Крысы - Гробница

Вместе с ним в потоке прозрачной жидкости мчались и другие, чужеродные тела — уродливые черные формы, вызывающие болезни и разрушение. В свою очередь этих паразитов пожирали, поглощали, растворяли в своих утробах шаровидные частицы — глобулы, охранявшие организм от вторжения инородных клеток. Но глобулы-защитники почему-то решили, что и он сам тоже является инородной клеткой, представляющей опасность для организма, что ему не место среди полезных частиц, что он посторонний, а следовательно, вредный элемент. Это было его собственное тело, по которому он мысленно путешествовал, и, однако, его приняли здесь за врага.

Он пронзительно закричал на гигантские глыбы, приближающиеся к нему, чтобы они убирались прочь, оставив его в покое, что он безвреден и никому не причинит зла. Но они были жестко запрограммированы на то, чтобы сражаться со всем, чего не было предусмотрено в их системе, не на жизнь, а на смерть. Лишенные сознания, в своих действиях они руководствовались лишь заданной, четкой, отлаженной программой. Две клетки-защитницы набросились на него, как только стремительным потоком его внесло в более широкий тоннель. Он почувствовал, как спину и руки обжигает кислота, просачивающаяся сквозь кожу.

Он уже был совсем близко, совсем недалеко от своей цели; течение стало еще более быстрым, вокруг становилось все теснее, а четкий ритм ударов раздавался все громче, все сильнее, постепенно перейдя в громовые раскаты, звучавшие в ушах подобно канонаде. Сейчас у него было только одно желание — чтобы громадное сердце поглотило его.

Вместо этого его пожирали слепые, примитивные, безмозглые создания, одноклеточные организмы, понятия не имевшие о разных вещах, выходящих за пределы их функционального назначения. Тело Клина разлагалось на составные части под действием химических веществ, извергаемых клетками-убийцами. Где-то там, где-то поблизости...

Его собственный истерический хохот доносился до него, как сквозь глухую стену.

Где-то совсем рядом...

Рокочущий шум впереди — тук-тук, тук-тук — оглушил его, вначале испугав, а затем вселив надежду...

Где-то здесь...

Он почти проник в этот источник.

Он обязательно должен добраться до него, пока еще не поздно.

Тук-тук, тук-тук.

Здесь!..

И, однако, совсем не внутри сердца.

Уносимый назад, увлекаемый чем-то снаружи, едва осознавая причину этого поспешного отступления, он понял, что стремительно движется куда-то вверх...

И внезапно проснулся.

Кроме него, в спальне находился кто-то еще. Клин собрался позвать на помощь, но что-то плотно зажало его рот. Сильная, угрожающая рука. Он почувствовал, как кровать прогибается под избыточным весом. Кто-то стоял над ним, опираясь коленями о край матраца. Другая рука охватила его глотку, словно собираясь задушить.

— Будь это кто-нибудь другой — вы уже сто раз успели бы умереть, — прошептал голос Холлорана возле самого его уха.

Глава 11

Опасное столкновение

Холлоран посмотрел в зеркальце заднего обзора.

Голубой «Пежо» все еще был там, держась далеко позади; от сделанного по индивидуальному заказу «Мерседеса», который вел Холлоран, его отделяло по крайней мере четыре или пять автомобилей. Дублер Холлорана в «Гранаде» ехал прямо за «Мерседесом».

Он потянулся к радиотелефону, укрепленному под щитком «Мерседеса», и нажал на кнопку переговорного устройства.

— Гектор-один, — тихо сказал он в микрофон.

— Гектор-два, мы вас слышим, — прозвучал ответ из приемника. — Видим «хвост».

Клин привстал с заднего сиденья, наклонившись вперед — его лицо было совсем рядом с плечом Холлорана. В его расширенных глазах светилось предвкушение чего-то необычного.

— Быстро отрываемся, — решил Холлоран. — Пока держитесь поближе. Все, — он положил микрофон обратно в гнездо.

— За нами следят? — спросил Клин с тревогой и ожиданием в голосе.

Кора, пристроившаяся рядом с Феликсом на заднем сиденье, выпрямилась, ее мышцы заметно напряглись, а Монк, занимавший переднее пассажирское кресло в салоне автомобиля, — верхом на дробовике, как он сам не без удовольствия мысленно подшучивал над собой — повернул свой массивный корпус, чтобы взглянуть на своего «хозяина», а потом — в затемненное заднее стекло автомобиля. Пальцы телохранителя автоматически легли на рукоять револьвера, висевшего у него на поясе.

— Не нужно этого делать, — предостерег Холлоран. — Если хотите увидеть их, лучше смотрите в боковое зеркало.

— Все равно этого никто не увидит, — заупрямился Монк; тот факт, что всего лишь день назад Холлоран дважды заставил его выглядеть не лучшим образом, не давал ему покоя.

— Они могут видеть наши тени сквозь заднее окно. Повернитесь лицом к лобовому стеклу и уберите руку с оружия.

— Живо выполняй, что сказано, — приказал Клин. И тут же прибавил, обращаясь к Холлорану: — Где их машина?

— Голубой «Пежо». Сзади, через несколько машин. Похоже, он следует за нами с тех пор, как мы выехали из Лондона. Мне кажется, что это уже не первый наш «хвост» — он сменил другую машину, которая пошла сзади нашей еще в Сити, вероятно, заметив нас где-то около здания «Магмы». — В самом деле, с самого раннего утра, когда они покинули штаб-квартиру «Магмы», чтобы отвезти Клина в его загородное поместье на уикэнд, Холлорана не покидало смутное ощущение тревоги — может быть, опасности, подстерегавшей их где-то поблизости. Но он так и не смог обнаружить слежки до тех пор пока они не выехали на окраину города.

— Вы уверены? — спросила Кора с ноткой сомнения в голосе, однако в то же время еле сдерживая свое желание оглянуться и посмотреть через плечо на оживленный поток автомашин, двигающихся по шоссе. — Эта дорога — единственное шоссе, ведущее на юг, и здесь всегда оживленное движение. Наверняка многие из этих машин проедут вместе с нами еще не один десяток километров. — Кора, — сказал ей Клин, — если он говорит, что кто-то следит за нами, значит, так оно и есть — я ему верю.

Поразительная легкость, с которой Холлоран прошлой ночью проник в здание, произвела сильное впечатление на Феликса. Одетый в светлую блузу и темные брюки, очень похожие на фирменную униформу «Магмы», Холлоран не спеша прогуливался возле ее здания, незаметно проскользнув на территорию автопарка. Там он отсиживался до тех пор, пока большинство дневного обслуживающего персонала не закончит работу, уступая место вечерней смене. В это самое время, пользуясь общей суетой, когда люди непрерывно выходили из здания, он разведал, как пробраться на верхние этажи. Все было сделано практически у всех на виду — никто не заподозрил ничего опасного или подозрительного в одиноком, медленно идущем против общего движения человеке. Затем — какая-нибудь пустая комната, чулан или туалет — Холлоран не вдавался в подробности, когда разговаривал с Клином — где можно было подождать до наступления ночи, а там — прямой путь до апартаментов президента. Запертые двери лишь на несколько минут задерживали его, но не могли служить серьезной преградой. Телекамеры, следящие за коридорами? Это совсем не проблема. Лишь некоторые холлы и коридоры просматривались в столь поздний час; к тому же в назначенное время «Ахиллесов Щит» произвел тщательно продуманную диверсию. Всего лишь почтовый курьер на мотоцикле, постучавшийся в стеклянную главную дверь здания — маневр, позволивший отвлечь внимание двоих охранников, следящих за экранами мониторов. В руке у мотоциклиста был пакет, и один из дежурных пошел к двери — выяснять, что там происходит, а его коллега остался следить за ним через камеру наружного обзора, готовый в любую секунду нажать на кнопку сигнала тревоги, по которому тут же на подмогу явятся еще двое охранников, патрулирующих здание, а заодно и местная полиция получит сигнал о том, что возле здания «Магмы» неспокойно. В те несколько минут, которые ушли на разборку с маленьким ночным происшествием, дежурный возле монитора не спускал глаз со входной двери, возле которой стояли двое — его напарник и курьер. Последний долго спорил со служащим «Магмы», настаивая на том, чтобы охранник расписался на бланке, подтверждающем получение срочной почты, еще до того, как он передаст ему пакет. Все это время экраны мониторов оставались без присмотра. С помощью такой нехитрой уловки Холлорану удалось незаметно пробраться через участки, за которыми велось наиболее интенсивное наблюдение. Конечно, он подвергал себя определенному риску, но естественная реакция людей в здании на вторжение извне помогла уменьшить этот риск. Остальное было уже просто (конечно, не для каждого, а для Холлорана или для человека, ни в чем не уступавшего оперативнику «Ахиллесова Щита»): воспользоваться секретным лифтом, «усмирить» Монка и Палузинского, войти в спальню Клина. Никакой возни (а в «Магме» наутро поснимали головы с сотрудников, когда специалисты из «Ахиллесова Щита» устроили их системе безопасности проверку действием).

«Будь это кто-нибудь другой — вы уже сто раз успели бы умереть». Клин запомнил слова Холлорана. Не так уж он прост, этот Холлоран, думал Клин. Не так уж покладист.

Он улыбнулся, и Кора удивилась, отчего так внезапно вспыхнули его глаза.

«Мерседес» сбавил скорость, замигал левый индикатор поворота, и машина свернула с шоссе, а затем снова стала плавно набирать скорость. Пейзаж за окном изменился — теперь они ехали по проселку мимо полей и живых изгородей; изредка в зелени показывались небольшие сельские домики. Кора отметила про себя, что Холлоран то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора, однако его задумчивый, сосредоточенный взгляд не выдавал никакого волнения, никакой тревоги — ровным счетом ничего. Холлоран предупредил Монка, чтобы тот не оборачивался назад, и она точно выполняла эту инструкцию. Машина двигалась с постоянной скоростью, и по манерам Холлорана Кора так и не смогла догадаться, следует ли за ними этот голубой «Пежо», или Холлоран ошибался насчет слежки.

Через несколько минут Холлоран вновь включил радиопередатчик.

— Гектор-один.

— Гектор-два. Прием.

— "Хвост" все еще за нами, держится на значительном расстоянии.

— Так. Мы засекли троих в кабине. Хотите, чтобы мы их задержали?

— Нет. Никаких выступлений до тех пор, пока мы окончательно не будем уверены в слежке. Впереди деревня. Притормозите где-нибудь по дороге — пусть они потеряют время. Держитесь подальше, но тут же подъезжайте, если они сделают первый ход.

— Ладно. Все.

Дома быстро промелькнули за окном, когда они проезжали через эту деревушку — всего несколько домиков по обеим сторонам дороги. Холлоран заметил автозаправочную станцию — теперь он точно знал, где притормозит его дублер. Он глянул в зеркальце и увидел, как «Гранада» замедляет ход и заворачивает на площадку станции. Вскоре в зеркальце показался голубой «Пежо», и Холлоран слегка нажал ногой на педаль акселератора, давая своим противникам прекрасную возможность посостязаться в скорости, а может быть, и в искусстве вождения автомобиля.

Он выбрал более длинную дорогу до поместья, но сейчас им оставалось не более пятидесяти минут езды. Если эти люди были враждебно настроены, он хотел заставить их разыграть свою карту, пока они еще находились на порядочном расстоянии от дома — Холлоран принадлежал к тому сорту людей, которые предпочитают оставлять беду за порогом.

Он слегка ослабил нажим педали акселератора, заставляя возможного преследователя приблизиться. «Пежо» увеличил скорость, быстро догоняя «Мерседес»; теперь его отражение занимало почти всю поверхность зеркала заднего обзора.

Холлоран верил, что «укрепленный» автомобиль, который он вел, не подведет их в случае опасности. Двери, багажник, крыша и моторное отделение были покрыты плитками из кевлара — керамического сплава на основе окиси алюминия, материала более легкого и никак не менее прочного, чем старомодные листы из пуленепробиваемой стали, которые лишь увеличивали вес автомобиля, делая его громоздким и неуклюжим и ограничивая его возможности. Стекла машины, сделанные из толстого, слоистого стекла, не пробивали ни пули, ни даже взрыв ручной гранаты. Ячеистые шины этой маленькой бронированной крепости не спускали воздух, даже если их прокалывало в нескольких местах — машина не сбавляла скорость и мчалась дальше, а самозаклеивающаяся ячейка накачивалась сжатым воздухом на полном ходу. Даже баки и запасные баллоны с горючим состояли из полностью изолированных, герметичных ячеек — на тот случай, чтобы пламя не перекинулось на соседние отсеки, если бак случайно будет пробит. Французский автомобиль был уже возле них — едва ли не в полуметре от их крепкого бампера.

— Откиньтесь назад, — негромко сказал Холлоран Клину, который по-прежнему чуть не тыкался носом в плечо Холлорана. — И слегка пригнитесь, ногами можете упереться в спинку переднего сиденья, как будто вы отдыхаете. Кора, они будут приближаться с вашей стороны — не бойтесь, сохраняйте полное спокойствие. Чтобы поцарапать эту старую калошу, нужно выстрелить из базуки или из противотанкового ружья.

— Прибавьте скорость! — взволнованно твердил Клин. — Не позволяйте им идти бок о бок с нами!

— Сидите смирно, — хладнокровно ответил ему Холлоран. — Не исключено, что они нам ничем не угрожают.

— Зачем рисковать? Мне это не нравится, Холлоран!

— Положитесь на меня.

Кора отнюдь не была уверена в том, что в тоне, которым Холлоран произнес эту фразу, не звучала легкая насмешка.

В это время Монк опять вытащил свой револьвер. Холлоран даже не поглядел в его сторону, но сказал:

— Спрячьте-ка подальше свою опасную штучку и выкиньте всякие глупости из головы. Не вздумайте пользоваться ею до тех пор, пока я не скажу вам. Они плавно проезжали крутой поворот. Голубой «Пежо» вышел на середину дороги, почти догнав их «Мерседес».

Холлоран невозмутимо продолжал инструктировать телохранителя.

— Положите локоть на подоконник ветрового стекла и держите на виду левую руку. Вам приходилось видеть, как актеры в театре изображают беспечность?

Американец что-то буркнул себе под нос.

— Хорошо, — продолжал тем временем Холлоран. — Вот они и здесь. Видите вон ту церковную колокольню далеко впереди? Я хочу, чтобы вы глаз с нее не сводили. Нашим друзьям не на что будет посмотреть, даже если они будут подглядывать за нами.

За поворотом дорога сделалась прямой, как стрела; ровный путь лежал прямо перед ними, протянувшись по крайней мере на целый километр. «Пежо» чуть отставал, держась вровень с задним колесом «Мерседеса». Холлоран неторопливо оглянулся назад и плавно нажал на тормоз, вежливо пропуская вперед голубой автомобиль. Руки Холлорана крепко сжали руль автомашины, когда «Пежо» медленно проплывал мимо его машины. Он всей кожей ощущал на себе взгляд чужого водителя; его чувства обострились до такой степени, что, казалось, он чуял запах молодой травы, смешанный с парами бензина, хотя все окна машины были плотно закрыты, слышал глухое шуршание шин своего автомобиля по твердой, неровной поверхности, чувствовал каждое движение механизмов под капотом «Мерседеса». На несколько мгновений ощущение нависшей над ними опасности полностью овладело его сознанием. Холлоран широко улыбнулся водителю голубого «Пежо», кивком головы указывая на дорогу впереди — жест означал, что путь свободен.

«Пежо» неожиданно дал газ, вырвавшись вперед — сейчас он набирал скорость даже быстрее, чем когда догонял их у автозаправочной станции. «Хвост» вскоре превратился в голубую машину, удаляющуюся прочь от них по проселочной дороге.

— Дерьмо собачье, — пробурчал Монк.

— Вы зря пугали нас, Холлоран, — жалобным, капризным тоном заявил Клин. — Скотина, ты напугал...

— Сидите тихо, не вставайте, — предупредил Холлоран.

Впереди показался еще один поворот; за ним скрывалась голубая машина. Клин прикусил язык. Он шлепнулся обратно на свое сиденье и сказал:

— Ваша правда. Они там.

«Пежо» стоял, развернувшись поперек дороги, полностью преграждая им путь. Вдоль одной стороны проселка тянулась изгородь, вдоль другой стояли деревья — не проедешь. В кабине голубого автомобиля никого не было — вся команда, сидевшая в нем, теперь пряталась за его кузовом.

Пронзительно завизжали тормоза «Мерседеса», и на бетонной дороге остались две широкие черные полосы — следы от резиновых шин. Холлоран тотчас дал обратный ход, до упора выжимая педаль акселератора. Его пассажиров резко бросило вперед, а потом откинуло назад на мягких, удобных сидениях.

Револьвер выскользнул у Монка из рук и упал на пол. Монк согнулся пополам, шаря коротенькими толстыми пальцами по полу, пытаясь дотянуться до своего оружия — пристегнутый ремень безопасности мешал ему нагнуться пониже. Кора почувствовала, как сила инерции при обратном ходе машины толкает ее вперед. Клин привстал со своего места; его голова появилась где-то между передним и задним рядами кресел.

Холлоран увеличил скорость, глядя через плечо в заднее окно; пальцы обеих рук вцепились в руль. Автомобиль мчался к первому повороту на полном ходу. Чуть притормозив, Холлоран резко повернул руль, и «Мерседес», накренившись на одну сторону, так что пассажиры на заднем сидении чуть не попадали друг на друга, описал дугу; голубой «Пежо» остался стоять на дороге, скрывшись из вида. Холлоран еще раз повернул руль — теперь машина ехала по прямой, плавно ускоряя ход.

Внезапно Холлоран нажал на тормоз, делая крутой разворот. «Мерседес» великолепно слушался руля; совершив поворот на 180 градусов, он остановился как вкопанный.

Холлоран дал полный газ. Снова резкий рывок — и вот уже их автомобиль с бешеной скоростью мчится прочь от подстерегавшей за поворотом засады. Через несколько минут им навстречу вылетела «Гранада», и Холлоран свернул с середины дороги на ее левый край. Обе машины, повстречавшись, остановились бок о бок друг с другом. Холлоран начал оживленно переговариваться со своим дублером задолго до того, как боковое окно «Мерседеса» полностью открылось.

— Противники остались за поворотом. Остановите их, когда начнут гнаться за нами.

— Вы хотите, чтобы мы занялись ими? — прокричал в ответ водитель «Гранады».

— Нет, здесь вы ничего не сможете сделать — я заметил у них пистолеты. Я поеду домой другим путем.

Обе машины одновременно тронулись с места — весь разговор занял не более нескольких секунд.

— Теперь я в безопасности? — раздался капризный, взволнованный голос Клина.

— Пока еще не совсем, — ответил Холлоран, глядя в зеркало заднего обзора, наблюдая за тем, как «Гранада» исчезает за поворотом. Затем он сконцентрировал свое внимание на широком участке дороги, открывавшемся впереди. Не пользовались ли их преследователи дополнительной подмогой? Не ждали ли их впереди еще худшие неприятности? К ним приближался фургон, за которым было еще два автомобиля. Холлоран нажал на кнопку, закрывая окно кабины «Мерседеса», и приготовился показывать очередные мастерские номера в вождении машины — резко тормозить или, наоборот, набирать скорость — в зависимости от того, чего потребуют от него обстоятельства. Колонна машин спокойно прошла мимо, но Холлоран на всякий случай еще раз заглянул в зеркало заднего обзора. Никто не пытался догонять их сзади — по крайней мере, «хвоста» не было видно — а фургон и легковые машины продолжали плавно удаляться от «Мерседеса». Холлоран почувствовал некоторое облегчение — нервное напряжение, казалось, начинало спадать.

Лицо Клина снова появилось возле самого плеча Холлорана.

— Почему вы не приказали своим ребятам перестрелять этих ублюдков? — возмущенно спросил Феликс.

— Мы в графстве Суррей, а не на Ближнем Востоке, — ответил ему Холлоран. — На перестрелки здесь смотрят крайне неодобрительно. Кроме того, сейчас наши люди не вооружены. Хотя в будущем, я полагаю, оружие может им пригодиться.

— Послушайте, Холлоран... — начал Клин, но включившийся приемник радиотелефона перебил его фразу:

— Гектор-два.

Холлоран протянул руку к микрофону:

— Гектор-один. Какие новости?

— Они удрали еще до того, как мы завернули за поворот. Мы погнались за ними, но впереди оказалась развилка — они могли поехать в любую сторону. Думаю, они засекли нас еще раньше, и поэтому не стали держаться где-то поблизости или пытаться преследовать вас после того, как вам удалось оторваться.

— Вы заметили номер?

— Конечно, еще когда они проезжали мимо гаража.

Так же как и сам Холлоран, разумеется; но повторять номер машины вслух они не стали — они были достаточно опытными агентами, чтобы совершать такие промахи.

— Позвоните на базу, — сказал Холлоран своему дублеру, — пусть они там используют свои каналы, чтобы провести проверку.

— Сделаем. Автомобиль вполне мог оказаться краденым, поскольку это был «Пежо», а не какая-нибудь другая машина. Сомневаюсь, что они взяли его в прокате автомобилей.

— Согласен. Проверьте все-таки на всякий случай. Прощупайте все окрестности на милю вокруг, а затем возвращайтесь домой. Все.

— До встречи. Все.

Холлоран вел машину аккуратно, не превышая предельной скорости; везде, где это было возможно, он выезжал на середину дороги, чтобы следить за встречной полосой и одновременно не упускать из виду то, что происходит у него за спиной. Всякий раз, когда дорога в очередной раз делала крутой поворот, он настороженно оглядывался по сторонам, хотя ни впереди, ни сзади им, кажется, ничто не угрожало. Инстинкт, этот могучий противовес рассудку, говорил ему, что опасность еще не миновала.

— Кто были эти люди, Феликс? — взволнованно спросила Кора.

— Откуда мне знать? — последовал ответ. — Убийцы, бандиты!

— Не волнуйтесь, — успокоил его Холлоран, — не думайте об этом. Мы уже скоро доберемся домой.

Клин прилип к боковому окну.

— Правда?.. Скорее бы. Однако же мы едем совсем не той дорогой!..

— И тем не менее она приведет нас прямо домой. Я наметил несколько разных маршрутов сегодня утром, еще до того как заехал за вами. Мои ребята поехали другим путем; мы встретимся с ними уже в самом конце. Монк, вы можете спрятать свой пистолет, он вам больше не понадобится.

Телохранитель неохотно подчинился.

— Я говорил вам, Кора, — сказал Клин, глотая слова от волнения; дыхание его стало учащенным и прерывистым, — я вам всем говорил, что мне грозит опасность. Я вам всем говорил! — Сейчас он опять был тем самым Феликсом Клином, которого Холлоран впервые увидал в белой комнате — заносчивым, нервным, взвинченным, болтливым. — Я чувствовал опасность. Черт побери! Разве не так? Ублюдки!.. Холлоран, я хочу, чтобы ваших охранников стало больше. Меня могли ранить! Мне грозила опасность!

— Разве не вы сами просили нас ограничиться малыми силами?

— Да-а, да, вы правы. Вы блестяще справляетесь с делами. Вы сегодня выручили нас. Вряд ли необходимо усиливать охрану. Верно... Я что-то неважно себя чувствую.

Кора мгновенно повернулась к нему.

— Оставьте меня в покое! — огрызнулся Клин, откидываясь назад на мягком сиденье. — Я устал, мне нужно отдохнуть. Всем вам вечно чего-то от меня нужно, все вы хотите слишком многого от меня... ждете чего-то невозможного. Дайте мне отдохнуть, понятно?

Холлоран услышал, как хлопнула крышка коробочки с пилюлями, как таблетки застучали о ее борта, перекатываясь в ней.

— Феликс, — заботливо сказала Кора, — примите их, они успокоят вас.

— Вы думаете, мне хочется пить наркотики в «такое» время? Вы хотите вконец меня обессилить?

Звонкий шлепок — и таблетки рассыпались по полу.

— Я собрался с силами, слышишь, ты, сука? Может, эти ублюдки хотят убить меня, а ты подсовываешь мне свои дурацкие наркотики!

— Это всего лишь «Валиум», Феликс, очень слабое лекарство. Вам нужно успокоиться.

Кресло Монка вздрогнуло — это Клин ударил по нему ногой. Однако телохранитель продолжал глядеть в окно как ни в чем ни бывало.

Голос Клина стал высоким и резким, почти визгливым.

— Ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю, Кора? Ты знаешь?.. Я сейчас выкину тебя вон, прямо на дорогу, вон из машины! И оставлю, где придется! Ты этого дождешься, Кора, ты у меня дождешься... Что ты тогда будешь делать, а?! На кой ты мне нужна, такая...

— Не надо, Феликс... — тихий голос девушки был полон страдания. — У тебя опять был ночной кошмар, ты не соображаешь, что ты сейчас говоришь.

— Я не соображаю? Я?.. Ты думаешь, я еще стану церемониться с такой падалью, как ты?..

Холлоран услышал резкий, короткий звук, как будто хлопнули в ладоши, а затем — слабый вскрик испуганной женщины. Он плавно остановил «Мерседес», свернув на обочину дороги, и обернулся лицом к Клину, небрежно облокотившись о спинку водительского кресла. Кора сидела, прижавшись лбом к оконному стеклу; слезы ручьями бежали из ее глаз, а на щеке отчетливо был виден красный след.

— Клин, — спокойным, твердым тоном сказал Холлоран, — вы начинаете заводиться. Я не могу спокойно выполнять свои обязанности при таком шуме. Я прошу вас сидеть тихо, не мешая мне сосредоточиться и следить за обстановкой, если, конечно, вам хочется, чтобы вас довезли до дому живым и невредимым. Если к концу нашей поездки вы захотите избавиться и от меня тоже, вам достаточно будет просто позвонить в нашу организацию — меня тотчас же сменят. Во всяком случае, я возражать не стану. Баба с возу — кобыле легче, вы поняли, что я имею в виду? Ну как, договорились?

Клин уставился на него, открыв рот, и на какой-то краткий миг Холлорану показалось, что в его глазах, столь быстро менявших свое выражение, промелькнула какая-то мысль или просто слабый отзвук тех чувств, которые сейчас испытывал этот неуравновешенный, переменчивый человек. Холлоран не мог подобрать подходящего названия для этого странного, отчужденного взгляда. Ему не раз приходилось стоять лицом к лицу с убийцами и фанатиками; он имел дело с вооруженными бандитами, вымогателями, грабителями и даже с детоубийцами. Он научился безошибочно распознавать их по особенному блеску в их глазах — этот блеск выдавал людей с ненормальной психикой, резко выделяя их лица из сотен других лиц. Но такого странного, завораживающего мерцания, какое лилось из глубины огромных черных глаз Клина, ему прежде никогда не доводилось видеть. Взгляд Феликса был почти гипнотическим.

Клин глядел на него раскрыв рот до тех пор, пока что-то не вывело его из того странного состояния, в котором он находился — по крайней мере, блеск в его глазах исчез и лицо приняло нормальное выражение — может быть, Феликс просто испугался, как бы кто-нибудь случайно не прочел его мысли. Опомнившись, он вздрогнул и состроил вежливую мину. Затем рассмеялся неожиданно звучно и громко — этот смех ничем не напоминал его обычное нервное хихиканье.

— Как скажете, Холлоран, — ответил Клин вежливым, приятным голосом, в котором прозвучало желание угодить Холлорану. — Да, как вы сами скажете. Холлоран повернулся обратно и взялся за руль. «Мерседес» резко тронулся с места и помчался дальше по извилистому проселку. И все время, пока они добирались до своей цели, Холлоран поглядывал в зеркало заднего обзора, но теперь его взгляд останавливался не на ровной полосе дороги, оставшейся у них за спиной, а на низкорослом человеке, который отдыхал, откинувшись на спинку своего сиденья, закрыв глаза.

А Монк краем глаза следил за Холлораном со своего переднего пассажирского кресла.

Монк

Путешествия пилигрима

Как ни верти, это было паршивое имя. Но никто из детей, с которыми он вместе играл, не додумался добавить две буквы в самом конце, чтобы получилось еще забавнее. Они звали его Гориллой. До тех пор пока ему не исполнилось четырнадцать лет. В четырнадцать «горилла» вырвалась из своей клетки.

Тео (или Теодор Альберт, как звала его мама: «Теодор Альберт тебя нарекли при крещении; значит, Теодор Альберт тебя следует звать, мой голубчик», — приговаривала она всякий раз, разделяя на пробор его волосы и приглаживая их мягкой ладонью, прежде чем проводить его от дверей до пикапа, в котором уже ждал старый добрый дядюшка Морт, чтобы отвезти его в школу.) — Тео совсем не был буйным, непослушным шалопаем.

«Ты шикарно выглядел бы, мальчуган, — непременно выговаривал ему дядюшка Морт, — если бы ты не был таким толстым». А в Костевилльском колледже изо дня в день повторялось одно и то же: мальчишки всех возрастов неуклюже переваливались перед ним на полусогнутых ногах, согнувшись в три погибели и свесив руки вниз, так что пальцы чуть не волочились по земле, подражая обезьяньей походке, и передразнивая его хрипловатый высокий голос (еще одно непоправимое несчастье). В конце концов он не удержался и «задал им перцу» — нет, все это неправда: он всегда плакал, когда его обижали, он всегда ревел, потому что был сопливым маменькиным сынком, — он знал об этом, и его мучители тоже об этом знали; он никогда не поднимал свои пухлые кулачки на дразнивших его шалунов, а мальчишки говорили, что он накладывал в штаны от испуга всякий раз, когда собирался дать сдачи, но... Но в те годы, когда он учился в колледже Западного Честера, — да, именно после того, как Тео устроил знаменитый пожар в своей школе, — он уже не был трусом и сопляком! В то утро все говнюки как один собрались в актовом зале на церемонию вручения премий (ему-то никогда ни одной награды не доставалось); и вот в один роковой миг перешептывания между соседними рядами, подталкивание друзей локтями и приглушенное хихиканье девчонок сменилось общим многоголосым воплем, когда огонь перекинулся на верхний этаж и обезумевшая толпа хлынула к дверям, где уже бушевало пламя. В общей суматохе каждый пытался поскорее выбраться с этой раскаленной адской сковородки; люди давили друг друга, пробираясь туда, где, как им казалось, у них был хоть какой-то шанс на спасение. Однако серьезные ожоги получили только трое человек; еще пятнадцать погибли или были изувечены, когда, сбитые с ног мятущейся толпой, они попали под обрушивающиеся балки здания (любопытно, что среди пострадавших не было учителей — факт, вызвавший наибольшее негодование родителей).

Этот день стал поворотным пунктом в судьбе Теодора Альберта Монка, тем самым знаменательным «днем, когда он вырвался», когда он понял, что у каждого человека в этом мире есть воля и сила, и каждый из нас в какой-то степени наделен властью над всеми остальными — надо только дождаться своего момента, «Времени Ч», часа расплаты.