь? Он должен быть абсолютно надежным.

– Есть семь-восемь агентов, которых можно было бы считать такими. Например, Белоснежка. Он два года работает в Военно-морском управлении в Портсмуте. От него мы получаем ценную регулярную информацию о североатлантических конвоях.

Радл нетерпеливо покачал головой:

– Нет, не такой нужен. Эта работа слишком важна, чтобы ее подставлять под удар. Господи, неужели нет других?

– Не меньше пятидесяти, – Хофер пожал плечами. – К сожалению, английская контрразведка удивительно хорошо поработала за последние восемнадцать месяцев.

Радл встал, подошел к окну и стоял там, нетерпеливо постукивая ногой. Он не сердился, скорее всего, он был обеспокоен. Джоанне Грей было шестьдесят восемь лет, и как бы преданна, как бы надежна она ни была, ей нужен был мужчина. Как сказал Хофер, тупой инструмент. Без него все предприятие могло потерпеть крах.

Левая рука болела – рука, которой не было, и это был явный признак стресса, голова раскалывалась. «Неудача – признак слабости, полковник». Гиммлер сказал это, глядя темными, холодными глазами. Радл задрожал, а когда вспомнил подвалы на Принц-Альбрехтштрассе, то от страха почувствовал позывы желудка.

Хофер неуверенно промолвил:

– Конечно, всегда остается Ирландский отдел, сэр. Ирландская республиканская армия.

– Абсолютно бесполезно, – сказал Радл, – связь с ИРА была прекращена давным-давно, и вы это знаете, после фиаско с Герцем и другими агентами. Полный провал всего этого предприятия.

– Не совсем, господин полковник.

Хофер открыл один из шкафов, быстро перебрал содержимое я вытащил папку из манильской бумаги, которую положил на стол. Радл сел и, нахмурясь, открыл ее.

– Ну конечно, и он еще здесь? В университете?

– Кажется. Когда нужно, он еще делает переводы.

– А как его теперь зовут?

– Девлин. Лайам Девлин.

– Вызовите его!

– Сейчас, господин полковник?

– Вы слышали, что я сказал? Я хочу, чтобы он был здесь не позже чем через час. Даже если для этого вам придется перевернуть Берлин вверх тормашками. Даже если вам придется привлечь гестапо.

Хофер щелкнул каблуками и поспешно вышел. Радл трясущимися пальцами зажег еще одну папиросу и начал читать досье.

Он не намного ошибся в том, что сказал насчет ИРА: действительно, все попытки немцев договориться с этой организацией с самого начала войны ни к чему не привели. Это была, пожалуй, самая скорбная повесть в анналах абвера.

Ни один из немецких агентов, засланных в Ирландию, не достиг ничего существенного.

На свободе некоторое время оставался только один, капитан Герц, которого сбросили с парашютом с «хейнкеля» над Митом в 1940 г. и который ухитрился пробыть на свободе девятнадцать бесполезных месяцев.

Герц обнаружил, что ИРА раздражающе дилетантская организация, не желающая слушать никаких советов. Как он говорил много лет спустя, члены ИРА знали, как умирать за Ирландию, но не как бороться за нее, и надежды немцев на регулярные нападения на английские военные объекты в Ольстере постепенно растаяли.

Радл все это знал. Интересовал его по-настоящему только один человек, который называл себя Лайамом Девлином. Девлина по поручению абвера сбрасывали с парашютом в Ирландии, и он не только остался жив, но и пробился в конце концов в Германию, что было редчайшим достижением.

Лайам Девлин родился в Лисморе, графстве Даун, на севере Ирландии в июле 1908 г. и был сыном мелкого арендатора, которого расстреляли в 1921 г. во время англо-ирландской войны за участие в летучем отряде ИРА. Мать мальчика пошла в экономки к брату, католическому священнику в районе Белфаста Фоллз Роуд, и дядя устроил его в иезуитский пансион на юге. Оттуда Девлин перешел в колледж Троицы в Дублине, который блестяще окончил по специальности «английская литература».

Он опубликовал несколько стихов, интересовался карьерой журналиста, возможно, стал бы процветающим писателем, если бы не случай, который полностью перевернул его жизнь. В 1931 г., находясь в гостях дома в Белфасте в период серьезных религиозных бунтов, он оказался свидетелем того, как толпа оранжистов разграбила церковь его дяди. Старого священника так сильно избили, что он потерял глаз. С этого момента Девлин полностью посвятил себя делу республики.

Во время нападения на банк в Дерри в 1932 г., предпринятого для пополнения казны движения, он был ранен в перестрелке с полицией и приговорен к десяти годам тюрьмы. В 1934 г. сбежал из тюрьмы и, находясь в бегах, в 1935 г. руководил обороной католических районов в Белфасте во время беспорядков.

Летом того же года его послали в Нью-Йорк убить доносчика, которого полиция ради его же блага посадила на пароход, идущий в Америку, после того как он продал информацию, приведшую к аресту и казни через повешение молодого добровольца ИРА по имени Майкл Рейлли. Девлин исполнил поручение с таким умением, которое еще выше подняло его репутацию, становившуюся легендарной. Позже, в том же году, он выполнил еще два подобных поручения – одно в Лондоне, другое в Америке, в Бостоне.

В 1936 г. Девлин уехал в Испанию, где служил в бригаде имени Линкольна. Был ранен и схвачен итальянскими войсками, которые, вместо того чтобы расстрелять, сохранили ему жизнь, надеясь обменять на одного из своих офицеров. Хотя это и не удалось, Девлин остался жив, и правительство Франко в конце концов приговорило его к пожизненному заключению.

По настоянию абвера он был освобожден осенью 1940 г. я привезен в Берлин, где, надеялись, он сможет оказаться полезным германской разведке. Именно на этой стадии дела пошли, к сожалению, плохо, потому что, как было видно из досье, Девлин, не питая особой симпатии к коммунизму, оказался убежденным антифашистом – факт, который отчетливо выявился во время допроса. Засылать Девлина было очень рискованно, и его считали годным только для небольшой переводческой работы и преподавания английского языка в Берлинском университете.

Но затем положение коренным образом изменилось. Абвер сделал несколько попыток вызволить Герца из Ирландии. Все они потерпели фиаско. В отчаянии Ирландский отдел вызвал Девлина и попросил его спрыгнуть с парашютом над Ирландией с фальшивыми документами путешественника, войти в контакт с Герцем и вывезти его на португальском или другом нейтральном судне. Девлина сбросили над графством Мит 18 октября 1941 г., но до того, как он смог войти в контакт с Герцем, немца арестовал Специальный ирландский отдел.

Девлин провел несколько мучительных месяцев в бегах, предаваемый на каждом шагу: ирландское правительство интернировало так много сторонников ИРА, что почти не осталось надежных явок. Окруженный полицией на ферме в Керри в июне 1942 г., он ранил двух полицейских, а сам потерял сознание, когда пуля на излете попала ему в лоб. Он сбежал из госпиталя, пробрался в порт и ухитрился получить билет на бразильское судно, направляющееся в Лиссабон. Оттуда он проехал через Испанию, пользуясь обычными каналами, и снова оказался в кабинете на Тирпиц-Уфер.

Ирландия для абвера продолжала оставаться тупиком, а Лайама Девлина отправили опять вести полуголодное существование переводчика и иногда (вот ирония судьбы!) преподавать английскую литературу в Берлинском университете.

* * *

Незадолго до полудня Хофер вошел в кабинет.

– Привел его, господин полковник.

Радл поднял голову и положил перо.

– Девлина? – Он встал и подошел к окну, обтянув мундир и стараясь обдумать, что сказать. Все должно быть сделано правильно, должно сработать. Тем не менее, общаться с Девлином надо осторожно. Он ведь, в конце концов, нейтральный. Дверь стукнула, Радл обернулся.

Лайам Девлин был меньшего роста, чем думал Радл. Не более пяти футов и пяти-шести дюймов. У него были темные вьющиеся волосы, бледное лицо, глаза такого голубого цвета, каких Радлу не приходилось видеть, и легкая ироническая улыбка, которая, казалось, непрерывно поднимает уголок рта. Выглядел он как человек, который считает жизнь плохой шуткой и решил, что остается только одно – смеяться На нем был черный плащ с поясом. Уродливый сморщенный рубец от пулевого ранения, которое он заработал во время последней поездки в Ирландию, ясно проступал с левой стороны лба.

– Мистер Девлин. – Радл обошел стол и протянул руку. – Меня зовут Радл, Макс Радл. Как хорошо, что вы пришли.

– Очень мило, – сказал Девлин на отличном немецком языке, – У меня сложилось впечатление, что выбора у меня практически нет. – Он прошел вперед, расстегивая плащ. – Так, значит, это и есть Третий отдел, где все происходит?

– Пожалуйста, мистер Девлин. – Радл пододвинул стул и предложил ему папиросу.

Девлин наклонился, чтобы прикурить. Закашлялся, задохнувшись, когда грубый папиросный дым попал ему в горло.

– Святая Мария, полковник, я знал, что дела плохи, но не настолько же. Что в них, или не стоит спрашивать?

– Русские, – сказал Радл. – Я привык к ним во время Зимней кампании.

– Не говорите, – сказал Девлин. – Только они помогли вам не заснуть в снегах.

Радл улыбнулся, почувствовав симпатию к этому человеку.

– Весьма вероятно. – Он вытащил бутылку французского коньяка и два стакана. – Коньяк?

– Ну, это уж сверх всякого ожидания. – Девлин взял стакан, глотнул, закрыв на мгновение глаза. – Это не ирландское виски, но вполне сойдет, чтобы прожить. Когда мы дойдем до неприятного разговора? В прошлый раз, когда я был на Тирпиц-Уфер, меня попросили выпрыгнуть из «дорнье» с высоты пять тысяч футов над Митом в темноте, а я жутко боюсь высоты.

– Если коротко, мистер Девлин, – сказал Радл, – у нас действительно есть для вас работа.

– Работа у меня есть.

– В университете? Ну-ну, для человека вашего калибра это, должно быть, то же самое, что породистому скакуну тащить тележку с молоком.

Девлин откинул голову и громко засмеялся:

– А, полковник, вы с ходу нащупали мое больное место. Тщеславие, тщеславие. Погладьте меня еще, и я замурлычу, как старый кот моего дяди Шина. Уж не пытаетесь ли вы самым милым способом подвести меня к тому, что хотите, чтобы я поехал в Ирландию? Если вы действительно хотите, забудьте об этом. Судя по тому, что там сейчас творится, мне не продержаться и дня, и я не собираюсь пять лет протирать штаны в тюрьме. Я столько пробыл в тюрьмах, что пока с меня хватит.

– Ирландия ведь нейтральная страна, мистер Де Валера[1]ясно сказал, что не встанет ни на чью сторону.

– Знаю я, – сказал Девлин, – поэтому-то сто тысяч ирландцев служат в английских вооруженных силах. И еще – каждый раз, когда английский самолет терпит аварию в Ирландии, экипаж буквально в считанные дни передается через границу. А сколько немецких пилотов вам вернули в последнее время? – Девлин усмехнулся. Поверьте мне, со своим прекрасным маслом и сливками и прелестными девушками ирландцы, видимо, считают, что лучше им не будет.

– Нет, мистер Девлин, мы не хотим, чтобы вы возвращались в Ирландию, – сказал Радл. – И не в том качестве, о котором вы говорите.

– Тогда что же вы хотите, черт побери?

– Сначала позвольте задать вам вопрос. Вы все еще поддерживаете ИРА?

– Солдат ИРА, – поправил его Девлин. – У нас дома есть поговорка, полковник: «Если попал, то не выйдешь».

– Значит, ваша конечная цель – победа над Англией?

– Если вы говорите об объединенной Ирландии, свободной и стоящей на собственных ногах, то я приветствую ее, но имейте в виду: поверю не раньше, чем это произойдет.

Радл был заинтересован:

– Тогда зачем бороться?

– Спаси нас боже, но вы задали вопрос вопросов. – Девлин пожал плечами. – Это лучше, чем кулачный бой перед пивной Мерфи в субботние вечера. А может, просто потому, что мне нравится играть в эту игру.

– А что за игра?

– Вы хотите сказать, что, занимаясь этим, все еще не знаете?

Неизвестно почему, Радл почувствовал себя неудобно, это было странно, и он поспешно сказал:

– В таком случае действия ваших сограждан в Лондоне, например, не привлекают вас?

– Болтаться вокруг Бейзуотер и кидать «Паксо» в кастрюльки своих хозяек? – спросил Девлин. – Такое развлечение меня не привлекает?

– "Паксо?" – растерянно спросил Радл.

– Это шутка. «Паксо» – известное фирменное название расфасованного соуса, и ребята назвали так взрывчатку, которую она делают. Хлорат натрия, серная кислота и еще несколько высокосортных вкусных вещей.

– Летучее месиво.

– Особенно когда бросают в лицо.

– Эта кампания взрывов, которую ваши люди начали после ультиматума, отправленного британскому премьер-министру в январе 1939 г...

Девлин засмеялся:

– Они считали, что Гитлер, Муссолини и все прочие, включая Дядю Тома Кобли, могли бы заинтересоваться.

– Дядя Том Кобли?

– Еще одна шутка, – сказал Девлин. – Моя слабость, никогда не мог принимать что-либо серьезно.

– Почему, мистер Девлин? Это мне интересно.

– Послушайте, полковник, – сказал Девлин. – Мир – дурная шутка, которую всевышний придумал в день отдыха. Лично мне всегда казалось, что он, возможно, страдал в это утро от перепоя. Но что вы хотели сказать насчет кампании взрывов?

– Вы ее одобряете?

– Нет. Я не люблю попадать в мягкое: женщин, ребятишек, прохожих. Если хочешь бороться, если веришь в свое дело, если оно справедливое, тогда встань на обе ноги и борись как мужчина.

Лицо его побледнело и сильно напряглось, а шрам от пули горел, как факел. Так же неожиданно он расслабился и засмеялся:

– Ну вот, вы извлекли из меня все лучшее. Слишком раннее утро, чтобы быть серьезным.

– Значит, вы – моралист, – сказал Радл. – Англичане бы с вами не согласились. Каждую ночь они своими бомбежками рвут сердце рейха.

– Сейчас заплачу, если вы будете так говорить. Не забудьте, что я воевал в Испании на стороне республиканцев. Что, дьявол побери, вы думаете, делали немецкие пилоты, воевавшие на стороне Франко? Слышали когда-нибудь о Барселоне и Гернике?

– Странно, мистер Девлин, ясно видно, что вы возмущаетесь нами, а я-то думал, что ненавидите вы англичан.

– Англичан? – рассмеялся Девлин. – Конечно, они ведь – как теща. Что-то, с чем миришься. Нет, не англичан я ненавижу, а проклятую Британскую империю.

– Значит, вы хотели бы видеть Ирландию свободной?

– Да. – Девлин взял еще одну русскую папиросу.

– Тогда, согласитесь, с вашей точки зрения, лучше всего можно достигнуть этой цели, если Германия победит в войне.

– Свиньи, может, и начнут скоро летать, – сказал ему Девлин, – но я в этом сомневаюсь.

– Тогда зачем же вы в Берлине?

– Мне не приходило в голову, что у меня есть выбор.

– Есть, мистер Девлин, – тихо сказал полковник Радл. – Вы можете поехать в Англию по моему поручению.

Девлин удивленно уставился на него, онемев, наверное, впервые в жизни.

– Господи спаси, но этот человек сошел с ума.

– Нет, мистер Девлин, я в здравом уме, уверяю вас. – Радл придвинул к Девлину бутылку коньяка и рядом положил папку из манильской бумаги. – Выпейте еще и прочтите содержимое этой папки, а потом мы поговорим.

Он встал и вышел.

* * *

Когда через добрых полчаса Девлин так и не показался, Радл открыл дверь и вошел в кабинет. Девлин сидел, положив на стол ноги и держа в одной руке донесение Джоанны Грей, а в другой – стакан коньяку. Уровень в бутылке значительно понизился.

Он поднял голову:

– Пришли наконец? Я уже начал думать, что с вами что-то случилось?

– Ну, что вы об этом думаете? – потребовал Радл.

– Напоминает мне одну историю, которую я слышал мальчиком, – сказал Девлин. – Произошла она во время войны с англичанами в двадцать первом году. По-моему, в мае. История касается человека по имени Эммет Долтон. Того самого, который позже стал генералом армии свободного государства. Вы когда-нибудь о нем слыхали?

– Боюсь, что нет, – сказал Радл с плохо скрытым нетерпением.

– Мы, ирландцы, назвали бы его славным парнем. Служил в британской армии всю войну, получил за храбрость «Военный крест», а затем вступил в ИРА.

– Простите, мистер Девлин, но это имеет какое-нибудь отношение к делу?

Казалось, Девлин не слышал.

– В тюрьме Маунтджой в Дублине находился человек по имени Макеойн, тоже славный парень, но, несмотря на все, ему светила только виселица. – Девлин выпил еще коньяка. – У Эммера Долтона на этот счет были Другие соображения. Он украл английский бронеавтомобиль, надел свою старую майорскую форму, одел несколько своих ребят в английскую форму, обманом проник в тюрьму и направился прямо в кабинет директора. Представляете?

Теперь Радл слушал с интересом.

– И они спасли Макеойна?

– К несчастью, это было то единственное утро, когда на заявление встретиться с директором он получил отказ.

– А эти люди... с ними что произошло?

– Ну, была небольшая перестрелка, но они ушли. Однако какое нахальство. – Он усмехнулся и поднял донесение Джоанны Грей: – Совсем как это.

– Как вы думаете, получится? – нетерпеливо и требовательно спросил Радл. – Думаете, возможно?

– Достаточно дерзко, – Девлин бросил донесение на стол. – А я-то считал, что ирландцы ненормальные. Выцарапать великого Уинстона Черчилля посреди ночи из постели и увезти. – Он громко засмеялся. – Это было бы зрелище. Вещь, которая бы поставила весь мир на уши от удивления.

– Вам нравится?

– Грандиозный замысел, это уж точно. – Девлин широко улыбнулся и добавил: – Конечно, на ход войны он ни в малейшей степени не повлиял бы. Англичане назначат Эттли на образовавшееся пустое место, «ланкастеры» по-прежнему будут прилетать ночью, а «летающие крепости» – днем.

– Другими словами, вы твердо убеждены, что войну мы все равно проиграем?

– Ставлю пятьдесят марок в любой момент. – Девлин усмехнулся. – Но с другой стороны, я бы очень не хотел пропустить эту увеселительную прогулочку, если вы, конечно, говорите серьезно.

– Вы хотите сказать, что согласны поехать? – Радл был совершенно сбит с толку. – Но я не понимаю. Почему?

– Знаю, что я дурак, – сказал Девлин. – Смотрите, что я теряю. Приятную, спокойную работу в Берлинском университете, ночные бомбежки англичан и дневные – янки, исчезающие с прилавков продукты и разваливающийся Восточный фронт.

Радл, смеясь, поднял обе руки:

– Ладно, вопросов больше нет. Ирландцы действительно сумасшедшие, мне говорили, теперь я с этим согласен.

– Тем лучше для вас, и конечно же мы не должны забывать те двадцать тысяч фунтов, которые вы собираетесь положить на номерной счет в женевском банке по моему выбору.

Радл почувствовал острое разочарование:

– Значит, мистер Девлин, у вас тоже есть своя цена, как и у всех нас?

– Движение, которому я служу, всегда печально отличалось нехваткой денег. – Девлин ухмыльнулся. – Я видел революции, которые начинались с меньшего, чем двадцать тысяч фунтов, полковник.

– Очень хорошо, – сказал Радл. – Я организую это. Вы получите подтверждение о вкладе до отъезда.

– Прекрасно, – сказал Девлин. – Какие планы?

– Сегодня первое октября. Нам остается ровно пять недель.

– А какова моя роль?

– Миссис Грей – первоклассный агент, но ей шестьдесят восемь лет. Ей нужен мужчина.

– Кто бегал бы по поручениям? Занимался грубой работой.

– Точно.

– А как вы меня туда доставите, и, пожалуйста, не говорите, что об этом еще не думали.

Радл улыбнулся:

– Должен признаться, я долго думал. Посмотрим, как вам моя идея понравится. Вы ирландский гражданин, который служил в английской армии. Серьезно раненный и демобилизованный по ранению. Здесь поможет шрам у вас на лбу.

– А как это согласуется с миссис Грей?

– Старый друг семьи находит вам работу в Норфолке. Мы передадим ей это предложение и посмотрим, что предложит она. Тогда составим легенду и снабдим вас всеми нужными документами, начиная с ирландского паспорта и кончая демобилизационными бумагами. Как вам это нравится?

– Звучит достаточно сносно, – сказал Девлин. – Но как я доберусь туда?

– Мы сбросим вас с парашютом над Южной Ирландией. Как я понимаю, перейти границу, минуя таможенный пост, чрезвычайно просто.

– Без проблем, – подтвердил Девлин. – Дальше?

– Ночной паром из Белфаста в Хейшам, поезд в Норфолк, все честно и открыто.

Девлин подвинул к себе топографическую карту и стал ее разглядывать.

– Ладно, покупаю. Когда я еду?

– Через неделю, максимум десять дней. В настоящее время вы должны соблюдать полнейшую секретность. Увольтесь сейчас же из университета и освободите занимаемую квартиру. Полностью пропадите. Хофер организует вам другое жилье.

– Затем?

–Я поеду познакомиться с человеком, который, по-видимому, будет командовать боевой группой. Завтра или послезавтра, в зависимости от того, насколько быстро смогу организовать рейс на Нормандские острова. Можете поехать со мной. У вас будет очень много точек соприкосновения. Согласны?

– А почему бы и нет, полковник? Разве не все дороги ведут в конце концов в ад? – И Девлин вылил остатки коньяка в стакан.

Глава 5

Олдерни – самый северный из Нормандских островов, ближе всех расположенный к Франции. Когда немецкая армия неудержимо текла на запад летом 1940 г., жители острова решили эвакуироваться, и когда первый немецкий самолет сел на крохотный аэродром на вершине утесов 2 июля 1940 г., остров был безлюден, узкие мощенные булыжником улочки Сент-Энна – до жути тихими.

К осени 1942 г. там разместился гарнизон численностью около трех тысяч армейцев, моряков и летчиков, а также несколько «лагерей смерти», где содержались рабы с континента занятые на сооружении массивных бетонных орудийных окопов в системе новых фортификаций. Был там также концентрационный лагерь, который обслуживали эсэсовцы и гестаповцы – единственное учреждение подобного рода, существовавшее на английской земле.

Сразу после полудня в воскресенье Радл и Девлин прилетели с острова Джерси на самолете-корректировщике «аист». Полет занял всего полчаса, самолет был безоружным, пилот вел его на бреющем полете, поднявшись на семьсот футов только в последний момент.

Пока машина летела над огромным волнорезом, весь остров развернулся перед ними, как карта. Залив, гавань, Сент-Энн, сам остров длиной около трех миль и шириной в полторы мили, ярко зеленый, с утесами с одной стороны, спуском и рядом песчаных заливчиков и небольших бухт – с другой.

Самолет развернулся и опустился на одну из посадочных площадок, покрытых травой, на вершине утесов. Аэродром был одним из самых маленьких, какие Радлу приходилось видеть, его и аэродромом-то называть было странно. Малюсенькая диспетчерская-башенка, несколько разбросанных сборных домиков и ни одного ангара.

У башни стоял черный «вулзли», и когда Радл и Девлин подошли к машине, шофер, артиллерийский унтер-офицер, вышел из нее и открыл заднюю дверцу. Он отдал честь:

– Полковник Радл? Комендант свидетельствует вам свое почтение. Мне приказано везти вас прямо в полевую комендатуру.

– Очень хорошо, – сказал Радл.

Они поехали и вскоре свернули на сельскую дорогу. День был прекрасный, теплый и солнечный, более похожий на весну, чем на начало осени.

– Приятное место, – заметил Радл.

– Для некоторых, – Девлин кивнул налево, где сотни рабов из «лагерей смерти» что-то строили – с виду колоссальные бетонные укрепления.

Дома в Сент-Энне представляли собой смесь французского провинциального и английского георгианского стилей, улицы вымощены булыжником, сады окружены высокими заборами из-за постоянных ветров. Следов войны было множество: бетонные стоячие почтовые ящики на углах, колючая проволока, пулеметные гнезда, разрушения от бомбежек вдалеке в гавани. но Радла очаровало то, что все было пропитано английским духом. И как-то неуместно выглядели здесь два эсэсовца в полевой машине, стоящей на площади, и рядовой немецких ВВС, подносящий товарищу огонь, под вывеской «Королевская почта».

Местный штаб полевой комендатуры 515 немецкой гражданской администрации Нормандских островов помещался в старом здании банка Ллойда на Виктория-стрит. Когда машина подъехала к нему, в дверях появился сам Нойхофф.

Он подошел, протягивая руку:

– Полковник Радл? Ганс Нойхофф, временный комендант. Рад вас видеть.

Радл сказал:

– Этот джентльмен – мой коллега.

Он не представил Девлина, и в глазах Нойхоффа сразу же отразилась тревога, потому что Девлин в гражданском платье и черном кожаном военном пальто, которое ему достал Радл, являл собой любопытное зрелище. Логично было предположить, что он гестаповец. На всем протяжении пути из Берлина в Бретань, а затем на остров Гернси ирландец видел на лицах одинаковое настороженное выражение, и это доставляло ему определенное злобное удовольствие.

– Господин полковник, – сказал Девлин, не делая попытки пожать ему руку.

Нойхофф, еще больше растерявшись, поспешно сказал:

– Сюда, пожалуйста, джентльмены.

Внутри здания за прилавком красного дерева работали три клерка. Позади них на стене висел новый плакат министерства пропаганды, на котором был изображен орел, держащий в когтях свастику и гордо возвышающийся над словами: «Победа грядет!»

– Господи, – тихо сказал Девлин, – некоторые верят чему попало.

На страже у дверей помещения, которое прежде, должно быть, было кабинетом управляющего, стоял военный полицейский. Нойхофф вошел первым. В комнате было мало мебели, настоящая рабочая комната. Нойхофф принес два стула. Радл сел, Девлин закурил и отошел к окну.

Нойхофф неуверенно посмотрел на него и попытался улыбнуться.

– Можно предложить вам выпить, джентльмены? Шнапс или коньяк?

– Откровенно говоря, мне бы хотелось скорее приступить к делу, – сказал ему Радл.

– Конечно, господин полковник.

Радл расстегнул мундир, вытащил из внутреннего кармана конверт из манильской бумаги и достал письмо:

– Прочтите это, пожалуйста.

Нойхофф, слегка нахмурившись, пробежал письмо глазами.

– Сам фюрер приказывает. – Он с удивлением посмотрел на Радла. – Но я не понимаю. Что вы хотите от меня?

– Ваше полное сотрудничество, полковник Нойхофф, – сказал Радл. – И никаких вопросов. У вас здесь штрафная часть, по-моему? Операция «Рыба-меч».

В глазах Нойхоффа тревога усилилась, Девлин сразу заметил это, казалось, что полковник оцепенел.

– Да, господин полковник, есть такая часть. Под командованием полковника Штайнера из парашютного полка.

– Знаю, – сказал Радл. – Полковник Штайнер, Риттер Нойманн и двадцать девять парашютистов.

Нойхофф поправил его:

– Полковник Штайнер, Риттер Нойманн и четырнадцать парашютистов.

Радл с удивлением посмотрел на него:

– Что вы говорите? А где другие?

– Погибли, господин полковник, – просто ответил Нойхофф. – Вы знаете, что такое операция «Рыба-меч»? Вы знаете, как ее выполняют люди? Они сидят верхом на торпедах и...

– Это я знаю. – Радл встал, взял директиву фюрера и вложил ее в конверт. – На сегодня запланированы операции?

– Это зависит от того, покажет ли радар цель.

– Все, – сказал Радл. – Все прекращается с этого момента. – Он поднял конверт. – Мой первый приказ в рамках этой директивы.

Нойхофф улыбнулся:

– С удовольствием подчиняюсь такому приказу.

– Понятно, – сказал Радл. – Полковник Штайнер – ваш друг?

– Большая честь, – просто сказал Нойхофф. – Если бы вы знали этого человека, вы бы поняли, что я имею в виду. Есть мнение, что человек таких необыкновенных способностей более полезен рейху живой, чем мертвый.

– Именно поэтому я здесь, – сказал Радл. – Где я могу его найти?

– Возле гавани есть трактир. Штайнер и его люди приспособили его под свой штаб. Я вас туда отвезу.

– Не надо, – сказал Радл. – Мне хотелось бы встретиться с ним наедине. Это далеко?

– Четверть мили.

– Хорошо, мы пройдемся.

Нойхофф встал:

– Сколько вы здесь пробудете?

– Я договорился, что «аист» заберет нас рано утром, – сказал Радл. – Очень важно, чтобы мы были на аэродроме на Джерси не позднее одиннадцати. В одиннадцать отлетает наш самолет в Бретань.

– Я организую ночлег для вас и вашего... вашего друга. – Нойхофф посмотрел на Девлина. – И еще, не отобедаете ли вы со мной сегодня? Моя жена будет в восторге, и, возможно, полковник Штайнер сможет составить нам компанию.

– Отличная идея, – сказал Радл. – С удовольствием предвкушаю это событие.

Когда Радл и Девлин шли по Виктория-стрит мимо закрытых ставен магазинов и пустых домов, Девлин спросил:

– Что в вас вселилось? Очень уж строго вели разговор. Мы что, сегодня чувствуем действие присяги?

Радл рассмеялся, вид у него был несколько пристыженный.

– Как только я вынимаю это проклятое письмо, во мне поднимается какое-то странное чувство. Чувство... власти, что ли, охватывает. Как стражник в Библии, который говорит: «Делайте это», и люди делают, «Идите туда» – и они идут.

Радл с Девлином повернули на Брей Роуд. Здесь их обогнала полевая машина с тем же артиллерийским унтер-офицером, который привез их с аэродрома.

– Полковник Нойхофф послал предупреждение о нашем приходе, – прокомментировал Радл. – Мне было интересно, сделает ли он это.

– По-моему, он считает меня гестаповцем, – сказал Девлин. – Он испугался.

– Возможно, – сказал Радл. – А вы, господин Девлин? Вы когда-нибудь боитесь?

– Что-то не припомню такого случая. – Девлин нерадостно засмеялся. – Скажу вам одну вещь, которую никогда ни одной живой душе не говорил. Даже в момент максимальной опасности, и видит бог, у меня их было достаточно в жизни, даже когда я смотрю смерти в глаза, у меня возникает странное ощущение. Как будто мне хочется взять смерть за руку. Вам приходилось слышать что-нибудь более смешное?