Сладкий дикий рай

Одна за другой разъезжались кареты с гостями. Лаймон торжественно заявил, что хотел бы знать ее мнение по поводу распорядка дня на завтра.

Но вот и с этим покончено. Они остались вдвоем. Джейми, приподнимая бокал, сказал:

— Джесси! у тебя есть тридцать минут, не более.

У нее захватило дух. Пробил час расплаты. Она побрела к лестнице, как осужденная, позабыв даже оставить на столе свой бокал.

— Тридцать минут. Не более! — повторил он вслед. Она сжала бокал так, что побелели пальцы, и вступила На лестницу. А потом одним махом взлетела наверх. Дорога в спальню была ей известна. Джесси вбежала внутрь и захлопнула дверь. Привалилась к ней спиной и бессильно зажмурилась. Проглотила остатки вина в бокале и в приступе ярости швырнула его в камин. — Джесси !

Она встрепенулась: это была Молли, нарядная, с сияющими глазами и раскрасневшимся добродушным лицом. Джесси кинулась ей на грудь, восклицая:

— Молли!

— Господь не оставил тебя, детка, ты вышла замуж за настоящего лорда! Ох, пусть он всегда благословляет тебя за то, что не забыла про меня и старину Тама. Джесси, Джесси! Подумать только, мы опять вместе! И тебе принадлежит этот шикарный дворец!

В горле у девушки снова запершило. Да, этот шикарный дворец теперь ее. Все серебро, и хрусталь, и шелк, и мрамор… Дивные, дорогие вещи. Однако Молли она не променяет на все сокровища мира…

— Ох, Молли! Как ты жила все это время? Расскажи поскорее! Выглядишь ты просто чудесно. И я так соскучилась. А скажи…

— Господь с тобой, детка! Как-никак, нынче первая брачная ночь, и негоже, если твой муж застанет меня здесь. Давай-ка я помогу тебе раздеться. Ночную рубашку я уже разложила на постели, а сейчас нужно поскорее снять платье.

Джесси чуть не вцепилась в подол, ее охватила дикая паника.

А Молли хлопотала вовсю. Сначала она осторожно сняла фату и платье, потом заставила молодую усесться, сняла с нее туфли и чулки и расшнуровала тугой корсет. Джесси осталась в одной нижней сорочке и вдруг подскочила и вцепилась в Молли.

— Я не смогу, мне этого не вынести!

— Ну что ты, Джесси! Нашла чего бояться! Да к тому же он такой пригожий да сильный! Не одна девица отдала бы с десяток годков своей жизни, лишь бы понежиться с таким молодцом! Да и ты красотка хоть куда! Вот увидишь, он полюбит тебя всем сердцем.

«Нет, он же ненавидит меня!» — пронеслось у нее в мыслях. Но даже перед Молли ей не хватило духу сказать об этом вслух.

Тем временем Молли сняла и сорочку. Джесси осталась совершенно голой и опять задрожала. Слава Богу, вскоре по плечам заскользил мягкий шелк ночной рубашки. Длинная, до полу, с глухим воротом и длинными рукавами, она не давала чувства защищенности, ибо оказалась практически прозрачной.

Вдруг в дверь постучали.

— Ох! — вырвалось у Джесси, которая мышью прошмыгнула под полог кровати, залезла под одеяло и натянула его до самого подбородка.

Молли торопливо запихнула одежду в сундук у изножья кровати. А потом побежала к двери и распахнула ее во всю ширь, приветливо сияя:

— Заходите, милорд! — После чего служанка ушла, а Джесси осталась.

Джейми перешагнул порог и закрыл дверь. На ходу снимая камзол, прошел в глубину комнаты, небрежно роняя одежду на крышку сундука. Со все возраставшим страхом Джесси следила за ним, сгорая от стыда. А Джейми направился к столу, налил себе изрядную порцию вина и вальяжно развалился в кресле с бокалом в руках. Его глаза, пока он смаковал вино, изучали Джесси.

Наконец он отсалютовал ей бокалом и промолвил:

— Ну вот мы и вместе, любовь моя. — Его губы скривила ироничная улыбка, а надменная бровь поползла вверх. — А кроме того, мы уже женаты, верно? — Затем он отставил бокал и поднялся с кресла, и от вальяжной небрежности не осталось и следа. В два стремительных шага он оказался возле кровати и вырвал одеяло из дрожащих пальцев жены. — Пора выяснить, не продешевил ли я?

Глава 8

Джесси вскрикнула от его прикосновения. Это произошло помимо ее воли — Джейми схватился за простыни так грубо. Она попыталась прикрыться вновь, но Камерон крепко сжал простыни и не сводил с девушки осуждающего взгляда. Суровое лицо его исказилось от раздражения, и в испуге Джесси едва удержалась от нового крика. Снова и снова она твердила себе, что в долгу перед ним, поскольку он сделал ее своей женой. Он сделал ее полновластной хозяйкой своего роскошного дома, дал ей горы хрусталя, серебра, щелков и драгоценностей. Но для него все эти вещи ничего не значат. Они достались Джесси не как свидетельство любви, а так, между прочим. Ведь он холит своих лошадей и покупает для них нарядную сбрую, а теперь примерно так же будет содержать и жену.

Как бы в ответ на ее мысли Джейми улыбнулся — медленно и цинично. Джесси чуть не бросилась наутек — было бы куда. Но во всем мире у нее не осталось убежища, нигде, кроме жестокого мира улиц и подворотен. Она его жена, и она вышла замуж по собственной воле.

— Что я вижу? Коварные мысли опять роятся в твоей прелестной головке?

Ах, если бы не эта проклятая улыбка! Скрипнув зубами, Джесси отпустила край простыни и рухнула обратно на подушку. Скрестила руки на груди и постаралась как можно отважнее взглянуть на него.

— У меня не было коварных мыслей.

— Понятно. Значит, ты в течение долгих одиноких ночей ждала этого мига, затаив дыхание?

— У меня не было коварных мыслей.

— Отлично! — И Джейми отшвырнул скомканные простыни на пол. Потом прошел в изножье кровати, сел скинул дорогие башмаки с пряжками и стянул через голову рубашку.

До его появления в комнате царил приятный полумрак. Но теперь оказалось, что повсюду ярко пылают свечи: они стояли на столе, на сундуке возле кровати, на каминной полке… Даже прогоревшие, казалось бы, дрова в камине вдруг вспыхнули с новой силой. Тяжелые портьеры надежно отгородили комнату от ночной тьмы, и просторная спальня как-то съежилась. Блики света играли на голом торсе Джейми, оттеняя мощные мышцы, бугрившие кожу. Джесси в который раз поразила ширина его плеч. Спина и грудь оказались такими же бронзовыми, как и лицо, от постоянного пребывания на солнце. В какой-то миг ей стало любопытно, где это он так загорел. Чтобы сдержать нервную дрожь от созерцания этой огромной фигуры, Джесси даже закусила губу. Ее заворожила игра рельефных, отлично развитых мускулов. Такой торс больше пристал молотобойцу. Он напоминал полуголого загорелого язычника, дикаря, одного из тех удивительных краснокожих людей, от которых Джейми так часто приходилось защищать свои владения в Новом Свете.

Рубашка с шелестом упала на кучу простыней. Камерон остался в панталонах и чулках. Четкое темное пятно густых жестких волос на его груди постепенно сужалось и длинной полосой уходило под пояс, невольно привлекая внимание к тому что скрывалось там, внизу живота. Тут же кулаки Джесси сжались, и она взмолилась о ниспослании чудесного избавления. Ее бросало то в жар, то в холод. Ей стоило огромного труда оставаться на месте — Джесси не сомневалась, что ее тут же поймают. Ей следовало отвлечься, постараться думать о чем-то далеком, и тогда можно будет перенести самое ужасное. Ей необходимо это перенести, ведь теперь она — его жена!

А Джейми, не обращая па ее муки никакого внимания двинулся к столу, молча, неслышно, с легкостью и грацией напоминавшими огромную кошку. Прижав пальцами фитиль Джейми погасил горевшую там свечу. То же он проделал и со свечой па сундуке.

Однако Джесси по-прежнему казалось, что в спальне слишком светло, а Камерон отлично знал, как продлить пытку до бесконечности. Ибо с каждой секундой ожидания ее все сильнее била дрожь. Исходившая от него энергия и мужская сила выводили ее из равновесия, и все отвратительнее казалось то, что она вышла за него замуж. Она сделала это ради роскошной жизни, но в то же время предоставила ему волю делать с собой все, что вздумается.

А он приблизился к камину — асе так же медленно и неслышно — и погасил последнюю свечу.

Еще не до конца прогорели дрова, разожженные в этот сырой, дождливый день расторопными слугами, — отблески пламени по-прежнему играли на его обнаженной груди. Вот Джейми задумчиво почесал затылок, и в Джесси вспыхнула надежда, что про нее забыли.

Но это было не так. Здесь же, возле камина, Джейми снял панталоны и чулки и направился к кровати, двигаясь все так же ловко и неслышно.

Мысли Джесси бешено метались в поисках выхода. Как отсрочить ужасный миг, достучаться до его жалости, если он вообще на нее способен? Опустив глаза она увидела плоский, мускулистый живот, длинные ноги, сильные, привычные к труду руки. Отблески камина высветили полосу курчавых волос, спускавшуюся до паха, где их густая поросль скрывала символ его мужественности.

Лицо Джейми оставалось серьезным. Сейчас ему было не до шуток. Упершись руками в бока, он холодно посмотрел на свою жертву.

— Снимай рубашку.

Джесси сжалась в перину. Она ненавидела этот уверенный хозяйский тон и поклялась, что не уступит без борьбы.

— Если в вас есть хоть капля сострадания, милорд, вы догадались бы, что не стоит торопить события.

— Что?

— Может быть, со временем…

— Миледи, я велел снять рубашку. Сейчас же.

— Роберт Максвелл никогда не был бы столь жестоким! Он дал бы своей жене время достаточно узнать себя!

— Мадам, вы и так знаете меня, и знаете преотлично! Стало быть, тебе хватает ума по-прежнему сохнуть по Роберту Максвеллу. Ну так слушай, Джесси, и заруби себе на носу! Я не Роберт Максвелл, и не далее как этой ночью тебе предстоит убедиться в этом! — Он бросал слова ей в лицо, на бронзовой шее неистово пульсировала жилка.

Джесси подумала, что хоть и видела его прежде в минуты гнева, такая вот ярость может привести к ужасным последствиям. От страха она выпалила первое, что пришло в голову:

— У вас манеры дикого вепря!

Однако презрение, которое Джесси вложила в свои слова, не проняло этого толстокожего типа. Как ни в чем не бывало он оперся руками на подушку по обе стороны от ее головы и холодно отчеканил:

— Зато у тебя, моя милая, нрав и манеры заправской шлюхи!

Джесси удалось залепить ему пощечину, и на бронзовой коже ярко заалел след от ее руки. Грозно сжав губы, Джейми мигом выхватил ее из кровати и поставил на ноги. Джесси и охнуть не успела, как ее новая ночная рубашка треснула и разорвалась пополам. Чертыхаясь, Джесси осталась стоять совершенно голая. Камерон схватил ее в охапку и понес назад на кровать, прожигая грозным взором иссиня-черных глаз.

— Ах ты, негодяй! — вопила она. — Вот оно каково, ваше хваленое дворянство! Вот как ведет себя чистокровный лорд!

— Да, Джесси, ты удачно корчишь из себя даму, даже очень удачно. Вот только сейчас все эти ужимки выглядят по меньшей мере глупо. И хотя твоя игра может позабавить кого угодно, я обещаю: мы не будем развлекаться ею на этой постели! — И он бросил жену на перину. Простыни давно валялись на полу, и под рукой не оказалось ничего, что бы помогло бы защититься от пронизывающего, обжигающего взгляда. Она не могла ничем прикрыться. Несчастная, униженная, Джесси оцепенела под его взором.

— Неужели тебе совершенно недоступна жалость? — вопрошала она. — Неужели ты забыл, что я… что я…

— Что ты все еще девственна, моя милая? Должен признаться, что это чрезвычайно странная разновидность девственности, но я про нее не забыл.

— Мы могли бы обождать…

— Предпочтительно до моего отплытия? Увы, но этому не бывать, дорогая. Я и так ничего не выгадал от нашей сделки. Ни денег, ни поместий, ни титула. Единственное твое приданое лежит здесь, на этом невозделанном поле передо мной, и коль скоро это все, я желаю получить его немедленно. Полноте, милая. Ты же прирожденная актриса. Вот и разыграй покорную, любящую жену. Прими своего лорда в объятия.

— Ах ты, образина!

Джесси поклялась, что не заплачет. А потом Камерон улегся поверх Джесси одним быстрым, грациозным движением, снова напомнив огромного хищного кота. На нее навалилось его тяжелое, большое тело, сжали в объятиях сильные горячие руки. Она молча боролась, вцепившись в неумолимо мое кольцо, стараясь высвободить ноги из-под державшего их на месте слегка согнутого бедра. Но ей не удалось сдвинуть его — напротив, она только отчетливее ощутила прикосновение чужой обнаженной плоти, ее груди напряглись, тесно прижатые к его широкой груди, а в пах уперлось переполненное кровью мужское копье. Джесси беспомощно застыла. Ей показалось, что сейчас он пронзит ее. Темные глаза на миг задержались на ее лице, и Джейми приник к ее губам, придерживая рукой так, чтобы Джесси не смогла отвернуться.

Ей не было больно или неприятно. Его губы двигались мягко, неспешно, они как бы уговаривали Джесси приоткрыть рот, впустить его язык. На нее накатила удивительная истома. Тот самый жар, который она всегда ощущала рядом с Джейми, обволакивал ее щекочущим, возбуждающим покровом. Он исходил из ласкавшего ей рот сильного языка, о» буквально переполнял все его нагое, прижатое к ней тело. Его источало пульсировавшее от толчков крови мужское копье, и в такт этим толчкам все неистовее двигался его язык взад-вперед, с каждым рывком пробираясь все глубже, пока у Джесси не захватило дух. Джейми больше не придерживал ее голову. Он высвободил руку, чтобы слегка сжать налитую грудь, ласково теребя чуткий розовый бутон на ее вершине. Джесси содрогнулась — разбуженное нм острое ощущение пронзило ее. Оно было подобно удару молнии — палящее и неотвратимое…

И Джесси стало страшно: этот жар, эта истома грозили окончательно поглотить ее. И если такое случится, она окажется совершенно беззащитна перед этим человеком, А ведь он не любит ее, он издевается над ней, обзывает шлюхой! И она не позволит ему овладеть своей душой. Он ничего не получит. Ничего.

Кое-как высвободив губы, она хрипло дышала. Снова над ней нависло мрачное, беспощадное лицо мужа.

— Пожалуйста! — прохрипела Джесси. — Делай что хочешь, только… только разве обязательно при этом целоваться?!

И тут она снова охнула от испуга: в мгновение ока он раздвинул ей ноги и улегся между ними, бормоча:

— Что ж, будь по-вашему, миледи. Но я все равно овладею вами в эту ночь, хотите вы того или нет!

Его руки скользнули к Джесси на бедра. Он приподнял ее ноги, и в горле у нее застрял сдавленный крик: уверенные пальцы проникли в самое потаенное место. Все это время Джейми не спускал с нее горящих глаз. Ей было ясно, что достаточно одной просьбы, одного-единственного ласкового слова, и его бешеный натиск прекратится и Джейми овладеет его бережно и осторожно. Но слова мольбы не шли с языка, Джесси не могла себе позволить ни ласкового шепота, ни нежных признаний. Ничего. И она не станет молить о пощаде. Упрямо сжав зубы, крепко зажмурившись, она старалась не дрожать от столь бесстыдной, откровенной близости, предназначенной для удовлетворения ненасытной похоти этого типа. Нет, ни за что в жизни она не унизится и не попросит его о снисхождении.

И она получила сполна. Вот ее лона коснулся твердый, пульсирующий стержень, и в следующее мгновение он ринулся внутрь, глубоко, глубже, еще глубже… Все препоны были безжалостно сметены, Джесси испустила хриплый сдавленный вопль и забилась, словно испуганное, попавшее в ловушку животное, — впервые в жизни она ощутила такую ужасную боль. Это огромное, горячее, что вонзилось в нее, оно буквально разрывало ее на части…

— Успокойся! — пробурчал Джейми.

— Ты… ты меня убиваешь! — потрясенно выдохнула Джесси. Какая отвратительная, невыносимая близость! Он теперь внутри, он стал частью ее тела! Все потаенное, присущее ей одной отныне открыто перед ним. Их дыхание смешалось, а сердца бились чуть ли не в унисон.

— Можешь мне поверить, что от этого не умирают. Мужчины владеют женщинами испокон веков, — устало возразил Джейми.

Джесси снова заглянула ему в глаза. Он словно застыл, не спуская с нее взгляда, и по-прежнему оставался внутри.

— Подставь мне губы, — велел он.

— Но я…

— Подставь мне губы для поцелуя, подставь губы и не дергайся, перестань сопротивляться.

Джейми наклонился, кончиком языка раздвинул ей губы и проник внутрь. Потом принялся покрывать мелкими поцелуями ее лицо и шею. Его влажный, горячий язык скользил по ложбинке между грудей, вокруг сосков, под грудью. И все это время она чувствовала ту часть его тела, что нетерпеливыми толчками продолжала жить внутри нее, завораживая своим жаром и порождая неясные ожидания. Боль еще напоминала о себе, и Джесси лежала смирно, не сопротивляясь натиску новых ощущений, порожденных умелыми ласками.

Но вот боль окончательно сошла на нет, на смену ей пришел знакомый жар. Джесси послушно отвечала на поцелуи и не пыталась противиться прикосновениям сильных рук. Джейми снова ласкал ей грудь, пока у Джесси не вырвался тихий стон. Жар его тела опять обволакивал Джесси колдовским покровом… Нет, она не может ему покориться! Она не должна…

Джейми вдруг отодвинулся. Как ни странно, разбуженный им жар сжигал ее с прежней силой. Зародилась надежда, что сейчас ее оставят в покое. Может быть, это все, чего он хотел, и тогда…

Но она ошибалась. Он придумал кое-что похуже. Не спуская глаз со своей жертвы, Джейми не спеша погладил ее по груди, по бокам, по животу, пока не приподнял за ягодицы — высоко, к своему лицу. Он смотрел на нее так, что Джесси закричала от нестерпимого стыда и закричала еще громче, когда осознала, что он собирается сделать.

— Нет, ради Бога, пожалуйста…

— Тише, мадам. Я облегчу ваши муки.

— Нет! Нет…

Но Джейми уже не слушал ее. Джесси вцепилась е перину, ее голова бешено металась по подушке. Но ничто не могло остановить Джейми. И она старалась не думать, что никогда в жизни не ощущала ничего подобного: столь острого наслаждения, столь ненасытного желания, столь сказочного предвкушения новых ласк. Прикосновения его влажных, горячих языка и губ лишали рассудка, заволакивали взор алой пеленой страсти. Она билась и металась и умоляла Джейми отпустить ее. А он в ответ продолжал ласкать ее. Джесси хотелось умереть, ей казалось, что большего она не вынесет.

И вдруг он отпустил ее, чтобы снова слиться в единое целое, — и на сей раз Джесси чувствовала его в себе совершенно по-иному. Да, это был все тот же огромный, массивный мужской клинок, но теперь тело принимало его с охотой. Вопреки упрямому сердцу и рассудку разбуженное женское начало заставило тело подчиниться.

Джесси охнула, когда он начал двигаться. Ее пальцы судорожно шарили по его спине и затылку. Джейми старался сдерживаться и двигался не спеша. Его горячий шепот коснулся ее щеки:

— Тебе больно?

Джесси лишь молча затрясла головой. Она никогда в жизни не сможет снова взглянуть на него. Она никогда не сможет не прятать от него лицо. Все внутри еще горело от того первого, жестокого натиска, однако боль куда-то ушла. Она уткнулась носом ему в плечо. Оказывается, он не так уж отвратительно пахнет — скорее даже приятно. Джесси вдыхала этот чистый мужской запах и почему-то чувствовала себя намного лучше, чем когда смотрела ему в лицо.

И тут она содрогнулась, почувствовав охватившую его волну неутоленного желания. Оно мгновенно превратилось в ураган. Сдержанность, медлительность пропали, и Джесси оставалось лишь отчаянно цепляться за него. А его сотрясали все новые удары, и каждый рывок становился все сильнее, все глубже, словно сам Джейми терзался от некоей ужасной и в то же время сладостной пытки. Джесси затихла, внимая этой буре страсти и отчетливо понимая, что к ней вплотную подступило что-то удивительное, неземное, что она тоже могла бы дотянуться до источника желаний. Вслушиваясь в его учащавшиеся толчки, она даже подумала, что можно бы и попробовать отдаться в его власть, во власть сильных, сжимавших ее до боли рук, и испытать завораживающее, ослепляющее счастье…

Нет. Нет! Она никогда не должна…

Джейми приподнялся и снова вошел в нее, содрогаясь, напрягаясь изо всех сил, а потом рухнул. Джесси ощутила внутри себя густую горячую струю — его семя оросило ее лоно.

Его рука так и осталась лежать поверх ее груди, и пальцы потрогали сосок. У Джесси нестерпимо жгло в паху, и эта его небрежная, машинальная ласка говорила сама за себя. Все закончилось. Он взял то, что хотел, и больше у нее не осталось от Джейми никаких секретов. Она ни минуты не сомневалась, что ею попользовались сполна — как принято У мужчин обходиться с женщинами.

С губ слетело невнятное ругательство. Она с отвращением скинула с себя проклятую руку и скорчилась на самом краю кровати, поверившись к Джейми спиной. Довершая ее отчаяние, из глаз хлынули слезы.

Нет, он никогда не оставит ее в покое! Джейми взял жену за плечо и повернул к себе.

— Хватит, пожалуйста, оставь меня хоть сейчас, ради — выпалила она.

Однако Джейми не послушался.

— Я не хотел делать тебе больно.

— Мне и не было больно! — солгала она.

— Я же сказал, что если ты выйдешь за меня, то будешь спать на этой кровати. И ты согласилась.

Джесси бессильно зажмурилась. Джейми снова принялся гладить ее грудь.

— Пожалуйста!..

— Говорят, вам всегда трудно в первый раз. Черт побери! Я не хотел делать тебе больно! Это все твой язык — просто дьявольское оружие, он доведет до ярости любого!

— Разве это важно? — Джесси холодно взглянула на него. На этот раз она не стала избегать его ласк. Просто сжала зубы и затихла, и ненавистная рука сразу же оставила ее в покое.

— Нет, мадам, пожалуй, это совершенно не важно.

И Джейми отвернулся. Джесси отодвинулась па свой край кровати и сжалась в комок. Ее трясло так, что стучали зубы, однако она и не подумала поднять с пола одеяло: ведь тогда пришлось бы тянуться через него.

Мало-помалу усталость брала свое. Вскоре ее ушей коснулось ровное дыхание Джейми. Джесси все еще лежала, широко распахнув глаза, боясь пошевелиться. И думала о том, что хорошо бы выбраться из этой постели, закутаться в остатки ночной рубашки и заснуть в кресле. Но она так и не двинулась с места: па нее снизошло наконец блаженное забытье, измученное тело и рассудок не смогли противиться объятиям сна.

Стоило Джейми проснуться, и ему нестерпимо захотелось обнять жену. Однако он не позволил себе прижать Джесси покрепче, ведь это ночной холод заставил ее, не просыпаясь, искать тепла у него под боком. Так она и лежала, невыразимо прекрасная в своей наготе. Во сне Джесси свернулась калачиком, высоко подтянув колени и выбросив в сторону одну руку. Из-под локтя другой руки, полуприкрытый прядью волос, заманчиво виднелся розовый сосок. Джейми так и тянуло сорвать этот дивный плод.

Но он сдержался. Джейми смотрел и смотрел на нее и клял себя без конца. Как можно было надеяться, что ему удастся вселить жизнь в это холодное тело! Что он способен разбудить пламя ее страсти, заставить пылать любовью ее женское начало!

Подобно многим, он оказался дураком, который позволил обвести себя вокруг пальца. Ему померещилась в ней чувственность, которой не оказалось и в помине, он погнался за обещанием счастья, которое никто и не думал ему давать.

У Джейми вырвался тихий вздох. Ну что ж, дело сделано. Он женился на ней, несмотря на возражения родни и друзей, несмотря на неодобрение короля. А ведь она и не думала скрывать, что ненавидит его.

Из головы не шла мрачная мысль, что все могло обернуться иначе. Если бы она не стала уворачиваться от его поцелуев, если бы вдобавок, черт бы ее побрал, не болтала про Роберта на брачном ложе, Джейми наверняка постарался бы овладеть ею более нежно, а не набрасывался с такой жестокостью. Кто знает, удастся ли теперь хоть немного сгладить последствия их первой ночи. При мысли о том, что их браку суждено длиться Долгие годы, Джейми стало не по себе.

И он принялся убеждать себя, что не мог ошибиться, что получил именно такую женщину, какую хотел. Она сильна, наделена несгибаемой волей, и даже если ненавидит его, может, оно и к лучшему, ибо пламя ненависти подчас помогает вынести испытания, а Джесси их предстояло немало. Да и для Джейми все не так уж плохо. Он хотел жениться, сделать полной свою предстоящую жизнь в Новом чтобы пустить там корни и обзавестись детьми — чем больше, тем лучше. Джесси молода и здорова. Она будет проклинать каждый миг их близости, но рано или поздно привыкнет к ней и нарожает Джейми здоровых сыновей.

Правда, его самого удивляло то упорство, с которым он добивался этой свадьбы. Джесси, конечно, красавица, но его привлекала не только красота. Ленор ничуть не уступала ей во внешности — по правде сказать, Камерон и хотел жениться на Ленор, когда стал подумывать о свадьбе. Однако Джесси приворожила его с первой встречи. В ней было что-то недоступное для Джейми — даже теперь, когда он сделал ее своей женой и владеет ее телом. Это была ее воля, ее целеустремленность, ее первозданная сила духа. Это был тот огонь, до которого Джейми так и не дотянулся…

Джесси вдруг вздохнула. Алые губы раздвинулись — такие мягкие, такие коварные… Черт побери, он обязательно достучится до ее души! И он разожжет укрытую там искру, пока она не превратится в адское пламя, которое будет гореть для него, для него одного.

Он легонько коснулся золотистых локонов и провел пальцами по гладкой спине до самых ягодиц. Все еще не проснувшись, она сладко, не спеша потянулась — такая юная, зовущая к любви… Ее груди слегка вздрогнули, когда она вздохнула во сне…

Джейми не мог больше терпеть. Он прижался к жене сзади, целуя в шею и лаская груди. Ее нежная кожа соперничала с самым тонким шелком, стройная талия не нуждалась в корсете, а округлые бедра возбуждали своим видом. Длинные, стройные ноги, крупные, ярко-розовые соски. Вот она здесь, перед ним, недоступная пока бездна обжигающей страсти! Джейми скрипнул зубами и тут же поклялся, что завладеет этой страстью, а если нет, то хотя бы укротит ее. У нее не будет выхода, ей придется обуздать свою ненависть — иначе пусть пеняет на себя!

Джесси снова вздохнула во сне. Он приник к ней всем телом, легонько сжал груди и потеребил соски. Она вздрогнула и проснулась. Джейми поцеловал ее в шею и погладил цо плечам. Она окончательно пришла в себя и напряглась, неловко выгнувшись.

— Не двигайся, — велел он.

— Но уже утро…

— Не двигайся!

— Сейчас светло…

— Мне нравится, когда светло.

Она невнятно выругалась. Джейми, не обращая на это внимания, уже гладил ее ягодицы, заставляя приподнять и слегка согнуть ногу. Джесси резко отвернулась и охнула, когда он принялся ласкать ее между бедер, поднимаясь все выше и выше к заветному месту. При этом Джейми нежно целовал ей шею, слегка покусывал плечи и щекотал их языком. Она лежала не шевелясь, как было велено, и ему стало любопытно, что сейчас выражают ее глаза: в них по-прежнему пылают ярость и ненависть или она смирилась с условиями сделки? Его пальцы проникли в тесные складки кожи, и Джесси вздрогнула, хотя и не сопротивлялась. Джейми удивился: оказывается, она была влажной и горячей, готовой его принять. Он вошел в нее, прижал к себе и почувствовал себя во власти ослепительной, необузданной страсти. Он снова и снова врывался в нее — все сильнее и глубже с каждым разом.

Когда все было кончено, Джесси не кричала, не плакала и не возмущалась. Она просто лежала неподвижно в той позе, как он ее оставил, устремив в потолок пустые глаза. Раздосадованный донельзя, Джейми рванул шнурок колокольчика. Джесси моментально ожила и соскочила с кровати. Как ни странно, но даже после брачной ночи она все еще стеснялась его и старалась прикрыть наготу. При виде лохмотьев, в которые превратилась ночная рубашка, она чертыхнулась. Джейми и не подумал прийти ей на помощь. Он не спеша извлек из своего гардероба халат и оделся. Джесси все еще торопливо копалась в своем сундуке, когда в дверь постучали.

Она уничтожающе посмотрела на Камерона, тот ухмыльнулся:

— Ступай в кровать, я дам тебе одеяло. Да, Лаймон, входи!

Джейми выполнил обещание и швырнул одеяло, под которым она моментально скорчилась в самом дальнем углу. Распахнулась дверь, и вошел Лаймон. Джейми милостиво поздоровался со слугой и попросил подать кофе с молоком и булочки.

— А еще пусть принесут ванну, Лаймон. И побольше горячей воды.

Лаймон покосился на еле заметную под одеялом фигуру и пообещал, что все будет готово сейчас же. Джейми поблагодарил. Когда Лаймон вышел, он вернулся к кровати и сдернул с Джесси одеяло.

— Мадам, нет ничего удивительного в том, что утром вы находитесь в моей кровати. Мы теперь муж и жена.

Джесси бросилась, чтобы схватить одеяло и прикрыться. Он караулил каждое ее движение. Джейми жадно смотрел, как рассыпались по спине золотистые локоны, как несколько прядей упало на грудь и зацепилось за гордо торчавшие соски. Он ловил яростный блеск ее глаз и любовался сердито надутыми губами и изящными, грациозными бедрами. Но вот его взор приковала та точка, где эти бедра сходились вместе, и чресла мгновенно наполнил жар желания.

Он снова ее хотел. Он только что овладел ею, овладел неистово, страстно — и снова хотел так же сильно. Джейми сам не понимал, откуда берется такая ненасытность, но твердо решил разгадать эту загадку.

— Можно мне принять ванну первой? — попросила она движением головы отбрасывая с лица непослушные локоны.

— Конечно. Только не думай, что водой можно смыть брачные узы.

— Я желаю смыть не брачные узы.

— Ах, ну конечно. Брачные узы подразумевают этот особняк, толпу слуг и все поместье. А смыть ты желаешь только меня.

— Это твои слова.

— И твои мысли. Ну что ж, через две недели я буду далеко.

— По ту сторону океана, — подхватила Джесси.

— И плавание будет не из легких. Шторм может запросто уничтожить корабль. И никто не знает, где его подстерегает встреча с испанскими пиратами.

— Я буду молиться за тебя.

— Представляю, как это будет выглядеть! — Джейми расхохотался во все горло. — Но не переусердствуйте в молитвах, миледи. Пока ты не родишь мне наследника, все добро в случае чего отойдет моему отцу! Так что придется тебе и помолиться о том, чтобы я еще пожил какое-то время!

— А разве мне не положена вдовья доля? — слащаво поинтересовалась она.

— Положена.

— Ну, насколько я могу судить, мне и ее хватит!

— Увы, увы, твои чувства разрывают мне сердце! — издевательски улыбаясь, процедил Джейми.