Крутые парни

Бад искренне улыбнулся молодому священнику, втайне посмеявшись над абсурдностью его заявления. «Какая чушь, — подумал он, пожимая сильную руку Феллоуза. — Господь вообще, кажется, ни о чем не думает. Он допускает, чтобы такие парни, как Лэймар, разгуливали на свободе, превращая в ад любое место, где они появляются».

Из церкви семейство отправилось в ресторанчик Денни, что возле гостиницы «Холидей Инн», и хорошенько позавтракало. Правда, Бад, не терпевший очередей, очень устал от ожидания, когда освободится место, в нем начало скапливаться раздражение, которое он не мог ни на ком выместить. Он вспомнил, как они с Холли однажды завтракали в этом заведении, но воспоминание не улучшило настроения, потому что на память вновь пришло то чувство страха, которое он тогда испытывал, боясь, что их увидит кто-нибудь из знакомых. Он постарался избавиться от непрошеных воспоминаний.

Бад заказал блюдо под названием «Большое ассорти», включавшее яичницу из трех яиц, домашнее жаркое, бекон и блинчики.

Джен по своему обыкновению философски заметила:

— Бад, может, ты оставишь немного еды тем, кто ждет своей очереди?

— Не знаю сам почему, но я чертовски проголодался.

— Ты ни разу не ел с таким аппетитом со времени ранения.

— Лэймар Пай начисто лишил меня аппетита, это совершенно точно. Но сегодня он решил вернуть мне его назад. — Бад с вожделением насадил на вилку здоровенный кусок жаркого и с наслаждением отправил его в рот. Это жаркое было его маленькой слабостью.

— Папа, — сказал Джефф, — я сегодня хочу съездить поиграть в крокет, знаешь, там, на шестьдесят первой. Ты меня не отвезешь?

— Конечно, — ответил Бад, стараясь скрыть выражение разочарования, появившееся на его лице. Рушились планы провести время с Холли. — Когда ты хочешь там быть? — спросил он.

— Да мне все равно. Я думал, что мы поедем, как вернемся домой, переоденемся и поедем.

— Это было бы можно, — ответил Бад, чувствуя себя последним мерзавцем от того, что он собирался сделать. — Но вот что я тебе скажу. Я хотел сегодня сходить в тир потренироваться в стрельбе. Хочу попробовать, что это за штука — девятимиллиметровый пистолет. Мне что-то больше не хочется перезаряжать револьвер под огнем. Шестнадцать зарядов — это всегда лучше, чем шесть. Ребята из Лотона обзавелись такими пушками, и я хочу съездить попросить, чтобы мне дали поупражняться с ними, посмотрю, что это за пистолеты. Называются «глок». Может, удастся пострелять из него. Правда, Джел Уилрайт говорит, что «беретта» намного лучше. Поэтому, может, ты чуть-чуть отдохнешь дома, а потом я вернусь, думаю, что это займет не больше часа, и мы поедем играть в крокет.

— Бад, если ты начнешь толковать с теми парнями об оружии, то вернешься домой не раньше полуночи.

То, что она так хорошо его знает, вызвало раздражение Бада.

— Нет, я только постреляю по мишеням, не больше пятидесяти раз, чтобы просто пристреляться к этой девятимиллиметровой штуковине, «глоку», и сразу же вернусь домой.

— Поживем — увидим, — сказала Джен.

— Не беспокойся, папа, я в это время посижу почитаю.

Когда они приехали домой, Бад переоделся. Он облачился в джинсы и свободного покроя рубашку, которая не терлась о повязки, еще не снятые с ран. Потом принял очередную дозу перкодана.

— Ну, я пошел, — попрощался он.

Ответом ему было лишь укоризненное молчание Джен.

Конечно, Бад не поехал ни в какой тир. Он свернул в Шервуд-Виллидж и подъехал к знакомому автоприцепу Холли. Поставив машину позади прицепа, Бад как тень прошмыгнул к двери, кляня себя на чем свет стоит. Постучав в дверь, он посмотрел на часы.

"Это очень нехороший знак, — подумал Бад. — Как только начинаешьсмотреть на часы, пиши пропало. Ничего хорошего из этого никогда не будет".

Но вот она открыла ему дверь. Холли была одета в короткое белое платье, которое открывало ее длинные красивые ноги. Ножки Холли были такими обворожительно стройными, что Бад забыл о том, что существует время, и в течение часа они были единственными на свете людьми.

— Бад, ты уверен, что тебе не восемнадцать лет?

— С тобой я действительно забываю, что мне уже не восемнадцать.

— Это хорошо, что тебе уже не восемнадцать. Если бы тебе на самом деле было восемнадцать, то я не выбралась бы от тебя живой. Ты бы просто убил меня в постели своей любовью.

— Это только потому, что ты у меня такое чудо. Раньше я не знал особой разницы между этой штукой и карбюратором. Теперь-то я знаю, и только благодаря тебе.

Он лежал на спине, наслаждаясь моментом. Комнату заливал яркий солнечный свет. Это была вторая, маленькая, спальня, потому что Бад стыдился заниматься любовью с Холли в комнате, где она жила с Тедом. Хотя расстояние между этими двумя кроватями было не больше десяти футов и разделены они были тонкой фанерной стенкой.

— Черт возьми, я так здорово себя чувствую, — проговорил он, — я еще никогда и ни с кем не был так счастлив.

— По-моему, вы бываете очень неплохо счастливы и с самим собой, мистер Пьюти, — заметила она. — Но, Бад...

Он лежал, наблюдая за игрой светотени на потолке.

— Бад, я хочу знать только одну вещь. Ты, по крайней мере, хоть думаешь отом, как нам быть? Это же надо когда-нибудь сделать, черт подери. Нам надо найти себе место. Ты должен обо всем сказать Джен и своим мальчикам. Тебе надо уладить дела с адвокатом. Так много надо сделать. Это же не может само собой внезапно упасть с неба.

Бад молча смотрел в потолок. Все, что она ему сейчас сказала, было правдой.

— Холли, еще не время.

— Для этого никогда не будет подходящего времени.

— Я обещал отвезти сегодня Джеффа на шестьдесят первую поиграть в крокет. Она тяжело вздохнула.

— Ладно, Бад, иди с Джеффом играть в крокет. Но тебе придется что-то предпринять, иначе всем будет плохо.

В конце концов, то, что сегодня между ними произошло, не так уж катастрофично. Расстались они вполне мирно. Он оделся, она мило шутила с ним. Не строила из себя оскорбленную жертву, тепло с ним попрощалась. Поэтому он поехал к сыну без горького осадка от тяжелого и бессмысленного разговора. Ничто не давило его душу и не нарушало душевного спокойствия.

Не доезжая до дома примерно милю, он остановился на стоянке у городского парка, открыл багажник своего пикапа и достал оттуда запертый ящичек. Из ящичка он вынул свои стрелковые принадлежности и тщательно, как туалетным кремом, протер руки раствором «Выбор стрелка», смывающим с кожи ружейное масло. С запахом этого раствора в их доме ассоциировались его поездки в тир. Он был отвратителен сам себе. Настолько глупой и пошлой казалась ему эта сцена.

— Ты становишься дешевкой, — сказал он себе. Бад положил сумку в багажник и поехал домой. Посмотрев на часы, он отметил про себя, что опоздал всего на полчаса. Он молил Бога, чтобы Джефф оказался дома и не потерял интерес к крокету.

— Ну вот я и дома! — крикнул он, появляясь в дверях. — Джефф, прошу прощения за опоздание. Поехали, сынок.

— Поехали, папа, — ответил Джефф.

— Расс, мы хотим поиграть в крокет. Ты не хочешь с нами?

— Нет, папа, спасибо, что-то не хочется. Да вы поезжайте, я не обижусь.

Джефф спустился вниз в шортах, шерстяной безрукавке и в найках. Он был похож на поджарого ковбоя своей мускулистостью, стройностью и тренированностью.

— Ну, поехали.

— Чтобы к обеду были дома, — напутствовала их из кухни Джен.

Вот теперь Бад был по-настоящему счастлив. Никому не было больно. Он опять сумел каким-то образом все уладить но всеобщему удовольствию. Никто ничего не заподозрил, и даже Холли вроде осталась довольна. Грань, за которой может оказаться его падение, отодвинулась, по крайней мере, на какое-то время.

Они с Джеффом приехали на дорогу номер шестьдесят один. Мик держал там заведение, где обучали вождению и играли в разные подвижные игры вроде крокета и гольфа. Этот центр отдыха и развлечений знавал лучшие времена, однако и сейчас он имел своих верных завсегдатаев.

— Ну и как тебе «глок»? — внезапно спросил Джефф.

— Что? Ах, «глок». — «Глок»!Теперь ему придется врать родному сыну. Дожил. В этот момент он ненавидел себя, — Хорошая штука, Джефф. Стрелять из нее одно удовольствие. Она похожа на револьвер в том плане, что после выстрела не надо взводить курок. Предохранитель вмонтирован в спусковой крючок и срабатывает после того, как с гашетки убирают палец. Но я пока не приноровился к пистолету. Он не похож на мой «смит». Уж больно я к своему привык.

— А в «глоке» можно поменять рукоятку?

— В том-то и дело, что нет. Вся машинка смонтирована из одного куска пластмассы. Строго говоря, у этого пистолета нет рукоятки, как таковой. При желании на пластик можно надеть резиновый рукав. Но от этого отекает ладонь и остаются вмятины на пальцах. Кажется, мне больше всего подходит «беретта», девятимиллиметровый пистолет. Она похожа на «беретту» тридцать восьмого калибра, которая есть у меня.

— Я слышал, что девятимиллиметровая «беретта» — хороший пистолет. Им вооружены солдаты.

— Да, эта машина состоит на вооружении в армии, — подтвердил Бад, — но дело в том, что «беретта» стоит на сотню долларов больше, чем «глок», поэтому большинство полицейских предпочитают иметь именно «глок». Он стоит четыреста пятьдесят долларов, а за «беретту» придется выложить пятьсот пятьдесят, а то и все шестьсот долларов. Черт, моя «беретта» обошлась мне в пять сотен.

— Папа, тебе надо купить пистолет, который тебе больше всего нравится. Если вдруг опять придется воспользоваться оружием, то ведь лучше, если это будет оружие, которое ты любишь, ведь правда? Это лучше, чем просто купить то оружие, которое дешевле.

Бад кивнул. Мальчик прав. И вообще это единственный человек в доме, который его понимает.

Игровой центр Мика был расположен на возвышенности, с которой просматривались поля окружавшей его страны фермеров Оклахомы. Рядом расположен Форт-Силл, с полигона которого временами доносилась артиллерийская стрельба, когда курсанты учились стрелять из стопятидесятипятимиллиметровых гаубиц. Гром выстрелов с рокотом отдавался от склонов близлежащих гор. Дорога круто взбегала на гребень холма, где располагался центр Мика. С этого гребня можно было обозревать окрестности, так как горизонт сразу отодвигался на многие мили. День выдался ветреный, вокруг центра, как всегда, развевались на ветру красивые пестрые вымпелы.

Обширный полигон, на котором раньше тренировались в вождении, был отдан в распоряжение игроков в гольф, которые своими клюшками выбивали мячи, взлетающие над зеленью поля, как маленькие пушечные ядра. По непонятной причине крокет не пользовался такой популярностью, и сектор этой игры был полупустым. Джефф без труда нашел незанятое игровое поле.

— Папа, ты не хочешь поиграть?

— Нет, я лучше посмотрю, как играешь ты. Если я стукну этот мячик, то при моей неуклюжести он просто лопнет по швам. Тебе дать денег?

— Да, сэр, конечно, дать.

Бад достал десятидолларовую бумажку и занял место на скамейке для зрителей. Джефф разменял банкноту и бросил деньги в автомат.

В девяноста футах от Джеффа из стоявшего там механического приспособления выползало нечто, напоминавшее древнего ящера. Джефф бросил мяч в нужный сектор. Он куда-то попал и, видимо, куда надо, потому что раздался соответствующий звук, который издало чудище.

Джефф разгорячился от игры. Ему везло. Он понимал это и приходил в еще больший азарт. Бад сидел на скамье, смотрел на Джеффа и получал истинное удовольствие, видя, как легко и свободно Джефф бросает мячи. Двигался он с грацией зверя, и броски его были очень точными.

— Ты молодец, здорово справляешься с мячом, — крикнул Бад сыну.

— Да, сэр, — крикнул в ответ Джефф. — У меня прошла хандра.

Джефф истратил десять долларов, и Бад дал ему еще десять. Когда кончились и эти деньги, Бад предложил сыну еще.

— Не надо, папа, с меня хватит.

— Ладно. Так приятно видеть, что ты выскочил из своей хандры.

— Да, все в порядке. Я прекрасно себя чувствую. Бад и Джефф направились к машине.

— Как у тебя это получается? Раньше ты делал как-то по-другому, и у тебя получалось хуже.

— Все дело в голове. Я веду подбородком, обозначая то направление, в котором потом поворачивается туловище. И потом резкость броска. Я просто работаю подбородком и слежу за траекторией мяча еще до того, как он брошен. Это здорово помогает, оказывается.

— Ты настроил игру на большую скорость и частоту бросков?

— Да, папа, с самого начала.

— Отлично, если бы я был шефом скаутов, то прямо на месте присудил тебе приз в сто тысяч долларов.

— Я бы предпочел кока-колу.

— Это дело.

Они взяли кока-колу с собой в машину, кивком головы попрощались с хмурым стариком Миком и поехали домой. Сумерки уже начали сгущаться. Наступала ночь.

— Папа, можно я послушаю радио?

— В чем дело, конечно, можно!

Джефф начал крутить ручку настройки. Он искал музыкальную радиостанцию Оклахомы, в это время обычно передававшую рок-концерты. В какой-то момент в эфире прозвучала скороговорка, которой обычно сообщают новости. Голос диктора произнес два последних слога слова «ограбление».

— Ну-ка, постой, — насторожился Бад, но сигнал был слишком слабым. Возможно, эти новости передавала какая-то техасская радиостанция.

Но Бад решил во что бы то ни стало найти программу новостей, его заинтересовало и встревожило то, что они услышали.

— Переключись на станцию новостей.

— Папа, но ты же сам сказал...

— Джефф!

— Ладно, ладно.

Джефф переключился на программу из Вашингтона. Передавали прогноз погоды, потом перешли к краткому изложению новостей.

— Ну, вот видишь, ничего особенного.

— Тс-с-с, — скомандовал Бад.

Диктор начал рассказывать о следующем событии.

— Власти Уичито-Фоллс, штат Техас, опубликовали подробное описание и ориентировки на трех заключенных, устроивших кровавую бойню и ограбление в местном ресторане Денни сегодня днем. Убито шесть человек, из которых четверо — сотрудники полиции. В результате вооруженного ограбления из кассы ресторана исчезла неустановленная сумма денег. Осужденные из Оклахомы Лэймар Джеймс Пай, его двоюродный брат Оделл Уоррен Пай и Ричард Франклин Пид второго апреля совершили побег из каторжной тюрьмы строгого режима в Мак-Алестере. Осуществляя побег, они убили тюремного надзирателя, патрульного полицейского и шофера кондитерской фирмы. После чего они силой похитили пожилую супружескую чету. С этого момента следы их были потеряны. Представители полиции заявили сегодня, что это ограбление и бойня, учиненные в Уичито-Фоллс, свидетельствуют о том, что преступники вооружены и очень опасны и действуют на территории Северного Техаса и Южной Оклахомы.

Глава 15

На столике перед Ричардом стояла тарелка с яичницей. Яичница остыла, съежилась и начала крошиться, хотя Ричард не притронулся к ней. Рядом с первой тарелкой стояла еще одна с высохшим, жарким по-домашнему. Кусочки мяса выглядели так, словно их засушили для длительного хранения на случай нового всемирного оледенения. Кофе остыл и превратился в тепловатую горькую жидкость.

Ричард окинул взглядом ресторан. Его снедало такое же тошнотворное чувство, какое он уже однажды испытал, когда братья Пай, используя его как подсадную утку, готовились вломиться в дом Степфордов. За ресторанными столиками сидели мирные семейные парочки, служащие местной военно-воздушной базы и целые семьи. Все эти люди, ни о чем не подозревая, спокойно ели. Им, видимо, даже в голову не могло прийти, что совсем рядом бродит воплощенное насилие, готовое через несколько минут обрушиться на их головы, что пройдет совсем немного времени и Лэймар, Оделл и Рута Бет, угрожая оружием, ворвутся в эту сельскую идиллию, чтобы грабить и наводить ужас.

— Может быть, вам налить кофе? Он поднял голову и встретился взглядом с официанткой.

— Ах, нет, — ответил он.

— Вы хорошо себя чувствуете? Вы же совсем не притронулись к еде!

— Нет, нет, все в порядке. Я прекрасно себя чувствую, не волнуйтесь, пожалуйста.

— Может быть, мне все убрать?

— Нет, пока не надо, — ответил он.

— Какая прелестная картинка.

— Какая? А, вот эта! О, ну что вы! Спасибо большое. Сидя за столиком, Ричард машинально делал на салфетке эскизы. Естественно, это были эскизы львов, как того требовал его хозяин. Эти звери преследовали Ричарда в сновидениях. Они буквально въелись в его плоть и кровь, стали его навязчивой идеей. Однако ему никак не удавалось придать голове льва горделивый поворот вправо.

Официантка незаметно исчезла. Сердце Ричарда бешено колотилось. Колени дрожали. Стрелки часов неумолимо приближались к четырем. У Лэймара в машине был приемник, настроенный на частоту полицейских радиостанций. В настоящий момент Лэймар прослушивал содержание переговоров полицейских патрулей между собой и с диспетчером. Начало операции было назначено на четыре часа.

— Может быть, мы начнем немного раньше, а может, немного позже, — сказал Лэймар, высаживая его полчаса назад из машины, — это зависит от обстоятельств.

Ричард нервно сглотнул слюну. Огромный пистолет больно упирался ему в бок. Кобуры, конечно, не было, поэтому оружие он просто заткнул за пояс. Чтобы пистолет не провалился в штаны, Лэймар из шнурка смастерил нечто вроде петли, которую он пропустил сквозь ушко рукоятки, а концы привязал к поясу.

Ричард в последний раз окинул взглядом помещение ресторана, стараясь вспомнить, чему учил его Лэймар.

Нет ли в зале людей, одетых в длинные плащи? За некоторыми столиками сидели пастухи и рабочие ферм, но на всех были короткие джинсовые куртки, а под такой курткой пистолет не спрячешь. Может, в зале есть переодетые женщины-полицейские? Ричард не усмотрел такой возможности. Ресторанчик Денни был бойким местом и находился в американской глубинке, здесь можно встретить кого угодно, но именно сегодня в зале сидели лишь немолодые тупоголовые обыватели, пришедшие вкусно поесть в компании своих жен и мамочек. Кроме них, в зале находилось еще несколько женщин — служащих военно-воздушных сил. В Уичито-Фоллс размещалась крупная авиабаза вооруженных сил. Но военные летчики летают на самолетах и сбрасывают с неба бомбы, а вот стрелять им не из чего. Пистолетов у них нет. На кухне, насколько мог судить Ричард, не было никого, кроме нескольких чернокожих мужиков, каждому из которых было под сорок. Эти мужики работали в адовой жаре и поминутно взрывались таким громким хохотом, что могли бы своим смехом напугать самого дьявола. Ричард при всем желании не смог заподозрить в них переодетых полицейских.

Оставался еще менеджер. Это был угреватый юноша, очень толстый, с суетливыми беличьими глазами и таким страдальческим выражением лица, словно он вот-вот впадет в истерику. Этот молодой человек, по мысли Лэймара, должен был открыть сейф с деньгами. Лэймар считал, что для него не составит особого труда заставить управляющего сделать это. Лэймар сказал, что для него запугать этого парня — дело одной минуты. Ричард украдкой посмотрел на молодого человека. Тот был одновременно исполнен собственной значимости и тревоги. В его лице было что-то невротическое. Он много суетился, то подгоняя официанток, то заглядывая на кухню, то работая у кассы. Пройдет всего несколько минут, и этому мальчику предстоит испытать сильную боль. Как всякий чувствительный человек, Ричард почувствовал отвращение к тому, что должно было произойти, но он ничего не мог поделать. Он не был в состоянии остановить надвигавшиеся события.

«Я похож на охотничьего сокола», — подумал Ричард. Это сравнение пришло ему в голову, когда Лэймар, оставив его одного, уехал от кинотеатра в угнанном им джипе. В тот момент Ричард оказался на свободе. Его никто и ничто не задерживало, в его распоряжении была машина, он мог ехать, ехать и ехать куда ему заблагорассудится. Вместо этого через какие-то десять минут он уже двигался по направлению к ферме. Такова участь охотничьих соколов. Хозяин внушает соколу, что тот привязан прочной веревкой к запястью хозяина. Вот как это делается: хозяин привязывает сокола к своему запястью и ждет, когда птица уснет. Как только это происходит, сокол уже невидимыми нитями прочно привязывается к человеку. Иногда это противостояние может продолжаться несколько дней; сокол тоже ждет: не уснет ли человек первым. Но Лэймару потребовалось всего десять минут, чтобы приручить Ричарда. Какая же сила воли у этого человека! Теперь не имело значения, куда направлялся Ричард и где он находился. Он был намертво привязан к Лэймару, пока тому не заблагорассудится отпустить Ричарда на волю. Но Лэймар никогда не отпустит его на свободу.

Ричард тряхнул головой и в последний раз осмотрел зал. В этот момент он почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд и, повернувшись, взглянул в окно, возле которого стоял его столик. На стоянку въезжал джип.

Машина притормозила, давая дорогу другому автомобилю, покинувшему стоянку и выезжавшему на шоссе. Ричард в последний раз огляделся. Он не мог предполагать, что в это время зал будет так набит людьми. Ведь ленч давно кончился, а время обеда еще не наступило. Чертовы техасцы! Они все делают по-своему.

Джип занял освободившееся место на стоянке. Ричард увидел Лэймара в ковбойской шляпе, Оделла, мягко покачивающегося на заднем сиденье, и Руту Бет. Все они, как по команде, уставились на него. Ричард достал из кармана носовой платок и осторожно помахал им в воздухе. Это был сигнал. Лэймар снял шляпу и натянул на голову лыжную маску. Как по волшебству, такие же маски появились на головах Оделла и Руты Бет. Двери ресторанчика открылись. На пороге возникли три фигуры, закутанные в длинные плащи. Под этими длинными дождевиками скрывалось смертоносное оружие. Все-таки это случилось.

В эту секунду Ричард, посмотрев еще раз на кассу, увидел, как из мужского туалета, вытирая на ходу руки, вышел человек в форме дорожного патруля техасской полиции.

* * *

Лэймар настроил свой портативный приемник на частоту 460,225 МГц, частоту переговоров полицейских машин между собой и с диспетчером. Он сделал это, когда они подъезжали к ресторану. Периодически в Динамике раздавался треск и начинались переговоры на смеси местного жаргона и десятичных кодов.

— Алло, диспетчерская, это Эр-Виктор-двадцать-четыре. У меня тут десять-двадцать-четыре на Ремингтон-стрит и дорожное происшествие в придачу.

— Десять-четыре, Эр-Винтор-двадцать-четыре, алло, десять-девятнадцать на станции.

— Я — десять-четыре. Диспетчерская, у меня задержанный — десять-пятьдесят пять.

— Записываю. Алло, Эр-Виктор-десять-двадцать-четыре, нужен анализатор алкоголя?

— Диспетчерская — здесь десять-семьдесят четыре. Он еще на ногах стоит. Достаточно видеокамеры.

— Десять-четыре, Эр-Виктор-двадцать-четыре. У меня десять-семьдесят шесть, обыкновенная бытовуха на бульваре Вильсона, вы можете обеспечить десять-двадцать-три?

— Так точно, Эр-Виктор-двадцать-четыре, подозрение на вымогательство и шантаж. Парню около двадцати пяти. В нем триста фунтов, и он вооружен ножом. Будь осторожен, Чарли.

— Спасибо, вы мне всегда припасете что-нибудь этакое.

— Десять-четыре, Чарли. Когда у тебя будет десять-двадцать-три, дашь мне знать.

И так далее и тому подобное в том же духе.

— Кажется, у этих ребят слишком спокойно проходит воскресный вечер. Несколько пьяных ниггеров и все. Ну ничего, братцы, сейчас у вас появится развлечение.

Лэймар подождал, пока на стоянке ресторана освободится место, и подъехал к входу в заведение.

— Лэймар, я боюсь, — сказала Рута Бет.

— Радость моя, ты все сделаешь как надо. Оделл, ты готов?

— Отов, — безмятежно отозвался Оделл.

— Вот и отлично, мальчики и девочки, быстро встали и вперед, за деньгами, — скомандовал он, натягивая на лицо маску.

Каждый выскочил из машины через свою дверь, Лэймар шел первым, слегка согнувшись и расставив руки, что делало его похожим на краба. Он спешил, но не бежал. Ко входу в ресторан вели четыре ступеньки, которые надо было преодолеть, а бегать в подобных ситуациях нельзя, потому что, когда бежишь, теряешь контроль над собой, а это первое дело в таком серьезном занятии, как ограбление.

Ограбление, да еще вооруженное — действительно очень серьезная работа, у которой есть свои строгие правила. Вы входите в помещение и объявляете всем, зачем выпришли, и начинаете гнуть свою линию — вот тогда вы на ноне. Если же кто-нибудь, неважно кто — мужчина, женщина, мальчик или девочка — нарушает предписанные ему правила поведения, то вы незамедлительно больно наказываете его за это ослушание. Здесь не может быть никаких исключений и никакой милости. Вы ломаете кости и укрощаете их гордыню, забираете деньги и оставляете их на месте — плачущих и дрожащих от страха. Они должны понимать, что существует только одна, приемлемая для них, линия поведения — это та, которая нужна и выгодна вам. Жертвы ограбления должны понимать, что другой линии поведения для них просто не существует. Если во время ограбления приходится убивать, то делать это надо холодно, спокойно и неожиданно, не слишком отвлекаясь от основной цели, ради которой вы сюда пришли.

Лэймар вошел в дверь ресторана первым. Сердце его билось ровно, глаза замечали все, и в первую же секунду он увидел полицейского. Полицейский же сразу увидел его. Между ними тотчас возникло нечто, какое-то невидимое поле. Полицейский отступил на полшага. Он словно хотел сказать: «Здорово, приятель. Вот мы и встретились. Сейчас я подумаю, что мне с тобой делать». Но Лэймар не дал ему времени подумать. Из-под плаща, как по волшебству, возник обрез охотничьего ружья, и коп понял, что это конец. Полицейский приготовился умереть, как мужчина. Он действовал быстро и расчетливо, в мгновение ока рука его оказалась на кобуре автоматического пистолета. В конце концов именно ради этой вот минуты пошел он когда-то служить в полицию.

В ту же долю секунды Лэймар, не задумываясь о своих действиях и не проявив ни малейшего любопытства, хотя подсознательно он отметил неожиданное появление полицейского в самый неподходящий момент операции, достал из-под плаща обрез «Браунинга А-15» и выстрелил в полицейского крупной дробью. Служащие техасского дорожного патруля носили форму старинного образца — серую куртку с красным воротником и эполетами. Этот красавец умер, прежде чем успел дотянуться до своего пистолета. Заряд крупной дроби, вылетев из ствола со скоростью тысяча миль в час и ударив полицейского в грудь, лишил его жизни мгновенно. Патрульный стукнулся спиной о стенку и начал медленно сползать к полу, оставляя за собой на стене кровавый след, так как некоторые дробинки прошили его насквозь. Из многочисленных ран струйками, унося с собой жизнь, вытекала алая кровь.

Но Лэймар не знал, что на поясе убитого им полицейского в момент падения включился радиопередатчик, пославший в эфир тревожный сигнал. Этот сигнал принял диспетчер в четырнадцати милях от места происшествия. В приемнике диспетчерской в Айова-парк загремели выстрелы, усиленные мембраной громкоговорителя. Диспетчер начал по очереди вызывать находящихся на связи полицейских и через две минуты переговорил с четырнадцатью из них. Пятнадцатый, который не отозвался на свой позывной (10-7), должен был в этот момент находиться в ресторане Денни. У него был двадцатиминутный перерыв на обед. Не получив от него ответа, диспетчер начал монотонно передавать в эфир:

— Всем патрулям, всем патрулям! Ресторан Денни, Морин-стрит, квадрат 287. Ситуация десять-тридцать-три. Передаю сигнал тринадцать.

Сигнал тринадцать означал: «Ранен полицейский, требуется помощь».

Ничего этого Лэймар, конечно, не знал. Он отвел взгляд от убитого и осмотрел зал. Он увидел то, что ожидал увидеть. Посетители в состоянии шока. Безвольно открытые рты и изумленные глаза. В зале, медленно стихая, гремело эхо выстрела и слоями стлался пороховой дым. Всеобщее изумление хрустнуло, как разбитое стекло, и уступило место страху: Лэймар почти физически чувствовал, как волны страха растекаются по залу ресторана. Громко заплакал ребенок. Матери прижимали к себе маленьких детей, отцы положили руки на плечи детей постарше. В лицах посетителей не осталось ни кровинки. На людей опустилась тень близкой смерти. Лица летчиков, сидевших за дальним столиком, стали белее простыней. Вероятно, они уже успели обмочить свои красивые синие штаны. Пороховой дым постепенно заполнил все помещение, наступившую тишину нарушил звонкий стук упавшего на пол патрона двенадцатого калибра.

Рута Бет выхватила из-под плаща «моссберг» Бада и взяла на прицел прилавок и кассу, чтобы охладить пыл ниггеров за окном раздачи и двух официанток у кассы. Оделл воинственно водил из стороны в сторону стволом своей АР-15, угрожая смертоносным оружием сидящим за столиками гражданам, которые, глядя на винтовку, окончательно растеряли остатки мужества. Хотя АР-15 была полуавтоматической винтовкой, Лэймар знал, что ее воздействие на толпу просто ошеломляющее. Все, кто смотрит телевизор, считают это оружие автоматом.

— Если вы будете спокойно сидеть на своих местах, мы не причиним вам вреда. Нам нужны деньги Денни, а не ваши. — Лэймар произнес эти слова громко, но не спеша и каким-то обыденным, почти деревенским, тоном. Свидетели потом утверждали, что голос его звучал почти дружелюбно.

В поле его зрения наконец попал Ричард. Парень явно перетрусил и по виду не отличался от прочих вахлаков, сидевших в зале с совершенно обалдевшим видом.

В следующий момент Лэймар переключил свое внимание на угреватого юношу у кассы. Он быстро подошел к менеджеру и приставил ему к горлу ствол двенадцатого калибра.

Парень лихорадочно облизывал сухие губы. Он был похож на рыбу, которую только что вытащили из воды. Когда Лэймар бывал на свободе, он иногда любил половить рыбку. Мальчишка с трудом втягивал ртом воздух, зубы его стучали от страха.

— Не бейте меня, — попросил он.

— Я просто убью тебя, если ты не отдашь мне то, что мне нужно.

Парень протянул руку к кассе, набрал на клавиатуре нужный код, и из-под ящика выскочил ящик с выручкой.

— Вот деньги, сэр. Забирайте все.

— Это дерьмо — выручка за последние полчаса, мальчик. Все деньги у вас в задней комнате. В сейфе. Сейчас ты мне его откроешь. Иначе, клянусь Богом, я убью тебя, как собаку.