Когда за кружкой пива в "Гуртовщиках" я опять вернулся к этому вопросу, он побагровел, но дослушал до конца.
- Мне бы хотелось, чтобы вы изменили свое решение, - сказал я. - Не вижу, что страшного, если Колем обзаведется второй собакой. От двух собак хлопот немногим больше, чем от одной. Работает он прекрасно, и его следует поощрить. В вас говорит предубеждение, но никаких оснований для опасений нет.
- Никаких, вот как? - Фарнон поперхнулся пивом и поставил кружку. - Я придерживаюсь иного мнения. У меня есть предчувствие, которое только крепнет. - Он умолк и обвел взглядом зал. - Но вы меня совсем допекли, а я сегодня очень устал. Вы с ним будете долбить, долбить... Ладно, скажите ему, пусть делает что хочет.
Я хлопнул его по плечу и засмеялся.
- Огромное спасибо, Зигфрид. Так-то лучше. Я знаю, вы никогда об этом не пожалеете.
Он улыбнулся усталой улыбкой.
- Смейтесь! Смейтесь! Но повторяю, мы допускаем большую ошибку. - И помахал пальцем у меня под носом. - А я об этом еще пожалею, вот увидите.
На следующее утро Колем с восторгом узнал от меня о полученном разрешении, и несколько дней спустя я мысленно похвалил себя, услышав наверху новый, еще незнакомый лай.
Зигфрид в приемной распечатывал письма, а я заметил с улыбкой:
- Приятно слышать. Ну теперь Колем будет вполне счастлив. Ответом был холодный взгляд, и в эту секунду в приемную вошел наш помощник. Рядом шагали два огромных добермана.
- Что за черт? - сказал Зигфрид, поднимаясь из-за стола.
- Просто мои остальные собаки, - ответил Колем с легким смешком. - Познакомьтесь с Мэгги и Анной.
- Собаки! - взорвался Зигфрид. - Вы говорили про. со-ба-ку!
- Знаю, знаю. Я так и хотел. Думал забрать одну Мэгги, но бедняжка Анна смотрела так жалобно, что у меня не достало духа оставить ее у мамы. Ведь они неразлучные подруги, и обе смирнее старой овцы.
- Это они-то смирные?! - Голос моего партнера перешел в крик. - Вы вырвали у меня позволение привезти сюда одну собаку, а являетесь с двумя громилами!
Он не так уж далеко уклонился от истины. Доберманы, высокие, поджарые, стояли неподвижно, задумчиво поглядывая на двух незнакомых мужчин, и в этом чудилась опасная угроза. У меня создалось впечатление, что они в любую минуту могут затеять что-то крайне нежелательное.
- Это переходит всякие границы! - Зигфрид в исступлении замахал рукой перед лицом Колема, и тут собаки заворчали негромко, но так, что кровь застыла в жилах. Глаза их были прикованы к лицу моего партнера, губы подергивались, обнажая частокол белых зубов.
- Фу! - прикрикнул Колем. - Сидеть!
Обе собаки тотчас сели и уставились на него с обожанием. Несомненно, они, как и все животные, полностью находились под его обаянием.
- Ну корова Джека Скиннера ждать не может... - Молодой человек сверился со списком вызовов. - Я поехал. - Он вышел в сопровождении двух своих внушительных спутниц.
Зигфрид бросил на меня усталый взгляд.
- Помните, что я говорил? Вот и началось.
Неделю спустя, направляясь через сад к задней двери дома, я вдруг услышал бешеный лай и взывающий о помощи человеческий голос. Какофония эта доносилась из огороженного дворика у операционной. Мы им почти не пользовались. Кроме мусорных баков операционной там имелись сарай и ветхий нужничек, наследие былых лет.
Я прильнул к щели калитки, ведущей из сада во дворик. Полный отчаяния голос принадлежал Зигфриду и раздавался из допотопного сортира, дверь которого висела косо на одной петле. А на эту хрупкую преграду свирепо кидались доберманы с кровожадным лаем. Я оцепенел от ужаса. Внутри - мой партнер, и, если старая дверь не выдержит, произойдет что-то кошмарное. А я был бесполезен. Собак не боюсь, но трезво отдавал себе отчет, что эти две тут же со мной разделаются, сунься я во дворик.
И я опрометью бросился через сад в дом, вопя: "Колем! Колем!".
Тот скатился с лестницы, услышал невообразимую какофонию за домом и помчался туда со мной.
- Мэгги! Анна! Нехорошие собаки! Сюда!
Лай умолк как по волшебству, а секунду спустя доберманы стлались виновато у ног Колема, поглядывая на него с жалобными ухмылками.
- Наверх! - крикнул он, и собаки пулей влетели в дом.
Колем благоразумно последовал их примеру, предоставив Зигфрида моим попечениям. Я кое-как открыл заклинившую дверь и выпустил на волю весьма и весьма разгневанного именитого ветеринара.
- Черт побери, Джеймс! - вскричал он, глядя диким взором. - Еще чуть-чуть и... Вчера я собирал сливы и немного переел. А когда схватило, воспользовался ближайшими удобствами. Но едва опустился на сиденье, как эти людоедки с ревом ворвались во дворик, а я только-только успел упереться в дверь ногой. И убежден, что стоило мне сдвинуть ногу хоть на дюйм, они меня загрызли бы. И тянулось это уж не знаю сколько времени!
- Господи! Мне страшно жаль, Зигфрид!
Однако мне было не просто жаль. Я ощущал себя бесконечно виноватым. Ведь все случилось из-за меня. Я вырвал согласие у партнера почти насильно, а он был абсолютно прав! Чертов зверинец набирал силу.
34
Суббота, восемь часов вечера, и я уже совсем собрался ехать к заболевшему теленку, как вдруг телефон снова затрезвонил.
- Говорит мистер Берз. Дом десять по Айви-стрит. Собака у меня того. Приедете, а?
- Что с ней, мистер Берз?
- А кто ее знает! Не ест ничего. - В голосе чудилось ворчливое нетерпение, словно у мистера Берза имелись другие дела поважнее.
- Хорошо. Сейчас буду.
Трубка на том конце была сразу брошена на рычаг, а я в который раз задумался над неопровержимым фактом - ветеринаров просто не считают за людей. Будто им вовсе не хочется провести субботний вечерок дома с женой и детьми, как всем прочим смертным.
Дом номер десять стоял в ряду таких же кирпичных убожеств. Я позвонил. Ничего. Дозвонил еще раз. Опять безрезультатно, но свет в окне показывал, что в доме кто-то есть. Я звонил и барабанил в дверь1 кулаками не меньше пяти минут, когда, наконец, ее открыл мужчина лет пятидесяти в рубашке и подтяжках. Он, казалось, безумно торопился и, властно махнув мне рукой, зарысил по коридорчику в гостиную. Там он ткнул пальцем в угол, где приютилась собачья корзинка, а сам плюхнулся в кресло перед вопящим телевизором, вокруг которого сгруппировалось его семейство. Все глаза были неотрывно устремлены на экран, никто не обратил/на меня ни малейшего внимания, и, убедившись, что придется обойтись без истории болезни, я направился к корзинке осмотреть моего пациента.
Большой черный Лабрадор, положив морду на край корзины, смотрел кроткими глазами, отличающими всю его породу. Когда я опустился на колени, он застучал хвостом по подстилке и лизнул мне руку; но затем отвернулся и принялся отчаянно чесаться, буквально вгрызаясь в свою шкуру. Тут я разглядел, что она вся покрыта проплешинами и болячками. Я приподнял его переднюю лапу, потом заднюю и убедился, что кожа под локтем и бедром воспалена страшнейшим образом. Типичная зудневая чесотка, но запущенная настолько, что бедный пес перестал есть, до того измучился.
Я не сомневался в правильности своего диагноза, но решил взять соскоб. Никто даже не заметил, как я, оставив дверь открытой, сходил к машине за скальпелем и предметными стеклышками. Вернувшись, поскоблил воспаленный участок и спрятал стеклышко в конверт. Пес терпеливо смотрел на меня под грохот телевизора.
Кончив, я прошел на кухню, и вымыл руки в раковине над грудой тарелок, на которых налипли остатки йоркширского пудинга и овощей. Когда вернулся в гостиную, то оглядел группу у телевизора: отец, мать, сын и дочь лет двадцати с лишним - все попыхивали сигаретами и неотрывно вперялись в орущий экран. Но мне необходимо было поговорить с кем-нибудь, и я выбрал отца.
- У вашей собаки чесотка, - гаркнул я прямо в ухо. На миг его глаза скосились на меня, но тут из телевизора донесся визг тормозов, треск автоматной очереди, и они мгновенно вперились в экран.
Я протянул ему два пакета противочесоточного состава с активированной серой. В продаже уже появились более совершенные средства против кожных паразитов, но мой любимый "Состав номер три", как мы его называли, всегда давал отличные результаты, и я хранил ему незыблемую верность.
- Точно выполняйте указания на пакете! - проревел я. - Хорошенько вымойте его завтра. Промойте каждую складку кожи, каждый уголок тела. Через неделю повторите, а я тогда заеду посмотрю его.
Мистер Берз кивнул, обратив на меня остекленевшие глаза. Что оставалось делать? Я положил пакеты на сервант и ушел, сам отперев входную дверь.
Выйдя на темную улицу, я прислонился к машине. В ветеринарной практике чего только не насмотришься, и все-таки очень странно! Ни единого слова за все время, которое я там пробыл. И почему, допустив, чтобы собака дошла до подобного состояния - а для этого потребовалась не одна неделя, - они вдруг решили вызвать ветеринара вечером в субботу? Ну да в жизни всякое случается. Я сел в машину и поехал дальше.
Больной теленок принадлежал мистеру Фарроу, чья ферма находилась в двух милях от Дарроуби. Фермер на скотном дворе настилал солому для молоденьких телочек. Увидев меня, он бросил вилы и широко расставил руки.
- А, мистер Хэрриот! - произнес он радостно. - Ну, ну, ну! Слова он произносил неторопливо, с уважением, и радостная улыбка преобразила его лицо.
- Вы уж извините, что я вас в субботу побеспокоил, но до чего же приятно повидать вас! Времени-то сколько утекло!
Мимо прошел его дюжий сын с мешком муки на спине и помахал мне, улыбаясь во весь рот.
Я направился было к теленку, но мистер Фарроу задержал меня.
- Нет-нет-нет! Зайдите-ка в дом, поздоровайтесь с хозяйкой! И он втащил меня на кухню с восторженным воплем:
- Эдит! Эдит! К нам приехал мистер Хэрриот!
Миссис Фарроу, женщина очень застенчивая, поднялась навстречу с ласковой улыбкой.
- Давненько мы вас не видели, мистер Хэрриот. Добро пожаловать. Сейчас я чайник поставлю. Вы ведь выпьете чашечку, когда кончите?
- Большое спасибо, не откажусь.
Я вышел во двор, по лицу хлестнул холодный ветер, но мне было тепло от такого приема. Обычная приветливость Фарроу после краткого знакомства с семейством Берзов обрела какое-то особое значение.
Разительно отличались они и отношением к своим животным. У теленка началась бронхопневмония. И пока я делал ему инъекцию, фермер с сыном уже, не дожидаясь моих рекомендаций, продевали бечевку в углы мешка, и я еще не успел выйти из телятника, как грудь малыша была тепло укутана.
- Отлично! - сказал я. - Все так полагаются на сульфамиды и антибиотики, что часто забывают, насколько важен заботливый уход.
Вернувшись к себе, я посмотрел на соскоб под микроскопом, и в окуляре возникли мерзкие крохотные Sarcoptes scabei - мохноногие клещи, которые беспощадно внедрялись в кожу этого симпатичного пса, превращая его жизнь в пытку. Но уж лучше они, чем жуткие сигароподобные демодициды, которые обрекали на смерть столько собак.
Демодикоз, железница, часто не поддавался излечению, однако саркоптоз, зудневую чесотку, замучившую Лабрадора, мой надежный "Состав номер три" несомненно излечит, хотя случай и очень запущенный. Но вот вымоют ли его эти Берзы как следует? В субботу и воскресенье меня грызли сомнения. А что, если они вообще не захотят затрудняться? Заботливость, которой Фарроу окружили больного теленка, почему-то особенно обостряла мою тревогу.
Утром в понедельник я не выдержал и позвонил в дверь дома номер десять по Айви-стрит.
- Доброе утро, миссис Берз, - сказал я бодро. - Меня вызвали по соседству, и я решил еще разок взглянуть на вашу собаку.
- А... ну... - Она словно бы растерялась, и я, не дожидаясь приглашения, проскользнул мимо нее в дом.
Черный Лабрадор все так же лежал в корзине, а два белых моих пакета все так же покоились на серванте, где я их оставил.
- Дел было невпроворот, - пробурчала миссис Берз. - Вот сегодня вечером и вымоем.
Я взглянул на пса. Глянцевая шерсть черных лабрадоров, на мой взгляд, обладает какой-то особой красотой, и этот бедняга выглядел просто святотатственно. При свете дня пораженная кожа производила особенно тягостное впечатление, а задние ноги все время конвульсивно подергивались в ответ на непрерывный зуд.
- Как вы его зовете? - спросил я.
- Черныш.
Я нагнулся и погладил пса по голове.
- Бедный Черныш! На тебя же страшно глядеть!
Хвост застучал о подстилку, руку мне лизнул теплый язык, и я принял решение, неожиданное даже для себя.
- Миссис Берз, дайте, пожалуйста, ведро теплой воды. Для первого раза вымою его сам. Это не займет и пяти минут. Пошли-ка, приятель!
Черныш послушно затрусил за мной в огород, где среди зарослей бурьяна торчало несколько унылых стеблей брюссельской капусты. Я высыпал содержимое пакета в ведро, быстро размешал и приготовился приступить к делу, испытывая иррациональную потребность поскорее добраться до этих подлых клещей. Испытывал я и некоторую неловкость, потому что никогда еще у клиентов ничем подобным не занимался. Но тут же решил: к черту предрассудки, и со свирепой радостью принялся лить густую жижу на шерсть Черныша.
Я втирал ее в кожу, забирался в самые глубокие складки под бедрами и локтями, а пес глядел счастливыми глазами и помахивал хвостом. Собаки, как мне известно по опыту, терпеть не могут, чтобы их мыли, но, казалось, что Лабрадор радуется, что ему оказывают хотя бы такое внимание. Он просто наслаждался этой процедурой.
Продолжая трудиться, я заметил, что из-за забора кто-то изучает нас. Я посмотрел туда, и мне приветливо кивнул какой-то старичок.
- Доброе утро. Вы не ветеринар будете?
- Совершенно верно. Он надул щеки.
- Работы у вас, видно, с головой: это сколько же времени требуется, чтобы всех собак перемыть!
Я улыбнулся его представлениям о занятиях ветеринара.
- Да, дела хватает.
Под его внимательным взглядом я кончил мытье и принялся энергично вытирать пса, упиваясь тем, что нанес первый удар по этим микроскопическим чудовищам.
- А пес-то хорош! - заметил старичок.
- Очень.
- Эти тут (он понизил голос до заговорщического шепота) совсем о нем не заботятся. До чего довели собаку!
Я промолчал. Но плачевный вид полулысого Черныша - эдакое собачье пугало! - говорил сам за себя.
- А вылечить-то его можно?
- Думаю, да. Но для этого его следует регулярно мыть моим составом. Каждую неделю, пока совсем не выздоровеет.
- Продолжать, значит, через неделю надо?
- Вот-вот. Я скажу, чтобы миссис Берз вымыла его в понедельник.
- Сказать-то вы скажете, - буркнул старик и отошел от изгороди. В кухне я проинструктировал миссис Берз. Она презрительно потянула носом.
- Я видела, вы со старым Хауэллом говорили. Всюду он свой нос сует. Все время через изгородь подглядывает.
Может быть, и сует, подумал я, но ее собаку жалеет куда больше, чем она сама. Уходя, я оглянулся на Черныша, который бодро вилял хвостом, несмотря на свои мучения, и понял, что снова побываю в доме номер десять в понедельник.
И полный решимости, хотя и чувствуя себя немножко глупо, я позвонил в эту дверь в понедельник. Миссис Берз с обычным угрюмым равнодушием кивнула мне и провела в огород.
- Эти там (она мотнула головой) моют его. - Ничего больше не добавив, она повернулась и вошла в дом.
Я посмотрел через изгородь. Посреди аккуратного огородика у дымящегося ведра стоял Черныш, а мистер Хауэлл и его жена усердно втирали в шерсть античесоточный раствор.
Старичок посмотрел на меня и ухмыльнулся.
- А, ветеринар! А мы за вас вашу работу делаем. Чтоб Берзы его каждую неделю мыли? Да никогда в жизни! Вот мы и предложили. Он нам очень нравится.
- Что же... прекрасно! И у вас отлично получается.
Черныш поднял морду, густо намазанную моим снадобьем, но глаза у него блестели от удовольствия, а хвост неистово вилял. Весь его вид говорил, что ничего лучше и придумать нельзя. А старички не умолкая приговаривали: "Еще немножко сюда, Чернышок!", "Дай-ка другую ногу, старина!". Большой пес прямо-таки таял от непривычного ласкового внимания.
Я следил за ними, пока они не принялись растирать его полотенцами, а тогда снова заговорил:
- Превосходнее невозможно! Вы обработали его, идеально. Не пропустили ни дюйма!
Старушка улыбнулась.
- Так мы же слышали, как вы объясняли. И хотим, чтобы он стал совсем здоров.
- Хорошо... очень хорошо... вы все сделали как нужно. - Я поглядел на Черныша, все такого же лысого и жалкого. - Но понимаете, потребуется еще много времени, чтобы шерсть стала прежней - если это вообще произойдет. И важнее другое. Чешется он меньше?
- Куда меньше, - ответил мистер Хауэлл. - Почесывается, конечно, но до крови себя не дерет и ест хорошо.
- Прекрасно, прекрасно. Пока все идет нормально. Но это только начало. А вы готовы мыть его еще несколько недель? Он же все-таки не ваш.
- Конечно, будем, - живо ответила старушка..- Мы его не бросим, об этом не тревожьтесь.
Я с удивлением поглядел на Хауэллов.
- Вы же по-настоящему любите собак! Почему у вас нет своей? Наступило молчание.
- Так был у нас песик, - сказал, наконец, мистер Хауэлл. - Двенадцать лет прожил и никогда ничем не болел - вот вы его и не знали, мистер Хэрриот. - Он помолчал, расстроенно хмурясь. - А месяц назад его машина сшибла. Сразу насмерть.
Я поглядел на их помрачневшие лица.
- Очень вам сочувствую. Я знаю, как это бывает. Ужасно. Однако... Вы не думали о том, чтобы завести .другую собаку? Это ведь единственное средство, по опыту знаю.
Миссис Хауэлл пожала плечами.
- Так-то так. И мы об этом думали, да только нам обоим за семьдесят, а заведи мы щенка и случись с нами что-нибудь, он один останется. Ведь не знаешь, в какие руки попадет.
Я кивнул и посмотрел на старичков со все возрастающим уважением. Да, это были люди с теплым сердцем.
- Ну, во всяком случае, - сказал я, - Чернышу вы сослужили великую службу. И видно, как он благодарен. Я оставлю вам еще несколько пакетов для раствора и буду знать, что пес в надежных руках.
Я был настолько в них уверен, что не стал больше заезжать в дом номер десять по Айви-стрит, и прошло три недели, прежде чем я снова увидел Черныша. Хауэллы шли с покупками по рыночной площади, а Черныш их сопровождал. Он был весел, но по-прежнему весь в проплешинах, со сморщенной кожей и полуподжившими болячками.
- А, так вы взяли его погулять! - воскликнул я.
- Вот-вот! - старушка ухватила меня за рукав. - Он теперь наш.
- Ваш?
- Да. Миссис Берз сказала, что он, видно, таким лысым и паршивым навсегда останется, а ей только и плати ветеринару за пакеты эти и посещения. Так они с мужем решили Черныша усыпить.
- Боже мой! Ну и?..
- А я сказала, что мы его возьмем и заплатим по счету.
- Ах вот что!
- Ну да. Она сначала не захотела, тогда я ей сказала, что счет будет большой и что за субботний вызов вы берете вдвое.
Я изумленно взглянул на нее и подметил смешливый блеск в ее глазах.
- Это же не так! Возможно, и следовало бы удваивать, только мы этого не делаем. Но... вам очень хотелось ее убедить?
- Верно... - Глаза у нее несомненно смеялись. Я улыбнулся.
- Значит, Черныш сменил адрес. Что же! По-моему, так лучше для всех, даже для Берзов. Он ведь был для них только обузой.
- Вот-вот, а он такой хороший! Они его даже гулять не водили. Просто выпускали за дверь, и все. Не понимаю, зачем такие люди заводят собак!
- А как насчет того, что вы мне раньше говорили? Будто в ваши годы страшно заводить собаку?
Она расправила плечи.
- Мы это обсудили. Черныш ведь не щенок, ему уже шесть лет, ну и будем втроем потихонечку да полегонечку...
- Чудесно! "Старей со мной, - как писал Роберт Браунинг. - Все лучшее еще нас ждет!"
Они засмеялись, а мистер Хауэлл назидательно поднял палец.
- Оно так. Правильные стихи. Черныш в доме такая радость, мы же истосковались по собаке с тех пор, пока потеряли нашего Нобби. У нас всегда жила собака. И теперь мы опять счастливы.
Лица у них правда были счастливые, а Черныш ухмыльнулся мне во всю пасть и завилял хвостом как бешеный.
Снова я их увидел через много месяцев. Я шел по тропе, которые во множестве вьются среди лугов, окружающих Дарроуби. Солнце лило лучи с безоблачного неба, и даже издали было видно, как глянцевито блестит густой мех Черныша. Мы сошлись, и я погладил его по голове.
- Ну и красавец же ты! - сказал я, проводя ладонью по упругой шерсти на шее и ребрах, а потом повернулся к старичкам. - Ни единой проплешинки, в него просто можно смотреться, как в зеркало! Вы сотворили истинное чудо.
Хауэллы скромно улыбнулись, а Черныш, прекрасно понимавший, что разговор идет о нем, завертел всей задней частью туловища и запрыгал, пыхтя от восторга.
- Так было ради чего, - ответила старушка. - Нам от него столько радости! Просто не верится, какая удача выпала.
Я провожал их взглядом, пока они удалялись по зеленой тропке мимо одинокого дуба. Черныш помчался за палкой, и до меня донеслись подбодряющие возгласы старичков.
Мне вновь вспомнились строки Браунинга, и когда счастливая троица скрылась в рощице, я подумал, что для них все лучшее еще впереди.
35
- Хорошо, мистер Базби, - сказал я, чувствуя, как заражаюсь тревогой от голоса в трубке. - Скоро приеду.
- Да уж, поторопитесь! Не нравится мне эта корова, совсем не нравится. Глаза провалились, кряхтит, а на сено и не смотрит. Того гляди сдохнет. Так не тяните!
Слушая эти агрессивные требования, я словно увидел, как рыжий великан, выпучив глаза, орет в трубку. Все симптомы он уже перечислил раз десять в надежде, что даже такой тупица, как я, что-то поймет. Мистер Базби был человек неплохой, но темперамент у него соответствовал огненной шевелюре, и всегда казалось, что он балансирует на грани паники. Да, мне следовало поторопиться.
Я поглядел на список вызовов, потом на часы. Девять утра, и ничего по-настоящему срочного. Начну с мистера Базби. Пусть успокоится.
Я схватил свой чемоданчик и зарысил к входной двери. На крыльце стояла молоденькая миссис Гардинер, держа под мышкой своего терьера. Лицо у нее было очень расстроенное.
- А, мистер Хэрриот! Я как раз собиралась позвонить в дверь. С Уильямом что-то произошло. Утром он выбежал из дома, перепрыгнул садовую калитку и теперь не может ступить на левую ногу.
Я криво улыбнулся.
- Хорошо. Давайте его посмотрю.
Мы направились в приемную, где я положил песика на стол. Едва ощупав ногу, я обнаружил перелом лучевой и локтевой костей.
- К сожалению, он сломал ногу.
- Боже мой! Какой ужас! - воскликнула молодая хозяйка.
- Не волнуйтесь. - Я старался говорить бодрым тоном. - Перелом простой, да к тому же нога передняя, что облегчает дело. Скоро он будет совсем молодцом.
Уильям, испуганно дрожа, держа на весу болтающуюся лапу, глядел на меня с немой мольбой. Он надеялся, что кто-нибудь ему поможет. И незамедлительно.
- Он сегодня завтракал? - спросил я, доставая из шкафа гипсовые бинты.
- Нет. Совсем ничего не ел.
- Отлично. Значит, его можно сразу анестезировать. - Пока я набирал в шприц нембутал, меня осенило, что я попал в одно из тех положений, которые награждают ветеринаров язвой желудка. Мистеру Базби придется подождать. Я без труда представил, как он сердито расхаживает по двору и осыпает меня бранью.
После инъекции нембутала Уильям мирно уснул, а я замочил бинты в теплой воде. Миссис Гардинер держала мохнатую ногу, я тщательно накладывал повязку. Обычно приятно наблюдать, как бинт затвердевает в прочную твердую опору, и думать, что, проснувшись, песик не будет чувствовать боли и сможет пользоваться ногой. Но на этот раз я только тоскливо ощущал бег времени.
Я постучал по бинту. Гипс затвердел, как камень.
- Отлично. - Я снял спящего песика со стола. - Так ему придется ходить по меньшей мере месяц, а тогда снова приведите его сюда. Если вас что-нибудь встревожит, позвоните, но уверен, все будет хорошо.
Я положил Уильяма на заднее сиденье машины его хозяйки и посмотрел на часы. Без четверти десять! Я во второй раз схватил чемоданчик и отправился в путь.
До фермы Базби я добрался только через полчаса трудной езды по узким, зажатым между каменными стенками проселкам и еще издали увидел, что фермер стоит на булыжном дворе, уперев руки в бока и широко расставив ноги - весьма грозная фигура на фоне приземистых служб и темных от папоротника склонов холма позади них. Выйдя из машины, я убедился, что выглядит мистер Базби именно так, как рисовалось моему воображению. Глаза его сверкали мрачным огнем, выбившиеся из-под кепки рыжие пряди словно дыбились от ярости.
- Где вас черт носил? - загремел он. - Вы сказали, что выезжаете?
- Да, я знаю, но перед уходом пришлось заняться собакой.
Мне почудилось, что мистер Базби вот-вот взорвется, как паровой котел.
- Собакой! Паршивой собакой! Моя корова поважнее какого-то шелудивого пса!
- Но я обязан был ему помочь. Перелом ноги.
- Плевать я хотел, что у него там! Моя корова - это мой хлеб. Падет она, мне туго придется. Это вам не комнатная собачонка, балованный задохлик!
- Вовсе не комнатная собачонка, мистер Базби, а бойкий маленький терьер. И хозяйка очень к нему привязана.
- Привязана, привязана... Подумаешь! Карман-то у нее как набит, так и набит. И обходится он ей в сущие гроши.
Обходится он ей в душевные силы, в кусочек сердца, хотел я сказать, а потом объяснить, какую важную роль играют четвероногие друзья в человеческой жизни, но ноги мистера Базби начали дергаться и приплясывать на булыжнике. Мне еще не приходилось видеть, как человек корчится от гнева, но я не горел желанием исправить это упущение и отправился в коровник.
К большому моему облегчению, коровий недуг свелся к не слишком серьезному переполнению рубца. Тут же выяснилось, что поутру корова забрела в сарай и украдкой полакомилась турнепсом. Но все время, пока я осматривал ее и делал инъекцию, фермер, держа ей хвост, бурчал как заведенный.
- Ферма-то у меня с лоскуток, а по-вашему - коровой больше, коровой меньше... Откуда я возьму деньги, чтобы другую купить, а? Концы с концами сводить на маленькой ферме в холмах - это не шутка, вот что я вам скажу! Вы даже понятия не имеете. Собаки... чертовы собаки... твари комнатные... а это мой хлеб... да вам-то что...
Да, в первую очередь я коровий доктор, и свой хлеб я зарабатываю, главным образом обслуживая фермеров в холмах, и считаю их солью земли, но у меня достало выдержки промолчать.
Заехав на следующий день, я убедился, что корова совершенно оправилась, но мистер Базби все так же хмурился. Он меня не простил.
Несколько недель спустя, едва я вышел из дома, чтобы отправиться по утренним вызовам, меня вдруг окликнула Хелен:
- Джим! Только что позвонили. Везут собаку - она визжит от боли. Фамилии я не разобрала. Он сразу положил трубку.
Я потер подбородок. В те дни мы занимались почти исключительно крупными животными, и приемных часов у нас не было. И уж конечно, не утром!
- Кто бы он ни был, пусть подождет, - сказал я. - У Рода Туэйта вол истекает кровью. Обломил рог. Тут всякая минута дорога.
Необходимость быть сразу в двух местах - обычная ситуация в нашей профессии. Стараясь не думать о собаке, я гнал машину в холмы.
У бычка был сорван роговой чехол, и вверх на три-четыре фута бил алый фонтанчик крови, орошая все вокруг. И мы с мистером Туэйтом получили свою порцию, стараясь удержать вола на месте, пока я обрабатывал роговой отросток сульфамидным препаратом, накладывал толстый слой ваты и восьмеркой прибинтовывал ее к другому рогу. На все это ушло порядком времени, а потом еще надо было вымыться и почиститься, так что прошло больше часа, прежде чем я, с сожалением отказавшись от чашечки чая, которую предложила миссис Туэйт, поспешил назад в Дарроуби.
Я пробежал коридор Скелдейл-Хауса, толкнул дверь приемной и замер на пороге. Мистер Базби! Он сидел в дальнем углу, держа на коленях маленького корги, и встретил он меня тем же взглядом, как в тот раз, когда я приезжал к его корове.
- Где вас черт носил? - рявкнул он. (И слова те же самые!) - Я сижу тут уже распроклятый час! И я ведь предупредил, что еду.
- Очень сожалею, мистер Базби, но меня вызвали к волу, сорвавшему рог. Я не мог задержаться.
- Какой-то паршивый вол! А моя бедная собачка ждет тут в мучениях! Это неважно, так?
- Конечно, важно, но вы не хуже меня знаете, что от такого сильного кровотечения животное может погибнуть. Для фермера это было бы большой потерей!
- Большой потерей? А, вы про деньги! Ну а если моя собачка умрет? Она подороже любых денег. Ей цены нет!
- Я все прекрасно понимаю, мистер Базби. Она, я вижу, очень симпатичная. - Я замялся. - Но я не знал, что кроме дворовых собак у вас есть еще и комнатная.
- Конечно, есть. Это Франтик. Мы с хозяйкой на него не надышимся. Если с ним что-нибудь случится, это такое горе будет! А вы его бросили из-за проклятущего вола!
- Ну послушайте, я же его не бросал. Согласитесь, не мог же я оставить вола истекать кровью. Это же для фермера чувствительная потеря.
- Ну вот опять! Деньги. Вы только о них и думаете.
Я нагнулся, чтобы поднять собачку, но едва я к ней прикоснулся, как кор-ги болезненно взвизгнул.
Глаза мистера Базби выпучились.
- Слышали? Я же вам говорил, что ему худо.
Я понес корги в смотровую. Мышцы у него были словно деревянные, и у меня не было сомнений в диагнозе. На столе я чуть-чуть нажал на шею, и песик снова завизжал. Мистер Базби застонал в унисон с ним.
Температура была нормальной, да и все остальное было нормальным, если не считать одеревенения мышц и болей.
