Лайам Девлин (№1) - Орел приземлился

– А, вы ждете гостей? – Верекер встал и оперся на палку. – Не буду мешать, я не вовремя приехал.

– Совсем нет, отец, – сказала миссис Прайор. – Это только мистер Девлин, новый смотритель в Хобс Энде. Он пообедает с нами, а потом поможет нам. Вы о чем-то хотели поговорить?

Верекер задумчиво посмотрел на Молли, заметил платье, туфли и нахмурился, как будто не одобряя то, что увидел. Молли сердито вспыхнула, подбоченилась и воинственно посмотрела на него:

– Я вам нужна, отец? – Голос ее был опасно спокойным.

– Нет, я хотел поговорить с Артуром Сеймуром. Он помогает вам по вторникам и средам, не так ли?

Он хитрил, и она сразу это почувствовала.

– Артур Сеймур здесь больше не работает, отец. Уж вы-то должны были знать. Или он вам не говорил, что я выгнала его?

Верекер сильно побледнел. Ему не хотелось говорить, что он знает, ибо не готов был лгать ей в лицо.

– Почему, Молли?

– Потому что я не хочу его здесь больше видеть.

Он вопросительно обернулся к миссис Прайор. Она чувствовала себя неловко и пожала плечами:

– Его нельзя подпускать ни к людям, ни к зверям.

И тут Верекер сделал грубую ошибку. Он сказал Молли:

– В деревне считают, что с ним поступили несправедливо. Что у тебя должна быть более серьезная причина, чем предпочтение, отданное чужому. Это тяжело человеку, который терпеливо ждал и помогал, как мог, Молли.

– Человеку? Он – человек, отец? Я и не знала. Можете им сказать, что он все время лез мне под юбку и пытался пощупать меня. – Лицо Верекера было мертвенно-бледным, но Молли безжалостно продолжала: – Конечно, жителям деревни может показаться, будто так и надо, ведь он ведет себя так по отношению к женщинам с двенадцати лет, и никто ничего не предпринимает. И вы тоже не лучше других.

– Молли! – в ужасе воскликнула ее мать.

– Ладно, – сказала Молли, – нельзя обижать священника, говоря ему правду, ты это хочешь сказать? – Лицо ее выражало презрение, когда она посмотрела на Верекера. – Не вздумайте говорить мне, что не знаете, какой он, отец. Он же никогда не пропускает воскресную мессу, и вы, должно быть, часто выслушиваете его исповеди.

Она отвернулась, чтобы не видеть яростного гнева в глазах Верекера. Раздался стук в дверь. Молли оправила платье и поспешила к двери. Но когда она открыла ее, то увидела не Девлина, а Лейкера Армсби, который стоял с сигаретой во рту возле трактора с прицепом, полным турнепса. Армсби ухмыльнулся:

– Куда это сгрузить, Молли?

– Черт тебя побери, Лейкер, вечно ты не вовремя. В сарай. Эй, я лучше сама тебе покажу, а то ты все не так сделаешь.

Она пошла через двор, осторожно ступая по грязи в своих нарядных туфлях. Лейкер потянулся за ней.

– Нарядилась, как невеста. Интересно, к чему бы, Молли?

– Не лезь не в свои дела, Лейкер Армсби, – отрезала она. – Открой ворота.

Лейкер приподнял бревно, подпиравшее ворота, и стал открывать одну половину. В сарае стоял Артур Сеймур, низко надвинув шапку на свои сумасшедшие глаза, в старом бушлате, лопнувшем по швам на его плечах.

– Ну вот, и Артур, – устало произнес Лейкер.

Сеймур оттолкнул его и, схватив Молли за руку, притянул к себе:

– Зайди сюда, сука. Я хочу с тобой поговорить.

Лейкер безуспешно пытался оттолкнуть его:

– Послушай-ка, Артур. Так себя не ведут.

Сеймур стукнул его ладонью так, что у того из носа хлынула кровь.

– Выйди отсюда! – сказал он и толкнул Лейкера в грязь.

Молли яростно лягалась:

– Пусти меня!

– Э, нет, – сказал Сеймур. Он закрыл ворота и задвинул засов. – Теперь уж не выпущу, Молли. – Он схватил ее за волосы. – Будь хорошей девочкой, и я тебя не ударю. Пока ты будешь давать мне то, что даешь этому ирландскому ублюдку.

Пальцы его тянулись к ее подолу.

– Ты воняешь, – сказала она, – знаешь это? Как старая свинья, которая хорошо вывалялась в грязи.

Она нагнулась и с яростью укусила его за руку. Он вскрикнул от боли, отпустил ее, но тут же схватил снова. Молли вывернулась, порвав платье, и отбежала от него.

С высоты холма Девлин увидел, как на ферме Молли и Лейкер Армсби прошли через двор к сараю, а в следующее мгновение Лейкер пулей вылетел из него и упал навзничь в грязь. Ворота захлопнулись. Отшвырнув сигарету, Девлин бегом помчался с холма.

В тот момент, когда он перепрыгивал через забор, отец Верекер и миссис Прайор стояли уже у сарая. Священник колотил палкой по воротам.

– Артур! – кричал он. – Открой, прекрати эти глупости!

Единственным ответом был визг Молли.

– Что тут происходит? – резко спросил Девлин.

– Это Сеймур, – сказал Лейкер, держа у носа окровавленный платок, – захватил Молли и закрылся на засов.

Девлин попытался плечом высадить ворота, но понял, что зря теряет время. Он с отчаянием огляделся, и когда Молли опять закричала, глаза его загорелись. Он подбежал к трактору, который стоял с невыключенным мотором, вскочил на высокое сиденье за руль и с такой яростью нажал на газ, что трактор рванулся вперед, а из прицепа посыпались, как артиллерийские снаряды, турнепсы. Верекер, миссис Прайор и Лейкер еле успели отскочить в сторону, как трактор врезался в ворота, взломал их и ворвался в сарай.

Остановив трактор, Девлин увидел Молли на самом верху сеновала, а Сеймура пытающимся приладить лестницу, чтобы достать ее. Девлин выключил мотор. Сеймур обернулся и ошеломленно посмотрел на него.

– Ну, ты, ублюдок, – сказал Девлин.

Верекер, прихрамывая, вошел в сарай:

– Нет, Девлин, предоставьте его мне! – воскликнул он и повернулся к Сеймуру: – Артур, так ведь нельзя!

Сеймур, не обращая на них ни малейшего внимания, начал взбираться по лестнице. Девлин спрыгнул с трактора и вышиб из-под него лестницу. Сеймур тяжело упал на землю. Он лежал несколько минут, покачивая головой. Затем глаза его прояснились, и он поднялся на ноги. Отец Верекер поспешил к нему:

– Артур, я же говорил тебе...

Не успел он договорить, как Сеймур с такой силой оттолкнул его, что отец Верекер упал.

– Я убью тебя, Девлин! – яростно закричал Сеймур и бросился вперед, вытянув руки, чтобы уничтожить его. Девлин отпрянул в сторону, и Сеймур с размаху наскочил на трактор. Девлин, сильно ударив его по почкам, танцующей походкой отошел в сторону. Сеймур закричал от нестерпимой боли.

Он снова с ревом бросился на Девлина, но тот прикрылся правой рукой, а левым кулаком с силой ударил в уродливый рот Сеймура, разбив до крови губы. Правой рукой он ударил под ребра. Звук был такой, будто всадили топор в дерево.

Увернувшись от следующей дикой атаки Сеймура, Девлин снова ударил его под ребра.

– Работа ног, координация и удар – вот в чем секрет. Мы, бывало, называли это святая троица, отец. Научись этому, и ты в награду завоюешь мир. Всегда помогало, когда надо было сделать грязную работу, иногда, конечно.

Он ударил Сеймура в правую коленную чашечку, и когда великан скрючился от страшной боли, ткнул коленом его в лицо и вышвырнул в грязь во двор. Сеймур медленно поднялся и стоял, как оглушенный бык на арене. По лицу его текла кровь. Девлин подошел к нему вихляющей походкой:

– Ты не знаешь, где прилечь, а, Артур? Ну это и неудивительно с твоими мозгами в горошину.

Он выставил правую ногу. Но Сеймур обрушил на него оглушительный удар в лоб, который отшвырнул Девлина навзничь. Молли завизжала и ринулась к Сеймуру, вцепившись в его лицо ногтями. Он отбросил ее и поднял ногу, чтобы раздавить Девлина. Но ирландец схватил ее и крутанул так, что Сеймур, спотыкаясь, полетел опять ко входу в сарай.

Когда он обернулся, Девлин вытянул вперед руки. Теперь он не улыбался, его побледневшее лицо выражало решимость убить. Но он сказал:

– Ладно. Артур, давай кончать. Я проголодался.

Сеймур пытался бросаться на него снова, но Девлин уклонялся, заманивая его в глубину двора, не давая ни развернуться, ни передохнуть, с легкостью уходя от его огромных мельтешащих кулаков, снова и снова нанося ему удары в лицо, пока оно не превратилось в кровавую маску.

У черного хода стояло старое цинковое корыто, и Девлин безжалостно пихнул в него Сеймура.

– А теперь ты выслушаешь меня, ублюдок! – сказал он. – Только дотронься до девушки снова, только обидь ее, и я сам приложу к тебе ножницы. Ты понял? – Он ткнул его кулаком под ребра, и Сеймур застонал, опуская руки. – И на будущее, если, когда я войду, ты будешь в комнате, ты встанешь и выйдешь. Понял?

Его правая рука дважды ткнула в незащищенную челюсть Сеймура, тот упал и перекатился на спину.

Девлин опустился на колени и ткнулся лицом в корыто с дождевой водой. Когда он поднял голову, Молли стояла на коленях рядом с ним, а отец Верекер склонился над Сеймуром.

– Господи, Девлин, ты мог его убить, – сказал священник.

– Не этого, – сказал Девлин, – к сожалению.

Как будто стремясь доказать, что Девлин прав, Сеймур застонал и попытался сесть. В этот момент миссис Прайор вышла из дома, держа в руке двустволку.

– Уберите его отсюда, – сказала она Верекеру, – и передайте ему, когда мозги его встанут на место, что, если он еще раз появится здесь и начнет приставать к моей дочке, я застрелю его, как собаку, и пусть отвечу за это.

Лейкер Армсби зачерпнул из корыта воды старым эмалированным ведром и выплеснул ее на Сеймура.

– Вот так-то, Артур, весело сказал он, – думаю, это первая ванна, которую ты принимаешь с Михайлова дня.

Сеймур застонал и ухватился за края корыта, чтобы встать. Отец Верекер сказал:

– Помоги мне, Лейкер, и они вдвоем оттащили его к «моррису».

Неожиданно земля закачалась под Девлином, словно море. Он закрыл глаза и услышал, как тревожно вскрикнула Молли. Почувствовал ее сильное молодое плечо и поддержку ее матери. Вдвоем они повели его в дом.

Очнулся Девлин в кресле у кухонного очага. Молли прикладывала к его лбу мокрую тряпку.

– Можешь меня отпустить, я в порядке, – сказал он.

Молли посмотрела на него с тревогой:

– Господи, я думала, он расколол тебе череп своим ударом.

– Слабость, – прошептал Девлин. – После долгого напряжения я иногда теряю сознание, гасну, как свеча. Что-то психологическое.

– А что это такое? – удивленно спросила она.

– Неважно, – сказал он, – дай-ка я сяду так, чтобы видеть твой правый сосок.

Она приложила руку к разорванному платью и покраснела.

– Видишь, – сказал он. – Разница между Артуром и мной невелика, когда дело доходит до этого.

Она нежно постучала пальцем по его лбу:

– В жизни не слышала такой ерунды от взрослого мужчины.

В кухню вошла мать Молли, завязывая на ходу чистый передник:

– Ей-богу, парень, здорово же ты должен проголодаться после этой драки. Ты готов приступить к картофельной запеканке с мясом?

Девлин посмотрел на Молли и улыбнулся:

– Большое спасибо, мэм. По правде говоря, я не погрешу против истины, если скажу, что готов приступить к чему угодно.

Девушка подавила смех, поднесла к его носу кулак и пошла помогать матери.

* * *

Был поздний вечер, когда Девлин возвратился в Хобс Энд. Над болотом висела угрожающая тишина, небо было темное, где-то далеко у горизонта грохотал гром. Девлин отправился проверить шлюзы дамб, контролирующие поток воды в каналах, и когда наконец он вернулся во двор, увидел у дверей машину Джоанны Грей. На Джоанне была форма Женской добровольной службы, у стены дома, выходящей к морю, терпеливо сидела Пэч. Девлин подошел к Джоанне, и она увидела у него на лбу большую ссадину от кулака Сеймура.

– Безобразник, – сказала она. – Вы часто пытаетесь совершить самоубийство?

Он ухмыльнулся:

– Вы бы видели того парня.

– Видела. – Она покачала головой. – Надо прекратить, Лайам.

Он закурил сигарету и держал зажженную спичку в ладонях.

– Что?

– Молли Прайор. Вы здесь не для этого. Вам надо делать дело.

– Да бросьте вы, – сказал он. – Мне абсолютно нечего делать до встречи с Гарвальдом двадцать восьмого.

– Не говорите глупостей. Люди здесь в точности такие же, как и повсюду в мире, и вы знаете это. Не доверяй чужому и смотри за своим. Им не нравится то, что вы сделали с Артуром Сеймуром.

– А мне не понравилось то, что он пытался сделать с Молли.

– Девлин от удивления чуть не рассмеялся: – Спаси нас бог! Если только половина того, что Лейкер Армсби рассказал мне о Сеймуре сегодня, – правда, то его давно уже надо было запереть, а ключ выбросить. Сексуальных нападений разного рода он совершил слишком много, чтобы их можно было перечислить, и в свое время он изуродовал не меньше двух мужчин.

– В местах, вроде этого, к помощи полиции не прибегают. Сами справляются. – Джоанна нетерпеливо покачала головой:

– Но этот разговор нас ни к чему не приведет. Мы не можем себе позволить изменить людей настолько, чтобы они поступали разумно. Оставьте Молли Прайор в покое.

– Это приказ, мэм?

– Не будьте идиотом. Я апеллирую к вашему разуму, и все.

Она подошла к машине, впустила собаку на заднее сиденье и села за руль.

– Есть новости с фронта сэра Генри? – спросил Девлин, когда она запустила мотор.

Она улыбнулась:

– Я не даю ему остыть, не беспокойтесь. Вечером в пятницу снова буду на связи с Радлом. Дам вам знать, если что-нибудь появится новое.

Она уехала, а Девлин отпер дверь и вошел в дом. Он долго колебался, затем закрыл дверь на задвижку и прошел в гостиную. Задернул занавеску, разжёг небольшой огонь и сел перед ним со стаканом гарвальдовского виски в руке.

Позор, дьявольский позор, но, возможно, Джоанна Грей права. Глупо было лезть на рожон. На мгновение он подумал о Молли, но затем решительно взял книгу «Полночный двор» на ирландском языке и заставил себя сосредоточиться.

По окну застучал дождь. Примерно в полвосьмого задергалась ручка входной двери. Через некоторое время раздался легкий стук в занавешенное окно, и Молли тихо позвала его по имени. Девлин продолжал читать, напрягая внимание, чтобы понимать слова. Спустя некоторое время Молли ушла.

Он тихо выругался с черной яростью в душе и швырнул книгу в стену, сопротивляясь всем своим существом желанию побежать за Молли. Он налил себе еще большую порцию виски и стоял у окна, чувствуя себя внезапно более одиноким, чем когда-либо в жизни. Дождь вдруг яростно обрушился на болота.

* * *

А в Ландсвоорте со стороны моря разыгралась буря с таким пронизывающим дождем, что он проникал до костей, как нож хирурга. Гарви Престон в карауле у ворот старой фермы прижался к стене, проклиная Штайнера, Радла, Гиммлера и всех и вся, доведших его до самого униженного и самого несчастного состояния во всей его жизни.

Глава 10

Во время второй мировой войны характерное отличие снаряжения германского десантника от британского состояло в типе парашюта.

Германский десантный парашют не имел ремней, которыми стропы крепились к подвесной системе парашюта. Стропы крепились непосредственно к ранцу, что полностью изменяло процесс прыжка. Учитывая это, Штайнер в воскресенье утром назначил занятие, чтобы ознакомить свою команду с устройством стандартного британского парашюта.

Солдаты стояли перед ним полукругом, в центре – Гарви Престон, одетый, как и все, в десантный комбинезон, и в сапогах.

Штайнер сказал:

– Важным обстоятельством этой операции, как я уже говорил, является то, что мы выдаем себя за польскую часть специальной авиаслужбы. Поэтому все наше снаряжение будет британским, прыгать вы будете со стандартными парашютами британских авиадесантных войск. – Он обернулся к Риттеру Нойманну: – А теперь вы.

Нойманн начал инструктаж:

– Парашют типа Х весит около двадцати восьми фунтов и, как уже говорил господин полковник, сильно отличается от нашего.

Брандт потянул за вытяжной трос, ранец открылся, выбросив парашют цвета хаки. нойманн продолжал:

– Обратите внимание, как стропы крепятся к подвесной системе парашюта.

– Главное здесь в том, – вставил Штайнер, – что вы можете манипулировать куполом, менять направление и вообще распоряжаться своей судьбой, чего с нашим парашютом не сделаешь.

– Еще одна вещь, – сказал Риттер. – У нашего парашюта центр тяжести высоко, что означает, как вы знаете, что вы можете запутаться в стропах, если не прыгните лицом вниз. А с парашютом типа Х вы можете прыгать в положении стоя. Сейчас мы это начнем отрабатывать.

Он кивнул Брандту, который сказал:

– Ладно, давайте прыгать.

В дальнем углу сарая был сеновал высотой футов пятнадцать. Через балку над ним была перекинута веревка, и к одному ее концу привязана подвесная система парашюта.

– Немного примитивно, – весело объявил Брандт, – но вполне подходит. Вы прыгаете с сеновала, а на другом конце веревки человек шесть не дадут вам приземлиться слишком жестко. Кто первый?

Штайнер сказал:

– Пожалуй, я попрошу этой чести, в основном потому, что мне надо заняться другими делами.

Риттер помог ему затянуть ремни, Брандт и четверо солдат взялись за конец веревки и подняли Штайнера на сеновал. Мгновение постояв на краю, он по сигналу Риттера ринулся вниз. Конец веревки взвился вверх, утаскивая с собой троих солдат, но Брандт и унтер-офицер Штурм повисли на нем, ругаясь на чем свет стоит. Штайнер упал на землю, перевернулся по всем правилам и вскочил на ноги.

– Нормально, – сказал он Риттеру. – Теперь, как обычно, по очереди. У меня есть время посмотреть, как вы делаете это.

Он встал позади группы и закурил. Нойманн подгонял ремни по себе. Со стороны подъем старшего лейтенанта на сеновал выглядел довольно жутко, но когда Риттер плохо приземлился и остался лежать на спине, раздался взрыв хохота.

– Видишь, – сказал рядовой Клугл Вернеру Бригелю, – вот что делает с человеком езда на этих проклятых торпедах. Господин лейтенант забыл все, чему его учили.

Следующим прыгал Брандт, но Штайнер внимательно следил за Престоном. Англичанин был очень бледен, лицо покрылось потом – ясное дело, он испытывал ужас. Группа работала с переменным успехом: те, кто держал веревку, во время одного неудачного прыжка перепутали сигнал и отпустили ее в самый неподходящий момент. Рядовой Хагльпролетел все пятнадцати футов под действием силы собственной тяжести и с изяществом мешка картошки. Однако поднялся, ничуть не обескураженный неудачей.

Наконец пришел черед Престона. Добродушное настроение сразу пропало.

Штайнер кивнул Брандту:

– Поднять его.

Пятеро потянули конец веревки с такой охотой, что Престон взлетел, ударившись о сеновал и повиснув под потолком. Его чуть-чуть опустили, и, стоя на краю, он дико смотрел сверху на всех.

– Эй, англичанин, – крикнул Брандт, – помни, что я тебе говорил. Прыгай по моему сигналу.

Он повернулся, чтобы дать указания людям, держащим веревку. И вдруг Бригель закричал, потому что Престон стал падать. Нойманн, подскочив, поймал веревку, и Престон повис в трех футах от земли, качаясь, как маятник. Руки его болтались, голова свесилась.

Брандт взял его за подбородок и заглянул в лицо:

– Он потерял сознание.

– Этого и следовало ожидать, – сказал Штайнер.

– Что с ним делать, господин полковник? – спросил Нойманн.

– Приведите его в чувство, – спокойно сказал Штайнер, – и снова поднимите. Столько раз, сколько нужно, пока не справится с этим удовлетворительно или не сломает ногу. – Он отдал честь: – Продолжайте, пожалуйста, – и вышел.

* * *

В трактире «Стадли армс» было не меньше дюжины человек, когда туда вошел Девлин. Лейкер Армсби сидел на своем обычном месте у очага с губной гармошкой, остальные вокруг двух больших столов играли в домино. Артур Сеймур глазел в окно с пинтой в руке.

– Спаси всех бог! – весело сказал Девлин. В ответ последовала полная тишина, и все, кроме Сеймура, повернулись к нему. – «Да спасет тебя бог» – был всегдашний ответ на это, – сказал Девлин. – Ну да ладно.

Позади раздались шаги, и, повернувшись, он увидел Джорджа Уайльда, выходящего из задней комнаты и вытирающего руки о передник. Лицо его было серьезным и замкнутым, без всяких эмоций.

– Успею выпить кружечку.

– Боюсь, что нет. Придется уйти, сэр.

В комнате стояла тишина. Девлин засунул руки в карманы, горбился и наклонил голову. И когда он поднял ее, Уайльд непроизвольно сделал шаг назад, потому что лицо ирландца сильно побледнело, кожа на скулах натянулась, голубые глаза сверкали.

– Уйду не я, а другой, – тихо сказал Девлин.

Сеймур обернулся. Один глаз у него затек, губы запеклись и распухли. Все лицо казалось перекошенным и было покрыто багровыми и зелеными кровоподтеками. Он тупо посмотрел на Девлина, потом поставил свою недопитую кружку эля и, шаркая ногами, вышел.

Девлин обернулся к Уайльду:

– Теперь, мистер Уайльд, я выпью. Немного шотландского виски, потому что об ирландском вы здесь, на краю своего маленького света, и не слыхали, и не вздумайте мне говорить, что у вас нет пары бутылок под прилавком для гостей, к которым вы особо благоволите.

Уайльд открыл было рот, чтобы что-то сказать, но решил, что не стоит. Он пошел в подсобку и вернулся с бутылкой «Белой лошади» и маленьким стаканчиком. Налил порцию и поставил возле Девлина.

Девлин вытащил горсть мелочи.

– Шиллинг и шесть пенсов, – весело сказал он, отсчитывая деньги на ближайшем столе. – Твердая цена за порцию. Я считаю само собой разумеющимся, конечно, что такой превосходный, твердый оплот церкви, как вы, не будет продавать выпивку по ценам черного рынка.

Уайльд не ответил. Вся комната застыла в ожидании. Девлин взял стаканчик, посмотрел его на свет и выплеснул виски золотистым потоком на пол. Стаканчик он аккуратно поставил на стол.

– Отлично, – сказал он, – я получил большое удовольствие.

Лейкер Армсби захихикал. Девлин ухмыльнулся:

– Спасибо, Лейкер, старина. Я тебя тоже люблю, – сказал он и вышел.

* * *

В Ландсвоорте шел сильный дождь, когда Штайнер ехал через взлетную полосу на полевой машине. Он остановился у первого ангара и побежал в укрытие. Петер Герике в старом комбинезоне, вымазанный в смазке до локтей, осматривал мотор «дакоты» вместе с унтер-офицером люфтваффе и тремя механиками.

– Петер, – позвал Штайнер, – у вас найдется минутка? Мне хотелось бы знать, как идут дела.

– Дела идут вполне прилично.

– С моторами никаких проблем?

– Абсолютно. Их мощность девятьсот лошадиных сил. Действительно первоклассные и, насколько я могу судить, поработали мало. Мы проводим профилактику.

– Вы всегда возитесь со своими моторами?

– Когда разрешают. – Герике улыбнулся. – Когда я летал на этих штуках в Южной Америке, приходилось самому обслуживать свои моторы, потому что не было персонала.

– Проблем нет?

– По-моему, нет. Где-то на следующей неделе самолет перекрасят. Без спешки. Бомлер устанавливает радар Лихтенштейна, чтобы все видеть вокруг. Детский перелет. Час над Северным морем, час назад. Пустяки.

– Максимальная скорость этого самолета наполовину меньше скорости английских и наших истребителей.

Герике пожал плечами:

– Все дело в том, как их ведешь, а не в их скорости.

– Вам нужен испытательный полет, верно?

– Точно.

– Я как раз подумал, – сказал Штайнер, – что хорошо бы объединить его с репетицией прыжка. Предпочтительно ночью, когда будет отлив. Мы могли бы использовать побережье с севера от песчаного пирса. Это даст возможность ребятам испытать английские парашюты.

– Какую высоту вы намечаете?

– Скажем, четыреста футов. Я хочу, чтобы они быстро приземлились, а с этой высоты весь прыжок займет пятнадцать секунд.

– Для них, а не для меня. За свою карьеру я прыгал с парашютом только три раза и с куда большей высоты.

Ветер так взвыл над взлетной полосой, гоня перед собой дождь, что Штайнер вздрогнул:

– Ну и мерзкое, забытое богом место. Вполне отвечает цели.

– А что за цель?

Штайнер усмехнулся:

– Вы спрашиваете меня об этом по меньшей мере по пять раз в день. Вам не надоело?

– Я просто хочу знать, что это за затея.

– Может, и узнаете когда-нибудь, это от Радла зависит, но в настоящий момент мы здесь, потому что мы здесь.

– А Престон? – спросил Герике. – Какие у него причины? Просто интересно, что может заставить человека сделать то, что сделал он.

– Разные вещи, – сказал Штайнер. – Что касается его самого, то он получил красивую форму, офицерское звание. Впервые в жизни он что-то собой представляет, а это очень важно, если ты был никем. А что касается всего остального, ну, он здесь по прямому приказанию самого Гиммлера.

– А вы? – спросил Герике. – Ради славы третьего рейха? Жизнь за фюрера?

Штайнер улыбнулся:

– Один бог знает. Война – вещь случайная. Ведь если бы американцем был мой отец, а немкой мать, то я был бы по ту сторону. А что касается парашютных войск... я вступил в них, потому что в тот момент это казалось хорошим делом. Конечно, через некоторое время все надоедает.

– А я занимаюсь этим, потому что лучше буду летать на чем угодно, чем не летать, – сказал Герике. – И думаю, так же считают большинство английских пилотов по ту сторону Северного моря. Но вы... – он покачал головой. – Я просто не понимаю. Это что, для вас игра и ничего другого?

Штайнер устало сказал:

– Раньше я знал, а теперь не уверен. Мой отец был солдатом старой школы. Прусская косточка Конечно, голубая кровь и железо, но еще и честь.

– А это задание, которое вам дали, – сказал Герике, – ну это английское дело, каким бы оно ни было. У вас нет сомнений?

– Абсолютно. Совершенно нормальное военное предприятие поверьте мне. Сам Черчилль не нашел бы в нем изъяна, по крайней мере принципиально. – Герике попытался улыбнуться но это ему не удалось, и Штайнер положил руку ему на плечо! – Я знаю, бывают дни, когда сам бы плакал по всем нам. – Он повернулся и ушел в дождь.

* * *

В кабинете рейхсфюрера Радл стоял перед его столом и ждал, когда Гиммлер прочитает отчет.

– Отлично, господин полковник, – сказал он наконец, – действительно, просто отлично. – Гиммлер положил отчет. – Похоже, что все идет более чем удовлетворительно. От ирландца вести есть?

– Нет, только от миссис Грей, как договорились. У Девлина прекрасный радиотелефон. Мы его взяли из запасов, сброшенных английским штабом специальных операций, он позволит ему держать связь с торпедным катером, когда тот подойдет. В отношении связи он ответствен только за эту часть операции.

– Адмирал ничего не подозревает? До него не дошли намеки на то, что происходит? Вы уверены?

– Абсолютно, господин рейхсфюрер. Мои поездки во Францию и Голландию я совмещаю с заданиями абвера в Париже, Антверпене и Роттердаме. Как известно рейхсфюреру, адмирал всегда предоставляет мне широкую свободу действий в рамках моих обязанностей как начальника отдела.

– А когда вы едете в Ландсвоорт снова?

– В конце следующей недели. Так счастливо сложилось, что адмирал едет в Италию первого или второго ноября. Это значит, что я могу позволить себе находиться в Ландсвоорте в последние критические дни, и конечно же в период самой операции.

– Никакой случайности в том, что адмирал едет в Италию нет, уверяю вас, – Гиммлер слегка улыбнулся. – Я предложил это фюреру точно в подходящий момент. Через пять минут он решил, что это его собственная мысль. – Гиммлер взялся за перо.

– Итак, дело идет, Радл. Через две недели все будет кончено. Держите меня в курсе.

Он склонился над бумагами. Радл облизал сухие губы и не мог сказать:

– Господин рейхсфюрер...

Гиммлер тяжело вздохнул:

– Я действительно очень занят, Радл. Что еще?

– Генерал Штайнер, господин рейхсфюрер, он... здоров?

– Конечно, – спокойно ответил Гиммлер. – А почему вы спрашиваете?

– Полковник Штайнер, – начал объяснять Радл, и в животе у него все как бы перевернулось, – очень беспокоится...

– Нет нужды беспокоиться, – торжественно заверил Гиммлер, – я же дал вам свои личные гарантии, не так ли?

– Так точно, – сказал Радл, пятясь к двери. – Благодарю вас еще раз, – он повернулся и вышел как можно быстрее.

Гиммлер раздраженно покачал головой и занялся работой.

* * *

Когда Девлин вошел в церковь, месса уже почти кончилась. Он проскользнул направо от прохода и сел на скамейку. Молли стояла на коленях возле матери, одетая в точности так же, как и в предыдущее воскресенье. На платье не было заметно следов грубого обращения с ним Артура Сеймура. Артур тоже был в церкви, на своем обычном месте, и сразу увидел Девлина. Не выказывая никаких эмоций, встал и проскользнул в тени прохода на улицу.

Девлин ждал, наблюдая, как Молли молится: как будто сама невинность преклонила колени при свете свечей. Через некоторое время она открыла глаза и очень медленно повернулась, физически почувствовав его присутствие. Глаза ее расширились, она посмотрела на него долгим взглядом и отвернулась.

Незадолго до конца службы Девлин вышел из церкви. Он был уже у своего мотоцикла, когда в дверях появился первый прихожанин. Шел мелкий дождик. Девлин поднял воротник плаща, сел на мотоцикл и стал ждать. Мимо по дорожке прошли Молли с матерью, сделав вид, что не видят его. Они сели в двуколку, мать взяла вожжи, и они уехали.

– А, ладно, – сказал про себя Девлин, – кто ее осудит?

Он завел мотор и услышал свое имя. Джоанна Грей, подойдя к нему, тихо сказала:

– Сегодня днем у меня два часа сидел Филипп Верекер. Он хотел жаловаться на вас сэру Генри.

– И я его не виню.

Она спросила:

– Вы можете когда-нибудь сохранить серьезность больше двух минут подряд?

– Слишком надо напрягаться, – ответил он. Приближение семейства Уиллафби помешало им продолжить разговор.

Сэр Генри был в форме:

– Ну, Девлин, как дела?

– Прекрасно, сэр, – Девлин усилил ирландский акцент. – Не могу достаточно поблагодарить вас за эту прекрасную возможность творить добро.