Часовые Вселенной

— Их было много, тех, кто отдал свою жизнь в этой битве. Позже их назвали Часовыми Вселенной, ведь они сражались не только за свою собственную планету.

— А как обстоит дело с оружием? Оно сохранилось?

— Не знаю. Слишком много времени прошло с тех пор. Древнее оружие навсегда утрачено. Создайте свое собственное, или Эль-Грайон вас всех превратит в рабов.

Фигура Сэма начала бледнеть, его силуэт становился все прозрачнее, сквозь него уже просвечивали кусты.

— Эй, подожди! А как же храм? Кто поверит в дурацкий рассказ какого-то иномирянина? Что я должен сказать жрецам?

Секунду силуэт Сэма колебался, словно на него налетел порыв внезапного ветра, потом его черты вновь обрели четкость.

— Спасибо, что напомнил про храм, я чуть не забыл. Ты должен передать Верховному жрецу всего лишь одну фразу: «Бельтрамон Ар».

— Что это означает?

— Это тайное слово древнего языка моего народа. Жрец поймет. Так называли каждого Часового…

Фигура Сэма вновь начала бледнеть.

— Я увижу тебя еще когда-нибудь?

— Не думаю. Я всего лишь запись. Считай, что пленка в аппарате кончилась и энергия тоже. Я и так ждал слишком долго. Теперь все будет зависеть от тебя самого.

Голос Сэма все больше слабел, становился похожим на едва различимый шорох листвы под случайным порывом ветра. Казалось, каждое слово теперь стоило ему огромных усилий.

— Да, и вот еще что… Не отказывайся, если жрецы предложат тебе умереть. Ты многое потеряешь.

— Странные у тебя шуточки, Сэм!

— Это не шутка… Это очень важно… Только так ты сможешь получить силу Триединого. А теперь прощай.

Первые лучи восходящего солнца неожиданно вырвались из-за края горной гряды.

Ствол дерева, на котором только что сидел его загадочный спутник, четко обозначился на фоне скалы, но Сэма там уже не было. Только легкий клочок тумана медленно плыл над ветвями, постепенно тая под солнечными лучами.

Глава 15

Сотни людей бродили по поляне, собирали свои нехитрые пожитки, тушили костры. Никто не обратил внимания на Арлана, когда он смешался с толпой паломников. Те, кто пришли первыми, уже занимали очередь перед началом тропы.

Прошло не меньше часа, прежде чем стоявшие перед Арланом люди растянулись по тропе в длинную цепочку с интервалами в несколько десятков метров. Этого требовали строгие правила. Нельзя было нарушать уединение и внутреннюю сосредоточенность людей, идущих на встречу со своим богом. Во время очистительного восхождения следовало соблюдать молчание и пост. Здесь Арлан мог избежать досадных ошибок и промахов, подстерегавших его в городе на каждом шагу и немедленно выдававших в нем иномирянина.

С момента наступления дня великого очищения паломники не подходили друг к другу ближе, чем позволял посох в вытянутой руке. Даже вечером, когда стемнело, они оставались в одиночестве, и каждый коротал ночь на том месте, где его застала темнота. Никто не разжигал костров, не готовил пищи — ничто не выдавало в ночных зарослях присутствия массы людей.

На Аниране давно истребили всех опасных зверей, и в ночном лесу людям ничто не угрожало, если не считать назойливых насекомых и огромных летучих мышей, питавшихся, как гласила легенда, кровью уснувших паломников. Спать во время великого очищения не полагалось. Суровая кара ждала того, кто нарушал священные правила. Арлан не верил подобным сказкам, но тем не менее не заснул до самого рассвета. Да и спать совершенно не хотелось. Ему было о чем подумать. Встреча с Сэмом не выходила из головы.

Кем бы тот ни был, набором энергетических волн или интерференцией силовых полей, в нем сохранилось что-то человеческое, нечто, вызывавшее одновременно жалость и уважение. Мир Сэма погиб, но он все еще хотел отомстить за его гибель, все еще продолжал бороться. Он передал Арлану эту тяжкую эстафету мести и горечи. Груз оказался не таким уж легким, не таким простым, как представлялось вначале. Чем больше он размышлял над полученным посланием, тем больше возникало вопросов. Особенно странным выглядело предложение Сэма не отказываться от смерти, которую ему могут предложить в конце этой тропы.

Ритуальная смерть? Только ли ритуальная? Или за этим скрывалась какая-то новая, неизвестная опасность?

Раздумывая о послании, Арлан долго не мог заснуть и задремал лишь под утро, прислонившись к стволу дерева, похожего на земной баобаб.

С первыми лучами солнца восхождение продолжилось. Вскоре из-за зубчатой вершины горы показалось главное строение храма Триединого, повисшее над пропастью. Арлана удивил внешний вид здания.

Земные храмы своими куполами стремились ввысь, к далекому небу. Этот же словно врос в землю, распластался на ней, притаился среди отрогов гор, стараясь слиться с ними, чтобы стать незаметнее.

Такая архитектура наверняка имела в своей основе какую-то историческую причину.

Здания часто хранили память о трагедиях, уже забытых людьми.

Второй день паломничества Арлана также прошел без происшествий, и он уже начал надеяться, что все закончится благополучно.

Его раздражало однообразное и слишком медленное продвижение к цели, которое он не мог ускорить. Не разрешалось обгонять впереди идущих, да и тропа не позволяла подобной вольности. Местами она становилась такой узкой, что на выдолбленном в скалах карнизе с трудом помещалась ступня.

Убаюкивающие однообразные движения в полном молчании, среди неторопливо бредущих людей, странным образом действовали на Арлана.

Цивилизация города, проблемы «Д-корпуса», его собственная перевернувшаяся жизнь — казалось, все это здесь потеряло значение.

Возможно, в этом виноват был воздух, наполненный испарениями почти невидимых полупрозрачных цветов. Они росли повсюду. Вначале Ар-лан ощущал их резкий аромат, потом постепенно привык к нему. Но, видимо, эти цветы росли здесь не случайно.

Их запах помогал расслабиться, и, возможно, ег о действие на психику было гораздо глубже, чем Арлан мог предположить.

Исчезла нервозность, досада на слишком медленное движение паломников, даже лицо Беатрис виделось сквозь дымку, словно сама его память перешла на замедленный, неспешный ритм работы.

К вечеру второго дня здание храма почти не приблизилось. Панорама ущелья, в котором оно располагалось, казалась неизменной, хотя Арлан знал, что это всего лишь обман зрения. Паломничество должно было продлиться ровно три дня, и завтра вечером он будет стоять перед воротами храма.

Как всегда в горах, темнота пришла неожиданно и резко, словно рухнула с небес на землю. Сразу же вспыхнули непривычные для его земного восприятия огромные звезды аниранского небосвода. Они светили так ярко, что тропу было видно на десятки метров в обе стороны.

Арлан выбрал для последней ночевки небольшую полянку, закутался поплотнее в толстый шерстяной балахон и устроился на стволе рухнувшего от бури дерева, ветки которого образовали настоящий шатер и защищали от резкого ночного ветра.

Лишь теперь он оценил все достоинства одежды, которую носили паломники. Днем она хорошо защищала от палящих лучей солнца, особенно коварных в разреженном горном воздухе, а сейчас надежно спасала его от холода.

Еще вчера ночью воздух не казался таким холодным, но за день они поднялись не меньше чем на тысячу метров, и здесь, в высокогорье, климат был уже иным.

Он пожалел, что нельзя развести костер, и тут же подумал, что тогда не смог бы любоваться ослепительным ночным небом. В городах люди лишены этого удовольствия. Многие правила, связанные с восхождением, казались непосвященному случайными, но чем дольше длилось восхождение, тем чаще Арлан убеждался, что в каждом из них заключен глубокий тайный смысл.

Чужие звезды заставили его глубоко задуматься о сложном переплетении собственной судьбы, занесшей его в этот мир, а еще он думал о том, сохранилась ли в безбрежных просторах космоса звезда, которая когда-то была родным домом Сэма… Что вообще осталось от его некогда могущественной цивилизации, кроме послания? Вряд ли он когда-нибудь это узнает. Пески времени безжалостно засыпают следы целых народов. Даже звезды рождаются и умирают, как люди…

Он так глубоко задумался, глядя в сверкающие огромные глаза звезд, что не сразу услышал шаги человека, идущего по тропе сверху.

Арлан мгновенно весь подобрался, готовый к любой неожиданности.

Паломники не ходят по ночам. Тем более они не станут поворачивать обратно, не дойдя до храма. Тогда кто же это?

Он знал, что его нельзя заметить среди густых ветвей дерева, и не шевелился, весь обратившись вслух.

Тропа в двадцати шагах от него хорошо просматривалась в свете звезд в обе стороны, другой Дороги по обрывистым склонам в этом месте не было. Значит, таинственный путник должен был с минуты на минуту появиться в его поле зрения.

Так и случилось. Человек шел по тропе, не скрываясь и не заботясь о том, что звук его шагов разносится в застывшем горном воздухе далеко вокруг.

В руках он держал какую-то сучковатую палку Или посох. На нем были пятнистые зеленые брюки военного образца и толстая куртка с многочисленными карманами. Таких курток не носят на Аниране. Одежда сразу же выдавала его принадлежность к Земле, наверняка это обстоятельство не было случайным, и оно еще больше насторожило Арлана.

Дойдя до места, где тропа скрывалась за обрывистым склоном, путник не пошел по ней дальше, а, не раздумывая, свернул к дереву, в ветвях которого скрывался Арлан.

Оружия у незнакомца не было видно — разве что посох. К тому же он один. Арлан знал, что легко может справиться с одним человеком в рукопашной схватке, даже если противник хорошо подготовлен, и потому, не двигаясь с места, ждал, чем закончится этот странный ночной визит. Он бы многое сейчас отдал, чтобы узнать, каким образом ночной гость догадался о его убежище.

Арлан сосредоточил все свое внимание на приближавшемся человеке, и это едва не стоило ему жизни. Его спасла сухая ветка, случайно попавшая под ноги второго, подкравшегося к нему справа человека.

Резкий треск, прозвучавший в застывшем ночном воздухе, заставил Арлана мгновенно оказаться на ногах. Сразу вслед за этим раздался свист стали, рассекавшей воздух, и глухой удар. В то место на стволе дерева, где он только что сидел, глубоко вонзилось широкое лезвие, внешне напоминавшее давно забытые секиры.

Сходство еще больше увеличилось, когда Арлан увидел рукоять боевого топора, не менее полутора метров длиной, которую держал в руках напавший на него человек.

Понадобилось несколько секунд, чтобы извлечь из ствола накрепко засевшее в дереве лезвие, и это обстоятельство вновь спасло Арлана, поскольку нападавших оказалось двое. Пока его противник возился со своей секирой, Арлан успел уклониться от удара копья второго нападавшего.

Третий человек, который свернул с тропы, нападать, похоже, не собирался. Он уже сделал все, что полагалось, — отвлек внимание Арлана от подкравшихся к нему убийц, — и теперь наблюдал за схваткой со стороны.

Оружие нападавших для ближнего рукопашного боя было не самым удачным. Очевидно, с ним собирались покончить одним ударом, однако теперь, лишившись фактора неожиданности, его противники оказались лицом к лицу с человеком, в совершенстве владевшим приемами рукопашного боя без оружия. Арлан знал, какая страшная сила может быть заключена в ребре ладони, и умел пользоваться ею сполна.

Вновь уклонившись от нападавшего, он резко ударил ладонью по древку копья перед самым наконечником и услышал сухой треск сломанного дерева. Наконечник отлетел в траву, а в руках его противника осталась обыкновенная палка.

К этому времени второй уже выдернул из ствола свою секиру и вновь бросился на Арлана.

Арлан знал, что в настоящем, не показном, бою очень трудно контролировать сразу двух противников, даже в том случае, когда один из них вооружен обыкновенной палкой.

Он тратил слишком много сил на прыжки, перевороты и уходы от ударов, не имея возможности ответить, поскольку нападавшие, используя свое Длинное оружие, держались за пределами досягаемости. Усталость уже давала о себе знать, дыхание стало прерывистым, а движения слегка замедленными. В неверном свете звезд легко было допустить ошибку. У него оставалось совсем немного сил. Пригнувшись, он бросился в яростную атаку, стараясь сократить дистанцию между собой и человеком с топором, чтобы попытаться вывести из боя самого опасного противника.

Ему это почти удалось. В ответ на его бросок противник обеими руками приподнял топор над головой, надеясь одним ударом покончить с Арланом, и на долю секунды оставил незащищенным свое горло — наиболее уязвимую часть в поединке с применением боевого искусства ляо-тан.

Арлан довел свой выпад до завершающего удара, но ощущение было таким, словно его ладонь со всего маху врезалась в автомобильную резиновую покрышку.

Он едва не вскрикнул от боли, но ни один мускул в лице его противника не дрогнул. Даже движение топора, направленного Арлану в грудь, не изменило своей траектории.

Арлану удалось уклониться буквально чудом, и теперь оставалось лишь спасаться бегством. Существо, стоявшее напротив, не знало, что такое боль, а чтобы вывести его из строя, нужно было оружие помощнее человеческой руки…

Арлан понял, что самым опасным будет момент выхода из боя, но выбора у него не осталось.

После очередного прыжка, когда между ним и нападавшими оказался ствол дерева, Арлан изо всех сил оттолкнулся от поверхности почвы, посылая свое тело назад.

Совсем рядом мелькнуло лезвие боевого топора, распоров его балахон, у него не хватило времени даже на то, чтобы сбросить сковывавшую движения одежду.

Прыжок назад почти всегда заканчивается падением, однако Арлану удалось удержаться на ногах — Не теряя ни секунды, до конца используя выбранные мгновения, он повернулся спиной к нагадавшим и бросился в лес.

Лицо мгновенно покрылось испариной, он почти физически ощущал, как вращающееся в воздухе лезвие настигает его незащищенную спину…

Но то ли убийца с топором не умел его метать, хо ли слишком дорожил своим оружием и не хотел рисковать — во всяком случае, броска не последовало. Вместо этого Арлан услышал за собой топот погони.

Едва он оказался под покровом леса, как темнота сомкнула вокруг него свои мягкие коварные лапы.

По старой военной привычке, располагаясь на ночлег в незнакомом месте, он произвел короткую рекогносцировку местности. И сейчас его фотографическая память подсказывала направление движения.

По топоту за своей спиной он знал, что преследователи находятся совсем рядом. Но бежать оставалось недолго — метров пять-десять. Вот и знакомая рытвина с белым валуном.

Через два шага он резко рванулся влево и, вцепившись в ствол дерева, чтобы погасить инерцию, неподвижно замер.

Дальше, у самого обрыва, начиналась коварная осыпь, незаметная в ночном свете звезд.

Его расчет оказался абсолютно точным. Бежавший за ним шаг в шаг человек с топором не успел остановиться. Ноги противника поехали по осыпи, он пошатнулся, упал и почти тут же сорвался с °брыва, не издав при этом ни единого звука.

Какое-то время спустя снизу донесся глухой Шмякающий звук, будто в пропасть упал мешок Картошки.

Второму преследователю, вооруженному обломком копья, повезло больше. Он успел остановиться в двух шагах от Арлана, перед самым обрывом Несколько секунд он стоял неподвижно, словно прислушиваясь к чему-то.

Затем швырнул сломанное древко в пропасть, повернулся и, не обращая на Арлана ни малейшего внимания, пошел обратно.

Арлан давно уже понял, что напали на него не люди, а те самые биологические живые машины, управляемые извне, с которыми он познакомился во время своего ночного визита на виллу «Аннушка».

Он не стал преследовать своего врага. Не было смысла рисковать. На него напали перед самым рассветом, теперь небо на востоке посветлело.

Больше ему ничто не угрожало. Среди бела дня его противники не рискнут повторить нападение, опасаясь привлечь к себе внимание паломников. Кто бы они ни были, они хотели остаться незамеченными не меньше самого Арлана…

Наверно, именно этим объяснялось отсутствие огнестрельного оружия во время ночного нападения. Любой энергетический разрядник, даже тот странный пистолет, что достался ему в качестве трофея, издавал при выстреле шум, достаточный, чтобы превратиться в горном воздухе в устрашающий грохот.

Горы не любят стрельбы…

Глава 16

Чем ближе подходил Арлан к зданию храма, тем меньше оно ему нравилось, и это впечатление лишь усиливалось по мере приближения. Храм выглядел слишком заземленным, слишком грубым и чересчур древним. Его построили не меньше тысячи лет тому назад. Если с момента основания религии Триединого прошла такая бездна времени, оставалось лишь удивляться, как ей удалось до сих пор сохранить свое влияние в аниранском обществе.

Замшелые камни ограды потрескались от времени. Арлан стоял рядом со стеной в цепочке одинаково одетых людей, ничем от них не отличаясь.

Очередь двигалась довольно быстро, примерно каждые пятнадцать минут калитка открывалась, и привратник впускал внутрь очередного паломника.

Не задавалось никаких вопросов, и, видимо, не требовалось никакого подтверждения праву войти внутрь.

Подошла его очередь, и Арлана впустили внутрь ограды.

Двор оказался совсем небольшим — каждый метр свободной площади на такой высоте отвоевывался у скал с огромным трудом. Он был вымощен грубо отесанными камнями. Здесь не росло ни единого деревца, ни одной травинки.

Вблизи храм выглядел еще более мрачно и напоминал какой-то мавзолей. Наверно, так оно и было — здесь похоронено прошлое аниранской цивилизации.

Привратник провел Арлана к боковому нефу. Небольшая дверца открылась, и он очутился внутри храма.

Один-единственный огромный зал занимал все внутреннее пространство приземистого строения. Возможно, в глубине находились другие помещения, но их не было видно из главного зала.

В центре возвышался не то алтарь, не то какая-то статуя. В полумраке трудно было рассмотреть очертания единственного находившегося здесь предмета.

Подойдя ближе, Арлан понял, что это все-таки алтарь. На его возвышенной части, в самом центре, находился единственный предмет — Золотая чаша.

Своим живым блеском золото словно бросало вызов окружавшему его мертвому камню.

Стоявший возле алтаря священник или, скорее, жрец обернулся, услышав шаги Арлана. На нем была малиновая туника без всяких украшений. Лицо суровое, властное. Глаза внимательно, наверно, с минуту изучали Арлана. В этом не было ничего удивительного. Войдя в храм и подчинившись требованию привратника, Арлан снял капюшон, и теперь любой мог признать в нем иномирянина. Наверняка они были здесь редкими гостями…

Наконец жрец сказал:

— Я знаю всех иномирян, принявших нашу веру. Вы к ним не принадлежите. Зачем вы здесь?

Арлану надоело скрываться, храм был единственным местом, где он мог найти защиту от аниранской администрации. Рано или поздно ему придется попросить убежища. Он решил сделать это прямо сейчас.

— Я плохо знаю аниранский. Я прибыл сюда из другого мира.

— Это я уже понял. Вы можете говорить на интерлекте — я его знаю. Так что же привело вас сюда? Как я понимаю, вера в Триединого не имеет к этому отношения?

Каждый раз, когда аниранец узнавал, что ему приходится иметь дело с иномирянином, в его голосе, во всей манере поведения появлялись презрительные нотки, и трудно было понять, чего здесь больше — остатков былого величия, когда аниран являлся центром огромной империи, или результата традиционного воспитания.

Со школьной скамьи детям вдалбливали в головы замшелые идеи о том, что аниранцы — особая раса, избранная Триединым для воплощения в жизнь его божественной воли.

Со временем влияние религии в обществе ослабло, веры в Триединого поубавилось, однако старые традиции умирали медленно.

Арлан невесело усмехнулся:

— Любой человек имеет право войти в ваш храм и попросить убежища, если его преследуют.

— Человек — да. Дело в том, что, когда принимался закон убежища, под словом «человек» понималось «аниранец». В то время мы просто не знали о существовании иных рас.

— Что ж, теперь вы о них знаете. Вам следует пересмотреть свои собственные правила, если вы с ними не согласны. Но мне кажется, Триединый придерживается на этот счет иного мнения. В моей религии принято считать, что все народы равны перед Богом, каким бы именем вы его ни называли.

— Вы, иномирянин, берете на себя смелость утверждать, что вам известно мнение Триединого? Убирайтесь отсюда!

— Я так не думаю, — медленно проговорил Арлан. — Вы совершаете грубую ошибку. Если я уйду, как вы сможете выбрать среди паломников того, кому предоставляется высочайшая честь беседовать с Триединым? Вдруг это я и есть? Вы обязаны Проверять всех претендентов.

— Стража! Выбросите отсюда этого наглеца!

Но помещение храма было слишком велико, и Арлан знал, что пройдет достаточно времени, прежде чем приказ жреца будет выполнен.

— Я не шучу, Вамахетон! — Арлан и сам не знал, почему с его губ сорвалось имя человека, которого он не знал, откуда возникло оно в его памяти. В одном он был уверен. Ошибки нет. Ни в этом имени, ни в тоне, которым оно произнесено.

— Если ты сейчас же не уберешься…

— Прежде чем уйти, я должен передать два слова вашему Верховному жрецу.

— Так передай их мне!

— Ты не поймешь, жрец. Эти слова возникли раньше, чем был построен ваш храм. Только Ара-датор знает священный язык древних.

Какое-то время жрец молчал, разглядывая чашу на алтаре, и в храме звучали лишь шаги приближавшихся стражей. Вамахетону никогда бы не удалось достичь высокого сана жреца, если бы он не умел подавлять собственные эмоции и быстро принимать правильные решения.

— Ты говоришь странные вещи, иномирянин, но я обязан доложить о тебе Арадатору, раз уж ты знаешь его имя. Иди за мной.

В одном из боковых нефов храма находилась узкая каменная лестница с выщербленными от времени ступенями. Один из стражей шел впереди, освещая путь чадящим факелом. Вскоре они оказались в нижних помещениях храма, расположенных внутри вырубленного в теле горы пространства.

Арлан подумал, какая титаническая работа была проделана для того, чтобы вытесать в граните бесконечную череду холлов, коридоров и залов. Внизу, под храмом, находился настоящий, скрытый от глаз посторонних дворец. Здесь, по-видимому, располагались все подсобные и жилые помещения.

Пройдя через длинную галерею, расположенную вдоль сплошной внешней стены, они очутились в роскошно убранной комнате, представлявшей собой нечто среднее между старинной библиотекой и современным кабинетом делового человека.

Здесь были полки со свитками рукописей, бумажные книги и стеллажи с кристаллоносителями компьютерной информации.

Небольшой плоский дисплей в центре стола наверняка был связан с внешней информационной сетью.

Окна отсутствовали. Свет шел сверху, от свободно плававшего под потолком светящегося шара. Арлан так и не смог определить, что он собой представляет — искусственный светильник, выполненный в виде воздушного шара, или неизвестный ему живой организм.

Человек за столом, одетый в просторную удобную хламиду, оторвался от свитка рукописи, которую читал, и пристально посмотрел в лицо Арлана.

Ничто не указывало на то, что это Верховный жрец храма. Не было никаких знаков отличия, никаких украшений в его простой, удобной для работы одежде. Разве что возраст и глаза человека, уверенного в собственной власти, говорили о том, что перед Арланом тот, кто может решить его судьбу.

Лицо Верховного жреца, в отличие от его коллеги, казалось совершенно непроницаемым. За этой бронзовой кожей лба, за тусклыми, ничего не выражающими глазами нельзя было прочитать ни одной мысли. Однако речь Арадатора, опровергая первое нелестное впечатление, сложившееся у Арлана, оказалась на редкость живой и эмоциональной.

— Садитесь, — пригласил он на интерлекте, указывая на удобное кресло, расположенное так, что горевший в глубине комнаты камин не обделял своим теплом ни посетителя, ни хозяина. — Оставьте нас одних.

— Но, ваша святость…

Арадатору не пришлось дважды повторять свое распоряжение, он лишь нахмурил брови и взглянул в сторону жреца, сопровождавшего Арлана от самого алтаря. Тот мгновенно исчез вместе со стражем, и они остались наедине. Видимо, Верховного жреца успели предупредить о появлении Арлана, потому что он сразу же перешел к делу:

— Расскажите мне подробно, откуда вы узнали о древнем языке?

— Разве вначале вы не хотите услышать самих слов послания?

— Это успеется. Важнее самого послания — источник вашей осведомленности.

Не видя причины что-нибудь утаивать, Арлан рассказал о встрече с Сэмом, не называя, впрочем, его имени. А в конце, дойдя в рассказе до места передачи послания, он произнес и сами эти странные слова: «Бельтрамон Ар».

Жрец долго молчал. Его глаза смотрели в пустоту, сквозь Арлана. Через время, показавшееся Арлану многими часами, жрец прошептал едва слышно:

— Часовые Вселенной… Тысячелетия о них ничего не было слышно. А сам посланник не появлялся так давно, что его существование стало легендой. Но ваш рассказ в точности совпадает с описанием «Того, кто выбирает», изложенным в этой рукописи. Она существует в единственном экземпляре, и вы не могли о ней знать.

В голосе жреца звучала некоторая растерянность, и Арлан хорошо его понимал. Он представил себе сцену, как какой-нибудь иностранец, вдруг явившись к владыке, заявит о том, что он только что беседовал с архангелом Гавриилом, и представит доказательства такой беседы.

— Скажите мне, как его звали. Вы ни разу не упомянули его имени. У него должно быть два имени.

— Да, и довольно странных… Одно из них Сэм — это имя свойственно представителям нации, живущей на моей планете. Второе показалось мне кличкой… Он сказал, что я могу называть его Мореным — кожа на его лице действительно напоминала кору мореного дуба.

— Вы поставили меня в очень затруднительное положение, — сказал жрец, помедлив. — До сих пор ни один иномирянин не удостаивался чести быть избранным для беседы с Триединым.

— Я ведь не добивался этой чести. Все, что мне было нужно, — это получить убежище в вашем храме.

— Вас преследуют?

— Мирские власти собираются использовать генотип моих клеток в своих экспериментах с клонированием. Я не давал своего согласия, но, похоже, меня и спрашивать не собирались.

— Мы не одобряем подобных экспериментов. Триединый запрещает изменять человеческую при-Роду.

— Я надеялся на вашу поддержку.

— Вопрос не в этом. Вы появились в неподходящее время. В государстве разгорается смута. По-Те ря внешних колоний и угроза непосредственно метрополии обострили ситуацию еще больше. Мы и до этого находились в сложных отношениях с мирскими властями, а сейчас, если я объявлю о появлении Истинно избранного…

— Вам необязательно это делать. Оставьте все, как есть. Чем меньше людей будут знать о моем появлении в храме, тем лучше и для меня, и для вас. Просто предоставьте мне убежище на пару месяцев.

— Нет. Этого недостаточно. Тайно или явно — в любом случае теперь только вы один имеете право на встречу с Триединым. Мы обязаны все подготовить и провести соответствующий обряд.

— Но для чего? Разве нельзя заменить меня любым из тех, кто так стремился попасть на эту церемонию?

— Это невозможно. Воля «Того, кто выбирает» для нас священна.

— А если я не соглашусь?

— Тогда вы должны будете немедленно покинуть храм. Но помните — обряд встречи с Триединым нужен прежде всего лично вам.

Арлан скептически поморщился.

— Вы кажетесь мне вполне здравомыслящим современным человеком. Забудьте на минуту о своем положении Верховного жреца и ответьте мне чисто по-человечески: зачем? Зачем мне это нужно?

— Вы не понимаете самой сути… После встречи с Триединым человек рождается заново. Он получает обновленное тело и укрепленную душу.

— Меня вполне устраивает моя душа в ее теперешнем виде.

— Возможно. Но раз уж вам передали послание… Вы ведь не все мне сказали, мне и не надо знать все, но раз он говорил с вами, значит, на вас возложено нечто большее, чем передача мне древних слов… Теперь я обязан подготовить вас к той миссии, которая вам предстоит. Отныне ваша судьба неразрывно связана с силами света. После встречи с Триединым, возможно, вы сами станете одним из Часовых, одним из тех, кто охраняет жизнь на всех мирах от рвущегося из космоса зла.

— Ну, знаете! Меня постоянно пытаются использовать для каких-то великих миссий, не спрашивая на то моего согласия!

— У каждого человека всегда есть выбор. Он есть и у вас. Вы можете покинуть храм и забыть обо всем. Или вы можете умереть, чтобы встретиться с Триединым, и возродиться заново.

— Сэм предупреждал, что вы предложите мне что-то подобное… А что, находятся ненормальные, которые соглашаются умереть ради встречи с Триединым?

— Ну, это не настоящая смерть. Вернее, не совсем настоящая. Умрет на какое-то время только ваше тело. Мозг останется бодрствовать. Освобожденный от шумовых сигналов внешнего мира и от управления органами собственного тела, он окажется способен к восприятию очень тонких сигналов, идущих к нам от разума, руководящего Вселенной.

Есть, правда, одна опасность… Далеко не каждый возвращается. Большинство избранных навсегда остаются в неведомых для нас глубинах космоса, и тогда их смерть становится необратимой. Именно поэтому обряду встречи предшествует длительная специальная подготовка кандидата.

— В чем она состоит?

— Это трудно объяснить словами. Вы должны будете постигнуть управление собственным разумом, научить его концентрироваться, чтобы он оставался единой системой даже во время сильных внешних воздействий. Мы постараемся укрепить вашу силу воли и ваши ментальные способности. В итоге вам предстоит серьезная психологическая подготовка, которая уже сама по себе изменит вашу личность, сделает ее сильнее…

Те, кому удалось пройти все ее этапы и вернуться, становились после этого великими учеными или государственными деятелями. Некоторые из них стали великими воинами, но каждый оставил заметный след в истории нашего народа. Вот почему даже сегодня, в век всеобщего неверия, находится немало людей, добивающихся чести быть избранными для встречи с Триединым.