Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Драматическая медицина (Опыты врачей на себе)

ModernLib.Net / Здоровье / Глязер Гуго / Драматическая медицина (Опыты врачей на себе) - Чтение (стр. 6)
Автор: Глязер Гуго
Жанр: Здоровье

 

 


      Френсис назвал это заболевание туляремией потому, что обнаружил его у животных, которых получил из местности Туляре в Калифорнии.
      С историей этого заболевания связан примечательный опыт на себе, который был произведен в семье врачей. Считали, что туляремия встречается только в Америке, но не на других континентах, хотя уже имелись и другие примеры. Различные эпизоотии, несмотря на одинаковые проявления, все же считались неидентичными. В Японии в 1922 году возникло заболевание, сопровождавшееся лихорадкой, которое доктор Хакиро Охара из Фукусимы связал с кроличьей чумой и которое вначале было известно как "болезнь Охара". Представляло это заболевание действительно что-то новое или же было взаимосвязано с падежом кроликов - вот в чем заключался вопрос, решения которого искали, когда Охара решил дать ответ с помощью опыта на человеке. В районе распространения эпизоотии он вскрыл дохлого кролика, взял у животного немного крови из сердца и растер ее на тыльной стороне кисти руки своей жены.
      Два дня спустя у нее заболели подмышечные железы; затем появилась температура, она почувствовала себя слабой и жалкой. 7 февраля несколько желез пришлось удалить, и в институте в Вашингтоне, где их исследовали, было установлено, что "болезнь Охара" идентична туляремии. Этот мужественный эксперимент женщины показал, что возбудитель туляремии может проникнуть в тело человека даже и через неповрежденную кожу. Это объяснило, почему заболевают также и люди, которые не были укушены больными животными, а обычно занимаются снятием шкур с животных. Опыт врачей-супругов позволил также проследить, как это заболевание протекает с самого начала у людей и, таким образом, уточнить знания о клинической картине болезни.
      * * *
      Восточная язва в цивилизованных странах также неизвестна. Ее называют по-разному: алеппская язва, восточная язва, болезнь Бискра. Ее научное название - лейшмания, по имени сэра Уильяма Лейшмана, который в 1903 году нашел возбудителя детской болезни кала-азар. Впоследствии выяснилось, что она является, так сказать, сестрой той кожной болезни, которую в книгах называют восточной, или алеппской, язвой.
      Болезнь, которую по имени автора назвали лейшманией, наблюдается в двух формах: восточной язвы и кала-азар, при которой наступает значительное увеличение селезенки и уплотнение печени, причем эта тропическая болезнь поражает главным образом детей. Ее приходилось считать смертельной, пока не удалось найти в сурьме отличное средство против этой болезни, при помощи которого было спасено от безвременной смерти много людей. Потом также узнали, что эту болезнь переносят от человека к человеку особого вида мухи, в организме которых развивается возбудитель этого вида лейшманиоза. Кала-азар встречается на Ближнем и Дальнем Востоке, а также и в средиземноморских странах. Раньше ее можно было наблюдать и в прилегающих к ним районах.
      Но с восточной язвой кала-азар имеет только общий знаменатель, а именно возбудителя и собирательное название лейшмании. Это знают, однако, только врачи, так как признаки обоих заболеваний различны. Тот возбудитель, который нашел сэр Уильям Лейшман [5], - паразит, принадлежащий к большой группе простейших, одноклеточных, к которым относятся плазмодии малярии, трипанозомы сонной болезни, дизентерийные амебы и некоторые другие интересующие врача паразиты.
      Этот "зверь" лейшмании по длине не так велик, как кровяные тельца, и при кала-азаре его можно найти в клетках стенок тончайших кровеносных сосудов внутренних органов, например печени или селезенки. Поскольку эти простейшие выращиваются на искусственных питательных средах и могут передаваться различными животными, то исследование возбудителей лейшмании стало вскоре возможным.
      Опыт на себе самом, о котором здесь следует рассказать, относился не к поражению внутренних органов, а к кожной лейшмании, которая, несмотря на общий или по меньшей мере очень сходный возбудитель (так сказать, простейшие близнецы), дает все же совершенно другую клиническую картину. Сначала через несколько недель после заражения на коже появляется красное пятно. Там, где возбудитель проник в кожу, постепенно образуется узелок, который затем распадается, и на поврежденной коже возникает неболезненная язва, которая держится очень долго и проходит только через один или даже два года, оставляя втянутый рубец.
      Понятно, что, как это часто бывает в науке, проблемой восточной язвы занимался не только Лейшман, но и другие исследователи. Среди них нужно назвать русского врача Е.И. Марциновского (он стал впоследствии директором Московского института тропических болезней), который примерно в одно время с англичанином, в 1904 году, совместно с Богровым нашел в восточной язве образование, которое он, конечно, не зная о работе Лейшмана, назвал "восточной овоплазмой". Лейшман, впрочем, хотя и открыл тогда возбудителя болезни кала-азар, но не знал, что это заболевание и восточная язва тесно связаны друг с другом. Но здесь речь идет не о приоритете, а об опыте, который Марциновский поставил на себе, чтобы выяснить сущность заболевания, довольно часто встречавшегося на Кавказе. Здесь его называли годовиком. Марциновский сначала попытался перенести болезнь на животных, чтобы установить заразность.
      Хотя теперь известно, что восточной язвой в условиях опыта легко заразить различных животных - обезьян, собак, хомяков, мышей, русскому исследователю это не удалось, и потому он думал, что к восточной язве восприимчив только человек. Он решил произвести опыт на себе. Но и этот опыт и последующий не достиг цели. Очевидно, Марциновский выбрал неподходящую технику перенесения инфекции.
      Все же он не отказался от своего замысла и еще раз повторил эксперимент, но в других условиях. Когда Марциновский был на Кавказе, он взял у больного выделения из язвы, смешанные с кровью, поместил все это в стеклянную трубочку и запаял ее. Он хотел попытаться провести эксперимент не на месте, а в Москве. Там он попросил своего друга, бактериолога Габричевского, посоветовать, как провести опыт. Затем Марциновский при помощи спички вызвал у себя на руке два небольших ожога с ранками и внес в них секрет, который привез с Кавказа.
      Спустя 70 дней он почувствовал себя плохо, жаловался на головные боли, слабость, его немного лихорадило. Поскольку опыт был сделан уже довольно давно, он заподозрил у себя простуду, грипп или тому подобное, а не связал это с прививкой заразного материала. Но уже на следующий день он обнаружил на том месте, где была сделана прививка, небольшую опухоль, а затем твердый блестящий узелок буро-красного цвета. Лихорадка держалась. Она прошла только через две недели. К этому времени узелок заметно увеличился. Марциновский ничего не предпринимал для того, чтобы скорее вылечиться. Он не хотел нарушать течения опыта. Затем узелок снова уменьшился, и Марциновский уже думал, что теперь едва ли образуется язва, как это наблюдается при восточной язве. Поэтому он вырезал узелок, чтобы произвести дальнейшие опыты и наблюдения.
      Марциновский разделил вырезанную ткань на три части. Одну часть он привил верблюду, вторую - самому себе, а третью взял для лабораторного исследования. Возможно, он недостаточно глубоко вырезал узелок, потому что через несколько дней он вырос снова, постепенно увеличился и через три месяца был величиной с горошину, причем снова стала заметна буро-красная окраска. Правда, Марциновский ни на что не жаловался, и соседние лимфатические узлы у него не увеличились. Спустя шесть месяцев после прививки он захотел выяснить результаты своего опыта. Поэтому, чтобы получить секрет, он сначала вскрыл бугорок, а затем его удалили хирургическим путем. Исследование дало положительный результат. Как в выделении, так и в бугорке содержалось большое количество паразитов восточной язвы, и таким образом было доказано, что кавказская кожная болезнь - не что иное, как несколько измененная форма восточной язвы. Марциновский также доказал, что это заболевание легко передается людям.
      Поскольку надо было выяснить еще и другие вопросы, касающиеся этой болезни, в московском институте вырастили культуры возбудителя восточной язвы. Но его и дальше прививали людям - самому Марциновскому и другим врачам института. Таким образом, опыт, поставленный на самом себе одним врачом, вырос в массовый эксперимент всего института.
      * * *
      Вполне понятны старания врачей выяснить сущность лепры (проказы). Но что нашлись люди, обладающие мужеством добровольно приблизиться к этой болезни, отважившиеся привить ее себе, чтобы ответить на вопросы, важные для науки в интересах человечества, - это, конечно, следует отнести к подвигам, являющимся вершиной человеческого благородства [6].
      Описание страданий людей, больных проказой, нас глубоко потрясает. Мы не говорим, что проказа постоянно причиняет невыносимую боль или что пораженные ею умирают мучительной смертью, - этого нет и не было даже тогда, когда болезнь была широко распространена в Европе. Весь ужас в душевных страданиях, связанных с этой болезнью, в горячем стремлении здоровых людей обособиться от больных, причем навеки. Даже и более благоприятные условия, в которых теперь живут эти несчастные, лишь частично смягчили их душевные страдания. Эту болезнь, о которой говорится уже в библии, старались разгадать и искоренить с давних пор. Находились герои врачи, которые ставили на карту свое здоровье и более того - в случае положительного исхода опыта свою жизнь, чтобы узнать, что такое проказа и как происходит заражение ею. Этот вопрос даже сейчас не вполне ясен.
      Первым здесь нужно назвать норвежского врача. Его имя никогда не должно быть забыто. Это Даниэль Корнелиус Даниэльссен. Он родился в 1815 году в Бергене, был сначала аптекарем, а потом изучал медицину. В то время и на севере Европы было много случаев проказы, и, конечно, сострадание к этим глубоко несчастным неизлечимым больным побудило Даниэльссена заняться их судьбой и настоять на открытии в Норвегии лечебного учреждения для борьбы с этим заболеванием. Правительство поддержало врача и дало ему возможность совершить поездку за границу, чтобы лучше изучить болезнь. Когда он возвратился, правительство назначило его главным врачом вновь организованного учреждения для прокаженных.
      Теперь он имел возможность обстоятельно изучить эту болезнь. В течение 15 лет, с 1844 по 1858 год, он проделал на себе большое количество опытов и предпринял все, чтобы убедиться, действительно ли проказа настолько заразна, как предполагали, и следует ли так сторониться прокаженных, как это происходило на протяжении столетий.
      Эта продолжающаяся годами хроническая болезнь начинается с безобидных на первый взгляд буро-красных, блестящих пятен на коже, где через некоторое время образуются узелки, которые в дальнейшем и преобладают в клинической картине проказы. Они могут появиться везде, но главным образом на тыльной стороне кистей рук, на наружной стороне предплечий и на лице. При ярко выраженной проказе лицо больного напоминает львиную морду. Узлы и желваки могут превращаться в язвы, часто проникающие глубоко в ткань; поражаются также и нервы, которые прощупываются под кожей, как толстые тяжи.
      Вначале эти тяжи причиняют боль; позднее вся область тела становится нечувствительной, что также характерно для многих случаев проказы. Эта нечувствительность выражается также и в том, что больные не ощущают горячего, что часто приводит к ожогам, когда больные, не предостерегаемые болью, дотрагиваются до горячего предмета. Если они не проявляют предосторожности, то получают много травм и ран. Дальнейшее течение проказы выражается также в том, что часто омертвевают и отваливаются пальцы, и тогда больные бродят изуродованными.
      Даниэльссен хотел изучить все эти проявления проказы. Эксперимент на животных остался безрезультатным; впрочем, и впоследствии перенести проказу на животных не удалось. Поэтому он решился проделать опыт на себе. При первой попытке он взял некоторое количество материала из узелка проказы и привил его так, как прививают оспу. Это было в 1844 году. В том же году он проделал тоже самое с кровью прокаженного. Оба опыта не дали результата. У Даниэльссена не наблюдалось каких-либо признаков заболевания. Затем двое служащих больницы предложили ему проделать опыт на них и убедили его сделать это, но и они остались совершенно здоровыми. Некоторое время спустя Даниэльссен вырезал у больного кусочек узелка проказы и пересадил себе под кожу. Но пересаженный кусочек отвалился, а у Даниэльссена опять не было обнаружено и следа этой страшной болезни. Он еще несколько раз повторял опыт на себе, и другие служащие больницы для прокаженных, среди них один врач-ассистент, проделали на себе такие же эксперименты. Но все остались здоровыми; очевидно, техника перенесения инфекции была несовершенной.
      Позднее известный исследователь проказы и ученик Даниэльссена Хансен высказал мнение, что прививки были сделаны слишком поверхностно. Но пересадка, о которой только что упоминалось, не может считаться поверхностной. Скорее нужно предположить, что возбудители болезни не всегда обладают достаточной силой, чтобы вызвать заражение, и в этом было счастье Даниэльссена и других. Даниэльссен умер в Бергене в 1894 году. К тому времени его больница для прокаженных превратилась в туберкулезную лечебницу. Норвегия не нуждалась больше в больнице для прокаженных.
      Возбудителя проказы нашел другой норвежский врач, доктор Гергард Армауер Хансен, который уже в 1870 году описал бациллу проказы. Хансен, который учился также в Германии и в Вене, показал, что бацилла проказы обычно растет в виде пучков палочек, наподобие китайских иероглифов. Попытки перенести болезнь на животных, как уже говорилось, не удались, хотя для этих целей брали самых разнообразных животных: обезьян, голубей, мышей. Также не удалось получить культуры этих бактерий, несмотря на то, что пытались брать, разумеется, всевозможные питательные среды.
      Когда бацилла проказы была найдена, врачи опять, только на более прочной основе, могли начать опыты на себе самих. Теперь появилась возможность сначала проверить, действительно ли в материале, взятом для прививки из узелка проказы, есть бациллы этой болезни. Таким безупречным материалом сделал себе прививку (наряду с некоторыми другими) итальянский врач Джузеппе Профета, родившийся в 1840 году в Южной Италии. Это один из известнейших дерматологов Италии, а впоследствии руководитель кафедры кожных болезней сначала в Палермо, а затем в Генуе.
      Еще до открытия бациллы Профета сделал безуспешную попытку привить себе проказу, а когда возбудитель был найден, он снова начал опыты и привил себе материал, в котором, без сомнения, находились бациллы проказы. Он впрыснул себе также кровь больного проказой. Этот опыт на себе дал отрицательный результат; не удалось вызвать заболевания и у двух других врачей, которые предоставили себя для этого эксперимента. Очевидно, заразность проказы незначительна, и только в определенных местностях и при определенных условиях, к которым относится также недостаточное соблюдение гигиены, она велика настолько, что там проказа смогла стать широко распространенной болезнью. Все же и теперь, без сомнения, есть по крайней мере миллион больных, и это много для времени, когда достигнуты такие большие успехи в области общественного здравоохранения и медицинской науки. Но можно с уверенностью предсказать, что через некоторое время исчезнет и проказа [7].
      Все эти эксперименты и исследования, предпринятые с целью изучения проказы, в конце концов привели к успехам, хотя и не в результате опытов, проделанных на себе. Реакция Митцуда, подобная туберкулиновой пробе, позволяет отличить больных проказой, которые должны быть изолированы от тех, кого нет оснований отделять от здоровых. Таким образом, это исследование в социальной области и одновременно в области гигиены. Кроме того, мы располагаем гаульмогровым маслом и химическим препаратом ДДС (сульфонамид), способными значительно облегчить болезнь и, наконец, привести к ее излечению или по крайней мере активных больных проказой с течением времени сделать "тихими", то есть такими, которые больше не могут заражать других.
      Но самое главное - к больным проказой стали относиться по-человечески. Для прокаженных, которых надо изолировать, давно стали устраивать особые колонии, лепрозории, где больные живут как в поселении, и их ничто не угнетает, кроме сознания, что они не имеют права выйти за пределы колонии. Они живут совместно большой семьей, работают по мере сил, содержат себя большей частью сами и прежде всего избавлены от страшного душевного гнета, от сознания, что их преследуют и сторонятся, а именно это на протяжении столетий было участью прокаженных.
      * * *
      Даже этим не исчерпывается ряд тяжелых инфекционных болезней, которыми врачи хотели заразить себя, чтобы ответить на вопросы, которые они сами перед собой ставили. Трагическим величием проникнут опыт Карриона на себе.
      В Перу давно известна и внушает страх болезнь, которая протекает отчасти с лихорадкой и малокровием, отчасти с образованием бородавок. Многих поражала и поражает эта болезнь, и немало людей стало ее жертвами, ибо она нередко приводит к смерти. Некоторые врачи не верили в единство этого болезненного процесса, потому что в действительности наблюдались две столь различные картины заболевания. Одну болезнь назвали перуанскими бородавками, другую - горячкой оройя.
      Вопрос о том, действительно ли речь идет о двух болезнях или об одной с двумя следующими друг за другом стадиями, можно было решить только путем эксперимента. Врача, который рискнул на этот опыт (а после всего, что узнали о болезни, это было большим риском), звали Даниэлем Каррионом. Он родился в 1850 году в Серро-де-Паско в Перу. Опыт, проделанный им на себе, состоялся 27 августа 1885 года в больнице города Лимы. Он сделал небольшой надрез на бородавке у одной женщины, страдающей этой болезнью. Как только пошла кровь, он привил ее себе на руке. Точно через три недели у него началась лихорадка. Он заразился лихорадкой оройя от больной перуанскими бородавками, причем у него самого не появилось подобных образований. Несмотря на то, что температура была высокой, у него хватило силы воли описать симптомы болезни, которые он наблюдал на себе, пока 5 октября его не унесла смерть. Своим опытом он доказал, что обе болезни - перуанские бородавки и лихорадка оройя - идентичны, и с тех пор обе клинические картины имеют одно название: болезнь Карриона. Врачи и весь народ Перу гордятся этим героем медицины и поставили ему памятник.
      * * *
      В восьмидесятые годы прошлого столетия врачи заинтересовались природой нагноений, той желтой густой массой, которую древние когда-то хвалили и приветствовали как "благодетельный гной", потому что действительно с прорывом этой жидкости очень часто исчезали и боли, которыми сопровождается нарыв. Благодетельный гной... Врачи видели его выделения в виде капельки из маленьких прыщей на лице, в фурункулах, в загрязненных ранах, при болезненном панариции на пальце, при воспалении костного мозга - гной здесь, гной там, гной повсюду. Но только гениальный Пастер в 1880 году высказал мысль, что все эти гнойные воспаления имеют одного возбудителя, независимо от того, о каком воспалении идет речь. Это было большое событие, нечто совершенно новое, и профессора, а прежде всего хирурги, которые больше других занимались проблемой нагноения, например Эрнст Бергманн, сказали, что это нужно сначала доказать, а пока все выглядит сомнительно.
      Молодой хирург из Швейцарии, Карл Гарре, решил представить доказательство, которого требовал великий Бергманн. Гарре был убежден, что точка зрения Пастера правильна. Гарре, в то время ассистент Брунса, интересовался не только хирургией, но и бактериологией, которая при прилежной и продуманной работе обещала так много успехов. К тому времени уже открыли крошечные шарики, которые легко окрашивались и которые можно было увидеть, когда на предметное стекло наносили частицу гноя, чтобы приготовить микроскопический препарат. Но можно было также сделать посев на какой-нибудь питательной среде; тогда там вырастали желтые кучки; под микроскопом было видно, что это те же шарики, которые получали из гноя при абсцессе, или фурункуле, или при воспалении костного мозга. Этим круглым бактериям дали название стафилококков. Над ними теперь и хотел работать Гарре, чтобы провести свой опыт строго научно.
      Гарре намеревался показать, что возбудители нагноения при фурункуле, абсцессе и воспалении костного мозга идентичны. Поэтому он взял у мужчины, заболевшего тяжелым заражением крови (болезнь началась с воспаления костного мозга), немного гноя из абсцесса, а также и немного крови, все это он хотел привить себе. В течение трех дней Гарре делал себе прививки и вводил кокки, которые он вырастил из этого гноя на питательной среде.
      Первая прививка была сделана 17 июня 1883 года. Он взял немного желтой массы, которая выросла на желатине, и втер ее себе в левое предплечье, словно болеутоляющую мазь. Чтобы избежать возражений, что возможное воспаление вызвано действием самой желатины, а не кокков, он сделал себе также втирание в правую руку, но уже желатиной, тщательно простерилизованной, то есть безусловно свободной от гноеродных кокков. Уже через несколько часов следы втирания на левой руке стали ощутимыми. Место втирания начало болеть, и вскоре там высыпали маленькие гнойнички, размерами не больше булавочной головки. Один из них он проколол, чтобы содержимое перенести на желатину и дать находящимся в нем коккам размножиться и образовать колонии.
      Вскоре процесс значительно развился. Боли в зараженном месте усилились, все предплечье было воспалено. Воспалился большой участок кожи, на котором была сделана прививка. Он стал плотным, красным, распух, и на нем можно было насчитать уже 20 гнойничков. На верхушке каждого из этих конусов видна была гнойная точка, которая показывала, что заражение удалось. На другой руке, в кожу которой для контроля втиралась желатина без кокков, никакой реакции не наблюдалось.
      Гарре, как врач, знал, что его рука тяжело поражена и что с подобными нагноениями нельзя шутить: такое начало иногда может повлечь за собой массу осложнений вплоть до заражения крови и даже смертельного исхода. Поэтому он решил остановить дальнейшее развитие процесса. Он вскрыл все прыщи, где был гной, и выпустил его. "Где гной, там вскрывай", - гласил старый завет врачей. Поэтому он выпустил гной и потом очистил зараженные места слабым раствором сулемы. Несмотря на это, он не мог воспрепятствовать дальнейшему развитию воспаления. Через несколько дней весь участок заражения превратился в ярко-красный, очень болезненный фурункул значительной величины, собственно говоря, уже в карбункул, который был окружен рядом более мелких фурункулов и из которого потом через отверстия, что типично именно для карбункула, вытекал гной. Гарре позднее сообщил, что он насчитал 20 маленьких отверстий, из которых вытекал гной. Что в нем были стафилококки, показала культура, которая была получена из гноя, взятого из глубины карбункула. Это были характерные золотисто-желтые кучки золотистого стафилококка.
      Через три недели после начала опыта карбункул и фурункулы очистились, процесс затих, и только несколько рубцов осталось как воспоминание об опыте, произведенном на самом себе. Он все же внес ясность в очень важный для хирургов вопрос. Было доказано, что стафилококки, которые в одних случаях вызывают абсцесс, фурункул, панариций, а в других - воспаление костного мозга, совершенно одинаковы и что различия в картине заболевания и мероприятия врача зависят только от места, на котором осели гноеродные кокки.
      * * *
      Конечно, и те болезни, которые называют по имени богини любви венерическими, давали врачам повод к опытам на себе. Прежде всего нужно было разрешить большой вопрос: являются ли все три болезни этой группы - гонорея, мягкий шанкр и сифилис (как были склонны думать почти до середины XIX столетия) - действительно одной болезнью, которая только дает различные внешние клинические картины, или же здесь речь идет о трех независимых заболеваниях, не имеющих между собой ничего общего, кроме одинаковой возможности заразиться ими.
      Вопрос, без сомнения, важный, но опыт на себе, который мог бы способствовать разрешению проблемы, требовал самопожертвования не только по эстетическим причинам, но и потому, что каждый день в госпиталях можно было видеть, к каким ужасным последствиям могла привести третья из названных болезней или же единая болезнь, если таковая существовала. Конечно, в те времена венерические заболевания не считались с точки зрения общества позорными, как это стало позднее. Тогда и венерическая болезнь была всего-навсего болезнью.
      Техника опыта была известна. Брали небольшое количество выделений и вводили себе в мочеиспускательный канал или же брали материал из язвы, которую были все основания отнести к этой группе болезней, и растирали на теле, предпочтительно, разумеется, опять-таки у отверстия мочеиспускательного канала. Если были взяты выделения больного гонореей и внесены в мочеиспускательный канал, а потом появлялись не только выделения, но и язва, тогда те многие, кто утверждал, что эта группа болезней представляет собой единое целое и проявляется то одна, то другая форма заболевания, считали себя правыми.
      Джон Гунтер, один из самых видных английских хирургов и анатомов, в 1767 году совершил подобный опыт, давший результат, который вроде бы доказывал его правоту и подтверждал теорию единства. Он заразил себя выделениями больного гонореей и получил не только эту болезнь, но также и сифилис. Он не подозревал, что вместе с гноем внес и материал из шанкра, которым также страдал больной и который явно ускользнул от внимания врача. Он видел только, что путем одного эксперимента вызвал у себя и те и другие болезненные явления: сначала, конечно, гонорею, которая проявляется уже через несколько дней, а потом, спустя определенное время, - сифилис. Так по крайней мере расценивал это он сам и полагал, что доказал правильность своей точки зрения. Но едва ли подтверждение правильности его взглядов доставило ему только радость. Несколько лет спустя он написал об этой болезни книгу на английском языке, вышедшую вскоре в переводах на немецкий и французский языки.
      Другой врач того же времени, англичанин Бенжамен Белл, совершил нечто подобное. Он хотел узнать, может ли из язвы твердого шанкра, разновидности сифилиса, развиться гонорея, если он введет себе в мочеиспускательный канал выделения из язвы. Он заболел не гонореей, а сифилисом.
      К неверным выводам в результате опыта на себе пришел еще один врач, который, как видно из его трудов, хорошо разбирался в венерических болезнях, по меньшей мере практически. Это был австриец Франц Ксавер Сведиаур. Он родился в 1748 году в Штирии, в семье выходцев из Швеции, учился в Вене, потом переехал в Лондон, где его очень ценили как врача-специалиста. Он также рассматривал эти три болезни как единое целое и пожелал выяснить, нельзя ли получить их не половым путем, а в результате какого-нибудь раздражения. Поэтому он впрыснул себе в мочеиспускательный канал разведенную в воде "летучую щелочную соль", то есть нашатырь, что, конечно, вызвало воспаление и выделение гноя. Тогда Франц Сведиаур, конечно, не мог знать, что в этом гное не содержалось возбудителей гонореи. Он видел только симптомы болезни и пришел к выводу, что каждое сильное раздражение мочеиспускательного канала ведет к гонорее. Возбудители гонореи гонококки - были открыты приблизительно 100 лет спустя.
      Наконец, парижанин Филипп Рикор, специалист по венерическим болезням, внес, насколько это было возможно, ясность в эту область. Он открыл три стадии сифилиса и присоединился к мнению, что оба вида шанкра, мягкий и твердый, являются самостоятельными болезнями, неидентичными одна другой. Но он совершил тяжелую по своим последствиям ошибку, объявив вторую стадию сифилиса не заразной. Он, по-видимому, не мог себе представить, что и в этой стадии, когда проявления бывают на вид столь безобидными, болезнь также заразна. Это побудило многих врачей провести несколько трагических опытов на себе. Эти опыты, как сказал Эрих Ф. Дах, жутки и свидетельствуют о величайшем самопожертвовании врачей. Сколько людей, сколько семей стали несчастными, ныне нельзя себе и представить!
      Особое место занимает трагедия немецкого врача Линдемана (или Линдманна), который при повторных опытах заражения сифилисом, как тогда говорили, хотел подойти к решению проблемы вплотную. В июле 1851 года Линдеман решился на важный опыт под контролем комиссии, которую Парижская Академия назначила для изучения этих вопросов.
      Он взял у больного, у которого на миндалинах были папулы (вторая стадия сифилиса), немного выделений, сделал на левой руке поверхностный разрез и внес в него эти выделения. Спустя несколько недель появились симптомы тяжелого заражения, которые распространились по всему телу. В заключительном докладе академии от 18 ноября 1851 года (этот эксперимент завершил ее выводы) говорилось:
      "Это было зрелище, разрывающее сердце. Представьте себе молодого мужчину с поразительно красивым и одухотворенным лицом, все тело которого было разъедено фагеданическими шанкрами (так называли старые врачи симптомы этой стадии) и являло признаки конституционного сифилиса в его самой тяжелой форме. Этот новый Курций (намек на древнеримского героя, который, по преданию, бросился со своим конем в сомкнувшуюся над ним расщелину земли, чтобы умилостивить богов и спасти отечество) противился всем просьбам лечиться; он хотел довести опыт до конца и на упрек, что он потом, может быть, умрет, ответил словами: "Тем лучше! Моя смерть докажет, что учение о сифилизации является ужасным заблуждением, и предотвратит новое несчастье". Если это самопожертвование, когда медленная и ужасная смерть стоит перед глазами, не является возвышенным, в чем же возвышенное?"
      Трагически-героический опыт Линдемана, конечно, внес ясность в этот важный вопрос. Тем не менее аналогичные опыты на себе продолжались, поскольку факты, как часто бывает в медицине, долго оставались неизвестными другим врачам или они не верили им. История медицины знает имена многих врачей, которые на себе испытали всю драматичность таких экспериментов. Некоторым посчастливилось - заражение не удалось, но многие другие заболевали, и это в то время, когда еще не знали таких могущественных средств, как сальварсан и пенициллин, и оставалось лечиться только ртутью.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17