Замужество Китти

      Однако когда мистер Веструтер вошел в гостиную, сразу же подавив всех своим ростом и своей раскованной самоуверенностью, он также встретил теплый прием миссис Броти. Она восхищалась им; она была польщена его вниманием к дочери, и если у нее оставались некоторые сомнения о положении шевалье, то относительно веса мистера Веструтера в лондонском обществе у нее никаких сомнений не было. Он принадлежал к тому избранному миру, который отказывался принимать ее; его так все обхаживали и баловали, что заполучить его в гости было удачей для любого дома. Она была не уверена лишь в двух вещах: в размере его состояния и мотивах его поведения. Мистер Веструтер, хорошо об этом осведомленный, не делал ни малейшей попытки просветить ее на этот счет, догадываясь, что именно размеры его состояния имели для миссис Броти решающее значение. Мистер Веструтер имел свое собственное мнение, при каких обстоятельствах эта дама вынудила Оливера Броти жениться на себе; и он не предполагал в ней препятствий морального плана, если бы представилась возможность пристроить красивую дочку в содержанки к богатому человеку. Вероятно, она предпочла бы выдать Оливию замуж за пожилого сэра Генри Осфорда; но если в этом случае Оливия заартачится, то вряд ли ее мать позволит отвергать иные, не столь достойные, однако выгодные предложения. Но мистер Веструтер не имел ни малейшего желания вести переговоры о подобной сделке с женщиной, которую он яростно презирал. Оливию он находил очаровательной, но не стремился в скором времени сделать ее своей любовницей. И хотя он был не единственным мужчиной, пытавшимся покорить это милое существо, он был совершенно уверен в отсутствии серьезного соперника, пока не обнаружил в гостиной отеля этого шевалье.
      Он стоял в дверях, играя лорнетом и улыбаясь Оливии; приподняв бровь, он окинул одним насмешливо-снисходительным взглядом миссис Броти и ее гостя, чем смутил ее и одновременно произвел на нее неизгладимое впечатление.
      – Мэм! – он поклонился миссис Броти. – К вашим услугам! Ваш верный раб навеки, мисс Броти! Шевалье! Он холодно, но учтиво кивнул.
      Оливия протянула ему руку, он нежно пожал ее и сказал, смеясь:
      – Вы самая необычная, блестящая, несравненная девушка, – могу ли я убедить вас поехать со мной на прогулку?
      Присутствуй при этой сцене мисс Чаринг, она бы сразу разъяснила Оливии подлинный смысл этих фраз, но Оливия была гораздо простодушнее, поэтому она была одновременно польщена и напугана.
      – О, прошу вас не обижаться! Это в высшей степени любезно с вашей стороны, но я не могу принять ваше предложение. Мы ожидаем приезда друзей!
      – Увы! – сказал он легко. – Моя удачливость меня покинула. Мне уйти сразу же или посидеть немного в вашем обществе?
      Миссис Броти бурно запротестовала против его немедленного ухода и вынудила мистера Веструтера выпить прохладительный напиток. Он остался на четверть часа, ведя неторопливую беседу, затем встал, заявив, что ему пора.
      – Как вы здесь очутились, д'Эврон? Может быть, захотите поехать в моем экипаже? Насколько мне известно, своей кареты у вас нет?
      – Не стоит беспокоиться. Как правило, я нанимаю карету, сегодня же я прибыл сюда на том, что, вероятно, заслуживает названия клячи. Я правильно выразился?
      – Великолепно! Вы прекрасно владеете английским. Но раз вы прибыли сюда на кляче, то, конечно, должны предоставить мне возможность доставить вас на Дьюк-стрит. Надеюсь, вы позволите оказать вам эту незначительную услугу.
      Шевалье понял, что мистер Веструтер не намерен оставлять его здесь одного, поэтому поблагодарил, огорченно отвесил поклон хозяйкам и пошел вслед за своим неожиданным благодетелем. Мистер Веструтер равнодушно принял комплимент в адрес своих лошадей и попытался отвлечь шевалье от этой темы.
      – Да, достойная пара, – сказал он. – А как вы поживаете с тех пор, как я видел вас в последний раз, мой дорогой д'Эврон? Вы, очевидно, хорошо сумели развлечься в Лондоне?
      – Да, в самом деле, я уж не знаю, как смогу отсюда уехать.
      Я встретил столько доброты и поэтому ощущал себя здесь, как дома.
      – Перед вашим очарованием не устоит никто, – сказал мистер Веструтер. – Меня все и всюду расспрашивают, кто это мой очаровательный французский знакомый и откуда он приехал?
      – О, это одна из ваших шуток, которые все хорошо знают!
      – Вовсе нет! Я просто уверен в том, что вы приобрели массу друзей в Англии. Пожалуйста, кто это на днях хотел узнать, где вы прятались до сих пор? Даже спрашивал, не инфлюэнцей ли вы заболели… Да, конечно! Это была леди Мария Ялдинг! Подобный успех – что-нибудь да значит!
      – Я не могу себе так грубо льстить, – тихо ответил шевалье. – Но вы напомнили мне о своих обязанностях, сэр. Леди Мария была очень добра ко мне, и я не должен ею пренебрегать.
      – Да, да, – согласился мистер Веструтер. – Искушение так понятно, и будет только глупо противостоять ему.
      – Надеюсь, что я понимаю, – сказал шевалье, подумав мгновение, но тон его был удрученный.
      – Я уверен, что вы все поняли. Французы сообразительный народ! Вы должны извинить меня за некоторую навязчивость! Но с тех пор как я познакомил вас с моим кузеном, я ощущаю за вас некоторую ответственность. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы угодили в одну из ловушек, которыми изобилует высшее общество. Ведь иностранцу так сложно их разглядеть!
      – Не хотите ли вы мне сказать, что мы только что благополучно выбрались из подобной ловушки? – спросил шевалье, беря быка за рога.
      – Да, конечно! – сказал мистер Веструтер, когда экипаж остановился у заставы. – Очаровательная – просто самая очаровательная девушка в Лондоне! – но никакого состояния, дорогой д'Эврон, а мать – так просто сущая гарпия.
      – Я знаю.
      – Ей следовало бы быть аббатиссой – да чего там! – просто сводней, шевалье! Прекрасная Оливия готовится на продажу высокопоставленному покровителю.
      – Сэру Генри Осфорду? Это немыслимо! Подорожный сбор был уплачен, и экипаж снова покатил с бодрым цоканьем сытых лошадей.
      – Осфорду, если Оливия захочет, – согласился он. – Он богат, а это очень важно для миссис Броти, и он влюблен достаточно для того, чтобы сделать предложение, – что не столь уж и важно, хотя желательно.
      – Вы пугаете меня! – воскликнул шевалье. – Не может быть, чтобы она позволила этой чудесной невинной девушке стать содержанкой старика!
      Мистер Веструтер тихо засмеялся.
      – Думаю, я не проиграю пари, если скажу, что до того, как ее мать заловила в свои сети покойного Броти, она сама была еще той штучкой – ее отлично знали в Ковент Гардене! Вы понимаете? Наверное, подобный образ жизни ее не так шокирует, как вас.
      – Ужасно! Ужасно думать так в связи с этой девушкой! – воскликнул шевалье удрученно.
      – Мой дорогой друг, неужели вы представляете себе прекрасную Оливию в роли кающейся Магдалины? – произнес Веструтер с наглой рассудительностью. – Нет ни малейшего повода думать, что ей не понравится роскошь и блеск ее нового положения. В этом слое общества любовницам оказывают разнообразные знаки внимания, не говоря уже о богатстве, которым их…
      – Сэр! – воскликнул шевалье, пытаясь сдержать волнение. – Позвольте задать вам вопрос, который не дает мне покоя. Неужели вы рассматриваете свои отношения с мадемуазель тоже так?
      – Естественно, женой своей я ее делать не собираюсь, – ответил мистер Веструтер высокомерно.
      – О, я бы сделал все, что в моей власти, чтобы предотвратить это!
      Усмешка скользнула по лицу мистера Веструтера.
      – Но ведь вы мало что можете сделать! Разве не так? На вашем месте – а это самый лучший совет, который я могу вам дать – я попытался бы забыть Оливию и продолжил бы осаду леди Марии. Я желаю вам в этом больших успехов и не брошу в ваш огород ни одного камня. Но не переоценивайте свои возможности. Из этого не выйдет ничего хорошего, уверяю вас. Я уверен, что вы прибыли в Лондон не с тем, чтобы жениться на бедной девушке. К тому же я не думаю, что вы в полной мере оценили решимость миссис Броти. Вероятно, вы не станете возражать, если она начнет наводить справки о вас, но только подумайте, дорогой д'Эврон, что произойдет, если какой-нибудь недоброжелатель попытается внушить миссис хотя бы сомнение в вашей респектабельности.
      Француз застыл, а потом воскликнул возмущенно:
      – Сэр, вы ведете себя вызывающе!
      – О, нет-нет! – ответил мистер Веструтер тихо. – Вы ошибаетесь!
      – Мне приходится рассматривать вас как своего врага.
      – И опять ошибаетесь. Я достаточно – как бы это сказать – умудрен жизнью, – чтобы с удовольствием наблюдать за вашими устремлениями, шевалье. Вы, скажу откровенно, вызываете у меня восхищение! Мне было бы досадно, если бы ваши планы не удались! Напротив, я желаю вам всяческого успеха с Ялдинг!
      Конечно, вас ожидают определенные трудности: у нее много упрямства, вздорный характер, но вы вполне в состоянии с этим справиться. Вы не знакомы с отцом леди Марии? Ну и не спешите со знакомством: он малоприятный человек! А вот мы и на Дьюк-стрит.
      – Благодарю вас, сэр, за то, что вы доставили меня сюда, – сухо ответил шевалье, готовясь выйти из кареты.
      – Мне это доставило истинное удовольствие, – ответил мистер Веструтер. – До свидания, мой дорогой друг!
      Двумя днями позже, отвезя Китти в парк в тот час, когда там обычно бывает наплыв изысканной публики, Джек мог наблюдать результаты своей встречи с кузеном Китти. В Лондоне все еще было мало народу, но мягкая погода, которая предвещала скорый конец охотничьего сезона, соблазнила кое-кого вернуться в город. В аллеях можно было встретить знакомых, которые верхом или в экипажах разъезжали по парку, и Китти развлекалась, слушая сплетни мистера Веструтера: он коротко рассказывал об их жизни, меткими и злыми репликами припечатывал их недостатки и смешные стороны. Когда они, совершая уже второй круг по парку, приблизились к манежу, им повстречалась коляска леди Марии Ялдинг. Движение было оживленным, и экипаж с коляской остановились чуть не впритык. Владельцы выездов обменялись приветствиями и сумели все рассмотреть и подметить друг в друге. Рядом с пышнотелой леди Марией, затянутой в ярко-красный цвет, сидел изящный шевалье и внимал тому, что она ему говорила, – лицо ее сияло. Мистер Веструтер встретил быстрый взгляд шевалье, и тот сразу перевел его на Китти. Он снял шляпу, раскланиваясь, и воскликнул:
      – Леди Мария, не знаю, знакомы ли вы с мисс Чаринг? Пронзительные глаза уставились на Китти. Леди Мария произнесла величественно:
      – Да, я где-то вас встречала, мисс Чаринг. Вероятно, у леди Букхэвен, не правда ли? Погода чудная, не так ли? Веструтер, знаете ли вы, что в город вернулись Энглеси? Мы только что встретили их с девочками. Мой дорогой Камилл, почему мы так долго стоим? Кто-то не может совладать с лошадью? О, наконец-то мы сдвинулись. До свидания! Буду рада снова вас встретить, мисс – о, простите, забыла ваше имя!
      Экипаж Веструтера наконец выбрался на свободную полосу, и лошади обрадованно рванулись вперед. Китти не успела придумать в ответ какую-нибудь дерзость. Она лишь произнесла упавшим голосом:
      – Ну и манеры же у нее!
      – Не стоит обращать внимания – все Эннервики славятся своей грубостью, – ответил мистер Веструтер. – Они убеждены, что настолько выше всего человечества, что не утруждают себя хорошими манерами.
      – Я удивлена, что Камилл так часто теперь в ее обществе, – заметила Китти огорченно. – Прошлой ночью он сопровождал ее в театр: я их видела, потому что была там с Фредди и Леджервудами. Неужели она может ему нравиться? Но они, вероятно, в очень коротких отношениях, если она его так фамильярно называет Камиллом! Мне это кажется очень странным!
      – Вероятно, я должен вам объяснить, что леди Мария очень богатая женщина.
      – Да, Фредди это говорил, но я не могу поверить, что Камилл стал охотником за богатством!
      Он был немало позабавлен:
      – У вас возвышенные мысли!
      – Это ужасно, Джек! Вы, конечно, должны с этим согласиться!
      – Вот уж нет! Подумайте, как много вы сразу получили предложений, когда стало известно, что вы наследуете немалое состояние.
      Она вспыхнула.
      – Вы знаете, мне все это казалось ужасным и унизительным.
      – Дорогая! Даже предложение Фредди?
      Она не знала, что ответить, и наконец произнесла грустно:
      – Но он сделал мне предложение не из-за наследства.
      – Неужели? – язвительно спросил мистер Веструтер. Она вздернула подбородок.
      – Конечно! Вы можете спросить об этом Джорджа и Хью, если мне не верите. Они оба присутствовали при этом.
      – Да полноте! Откуда они могли знать его мысли? Да и не шутка ли все это?
      – Что вы! Как же мы с Фредди могли обручиться, если бы он не сделал мне предложение?
      – Что же, вы сами могли ему сделать предложение, – заметил мистер Веструтер задумчиво.
      Щеки ее ярко пылали, и она ответила ему с затруднением:
      – Лучше не говорите такой ерунды.
      – Лучше вы не ведите себя так неестественно и смешно. Фредди! Можете с таким же успехом попытаться убедить меня, что вы хотите выйти замуж за Долфинтона.
      Глаза ее сверкнули:
      – Как только вы смеете говорить подобные вещи, Джек? Сравнивать Фредди с бедным Долфом! Это оскорбительно, и я не собираюсь это терпеть!
      Он вздернул брови:
      – Что за жар! Я не хотел вас обидеть, моя дорогая, и вовсе не собирался их сравнивать: просто один, так же как и другой, – вам не пара. Я прощен?
      – Обещаю это забыть, – сказала она холодно. – А вот и мисс Броти гуляет с кузинами! Умоляю, придержите лошадей на минуту!
      – Нет, – сказал он. – У меня нет ни малейшего желания говорить с мисс Броти или с ее кузинами, и посоветую вам, любовь моя, быть более осторожной в выборе друзей в Лондоне. Эта связь не делает вам чести, поверьте!
      – У меня иссякает терпение выслушивать всякую чушь, – сказала она. – Мне надоели ваши высокомерные поучения!
      Он взглянул на нее, глаза его недобро сверкнули.
      – Что-то вы становитесь очень горячей, дитя мое, разве не так? Нет, Фредди решительно не в состоянии на вас добро влиять. Но, в любом случае, давайте не ссориться! Я хочу поговорить с вами совсем на другую тему. Вы не получали никаких вестей из Арнсайда?
      Она в удивлении повернулась к нему:
      – Да, конечно! Фиш пишет мне каждую неделю.
      – У вас не создалось впечатления, что там что-то неладно?
      – Вовсе нет! – ответила она. – Бедняжка Фиш безумно скучает, тяготится своими новыми обязанностями. Другая бы на ее месте все прокляла, но она – такая добрая, терпеливая, уживчивая. Подагра дядюшки Мэтью делает его несносно капризным, представляю, как ей достается. А почему вам пришло в голову, что там что-то не в порядке?
      – Просто потому, что оттуда до меня не доходит никаких вестей. Но раз вы в курсе тамошней жизни, значит, беспокоиться не о чем. А давно я не навещал старика!
      Она знала, что это сущая правда, но ничего не сказала. Мистер Веструтер взглянул на нее, и она заметила, что глаза его вновь смеются. О, это обольстительное лукавство во взгляде!
      – Уверен, что дядя Мэтью не хотел вас отпускать.
      – Да, верно, это ему не понравилось, – призналась Китти. – У него такие странные понятия! Я признательна вам, что вы не приехали. Да я была уверена, что вы не приедете, конечно.
      – Нет, почему же? – возразил он. Она быстро взглянула на него, и он добавил осторожно: – Я и предполагать не мог, Китти, что вы захотите, чтобы я сделал вам предложение по приказу вашего опекуна.
      – Вот уж нет!
      – Как Долфинтон и Хью, – произнес он. – У меня тоже весьма странные понятия, и одно из них – меня нельзя будет вынудить сделать что-нибудь путем шантажа или запугивания. Да, наверное, моему дядюшке следовало знать меня лучше. И вам тоже, Китти.
      – Я вас слишком хорошо знаю, дорогой, и была уверена, что вы не приедете.
      – Вы меня вовсе не знаете, дитя мое, или сегодня же вас не было бы в Лондоне, – ответил он.
      К счастью, что-то за окнами экипажа отвлекло ее, сглаживая неприятное впечатление от его слов. Китти вгляделась и узнала карету леди Леджервуд; она попросила мистера Веструтера остановить лошадей. Экипаж остановился рядом с каретой, и произошел обмен приветствиями. Потом они поехали дальше, и Китти была уже способна говорить естественным голосом и отвечать без неловких пауз. Мистер Веструтер, когда они выехали из парка, вернулся к разговору о дядюшке.
      – Все же я не чувствую себя спокойно, хотя вы и сообщили мне о том, что регулярно получаете известия из дому, – произнес он озабоченно. – Но, насколько я понимаю, вы уже собираетесь в Арнсайд?
      – Я? Нет! – удивленно отозвалась Китти. Он поглядел на нее, нахмурившись.
      – Но ведь я совершенно точно помню, как вы сказали мне, что приехали в город на месяц.
      – Да, конечно! Но Мег так любезно пригласила меня остаться с ней на некоторое время, что мне не стоит возвращаться домой. Ведь маленький Эдмунд себя плохо чувствовал, и Мег должна была поддерживать леди Леджервуд. А теперь ей хочется развлечься, тем более, что прошлый сезон она провела весьма уныло. Поэтому я должна остаться помогать Мег в ее затеях, и для меня это – большая удача.
      – И дядюшка на это согласен? – спросил Джек.
      – Да, и я уверена, что в этом заслуга моей доброй терпеливой мисс Фиш. Только вообразите себе, Джек! Она ведь убедила его прислать мне чек на двадцать пять фунтов. Я думаю, что его подагра на самом деле уже не сильно его беспокоит. Фиш написала мне, что это – благодаря какому-то рецепту, который она нашла в старой книге. Во всяком случае, я никогда не была так ему благодарна. Фредди уговаривает меня, чтобы я попросила дядюшку быть моим банкиром, но я на это пока не решилась.
      – Вы изумляете меня! – воскликнул Джек саркастически. – Я предполагал, что все это время он давал вам деньги.
      – Нет! – сказала Китти. – Достаточно того, что дядюшка Мэтью выделил мне хорошую сумму на помолвку.
      – До чего благородно! Но хватит ли этой суммы, чтобы покрыть ваши изысканные запросы? – произнес он с насмешкой. Он увидел, что она испугалась, и засмеялся. – И ладно, как-нибудь обойдется. Но мне жаль, что вы не едете в Арнсайд, Китти. Я думаю, что вы виноваты перед дядюшкой, оставив его так надолго без вашей заботы.
      К этому моменту они уже подъехали к дому леди Букхэвен, и Китти, уже собираясь выйти из экипажа, сказала с упреком:
      – Джек! Вам не следует со мной говорить о деньгах. Фредди оплачивает мои счета. Он распоряжается той суммой, которую дядюшка Мэтью дал именно с этой целью.
      – О, так вот как? – сказал мистер Веструтер серьезно. – Я начинаю понимать, что недооценивал Фредди.

15

      Так как Фредди, сопровождаемый своим заикающимся другом Стоунхаузом, ужинал в доме на Беркли-сквер перед тем как сопровождать в клуб «Элмак» обеих леди, мисс Чаринг без труда нашла возможность отвести его в сторону и поговорить о деньгах. Ее беспокоили намеки и ухмылки Джека. Фредди готов был к этому разговору, хотя денежные заботы ему надоели. Вид его был столь унылым, что Китти испытала смущение. Он сказал, что регулярно отправлял все счета от модисток и портных на адрес своей сестры, то есть сюда. В его распоряжении все еще имелась небольшая сумма денег, которую он и пожелал отдать Китти. Обеспокоенная тем, что он ее совершенно неверно понял, и стремясь убедить его в этом, Китти как-то выпустила из головы причину своего беспокойства. Она попыталась объяснить ему, что именно кажется ей странным, но он лишь сурово отчитал ее за сумбур, которым она портит ему вечер. Он добавил с иронией, что его обстоятельства делают совершенно ненужной попытку ограбить ее. И Китти окончательно смутилась.
      – Да уж, – говорил Фредди своей сестре тем же вечером, – я сумел довольно ловко пресечь ее расспросы! Но это лишь до той поры, Мег, пока ты не допустишь промаха! Вероятно, она попросит тебя показать ей счета. Скажи ей тогда, что счета у меня.
      – Но зачем? – спросила та недоуменно.
      – Как будто ты не понимаешь? – сказал Фредди холодно. – Кажется, кроме меня, никто в этой семье уже не в состоянии думать. Это безумно утомляет! Даже отец говорил, что он не знает, как обстоят дела семьи… Ладно, я не об этом. Ты скажешь Кит, что я храню счета, чтобы показать их старому джентльмену. Я думаю, что этот ответ ее удовлетворит. А старикан, я думаю, и в самом деле захочет взглянуть на них.
      – Будем надеяться, что он этого не сделает! – заметила Мег насмешливо. – Ведь он просто взбесится! Фредди, скажи, когда ты собираешься огласить вашу помолвку? Как странно, что ты до сих пор не поместил объявление об этом в «Газетт». Я думаю, что хотя бы десяток человек должны об этом знать!
      – Я не могу объявить этого до той поры, пока не вернется мама из Маргейта, – ответил Фредди твердо. – Ведь нужно устроить прием по этому поводу, а сезон еще не начался, никого в городе нет.
      – Ты удивительное существо! Я тебя предупреждаю, что если будешь медлить, Китти предпочтет тебе Долфа – вот тогда ты попляшешь!
      – Ни за что она этого не сделает.
      – Много ты знаешь. Мой дорогой братец, Долф просто преследует нас! Кстати, это дает повод для сплетен, должна я тебе заметить.
      – Я все знаю, оставь Китти в покое! – сказал Фредди.
      – Ну что же, хорошо, но если ты не будешь вести себя осмотрительно, она попадет в неприятное положение. – Сказав это, Мег пожала своими хрупкими плечиками, словно желая сбросить с себя тяготившие ее предположения.
      Однако Фредди все-таки поинтересовался, что за неприятности могут угрожать Китти. Но она была не в состоянии сказать ничего определенного и делала лишь туманные намеки о дружбе Китти с мисс Броти и ее родственниками. Фредди сказал, что считает всех Броти безумными существами.
      – Я имею в виду, что они безумно навязчивы! И этому не видно конца!
      – Боже правый, это так! Это может произойти и с Оливией. Она станет навязываться в точно такой же манере, как и ее мать, нашей милой Китти. Нет! О, Фредди, эта отвратительная мисс Скортон пригласила ее поужинать в «Ханс-Кресент», и она говорит, что пойдет, потому что не хочет, чтобы та думала, что она – гордячка.
      – Боже мой, Мег, я хотел бы думать, что ты сможешь этому помешать! – воскликнул Фредди с отвращением. – Надо пригласить гостей и попросить ее быть дома, потому что одной тебе будет трудно. Скажу тебе откровенно: у тебя волосы и впрямь длиннее ума!
      – Ладно тебе, – произнесла Мег и задумалась. – Я не могу этого сделать потому, что сегодня вечером занята. Навещаю одну из старых тетушек Букхэвенов. Поэтому пусть Китти делает то, что считает нужным!
      Фредди посмотрел на нее с укором, но она поправляла свой шарф и отвела глаза.
      – По-моему, Мег, вас втягивают во что-то дурное, – сказал он.
      – Боже милостивый, во что?
      – Не знаю. Ты должна сама это чувствовать. Вними голосу сердца! Надеюсь, что, пообедав в «Ханс-Кресент», Кит не попадет в дурную историю. Но предупредить ее все равно следует. Ты когда-нибудь видела этих Скортонов, Мег? Ну а я их видел. Поглядев на них, Кит может проникнуться отвращением к их обществу.
      Итак, в назначенный день городской экипаж доставил мисс Чаринг к отелю «Ханс-Кресент». Из дверей выскочил Томас Скортон и отпустил кучера, пылко заверив Китти, что ему не составит труда самому доставить ее на Беркли-сквер. Она поколебалась немного, но делать было нечего. Мистер Скортон поведал ей, что они уже разработали целую программу вечера. Они вышли в вестибюль, где их встретила Оливия и повела наверх раздеваться. По пути она оживленно болтала. Она сообщила Китти, что миссис Броти проводит теперь вечера дома. Это была неплохая новость. Оливия, глаза которой блестели, словно звезды, сказала что ее кузен Том заказал ложу в Опере, где сегодня устраивается бал-маскарад, а ее дорогая, милая тетушка Мэтти согласилась сопровождать их, если они так решительно настроены бесшабашно повеселиться. В свое время тетя очень любила подобные развлечения.
      – И, дорогая мисс Чаринг, ну не ужасно ли это было с моей стороны? – я решилась написать вашему кузену, шевалье, и сообщила, что мы рассчитываем на его общество. И я попросила его поехать с нами. Именно в эту минуту он беседует в гостиной с моей тетушкой. Я не совершила ошибки?
      – Нет, нет! Но маскарад! Я не одета для выезда на бал. Ведь если это маскарад, то нужны костюмы? Как жаль, Оливия, что вы не сказали мне об этом раньше.
      – Это не имеет значения! Никто из нас не намерен одеваться в маскарадные костюмы – только домино и маски. Для вас я уже приготовила костюм домино, хотя моя тетушка и предупредила, что скорее всего вам не позволят поехать вместе с нами, если леди Букхэвен узнает об этом. Она утверждает, что люди из высшего света презирают подобного рода развлечения. Но я знаю, что вы не обращаете внимания на эти условности. К тому же на нас будут маски, и никто нас не узнает.
      Узнав, что ей придется надеть домино и маску, Китти успокоилась. Она предпочла бы ехать в многолюдное место без бдительной опеки мисс Скортон, но была вынуждена признать, что, наверно, слишком многого хочет. Если она откажется ехать вместе со всеми в Оперу, то это разрушит их планы, испортит удовольствие Оливии. Она сдержала свое недовольство, и на ее лице появилось выражение благодарности, хотя втайне она надеялась, что с Томом Скортоном ей не придется танцевать слишком часто.
      Когда девушки спускались вниз, в гостиную, Оливия сказала скромно, но так, будто неожиданная радость не могла удержать ее от порыва откровенности:
      – Знаете ли, мисс Чаринг, но я вообразила и очень тревожилась, что наскучила шевалье. Он нас давно не посещал! Конечно, это чепуха – всего десять дней, но они длились так долго! А он рад, что пришел к нам сегодня! Ну не глупо ли с моей стороны?
      Китти, шедшая впереди, обернулась, увидела, как девушка залилась румянцем, и воскликнула, смеясь:
      – Нет, пожалуйста, откройтесь, Оливия! Вы влюблены в Камилла? Я заметила, что он сильно вами увлечен с самой первой встречи! По-моему, я должна пожелать вам счастья!
      Смущенная Оливия, пряча глаза, сказала:
      – О нет… Это, наверное, невозможно! Мне еще давно показалось, что он хочет мне что-то сказать. Но я испугалась. Когда наши отношения прервались, я поняла, это от того, что я ему не ровня!
      – Ну уж если он такой сноб, то очень хорошо от него отделаться! – ответила Китти.
      – Нет, нет, как только вы можете говорить подобные вещи! Он джентльмен! Я полностью осознаю разницу в нашем положении и вряд ли могу надеяться на то, что его чувство ко мне может быть таким, какое он внушил мне, дорогая мисс Чаринг!
      Они уже подошли к гостиной, и продолжать разговор стало невозможно. Китти была этому рада, потому что вспомнила, как часто ее кузен в последнее время бывал в обществе Марии Ялдинг. Оливия открыла дверь в гостиную. Их встретил гул голосов. Все уже были в сборе. Китти сразу заметила шевалье, который сидел лицом к двери: глаза его засияли при виде Оливии. Невозможно было ошибиться в подлинности страсти, которая отразилась в них и в улыбке, заигравшей на его лице. В следующую секунду он поднялся и склонился в поклоне. Китти улыбнулась и кивнула ему, затем двинулась дальше, чтобы приветствовать миссис Скортон, которая стояла у софы, грузная, аляповатая, в ярко-красном свободном одеянии и высоком тюрбане с розами и перьями.
      Никто не сомневался в добром характере миссис Скортон, и мало кто взялся бы отрицать ее вульгарность. Она тепло пожала руку Китти и повергла ее в смущение, поблагодарив за то, что Китти снизошла к ним. Она добавила весело:
      – Оливия говорила, чтобы я не приглашала вас, но я заметила ей: «Чепуха, дорогая! Я думаю, мисс Чаринг не столь уж высокородная особа, чтобы не насладиться маскарадом, как и все прочие!» Смею надеяться, что «Элмак» – хорошее место. Сама я в клубе никогда не бывала, но сдается мне, там чуточку скучно и чопорно, а я всегда любила простоту и веселье, думаю, вы тоже! Ну а теперь я должна вам всех представить, и тогда мы все будем себя хорошо чувствовать. Наверное, нет нужды знакомить вас с моими девочками, а тем более с вашим собственным кузеном! Но вот мистер Мэлхэм, моя дорогая, а это – мисс Чаринг. Вы слышали, мистер Мэлхэм сделал предложение Сьюки. Забавно конечно, что Сьюки выйдет замуж раньше своей сестры. Я вовсе не хочу потерять Лиззи, что, впрочем, она знает, но мы все подшучиваем над ней по этому поводу. А это – мистер Боттисфорд. Мы называем его запросто, Боттлз.
      Китти поняла, что удовольствия ей этот вечер не доставит. Она сделала поочередно реверансы джентльменам, а миссис Скортон радостно поведала программу развлечений. После ужина им предстоит сыграть в лотерею, это займет у них час, а потом все отправятся в Оперу на бал-маскарад.
      – Том проводит вас домой, когда еще не будет слишком поздно. Обещаю это, потому что я не хочу, чтобы кто-то из моих девочек задерживался там позже полуночи. Хотя и я, и вы очень любим маскарад, не стоит позволять себе развлекаться допоздна!
      После этого она попросила Китти занять место у огня, а сама, пораженная в свое время домом леди Букхэвен, лишь однажды удостоенная чести побывать там, обрушила на свою изумленную гостью град вопросов, жалких и неуместных. Ей не терпелось узнать, много ли комнат в доме, на сколько приборов можно накрыть стол для гостей, как много прислуги у леди Букхэвен, бывают у нее приемы каждый вечер или нет, есть ли в доме француженка-горничная? Казалось, ее расспросам не будет конца, но, по счастью, их беседу прервал колокольчик, и все общество направилось ужинать.
      У стола к ним присоединился мистер Скортон, о чьем существовании Китти до сих пор не подозревала. Он был такой же плотный, как и его жена, но далеко не столь любезен. Знакомясь с Китти, но что-то пробормотал, что при желании можно было истолковать как приветствие, а жена весело пояснила, что ее муж не переносит никакие приемы и присоединился к ним только затем, чтобы поужинать. С этими ободряющими словами она указала Китти на стул рядом с ним, а сама расположилась во главе стола, попросив шевалье сесть рядом, и выразила надежду, что у ее гостей хороший аппетит.