Муха с капризами (с илл.)

      Тузик глазам своим не поверил. Он тщательно обнюхал мясо, облизнулся.
      «Тузик, не тронь! — сказал он сам себе. — Тузинька, ты ведь порядочный пёс. Нельзя, Тузик!»
      Он снова и снова повторял себе эти предостережения.
      Трудно понять, как это получилось, но котлета попала ему в зубы. Ей-богу, сама подвернулась!
      «Тузик, опомнись!» — сказал себе пёс. Но котлеты уже не было.
      Вторая котлета тоже таинственным образом оказалась на полу. И как она ухитрилась? Непонятно! Ну что же — оставить её валяться на полу? Да кому нужна такая грязная котлета?
      Что было делать бедному Тузику? Пришлось съесть и вторую котлету. При этом он так спешил, что чуть не подавился.
      Вылизав пол дочиста, проследовал дальше. Зашёл в другую комнату. И сразу же наткнулся на Санди. Английское чудо-юдо лежало, свернувшись клубком, в корзиночке и дрожало от холода, несмотря на свой клетчатый фрак.
      Оно злыми глазами посмотрело на Тузика, который как хорошо воспитанный пёс приближался к нему, приветливо оскалив зубы и дружелюбно виляя хвостом.
      «Куда лезешь, дворняга несчастная?» — злобно заворчал Сандик.
      «Ты что-то сказал?» — спросил его Тузик совершенно спокойно.
      «Я сказал, что ты дворняга! И пахнет от тебя так противно, что я сейчас чихну, если ты не уберёшься! А я, да будет тебе известно, недавно перенёс простуду, и чихать мне вредно!»
      Тузик пропустил всё это мимо ушей. Он был занят кое-чем другим. Ему очень понравилась подушка, на которой лежал Сандик. И корзинка.
      «Неплохая постелька», — сказал он с уважением.
      «Будь уверен!» — буркнул Сандик и перевернулся, устраиваясь поудобнее на своём ложе.
      «Мягко тут, наверно», — продолжал Тузик.
      Но Санди не удостоил его ответом. Он закрыл глаза и притворился спящим.
      «Я тебя спрашиваю — мягкая подушка или нет?» — повторил Тузик.
      Санди молчал.
      Что ж делать псу, который на серьёзный вопрос не получает ответа? Нужно попытаться найти ответ самому, правда? Так Тузик и поступил.
      Осторожно, полегонечку, чтобы не показаться нахалом, он поставил одну лапу на подушку. Подождал минутку. Поставил вторую. «Мягко тут лежать, очень мягко», — сказал он вежливо Сандику и опёрся левой задней лапой о край корзины.
      Потом поставил правую лапу. И уселся на краю подушки, наслаждаясь тем, как тут мягко и уютно. Сандик не шевелился.
      Тогда Тузик осторожненько лёг на подушку. На самый краешек, понятное дело.
      «Тебе тут достаточно места, правда?» — вежливо спросил он.
      Не получив ответа, понял, что действительно никому не мешает. Тут он улёгся поудобнее. Вытянул лапы.
      «Убирайся отсюда!» — зарычал разъярённый Сандик.
      «Фу, какой ты жадюга! — укоризненно сказал Тузик. — Съем я твою подушку, что ли?»
      «Да мне уже лежать негде, я сейчас упаду!» — бесился Сандик.
      «Нет, нет, не падай — тебе это может повредить. Лучше сойди сам!» — посоветовал Тузик и разлёгся так привольно, что Санди очутился на полу.
      «Ай-ай-ай! Отняли корзинку! Спихнули меня с подушки!» — скулил англичанин.
      «Фу-у, как нехорошо жаловаться! Да не будь ты таким жадным! — выговаривал ему Тузик. — Погоди, дай мне немножко полежать. Сейчас пущу тебя».
      Но Санди не угомонился. Он долго скулил, визжал. Наконец с плачем побежал к своей хозяйке.
      Вскоре они оба появились в комнате. Впереди, не переставая скулить, бежал Санди. За ним, в шлёпанцах и халате, спешила панна Агата.
      Ужасная картина предстала её взору. Уютно свернувшись клубочком, в корзине лежал Тузик.
      — Вон! Вон отсюда! Убирайся! — налетела она на злодея, обидевшего её сокровище.
      У Тузика была своя гордость. Он терпел, когда на него кричала тётка Катерина. Тётка Катерина — это тётка Катерина. Как никак, первое лицо в доме. Все должны её слушаться, потому что она всех кормит.
      Но чтобы эта чужачка, неизвестно откуда взявшаяся, смела орать на хозяйского пса в его родных стенах?.
      «Нет, это уж слишком!» — твёрдо сказал себе Тузик.
      Он оскалил зубы и глухо заворчал: «Прошу не повышать голоса!»
      — Сойди с подушки! Вон отсюда, дворняга несчастная! — И панна Агата попыталась схватить Тузика за шиворот.
      «Теперь пеняй на себя!» — зарычал Тузик. И — тяп панну Агату за палец. А зубки у него были, как иголки!
      — Ах, ты кусаться! Ну погоди же! — закричала дама и побежала в свою комнату.
      «Ага! Чья взяла?» — крикнул Тузик ей вслед.
      И, чтобы показать, что он победил и презирает побеждённого врага, снова свернулся клубком и улёгся — хвостом в сторону гостиной.
      Но панна Агата тут же вернулась. С зонтиком в руке. Она приближалась к Тузику, раскрыв зонтик и выставив его вперёд, как копьё.
      Пёсик разинул пасть, превесело улыбаясь.
      «Вот это потеха! — подумал он. — Никогда я ещё так не веселился!»
      И прежде чем панна Агата успела что-нибудь предпринять, Тузик вскочил, подбежал к ней, схватил зонтик за край, там где была кисточка, и ну дёргать, вырывать, трепать.
 

 
      Началась борьба. В пылу сражения всё завертелось. Халат панны Агаты надулся, как парус. Мазнул Тузика по носу.
      «Хватит играть с зонтиком! — решил Тузик. — Давай ловить эти крылья!»
      Он выпустил зонтик и вцепился зубами в край халата. Тут пошла настоящая карусель!
      Панна Агата, стремясь освободиться от собаки, завертелась волчком. Завертелся и Тузик.
      Он с размаху налетел на Сандика и загнал его под шкаф. Потом треснулся головой о ножную скамеечку. Скамеечка полетела, как бомба. И ударилась о столик — шаткий столик на трёх тонких ножках.
      А на этом трёхногом столике стояла пальма — любовь и гордость тётки Катерины.
      Столик с пальмой не придумал ничего лучшего, как покачнуться в одну сторону, потом в другую! Пальма зашаталась и грохнулась на пол! Прямо под ноги панне Агате. И наша гостья во весь рост растянулась на полу.
      — Ой, Иисусе! — воскликнула, войдя в комнату, тётка Катерина.
      Увидев её, Тузик понял, что пришло время удалиться. Он уже собирался вот-вот прошмыгнуть мимо тётки Катерины, но тут почувствовал на шее её костлявые пальцы…
      Катерина за шиворот потащила Тузика из комнаты. По дороге выдала ему полной мерой и за то, что он свалил пальму, и за то, что обидел гостью. Отвесив последний шлепок, крикнула в виде напутствия:
      — Не смей мне на глаза попадаться!
      И выкинула беднягу на двор.
      Тузик, припадая на левую заднюю лапу, поплёлся в конуру. Рыжий был уже там и глодал излюбленную их игрушку — баранью лопатку, единственное утешение во всех невзгодах собачьей жизни.
      Тузик потянул кость к себе и нехотя, только чтобы убить время, принялся глодать баранью лопатку с другого конца.
      Рыжий не протестовал. Он сочувствовал Тузику от всей души. Ведь оба они пострадали из-за тётки Катерины!
      Собаки глодали кость, глодали, пока наконец не заснули носом к носу.
      Так общее несчастье объединило измученные собачьи души, а сон их исцелил.

Глава седьмая

      Миновал обеденный час. Выспавшийся Рыжик заметил, что дверь кухни приотворена. Ну как было устоять перед таким искушением? Он сунул нос в щель. Но на пороге его встретила Имка.
      «Мой юный друг, — мяукнула она, — будь ты постарше, я бы с тобой не стала и говорить, но так как ты молод и неопытен, предупреждаю тебя: не входи, а то достанется».
      «Ну да ещё! Сама-то была в кухне, а мне нельзя?» — обиделся Рыжик.
      Кошка была весьма самолюбива и постеснялась признаться, что её самоё только что изгнали из комнат. Она нахмурилась и проворчала:
      «Как хочешь, дружок! Во всяком случае, ты предупреждён. Тётка Катерина объяснит тебе всё остальное».
      Она перескочила через Рыжика, не спеша пересекла двор и заняла свой обычный наблюдательный пост на крыше сарая.
      В душе Рыжика происходила мучительная борьба.
      С одной стороны, не верить кошке нельзя. Ведь и у Тузика болят все кости… И сам он знает, что тётка Катерина сущее чудовище…
      С другой стороны… Из кухни долетают такие ароматы, что камень бы не выдержал, не только что собака!
      Бедняга вертелся возле порога и тихонько повизгивал. То и дело заглядывал в сени. Если в кухне слышался подозрительный шум, Рыжик сразу прятался. Но и у собачьего терпения есть границы.
      Ежедневно после обеда тётка Катерина ополаскивала горячей водой все кастрюли, тарелки, сковородки. И этот вкуснейший соус выливала в собачьи миски — для вкуса.
      Собаки прекрасно знали, когда это происходит. Они узнавали это по звону посуды.
      И не было силы, которая тогда могла бы удержать их от вторжения на кухню.
      Они стояли над своими мисками — ждали, пока их кушанье остынет. А тем временем наслаждались чудесным запахом.
      Каждый из вас, бог знает сколько раз, забегал на кухню, когда там варили варенье. Так что вы понимаете Тузика и Рыжего, правда?
      И вот, когда Катерина загремела кастрюлями, Рыжик не утерпел.
      «Тузик! Пора!» — крикнул он и одним прыжком очутился в кухне.
      Но, оказавшись с глазу на глаз с тёткой Катериной, даже присел со страху. Сейчас она схватит выбивалку — и конец!
      Однако… О чудо! Тётка Катерина дружелюбно улыбнулась Рыжику и ласково сказала:
      — Молодец, Рыжик, иди сюда! Гости — гостями. Но чтобы из-за чужих обижать своих собак, — это не по мне! На-ка, Рыженький, поешь!
      Рыженький не поверил собственным глазам: тётка Катерина кинула ему солидный кусок мяса!
      Тузик сидел у порога, не решаясь войти. Он выжидал, как развернутся события. Если Рыжий вылетит из кухни — значит, лезть туда незачем. Но Рыжего всё нет и нет. Как знать, может быть, у тётки Катерины переменился характер?
      «Войти или не войти?» — размышлял он, то приседая, то переступая с ноги на ногу от нетерпения.
      Наконец, набравшись храбрости, осторожно сунул нос в щель, и первое, что ему бросилось в глаза, — широко расставленные задние лапы Рыжика и вытянутый, как палка, хвост. Тузик остолбенел.
      «Неужели он ест? — изумился он. — Если так, то ура!»
      Осмелев, Тузик вошёл в кухню. Оскалив зубы в улыбке, припал к земле, учтиво кланяясь тётке Катерине.
      «Пальму я ведь не нарочно», — объяснял он умильно.
      Тётка Катерина покосилась на него сердито. Вся шерсть на Тузике встала дыбом.
      «Наверняка влетит», — с отчаянием подумал он.
      И вдруг произошла неожиданная вещь: тётка Катерина расхохоталась. Тузик не знал, что и думать. А Катерина хохотала и хохотала. Она вспомнила карусель с халатом панны Агаты. Наконец она достала с противня какую-то кость и бросила Тузику. Он схватил её на лету и, не ожидая продолжения, убежал во двор.
      В этот день собаки роскошно пообедали.
      «В общем, всё идёт к лучшему», — шепнул Тузик, укладываясь под верандой спать.
      «А может, чужие уже уехали?» — предположил Рыжик. Но Тузик высмеял его.
      «Во-первых, кто видел, как гости уезжали? Никто. А во-вторых, кто там сейчас визжит? Разве не этот противный франт? Спи и не выдумывай всяких глупостей!» — заключил Тузик, укрылся собственным хвостом и уснул.
      Спали они долго. Разбудил их скрип садовой калитки.
      «Тузик, сюда!» — крикнул Рыжий и помчался в сад.
      «Куда? Зачем? — урезонивал его на бегу Тузик. — На прогулку, что ли, с ними пойдёшь? Хочешь опозориться на всю жизнь? Вдруг нас в городе кто-нибудь увидит в такой компании! Даже Куцый и тот с нами поссорится! Прекратит знакомство!»
      Но любопытство превозмогло. Собачонки подбежали к калитке. Однако, увидев Сандика и Микадо, гордо восседающих на руках у хозяйки, наши псы переглянулись, повернулись к гостям спиной и возмущённо поскребли землю задними лапами.
      «Тьфу! Они позорят собачий род!» — сказали друзья и вернулись на двор.
      Панна Агата, нагруженная своими сокровищами, действительно отправлялась на прогулку. Разумеется, мы с Крисей сопутствовали ей.
      И надо было нам за первым же углом встретить бульдога Лорда! Того самого, который неудачно закопал печёнку.
      Был это пёс довольно добродушный, хотя и выглядел сущим людоедом. С людьми он был всегда вежлив и приветлив. Со мной и Крисей всегда радостно здоровался. Может быть, даже чересчур радостно: прыгал нам на грудь.
      А так как был он большой и тяжёлый, приходилось крепко держаться на ногах, чтобы от этой ласки не потерять равновесие и не упасть навзничь.
      И на этот раз Лорд, увидев нас издали, завилял обрубком хвоста и радостно запрыгал. Но, вместо того чтобы вскочить на грудь мне или Крисе, по ошибке со всего размаху опёрся лапами о панну Агату.
      Я еле успел подхватить её.
      Опоздай я на секунду — бедняжка могла во всю длину растянуться на тротуаре.
      С перепугу она в первую минуту даже не заметила, что оба её сокровища выскользнули у неё из-под мышек и очутились на земле.
      Микадо отскочил в сторону и, стоя в своей обычной величественной позе, с полным равнодушием взирал на всё происходящее.
      А посмотреть было на что, не сомневайтесь!
      Лорд увидел Сандика во фраке. И обомлел.
      «Что это за зверь?»
      Он повалил на землю помертвевшего от страха Сандика и стал водить по нему носом — от головы к хвосту, от хвоста к голове.
      — Спасите! — возопила панна Агата, увидев, что её любимец лежит как мёртвый на спине и не шевелится. — Пошёл вон, паршивец! — завизжала она.
      Лорд не терпел, чтобы на него кричали без причины. Он оскалил свои огромные клыки и грозно проворчал:
      «Не мешать!»
      Мы еле удержали панну Агату. Попытка оттащить Лорда за шиворот могла ей дорого обойтись.
      Крися подошла к бульдогу и ласково сказала:
      — Лордик, милый, хороший, не трогай Сандика, не трогай! — и погладила его по шишковатому черепу.
      Бульдог посмотрел на неё своими выпученными глазами.
      «Я же его не обижаю! — сказал он. — Дайте мне только разглядеть, что это такое — собака или нет!»
      Он ещё несколько раз ткнул носом полуживого от страха Сандика, дотронулся до него лапой.
      Панна Агата чуть не упала в обморок.
      А Лорд, налюбовавшись Сандиком, подошёл к Микадо.
      Крошечный пёсик оскалил зубы.
      «Прошу без фамильярностей! Держитесь подальше!» — проворчал он предостерегающе. А сам не двинулся с места.
      Микадик был не больше маленького щенка. Лорд — такой большой, что мог бы без труда проглотить Микадо целиком. И японская собачка, не испугавшаяся огромного пса, обнаружила такую отвагу, что не только я, но и сам Лорд был восхищён. Он сел. Во взгляде его светились интерес и уважение.
      Панна Агата подхватила Санди на руки и хотела взять Микадо, но маленький японец решил иначе. Он подбежал к Крисе и опёрся об её колено.
      «Возьми меня, — сказал он. — Вовсе не желаю знакомиться с этим Голиафом!»
      И Крися взяла собачку на руки.
      Разумеется, о том, чтобы продолжать прогулку, не было и речи: панна Агата была слишком взволнована. Мы повернули домой.
      Сандик плакал всю дорогу, плакал и дома. Он продолжал скулить и тогда, когда тётка Катерина положила перед ним только что зажаренную котлетку, да ещё из печёнки!
      Съев котлету, Санди пошёл в постельку. Панна Агата забрала его с собой в комнату на втором этаже, куда она решила перебраться. Она заявила, что внизу, где бегают собаки и куда в любую минуту может зайти кошка или даже Лорд, её Сандик никогда не поправится.
      Тузик и Рыжий видели наше возвращение. Так как дружба с тёткой Катериной была восстановлена, а дверь в комнату осталась открытой, они без опаски вошли.
      Тузик первым делом побежал туда, где вчера на столике лежали котлеты. Увы, там ничего не было.
      «Жаль, что вчера не съел всех котлет, — с грустью подумал он. — На сегодня ни крошки не оставили!»
      Друзья пошли дальше.
      «Батюшки, это что такое?» — удивился Рыжик, заметив Микадо, как всегда неподвижно сидевшего на подушке.
      «Как будто собака!» — засмеялся Тузик.
      Микадо равнодушно смотрел на них сверху и не шевелился.
      Рыжик подошёл поближе. Втянул в себя воздух и сразу же чихнул.
      «Тузик! — шепнул он, изумлённый до последней степени. — Это не собака».
      «А что же это?» — ухмыльнулся Тузик.
      «Что-то непонятное. Спереди пахнет резедой, а сзади нафталином. Точь-в-точь как та крыса, что сидела в сундуке с шубами».
      «Будет тебе глупости болтать!» — оборвал его Тузик.
      Он, как подобает воспитанному псу, несколько раз дружелюбно вильнул хвостом и начал с того, что представил гостю себя и Рыжего.
      «Мы — здешние, домашние собаки», — вежливо сказал он.
      Микадо даже не кивнул головой. Он едва соизволил прищурить глаза.
      «Это — Рыжий, а меня зовут Тузиком», — продолжал Тузик.
      Молчание. Тузик начал сердиться.
      «Может быть, уважаемый гость умеет играть в какие-нибудь приличные собачьи игры?» — спросил он не без яда.
      Уважаемый гость и на этот раз не произнёс ни слова.
      Рыженький покатился со смеху:
      «Куда ему играть! Тузик, плюнь ты на это чучело! Только даром время тратишь».
      «А может, уважаемый гость слезет с этой подушки?» — вдруг заявил он. И не только заявил, но и ухватил «уважаемого гостя» за длинное косматое ухо и начал его дёргать изо всех сил.
      Тут Микадо ожил. Как вскочит, как кинется! Сразу же сбил Рыжего с ног и вцепился ему в пузо. А зубки у него были острые!
      Рыжий, поняв, что гость не шутит, завопил диким голосом, извиваясь как уж.
      «Будешь лезть?» — спрашивает его Микадо.
      «Не буду, никогда не буду! — клялся Рыжий. — Только отпусти!»
      Наконец Микадо отпустил Рыжика, у которого вид был, прямо скажем, далеко не геройский.
      Тузик подошёл к Микадо и примирительно сказал:
      «Ты славный пёс! С тобой можно поиграть!»
      «Я не умею играть!» — откровенно признался Микадо.
      «Как? Что? Что ты говоришь?» — изумился Тузик.
      «Говорю, что не умею играть! — повторил Микадо. — Говорю правду. Я никогда не лгу».
      Тузик посмотрел на Рыжика, Рыжик — на Тузика.
      «Ты что, с луны свалился? — не верил Рыжик. — Не умеешь играть? Правда не умеешь?»
      Микадо молчал. Тузику стало его жаль.
      «Пошли. Скорей во двор!» — сказал он.
      «А что такое двор?» — спросил Микадо.
      «Что тут много разговаривать — идём!» — бросил Тузик.
      Пошли. Впереди нёсся Тузик, за ним — Микадо, Рыжий замыкал шествие.
      Возле кухни Тузик предостерёг Микадо:
      «Осторожней! Иди по стенке! Как бы тётка Катерина нас не заметила».
      «А что?» — удивился Микадо.
      «Он ещё спрашивает!» — хотел засмеяться Рыжий, но Тузик уничтожил его взглядом.
      И, чтобы показать Микадо, что встречи с тёткой Катериной лучше избегать, одним скачком пролетел мимо кухонной двери, перебежал сени и уже со двора крикнул:
      «Идите смело! Бояться некого! Тётка Катерина в огороде».
      Когда они вышли во двор, Микадо снова спросил Тузика:
      «А почему нам надо убегать от тётки Катерины?»
      Тузик, как пёс порядочный, не хотел отделываться от гостя пустыми словами и рассказал ему всё подробно:
      «Видишь ли, тётка Катерина — самое главное лицо в доме. Она всех кормит. Словом, всё зависит от неё. И надо с ней считаться. Она не любит, когда ей противоречат. Сразу же берётся за выбивалку».
      «А что такое выбивалка?» — спросил Микадо.
      Тут уже и Тузик не выдержал. Он крикнул Рыжику, который в это время вылизывал миску:
      «Рыжий, он не знает, что такое выбивалка!»
      На этот раз Рыжий вступился за Микадо.
      «А может, его, когда провинится, бьют ремнем, как Куцего?» — спросил он.
      «Меня никто никогда не бил!» — с гордостью сообщил Микадо.
      Тут уж и Тузик и Рыжий поглядели на Микадо круглыми от удивления глазами.
      «Брешешь!» — не выдержал Рыжий.
      «Однажды моя хозяйка хотела меня шлёпнуть, но я укусил её за руку, — спокойно сказал Микадо. — С тех пор никто не смел меня тронуть».
      Обе собачонки смотрели на него с изумлением.
      «Ну, ну, ну!» — ахал Тузик.
      «Погоди! Уж тётку Катерину не укусишь, будь покоен!» — заверил Рыжий.
      «Фью, фью, фью! Не сомневайся!» — подтвердил Тузик и предложил для начала поиграть в салки.
      Игра началась. Впереди бежал Тузик, за ним Микадо.
      Они описывали восьмёрки около двух столбов, между которыми Катерина натягивала верёвку для выбивания ковров.
      Японец очень старался. Изо всех сил перебирал короткими ножками. Но бегал плохо. Пыхтел, сопел. Ноги у него были словно ватные. Полное отсутствие тренировки — ничего удивительного! Ведь почти всю жизнь он провёл сидя на подушке.
      Но сдаваться он не желал. Мчался за Тузиком, не сводя глаз с его мелькающего хвоста.
      «Берегись!» — крикнул Тузик.
      Увы, было уже поздно.
      Микадо с разгона стукнулся головой о столб. Отлетел и кубарем покатился под сарай.
      Собаки остановились.
      «Вот сейчас визгу будет! — шепнул Рыжий Тузику. — Ещё бы — такой маменькин сынок!»
      Но «маменькин сынок» даже не пикнул. Хотя ему, видимо, было очень худо. Он с трудом приподнялся. Попробовал встать.
      «Посиди минутку, пусть головокружение пройдёт!» — посоветовал Тузик.
      «Ничего страшного!» — успокоил его Микадо. Он поднялся, подошёл к друзьям и сказал: «Извините. Я сам виноват. Давайте дальше играть».
      «Вот видишь? Если бы ты так треснулся головой о столб — было бы тут визгу! Все собаки в городе знали бы, как тебя обидели! — уничтожил Тузик Рыжего. — А ты парень что надо! — с уважением обратился он к Микадо. — Пошли играть!»
      Снова началась гонка.
      Селезень Кашперек из-за решётки курятника следил за собачьей забавой и нервничал.
      «Меланка, — крякнул он жене, — мне кажется, на дворе три собаки. А этого косматого я ещё никогда у нас не видел!»
      «Ты прав, муженёк, этого косматого ты ещё никогда не видел».
      «Где много собак, уткам жить нельзя никак!» — проговорил Кашперек, большой любитель утиных поговорок.
      «Где много уток, собакам не до шуток», — не совсем точно повторила Меланка.
      Но не только утки с интересом следили за собачьей игрой. Посматривала на псов с крыши дровяного сарая и Имка. И ей очень не понравилось, что собаки подняли возню и шум.
      Развеселившийся Микадо яростно тявкал.
      «Эй ты, новенький! — крикнула она сверху. — Перестань лаять!»
      Новенький, то есть Микадо, даже не услышал её и продолжал тявкать в своё удовольствие.
      Имка повторила предупреждение. Видя, что это не помогает, она молнией обрушилась на собак.
      Тузик и Рыжий, струсив, поджали хвосты и убрались под террасу.
      Имка подскочила к Микадо и хлопнула его со всего размаху по мордочке.
      Микадо бросил на неё грозный взгляд. «Как ты смеешь?» — тявкнул он. И бросился на кошку. Прежде чем она успела опомниться, японец схватил её за шиворот.
      Трогать Имку было весьма и весьма небезопасно. Что правда, то правда, Микадо вначале удалось сбить кошку с ног и попортить ей причёску. Она, по-видимому, была ошеломлена его дерзостью. Но вскоре она пришла в себя. Как, эта крошка, этот пришелец осмелился напасть на неё, Имку?
      Кошка мигом вывернулась и очутилась на спине японца.
      Она даже не шипела, не фыркала. Била, била и била. «Ой, ой, ой! — сочувственно скулил Тузик. — Имка, — пробовал он её убедить, — он не здешний, он не знал…»
      «Теперь будет знать!» — отозвалась наконец кошка, бросила свою жертву, прыгнула на забор и принялась вылизывать и причёсывать свой растрёпанный мех.
      Микадо поднялся, сел, оглянулся кругом. Ему основательно досталось. Кошка здорово избила и исцарапала его. Из разодранных ушей капала кровь.
      «Больно?» — спросил подошедший Тузик.
      Микадо молча подошел к миске с водой. Напился. Оглянулся. Подбежал к забору, где сидела кошка, и крикнул:
      «Мы ещё встретимся! Не думай, что дело кончено!»
      Он даже попробовал вскочить на забор! Но где ему было достать кошку, которая сидела в трёх метрах от земли.
      Тузик пытался утихомирить своего нового друга. «Микадо, перестань! Ты не знаешь, кто такая Имка! — объяснял он. — Ведь она тебя так отлупит, что век не забудешь!»
      Тут с забора отозвалась Имка:
      «Не вмешивайся! Пусть попрыгает. Пускай сам убедится, что со мной не так легко сладить, как ему кажется!»
      Микадо и сам понял тщетность своих усилий. Прыгать не стал. Уселся под забором и смотрел на кошку с таким видом, словно хотел её съесть.
      Имка наклонилась к нему и уставилась на японца своими янтарными глазами.
      «Ну что? — спросила она. — Съел?»
      «Отойди, Микадо, а то кошка прыгнет на тебя», — предупредил встревоженный Тузик.
      Кошка усмехнулась кончиком усов:
      «Не бойся, не прыгну. Должна тебе сказать, Микадо, что ты мне нравишься. Видно, что ты не трус, с кашей тебя не съешь. Мы, кошки, уважаем смелость. Только имей в виду: ты ещё молод и жизни не знаешь. Тебе нужно многому поучиться. Так вот, запомни: я — Имка, здешняя кошка и воспитательница всех местных собак. И ты тоже должен меня слушаться и уважать. А будешь зря шуметь — получишь хорошую трёпку».
      Сказала она всё это тоном спокойным, но не допускающим возражений. Стала на край забора, потянулась, махнула два раза хвостом и пошла в сад.
      Микадо проводил её взглядом.
      «Рыжий, — шепнул Тузик, — надо Микадо научить себя вести! Ведь он и правда недотёпа. Он и нас в какую-нибудь неприятность втянет».
      «Ну так ты и учи, — последовал ответ. — Я в учителя не гожусь!»
      Уж как там собаки разделили обязанности — неизвестно.
      Но обучение началось сразу.
      Тузик познакомил Микадо с курами. Научил его остерегаться петушиного клюва и шпор — твёрдых и острых. Познакомил с утками. Показал все красоты двора, сада, огорода. Микадо ко всему молча присматривался, выслушивал всё, что ему говорили Тузик и Рыжий, и восхищался прелестью нового мира.
      «Ну как? — спросил его Тузик, когда осмотр был окончен. — Интересно у нас?»
      Микадо и тут ничего не ответил. Он кивал головой, моргал и быстро облизывался красным язычком.
      «Ну, как же тебе у нас нравится?» — допытывался Рыжик.
      Микадо помолчал ещё минутку. Наконец шепнул: «Вот это да! Это жизнь! Не то, что в большом городе, где ничего не видишь, кроме мебели и комнат!»
      Ещё поиграли в салки и погонялись за бабочками с Рыжиком. Потом втроём устроили охоту на воробьёв.
      Наконец забавы подошли к концу. Собаки замучились. Глаза у них так и слипались.
      Пошли спать в конуру.
      Тузик, полюбивший Микадо, уступил ему краешек своего места, а Рыжик даже выкопал для японца из-под соломы баранью лопатку.
      «На, позабавься перед сном. Это очень приятно», — предложил он.
      Но Микадо посмотрел на кость с таким отвращением и ужасом, что Тузик даже засмеялся.
      «Что с этим делать?» — спросил Микадо.
      «Бери в зубы и грызи, — отвечал ему Тузик. — Вот так! Да смелей!» — уговаривал он японца, который едва-едва касался зубами грязной кости.
      «Моя хозяйка никогда не позволяла мне брать в рот такие грязные вещи», — оправдывался Микадо.
      «И тётка Катерина не позволяет нам грызть кости в конуре», — заметил Тузик.
      «А всё-таки нет на свете ничего лучше бараньей лопатки!» — вздохнул Рыжик и лизнул кость.
      Потом взял её в зубы, но тут же выпустил… Кость выскользнула из пасти Рыжика, задела по носу Тузика, глаза которого были уже закрыты, и съехала на солому по шелковистой шерсти Микадо, который уже храпел в своё удовольствие.
      Так закончился первый выход в свет японского красавца.

Глава восьмая

      Панна Агата и мы с Крисей были в тот день на обеде у знакомых. Потому-то никто и не заметил исчезновения Микадо.
      Только тётка Катерина чрезвычайно удивилась, увидев, что японец вылезает из конуры.
      — Смотрите-ка на него! Уже с нашими снюхался. Ну, раз ты такой герой, будешь есть на дворе со всеми собаками! — решила она и принесла Микадо мисочку, как и прочим нашим псам.
      — Кушай, Микадо, поправляйся! — сказала она и погладила собачку по мягкой шерсти. — Где это ты так разукрасился? — добавила она, заметив, что в шерсти у него полно соломы и репьёв.
      Микадо посмотрел на тётку Катерину своим удивительным взглядом и подумал:
      «Пусть я не очень-то нарядно выгляжу, зато мне весело! И очень мило с вашей стороны, что вы меня кормите здесь, а не вместе с Санди!»
      Он подошёл к миске и стал есть. Аккуратно, спокойно, не спеша. Зато Тузик и Рыжий ужасно спешили. Чуть не давились.
      Они всегда так неприлично торопились. Не ели, а лопали. Неизвестно, почему и зачем. Ведь никто у них еды не отбирал.
      Скорее всего — просто по своей невоспитанности!
      Тузик всё косился на Микадо, который после каждого куска тщательно облизывал мордочку. Наконец не выдержал.
      «Зачем ты так ломаешься? — проворчал он с набитым ртом. — Ты что, не знаешь собачьей заповеди: ешь быстрей, ведь что съел — то твоё, а что оставил — чужое! Жми, жми! Торопись! От души тебе советую!»
      Микадо смерил его и Рыжика взглядом и продолжал есть спокойно, с достоинством.
      Тузик снова покосился на него.
      «А кто его знает, — подумал он, — может, если не спешить, будет вкуснее?»
      Он оглянулся, заслонил миску собой, чтобы Рыжик не мог подглядеть, и попробовал есть помедленнее. На обед была каша с салом. Тузик чмокал языком, смакуя, облизывался — всё так, как это делал Микадо. «И верно, неплохо!» — думал он.
      Покончили с обедом.
      Как провести остаток дня? Тузик предложил прогулку к реке.
      По дороге Микадо не отходил от Тузика. А тот показывал ему, как надо увёртываться от тележных колёс, от лошадиных копыт, как избегать встреч с мальчишками, особенно с такими, у которых в руках кнут…
      Наконец город остался позади. Вся троица выбежала к реке.
      Рыжик, как всегда, зажмурившись от страха, перебежал на другой берег по мостику.
      Оттуда закричал:
      «Тузик, не ходи в воду, а то утонешь. Пожалуйста, не ходи!»
      Но Тузик был уже в реке.
      Воды было маловато, так что Тузик, пёс довольно длинноногий, плавать не мог. Шлёпая по воде, он с наслаждением плескался и фыркал.