– Мариль?
Она подняла глаза и поверх смятой постели посмотрела на него. Забавно, но он больше не кажется ей смешным. В его приплюснутом носе и коротком туловище есть сила. Яркие зеленые глаза полны любви и заботы. Он заставлял ее почувствовать себя красивой, похожей на юную девушку. Она редко вспоминала, что старше Алана на семь лет. Он казался настолько рассудительнее, что как мог быть при этом еще моложе?
– Мариль, ты должна решить, – он подошел к ней, ею рубашка все еще была расстегнута, выставляя напоказ густые курчавые волосы на груди. – Уезжай со мной. Мы не можем продолжать так. Мы уедем куда-нибудь, где никто не будет нас знать. Мы станем мужем и женой.
– А дети, Алан?
– Мы возьмем их с собой, – настаивал он.
Мариль печально улыбнулась.
– Алан, будь благоразумным. Они ни за что не поедут. Они слишком большие. Они не оставят свой дом, своего… отца…
Алан, запрокидывая ей подбородок обнял ее так, что их глаза встретились.
– Тогда мы уедем одни. У нас будут свои собственные дети.
Его настойчивость испугала ее; она испугала ее потому, что Мариль и сама чувствовала то же самое. Она знала, что сможет все бросить, даже детей, и уехать с ним. Она знала, что может поддаться желанию.
– Алан, я должна вернуться в дом.
Он ослабил объятие.
– Хорошо. Я отпускаю – на этот раз.
Мариль закончила одеваться, но оставила волосы распущенными. Дети и Сьюзен уже спят. Никто не увидит ее. Взяв ее под локоть, Алан открыл дверь, и они вышли на крыльцо.
– Мы могли бы сбежать на какой-нибудь остров в Южных морях, – шептал он ей на ухо. – Ты была бы королевой, сидела на троне и ела ягоды до тех пор, пока бы не лопнула.
Она рассмеялась, стараясь спрятать смех на его плече. Он крепко обнял ее, проводя рукой по волосам, прожигая ее пламенным взором.
– Я люблю тебя, Мариль, – этими словами он снова умолял ее уехать с ним.
– О, Алан, – именно этого она и хотела. Она собиралась сказать да; и они оба знали, что она произнесет это слово.
Неожиданное движение в тени привлекло их внимание. Человек вскочил на лошадь и галопом промчался мимо них, они мгновенно узнали его лицо, промелькнувшее в свете из открытой двери.
– Филипп, – в ужасе выдохнула Мариль.
Они оба заметили в его лице что-то ужасное. Это было не просто отчаяние и презрение, оттого что он увидел их вместе. Это было что-то гораздо худшее.
– Иди в дом, – приказал Алан. – Я отправлюсь за ним.
Мартин снова не мог заснуть. Ему снился очередной кошмар, от которого он проснулся больше часа назад. Он встал и зажег свечу. Возможно, если он что-нибудь съест, то станет легче. Мартин взял свечу и подошел к двери. Открывая ее, мальчик бегло осмотрел коридор и поспешил к лестнице. Когда он подошел к ней, входная дверь распахнулась настежь, и вошел Алан, неся на руках мужчину. Тут же, словно ожидая его из одной из затемненных комнат, появилась Мариль.
– Алан, что случилось? Что это? – крикнула она, бросаясь к нему.
– Куда я могу положить его?
– Вот сюда. Быстрее, – она повела его в библиотеку.
Мартин сполз по лестнице и направился вслед за ними. Он задул свою свечу, оставив подсвечник на нижней ступеньке.
– Что случилось? – снова услышал он вопрос матери.
– Должно быть, он пытался заставить лошадь перепрыгнуть через поваленные дубы у реки. Лошадь отказалась. Я нашел его, лежащим между деревьями. Выглядит он не совсем хорошо, Мариль.
Мартин посмотрел на искаженное тело на диване. Его мать осторожно снимала с него куртку. Она взяла платок и промокнула лицо мужчины. Когда она отодвинулась от него, Мартин увидел, кто там лежит.
Он вихрем ворвался в комнату.
– Отец! Что случилось? Что с папой?
Пораженные его появлением, Алан и Мариль на мгновение лишились дара речи. Мариль быстро оправилась, взяла мальчика за руку и крепко прижала к себе.
– Он упал, Мартин. Мы не знаем, насколько сильно он пострадал. Ты должен быть храбрым, дорогой.
Мартин опустился на колени возле дивана.
– Он возвращался домой, не так ли? Он возвращался домой, чтобы снова быть с нами, как раньше.
Он не видел боль на лице матери.
Мариль оставалась около мужа, спала на койке возле его кровати, не отходила от его постели более, чем на минуту, ни днем, ни ночью. Доктор не мог обнадежить их. До тех пор, пока Филипп не придет в сознание, невозможно было сказать, что еще его беспокоит.
Мариль редко спала. Чувство вины переполняло ее, она отказывалась видеться с Аланом, хотя сердце ее страстно жаждало его утешения. Перед ней постоянно стояло лицо Филиппа, в тот момент, когда он проносился на лошади мимо них, стук копыт выбивал ей слова: вину – виновна, я виновна, виновна, виновна…
И только на четвертый день после падения, Филипп застонал, поворачивая голову из стороны в сторону.
– Филипп, Филипп, ты слышишь меня? – позвала его Мариль, уговаривая очнуться.
Он медленно открыл глаза. От совершеннейшей пустоты его взора у нее по спине побежали мурашки. Потом глаза его начали проясняться. Она заметила радость… а потом смятение.
– Ч… что… – с трудом выговорил он.
Мариль поднесла стакан воды к его губам, поддерживая рукой его голову.
– У тебя было ужасное падение с лошади, Филипп. Ты помнишь это?
Она видела, как он сосредоточился.
– Нет, – наконец произнес он.
– Ну что ж, сейчас тебе станет лучше, ты поправишься, – Мариль поставила стакан на стол и встала. Молча она поблагодарила Бога за то, что Филипп, кажется, не помнил события, предшествующие его несчастью.
Отворачиваясь, она спросила:
– Может быть, раздвинуть портьеры и впустить немного солнечного света?
Не услышав ответа, она снова опустила взгляд на мужа. Его лицо исказилось.
– Филипп?
– Я… я не могу двигаться. Мариль! Я… не могу… двигаться!
Глава 8
Сентябрь 1874 – «Хартс Лэндинг».
Тейлор, ошеломленная, сидела в кресле с письмом в руке. Нет, это не может быть правдой. Филипп парализован? И Мариль. Что-то там все ужасно разладилось; она чувствовала это по недосказанности. Брент, пришедший в полдень на обед, так и застал ее в кресле, с глазами, полными слез.
– Дорогая, что случилось? Это… Она молча передала ему письмо.
– Я должна поехать к ним, Брент. Я нужна Мариль, и Филиппу… О, бедный Филипп! – она снова залилась слезами.
Брент нежно покачивал ее, давая ей время выплакаться прежде, чем заговорить.
– Ты же знаешь, что не можешь ехать, Тейлор, – сказал он, когда рыдания утихли. – Сейчас рождение ребенка можно ожидать в любой момент.
– Я знаю. Я знаю, Брент, я правда знаю. Просто… Ах, я чувствую себя так беспомощно, так ужасно.
Прошло девять лет с тех пор, как она видела их. Филипп был полон решимости вернуть «Спринг Хейвен» былое величие. Мариль, безумно влюбленная в него, стояла рядом, пока они прощались с Тейлор и Брентом, держа на руках маленькую Меган, а маленький Мартин Филипп цеплялся за ее юбки. Забавно, что эта картина так четко запечатлилась в ее сознании. Потом у нее появилось еще два племянника, которых она уже не видела, – Алистер и Кипели.
Тоска по дому охватила Тейлор. Ей отчаянно захотелось увидеть брата, Мариль и всю их семью. Сознание, что она, возможно, так и не сможет это сделать, только усиливало горе.
Она вытерла глаза, успокаивая дыхание.
– Со мной все в порядке, Брент. Давай посмотрим, что там с твоим обедом.
Он, поддерживая Тейлор под локоть, помог ей встать. Она улыбнулась мужу, посмеиваясь над собственной неловкостью. Они медленно направились в столовую, где, ожидая их, стоял накрытый стол.
– Где Бренетта? – спросила Тейлор, когда ее муж отодвинул для нее стул.
– С Рори и его лошадью.
– Где же еще ей быть? – подумала Тейлор. Так как с тех пор, как Рори привел на ранчо молодую кобылку, Бренетту охватило благоговение. Она проводила столько времени, наблюдая, как Рори работает с лошадью, сколько Рори проводил с Огоньком.
– Тейлор, я хотел бы кое-что обсудить с тобой, – серьезно сказал Брент. – Ты выдержишь?
– Конечно, дорогой. Все, что волнует тебя, касается и меня. В чем дело?
– Ты знаешь мои чувства к Рори. Он все время был для меня, как сын.
– Для нас, – прервала его Тейлор.
Брент улыбнулся.
– Для нас. Так вот, с Гарви… Мальчик вырос, Тейлор, но кроме этой лошади, он мало что имел, и мало что видел. У него живой, ясный ум.
– Тебе совсем не обязательно говорить мне все это. Ведь я обучала его, не забывай.
– Думаю, что неплохо бы в следующем году отослать его снова в Нью-Йорк. Пусть поработает пару лет учеником в банке. Боб Майклз присмотрит, чтобы он изучил дело до самых основ. Рори увидит немного больше в мире, чем только эти горы.
Тейлор задумалась.
– Ты считаешь, что это так важно? Мы ведь были так счастливы здесь, – она помолчала немного, потом спросила: – Ты думаешь, он захочет поехать?
– Сначала, может, и нет, но если я попрошу его, он поедет. Для него лучше, если он удалится от Гарви.
– Да, полагаю, ты прав. Нетта будет ужасно скучать по нему.
– Я тоже. Но к тому времени, у нее появится братик или сестричка.
Тейлор улыбнулась таинственной улыбкой будущей матери, опуская руку на свой увеличившийся живот.
– Я надеюсь, что скоро. Очень скоро.
– Рори, ты правда думаешь, что она допустит меня?
– Конечно, малышка. Просто говори ей, что делать и она сделает это.
Рори подтянул подпругу, потом подошел к Огоньку и погладил ее по носу.
– Теперь ты послушай, Огонек. Веди себя хорошо, так как на тебе поскачет Нетта. Не пускай пыль в глаза. Ты слышишь? – он почесал ее за ушами.
Довольный, что его послание понято, он взглянул на Бренетту.
– Садись. Она готова.
Бренетта с трудом сглотнула. Сон превращался в явь, у нее есть шанс прокатиться на Огоньке, а ее так сильно трясет, и она даже испугалась, что не хватит силы в ногах заскочить в седло. Бренетта сжала губы в мрачной решимости и потянулась к луке седла. Со вздохом облегчения она устроилась поудобнее, глядя вниз на Рори с казавшейся ей величественной высоты.
– Что сейчас? – спросила она.
Глаза Рори расширились от ее вопроса.
– Я думал, ты знаешь, как управлять лошадью. Если нет, то тебе лучше слезть.
– О, Рори! – сердито крикнула Бренетта. – Ты знаешь, что я имею в виду. Я никогда не была на лошади такой, как эта.
Он довольно посмеивался.
– Просто поезжай, малышка, – сделав пару шагов, он подпрыгнул и уселся на верхней перекладине загона.
Бренетта тронула поводья, и в течение нескольких минут они бодро двигались внутри загона. Когда она остановила рыжую лошадь перед Рори, лицо Бренетты светилось от радости.
– О, Рори, она фантастична. Я влюблена в нее. В мире нет ничего чудеснее ее.
– В мире есть только одно, что может быть чудеснее, чем это, – прошептал Тобиас, уткнувшись губами в ее шелковистые волосы. – Выходи за меня замуж, Ингрид.
Они лежали на одеяле, голова Ингрид покоилась на груди Тобиаса; их окружали остатки легкого ужина. Теплый воздух и полные желудки повергли их в молчание, пока каждый из них наслаждался близостью другого.
Ингрид подняла голову и недоверчиво уставилась на него.
– Замуж за тебя? Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?
– Ты не хочешь?
– Тобиас, – слабо возразила она, – конечно, я хочу. Но я думала… ну… с моим отцом…
Мозолистый палец пробежал по ее лбу, переносице, губам и остановился под подбородком, слегка запрокидывая голову Ингрид, так, что солнце бабьего лета осветило любимые черты. Охрипшим голосом он закончил за нее:
– Ты думала, что я не смогу полюбить по-настоящему девушку, отец которой ведет себя так, как твой, девушку, которая убегает тайком на встречи со мной наедине, не имея при этом надежной компаньонки. Ингрид, – мягко добавил он, – неужели ты не понимаешь, что все это делает тебя еще более любимой?
Ингрид отвела от него взгляд. Он видел, как она пытается совладать со своими чувствами. Когда она снова взглянула на Тобиаса, глаза ее были влажными от невыплаканных слез, улыбка приподнимала уголки губ.
– Ты прав. Я должна была понять. Да, Тобиас. Я выйду за тебя замуж.
Казалось, сказать больше нечего. Он привлек Ингрид к своему долговязому телу, пристально глядя вверх на небо, точно такого же цвета, как и глаза девушки. Тобиас ощутил почти непреодолимое желание кричать от радости. Вместо этого, он еще крепче сжал ее в своем объятии. В ответ, она легкими поцелуями прикоснулась к его шее.
С тихим стоном Тобиас подтянул девушку выше, желая поцеловать ее. Он совершенно не понимал, как она настолько бледная – ее глаза, волосы, даже кожа там, где солнце позолотило ее – могла быть такой пылкой, пламенной и страстной внутри. Казалось, губы ее, прижатые к нему, горели. Он почувствовал, как возрастает его желание, и резко перевернул ее на спину, прижав к одеялу. Он приподнялся над ней, стараясь успокоить дыхание.
– Думаю, тебе пора идти домой, пока не произошло то, что заставит нас сожалеть об этом дне.
Глаза Ингрид понимающе блеснули, и она поднялась с земли.
– Я люблю тебя, Тобиас, – прошептала она.
– А я тебя, моя маленькая полярная лисичка. Когда мы поженимся?
Тень промелькнула на ее лице.
– Па будет в бешенстве. Он… Да ты знаешь, какой он.
– Да, – мрачно ответил Тобиас. – Знаю.
Напряжение, повисшее в воздухе с самого утра, сильно не нравилось Бранту. Надвигалась гроза. Трава на полях, высохшая и пожелтевшая как солома, казалось, сведя дыхание, ждала дождя. Дождя, который, как подозревал Брент, так и не придет.
Он стоял на крыльце, глядя на мрачные, обведенные желтыми зигзагами, облака. Повисла неестественная тишина, даже животные не издавали ни единого звука.
Вспышки папиросы Тобиаса, который подходил в это время к дому, показались зловещим знаком.
– Скверно, – сказал Тобиас без всяких предварительных вступлений.
– Да, – просто ответил Брент.
Тобиас отбросил окурок, задумчиво изучая западный край неба.
– Сандман взял трех людей на Южное пастбище с собой, а Том с Вирджином и Баком направились вниз к Кривому Ручью. Я подумал, что надо бы нам с Рори загнать лошадей в загоны.
Брент кивнул, жестко сжав губы. Тобиас круто повернулся и исчез за домом.
Предсказание сбылось чуть позже полудня. Сначала налетел ветер, пронесся по долине, разрушая все на своем пути, оставляя после себя воронки в земле. Небо потемнело от зловещих туч, день превратился в ночь. Так же внезапно, как и начался, ветер утих, и долина погрузилась в напряженную тишину. Первый удар грома был чуть ли не облегчением; казалось, земля вновь обрела возможность дышать.
Несмотря на слабое предчувствие, что в «Хартс Лэндинг» разразится что-то еще страшнее, первой реакцией Брента на грозу было желание вернуться из конюшен домой и проверить состояние Бренетты. Он нашел девочку в гостиной, Тейлор тихо покачивала ее на коленях. На этот раз обошлось без истерик, но ее очень сильно трясло.
– У вас все нормально? – спросил Брент.
Тейлор молча кивнула, встретившись с ним взглядом поверх головы Бренетты; ее глаза говорили, что с ними все будет хорошо. Брент поцеловал обе черноволосые головы и направился к выходу. В дверях он остановился, не в силах унять беспокойное предчувствие, по-прежнему заполнявшее его мысли.
– Вы с Бренеттой оставайтесь в доме. Не нравится мне эта гроза.
С чувством, что он запутался в паутине нереальности, Брент вышел на улицу. Он перекинул ногу через лошадь, отчего крупный мерин беспокойно топтался под ним.
– Ты тоже это чувствуешь, – сказал Брент лошади, стараясь не выдать голосом волнение.
Он направил лошадь на юг, пришпорив ее до легкого галопа, ощущая необходимость побыстрее добраться куда-нибудь. Когда очередная вспышка молнии осветила всадника, стремительно мчавшегося в его сторону, Брент понял, что время не терпит. Ужасные новости, которых он ожидал весь день, наступили. Старый ковбой Сандман, в низко надвинутой на глаза фетровой шляпе, резко остановил лошадь, отчего та присела на задние ноги, скользя копытами по грязи.
– Хозяин! У нас пожар.
– Где? – прокричал Брент, перекрикивая грохот грома.
Они оба перешли на галоп, и только тогда у Сандмана появилась возможность ответить.
– Индиан Бутте.
Брент пришпорил коня. Они оставляли за собой милю за милей, с каждым шагом приближаясь к кошмару на ранчо. Пожар. Для Брента было неважно, горит ли лес или пастбище. На «Хартс Лэндинг» имелись оба вида угодий, и пожар на любом из них внушал одинаковый ужас. Как будто для того, чтобы усилить его мучение, вновь поднялся ветер. Брент зло выругался, слова растворились в бушующем воздухе.
Вскоре к Бренту с Сандманом присоединились другие.
К моменту, когда они поднялись на холмы, за которыми лежало южное пастбище, все работники, кроме тех, что были уже там, стекались к месту пожара. За ними ехал Джо Саймоне, управляя повозкой, груженной топорами и лопатами.
Серый дым казался почти белым в сравнении с черными тучами. Он яростно вздымался вверх, а потом клубился к востоку. Прежде, чем они смогли разглядеть пламя, с огромной скоростью пожирающее сухие черные сосны, люди начали задыхаться от густого дыма; горячий пепел, разносившийся ветром, сушил ноздри. Молча, мужчины снимали нашейные платки и завязывали ими лица.
Сначала она не обратила внимание на болезненную тяжесть в спине, отказываясь верить, что ребенок из всех дней для появления на свет, выберет именно этот. Но больше она не могла притворяться.
Тейлор стояла на крыльце, глядя на клубы дыма, поднимающегося и заполняющее все небо. Она испытала такое облегчение, когда гроза, в конце концов, утихла, и ветер унес прочь темные тучи. Но облегчение испарилось, как вновь она поняла, почему все работники покинули имение. Сейчас она молча молилась, чтобы пожар погасили как можно быстрее.
– Мама, а огонь может прийти сюда? – раздался за спиной голос Бренетты.
Тейлор обернулась и протянула дочери руку.
– Нет, милая. Он далеко отсюда. Мы будем… – еще один приступ боли, на этот раз сильнее и продолжительнее, прервал диалог. Тейлор со стоном опустилась, потянув за собой Бренетту. – Нетта, я хочу, чтобы ты сбегала к дому Вирджила Хаскина и сказала миссис Хаскин, что мне понадобится ее помощь. Поторопись. Скажи, что дело в малыше.
– Он сейчас родится?
– Да, дорогая. А теперь беги.
Тейлор смотрела, как Бренетта стремительно пересекла двор и скрылась за домом рабочих, направляясь к хижине Хаскинсов. Эрма Хаскин осталась единственной женщиной в «Хартс Лэндинг», так как Джон Вилсон с молодой женой переехал в другое место. Служанка Тейлор, старая Мима, которую она привезла с собой из «Спринг Хейвен» умерла несколько лет назад, и не было никого, кроме миссис Хаскин, кто помог бы ей сейчас.
Она снова обратила свой взор к югу. Оранжево-красное пламя выделялось на фоне серых клубов дыма. Сердце опустилось в груди, она поняла, что пожар прекратится не скоро.
– О, Брент, – шепнула Тейлор.
– Мама! – окликнула ее Бренетта, бегом возвращаясь домой. – Миссис Хаскин нет.
На мгновение Тейлор растерялась, утратив способность соображать. Что же теперь делать? Вот-вот начнутся роды, а рядом только Бренетта. Неожиданная мысль остановила ее сомнения.
– Нетта, седлай свою лошадь и скачи к Хансонам. Попроси Ингрид приехать сюда.
– С тобой ничего не случится, пока меня не будет?
Тейлор ласково улыбнулась.
– Со мной все будет хорошо, дорогая.
Она подождала, пока Бренетта галопом скрылась за амбаром и вошла в дом. Внешне спокойная, она собрала вместе несколько чистых простыней, бечевку, ножницы, и поднялась в свою комнату. Она сложила все принесенное на комоде. Потом налила в таз воды, положив с краю полотенце. С чувством удовлетворения сняла платье и стянула через голову ночную рубашку. Тейлор легла на кровать и стала ждать.
Бренетта неистово погоняла маленькую лошадку, стараясь выжать из нее больше скорости. Она не понимала по-настоящему, что происходит с ее мамой. Живя на ранчо, Бренетта знала, что лошади, коровы и другие животные становятся большими и круглыми от детенышей, находившихся внутри них, но родители всегда запрещали ей присутствовать во время отелов, и ей никогда не разрешалось находиться возле жеребцов и быков, когда наступал брачный период. Неизвестность только усиливала ее страхи. Действительно ли с ее мамой все будет хорошо?
Подъехав к дому Хансонов, Бренетта спрыгнула с лошади, и, подбежав к двери, забарабанила ладонями по деревянной обшиве.
– Ингрид! Ингрид, ты здесь? – запыхавшись, кричала она.
С расширенными от ужаса глазами, Бренетта повернулась к дому спиной. В нерешительности она застыла на месте, пока не заметила перебрасываемое из амбара в загон сено. Она стрелой рванулась от дома, громко крича на ходу:
– Ингрид! Ингрид!
Бренетта завернула за угол и врезалась в Джейка Хансона.
– Ox! – воскликнула она, когда он схватил ее за плечи.
– Потише. Что ты здесь делаешь? Едва слышно Бренетта ответила:
– Я ищу Ингрид, мистер Хансон. Она здесь?
– А зачем она тебе? – подозрительно спросил Джейк.
– Моей маме нужна ее помощь.
Джейк сдавленно рассмеялся.
– Итак, одной из Латтимеров понадобилась помощь моей дочки, не так ли? Это что-то новенькое.
Паника снова охватила Бренетту.
– Пожалуйста, мистер Хансон, – умоляюще произнесла она в то время, как глаза ее наполнялись слезами.
– Па, чья лошадь…
– О, Ингрид. Пожалуйста, пойдем, – закричала Бренетта, вырвавшись от Джейка Хансона и хватая Ингрид за запястья. – У мамы будет ребенок, а мисс Хаскин нет, а папа и все остальные на пожаре, и… и ты нужна ей.
Ингрид крепко прижала к себе девочку, стараясь успокоить ее.
– Конечно, я поеду, – мягко ответила она. Подняв глаза, чтобы встретиться взглядом с отцом, она спросила: – Па, что ты с ней сделал, чем так напугал ее?
– У нас своих неприятностей хватает, не так ли? Что-то они нам не помогают, – пробурчал он.
– Па!
Ингрид потащила Бренетту вслед за собой в сарай. Она набросила седло на чалую лошадь с кувшинообразной головой, которая явно видела лучшие дни. Одевая уздечку, Ингрид сказала:
– Иди, выводи свою лошадь, Нетта. Я уже выезжаю.
Бренетта сделала, как ей велели, а Ингрид сдержала слово. Едва Бренетта села в седло и взяла в руки вожжи, как молодая женщина уже выезжала рысцой из сарая. Она подняла серо-коричневую юбку, чтобы та не мешала ей при езде верховой, ни одна из них не вспомнила, как Бренетта предложила ей пользоваться обычным седлом, а Ингрид это страшно удивило. Срочность дела не позволяла пытаться скакать боком, или волноваться по поводу условностей.
Они галопом направились к «Хартс Лэндинг».
Слезы оставляли дорожки на покрытых сажей щеках над платком, так как дым ел глаза. Рори казалось, что руки его отваливаются, когда он снова вонзил топор в дерево. Где-то поблизости, кто-то – он решил, что это сварливый старый ковбой Сандман, судя по крепким словцам – бормотал, раз за разом опуская лопату на упорно возникающие языки пламени.
Рори едва расслышал крики Брента о помощи, когда пламя перенеслось через огневую заграду, с таким трудом построенную ими. Он заставил ноги передвигаться в направлении голоса Брента, спотыкаясь на обуглившейся земле.
Автоматически, достигнув нового места борьбы, Рори начал взмахивать топором, пытаясь изгнать из сознания горящую усталость в ногах, болезненность в легких, и глубокую тяжесть в руках и спине.
Ингрид стояла у самой кровати, бессознательно помогая тужиться Тейлор.
– Давайте еще раз, миссис Латтимер. Мы почти вытолкнули его.
Ингрид казалась одновременно возбужденной и испуганной. Она помогала отцу принимать телят и жеребят с возраста, когда была еще младше Бренетты, но первый раз ее позвали в качестве акушерки для женщины. Она все еще боялась, что что-нибудь пойдет неправильно по ее вине. Но возбуждение от факта присутствия при начале новой жизни, оставалось неоспоримым.
– Он выходит, миссис Латтимер. Он выходит!
Спустя всего несколько минут Ингрид опустила младенца в ожидающие руки Тейлор, ослепительно улыбаясь матери и сыну.
– Спасибо, Ингрид, – охрипшим голосом сказала Тейлор, взглянув на крошечное существо рядом с ней. Ее черные взмокшие волосы прилипали к лицу, но она была по-прежнему прекрасной, освещенная внутренним теплом счастья.
– Ты не хочешь сказать Нетте, чтобы она пришла посмотреть на своего братика?
Ингрид закончила скатывать промокшие простыни, отложила ножницы и прочие принадлежности и вышла из комнаты в поисках Бренетты. Вместо девочки она нашла поспешно написанную записку.
«Ингрид, я думаю, что папе следует знать о ма, поэтому я поеду сообщить ему. Целую, Нетта».
Ингрид подняла взгляд на лестницу, понимая, как это расстроит Тейлор. Но она не могла придумать никакого выхода, чтобы не сказать ей об этом. Тяжелым шагом она поднялась по лестнице к комнате Тейлор.
Гарви несколько часов наблюдал за дымом, говоря себе, что надо помочь бороться с огнем, но зная, что не сможет этого сделать. Что ему действительно хотелось сейчас, так это еще одной выпивки. Он не пил с самого утра, а в домике нет ни бутылки. Ощущая неприятную грань перехода к отрезвлению, Гарви взглянул в сторону большого дома. У Брента наверняка что-нибудь есть. Старый друг не обидится, если он позаимствует немного виски до тех пор, пока сможет пополнить свои запасы.
Гарви двинулся от домика, но резко остановился, услышав детский плач. Не может быть, чтобы… но это так. У миссис Латтимер родился ребенок. А она, наверное, совсем одна. Он прибавил шагу.
– Мэм? – окликнул Гарви, открывая дверь. Наверху лестницы появилась Ингрид, склонив вниз лицо.
– Вы кто? – требовательно спросил ее Гарви. – Где миссис Латтимер?
– Что вы хотите? – в ответ вызывающе спросила Ингрид.
– Я – Гарви О'Хара. Я живу здесь, – он заметил, что она осматривает его с головы до ног и понял, что вид его не внушает доверия, – мятый, неряшливый и маловероятно, что он – часть этой семьи. – С хозяйкой все хорошо? – спросил он более мягким тоном. Ингрид немного успокоилась.
– Мистер О'Хара, роды прошли хорошо, но миссис Латтимер ужасно расстроена. Бренетта поехала к отцу.
– Поехала за… Вы хотите сказать, на пожар? Ингрид мрачно кивнула.
– Скажите миссис, что Гарви О'Хара поехал за маленькой мисс, и пусть она не волнуется. Передайте ей это.
Бренетта нервничала все больше и больше. День убывал; почерневшее от дыма небо переходило в вечернюю темноту, а она все еще не могла отыскать отца. Горло горело от густого дыма, руки устали от борьбы с пугливой пони. Казалось, щелканье и потрескивание огня раздается со всех сторон, местность в оранжевом сиянии и дымовой завесе стала совсем незнакомой.
Она уже была готова повернуть назад и ехать домой, когда ей показалось, что кто-то зовет на помощь. Как будто, голос отца, и она потянула вожжи в направлении, откуда послышался голос. Нетта была уверена, что вскоре увидит его. Вместо этого, она неожиданно очутилась перед стеной огня. Лошадь, резко выгнув тело, попятилась назад. Ее передние ноги взмыли в воздух, глаза стали дикими, ноздри пылали. Застигнутая врасплох, Бренетта вылетела из седла, перекувыркнулась назад и приземлилась с глухим стуком. Воздух вырвался из ее легких, и она осталась лежать бесформенной массой в то время, как обезумевший пони рванулся прочь.
Огромным усилием Бренетта оторвалась от земли, ловя ртом воздух. В желудке возникло ощущение, будто он наполнен свинцом, когда она уставилась на огонь, истребляющий местность. Она уже не понимала, в какой стороне дом; казалось, что повсюду только огонь. Бренетта поднялась на ноги и побежала, увертываясь от языков пламени, поглощающих деревья и кусты, в поисках выхода из этого ада. Вовремя не заметив узкого оврага, она свалилась в него.
Гарви не терял времени, пересекая окрестности между домом и «Индиан Бутте». Он никогда бы не определил, куда уехала Бренетта, не зацепись ее пони поводьями за поваленное бревно. Его полные ужаса крики пронзали воздух, они и привели Гарви на окраину леса. Его собственная лошадь начала спотыкаться и нервно приплясывать, когда он остановился возле попавшего в западню животного.
– Нетта! – позвал он. Никакого ответа.
Он освободил пони и, надеясь, что кто-нибудь из работников, сражающихся с огнем, заметит их и приведет помощь, отпустил обеих лошадей. Когда он в одиночестве бросился вперед, выкрикивая ее имя, то заметил огонь, перепрыгивающий с одной кроны дерева на другую, и понял, в какой он западне.
Бренетта, кашляя и чихая, пришла в себя. Все тело болело от падения на каменистое дно. Было больно открывать глаза, а жара стала невыносимой. Она поползла на четвереньках по оврагу, тихие испуганные всхлипывания срывались с губ.
Когда она первый раз услышала, зовущий ее голос, то подумала, что ей показалось. Но нет! Там действительно кто-то звал.
– Здесь, я здесь! – полукрикнула, полувыдохнула она, стараясь выкарабкаться наверх.
– Нетта, девочка моя, ты ушиблась? – спросил Гарви, появившись над ней и протягивая к ней руки.
– Не совсем, мистер О'Хара.
– Тогда пошли. У нас мало времени.
Он схватил ее за руки и потащил за собой. Снова и снова они были вынуждены менять направление. Бренетта брела вперед, полностью утратив чувство пространства и времени, она настолько устала, что даже не обращала внимания на свой страх. Ее глаза, как приклеенные, не отрывались от земли, внимательно смотря, куда она ставит ногу, опасаясь еще одного падения.
