Лабиринт миров

Сначала мои предки научились таким образом переходить из дома в дом. Они рыли туннель, которого на самом деле не существовало и который, кроме них, никто не мог обнаружить. Потом, постепенно, они научились уходить все дальше. Во время таких путешествий можно сделать довольно странные открытия… Вот так мои предки и оказались в этом городе.

— И кто же еще здесь живет, кроме домовых?

— Да люди же и живут. Мы, домовые, не можем без людей. Вот и нашли город, который люди для себя вообразили.

— Как это понимать, «вообразили»?

— Все, что возникает в ваших человеческих головах, может быть воплощено в реальности. Ну, может, не в настоящей реальности, я в этом не слишком разбираюсь. Но для нас все эти вещи существуют на самом деле, и когда мой будущий хозяин вообразил себе этот город — я в нем родился.

— Ты меня окончательно запутал. Я еще могу понять, что для домовых воображаемая кем-то реальность может существовать на самом деле. Но ведь для людей дело обстоит иначе. Люди могут существовать только в реальном мире, или ты хочешь сказать, что эти корабли внизу тоже плод моей фантазии?

— Все не так просто…

Масек явно темнил, и Лосеву приходилось, буквально клещами, вытягивать из него крупицы правды, то и дело прибегая к угрозам. Это было не слишком честно — угрожать несчастному домовому вновь оставить его одного, но другого метода воздействия Лосев не знал, да и особых дружеских чувств к своему спутнику он не испытывал, несмотря на то что тот только что спас его от Лешего.

Существо, сидевшее напротив него, обитало в другом, слишком чуждом для Лосева мире. Он привык руководствоваться в своих поступках жесткой логикой и не мог вот так сразу принять реальность, в которой теперь очутился. Слишком все это походило на галлюцинацию, на бред, слишком круто переплелись в тугой узел реальные события и их фантастическая, иррациональная подоплека.

Наконец Масек решился, он долго смотрел на Лосева своими большими грустными глазами, словно все еще пытался оттянуть неизбежное, но Лосев сурово молчал, не поддаваясь гипнотическому воздействию этих глаз, и тогда, тяжело вздохнув, Масек сказал:

— Вообще-то у этого города есть другое имя. Он называется Барнуд. Я, правда, не знаю, который из них. Их много, городов с таким именем. Может быть, люди назвали бы его Барнуд-десять или Барнуд-тринадцать, я не знаю. Мы, домовые, зовем этот город Эннитом, каждому новому городу, который придумывают себе люди, мы даем свое имя.

Глава 16

Они быстро спускались по тропе. Лосеву не хотелось ночью входить в незнакомый город. Чтобы ускорить движение и не прерывать откровений Масека, которого ему с таким трудом удалось заставить заговорить, он посадил его в свою заплечную котомку, и, поскольку припасов в ней почти не осталось, Масек поместился в ней целиком, только голова выглядывала наружу.

— Ты давай рассказывай, а то заставлю идти пешком!

— Да что мне еще рассказывать? Я тебе уже все сказал!

— А ты начни сначала, и так, чтобы я понял. Барнуд, говоришь? Так называлась столица нашей погибшей колонии на Зидре. Получается, что эти необычные космические корабли внизу построили люди?

— Это не тот Барнуд, который ты знаешь. Этот Барнуд придумал мой хозяин, когда начал принимать «голубой гром»

— Это еще что такое?

— Ты не знаешь о «голубом громе»? Но ведь именно из-за этого наркотика погибла ваша колония на Зидре. — Теперь пришлось Лосеву несколько смутиться из-за своей неосведомленности.

— Данные по Зидре засекречены.

— Ты должен был выяснить, почему они засекречены. Ты работаешь в Управлении внешней безопасности и должность занимаешь не маленькую для твоего возраста. Почему же ты не оформил соответствующий допуск к материалам, связанным с твоим заданием?

— Да потому, что я получил это задание, находясь в отпуске, сидя в лодке посреди озера!

«Потому, что беда всегда приходит неожиданно, когда ее совсем не ждешь. И никогда не хватает времени, чтобы подготовиться, чтобы встретить ее во всеоружии…»

— Значит, ты должен был сначала связаться с управлением и выяснить детали своего задания, прежде чем лезть очертя голову в эти Белуги!

— Откуда ты знаешь про Белуги?

— А как же иначе ты мог оказаться в доме у Лешего? Только из Белуг ведет туда тропинка. И ты ею воспользовался, нарушив все инструкции. Ты даже не сообщил в управление о том, что творится в Белугах!

— Откуда ты все это знаешь?!

— Я обязан знать все о своем хозяине.

— Я хочу знать, откуда ты получил эту информацию?

— Из твоей головы, откуда же еще!

— Ты что, мои мысли читаешь?

— Только в случае крайней необходимости!

— Послушай, ты, меховой мешок, если ты еще раз без разрешения заберешься в мою голову, я сниму с тебя шкуру.

— До моей шкуры тебе не достать, ты лучше о своей подумай. Задание ты провалил, утаил важнейшие сведения, увлекся какой-то…

— Заткнись! Все это уже не имеет значения.

— Еще как имеет. Я обязан указывать на все твои ошибки, чтобы ты не повторял их в будущем.

— Ты, что, теперь мой новый шеф?

— Я должен заботиться о твоем благополучии. Если ты будешь совершать ошибки, я должен их исправлять. С того момента, как ты стал моим хозяином, вся твоя жизнь должна измениться в лучшую сторону.

— Ну, спасибо! Чтобы она изменилась в лучшую сторону, мы сначала должны попасть на Землю. Ты знаешь, как это сделать?

— Пока нет. Но я над этим работаю.

— Расскажи лучше, что случилось с твоим бывшим хозяином, над которым ты уже поработал?

— Ты грубый человек, Лосев. Грубый и нетактичный. Я должен признать, что мне с тобой крупно не повезло.

— Давай, давай, выкладывай.

— Когда он вообразил этот Эннит и переехал в него, он уже находился на третьей, последней стадии наркотической зависимости от «голубого грома». В этом случае очень трудно помочь, и все же я пытался… Я знал, что у Лесного Хозяина есть целебный настой, способный вылечить от многих болезней. Но я не мог перенести его из того мира в этот.

— И тебе пришлось провести туда своего хозяина.

— Да. Вот почему мы оказались в той хижине…

— Как его звали?

— Лен Гиров. Он работал горным инженером на одном из рудников «Феникса». Ты знаешь, что такое «Феникс»?

— Знаю. Рассказывай дальше.

— А что рассказывать? Те, кто начал принимать «голубой гром», очень быстро доходят до третьей стадии. На этой стадии они уже не могут вернуться в реальный мир и навсегда остаются в придуманном для себя городе. Но мой хозяин хотел вернуться.

— Хотел — и не смог. Это для меня уже ясно. А мы сможем?

— С тобой все гораздо сложней. Ты в этом мире оказался благодаря моей помощи. Тебя вообще здесь быть не должно, я и провести-то тебя сюда сумел лишь потому, что прежде увел отсюда своего бывшего хозяина.

— Один человек уходит, один приходит. Хорошая арифметика, — пробормотал Лосев, с подозрением изучая мохнатую морду, торчавшую из мешка. Чего-то Масек опять недоговаривал, темнил и путал. Но разбираться в этом Лосев не стал, потому что они уже вплотную подошли к космодрому.

Они обошли главное здание космовокзала стороной, чтобы не попасться на глаза охране. Не очень-то Лосеву верилось в «нереальность» Эннита, слишком хмуро и естественно выглядели установленные по периметру космодрома капониры огневых точек.

— От кого они здесь обороняются?

— Ну, однажды созданный, город живет и развивается потом по своим собственным законам.

— И они далеки от тех благих пожеланий, которые были у его создателя.

— Это одна из причин, по которой Гиров решил вернуться на настоящую Землю.

— Куда летают эти корабли?

— В разные места, на Землю в том числе.

— На Землю?!

— Да не на ту Землю, на которой ты родился, глупый ты человек, а на ее параллельного двойника. Но тебе все равно придется туда попасть, если ты хочешь вернуться. Только на ней существуют проходы в пространстве, соединяющие настоящую Землю с цепочкой иномиров.

— Откуда вообще взялись эти проходы? Они существовали всегда или их создал Гифрон?

— Вообще-то узкие тропки, которыми ходили домовые, существовали всегда, еще до появления Гифрона. Гифрон ими воспользовался, прокладывая вдоль них свои широкие туннели между мирами.

— Расскажи мне о Гифроне! — потребовал Лосев. — Что ты о нем знаешь?!

— Это могущественное существо способно создавать по собственной прихоти любые миры и соединять их между собой. Кроме того, оно способно соединять пространственными туннелями и реально существующие миры в настоящем пространстве. Но для этого на каждом из них сначала должна появиться его спора. Многие твои соплеменники считают его своим злейшим врагом, хотя вообще-то Гифрон не враждебен людям. Он не порабощает миры, в которых поселяется, он лишь их соединяет между собой и использует фантазии и наркотические галлюцинации твоих соплеменников как рабочие чертежи для своего строительства.

Вначале это были простейшие конструкции, но постепенно они усложнялись, наслаивались друг на друга, и теперь, я думаю, он сам уже не может разобраться в том лабиринте миров, который Построил в вашей Вселенной.

— Похоже, мы запутались в этом лабиринте, и нам из него не выбраться.

— Ну почему! Я знаю дорогу! Ты не сомневайся. Ты точно выполняй мои указания, и все будет в порядке!

— Потрясающе! Молчал бы лучше.

Недалеко от Новой Земли, в стороне от материкового шельфа, расположился небольшой вулканический островок, названный «Белым», очевидно, за то, что круглый год его скалы покрывала ослепительно сверкавшая под незаходящим все лето полярным солнцем шапка полярных льдов.

Здесь жило несколько семейств белых медведей, гнездились тысячи перелетных птиц, а глубоко внизу, подо льдом и стометровой толщей скальной породы, расположилась секретная оперативная база Управления внешней безопасности.

Еще до того, как по официальным каналам пришло оповещение о начале федеральной операции, Павловский привел в действие очень сложный и тщательно подготовленный механизм своей собственной операции «Проникновение», разработанный лучшими специалистами его управления.

Он не зря тратил время, обивая пороги правительственных чиновников, поддерживая необходимые контакты, и где скрытыми угрозами, где лестью и подкупом добиваясь своего.

В конце концов ему удалось убедить президента (не без помощи лоббистов из его собственного окружения) в том, что Управлению внешней безопасности необходимо предоставить право действовать самостоятельно в любой, даже самой экстренной, ситуации.

А поскольку в то время, когда Павловский занимался подготовкой соответствующего указа, никакой настоящей опасности еще не было и Диньков еще не успел прибрать к рукам все основные рычаги власти, ему удалось собрать все необходимые визы и уговорить президента подписать указ буквально за несколько дней до объявления чрезвычайного положения.

Когда начались боевые действия с применением армии и космического флота, всем стало не до Павловского.

Вот так и получилось, что его управление на какое-то время оказалось вне сферы действия чрезвычайного правительственного комитета.

У Павловского оказались развязаны руки, и он сполна воспользовался этим временем, прекрасно понимая, что слишком долго Диньков его самостоятельности не потерпит.

С каждым днем этот человек подгребал под себя все больше каналов управления армией и флотом, но открытых стычек с Павловским пока избегал, правильно расценив, что в его лице он имеет единственного серьезного противника, если не считать самого президента.

Павловский задолго до начала военных действий против Гифрона прекрасно знал, что собой представляет Диньков и какая опасность угрожает Земной Федерации, если этому человеку удастся захватить бесконтрольную власть.

Самым неприятным в сложившейся ситуации было то, что действовать Павловскому приходилось на два фронта.

Каждую минуту ожидая открытой конфронтации с Дикьковым, он тем не менее, используя немалые возможности своей северной секретной базы, все силы управления направил на то, чтобы выяснить уязвимые места грозного космического пришельца, уже захватившего всю восточную часть Сибири.

Самым серьезным в управлении Павловского всегда был аналитический отдел. Собственно, главной задачей всего управления как раз и было накопление информации о любой возможной угрозе, исходившей из космоса, и ее анализ.

О Гифроне Павловскому было известно достаточно. Данные начали поступать по разным каналам, задолго до того, как первые тяжи этого космического гиганта были обнаружены в недрах Зидры.

Правда, тогда еще люди не знали ни о его космическом происхождении, ни о его подлинных возможностях.

Но сразу после получения первых сведений о Гифроне Павловский отдал распоряжение о строительстве северной секретной базы.

Рискуя всей своей карьерой, а возможно, и головой, используя все доступные ему внеплановые фонды, из которых правительство, состоящее из опытных финансовых «изыскателей», так любило выкачивать деньги, он строил свое детище и спешил так, словно по пятам за ним гнался сам дьявол.

Как теперь выяснилось, не зря.

Павловский остановился напротив ледяного тороса, сверкавшего на свежем изломе словно бриллиант, и поправил меховую шапку. На этом безлюдном острове он мог себе позволить одинокие прогулки без охраны и, возможно, поэтому за последние месяцы так сильно привязался к его суровой красоте…

Сейчас, перед решительной и, возможно, последней схваткой, к которой готовилась Земная Федерация, он попытался подвести итог собственной деятельности за все эти долгие и тяжкие годы подготовки и выматывающего ожидания.

Если они проиграют предстоящую битву — этот островок, возможно, станет последним очагом сопротивления,

Древний вулкан, поднявший из километровой океанской глубины десяток квадратных километров скальных гряд, обеспечил острову неплохую защиту. Если не учитывать пространственных туннелей, с которыми земная наука все равно ничего не могла поделать, — море было надежной преградой для физического распространения Гифрона.

Даже Байкал явился для него достаточно серьезной преградой, и оставалась маленькая надежда, что, захватив Европейский и Азиатский материки, пришелец остановится перед водной преградой, не сумеет протянуть свои щупальца к Америке и Австралии.

Лично для Павловского это было слабым утешением. До Америки было слишком далеко. Но когда на Европейском материке будут уничтожены все центры связи и войсковые подразделения, здесь, на острове, они долго еще смогут противостоять космическому гиганту.

Конечно, в конце концов его щупальца дотянутся под дном моря и до острова. Но первое время ему будет не до этого. К тому же, кто знает… На большой глубине температура и давление были достаточно велики. А до сегодняшнего дня все оперативные данные говорили о том, что Гифрон старается избегать водных пространств и не погружается слишком глубоко в земные недра.

Что бы там ни случилось в будущем, сегодня этот остров принадлежал людям. Павловский мог слушать крики чаек в ледяных торосах, радовавшихся холодному, не опускавшемуся за горизонт солнцу, он мог дышать этим чистым воздухом, не замутненным промышленными выбросами в атмосферу, которые так и не уменьшились на материке, несмотря на все ухищрения инженеров. Не то чтобы они не поспевали за прогрессом. Производство, увеличивающееся с каждым годом, требовало все больше ресурсов и все больше загрязняло планету.

«Если бы не Гифрон, мы бы сами погубили свой мир. Но, возможно, теперь у нас появятся иные ценности, кроме потребительских? Или я ошибаюсь и ничего не изменится до последнего судного дня?

Мы все так же будем стремиться перещеголять соседа более шикарной машиной и через пару лет отправлять ее на свалку? Мода — безумная реклама, подстегивавшая потребление, все это вело мир к пропасти, и край был уже совсем близко, когда.появился Гифрон…»

Тоненький писк вызова переговорного устройства вывел Павловского из мрачной задумчивости.

— Виктор Степанович! Мы только что получили шифровку из нашего столичного отделения.

— Читайте.

— «Специальным распоряжением правительственного комитета отправлена изыскательская экспедиция в Кызылкумы под руководством академика Вакенберга. Точка. Официальная цель экспедиции — поиски энергоемких ископаемых, способных отвлечь внимание Гифрона, продолжающего свое продвижение к европейской части страны. Точка. Маров».

— Зачем им понадобилось посылать в Кызылкумы Вакенберга? — спросил Павловский, заранее зная ответ.

— Об этом в шифровке ничего не говорится.

Он отключил вифон и, поудобней устроившись на ледяном кресле тороса, глубоко задумался.

Искать в такое время какие-то ископаемые — это вряд ли, а вот избавиться на время от неугодного члена комитета — это на Динькова похоже.

Павловский, как никто другой, хорошо знал любовь к независимости и неукротимый нрав старого академика. Он неоднократно предлагал ему должность руководителя своего аналитического отдела, но Вакенберг неизменно отказывался, предпочитая собственные исследования и собственный институт.

Павловский его хорошо понимал и ценил то, что никакие тайные пружины, приведенные в свое время им в действие, для того чтобы переманить ученого к себе в управление, не подействовали на старого упрямца.

И вот теперь от него решили избавиться, и, возможно, не только на время… Диньков вполне мог воспользоваться неразберихой, царившей в восточных районах страны. «На Гифрона многое можно списать, очень многое!»

Была и еще одна причина избавиться от ученого. Оперативные данные о последнем выступлении Вакенберга на правительственном комитете указывали на то, что академику стала известна информация, способная если и не остановить Динькова, то, во всяком случае, сильно ему навредить, если академик сумеет довести эти сведения до президента.

«Вряд ли ему позволят это сделать. Придется помочь вредному старикашке».

Павловский нажал кнопку вызова дежурного.

— Расконсервируйте установку космической связи «Бета-два», подключите ее к аварийным каналам питания и срочно подготовьте к вылету оперативную группу Зеленского. Задание получат у меня лично!

Глава 17

Последняя вспышка пламени была самой сильной, и за ней последовал удар, от которого узкий маленький мирок защитного кокона Андрея начал бешено вращаться, а затем рассыпался на тысячи осколков. Прямо на него с огромной скоростью летела поверхность Земли, однако ей навстречу, опережая падение, выдвинулась многокилометровая воронка воздушного смерча, и ударила в барханы, взметнув по всему периметру гигантские стены песка.

Вакенберг прервал свое бессмысленное занятие по пересчитыванию песчинок и ожиданию выстрела. Какой-то посторонний звук заставил его резко вскинуть голову.

То, что академик увидел, не имело никакого смысла и заставило его подумать, что у него начинаются галлюцинации.

Вокруг него, по периметру, на расстоянии десятка метров, отрезая от него убийц, вздыбились многометровые стены песка, и Вакенберг оказался в центре циклонического вихря, перевернувшего пустыню и не затронувшего в своем центре ни единого бархана…

Но самым странным было не это. Прямо напротив него, в нескольких шагах, на вершине соседнего бархана сидел мальчишка, вернее, уже почти юноша. Его рот был открыт в беззвучном крике, а плотно зажмуренные глаза не могли видеть природного катаклизма, который вызвало его появление.

И тогда Вакенберг сделал то, что не сделал бы на его месте ни один нормальный человек. Он подошел к нежданному пришельцу, похлопал его по плечу и спросил так, словно ничего не случилось, словно он находился на лекции в университете и падающие с неба юноши — это всего лишь феномен, который следует объяснить аудитории:

— Откуда вы изволили прибыть, юноша? С другой планеты? Вы странно выглядите, хотя, если учитывать способ вашего передвижения… — Кажется, его спокойный академический тон помог пареньку прийти в себя. Вакенберг понимал, что должен разобраться в случившемся до того, как опадут песчаные стены вихря, отрезавшие от него охрану. — Так откуда вы взялись?

— Из другого мира. Но вы не тот.

— Что значит, «не тот»?

— Вы не тот человек, который мне нужен.

— Ну вы, возможно, не правы. Поскольку в данный момент только я и могу вам помочь.

— Я должен был встретить человека, которому смогу передать… но Алан, похоже, ошибся, неверно рассчитал направление. Я знаю, что вы совсем не тот человек.

— Выражайтесь яснее, юноша, и поторопитесь, ветер стихает. Как только буря вокруг этого места прекратится, вы уже ничего не сможете объяснить. — Неожиданно Вакенберг увидел на ладони Андрея полупрозрачное изображение синего ножа, похожее на голограмму. Заинтересовавшись этим странным, почти не материальным предметом, он протянул было к нему руку, но изображение сразу же стало бледным, почти неразличимым.

— Видите, я же говорил… Рикон не узнал вас… Не понимаю, почему я здесь оказался, должна быть какая-то причина…

— Сорок лет назад в этом районе пустыни упал осколок космического корабля, летящего с Зидры, и на нем… — начал Вакенберг, но Андрей перебил его:

— Летел инспектор Егоров, и на корабле, кроме него, находилась спора Гифрона.

— Откуда вы об этом знаете? Эта информация строго секретна.

— Алан рассказал мне. Для него нет секретов. Он живет так долго, что пережил все существующие в мире секреты. Но не только спора находилась на корабле. Был еще один осколок…

— Вы знаете и это?

— Я знаю только то, что относится к моей миссии. Внутри второго болида находилось оружие. Внешне похожий на Рикон нож.

Как только Вакенберг отвел свою руку, изображение ножа вновь стало видимым.

— Я руковожу экспедицией, которая занимается поисками второго болида. И теперь, по крайней мере, буду знать, что он собой представлял…

— Этот нож не может принадлежать кому попало. Его хозяином был Егоров, и только тот человек, которому он добровольно согласится передать свое оружие, сможет им воспользоваться.

— Инспектор Егоров давно мертв. От него осталась лишь груда отчетов, в которых до сих пор разбираются специалисты.

— Смерть — довольно условное понятие… Алан, направивший мой полет на Землю из другого параллельного мира, умер тысячи лет назад, однако он до сих пор способен действовать, способен помочь…

— Тогда пусть он поспешит с этим. Буря кончилась. Вон те люди у вездехода собирались меня убить перед вашим появлением, теперь, боюсь, вам придется разделить мою судьбу.

— Вряд ли у них это получится… — Андрей протянул руку с изображением ножа навстречу приближавшимся людям, один из которых уже снимал с плеча бластер.

В руке юноши не было ничего, никакого оружия, потому что Вакенберг упорно отказывался считать оружием почти невидимую голограмму кинжала. Но именно из нее вылетела шипящая голубая молния, оплавившая песок под ногами убийц. И лишь облако пара осталось на том месте, где только что стояли двое.

— Теперь вы возглавляете экспедицию, и, кажется, я начинаю понимать, почему оказался здесь, — Рикон поможет вам найти нож гиссанцев.

Глава 18

До дома, в котором жил бывший хозяин Масека, они добрались без всяких происшествий. И хотя внешний вид Лосева, одетого в изорванную и грязную армейскую куртку, с плотно застегнутым рюкзаком, в котором сидел домовой, иногда вызывал недоуменные взгляды у редких прохожих на улицах, никто не задал ему ни одного вопроса.

Город выглядел заброшенным. Редкие вагончики городской воздушки проходили полупустыми, и Лосеву не пришлось ждать слишком долго, чтобы выбрать один из них, в котором вообще не было пассажиров. Номер маршрута и название нужной станции Масек сообщил ему заблаговременно.

Первое потрясение Лосев испытал на конечной остановке. Дом, к которому они подошли, показался Лосеву знакомым, слишком знакомым. Только он никак не мог вспомнить, откуда ему известно это здание. Лосев готов был поклясться, что видит впервые улицу, на которой стояло здание, но сам дом…

Когда они вышли из лифта, коридор тоже показался ему знакомым отдельными деталями — характерной расцветкой двери, ковриком у соседней квартиры.

Человеческая память в чем-то похожа на навигационную систему звездолетов. Воспоминания базируются на отправных зрительных образах, используя их, словно маяки, и сейчас Лосев чувствовал, что не ошибся. Он уже бывал в этом здании, хотя какие-то характерные детали интерьера не соответствовали тем образам, что хранились в его памяти, и это сбивало его с толку. Дом был ему совершенно чужд и в то же время определенно знаком.

— Куда ты меня привел? — спросил он Масека, встряхивая рюкзак.

— Я же говорил, к дому, где жил мой бывший хозяин.

— Зачем он нам, что мы будем тут делать?

— Нам необходимо отдохнуть, запастись продуктами. Кроме того, нам могут понадобиться деньги, если ты собираешься отправиться на Землю. Билет на звездолет стоит довольно дорого.

— Ты что, собираешься ограбить квартиру своего бывшего хозяина?

— Грабить совсем необязательно: Ты скоро поймешь. Не торопись.

Масек ловко вынырнул из котомки Лосева, быстро осмотрелся и, убедившись в том, что лифтовая площадка пуста, шмыгнул к двери под номером 87. Номер квартиры ничего не напомнил Лосеву, и это обстоятельство несколько его успокоило. Быстрым движением Масек извлек из-под коврика электронный ключ и, словно извиняясь, сказал:

— Для меня эта дверь не существует, но, чтобы впустить тебя, придется воспользоваться ключом. У хозяина не было от меня секретов…

— Хорошо же ты используешь его доверие, если собираешься грабить его квартиру.

— Нам не придется грабить квартиру, я уже говорил об этом.

Наверно, холостяцкие квартиры во всех городах выглядят одинаково. Дух унылой заброшенности на кухне и стерильная чистота на рабочем столе — все это было хорошо знакомо Лосеву. Но раздражало другое — он то и дело натыкался на знакомые предметы обстановки. Ему даже не пришлось рыскать по многочисленным отделениям кухонных шкафов, чтобы найти автоматическую суповарку.

Впрочем, она не понадобилась. Энергии в квартире все равно не было.

Разжигая на плите таблетки сухого горючего, обнаруженные в одном из ящиков, Лосев с недоумением пытался понять, чем именно знакома ему эта квартира. Его профессиональная фотографическая память никогда раньше не подводила его, и вот теперь она дала сбой.

Наконец он понял, в чем дело. Знакомый, до мелочей, облик кухни в деталях не соответствовал образу, хранившемуся у него в памяти. Вместо электронной плиты, установленной в его доме, здесь стояла «Сабра» неизвестной ему фирмы и модели. Полки над посудомоечным встроенным шкафом были другого цвета, а сама посудомойка… Поймав себя на этой непрерывной череде сравнений, он остановился и признал наконец, на что похожа эта квартира. На его собственную, оставленную в столице месяц назад, когда он уехал в отпуск на Байкал.

— Масек! — рявкнул Лосев, но домового уже и след простыл. Его не было в спальне с выдвигавшейся из шкафа знакомой автоматической кроватью фирмы «Зелингер», его не было в гостиной с беспорядочно разбросанными по дивану мятыми рубашками от «Серзана». Лосев не знал такого портного, зато размер был его.

И наконец, в кабинете, в глубине полки, висящей над письменным столом, он обнаружил фотографию. Свою собственную фотографию! В этом не было ни малейшего сомнения, если не считать того, что он никогда не фотографировался в парке «Ривьера» и ничего не знал о женщине, стоявшей рядом с ним на фото.

— Масек! — снова крикнул Лосев, но на этот раз его голос прозвучал почти беспомощно. Вихрь недоумения, растерянности и просто страха, ворвавшись в его сознание, разметал в клочья его хваленую способность мыслить логически.

Вихрь разрозненных мыслей захлестнул его.

Ну да, им надо было немного отдохнуть, набраться сил, прежде чем двигаться дальше. Но именно Масек выбрал этот дом. Домовому для чего-то нужно было вернуться сюда, ему нужно было привести сюда Лосева, и лишь теперь тот начинал понимать, для чего именно.

Это понимание рождало в Лосеве такой иррациональный страх, что он повернул фотографию лицом к стене и ушел на кухню. Он не желал ничего знать о своем двойнике. Он не желал иметь с этим ничего общего. Человеку нельзя знать о том, что где-то в параллельных пространствах существовала его копия, его двойник, который окончил свой путь в желудке у Лешего, оставив ему в наследство эту квартиру и своего домового…

И вот теперь, чертыхаясь и злясь на себя за столь бурную, неожиданную реакцию, на сюрприз, подброшенный Масеком, он пытался приготовить обед, то и дело ожидая звонка в дверь и каких-нибудь непрошеных гостей.

Не мог же бывший хозяин этой квартиры исчезнуть, не вызвав интереса к своему исчезновению даже у соседей. Есть же здесь какая-нибудь полиция, и, если вдруг у него спросят, что он здесь делает, разумное объяснение вряд ли удастся найти.

И как он должен себя вести, если его примут за двойника? Что он будет отвечать на вопросы? Обычно в известных ему фильмах в подобных ситуациях ссылались на потерю памяти. Но он знал, что в полиции такое объяснение вряд ли будет иметь успех. Он вообще не желал оказаться в шкуре другого человека, его вполне устраивала своя собственная.

Чтобы как-то отвлечься от потока мрачных мыслей, от этой ситуации, в которой в настоящий момент он все равно ничего не мог изменить, он полностью сосредоточился на приготовлении обеда. Гнусного обеда из запасенных хозяином концентратов, издававших неаппетитный запах.

Обычные продукты, оставшиеся в холодильнике, воняли еще отвратительней, чем его стряпня. К тому же они покрылись толстой коркой плесени, значит, энергии в квартире не было уже давно. Зато вода подавалась исправно, и, закончив готовку обеда, Лосев решил дождаться домового, с наслаждением представляя, как спустит шкуру с этого коварного негодяя, едва тот появится.

Но бездеятельное ожидание показалось невыносимым, а исследование этой, не совсем чужой, квартиры выглядело почти кощунственным.