Космический патруль

      Сидя на поляне под яркими лучами солнца, Мэтт прижимал к лицу влажное полотенце и чувствовал, что к нему возвращаются силы. От края утеса, огороженного поручнями, доносились взволнованные голоса всякий раз, когда серебристая кабина устремлялась вниз. Он сидел, наслаждаясь солнечным теплом, и думал, стоит ли стремиться к карьере офицера Космической Патрульной Службы.
      – Эй, Мэтт! – Он открыл глаза. Перед ним стоял Текс, бледный и не слишком в себе уверенный. На груди его комбинезона виднелось пятно крови. – А, это ты, Текс. Значит, и тебе досталось.
      – Да уж это точно.
      – При скольких «джи»?
      – При семи.
      – И мне тоже. Что ты думаешь обо всем этом?
      – Да не знаю… – Текс заколебался. – Жаль, что мой дядя Боди не пробовал такого. Думаю, он не стал бы постоянно рассказывать о том, как он однажды схватился с гризли.
      Во время обеда стол оказался наполовину пустым. Мэтт думал о тех, кто отсеялся – что они чувствовали – разочарование или облегчение?
      Он был голоден, но ел мало, так как знал, что их ждет после обеда – первое знакомство с ракетными полетами. Мэтт ожидал этого этапа испытаний с нетерпением. Полет в космос!
      Непродолжительный, но все-таки настоящий космический полет.
      Он старался убедить себя, что, даже если не выдержит испытаний, уже то, что он совершит полет в космос, стоит затраченных усилий. Впрочем, теперь Мэн не был в этом уверен – прогулка «по ухабам» изменила его точку зрения на профессию космонавта. У него появилось новое, хотя и мрачное уважение к ускорению, и он больше не считал боязнь невесомости чем-то забавным; наоборот, его не покидали сомнения, сумеет ли он когда-нибудь привыкнуть к невесомости. Ему было известно, что некоторые никогда не могли к ней привыкнуть.
      Его группе надлежало прибыть на космодром в Санта-Барбаре в половине третьего. Оставался еще час – целый длинный, бесконечный час, в течение которого ему оставалось только волноваться и беспокоиться. Наконец подошло время спуститься вниз, выстроиться, ответить на перекличке и отправиться к космодрому по двигающейся дорожке.
      Курсант, руководивший их группой, вывел юношей на поверхность прямо в бетонный окоп глубиной фута в четыре. Глаза Мэтта невольно сощурились от яркого солнечного света.
      Беспокойство исчезло; ему не терпелось взлететь в космос. С каждой стороны траншеи, примерно в двухстах ярдах, стояли учебные ракеты, выстроившиеся рядами как гигантские рождественские свечи, опирающиеся на хвостовые стабилизаторы с острыми носами, устремленными в небо.
      – Если случится что-нибудь непредвиденное, – предупредил их курсант, – немедленно ложитесь на дно траншеи. Ни в коем случае не проявляйте любопытства – меня специально попросили предупредить вас об этом.
      Полет будет непродолжительным – всего девять минут, причем первые полторы минуты при включенных тяговых двигателях. Вам покажется, что сила тяжести около трех «джи», однако на самом деле ускорение будет равняться всего двойной силе тяжести, потому что мы все еще близко к Земле.
      Через девяносто секунд двигатели включатся, и ракетный корабль будет двигаться со скоростью мили в секунду. В течение еще трех минут корабль продолжит движение по инерции и поднимется еще на сто миль, достигнув, таким образом, высоты в сто пятьдесят миль. Затем начнется падение на Землю в течение еще трех минут, торможение с помощью включенных ракетных двигателей и приземление на исходе девятой минуты.
      Посадка летательного аппарата без помощи крыльев, позволяющих управлять полетом, на планете с такой значительной силой тяжести, как Земля, – дело непростое. Она будет осуществляться автоматически, но в кабине ракетного корабля будет находиться пилот, постоянно сверяющий процесс полета и приземления с разработанным планом. В случае необходимости он может принять управление на себя. Вопросы?
      – Это – космические корабли с атомными двигателями? – спросил кто-то.
      Курсант фыркнул: «Такие малютки? Нет, они работают на обычном ракетном топливе – это ясно по их конструкции. Двигатели этих кораблей питаются одноатомным водородом. Эти корабли очень похожи на первые большие ракеты, построенные людьми; исключением является только переменная тяга, так что пилоту и пассажирам не угрожает опасность быть раздавленными растущей силой тяжести при изменении массы корабля».
      С башни управления полетами взлетела зеленая сигнальная ракета.
      – Следите за вторым кораблем от конца, в северном ряду, – дал совет курсант.
      У основания вертикально стоящего корабля внезапно вспыхнуло яркое оранжевое пламя, ослепительное, как солнце.
      «Смотрите, он взлетает!» – послышался чей-то возглас.
      Корабль оторвался от поверхности космодрома и начал величественно подниматься на столбе бушующего пламени. Грохот работающего ракетного двигателя достиг Мэтта и, казалось, физически надавил на него. Шум напоминал рев гигантской паяльной лампы. На вершине контрольной башни мигнул прожектор, и корабль продолжил свой полет: все выше и выше, с плавным ускорением – настолько плавным, что было трудно понять, насколько велика его скорость; через несколько секунд, однако, рев двигателя затих в вышине. Мэтт смотрел теперь прямо в зенит, следя за уменьшающимся искусственным солнцем.
      И вот корабль исчез. Мэтт закрыл рот и начал отворачиваться в сторону, так как его внимание привлек ледяной белый след, оставленный кораблем, прорезающим стратосферу. Под воздействием ветров, постоянно бушующих на такой высоте, этот след, похожий на змею, извивался и рассеивался.
      – Все! – послышалась команда курсанта. – У нас нет времени ждать его приземления.
      Следуя за курсантом, они спустились вниз, прошли вдоль подземного коридора и вошли в кабину лифта, который поднял их к поверхности и продолжал подъем на выдвинувшемся вверх гидравлическом стержне. Кабина лифта остановилась у борта космического корабля. Мэтт с изумлением увидел, насколько огромен корабль.
      Дверца в борту корабля откинулась наподобие подъемного моста, кандидаты прошли по нему внутрь корабля: курсант поднял дверцу-мост и закрыл ее, потом спустился вниз в опустевшем лифте.
      Они оказались в коническом помещении. Над их головами в своем кресле полулежал пилот. На полу помещения, вокруг них, располагались кресла для пассажиров.
      – Размещайтесь в креслах! – скомандовал пилот. – И сразу пристегивайтесь ремнями.
      Десять юношей, толкая друг друга, устремились к креслам, но вдруг один из них остановился, заколебался и поднял голову к пилоту.
      – Э-э, мистер! – произнес он.
      – В чем дело? Занимайте кресло и застегните ремни.
      – Я передумал и решил остаться на Земле.
      Пилот произнес несколько фраз, не входящих в состав изысканного офицерского лексикона, потом повернулся к пульту управления.
      – Башня! Заберите одного пассажира из номера 19.
      Он выслушал ответ и рявкнул: «У нас нет времени менять план полета. Пошлите взамен массу.» – Пилот бросил в сторону одиноко стоящего юноши: «Какой у вас вес?»
      – Э-э, сто тридцать два фунта, сэр.
      – Сто тридцать два фунта, и побыстрее! – произнес пилот в микрофон. Повернувшись к юноше, он произнес: «А вы поспешите уйти с корабля, потому что, если из-за вас у меня сорвется время взлета, я сверну вам шею!»
      Через несколько мгновений открылся люк, и внутрь корабля вбежали три курсанта. Двое несли мешки с песком, третий держал в руках свинцовые бруски. Они быстро уложили мешки на кресло и закрепили бруски на его ручках.
      – Сто тридцать два фунта! – объявил один из курсантов.
      – Теперь вон с моего корабля! – огрызнулся пилот и повернулся к щиту управления.
      – Не злись, Гарри, предохранители сгорят, – посоветовал курсант пилоту. Изумленный Мэтт не верил своим ушам, потом пришел к выводу, что пилот корабля – тоже курсант. Тройка вышла наружу, и люк захлопнулся. Юноша, который решил отказаться от полета, ушел вместе с ними.
      – Приготовиться к взлету! – скомандовал пилот и внимательно осмотрел пассажиров.
      – Пассажиры на местах и пристегнуты ремнями, – произнес он в микрофон, обращаясь к башне управления полетами. – Этот проклятый лифт отошел от корабля?
      Наступила тишина. Шли секунды. Вдруг корабль вздрогнул.
      Рев, такой низкий по тону, что находился едва ли не за пределами слышимости человеческого уха, донесся снизу, болезненно отразившись в голове Мэтта. На мгновение он почувствовал, как его придавило к сиденью, тут же это ощущение прошло, и в следующую секунду на него обрушилась сила тяжести.
      Мэтт с радостью отметил, что тройная сила тяжести уже не влияет на него так сильно – может быть, потому, что он полулежал, откинувшись на спину. Полторы минуты работы двигателя тянулись очень долго: слышен был лишь рев раскаленных газов, вырывающихся из дюз корабля, и через иллюминатор над головой пилота виднелся кусочек неба.
      Было видно, однако, что небо становится все темнее. Вот оно превратилось в пурпурное и прямо на глазах почернело.
      Зачарованным взглядом Мэтт увидел появившиеся на небе звезды.
      – Приготовиться к невесомости! – донесся голос пилота из громкоговорителя. – Под головными подушками лежат санитарные пакеты. Если сомневаетесь в себе, приготовьте их заранее. Я не собираюсь соскребать с палубы вашу блевотину.
      Мэтт сунул странно потяжелевшие пальцы под подушку и достал санитарный пакет. Рев двигателя затих, и вместе с прекратившейся тягой исчезла сила, прижимавшая их к подушкам сидений. Пилот расстегнул ремни и повис в воздухе, глядя сверху на кандидатов.
      – А теперь слушайте, парни. У нас шесть минут невесомости. Можете отстегнуть ремни – по два человека – и подняться сюда, чтобы осмотреться. Но предупреждаю – держитесь за поручни. Если я замечу кого-нибудь, повисшего в воздухе или решившего позабавиться, тут же помечу себе и сообщу на базу. – Он ткнул пальцем в сторону одного юноши. – Вот вы. И тот, что рядом.
      «Тем, что рядом» оказался Мэтт. Его желудок не переставал давать знать о себе, юноша чувствовал себя ужасно, и ему совсем не хотелось воспользоваться предложенной привилегией, но на карту была поставлена его гордость. Он стиснул зубы, проглотил слюну, заполнившую рот, и расстегнул ремни.
      Освободившись, он поднялся вверх, держась одной рукой за ремень, и попытался сориентироваться. Было как-то странно и неприятно оказаться в обстановке, где нет ни верха, ни низа: все плыло у него перед глазами.
      – Поторопитесь, ребята! – послышался голос пилота. – Иначе упустите свою очередь!
      – Поднимаюсь, сэр!
      – Подождите, дайте мне развернуть корабль.
      Пилот отключил гироскопы и привел в действие прецессионный маховик. Корабль повернулся вверх дюзами. К тому времени, когда Мэтт успел добраться до пульта управления, двигаясь подобно старой и очень осторожной обезьяне, нос ракетного корабля был направлен в сторону Земли.
      Мэтт прильнул к иллюминатору и посмотрел на земную поверхность, расположенную на расстоянии ста миль от него и медленно удаляющуюся. Зеленые и коричневые цвета на ней казались выцветшими и невыразительными по сравнению с ослепительной белизной облаков. Слева и справа виднелось иссиня-черное небо, усыпанное звездами.
      – Прямо под нами находится база, – заметил пилот. – Если присмотритесь, увидите Хэйуорт Холл, вернее, его тень.
      Направление, которое указывал пилот, не было для Мэтта «прямо под нами», скорее, оно казалось просто снаружи – чувство ориентации у Мэтта отсутствовало. Это беспокоило его.
      – А вон там – видите? – кратер, где раньше был расположен Денвер. Теперь взгляните на юг – темная полоса, вернее, темно-коричневая, – это Техас; рядом заметен Мексиканский залив.
      – Отсюда виден Де-Мойн, сэр? – спросил Мэтт.
      – Его трудно разглядеть. Вон там – найдите место, где Миссури впадает в Миссисипи, и поднимайтесь вверх. Вот это темное пятно – Омаха и Каунсил Блаффс. Де-Мойн где-то между ними, недалеко от горизонта.
      Мэтт напряг зрение, стараясь найти свой родной город.
      Он не был уверен, что увидел Де-Мойн, однако отчетливо заметил край Земли как изгибающуюся дугу горизонта; несомненно, он наглядно убедился, что Земля – круглая.
      – Достаточно, – скомандовал пилот. – Возвращайтесь в свои кресла. Следующая пара!
      Мэтт был рад, что пристяжные ремни снова надежно удерживали его в кресле. Оставшиеся четыре минуты тянулись бесконечно; он примирился с тем, что, по-видимому, никогда не совладает с космической болезнью, вызванной состоянием невесомости. Наконец пилот послал обратно последнюю пару, развернул корабль дюзами в сторону Земли и произнес в микрофон:
      – Приготовиться к перегрузке – будем спускаться к Земле хвостом вперед!
      Благословенная тяжесть придавила Мэтта к сиденью, и его желудок перестал протестовать. Девяносто секунд торможения казались намного продолжительнее, чем полторы минуты ускорения. Мэтта охватило пугающее чувство – он знал, что Земля мчится им навстречу, а он не мог видеть ее. Наконец Мэтт ощутил легкий толчок, и его вес внезапно стал нормальным.
      – Совершили посадку! – объявил пилот. – Мы на поверхности, и никто не пострадал. Отстегивайтесь, парни.
      Скоро подъехал грузовик, из которого выдвинулась телескопическая лестница, и юноши спустились вниз. За ними последовал пилот. На обратном пути им встретился огромный трактор, направляющийся к ракетному кораблю. Водитель высунул голову из кабины и крикнул пилоту:
      – Эй, Гарри! Ты почему не приземлился в Канзасе?
      – Радуйся этому: представь, сколько времени тебе пришлось бы ехать за кораблем в Канзас, – огрызнулся пилот.
      До ужина у Мэтта было еще много времени, и он решил вернуться в траншею, из которой они следили за взлетом первого корабля. Ему хотелось увидеть посадку ракетного корабля на столбе раскаленного пламени. Мэтту приходилось наблюдать за приземлением пассажирских стратосферных ракет, планирующих к посадочной площадке на крыльях, но он еще ни разу не видел посадки ракетного корабля.
      Едва Мэтт нашел удобное место в бетонной траншее, как послышался взволнованный крик – на посадку заходил ракетный корабль. Сначала это был огненный шар высоко в небе: шар увеличивался в размере и превратился в огненный столб, растущий впереди ракетного корабля. Языки пламени лизнули землю, корабль застыл, подобно балетному танцору, и плавно опустился на поверхность. Корабль совершил посадку.
      Мэтт повернулся к кандидату, стоящему рядом.
      – Сколько времени до следующей посадки?
      – Они приземляются каждые пять минут. Оставайся на месте и все увидишь.
      Через пару минут в небо поднялась зеленая сигнальная ракета. Мэтт оглянулся по сторонам, пытаясь увидеть взлетающий корабль, как вдруг чей-то крик заставил его обернуться.
      В небе снова появился растущий огненный шар.
      Невероятно, но шар продолжал расти. Мэтт застыл, не в силах двинуться с места. Из громкоговорителей донеслась громкая команда:
      – Лечь, всем немедленно лечь!
      Прежде чем Мэтт заставил себя выполнить команду, кто-то повалил его на дно бетонной траншеи.
      Раздался резкий удар, за которым последовал оглушительный грохот взрыва. У Мэтта перехватило дыхание.
      Он сел и осмотрелся. Курсант, стоящий рядом с ним, осторожно наблюдал через парапет траншеи.
      – Господи боже мой, – услышал Мэтт ею шепот.
      – Что случилось?
      – Корабль разбился. Все погибли. – Курсант увидел его, казалось, впервые. – Быстро возвращайтесь к себе, – резко скомандовал он.
      – Но как это произошло?
      – Не ваше дело – сейчас не время для праздных разговоров. – Курсант пошел по траншее, выгоняя из нее зрителей.
 

IV. ПЕРВАЯ ПОВЕРКА

      Когда Мэтт вернулся к себе в комнату, она была пуста.
      Он вздохнул с облегчением. Сейчас ему не хотелось встречаться с Берком или вообще с кем бы то ни было. Он сел и задумался.
      Погибло одиннадцать человек – в одно мгновение, будто погасла свеча. Взволнованные и счастливые люди, и вдруг – взрыв, и того, что осталось, недостаточно даже для кремации.
      Внезапно он представил себе, что находится в космосе, и тут же выбросил эту мысль из головы, дрожа всем телом.
      По истечении часа Мэтт пришел к выводу, что Патрульная Служба не для него. Он понял, что, мечтая о космосе, представлял себе Космическую Патрульную Службу через призму детских иллюзий – «Капитан Дженкс из Космического Патруля», «Юные ракетчики» и тому подобное. Такие книги представляли интерес для детей, но Мэтт честно признал, что героя из него не выйдет.
      К тому времени, когда в комнату вошел Берк, Мэтт успокоился; нельзя сказать, что принятое им решение сделало его счастливым, но, по крайней мере, он выбрал путь. К тому же, вспомнил он, его желудок вряд ли когда-нибудь привыкнет к невесомости. Даже сейчас, когда он подумал об этом, желудок болезненно вздрогнул. Берк вошел в комнату, беззаботно посвистывая.
      Увидев Мэтта, он остановился и внимательно посмотрел на него.
      – Ну что, юноша, ты все еще с нами? А мне казалось, что прогулка по ухабам отправит тебя домой.
      – Нет.
      – Неужели тебя не тошнило при невесомости?
      – Тошнило. – Мэтт старался сохранять самообладание. – А тебя?
      – Меня? – усмехнулся Берк. – Нет, конечно. Ведь я не наземный космонавт, юноша, я…
      – Меня зовут не «юноша», а Мэтт.
      – Хорошо, Мэттью. Я летал в космосе еще до того, как научился ходить. Видишь ли, мой старик занимается строительством космических кораблей.
      – Вот как?
      – Точно. Компания «Реэкторз Лимитед» – он председатель правления. Послушай, а ты видел этот фейерверк на космодроме?
      – Ты имеешь в виду разбившийся корабль?
      – Разумеется. Впечатляющее зрелище, правда?
      Мэтт почувствовал, что самообладание покидает его.
      – Неужели ты можешь стоять здесь и говорить, – произнес он тихим голосом, – что смерть одиннадцати человек – «впечатляющее зрелище»?
      Берк смотрел на Мэтта непонимающим взглядом, затем рассмеялся.
      – Извини, старина. Но мне даже не пришло в голову, что ты не знаешь элементарных вещей.
      – Не знаю? Что я не знаю?
      – С другой стороны, тебе и не следовало знать об этом. Успокойся, сынок, никто не погиб. Тебя просто обманули.
      – Что ты хочешь этим сказать?
      Берк сел и принялся хохотать до тех пор, пока у него из глаз не потекли слезы. Мэтт схватил его за плечо и встряхнул.
      – Прекрати этот спектакль и объясни, что произошло!
      Берк кончил смеяться, вытер слезы и посмотрел на Мэтта.
      – Честное слово, Додсон, ты мне нравишься – где еще встретишь такого наивного деревенского парня. Скажи, ты веришь в деда Мороза и в то, что детей приносит аист?
      – Перестань болтать!
      – Неужели ты не понял, что делают с тобой, начиная с того момента, как ты прибыл сюда?
      – Что делают со мной?
      – Да ведь против тебя ведут психологическую войну, парень! Очнись! Разве ты не заметил, что некоторые тесты слишком легкие – настолько легкие, что нет смысла обманывать экзаменаторов? А когда тебя «тащили по ухабам», неужели ты не обратил внимания на то, что вам позволили подойти к самому краю обрыва и посмотреть вниз? Ведь вас запросто могли оставить внутри здания до начала испытаний!
      Мэтт подумал об этом. Это была интересная мысль – он понял, что она соответствовала некоторым вопросам, на которые он не мог найти ответа.
      – Дальше.
      – Действительно, это превосходная идея – помогает избавиться от слабаков и парней настолько глупых, что они не могут устоять перед искушением обмануть экзаменаторов, которым даже не приходит в голову, что тесты рассчитаны именно на таких людей, как они. Причем такая идея действительно эффективна – офицер Патрульной Службы должен уметь думать, быстро действовать и логически мыслить. Можно сберечь деньги, которые в противном случае были бы затрачены на второсортные кадры.
      – Ты назвал меня глупым, а ведь я выдержал все испытания.
      – Разумеется, ты выдержал их, потому что у тебя девственно чистый разум. – Он снова засмеялся. – Я тоже выдержал все испытания. Но из тебя никогда не выйдет офицера Патрульной Службы, Мэтт. У них есть иные способы избавляться от честных, но глупых кандидатов. Ты сам в этом убедишься.
      – Ну, хорошо, предположим, я глуп. Только больше не смей называть меня юношей. Итак, как все это связано с катастрофой?
      – Это элементарно просто. Им нужно избавиться от всего балласта еще до принятия присяги кандидатами. Среди них есть парни с желудками из чугуна, на которые не влияют ухабы или все остальное. Поэтому офицеры Академии запускают ракетный корабль с роботом за пультом управления без пилота или пассажиров и разбивают этот корабль, чтобы напугать тех, кто не обладает железными нервами. Причем это куда дешевле, чем готовить одного курсанта, который в конце концов может не стать офицером.
      – Откуда ты все это знаешь? Имеешь доступ к закрытым от нас сведениям?
      – В некотором роде да, имею. Это логическая необходимость – такие корабли не могут разбиться, если, конечно, их не разбивают намеренно.
      – Пожалуй. Может быть, ты и прав. – Мэтт замолчал, не удовлетворенный объяснениями Берка, но у него не было весомых доказательств обратного. Впрочем, этот разговор укрепил его решимость в одном отношении – он будет бороться за право стать курсантом, независимо от состояния желудка; по крайней мере до тех пор, пока в списке кандидатов остается Жирар Берк – и уж во всяком случае никак не меньше 24 часов.
      На их столе за ужином стояла надпись: «Стол 147, 149, 151, 153». За одним столом было достаточно места, чтобы разместить всех оставшихся кандидатов.
      – Поздравляю вас, джентльмены, – обратился к ним курсант Саббателло с уважением в голосе. – Вы преодолели трудные испытания. Поскольку сегодня вечером вам предстоит принять присягу, наша следующая встреча будет уже в другом качестве. – Он улыбнулся. – Так что наслаждайтесь своим последним ужином, который вы будете есть как свободные люди.
      Несмотря на утерянный завтрак и легкий обед, Мэтт ел мало. Его беспокоила интерпретация тестов, с которой познакомил Мэтта Жирар Берк. Он по-прежнему собирался принять присягу, но его не покидало ощущение, что ему вот-вот предстоит сделать решающий шаг, а он все еще не понимает, что такое служба в Космическом патруле.
      После ужина что-то заставило его подойти к курсанту, в течение всех этих дней сидевшему во главе их стола, и обратиться к нему.
      – Извините меня, мистер Саббателло, вы позволите мне поговорить с вами по личному вопросу, сэр?
      – Что? Разумеется, идите со мной.
      Он провел Мэтта к себе в комнату – она ничем не отличалась от комнаты, где жил сам Мэтт.
      – О чем вы хотели поговорить со мной?
      – Мистер Саббателло, я хотел спросить вас о сегодняшней катастрофе. Кто-нибудь пострадал?
      – Пострадал? Погибло одиннадцать человек. Вы считаете, про них можно сказать, что они «пострадали»?
      – Вы уверены в этом, мистер Саббателло? Разве не могло случиться так, что корабль управлялся автоматически, и внутри не было ни одного человека?
      – Да, могло, но не в данном случае. Мне бы очень хотелось, чтобы все произошло так, как вы говорите; дело в том, что пилот корабля – мой близкий друг.
      – Извините, сэр. Но я должен был задать этот вопрос. Ответ на него очень для меня важен.
      – Почему?
      Мэтт описал ему версию, изложенную Берком, не назвав его имени. Слушая Мэтта. Саббателло хмурился все больше и больше.
      – Понятно, – кивнул он, когда Мэтт закончил рассказ. – Действительно, некоторые тесты носят скорее психологический, чем технический характер. А вот говоря о катастрофе, откуда у вас появилась такая невероятная версия?
      Мэтт молчал.
      – Ну хорошо, не будем говорить об этом. Если хотите, можете не выдавать свой источник. В конце концов, это не имеет значения. Но относительно катастрофы… – Саббателло задумался. – Я готов дать вам свое честное слово – нет, я даю честное слово, но раз вы приняли гипотезу своего товарища, вы не обратите никакого внимания на мои клятвы. – Он снова задумался. – Вы – католик?
      – Э-э, нет, сэр. – Мэтт был удивлен таким вопросом.
      – Впрочем, это неважно. Вы знаете, кем была Санта Барбара?
      – Говоря по правде, сэр, я не уверен. Космодром…
      – Да, космодром. Она приняла мученическую смерть в третьем веке. Но дело в том, что ее считают святой покровительницей всех, чья деятельность связана со взрывчатыми веществами, включая ракетчиков. – Он замолчал.
      – Если вы пройдете в церковь, вам скажут, что завтра состоится месса, во время которой будут просить Санта Барбару спасти души тех, кто погиб сегодня. Думаю, вы понимаете, что ни один священник не согласится пойти на такой обман, о котором говорит ваш товарищ.
      – Я понимаю, что вы хотите сказать, сэр, – торжественно кивнул Мэтт. – Я не пойду в церковь – мне и так все ясно.
      – Отлично. А теперь бегом к себе в комнату и начинайте готовиться. Вам будет очень неловко, если вы опоздаете на собственную присягу.
      Первая Поверка была назначена на двадцать один час в центральном зале. Мэтт пришел одним из первых, начисто выбритый, в чистом комбинезоне. Курсант, стоящий у входа, записал его фамилию и предложил подождать в зале. Мэтт увидел, что все стулья были убраны из зала. Над сценой в дальнем его конце висела эмблема Федерации – три переплетенных кольца, символизирующих Свободу, Мир и Справедливость. Кольца были соединены одно с другим таким образом, что стоило удалить одно из них, как вся эмблема рассыпалась. Под эмблемой Федерации виднелась эмблема Космической Патрульной Службы – звезда, сияющая в ночи.
      Текс едва не опоздал. С трудом переводя дыхание, он подошел к Мэтту и поздоровался с ним: и в это же мгновение курсант, стоящий на сцене, скомандовал в микрофон: «Внимание!»
      – Всем собраться в левой части зала, – продолжил он.
      Кандидаты выстроились в компактную группу.
      – Оставайтесь здесь до начала поверки. Когда назовут вашу фамилию, отвечайте: «Здесь!» и переходите на противоположную сторону зала. Там на полу нанесены белые линии. Выстраивайтесь вдоль них.
      Еще один курсант спустился со сцены и подошел к столпившимся кандидатам. Остановился, взял один листок бумаги из четырех, которые держал в руке, и протянул его Тексу.
      – Вот вы, мистер, – сказал он. – Возьмите.
      Озадаченный Джермэн взял листок и с удивлением посмотрел на курсанта.
      – Зачем?
      – Услышав свое имя, вы ответите: «Здесь!». Когда произнесут фамилию, написанную на этом листке, сделайте шаг вперед и скажите: «Он погиб. Я заменю его.»
      Текс взглянул на листок. Мэтт заметил, что там было написано: «Джон Мартин».
      – Кто это? – спросил Текс.
      – Вам не знакомо это имя? – озадаченно спросил курсант.
      – Нет.
      – Тогда вот что. Тогда считайте, что это ваш друг, который не смог явиться на поверку. Вы отвечаете вместо него, чтобы все думали, что он здесь. Ясно?
      – Да, сэр. Ясно.
      Курсант пошел дальше. Текс повернулся к Мэтту.
      – Ты что-нибудь понимаешь?
      – Нет.
      – И я ничего не понимаю. Может быть, дальше станет ясно.
      Курсант, стоящий на сцене, скомандовал в микрофон: «Внимание! Начальник Академии!»
      Из двери в задней половине зала вошли два офицера, одетых в черные мундиры. Тот, что помоложе, шел так, что его рукав касался локтя старшего офицера. Они вышли на середину зала; молодой офицер остановился. Старший офицер мгновенно последовал его примеру, после чего адъютант отошел в сторону.
      Начальник Академии стоял, повернувшись к новому классу.
      Он застыл на месте, глядя куда-то в сторону. Шли минуты. Кто-то кашлянул: послышался шорох ботинок по полу зала.
      В следующее мгновение офицер повернул к юношам голову.
      – Добрый вечер, джентльмены.
      Глядя на него, Мэтт отчетливо вспомнил замечание курсанта Саббателло: «Он не слепой, мистер Додсон!» Глаза коммодора Аркрайта выглядели как-то странно: глазницы уходили глубоко в голову, и веки были опущены, как у задумавшегося человека. И тем не менее, если взгляд этих невидящих глаз остановится на нем, Мэтт был уверен, что коммодор не только увидит его, но и сможет заглянуть внутрь головы и прочесть мысли.
      – Я приветствую вас как новых членов нашего братства. Вы приехали сюда из разных стран, некоторые – с других планет. У вас различный цвет кожи, и вы принадлежите к разным вероисповеданиям. Несмотря на все это, вы должны стать и станете братьями. Кое-кто из вас тоскует по дому. Прислушайтесь к моему совету – не нужно тосковать. С сегодняшнего дня каждая из планет нашей Федерации – это ваш дом, такой же, как и все остальные. Каждое живое, мыслящее существо в нашей Солнечной системе – это ваш сосед, и на вас возлагается ответственность за его благополучие. Сейчас вы произнесете слова присяги, принять которую вы согласились добровольно, и станете членами Космической Патрульной Службы. Со временем вы будете офицерами Космического Патруля. Нужно, чтобы вы поняли, какую ответственность вы принимаете на себя. Вы проведете бесчисленные часы, готовясь овладеть своей новой профессией, приобретая навыки космонавта и профессионального военного. Вы овладеете знаниями и навыками, но не они сделают вас офицерами Патрульной Службы.
      Коммодор задумался, затем продолжал:
      – Офицер, командующий кораблем Патрульной Службы вдали от места базирования, является последним из абсолютных правителей, потому что остановить его может только он сам. Он бывает по долгу службы в местах, где не существует иной власти. Только он должен представлять собой закон и господство разума, справедливости и милосердия. Более того, членам Патрульной Службы – как поодиночке, так и всем вместе – дано самое ужасное оружие, самая страшная сила, которая может принудить или уничтожить, превозмочь любую другую известную нам силу: и вместе с этой силой им доверено сохранять мир в нашей Солнечной системе и защищать гражданские нрава народов, ее населяющих. Члены Патрульной Службы – это солдаты свободы. Недостаточно быть умным, смелым, умелым: те, кому доверена эта ужасная власть, и каждый из них должны владеть безукоризненным чувством чести, самодисциплины, не дающей проявиться честолюбию, тщеславию или жадности, уважать права, свободу и достоинство всех существ и иметь несгибаемую волю, направленную на торжество справедливости и милосердия. Этот человек должен быть подлинным рыцарем.