Внемлющие небесам

По сути, общество, которое мы рано или поздно откроем, скорее всего, будет обладать варварской и безумной техникой, подтачивающей его, подобно раку. Причем такая вероятность гораздо больше, чем предположение о технике, полностью контролируемой и обслуживающей разумные потребности высшего интеллекта. Более того, по-настоящему разумное общество, возможно, не испытывает потребности и не проявляет интереса к технике. Нашей задачей как ученых является исследование Вселенной и стремление установить сокрытое в ней и увиденное там, в равной степени может как соответствовать нашим пониманиям нравственности, так и нет… Приписывать внеземному разуму высочайший интеллект и миролюбие — столь же ненаучно, как и предполагать, будто ими владеют иррациональные и преступные инстинкты. Мы должны быть готовы ко всему, к любым неожиданностям и соответственно строить наши исследования… Фримен Д.Дайсон, 1964…

В случае непосредственного столкновения с высшими существами с иных планет у нас опустились бы руки и мы лишились бы, — как сказал мне когда-то один грустный шаман, — всех наших грез, то есть всех наших интеллектуальных и духовных запросов, стремлений и надежд, неожиданно обратившихся в ненужный хлам. Мы оказались бы полностью парализованными…

Карл Густав Юнг, начало двадцатого столетия…

Что б вышло, займись все цивилизации нашей Галактики исключительно приемом, — вместо передачи межзвездных радиосигналов?..

И.С.Шкловский, 1966…

ПО ПРОШЕСТВИИ ПЯТИДЕСЯТИ НЕДЕЛЬ «МАЛЬЧИК С ПТИЦЕЙ» ПО-ПРЕЖНЕМУ ВОЗГЛАВЛЯЕТ СПИСОК БЕСТСЕЛЛЕРОВ. ПРАВДА, СУЖДЕНИЯ КРИТИКОВ ОКАЗАЛИСЬ ПРОТИВОРЕЧИВЫМИ, В ТО ВРЕМЯ КАК ОДНИМИ РЕЦЕНЗЕНТАМИ РОМАН НАЗВАН «ХУДШЕЙ КНИГОЙ ПРОШЛОГО ГОДА И ВСЕХ ВРЕМЕН», ДРУГИЕ ОКРЕСТИЛИ ЕГО «РОМАНОМ-СИМВОЛОМ НАШЕГО ВРЕМЕНИ» И ОХАРАКТЕРИЗОВАЛИ, КАК «ПРАВДИВЕЙШЕЕ ОПИСАНИЕ СТРАСТНЫХ ЧУВСТВ И ЛЮБВИ ВНЕЗЕМНЫХ СУЩЕСТВ». ВПРОЧЕМ, ЧИТАТЕЛЬСКАЯ РЕАКЦИЯ ОКАЗАЛАСЬ ОДНОЗНАЧНОЙ: ОТ КНИГИ ОНИ БЕЗ УМА, И ЕЕ БЕШЕНЫЙ УСПЕХ ЗАКОНОМЕРЕН.

КАК ИНФОРМИРОВАЛ СЕГОДНЯ ДЕПАРТАМЕНТ ЭКОНОМИКИ США, НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВАЛОВОЙ ПРОДУКТ СОСТАВИЛ В СТОИМОСТНОМ ВЫРАЖЕНИИ 4,5 ТРИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ. МИРОВОЙ ВАЛОВОЙ ПРОДУКТ ДОСТИГ ПРИМЕРНО 28 ТРИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ И ЗА ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕГ ВОЗРОС ДЕСЯТИКРАТНО. РЕШЕНИЕ МНОГИХ ПРОБЛЕМ, ОТЯГОЩАВШИХ МИР ЕЩЕ ПОЛВЕКА НАЗАД, КАК СЧИТАЮТ В ДЕПАРТАМЕНТЕ, ДОСТИГНУТО БЛАГОДАРЯ БУРНОМУ РОСТУ МИРОВОГО ВАЛОВОГО ПРОДУКТА В РЕЗУЛЬТАТЕ АВТОМАТИЗАЦИИ, ПРИМЕНЕНИЯ ТЕРМОЯДЕРНОЙ ЭНЕРГЕТИКИ, КОМПЬЮТЕРОВ И КИБЕРНЕТИКИ, А ТАКЖЕ НОВЫМ МЕТОДАМ ОБУЧЕНИЯ.

Быть может, все эти ужасающие возможности и реальны. Однако бесспорен простой факт: воображаемое нами — лишь отражение тех долгих поисков, которые нам предстоит преодолеть на пути к полноправному участию в галактическом сообществе. Но, в любом случае, обратной дороги нет. Бессмысленно поддерживать межзвездное радиомолчание, ибо сигнал уже отправлен. В сорока световых годах от Земли уже мчится средь звезд известие о новой технической цивилизации. Если там некие существа озирают свои небеса в поисках знамений новых технических цивилизаций, они — к добру это или ко злу — узнают о нас. Если межзвездные космические полеты для высокоразвитой технической цивилизации — явление обычное, уже в ближайшие несколько сот лет следует ожидать посланцев. В надежде, что земная цивилизация останется жива, будет процветать и сможет приветствовать гостей с далеких звезд…

Карл Саган, 1966…

СТЕРЕОВИДЕНИЕ, ДО НЕДАВНИХ ВРЕМЕН ДОСТУПНОЕ ЛИШЬ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫМ И ПРОМЫШЛЕННЫМ КРУГАМ И НЕМНОГИМ БОГАЧАМ, НЫНЕ ЗАПУЩЕНО В МАССОВОЕ ПРОИЗВОДСТВО. НОВАЯ МОДИФИКАЦИЯ ПОЗВОЛЯЕТ УСТАНАВЛИВАТЬ ЕГО В ЖИЛЫХ ДОМАХ И КВАРТИРАХ. ЦЕНА ЕГО ТАКЖЕ ДОСТУПНА СРЕДНЕМУ ПОТРЕБИТЕЛЮ. КАК И ЕГО БОЛЬШИЕ И ДОРОГИЕ ПРЕДШЕСТВЕННИКИ, НОВОЕ УСТРОЙСТВО, НАЗВАННОЕ «ДЖЕНЕРАЛ ЭЛЕКТРИК» СТЕРЕОВИЗОРОМ, ФУНКЦИОНИРУЕТ БЕЗ КИНЕСКОПА. ВИДИМОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ ВОСПРОИЗВОДИТСЯ НЕПОСРЕДСТВЕННО В ВОЗДУХЕ ПЕРЕД СКРЫТЫМ ПРОЕКТОРОМ. ЭФФЕКТ СОЗДАЕТСЯ ТАКОЙ ЖЕ, КАК ЕСЛИ БЫ ЛЮДИ И СОБЫТИЯ ВОШЛИ НЕПОСРЕДСТВЕННО В ВАШУ КОМНАТУ. ПО ОЦЕНКАМ СПЕЦИАЛИСТОВ, СТЕРЕОВИДЕНИЕ ОХВАТИТ ВСЕ ПРОГРАММЫ, КАК ТОЛЬКО СО СБОРОЧНЫХ КОНВЕЙЕРОВ СОЙДЕТ НЕОБХОДИМОЕ КОЛИЧЕСТВО АППАРАТОВ. ТО ЖЕ САМОЕ ПРОРОЧИЛИ И ТЕЛЕВИДЕНИЮ ПО ОТНОШЕНИЮ К РАДИО, ОДНАКО НЫНЕ ВСЕ МЫ ЯВЛЯЕМСЯ СВИДЕТЕЛЯМИ ПОУЧИТЕЛЬНОГО ВОСКРЕШЕНИЯ ПОСЛЕДНЕГО…

Если допустить, что энергию термоядерного синтеза удастся использовать со стопроцентной эффективностью, потребуется каких-нибудь шестнадцать миллиардов тонн водородного топлива на разгон десятитонной капсулы до скорости, составляющей девяносто девять процентов скорости света, и еще столько же — на ее торможение. Даже с идеальным аннигиляционным двигателем наше гипотетическое путешествие потребовало бы ни много, ни мало — четырехсот тысяч тонн топлива — материи и антиматерии… Полный абсурд. Именно таково мое утверждение. Это абсурд. И не забывайте, пожалуйста: к таким выводам приводят элементарные законы механики…

Эдвард М.Парселл, 1960…

Не менее элегантный по замыслу выход из этих затруднений подсказал американский физик Роберт В.Буссард… Межзвездный прямоточный двигатель, использующий атомы, рассеянные в межзвездном пространстве, как рабочее веществе, создающее реактивную тягу, и как источник энергии термоядерного синтеза…

Карл Саган, 1966…

Космическому кораблю массой около тысячи тонн для достижения необходимой скорости потребовалось бы входное сопло диаметром восемьдесят миль. По обычным меркам — это очень много, как бы мы на то ни смотрели, межзвездное путешествие, по самой своей сути, — предприятие гигантское…

Р.В.Буссард, 1960…

В обычном межзвездном пространстве, содержащем один атом водорода на кубический сантиметр, устройство трала имело бы размер в две с половиной тысячи миль. Возможно, космический корабль передвигался бы скачками — от одного облака пыли к другому… Межзвездные корабли могут стать реальностью уже в ближайшие пару сотен лет. Следует также ожидать, что в случае технической осуществимости межзвездных космических перелетов, — сопряженной даже по нашим представлениям, с чрезвычайной дороговизной и сложностями — они так или иначе будут осуществлены…

Фримен Д.Дайсон, 1964…

Золотое зарево разгоралось, вытесняя зеленоватый сумрак от пола и из-под сводов и высекая огонь в стеклах многочисленных окон и окошечек. Оно горело уже, подобно золотому небу, и продолжало светлеть, становясь вездесущим и невыносимым. Не оставалось ни одного закоулка, ни одного темного укрытия, ни одного спасительного убежища для крошечных существ. Зарево пылало, подобно восходящему солнцу, подобно осколку его недр, и от сияния его в головах съежившихся наблюдателей вертелась бешеная карусель…

Эрик Фрэнк Рассел, 1947…

О, КАПЕЛЛА, О, КАПЕЛЛА,

ЗВЕЗДНЫХ ГОЛОСОВ КАПЕЛЬЮ

ПОСЛАН НАМ НАДЕЖД ВЕНЕЦ.

БОЛЬШЕ МЫ НЕ ОДИНОКИ…

ВЗОРЫ ОБРАЩАЕМ ГОРЕ.

СПЕТЬ БЫ ВМЕСТЕ В ОБЩЕМ ХОРЕ:

ОДИНОЧЕСТВУ КОНЕЦ.

ПРИМЕМ РАДОСТИ НАСЛЕДЬЕ,

ХОТЬ НЕ БЛИЖНИЕ СОСЕДИ,

ПРИХОДИТЕ К НАМ СКОРЕЙ.

А КАПЕЛЛА, А КАПЕЛЛА… [31]

КРУПНЕЙШИЕ ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ СТРОИТЕЛЬНЫЕ МОЩНОСТИ МОБИЛИЗОВАНЫ ДЛЯ РЕАЛИЗАЦИИ ЗАПЛАНИРОВАННОГО НА ДЕСЯТИЛЕТИЕ СООРУЖЕНИЯ ПЛОТИНЫ, КОТОРОЙ СУЖДЕНО ПЕРЕРОДИТЬ ГИБРАЛТАРСКУЮ ТЕСНИНУ. ПО ЗАВЕРШЕНИИ СТРОИТЕЛЬСТВА УРОВЕНЬ СРЕДИЗЕМНОГО МОРЯ ПОДЫМЕТСЯ, И СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТКОВ ЛЕТ ВОДА В НЕМ СТАНЕТ ПРЕСНОЙ. ВРАЩАЯ ТУРБИНЫ ГИДРОЭЛЕКТРИЧЕСКИХ ГЕНЕРАТОРОВ, ВОДЫ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ, НИСПАДАЮЩИЕ В АТЛАНТИКУ, ОБЕСПЕЧАТ ЭНЕРГИЕЙ РАЗНООБРАЗНЕЙШИЕ НУЖДЫ, ВКЛЮЧАЯ ПЕРЕКАЧКУ ВОДЫ ДЛЯ ИРРИГАЦИИ САХАРЫ И ПРОМЫШЛЕННЫХ ЦЕЛЕЙ. В ПРОЦЕССЕ РЕАЛИЗАЦИИ СТОЛЬ ШИРОКОМАСШТАБНОГО СТРОИТЕЛЬНОГО ПРЕДПРИЯТИЯ, КАКОВЫМ ЯВЛЯЕТСЯ СООРУЖЕНИЕ ПЛОТИНЫ, НАИБОЛЕЕ СЛОЖНЫМИ ОКАЗАЛИСЬ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО И ОРГАНИЗАЦИОННО-ХОЗЯЙСТВЕННОГО ХАРАКТЕРА. ПО МНЕНИЮ РАЗЛИЧНЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ, ЭФФЕКТИВНОЕ, КОМПЛЕКСНОЕ РЕШЕНИЕ ЭТИХ ВОПРОСОВ ДОСТИЖИМО ЛИШЬ В УСЛОВИЯХ ВСЕОБЩЕГО МИРА И ВЗАИМОПОНИМАНИЯ…

Конец синусоидальных циклов развития, состоящих из взлетов и падений, возможен в результате установления контакта с достигшей устойчивого уровня стабильности высокоразвитой цивилизацией…

Фред Хойл, 1963…

К двухтысячному году может создаться ситуация, когда разнообразные иллюзии, религиозные чаяния и самые иррациональные поступки умножатся в невиданных и беспрецедентных масштабах. Подобное иррациональное поведение, направленное на самоуспокоение, наиболее вероятно в ситуации, где индивидуум находится под чрезмерной опекой и не получает устойчивого контакта с объективной реальностью. Возьмем, к примеру, людей, которых, к слову, немало, чей труд, в той или иной степени, в силу своей специфики, гарантирует постоянное столкновение с действительностью. Лишив такую категорию лиц работы или неких важнейших составляющих их деятельности, мы тем самым ослабим степень их контакта с реальностью. В результате создастся эффект — единичный личностно-индивидуальный или массовый — сопровождающийся таким явлением, как политическое размежевание, распад семьи и личная трагедия, — или же поиском неких «гуманистических» ценностей, обычно-рассматриваемых как бессмысленные и даже иррациональные…

Герман Кан и Энтони Д.Винер, 1967…

Вообразите: ответ на некое ваше послание должен прийти лишь через сорок лет. Чудесное наследие вашим внукам, не правда ли?..

Эдвард М.Парселл, 1961…

5.

РОБЕРТ МАКДОНАЛЬД — 2058

Бесчисленным эхом метался по дому

Путники, жалобный крик…

Но призраки были недвижны и немы…

Уолтер де ла Мар. «The Listeners»

Роберт Макдональд терпеливо ожидал корабль, который доставил бы его из Майами в Пуэрто-Рико. Времени было предостаточно: в Аресибо его ожидали теперь одни воспоминания. Куда спешить? Nous n'irons plus aux bois, les lauriers sont coupes. [32]

Он снова забросил удочку в чистейшей голубизны воду, глубоко вдохнул аромат соленого морского бриза и принялся созерцать, как белоснежные паруса фрахтовых судов ползут по линии горизонта, скрываясь за краем земли.

На следующий день, когда под помостом шевелилась в воде целая связка рыбы, а в уме составилась новая программа компьютерного перевода с мандаринского диалекта на синголезский, к мосткам причалил тримаран с нейлоновым парусом, сброшенным, будто снежный сугроб, на золотистую палубу. Прямо у края мостков на палубе тримарана стоял викинг в голубых джинсовых шортах. Он бросил нейлоновый линь прямо в руки Макдональду.

— Эй, приятель, намотай-ка это вон на тот столбик, — попросил яхтсмен.

Макдональд лишь с удивлением вытаращился на него.

— Вон там торчит, видишь, приятель, — такой столбик, — невозмутимо продолжал яхтсмен.

Макдональд захлестнул двойную петлю вокруг истертого линями швартового. Медленно натягивая линь, яхта постепенно замедлила свой дрейф, замерла и сдала назад, на канатное ограждение, предохраняющее хрупкие борта от удара о помост.

— Спасибо, приятель, — проговорил яхтсмен. — Пусть ни одна твоя весточка не останется без ответа.

— Взаимно, — сказал Макдональд. — Неужто, ты сам со всем этим управляешься?

Он мотнул головой в сторону ухоженного кораблика с единственной рубкой на тройном корпусе. Борта, паруса, надстройки — все сияло белизной, сверкали полированной нержавеющей сталью мачты, и матово поблескивала тиковая палуба.

— Сам, да еще случайные пассажиры, — ответил яхтсмен.

Волосы на его голове, лице, груди и ногах выгорели почти до белизны парусов; там же, где волосы не защищали кожу, она приобрела цвет палубы.

— А если очень нужно, то и сам. У меня на борту компьютер. За несколько секунд он ставит парус, прогнозирует направление ветра, измеряет глубину, читает карты и даже, если попросишь, разыскивает для меня косяки рыбы.

— Скоро отправляешься обратно в Пуэрто-Рико? — как бы между прочим осведомился Макдональд.

— После полудня… сегодня или завтра… а может, послезавтра… Это зависит… — яхтсмен взглянул на Макдональда. — Долго пришлось ждать? — он легко соскочил на берег.

Макдональд пожал плечами.

— Пару дней.

— Прошу прощения, — извинился яхтсмен. — Тут такое дело: в рейс из Аресибо я прихватил пассажира, который и сказал мне, будто у Бермудов клюет меч-рыба. Вот мы и задержались в тех водах.

— Ну и как, клюет?

Макдональд принялся разглядывать палубу в поисках следов пассажира.

— Я подсек одну с кормы, и мы с ней чертовски намучились, а потом эта негодяйка сорвалась с удочки. И мой пассажир решил остаться попытать счастья с небольшой лодки. Он президент какой-то компьютерной фирмы, название он говорил, да я не упомнил… Ай-Би-Эм, Джин, Контрол Дайта — что-то в этом роде.

— Такой низенький энергичный тип со стриженой черной бородкой и залысинами? — осведомился Макдональд.

— Похож, — ответил яхтсмен. — Выходит, ты его знаешь?

— Фридман, — сказал Макдональд. — Ай-Би-Эм. Я с ним знаком.

Он и не знал, что Фридман наведывается в Пуэрто-Рико. Впрочем, времени на размышления, почему тот умолчал об этом, не оставалось.

— Направляешься в Пуэрто-Рико? — спросил яхтсмен.

Макдональд снова пожал плечами.

— Всего двадцать дней, как я из Нью-Йорка. — «И спустя двадцать лет после странствия в обратную сторону» — добавил мысленно. — Добираюсь велосипедом и автобусами. — «А тогда был прямой рейс: Аресибо — Нью-Йорк». — Если б нашлось, куда торопиться, я воспользовался бы самолетом или, в крайнем случае, морским паромом.

Он увидел, как в залив Бискейн входит паром, следующий рейсом из Пуэрто-Рико, — весь окруженный фонтанами воды воздушной подушки. «Он напоминает огромного водяного жука», — подумал Макдональд.

— Пару дней туда-сюда — разницы нет, — сказал он.

— И так в ожидании приходится проводить все шестьдесят лет, — проговорил яхтсмен и протянул загорелую руку. — Джонсон, капитан «Пекода». — Он улыбнулся и поднял выгоревшие брови. — Смешное название для какого-то там тримарана из Майами, не правда ли? Когда-то я преподавал английский в одном учебном заведении, — отсюда и моя слабость к ассоциативным сравнениям. Как видишь, я вовсе не Ахав и не ищу белого кита, да и вообще ничего…

— Макдональд, — представился Макдональд и пожал протянутую руку с таким ощущением, будто его приветствует само море. Открыто и белозубо улыбнулся: — Но ты можешь звать меня Исмаил.

— Где-то я уже слышал эту фамилию, — проговорил Джонсон. — Дай-ка вспомнить… Макдональд. Уж не тот ли это самый, который…

— Да, — перебил Макдональд и ощутил, как его захлестнула волна грусти. Он часто заморгал, пытаясь сдерживать слезы. Он вовсе не стеснялся расплакаться в присутствии этого любезного морского волка. Просто для этого не существовало никакой причины. С какой стати печалиться?..

— Сейчас справлюсь во фрахтовой конторе, — есть ли какой-нибудь груз до Пуэрто-Рико, — сказал Джонсон. И, уходя, добавил: — Если да, то сразу же берем воду, загружаем провиант и отчаливаем.

— Не беги, как на пожар! — прокричал ему вслед Макдональд.

Впрочем, пожар уже начался. Но пламя его разгоралось в нем самом: сжигало все, так старательно до сих пор им самим подавляемое, его неистовое желание, покончить, наконец, со всем этим ожиданием… А на месте пожара возникло неудержимое стремление добраться немедленно до Аресибо.

Его постоянно преследовал сон — впрочем, скорее, воспоминание, нежели сон… будто он просыпается один на большой кровати. На кровати его матери, позволившей ему взгромоздиться туда и, прижавшись к ней, мягкой и теплой, уснуть. Но просыпается он один, кровать пустая и холодная, и ему становится страшно. В потемках он подымается с постели и более всего боится, как бы не столкнуться с чем-то страшным или не провалиться в бездонную дыру. В страхе и одиночестве он бежит в темноте через весь холл в гостиную с криком: «Мама!.. Мама?.. Мама…» Перед ним маячит огонек — крошечный огонек, рассеивающий мрак, и в этом свете сидит его мать в ожидании возвращения отца. И он вновь ощущает себя таким одиноким…

* * *

В этом странствии на юг он повстречал девушку. Они познакомились в бюро велопроката в Саванне. Обоим захотелось взять один и тот же велосипед — кроме него на складе оставался лишь тандем — и они затеяли несерьезный спор, выясняя, кому из них велосипед необходим больше.

Собственно, путешествовали они одинаково — средством передвижения и ему, и ей служил велосипед или автобус. Крутили педали, пока не надоедало, а потом возвращали велосипед и до следующего городка добирались автобусом. Для обоих не составляло труда сменить транспорт, однако путешествие (по крайней мере у Макдональда) проходило без единого приключения — в чудесных долинах среди безмолвных холмов; здешних людей отличали какая-то небрежная грация и неосознанный аристократизм, — словом, скоро он заскучал. А теперь получал удовольствие от общения с красивейшей девушкой, — во всем их споре содержался еще и некий сексуальный подтекст. Ее звали Мэри, и она понравилась Макдональду с первого же взгляда, чему он немало удивился, поскольку почти всегда в каждой девушке он сразу же замечал некий изъян, и они переставали для него существовать. У Мэри были черные волосы и огромные черные глаза, оливковая кожа о мягким здоровым румянцем и гибкая, как у гимнастки, прекрасная фигура.

— Послушайте, — сказал он, наконец. — А может, возьмем тандем и отправимся вместе?

Однако выяснилось, путь его пролегает по трассе Нью-Йорк — Майами на юг, ей же, наоборот — нужно на север.

— Нас свела судьба, — проговорил Макдональд.

Мэри улыбнулась ему, черные глаза ее смеялись, однако она ответила:

— И она же нас разлучит.

Наконец, престарелый служащий бюро велопроката сказал:

— Вечер на носу, не ехать же вам ночью. Утром наверняка вернут велосипеды, и вы сможете отправиться вместе. А пока, пусть кто-нибудь из вас возьмет этот велосипед.

Макдональд воздел руки в притворном отчаянии.

— Но кто будет первым, а кто — вторым, как рассудить?

— Послушай, — обратилась к нему Мэри с тем же оттенком соломоновой мудрости в голосе, с которым разговаривал он минуту назад. — Поскольку оставшемуся в любом случае без велосипеда пришлось бы отправиться на ночлег пешком, возьмем тандем и поедем к ближайшей гостинице, где и переночуем…

— Вместе, — с надеждой повторил Макдональд. — Переночуем, а утром вернемся, возьмем велосипеды и поедем — каждый своей дорогой.

На том и порешили. Спустя минуту Макдональд уже нажимал на педали: тандем катился в густеющих сумерках заката по зеленым аллеям Саванны; за спиной у него висел рюкзак со спальным мешком, а на заднем сиденьи крутила педали Мэри, подсказывая, куда сворачивать: она лучше его запомнила инструкции, как проехать.

Мини-гостиница оказалась симпатичной — в старинном стиле, уютная и наполненная ароматами кухни, где, судя по всему, готовился ужин. Толстый владелец гостиницы встречал их на пороге.

— Пожалуйста… — проговорил Макдональд и взглянул на Мэри.

— Две комнаты, — сказала она. Лицо у владельца было круглое, румяное и виноватое.

— Мне и впрямь досадно, — вздохнул он. — Но осталась единственная свободная комната.

— Судьба… — тихо произнес Макдональд.

Мэри вздохнула.

— Хорошо, мы берем эту комнату.

Лицо владельца гостиницы озарилось радостью.

Вечер оказался чудесным. Кухня — добротная и щедрая — вполне удовлетворила аппетит путешественников. К тому же трапезе и беседе, всей атмосфере, царящей вокруг, и даже случайным недомолвкам особое очарование. Как это казалось Роберту, придавало пикантное обстоятельство, ведь вскоре им предстояло отправиться наверх и там провести ночь.

— Возблагодарим ее величество судьбу за королевский подарок, — произнес Макдональд, заказывая вино к ужину. — Сегодня она благосклонна, ибо не обернулась для нас нищенкой в лохмотьях.

— Иногда судьбу нелегко распознать, но еще труднее понять, чего она желает, — ответила Мария.

— Ну как же, — сказал Макдональд, — известно, чего. Ей хочется, чтобы все обрели то, чего жаждут их сердца.

— Однако, — заметила Мэри, — не всякому суждено найти это.

Мэри оказалась аспиранткой, и сейчас направлялась в Нью-Йоркский университет на семинар по ксенопсихологии. Макдональду удалось вовлечь ее в разговор о планах на будущее, и она вся засияла, рассказывая о своих научных перспективах. Макдональду импонировала ее увлеченность будущей профессией, нравилось, как звенел ее голос, а щеки покрылись румянцем.

— А ты чем собираешься заняться на Майами? — наконец спохватилась она.

— Хочу попасть на корабль, следующий рейсом до Пуэрто-Рико.

— А дальше?

— Не знаю. Точнее, пока не знаю. Наверное, схороню призраки прошлого…

А позже он с разочарованием наблюдал, как Мэри раскладывает на полу свой спальный мешок.

— Но… — проговорил он, — я не понимаю… я думал…

— Пути Господни неисповедимы, — перебила его Мэри.

— Мы же взрослые люди, — возразил он.

— Да, — согласилась она, — если б это оказалась случайная встреча, мы бы наверняка уже насладились всем, а потом все быстренько забыли. Ты интересный человек, Роберт Макдональд, и красивый мужчина, но есть в твоей душе нечто темное, беспокоящее меня, словно некое пятно. Тебе необходимо избавиться от него. Поищи-ка где-нибудь ответы на свои вопросы. Время у нас есть. Бездна времени.

«Она могла бы стать моей, — подумал он. — Стоило рассказать ей о прошлом, и, несомненно, она бы прониклась сочувствием». Но говорить об этом он был еще не в состоянии.

Утром он предложил сопровождать ее в Нью-Йорк, но она помотала головой.

— Отравляйся своей дорогой. Езжай в Пуэрто-Рико. Схорони эти свои признаки. А потом… если судьба приведет тебя в Нью-Йорк…

Они разъехались в разные стороны; время и расстояние быстро вернули мысли Макдональда к Пуэрто-Рико и в прошлое.

* * *

«Бобби, ты можешь стать, кем только пожелаешь, — говорил ему отец, — достичь всего, чего захочется, ты свершишь все задуманное, но только в том случае, если не станешь торопиться. Можешь даже слетать на другую планету, нужно только захотеть и не спешить».

— Папа, единственное мое желание — стать таким, как ты, — отвечал он.

— И это единственное, что невозможно, — произнес отец. — Как бы ты ни хотел этого. Видишь ли, каждый человек — уникален. Никто, не сможет стать таким же, как кто-то другой, как бы он ни старался. К тому же вряд ли нашлись бы охотники повторить мой путь, ведь я — ничто иное, как сторож, привратник, простой служащий. Будь самим собой, Бобби. Самим собой.

— Ты станешь таким, как отец, Бобби, если захочешь, — сказала мать. Она была прекраснейшей женщиной на свете, и, когда она вот так смотрела на него своими огромными черными глазами, ему казалось, будто сердце его выскакивает из груди. — Твой отец — великий человек. Всегда помни об этом, сын мой.

— «Es un entreverado loco, lleno de lucidos intevalos», [33] — процитировал отец. — Вот только мать твоя не слишком объективная.

Они обменялись полными любви взглядами. Мать протянула руку, и отец сжал ее ладонь.

Бобби, почувствовав, как огромная рука сдавила ему грудь, с плачем подбежал к матери и бросился в ее объятия, сам не зная, отчего он так плачет…

* * *

Плаванье вдоль западной границы Карибского моря обернулось безмятежным странствием средь водных и воздушных стихий, и лишь легкий свист корпусов, рассекающих спокойную гладь, да редкий всплеск волны напоминали: плывут они по океану, а не по небосводу. Одинаковой голубизны, и тот и другой сливались в единое целое. Макдональд ощущал, как постепенно восстанавливается его давняя близость с морем, с мыслью о котором он давно распрощался, и в общем-то никогда не предполагал, что захочет вновь свидеться с ним.

Яхта шла с трюмом, забитым блоками компьютеров и модулями программирования, и отсчет времени обозначался одним только замедленным движением солнца. Зеркальная гладь вод лишь изредка нарушалась предвечерним шквалом. Им легко удавалось избегать его ударов, благодаря упреждающему изменению курса компьютером. Ели и пили они лишь по необходимости, когда ощущали жажду и голод, и такая схожесть привычек позволила Макдональду накоротке сойтись с Джонсоном, вконец измученным монотонностью университетских будней профессором, укрывшимся от суеты в бескрайней шири и спокойствии океана и ничуть не жалевшем о своем бегстве.

У Макдональда появились теперь и время, и желание как-то скрашивать монотонное однообразие долгого своего странствования на юг, вдоль побережья, нарушенное лишь кратким эпизодом в Саванне… Или это — лишь продолжение все того же неспешного путешествия?.. Все то же безмятежное спокойствие царило во всей стране, во всем мире. Все вокруг — невозмутимое, подобно океану, казалось, пребывало в ожидании. Вот только — чего?..

Даже чем-то напоминающий Нью-Йорк Майами сейчас более походил на одну из деревень, входящую в состав графства, нежели на город. Люди с какой-то ленивой грацией занимались каждый своими делами. Нельзя сказать, будто они утратили способность двигаться Живее, — в случае нужды жизнь оживлялась: спешили кареты скорой помощи, мчались по автострадам почтовые экспрессы. Однако в основном все ходили пешком, ездили на велосипедах или электробусах, двигавшихся со скоростью, редко превышающей двадцать миль в час.

Все будто чего-то ждали. Но чего?..

— Вот ты, например, ждешь чего-нибудь? — спросил он Джонсона, когда однажды долгим вечером они отдыхали, любуясь закатом.

Соленые брызги время от времени попадали на их лица. Несколько минут назад извлеченные из камеры бутылки с пивом приятно холодили ладони. Тримараном управлял компьютер.

— Я-то? — лениво переспросил Джонсон. — А ничего я не жду. У меня есть все, чего я могу пожелать.

Море с шипеньем обтекало корпуса.

— Нет, — настаивал Макдональд, — я не о том, чего ты желаешь, а о том, чего ты ждешь. Весь мир ждет. Время замедлило свой бег, а мы по-прежнему все чего-то, ждем.

— Ах, вот ты о чем! — оживился Джонсон. — Ответ. Ну, знаешь ли, послание мы получили от далеких существ. Живут они на планете, обращающейся вокруг одной из звезд, — красных гигантов Капеллы. Отправили ответ, а теперь ждем, когда они откликнутся.

— Разве такое возможно? — проговорил Макдональд.

— Очевидно, да, — ответил Джонсон и сделал большой глоток из бутылки. — Спешить некуда. Пока наш ответ дойдет до Капеллы и они отзовутся, пройдет, знаешь ли, девяносто лет. Минуло почти тридцать. На ожидание времени еще достаточно, не правда ли? Целых шестьдесят лет. И ничего тут не поделаешь, ускорить диалог нельзя. Вот так и живем со всем этим, так и живем…

— Но тебе-то что? — спросил Макдональд. — Пока придет их ответ, ты или умрешь, или состаришься настолько, что тебе уже будет все равно. Да и мне, впрочем, тоже.

— А что остается? — проговорил Джонсон. — Жду себе… и одновременно занимаюсь чем хочу. Спешить некуда.

— А придет ли оттуда такое, чего стоит ждать? — осведомился Макдональд. — И какое все это будет иметь значение — для тебя, меня или кого-либо еще?

Джонсон пожал плечами.

— Кто его знает?..

Ответ прозвучал как эхо минувшего.

Через три дня тримаран причалил к пристани в Аресибо, и все время, прошедшее до этой минуты, Макдональд настраивал себя, подобно камертону, в такт неспешному пульсу волнующегося океана — с его ритмами вдохов и выдохов, приливов и отливов, распоряжающегося жизнями всех существ, обитающих в его глубинах и на поверхности.

Аресибо оказался еще более тихим и спокойным, нежели Роберту запомнилось, и даже более умиротворенным, чем в его сновидениях. Он взял напрокат велосипед — в бюро, где смуглый служащий расхаживал вдоль рядов велосипедных колес, подвешенных: на штырях, вбитых в стены и потолок, и говорил с ним на языке его матери.

Несколько минут — и город остался позади. Впереди вилась автострада, похожая на белую ленту, запутавшуюся среди зеленых холмов. Он ехал среди деревенских пейзажей, вдыхая аромат буйной тропической растительности, смешанной с соленым запахом Карибского моря, и вспоминал, как неспешно протекало время, когда он был еще ребенком. Сейчас он испытывал ощущение, словно он возвращается домой. «Возвращаюсь, — подумал он и мысленно поправил себя: — Да нет же, я живу в Нью-Йорке, и ритм моей жизни диктуют бетон, небоскребы, да грохот поездов подземки». Настоящий его дом остался там. А тут, в этих местах, только прошло его детство.

Он продвигался далее в глубь этого островка вечного лета, и чары усиливались — будто снова он стал мальчишкой и блуждал средь холмов, невесомый, как облачко…

Парень прост, как ветер вольный,

Мчатся помыслы младые за край света, за край света…

Генри Лонгфелло «Моя ушедшая юность»

* * *

Когда Макдональд спустился с небес на землю, то обнаружил, до знакомого въезда осталось проехать совсем немного. Колеса велосипеда катили по инерции, и вот он уже подъехал к строению, стилизованному под гасиенду. В нерешительности, готовый в любую минуту повернуть назад, он остановился, слез с велосипеда и приблизился к массивным резным дверям из настоящего дерева. Потянул за ручку звонка. Где-то внутри раздался мелодичный звук колокольчика. И, словно по сигналу, в груди его откликнулся другой колокольчик. К горлу подступил комок, на глаза навернулись слезы.

— Si? — отозвался женский голос.

Он шагнул к двери. В какой-то безумный миг ему почудилось, будто в дверях стоит мать. Он заморгал, и видение исчезло. Чужая темнокожая миловидная женщина с любопытством разглядывала его.