Зона Захвата

Что-то неуловимо, едва заметно изменилось и в чертах лица Логинова, но что именно, он не успел понять. Его внимание отвлекла новая картина в зеркале. Там появился длинный туннель, освещенный призрачным светом. По нему, то и дело останавливаясь и настороженно осматриваясь, шли его трое товарищей.

— Как видишь, с ними ничего не случилось. Они ищут тебя и будут бродить по этим коридорам до тех пор, пока мы не закончим все наши дела.

Панель, закрывавшая зеркало, опустилась на место. За следующей дверью открылся дворцовый зал с роскошным столом, на нем сверкала старинная драгоценная посуда. Стояли всевозможные блюда, фрукты, кувшины с вином. Стол был накрыт на шесть персон, но в зале, кроме Логинова и ракшаса, никого не оказалось.

— Садитесь, ешьте. Пока мы одни, можно продолжить наш спор.

— Но вы обещали мне совсем другое!

— Не беспокойтесь. Она скоро будет.

ГЛАВА 30

Стены камеры растворились в туманном вихре, едва амулет коснулся кожи Перлис. Она оказалась в старинном дворцовом зале. Гобелены, картины, предметы редкостной красоты окружали ее со всех сторон.

Она одна сидела за длинным столом, уставленным яствами и напитками. Исчезла стальная цепь, исчезло рваное грязное рубище, исчезли даже следы пыток на ее коже. Лишь медальон ледяной глыбой давил на грудь, замораживая дыхание. Сердце билось редко и медленно. Из всех прежних ощущений осталась разве что жажда.

Она протянула руку к золотому кувшину, и тотчас, сами собой, зажглись свечи в серебряных подсвечниках, едва слышно заиграла музыка.

Презрительно усмехнувшись на все это театральное великолепие, она залпом осушила бокал неведомого заморского вина, затем еще один и еще. Это была, конечно, не вода, но мучительную жажду вино все же утолило.

Голова слегка закружилась, и ей впервые за этот долгий день стало тепло.

Капли вина упали на роскошное древнее платье из голубого шелка и оставили на нем следы, похожие на кровь…

— Ярута! — требовательно позвала она.

И тоненький голосок ответил:

— Я слушаю тебя, моя госпожа! Госпожа? Странное обращение…

— Сядь со мной. Поешь.

— Мне запрещено, госпожа.

— Раньше ты звал меня Пер! Сядь, я сказала!

— Слушаю и повинуюсь.

Маленький домовой образовался наконец на стуле. Он выглядел испуганным, дрожащим и жалким.

— Ешь, дурачок!

— Мне страшно, Пер… Здесь плохое место…

— Я знаю. Другого у нас нет. Поэтому давай поедим хотя бы.

Дверь отворилась без скрипа и стука. В зал вошли два человека в длинных желтых плащах. Старинные ботфорты и шпаги обозначали их принадлежность к персонажам той театральной постановки, в которой она теперь вынуждена была участвовать. Лицо одного из визитеров показалось ей странно знакомым, даже сердце вздрогнуло и ударило чаще, но тут же успокоилось, перешло на прежний замедленный ритм, придавленное непомерной тяжестью медальона.

Оба сели в стороне от нее. Не обращая на Перлис ни малейшего внимания, гости говорили только друг с другом.

— Садитесь, ешьте. Пока мы одни, можно продолжить наш спор.

— Но вы обещали мне совсем другое!

— Не беспокойтесь. Она скоро будет. Итак, вы уверены в справедливости собственной мысли. В том, что человечество непременно должно победить в начавшейся космической войне. Почему?

— Потому что, появившись из небытия в этой вселенной, мы получили такие же права на существование, как и все прочие существа!

— Это верно. Но давайте вспомним, как вы распорядились этими правами. Вы затопили собственную планету океанами грязи, стараясь выжать из нее максимум для удовлетворения непомерных амбиций малой части вашего общества. Вы превратили собственный дом в огромный военный завод, хотя десятки лет у вас практически не было внешних врагов. Вы производили оружие смерти лишь для того, чтобы торговать им, обеспечивая роскошную жизнь кучке генералов, руководящих вашим так называемым «советом». И, наконец, вам показалось этого мало, и вы начали экспансию, постепенно захватывая все новые планеты, навязывая им свой образ жизни и совершенно не считаясь с массовым уничтожением местной биосферы. Для того чтобы остановить вас с минимальными потерями, пришлось разработать специальную стратегию захвата.

— Вот вы и признали, что захват — всего лишь замаскированная форма инопланетной агрессии.

— Разве я это отрицал? Посмотрите на себя. Посмотрите, во что вы превратили собственный народ. Вы стали слишком легкой добычей. Было бы просто глупо не воспользоваться сложившейся ситуацией. Для начала захвата оказалось достаточно всего лишь одного опломбированного вагона, затем нам оставалось лишь подбирать тела тех, чьи души уже принадлежали нам. Ну, а потом небольшая замена… Маленькая психологическая операция, и вот уже готова шестая колонна. Ряды наших адептов множатся, постепенно захватывая все жизненно важные центры вашего общества: СМИ, банки, властные структуры, армию.

Если бы не такие, как вы, единичные экземпляры, нам не о чем было бы разговаривать. Но, к сожалению, среди вас есть упрямые дураки. Они лезут в мой мир со своим нахальством, со своими претензиями и ничтожными надеждами. В конце концов, случайно вам повезло, и теперь я вынужден договариваться с вами, вместо того чтобы отправить вас всех в подземелье…

Дверь открылась, и вошла Перлис. Вначале Логинов не узнал ее. На ней было сверкающее золотой парчой платье. Бладовар на массивной золотой цепи свешивался до самой талии. Талисман нельзя было спутать ни с чем. От него исходило мягкое голубоватое сияние, и странная ледяная сила перехватывала дыхание, стоило лишь на секунду задержать на нем взгляд. Но не Бладовар поразил Логинова и даже не старинное платье, открывавшее взору отливающие темным золотом, точеные плечи Перлис.

Больше всего ранила его заторможенность ее движений. Она словно несла на своих плечах невидимую глыбу льда… И она его не узнала! Ни на секунду ее взгляд даже не задержался на его лице!

— Перлис! — крикнул Логинов, вскакивая.

— Сядь и успокойся. Она тебя не видит и не слышит. Она находится в другой временной фазе. В этой фазе мы с тобой еще не вошли в комнату. Это произойдет лишь через несколько минут.

Перлис жадно потянулась к кувшину с вином, залпом опорожнила подряд три бокала. И вдруг, повернувшись к закрытой двери, проводила глазами невидимое для Логинова движение теней. Наконец ее глаза на какое-то мгновение задержались на его лице. Секунду казалось, она его узнает, но женщина тут же отвела взгляд.

— Перлис! — повторил Логинов, вкладывая в звучание ее имени всю свою тревогу, всю радость от встречи, всю надежду.

— Да, так меня зовут, — равнодушно ответила женщина. — Чего вы хотите?

— Подойди к ней, постарайся снять с нее медальон, это он мешает ей тебя узнать, — прошептал Амутал.

— Что ты с ней сделал?! — Рука Логинова сама собой нащупала рукоять шпаги и сжала ее. Гнев и отчаяние переполняли и ослепляли его.

— Да. Теперь я вижу, что ты не лучше прочих ослов из своей породы. Самовлюбленный, ничтожный дурак!

Ракшас бросал ему в лицо отборные оскорбления, те самые слова, которые в присутствии Перлис должны были как можно сильнее задеть его самолюбие. И клинок Логинова выскользнул из ножен.

Голос звучал в его голове как комариный писк, стараясь пробиться из неведомого далека, сквозь завесу ярости, непонимания и гнева. Логинов отмахивался от него, как от надоедливой мухи, загонял в подсознание, но голос возвращался снова и снова, пока не сложился в слова:

— Амутал нарочно провоцирует тебя. Если ты обнажишь оружие, он тебя убьет и вновь завладеет амулетом. Тогда его никто не остановит. Прекрати, Артем, пока не поздно!

Но было уже поздно. Отбросив плащ и ножны, Логинов вскочил на ноги с обнаженной шпагой в руках. Раскатистый довольный хохот Амутала наполнил зал. За немыслимую долю мгновения ракшас оказался рядом с ним, в боевой стойке, со своим готовым убивать оружием.

Где-то это уже было… Что-то подобное… Воспоминание, как молния, сверкнуло в мозгу Логинова. Зал гаместон-центра, компьютерная реальность, похожее на вареное мясо небо и убийца со шпагой в руке, стоявший напротив него. Возможно, это было предостережение, которого он не понял…

Шпага Амутала, описав полукруг, рванулась к его груди. Логинов едва успел уклониться.

Что-то надо было сделать. Что-то очень важное. Единственно возможное в той безнадежной ситуации, в которую он сам себя загнал своей непростительной гордостью, которую так легко спутать с глупостью, если смотреть на происходящее с несколько иной точки зрения.

И тут он вспомнил все до конца! И, переломив о колено сверкающее лезвие, отбросил эфес. С крутящимся колесом «лао» в правой руке Логинов сам пошел навстречу ракшасу.

Трижды стальная сверкающая мельница в руке Логинова отбрасывала шпагу Амутала, несмотря на его нечеловеческую реакцию, несмотря на то, что Логинову казалось, будто он одновременно сражается с десятком противников. Амутал, теряя терпение и разъяряясь все больше, бросился в прямую флеш-атаку. Его голова на долю мгновения осталась без защиты. Вращающийся круг «лао» тотчас слегка наклонился, отбросил смертельное лезвие и задел скулу Амутала. Крови не было. Есть ли она у демонов? Этого Логинов не знал, отчаянно защищаясь и понимая, что с каждой секундой приближается неизбежный конец. В том месте, где лезвие коснулось кожи Амутала, появилась огненная полоса. Но боли ракшас, похоже, не испытывал. Непрекращающаяся череда чудовищной силы ударов обрушилась на Логинова, как шквал…

Малейшая ошибка, малейшая неточность — и он лишится своего «лао». Однако пока ему удавалось успешно отражать удары. Но Логинов все время отступал и в конце концов уперся спиной в стол, рядом с тем местом, где сидела Перлис.

— Прекратите! — сказала она. — Вы мешаете мне.

Ледяная сила ее голоса, нечто гораздо большее, чем сам этот голос, заставило Логинова повиноваться. Исчез сверкающий охранный круг. Оружие в его руке опустилось вниз.

Та же самая сила обрушилась на Амутала. Но, собрав всю свою демоническую волю, он не опустил шпаги и продолжал начатый выпад.

Казалось, время остановилось. Логинов видел, как тонко отточенное жало лезвия медленно приближается к его груди, пробивает складки одежды, кожу, мышцы… Боли он не почувствовал, лишь леденящий, парализующий холод.

Живая, человеческая кровь брызнула во все стороны. Несколько капель упали на платье Перлис, в то самое место, где темнели пятна вина. Но одна из капель, словно заблудившись, свернула с заранее предначертанной дороги и коснулась кожи женщины раскаленной алой жемчужиной.

В ту же секунду Перлис вскочила, сорвала с себя медальон и бросила его на стол.

Выпустив эфес шпаги, торчавший из груди Логинова, ракшас продолжил бросок, вытягивая руку к своему сокровищу. Лишь доли мгновения отделяли его от заветной цели, но Перлис с непостижимой быстротой вдруг схватила цепь и изо всех сил хлестнула амулетом по этой жадной, ищущей руке.

Ракшас, взвыв от нестерпимой боли, отпрянул назад. Бладовар, оторвавшись от цепи, покатился по столу и, словно невзначай, лег плашмя на краю стола, напротив оседающего на пол Логинова. Тот, ища точку опоры, повернулся и, опустившись перед столом на одно колено, схватился руками за скатерть.

Прямо перед его тускнеющими глазами плясали древние, непонятные буквы…

«Прочти их, прочти вслух!» — молил комариный голос в его остывающем сознании; но последним усилием воли, плохо повинующимися губами он вместо этого прошептал женское имя.

— Пер… — прошептали его умирающие губы. — Перлис, я люблю тебя… — С бесконечным сожалением посмотрел он на женщину, которую оставлял навсегда, с чувством бессильной горечи и утраты.

— Латума! — прогремел голос над залом, вдруг превращаясь от слов Логинова из комариного писка в рык разъяренного льва. И ракшас покачнулся. Раскаленное лезвие летящего из глубины веков древнего заклятия лишь теперь поразило его гнилое сердце. Амулет треснул, распадаясь на две половины.

И умер зал. Умерло пламя свечей. Остановилось время. На тысячелетие застыл в неестественной позе, падая навзничь, поверженный ракшас. Застыла в воздухе шпага, так и не дотянув до намеченной цели, и затянулась рана на груди Логинова. Ибо не мог нанести раны тот, кого не стало ни в этом, ни в предыдущем времени.

Команда стояла на берегу горного потока, в том месте, где кончался сверкающий мост.

Вдалеке прозвучал удар гонга, и сверкающий барьер, отделявший людей от их собственного времени, рванулся им навстречу.

Последнее, что увидел Логинов в этом чужом, навсегда покидаемом мире, была фигура старца на сверкающем мосту. На секунду Артему почудилось, что Мартисон стоял там не один. Образ незнакомой прекрасной женщины возник на мгновение перед их глазами, заслоненный цветным туманом.

Туман раздвинулся. В какое-то мгновение Логинову показалось, что он может прочесть в глазах этой женщины свою собственную судьбу… Судьбу всех тех, кто идет впереди и никогда не возвращается обратно, потому что время течет как река, и никому еще не удавалось дважды вступить в одну и ту же воду… Никому? Но ведь причина захвата как раз и состояла в том…

Следующий удар гонга оборвал его мысль. Вроде бы ничего не изменилось. Они по-прежнему стояли на вершине той же самой скалы. Но внизу, под ними, раскинулись институтские корпуса, которых здесь не было раньше.

Группа туристов поднималась к ним снизу по горной тропе. Они были уже почти радом, но еще не видели десантников. Голос маленькой девочки, донесенный порывом ветра, спросил отчетливо и звонко:

— Мама, что такое захват?

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ИДЕОЛОГИЯ ЗАХВАТА

ГЛАВА 31

Логинова вызвали к губернатору таирской колонии на третий день после возвращения из завременья, так коротко и определенно называлась теперь зона опережающего времени, отделенная от настоящего одним ударом природного метронома. (Или, может быть, одним ударом человеческого сердца?)

Команда землян расположилась в небольшом столичном отеле, и за прошедшие три дня они так и не сумели прийти в себя, не сумели привыкнуть к тому простому факту, что захват и порожденная им бессмысленная война на уничтожение закончены. Они еще жили прошлым, которое, сломав привычную логику их жизни, было на самом деле будущим, тем самым будущим, которое предопределяло ход событий на ближайшие несколько лет. Не слишком задумываясь над этой логической головоломкой, они полностью отдались тем простым человеческим радостям, которых были лишены все долгие годы войны.

Маленький мирок уцелевшего от разрушений отеля на какое-то время укрыл землян от жестокой действительности израненного человеческого поселения, отделенного от родной планеты биллионами километров пространства. У них не было здесь ни друзей, ни знакомых, порой они чувствовали себя инопланетянами, заброшенными на чужую планету. Легче всех из их пятерки было, конечно, Логинову и Перлис, но их симпатия друг к другу лишь усугубляла чувство одиночества у остальных членов команды. И понимая это, Логинов ощущал мучительную раздвоенность, так и не сумев за эти три дня вырваться из состояния «военного положения», все еще царившего в его душе.

Серьезные причины для этого, конечно, были, но они не оправдывали и никак не извиняли его поведения по отношению к Перлис, того странного факта, что все эти первые три дня свободы он попросту избегал ее. Конечно, они оба имели право на личную жизнь, но как он посмотрит в глаза Абасову или Бекетову, выходя утром из ее номера?

В условиях полной неопределенности, не имея никакой связи с Землей и не зная даже, имеют ли они право считать оконченной свою миссию, Логинов понимал, что группа, не объединенная больше ни приказом, ни долгом, не могла существовать как целостность — и первая пустячная ссора могла привести к ее полному развалу.

Если это случится — они вряд ли сумеют вернуться домой. Они навсегда застрянут на чужой планете, куда после развала сложного организма космического флота, произошедшего после первой волны захвата, скорее всего еще долгие-долгие годы не прилетит ни один земной корабль…

Команда старательно избегала разговоров на эту тему, и Логинов был бесконечно благодарен спутникам за это молчание, дающее ему время прийти в себя и осмыслить их теперешнее положение. Вот только он прекрасно понимал, что долго так продолжаться не может. Рано или поздно откровенный разговор состоится, и после того, как они узнают, что у командира, на которого они привыкли полагаться в самых сложных ситуациях, нет решения, — команда перестанет существовать. Возможно, это и было выходом — предоставить каждого из них его собственной судьбе, вот только Логинов все еще чувствовал на себе бремя ответственности за то, что оторвал их от дома. Подчиняясь приказу командования, они последовали за ним в этот чужой мир, а он не знал даже, существует ли оно еще — это самое командование… Его горькие раздумья на эту тему были прерваны появлением сержанта местной полиции, высокого парня, огрубевшего от бесконечной череды бед, обрушившихся на его город.

— Кто здесь Логинов? — спросил он громким охрипшим голосом, отводя взгляд и делая вид, что не узнал лицо человека, все дни с момента возвращения не покидавшее экранов городских инфровизоров.

— Я Логинов. Чего вы хотите?

— Вас вызывают в резиденцию губернатора. Срочно. А остальных членов команды до вашего возвращения просят не покидать помещение отеля.

Логинову не понравился ни смысл этой фразы, ни тон, которым она была сказана.

— Просят или приказывают? — немедленно взвился Бекетов, с момента своего появления на Таире не признававший полномочий местного начальства и теперь, после успешного выполнения задания, не желавший считаться даже с их просьбами. А уж тем более с такими просьбами.

— После возвращения у вашего руководителя будет информация, касающаяся каждого из вас.

Логинов, решивший, что сержант появился как нельзя более кстати, немедленно ухватился за представившуюся возможность в зародыше погасить едва не начавшуюся ссору, о причине которой уже никто не помнил. Обаятельно улыбаясь, он поблагодарил сержанта и попросил его подождать снаружи, пообещав выйти через пару минут. Оставшись наедине со своими друзьями, он окинул каждого внимательным взглядом и проговорил медленно, подчеркивая каждое слово:

— Мне этот вызов нравится ничуть не больше чем Бекетову. Вряд ли в такое время губернатор станет тратить свое драгоценное время на то, чтобы вручить нам очередную награду. Дождитесь моего возвращения и считайте, что до этого момента устав нашей команды продолжает действовать. Случилось что-то серьезное, а вы знаете, мои предчувствия во всем, что касается очередных пакостей, чаще всего сбываются.

— Что нам делать, если вы не вернетесь в ближайшие сутки? — спросил Маквис, развернувшись в сторону Логинова вместе со стулом. Это он начал ссору, и Логинов подозревал, что ему не терпится освободиться от обязанностей переводчика и обрести долгожданную свободу.

— При первой возможности я помогу вам связаться с центром, чтобы вы могли отправить отчет! — Эта фраза сорвалась с губ Артема словно сама собой и лишь подлила масла в еще не потушенный огонь. Впрочем, ее подлинный смысл был понятен лишь им двоим. Не давая Маквису времени отреагировать на свой выпад, Логинов решительно направился к двери, и уже от самого порога добавил: — Я не верю, что серьезные неприятности могут нам угрожать со стороны местной администрации, но тем не менее, если я не вернусь в ближайшие двадцать четыре часа, вы можете принимать самостоятельные решения о своих дальнейших действиях. За меня останется Бекетов. И его приказы будут для вас обязательны, по крайней мере в течение этих двадцати четырех часов.

Еще раз всмотревшись в лицо каждого из них, исключая разве что Перлис, Артем решительно направился к ожидавшему его снаружи сержанту. Но и не посмотрев в сторону Перлис, он знал, сколько недоумения и тревоги за него было в ее взгляде, проводившем Логинова до двери. Этот взгляд заставил Артема дать себе слово исправить нелепую ситуацию, отдалившую от него любимую женщину.

Полицейский кар, взвывая сиреной, несся через весь город, распугивая группы подозрительных личностей, немедленно исчезавших в ближайших развалинах при его появлении.

Здание губернаторской управы почти не пострадало во время захвата, разве что фасад хранил на себе шрамы от осколков. Внутри жизнь казалось полностью налаженной. Бюрократические конторы восстанавливаются после потрясений быстрее всего.

Уже исправно работала пневматическая почта, довольным урчанием в своих трубопроводах, сопровождавшая каждую невидимую Логинову посылку. Молоденькие симпатичные секретарши порхали с этажа на этаж, очевидно для того, чтобы поддержать усилия пневмопочты, не справляющейся с чрезмерной нагрузкой.

Не прошло и получаса, как все формальности были соблюдены и Логинов был передан под надежную опеку третьего секретаря губернатора, а еще через полчаса — невиданно короткое время для подобной аудиенции уже предстал пред светлые очи самого губернатора.

До этого момента Логинову не приходилось наедине встречаться с губернатором таирской колонии, и сейчас, одним взглядом окинув его беспорядочно загроможденный полками и ненужными столами кабинет, он уже сделал определенный вывод об этом немолодом, усталом человеке, с плохо выбритыми щеками и темными кругами под глазами. Захват оставил на нем глубокий след. Чувствовалось, что Каримов несет на плечах тяжелый груз ответственности и словно винит себя за все, что произошло с колонией во время захвата.

При появлении Логинова он поднялся из-за стола и сделал несколько шагов навстречу посетителю.

— Рад видеть у себя героя последних событий.

— Ну, насчет героя — это вы зря. В моей популярности в основном виноваты ведущие ваших передач.

— Думаю, не только они. Без вас разрушительная стадия захвата могла бы продолжаться до тех пор, пока с нами не было бы полностью покончено. Хотите хмельника или чаю? — Логинов вежливо отказался, и Каримов сразу же приступил к делу.

— Мне давно хотелось у вас спросить, с самого момента вашего возвращения… Вы действительно верите в то, что захват остановлен?

— Что вы имеете в виду? Разве это еще не ясно?

— У нас на Таире это не вызывает сомнений. Но я не имею в виду Таиру. На территории нашей колонии все враждебные действия прекратились, но что вы думаете о других земных колониях и о самой Земле?

— Как я могу это знать? У меня нет канала гиперсвязи!

— У меня, к сожалению, тоже. Единственная наша станция гиперсвязи была разрушена в первые же часы захвата, причем так основательно, что восстановить ее до прибытия транспортов со специальным оборудованием не представляется возможным. И никто не знает, появятся ли эти транспорты вообще.

Поэтому я решил обратиться к вам за советом. Вы единственный человек, который знает о захвате достаточно, чтобы сделать обоснованный вывод… — Он помедлил, словно не решаясь продолжать, и наконец спросил, отведя взгляд от Логинова.

— Вы уверены в том, что захват прекращен? Что завтра он не начнется снова?

— Здесь, у вас — вряд ли. Им руководило одно-единственное существо из мира ракшасов, и оно уничтожено.

— Возможно… Вполне возможно. Но что если ракшас не один? И что, если арктуриане играют во всей этой истории гораздо более серьезную роль, чем мы предполагали до сих пор?

— У вас есть какие-то не известные мне факты?

— Есть, — жестко подтвердил Каримов. — Арктурианский корабль, появившейся над нашей планетой, не ответил на сигналы, его капитан игнорировал наше предложение вступить в переговоры и удалился с орбиты сразу же после вашего возвращения. Думаю, арктуриане не знали о плачевном состоянии нашего флота, почти полностью уничтоженного на космодроме. Преследовать крейсер было некому. Все, что мы смогли сделать, — так это проследить его траекторию с наших отдаленных орбитальных станций…

— Скорее всего, он ушел в оверсайд, чтобы направиться на свою базу.

— В том-то и дело, что нет… Он оборвал разгон в его последней четверти и ушел в оверсайд именно оттуда…

Тяжелое молчание повисло в комнате после этих слов. Логинов хорошо знал, что означал этот факт. Арктурианский крейсер вновь ушел в завременье, и должна была быть весьма серьезная причина для того, чтобы сделать подобный рискованный шаг.

— Вы думаете, их там все еще ждут?

— Не исключено. Вот только точка входа… Зафиксированные нами координаты говорят о том, что крейсер направился куда-то в другое место, не к нашей колонии. Вычислить место его выхода, мы, естественно, не смогли, но можно предположить Бету Лиры…

— Или Альфу Центавра, или Градис… Это, собственно, несущественно — подытожил Логинов. — Гораздо важнее сам факт подобного перехода.

— Вот и я думаю о том же. Арктуриане хотят продолжения захвата, и, возможно, сейчас нам представляется уникальная возможность разгадать их планы. Они наверняка полагают, что нам понадобится довольно значительное время, чтобы оправиться от нанесенного урона. Сейчас они не считают нас способными к активным действиям, и надо бы этим воспользоваться…

— Поясните, что вы имеете в виду? Вы же говорили, что все ваши корабли уничтожены или повреждены?

— Наши да… Но вы располагаете сработавшейся командой, способной на многое. Она доказала это, спасая Таиру, и мои сограждане, даже наши потомки, будут вам благодарны за это…

— Давайте обойдемся без громких слов. Мне кажется, вы чего-то недоговариваете. Да, у меня есть неплохая команда — но она находится на Таире, и выбраться отсюда мы не можем.

— Это не совсем так… Несколько часов назад патрули, прочесывавшие окрестности столицы в поисках сохранившегося после разрушительных бомбардировок оборудования, обнаружили вашу яхту, она, судя по наружному осмотру, находится в рабочем состоянии.

— Вы шутите? Вы нашли «Глэдис» и ничего мне не сообщили?

— Я вас вызвал как раз затем, чтобы сообщить эту приятную новость.

Несколько минут Логинов молчал, переваривая это сообщение. Все изменится, если у них вновь появится корабль. Из жалких эмигрантов они вновь превратятся в команду, способную решать самые серьезные задачи. А уж как именно им действовать — они выберут сами, без всяких подсказок со стороны. Он не сомневался, что овладеть кораблем будет непросто — слишком это лакомый кусочек в нынешней ситуации и что-то уж больно охотно преподнес им губернатор этот роскошный подарок. Может быть, арктуриане в этом тоже играли какую-то роль? Новость об арктурианском крейсере, вновь ушедшем в завременье, имела огромное значение, но у Логинова сложилось мнение, что и здесь губернатор чего-то недоговаривает. Не было у Логинова оснований полностью доверять местной администрации, старавшейся в любой ситуации извлечь выгоду прежде всего для себя.

— Есть еще какие-нибудь новости об арктурианах?

— Наши сохранившиеся спутники обнаружили еще один арктурианский военный корабль в окрестностях Таиры. — Неохотно, словно сожалея о том, что поделился этой важнейшей информацией с Логиновым, сообщил Каримов. — К сожалению, он почти сразу же был потерян, сеть наших орбитальных спутников прорвана во многих местах.

— Где именно он был замечен? По какой орбите шел? Какие-то данные у вас наверняка должны были появиться, пусть даже не вполне точные. Любая информация об этом корабле может быть весьма важной.

— Предположительно, он шел на посадку, но не в район нашего разрушенного космодрома, где сейчас находится ваша яхта. Видимо, этот корабль приспособлен для посадок в любых условиях. Больше мы о нем ничего не знаем.

«Значит, вот чего ты боишься, и, возможно, в этом причина твоей щедрости». Ясно было, что губернатор не собирался связываться с земной яхтой, в то время как на планете находится арктурианский военный корабль. Если мы захотим улететь с планеты, арктуриане, скорее всего, начнут нас преследовать и покинут Таиру, что и нужно нашему любезному губернатору… Ладно, с этой проблемой мы разберемся позже, сначала нужно завладеть яхтой.

Логинов почти не сомневался, что таиряне, прежде чем сообщить эту новость, уже пытались проникнуть на «Глэдис», и, желая это проверить, он сказал, стараясь, чтобы его голос звучал как можно официальнее:

— Не забывайте, что наша команда действует по коду «ноль—один», и его еще не отменили. Никто не имел права осматривать корабль без нашего участия, и никто не имел права подниматься на его борт!

— Времена сейчас трудные, и нам не до соблюдения формальностей. К тому же нашедшие яхту люди ничего не знали о ваших полномочиях. Как бы там ни было, яхта теперь в вашем распоряжении.

Логинов усмехнулся одними уголками губ, прекрасно понимая, что этот широкий жест, возвращавшей ему федеральную собственность, продиктован суровой необходимостью. Управляющий компьютер яхты, отлитый на Земле в едином кристалле, вместе со всеми своими программами, не мог быть изменен без полной переплавки. И ни один завод на Таире, даже до захвата, не был способен проделать подобную операцию. А тут еще арктуриане, опустившиеся неизвестно где и готовые в любую минуту появиться на сцене…

— Насколько я понимаю, вашим инженерам не удалось справиться с управлением яхты. Компьютер жестко запрограммирован, и он будет подчиняться только мне или капитану Бекетову.

— Недоверие между федеральным центром и нами — явление весьма прискорбное. — Губернатор обиженно пожевал губами. В комнате повисло угнетающее молчание.

— Не я устанавливаю правила. Я всего лишь выполнял порученное мне задание.

— Но мне кажется, несмотря на все фанфары, которые прозвучали в ваш адрес за последние дни, — оно выполнено не до конца. — Впервые тон губернатора стал холоднее льда в стакане коктейля, который он неторопливо начал готовить, открыв крышку замаскированного под книжную полку бара. — Вы уверены, что не хотите выпить?

— Уверен. Что вы имеете в виду, говоря о невыполненном задании?

— Мне кажется, война все еще продолжается. Сейчас наступило лишь временное затишье. И нам вновь нужна ваша помощь… — Похоже, губернатор понял, что переборщил со своими обвинениями, и теперь старался сгладить собственную резкость.