Кинси Милхоун (№11) - «У» – значит убийца

Я задрала голову, осветив доски фонариком. Прямо на уровне глаз к одной из них скобками был прикреплен кожаный футляр. Воспользовавшись отверткой, я вытащила скобки. Футляр был покрыт пылью, кожа в нескольких местах потрескалась. Выбравшись из-под крыльца, я отряхнула руки от пыли, кое-как смахнула грязь с джинсов и выключила фонарик. Потом вернулась в коттедж, чтобы обследовать свою находку. То, что я держала в руках, напоминало футляр для портативного радиоприемника или магнитофона с отверстиями сбоку, куда можно было вставлять наушники или микрофон. А с другой стороны имелась прорезь для ручки регулировки громкости. Явно какое-то подслушивающее устройство, не очень сложное, но, вероятно, вполне эффективное. Нечто подобное кто-то пару лет назад установил у меня дома, и обнаружила я его по чистой случайности. Магнитофон, включавшийся при звуке голоса, записывал все мои телефонные разговоры и сообщения, поступавшие на автоответчик, да и вообще все разговоры, которые я вела дома.

Значит, кто-то шпионил за Лорной. Конечно, вполне возможно, что она сама установила эту штуку, но это только в том случае, если ей надо было сохранить запись своих разговоров с кем-то. Но тогда она установила бы магнитофон прямо в коттедже, где и слышимость была бы лучше и удобнее было бы менять пленку.

Теряясь в догадках, я размышляла, кто мог иметь доступ к подобной подслушивающей аппаратуре. Может быть, Леда Селкирк, дочь частного детектива, которого в свое время лишили лицензии за незаконное прослушивание разговоров граждан? Я выключила свет в коттедже, а фонарик снова включила. Села в "фольксваген", завела его и покатила по грунтовой дороге к выезду на улицу.

Перед домом Бурков я остановила машину.

Когда дверь на мой стук открыла Леда, я предстала перед ней, держа пыльный кожаный футляр на кончике отвертки, словно шкуру какого-то неизвестного зверя. Хотя на дворе стоял февраль, Леда облачилась в наряд, который скорее подошел бы исполнительнице танца живота: просторные шаровары из тонкой цветастой материи, напоминавшие пижамные брюки, и топ из того же материала, но с другим рисунком, застегивавшийся всего на одну пуговицу, расположенную как раз между ее тощеньких грудок.

– Дж.Д. дома? – спросила я.

Она покачала головой.

– Еще не приехал.

– Не возражаете, если я войду? – Я представила себе, какая сейчас происходит борьба у нее внутри. Леда никак не могла решить – прогнать меня или впустить в дом.

Она посмотрела на меня, потом на кожаный футляр и не нашла ничего лучше, как воскликнуть:

– Ох!

Леда сделала шаг назад, а я вошла в полутемный коридор и затем двинулась за ней на кухню. Бросив взгляд налево, я заметила Джека, который неподвижно лежал на диване лицом к телевизору, по которому шли мультики. Ребенок спал, и по его лицу прыгали цветные блики.

На кухне пахло жареным луком и мясом, наверное, этот запах сохранился еще с моего прошлого посещения, хотя, казалось, с того момента прошла целая вечность. Пожалуй, даже гора тарелок в раковине выглядела так же, как тогда, хотя она явно стала больше. Леда, наверное, из тех женщин, которые пользуются чистой посудой, пока она не кончается, и только потом моют всю разом.

– Хотите кофе? – предложила хозяйка. Я увидела, что у нее включена кофеварка, в кофейник уже падали последние капли.

– С удовольствием выпью. – Я присела на банкетку и осмотрела стол на предмет наличия липких пятен. Заметив несколько, я осторожно поставила локти на чистое место.

Леда плеснула мне кофе в чашку, долила себе, а кофейник снова подставила под кофеварку. В профиль нос у нее казался слишком длинным для ее лица, но при определенном освещении это не так бросалось в глаза. Длинная шея, маленькие уши, коротко подстриженные завитые темные волосы, подведенные черным карандашом глаза, на губах помада коричневатого оттенка.

Я положила кожаный футляр прямо на центр стола.

Леда уселась рядом, поджав под себя ноги, пригладила рукой волосы. У нее было какое-то сонное выражение лица.

– Все время собиралась убрать это, но так и не удалось. Какая глупость с моей стороны.

– Значит, это вы установили аппаратуру для подслушивания?

– Аппаратуру – это громко сказано. Просто микрофон и магнитофон.

– Зачем?

– Не знаю. Я беспокоилась. – Ее темные глаза, наполненные невинностью, казались огромными.

– Я вас слушаю.

Лицо Леды начал заливать румянец.

– Я подумала, что Дж.Д. может обманывать меня с Лорной, но я ошиблась. – На столе стояла наполовину пустая детская бутылочка с молочной смесью. Леда сняла с нее соску и добавила себе в кофе смеси вместо сливок. Предложила и мне, но я отказалась.

– Это был магнитофон, который включался от голоса?

– Да. Я понимаю, теперь это звучит глупо, но тогда я только что узнала, что снова беременна, и весь день не находила себе места. Ведь Джек был еще совсем малюсенький, и я ужасно злилась на Дж.Д. Понимала, что веду себя скверно, но ничего не могла с собой поделать. Выглядела я ужасно, чувствовала себя и того хуже, а тут рядом Лорна – стройная и красивая. Я ведь не дура и догадалась, чем она зарабатывает на жизнь, да и Дж.Д. догадался. Он начал выискивать различные предлоги, чтобы буквально через день заходить к ней. Я понимала, что если устрою скандал, то он рассмеется мне в лицо, поэтому позаимствовала у отца одну из его штучек.

– Так они были любовниками?

У нее на лице появилось насмешливое выражение.

– Он чинил ей унитаз. Оборвался один из карнизов со шторой, и его он тоже починил. Самыми большими его проступками были жалобы на меня, но это обернулось мне на пользу. Лорна хорошенько отчитала его, сказала, что он валяет дурака, а вся тяжелая работа по дому лежит на мне. Упрекнула его за то, что он совершенно не занимается Джеком. Вот тогда он и начал готовить, что значительно облегчило мне жизнь. Очень жаль, что я не поблагодарила Лорну за это, но я и не предполагала, что она встанет на мою сторону.

– Где вы научились устанавливать "жучок"?

– Я видела, как это делал отец. Лорны часто не бывало дома, так что установить магнитофон не представляло труда. Я просто просверлила дырку в полу, а потом забралась под крыльцо и установила его поближе к краю, чтобы можно было без труда менять пленку. Мы хранили под полом садовый инвентарь, так что во время работы в саду всегда был повод заглянуть туда.

– Сколько пленок вы записали?

– Я использовала всего одну пленку, но в первый раз записалось очень неразборчиво, потому что барахлил микрофон. Вторая попытка оказалась более удачной, но из-за помех разбирать голоса приходилось с трудом. Лорна постоянно держала включенным радио, слушала станцию, которая передает джазовую музыку. Записался небольшой кусок их разговора с Дж.Д., я прослушала его три раза, чтобы убедиться, что это именно он. Потом она сушила волосы... сплошной шум, я расслышала концовку пары телефонных разговоров, в которых она нелестно отзывалась о Дж.Д. Потом снова музыка, но на этот раз в стиле "кантри", разговор с каким-то парнем. По-моему, он сохранился от первой записи.

– Вы рассказали об этом полиции?

– Да там и рассказывать-то было нечего. А кроме того, я постеснялась. Не хотела, чтобы Дж.Д. узнал, что я ему не доверяю, ведь он оказался чист в этом плане. В этой ситуации я выглядела бы дурой. Да и подслушивание незаконно, так зачем же накликать на себя беду? И я очень беспокоилась, как бы Дж.Д. не заподозрили в убийстве. Ваш первый приход меня здорово перепугал, но, по крайней мере, у меня есть доказательства того, что Дж.Д. и Лорна были друзьями и прекрасно ладили между собой.

Я уставилась на Леду.

– Вы хотите сказать, что у вас сохранились эти пленки?

– Конечно, но не пленки, а всего одна пленка. При первой записи были ужасные помехи, поэтому я затерла ее.

– Вы не возражаете, если я послушаю ее?

– Прямо сейчас?

– Если вы не против.

Глава 15

Леда выпрямилась, поднялась из-за стола, вышла в коридор и скрылась из вида. Через минуту она вернулась, держа в руках пустую коробку из-под аудиокассеты и портативный магнитофон. Сама кассета была уже вставлена в магнитофон, ее было видно через овальное окошко.

– Наверное, мне не стоило бы хранить эту кассету, но с ней я чувствую себя как-то спокойнее. На самом деле Дж.Д. просто физически не мог убить ее, потому что его и в городе-то не было. В пятницу утром он уехал на рыбалку. А ее убили не раньше субботы, когда он находился далеко отсюда.

– А где вы были в тот день?

– Я тоже уехала. Часть пути мы проделали вместе. Дж.Д. довез меня до Санта-Марии, где и оставил нас с Джеком у моей сестры. Я погостила у нее неделю, а потом вернулась домой на автобусе.

– Вы не могли бы назвать мне ее фамилию и номер телефона?

– Вы мне не верите?

– Не надо так, Леда. Вы ведь не герл-скаут.

– Да, понимаю, но это не значит, что я могла убить кого-нибудь.

– А как насчет Дж.Д.? Кто-нибудь может подтвердить, где он находился?

– Можете спросить мужа моей сестры, Ника. Мой муж уехал в Насименто вместе с ним.

Я записала фамилию и номер телефона.

Леда нажала кнопку воспроизведения. Сначала ничего не было слышно, потом откуда-то выскочил звук. Запись была плохой и сопровождалась всевозможными посторонними шумами. При такой близости к микрофону стук в дверь прозвучал, как раскаты грома. Заскрипело кресло, и кто-то прошлепал по полу.

"Ох, привет, заходи. Чек у меня здесь".

Говорившие обменялись парой фраз, понять которые было совершенно невозможно. Потом глухо хлопнула входная дверь.

Послышались чьи-то шаги.

«Как чувствует себя Леда?»

«Иногда устраивает мне скандалы, но такое было и во время прошлой беременности. Считает, что толстеет и становится страшной. Она убеждена, что я трахаюсь где-то на стороне, поэтому впадает в истерику каждый раз, когда я выхожу из дома».

Я вскинула руку.

– Постойте. Это голос Дж.Д.?

Леда нажала кнопку "пауза", и пленка остановилась.

– Да, я понимаю, что его трудно узнать. Я и сама прослушивала два или три раза. Хотите снова послушать?

– Если вы не возражаете. Я никогда не слышала голоса Лорны, но, думаю, вы его узнаете четко.

– Да, конечно. – Леда перемотала пленку, и мы снова прослушали этот кусок.

«Ох, привет, заходи. Чек у меня здесь».

Снова пара непонятных фраз и похожий на взрыв стук закрываемой двери.

Шум шагов.

«Как чувствует себя Леда?»

«Иногда устраивает мне скандалы, но такое было и во время прошлой беременности. Считает, что толстеет и становится страшной. Она убеждена, что я трахаюсь где-то на стороне, поэтому впадает в истерику каждый раз, когда я выхожу из дома».

Далее последовал вопрос Лорны:

«А что она беспокоится? Выглядит она прекрасно».

«Да и я так считаю, но у нее есть подруга, которую испортила беременность».

Шаги по полу и скрип кресла прозвучали, как рев льва в джунглях.

«Во время первой беременности она поправилась всего на пятнадцать фунтов. Так с чего она решила, что располнеет? У нее даже живота пока не заметно. Вот моя мать, когда носила меня, поправилась на сорок шесть фунтов. Я видел ее фотографию. Живот свисает вот досюда, груди, как футбольные мячи, ноги, как столбы».

Смех, бормотание, помехи.

"Да, конечно, это нереально, поэтому ты не сможешь ее отговорить. Ты же знаешь, какая она... (шум, бормотание)... ненадежная".

«Так всегда бывает, когда связываешься с девицей, которая моложе тебя в два раза».

«Ей двадцать один!»

«Так тебе и надо. Она же еще ребенок. Слушай, хочешь я присмотрю за Джеком, пока вы будете на этом ужине?»

Снова шум и бормотание.

"..." – ответ разобрать было невозможно, его полностью заглушили треск и помехи.

"... проблема. У нас с ним прекрасные отношения. А за это ты можешь оказать мне услугу и присмотреть за домом в следующий раз, когда я уеду из города. Эти пауки совсем распоясались".

«Спасибо... танция в твоем почтовом ящике».

Скрип кресел, шарканье шагов по полу. Приглушенные голоса. Разговор продолжился на крыльце, а затем внезапно оборвался. Тишина. Затем послышались звуки музыки в стиле "кантри", которые перекрывал писклявый шум фена. Зазвонил телефон, и шум фена прекратился. Шлепанье шагов, похожее на выстрелы. Затем трубку сняли, и Лорна повысила голос, отвечая по телефону. Но разобрать можно было только ее короткие ответы типа «конечно, хорошо, договорились, отлично». Промелькнуло упоминание о «Нептун Паласе», и это заставило меня предположить, что она разговаривает с Дэниель. Но на фоне гремящей музыки это было лишь моей догадкой. Далее следовал второй разговор между Лорной и Дж.Д., о котором упоминала Леда. Дж.Д. жаловался, а Лорна ругала его за то, что он не помогает жене в домашних делах.

Леда торопливо нажала кнопку "стоп".

– И далее в том же духе. Мне очень неприятно, что они постоянно обсуждали меня за моей спиной. Но, в основном, разговор трудно разобрать, а иногда вообще ничего не слышно.

– Очень жаль, – огорчилась я.

– Да, конечно, но оборудование примитивное. Я не захотела связываться с более совершенной аппаратурой, с ней много возни. Усиление было минимальным, отсюда и множество искажений.

– А когда была сделана эта запись? Можно привязать ее к конкретной дате?

– Не думаю. Несколько раз Лорна оставалась у нас дома и присматривала за Джеком, но я же не записывала числа. И мы отсутствовали не по какому-то специальному поводу. Просто уезжали поужинать. Когда дома маленький ребенок, то каждый свободный час кажется раем.

– А как насчет месяца? Должно быть, это было на ранней стадии беременности, ведь Дж.Д. сказал, что у вас еще и живота не заметно. И о какой он упомянул квитанции? Первый разговор звучит так, как будто он зашел получить квартирную плату.

– Да, возможно, и так. Наверное, вы правы. Джереми родился в сентябре, значит, это могло быть... не знаю... в апреле? Лорна платила за коттедж в первых числах месяца.

– А когда вы начали записывать?

– Примерно тогда, мне кажется. Как я уже говорила, во время первой записи получились сплошные помехи, это уже вторая запись. Дж. Д. действительно приглашал дезинфектора, чтобы уничтожить всех пауков и жуков. Наверное, он записал, когда это было. Если хотите, я могу поискать в его записях.

– А что еще на этой пленке?

– Да ерунда в основном, я же говорила. Батарейки наполовину сели, а после этого на пленке остались помехи, записанные еще в первый раз. – Леда вынула кассету и сунула ее в пустую коробочку. Она встала, как будто собралась уйти.

Я, как бы невзначай, ухватила ее за руку.

– Не возражаете, если я возьму ее.

Леда замялась.

– Для чего?

– Чтобы самой прослушать ее еще раз.

Она состроила недовольную гримасу.

– Гм, не знаю. Эта идея меня не привлекает. У меня нет копии.

– Я верну ее вам как можно быстрее.

Леда покачала головой.

– Я бы предпочла не отдавать ее вам.

– Послушайте, Леда, что вас так беспокоит?

– Откуда я знаю, что вы не передадите ее полиции?

– Ох, конечно. Чтобы они могли послушать, как люди болтают между собой? Ведь в их разговоре нет ничего подозрительного. Они говорят о чертовых жуках. А кроме того, вы всегда можете заявить, что они не возражали против записи их разговоров. Кто посмеет предъявить вам обвинение?

Леда задумалась над моими словами.

– А какой у вас в этом интерес?

– Меня наняли для этого. Это моя работа. Послушайте, судя по вашим словам, запись был сделана в тот месяц, когда умерла Лорна. Так почему вы уверены, что пленка не может представлять интерес для меня?

– Вы мне ее вернете?

– Даю слово.

Леда неохотно положила кассету на стол и подвинула ее ко мне.

– Но я хочу знать, куда позвонить, если она мне срочно понадобится.

– Логично. – Я достала визитную карточку и написала на ней номер домашнего телефона и адрес. – В прошлый раз я дала вам точно такую, но вот, возьмите. Да, и еще кое-что.

– Что? – спросила Леда, насторожившись.

Каждый раз, когда я говорю с людьми по делу, они, похоже, становятся очень недоверчивыми.

– Не появлялась ли в последние месяцы у Дж. Д. большая сумма денег?

– У Дж.Д. нет денег. А если бы и были, то он бы мне не сказал. Хотите, чтобы я спросила, когда он придет?

– Это не очень важно. Но если вы упомянете о деньгах, то вам придется рассказать все, о чем мы говорили. А я не думаю, что вам этого хочется.

По выражению лица Леды я поняла, что она не проболтается.

По пути домой я заехала в магазин. Где-то у меня был магнитофон, но батарейки, наверное, уже сели. Размышляя об этом, я купила огромную чашку кофе и подозрительный на вид бутерброд с мясом, завернутый в целлофан. По розовому кусочку, проглядывавшему сбоку, очень трудно было определить, от какой части коровы были отрезаны эти тонкие ломтики. Я была так голодна, что прямо в машине вцепилась зубами в бутерброд, не отрываясь от руля. Времени было около восьми вечера, но я могла рассматривать этот бутерброд в качестве ленча.

Вернувшись домой, я занялась некоторыми приготовлениями. Магнитофон оказался там, где я и предполагала, – в нижнем ящике стола. Я поменяла батарейки, отыскала наушники, карандаш и блокнот. Потом прослушала пленку, закрыв глаза и прижав руками наушники. Затем прослушала ее вторично, но на этот раз уже делая записи. Записывала то, что могла разобрать четко, а там, где понять фразы и слова было невозможно, ставила точки, тире и вопросительные знаки. Дело продвигалось медленно, но я старалась выжимать из пленки все, что можно.

Как и предупреждала Леда, к концу пленки, после шестидесяти минут скучных разговоров, ее магнитофон отключился, и на кассете остался фрагмент самой первой записи. Один голос принадлежал Лорне, а второй – какому-то мужчине, но, насколько я понимала, не Дж.Д. Сначала играла музыка, но потом Лорна, должно быть, выключила радио, потому что внезапно наступила тишина, прерываемая только треском помех. Мужчина говорил отрывисто:

«Привет...»

В голосе Лорны чувствовалось раздражение:

«Мне это не нравится...»

«Ох, успокойся. Я же просто шучу. Но ты должна признать, что это... Она прыгает... день...»

«Черт побери! Ты прекратишь так говорить? Ты действительно болен...»

"Люди не станут... (звон, лязг)..."

Шум воды... скрип...

... (треск)...

Шаги, грохот...

«Меня тревожит... шка...»

"... (треск)..."

Смех... скрип кресла... шорох... бормотание...

В голосе Лорны звучали какие-то резкие, недовольные нотки. Я прослушала этот кусок еще два раза, записывая в блокнот все, что могла разобрать, но сам предмет разговора мне был совершенно непонятен. Я сняла наушники, потерла руками переносицу и лицо. Интересно, смогут ли парни из криминалистической лаборатории каким-нибудь образом усилить звук на такой пленке. Работая частным детективом, я не имела дела со сложной техникой. Все, чем я могла похвастаться, так это портативный магнитофон, который был для меня почти произведением искусства. Но вся проблема заключалась в том, что я не могла попросить помощи у полиции, не дав при этом каких-либо объяснений. Я была уверена, что Леда не имеет отношения к убийству Лорны, но все же она была виновна в сокрытии если и не улики, то информации, которая могла представлять интерес для следствия. Полицейские могли очень рассердиться, а мне не хотелось навлекать на себя их гнев, поскольку моей вины здесь не было.

Какие у меня еще есть знакомые? Я полистала желтые страницы телефонного справочника. Под рубрикой "Аудио" различные фирмы предлагали домашние лазерные театры, телевизоры с огромными экранами, установку аудиосистем, а далее следовала реклама слуховых аппаратов и услуг логопедов. Тогда я попыталась поискать в разделе "Звук", который был посвящен главным образом созданию беспроволочных интеркомов, звуковых систем для дома и предприятий.

Я посмотрела на часы: четверть десятого. Отыскала в справочнике номер местной радиостанции "К-СПЕЛЛ" и позвонила Гектору Морено. Наверное, было еще слишком рано, и он не приехал на работу, но, по крайней мере, я могу оставить ему сообщение. Трубку подняли после третьего звонка.

– "К-СПЕЛЛ", я Гектор Морено.

– Гектор? Даже не верится, что это вы. Я Кинси Милхоун. А что вы так рано на работе?

– Ох, здравствуйте. Я иногда меняюсь сменами с другими ведущими, чтобы не слишком надоесть слушателям. А как у вас дела? Что вы хотели?

– У меня есть магнитофонная пленка, но качество записи очень плохое. Вы не могли бы как-нибудь почистить ее?

– Надо послушать, что там у вас. Но я постараюсь. Хотите завезти ее? Тогда я оставлю дверь открытой.

– Я скоро приеду.

По дороге я заехала к Рози, рассказала ей о Бьюти и попросила несколько костей. Как раз незадолго до моего приезда Рози приготовила бульон из телячьей ноги весом в пару фунтов. Мне пришлось отыскивать кости в мусоре, зато потом Рози завернула их в бумагу, добавив при этом своим обычным назидательным тоном:

– Тебе надо самой завести собаку.

– Но я редко бываю дома, – возразила я. Рози всегда пристает ко мне с этим. Только не спрашивайте почему. На мой взгляд, она просто срывает на мне свое плохое настроение. Я забрала пакет с костями и направилась к выходу, надеясь, что на этом разговор закончен.

– Собака верный друг, да и защитник к тому же.

– Я подумаю, – бросила я, закрывая за собой дверь кухни.

– А пока думаешь, заведи себе парня.

* * *

Я приехала на радиостанцию. Морено оставил дверь открытой, и в вестибюле горел свет. Держа в руке пакет с костями, я начала спускаться по лестнице. Бьюти поджидала меня у нижней ступеньки. Размером она была с небольшого медведя, темные глаза светились умом. Когда псина заметила меня, шесть у нее зашевелилась, и она тихонько зарычала. Потом вскинула голову, принюхиваясь к моему запаху, и вдруг неожиданно поджала губы и завыла. Мне показалось, что этот протяжный вой длился несколько минут. Я стояла не двигаясь, словно приросла к ступеньке, и, похоже, у меня и самой волосы встали дыбом в ответ на ее жалобное завывание. Было в этом вое что-то животное, отчего по спине у меня пробежал холодок. Я услышала, как Гектор позвал собаку, а потом раздался торопливый стук его костылей по коридору.

– Бьюти! – сердито крикнул он.

Поначалу она не отреагировала на оклик. Тогда Гектор снова позвал ее. Бьюти неохотно повернула голову в его сторону, и я заметила недовольство в ее взгляде. В ней боролись два желания: с одной стороны – подчиниться хозяину, а с другой – ослушаться его. И свою тоску она пыталась передать нам своим, собачьим языком. Глядя на меня, Бьюти снова завыла.

– Да что с ней такое? – пробормотала я.

– Я и сам не понимаю.

– Я принесла ей кости.

– Дело не в этом. – Гектор наклонился и погладил Бьюти.

Она тихонько заскулила, словно плача, и столько в этом плаче было горя, что у меня сердце начало рваться на части. Гектор протянул руку, и я передала ему пакет с костями.

Гектор удивленно посмотрел на меня.

– От вас запах, как от Лорны. Вы держали в руках какие-то ее вещи?

– Да нет, только ее бумаги. Ах, в коробке еще лежал ее шарф. Может быть, в этом дело?

– Садитесь осторожно на ступеньку.

Я тихонько опустилась и села. Гектор начал говорить с Бьюти ласковым, успокаивающим тоном. Она смотрела на меня с ожиданием и смущением, надеясь, что я Лорна, но одновременно понимая, что я не она. Гектор предложил ей кости, но Бьюти не проявила к ним никакого интереса. Она осторожно вытянула нос и принялась обнюхивать мои пальцы. Я видела, как раздуваются ее ноздри. Собака определяла особенности моего запаха. Похоже, наконец Бьюти смирилась с тем, что ошиблась и склонила голову, наблюдая за мной с таким интересом, как будто надеялась, что я в любую минуту превращусь в ту женщину, которую она ждала.

Гектор выпрямился.

– Теперь она в порядке. Пойдемте. Возьмите это. – Он вернул мне пакет с костями. – Возможно, она еще и решит, что с вами можно дружить.

Я проследовала за ним в ту самую маленькую студию, где мы сидели прошлый раз. Бьюти вспомнила о своих обязанностях телохранителя и расположилась между нами, положив голову на лапы. Время от времени она бросала на меня взгляды, но была явно разочарована. Гектор налил кофе из термоса, стоявшего на столике рядом с фанерным ящиком и фотоальбомом в кожаном переплете. Я согласилась выпить с ним чашечку, решив, что хуже мне уже все равно не будет. Он устроился на своем стуле, и я наблюдала, как он, подвинувшись ближе к микрофону, рассказывает о прозвучавшей джазовой композиции, считывая сведения о ней с обложки компакт-диска. Голос у него был звучный и мелодичный. Вставив новую кассету и отрегулировав звучание, Гектор повернулся ко мне.

– Теперь попробуйте дать ей кость. Бедняжке Бьюти надо поднять настроение.

– У меня тоже настроение неважное. Несколько часов назад я просматривала бумаги Лорны.

Я раскрыла пакет и подвинула его к Бьюти, которая внимательно наблюдала за мной. Она немного ослабила свою бдительность и даже позволила погладить себя по голове. Вытащив одну из костей, она положила ее между лап и тщательно облизала, прежде чем впиться в нее зубами. Собачка не стала особенно возражать, когда я пересела на соседний с Гектором стул. Гектор тем временем сортировал пачку старых черно-белых фотографий. Под рукой у него стояла коробка с клейкими уголками, которые он наклеивал в альбом и вставлял в них отобранные фотографии.

– Что это? – поинтересовалась я.

– У моего отца скоро день рождения, и я решил приготовить ему такой подарок. Большинство этих фотографий сделаны во время второй мировой войны.

Он протянул мне снимок мужчины в брюках со стрелками и белой рубашке, который стоял перед микрофоном.

– Ему тогда было сорок два. Он попытался пойти в армию добровольцем, но его не взяли. Слишком старый, плоскостопие, поврежденная барабанная перепонка. Он работал диктором на радиостанции в Цинциннати, и ему сказали, что он нужен здесь, чтобы поднимать моральный дух граждан. Отец частенько брал меня с собой на работу, поэтому, наверное, я тоже пристрастился к этому делу. – Гектор отложил альбом в сторону. – Давайте посмотрим, что там у вас.

Я вытащила из сумки кассету и протянула ему.

– Один человек записал чужой разговор, но я бы предпочла не говорить вам, кто это сделал.

Гектор повертел кассету в руках.

– К сожалению, я вам мало чем смогу помочь. Я думал вы говорите о восьми– или многодорожечной пленке. Знаете, в чем тут дело?

– Понятия не имею.

– Это пленка "Милар", покрытая с одной стороны связующим материалом, содержащим окись железа. Сигнал проходит через катушку в записывающей головке, что вызывает образование магнитного поля между полюсами магнитов. Частицы железа намагничиваются в так называемых доменах. Ладно, не буду утомлять вас такими подробностями. Все дело в том, что профессиональная записывающая аппаратура обеспечивает гораздо лучшее воспроизведение, а эта пленка для любителей. Наверное, записывали на какой-нибудь портативный магнитофон, в котором садились батарейки?

– Совершенно верно. Много посторонних шумов и помех. Половины нельзя разобрать.

– Меня это не удивляет. А прослушивали вы ее на таком же магнитофоне?

– Да, пожалуй. Значит, не сможете помочь?

– Я могу поставить ее дома на свою аппаратуру и посмотреть, что из этого выйдет. Если звук записался плохо, то его нельзя будет исправить при воспроизведении, но у меня хорошие динамики, и, возможно, я смогу отфильтровать некоторые частоты, поколдую с низкими и высокими и посмотрю, что это даст.

Я вытащила блокнот с записями.

– Это то, что я разобрала, а где не поняла, там оставила чистое место и поставила вопросительные знаки.

– Вы можете оставить мне пленку? Я смогу поработать с ней, когда вернусь домой вечером, а завтра утром позвоню вам.

– Даже не знаю. Я поклялась, что буду охранять ее, как свою жизнь. И мне бы очень не хотелось говорить владельцу, что пленка осталась у вас.

– Ну и не говорите. Если попросят ее вернуть, то позвоните мне, заедете и заберете.

– А вы большой хитрец, Гектор.

– А разве все мы не хитрецы?

Он забрал блокнот с моими записями и вышел в другую комнату, чтобы переписать их. Потом я дала ему свою визитную карточку, написав на обратной стороне домашний адрес и номер домашнего телефона. К тому моменту, когда мне уже пора было уходить, Бьюти явно решила, что я своя. Она очень дружелюбно проводила меня до лестницы, приноравливаясь к моим шагам, а потом остановилась внизу, внимательно наблюдая, как я поднимаюсь по ступенькам в вестибюль. Уже наверху я обернулась и, глядя в ее умные глаза, сказала:

– Спокойной ночи, Бьюти.

Выезжая со стоянки радиостанции, я заметила на перекрестке одинокого мужчину на велосипеде. Он завернул за угол и скрылся из вида. На секунду я ощутила нарастающий гул в ушах, в глазах слегка потемнело. Открыв окошко, я набрала полные легкие свежего воздуха. Какая-то липкая волна охватила мое тело и исчезла. Подъехав к опустевшему перекрестку, я замедлила движение, вглядываясь вправо, но мужчины на велосипеде нигде не было видно. Перспектива уличных фонарей сужалась вдали и исчезала за горизонтом.