Прав ли Дэн Сяопин, или Китайские инакомыслящие на пороге XXI века

      Размышляя об этом десять лет спустя в 1998 г., Вэй Цзиншэн и Лю Цин полагали, что в свое время в "Пекинской весне" и в других изданиях, по сути дела, просто пропагандировали кое-что из арсенала все той же КПК, "вздымая знамя марксизма-ленинизма", "славили все того же тигра", как говорят в Китае. И в то же время это было стремление к демократии под оболочкой марксизма. Вэй Цзиншэну все эти публикации нравились, хотя они быстро появлялись и исчезали и он не успевал знакомиться со всеми изданиями и материалами такого рода.
      Что же конкретно подвигло Вэй Цзиншэна начать активно участвовать в демократическом движении?
      Как часто случается, один какой-нибудь эпизод имеет большие последствия для всей дальнейшей жизни человека, меняет всю его судьбу. Конечно, чаще всего это происходит с человеком, который внутренне уже был готов к таким изменениям. 27 ноября 1978 г. Дэн Сяопин в беседе с неким американским журналистом сделал показавшееся Вэй Цзиншэну важным заявление относительно "Стены демократии" (текст этой беседы не был включен в "Избранные произведения" Дэн Сяопина, но попал в руки Вэй Цзиншэна и многих других молодых активистов демократического движения). Из слов Дэн Сяопина следовало, что дела государства должны находиться исключительно в ведении центральных властей, то есть ЦК КПК и правительства КНР. Простому же люду не следует вмешиваться не в свое дело, а надо на своих рабочих местах, на фабриках и в хозяйствах, вносить свой вклад в "осуществление четырех модернизаций". Вот так полагал Дэн Сяопин...
      По мнению Вэй Цзиншэна, это был ясный сигнал, означавший, что всем, кто принимал участие в "Движении у Стены демократии", лучше не питать надежд и прекратить "создавать неприятности" для властей, накликая беду на свою голову. В то время многие послушались призыва, "раз об этом заговорил сам товарищ Дэн Сяопин". И на "Стене демократии" появились даже выступления с призывами к прекращению движения.
      По наблюдениям Вэй Цзиншэна, все это вызвало в Пекине новую волну критики. Люди говорили тогда так: "Да китайцы вообще инертны и бесхребетны. Вы только поглядите на них: им на два денечка предоставили свободу, они получили возможность высказаться, но вот стоило теперь появиться всего-навсего крохотному "указанию" кого-то там, и они уже готовы отступить, идти на попятный. Да это просто кучка слабаков. Увы, у Китая нет никаких надежд". Таково было общее настроение.
      Услышав комментарии такого рода, Вэй Цзиншэн был опечален, так как он полагал, что не все китайцы бесхребетны. К этому времени в результате многолетних раздумий его мысли сформировались, и он решил изложить свои убеждения, сделать что-то конкретное, руководствуясь намерением доказать всем и каждому, что не все китайцы бесхребетны. Тогда-то Вэй Цзиншэн и выступил со своим заявлением, озаглавленным "Пятая модернизация: демократия".
      Оно было написано за одну ночь, и Вэй Цзиншэн вывесил его на "Стене демократии" 5 декабря 1978 г.
      Итак, первое же выступление Вэй Цзиншэна с политическим заявлением в защиту демократии было, по сути дела, началом его политической дуэли с Дэн Сяопином.
      По словам Вэй Цзиншэна, в своем первом заявлении он сконцентрировался на чисто политических проблемах. Ныне общепризнанно, что это заявление Вэй Цзиншэна было более острым, чем остальные выступления такого характера, ибо прямо указывало на проблемы, стоявшие перед Китаем.
      В нем он, в частности, писал: "Наши книги по истории говорят нам, что народ - хозяин и творец всего, но в действительности он больше похож на верных слуг, стоящих по стойке "смирно" и готовых покорно следовать за вождями, которые раздуваются как дрожжевое тесто. Почему все реакционеры в новейшей истории объединились под общим знаменем неприятия демократии? Потому что демократия дает их врагу - простому народу - все и не предоставляет им - угнетателям - никакого оружия, с помощью которого они могут противиться воле народа".
      Заявление Вэй Цзиншэна вызвало широкий резонанс. "Стена демократии", расположенная в пекинском районе Сидань, по сути дела, находилась в самом центре столицы. Это был конечный пункт многих городских и пригородных автобусных маршрутов; там всегда было много людей. Около заявления, написанного Вэй Цзиншэном от руки крупными иероглифами, собралась большая толпа. Стоявшие сзади требовали читать вслух. Нашлись добровольцы, не позволявшие сорвать заявление со стены.
      Вэй Цзиншэн был доволен тем, что многие разделяли его мысли. Для него из этого следовало, что в Китае много смелых людей. Он с самого начала подписал заявление своим настоящим именем, хотя в то время никто не решался так делать. Люди полагали, что "Вэй Цзиншэн" - выдуманное имя автора заявления. И тогда ночью, когда на улице никого не было, Вэй Цзиншэн приписал к своему заявлению домашний адрес и номер телефона.
      После этого к Вэй Цзиншэну домой пришли активисты "Движения у Стены демократии". Их оказалось полтора десятка человек. Они разделяли взгляды Вэй Цзиншэна и предложили общими усилиями выпускать журнал. Вэй Цзиншэн призвал не торопиться, подумать несколько дней, прежде чем принимать решение. По мнению Вэй Цзиншэна, такой поступок мог стоить жизни и ему и его товарищам. Вэй Цзиншэн полагал, что именно так может с ними поступить Компартия Китая. Сам он был готов к этому, считая, что борьба за демократию не возможна без крови, без жертв. Никто не принесет ни демократию, ни права человеческой личности готовыми, как говорится, на блюдечке. Нужно было проникнуться решимостью отдать кровь и жизнь за это дело.
      Вэй Цзиншэн объяснил свою позицию пришедшим к нему домой активистам демократического движения. Он также полагал тогда, что власти могли допустить возможность для людей высказывать свои взгляды, говорить правду только на протяжении двух-трех месяцев, не больше. Кстати, по словам Вэй Цзиншэна, столько же продолжалась и последующая кампания борьбы за демократию в 1989 г. Вэй Цзиншэн полагал также, что он обязан первым пойти по этому пути и сознательно принести себя в жертву.
      Из пришедших к нему в первый раз пятнадцати человек после раздумий только трое затем вместе с ним начали издавать журнал "Поиск" ("Таньсо"). Таким образом, с самого начала образовалась четверка: Вэй Цзиншэн, Ян Гуан, Лу Линь и Лю Цзиншэн. По словам Вэй Цзиншэна, все они согласились с его мыслью о том, что каждый должен быть готов принести себя в жертву, пожертвовать своей головой. Вэй Цзиншэн подчеркивал, что во время суда над ним в 1995 г. судья не верил в то, что молодые люди могли так сразу, без длительного предварительного знакомства, поверить друг другу и вступить в соглашение, предполагавшее жертвы. Судья задавал Вэй Цзиншэну вопросы такого характера: "Были ли вы ранее знакомы друг с другом? Каким образом вы смогли занять твердые позиции, не будучи давно знакомы друг с другом; проявить готовность пожертвовать своей головой?"
      Все это позволяет судить о настроениях в умах в Китае. В частности, о взглядах и активистов демократического движения, и представителей властей. Думается, что и ныне складывается ситуация, когда те, кого в определенном смысле можно назвать идеалистами, т.е. защитники идеалов демократии в Китае, выступают против властей. В свое время КПК многого добилась именно потому, что на ее стороне в борьбе против существовавшего тогда правящего режима выступали идеалисты. Ныне у самих представителей власти в подавляющем большинстве случаев уже нет идеализма, прекрасных идеалов, особенно если говорить о ситуации применительно к внутрикитайским проблемам. Среди тех, кто выступает против нынешних властей КНР, много и идеалистов. Нынешняя власть в КНР утратила идеалы. В этом, возможно, главная слабость или одна из главных слабостей властей в КНР, которая со временем, очевидно, проявится.
      Вэй Цзиншэн утверждал, что власти не могли понять того, что он и его сотоварищи решили пожертвовать своими жизнями, потому что их идеалы были для них выше не только мыслей о карьере, но даже самой жизни. В их маленьком коллективе не было интриг; они весьма эффективно работали, выпуская совместными усилиями свой журнал "Поиск".
      При этом все четверо были бедны. Вэй Цзиншэн оказался среди них самым состоятельным человеком: у него, в отличие от остальных, имелись и наручные часы и велосипед. И то и другое он продал, чтобы обеспечить выпуск журнала. Общими усилиями они собрали 150 юаней, что соответствовало тогда примерно 10 американским долларам.
      Молодые люди делали в журнале все: писали статьи, доставали бумагу и мимеограф, специальные чернила для него, печатали свой журнал. В те времена не разрешалось иметь никому, кроме государства, никаких печатно-множительных устройств. Все необходимое им приходилось доставать через друзей.
      До той поры все материалы в районе "Стены демократии" распространялись бесплатно. Вэй Цзиншэн предложил продавать журнал за деньги, брать за каждый номер по юаню. В то время номер главного журнала, издававшегося ЦК КПК, журнала "Красное знамя" ("Хун ци"), стоил пол-юаня (этот журнал издавался, конечно, с большой дотацией государства и партии). Вэй Цзиншэну представлялось, что им нужны были деньги для издания следующих номеров журнала, а средства добыть было неоткуда - только от продажи первого номера журнала. Вэй Цзиншэн также понимал, что власти вряд ли дадут им для такого рода деятельности больше чем полгода.
      До ареста Вэй Цзиншэна в конце марта 1979 г. удалось выпустить три номера журнала "Поиск". Журнал пользовался громадной популярностью. После ареста Вэй Цзиншэна его друзья исхитрились издать еще несколько номеров журнала.
      Первый номер журнала был отпечатан тиражом в сто экземпляров. Затем тираж понемногу увеличивался. Четвертый номер еще при Вэй Цзиншэне планировали издать тиражом в одну тысячу экземпляров, но этот номер так и не вышел в свет.
      Вэй Цзиншэн также первым среди своих друзей предложил передавать их материалы для сведения иностранным корреспондентам. В эти месяцы Вэй Цзиншэн формально числился в отпуске по болезни. Друзья и знакомые помогали ему получать бюллетени, чтобы продлевать отпуск. Многие люди сочувствовали его деятельности в пользу демократии.
      * * *
      В феврале 1979 г. Дэн Сяопин ввел китайские войска во Вьетнам, а в марте того же года был вынужден вывести их из Вьетнама. Вэй Цзиншэн понял, что теперь власти возьмутся за него и его друзей. Он начал готовиться к этому, пряча у знакомых документацию, связанную с изданием журнала. Он сжег тогда и свою обширную корреспонденцию.
      С февраля 1979 г. Вэй Цзиншэн находился под постоянным наружным наблюдением органов политического сыска. Он иной раз подшучивал над своими филерами и на время оставлял их в растерянности, уходя от преследования в узких пекинских переулках. Оказалось, что эти "специалисты" были обучены только тому, как следить в Пекине за иностранцами на автомашинах. Вэй Цзиншэн, однако, не ставил своей задачей уход в подполье, так как не желал подвергать опасности многих своих знакомых, которых власти при этих обстоятельствах непременно арестовали бы. И 25 марта 1979 г. Вэй Цзиншэн выступил со статьей под заголовком: "Чего вы хотите: демократии или новой диктатуры?" В ней он утверждал, что Дэн Сяопин по-прежнему идет по пути личной диктатуры. "Хочет ли Дэн Сяопин демократии? - писал Вэй Цзиншэн. Нет, не хочет. Он говорит, что стихийная борьба за демократические права это лишь предлог для того, чтобы сеять смуту, что она подрывает нормальный порядок и должна быть подавлена. Однако в политике, как нигде, ситуация может считаться нормальной, только если существуют различные идеи".
      Вэй Цзиншэн давно уже составил твердое мнение о Дэн Сяопине и полагал, что должен был, рано или поздно, высказаться на эту тему. Предвидя свой неминуемый арест, он выступил с этой статьей, желая предостеречь своих соотечественников. По словам Вэй Цзиншэна, в то время он ощущал, что очень многие в КНР были сбиты с толку. Особенно это касалось старых партийных функционеров, да и некоторых интеллектуалов, которых "освободили" после смерти Мао Цзэдуна от политических обвинений, сняли с них политические ярлыки. Все они считали Дэн Сяопина великим благодетелем. По словам Вэй Цзиншэна, многие из них и до сих пор придерживаются такой точки зрения и просто не способны думать иначе. Поэтому Вэй Цзиншэн считал чрезвычайно важным предостеречь всех китайцев, сказать им, что Дэн Сяопин все еще осуществляет диктатуру, и призвать людей не оказывать Дэн Сяопину поддержки. Такова была одна из причин, побудивших Вэй Цзиншэна написать эту статью.
      Другая причина состояла в том, что к тому времени Вэй Цзиншэн получил информацию, своего рода намек на то, что с ним может произойти или чего от него ждали власти. Друзья Вэй Цзиншэна, работавшие в органах политического сыска, предостерегали его, советуя поскорее скрыться, уйти в подполье. Они также говорили, что руководство в Пекине обсуждало вопрос о списке лиц, подлежавших аресту. Самые твердолобые из руководителей Коммунистической партии Китая предлагали арестовать от ста до двухсот человек; минимальный список состоял из тридцати фамилий. Причем в обоих случаях первым в списках стояло имя Вэй Цзиншэна.
      В этой ситуации Вэй Цзиншэн размышлял следующим образом. Если бы он просто ничего не делал и пассивно ждал ареста, тогда серия арестов практически захватила бы всех вожаков демократического движения, которое в то время состояло из пяти организаций или кружков, и число арестованных достигло бы 30?35 человек. Таким образом властям удалось бы одним махом практически покончить с демократическим движением.
      Вэй Цзиншэн решил, что ему следовало сделать неожиданный шаг, чем-то уколоть Дэн Сяопина, подстегнуть его. Вэй Цзиншэн полагал, что он хорошо разбирается в характере Дэн Сяопина, который как типичный сычуанец мгновенно реагировал на любой провокационный шаг. Из этого следовало, что, если бы удар был нанесен лично по Дэн Сяопину, он непременно взорвался бы и арестовал самого Вэй Цзиншэна. А мой арест, продолжал размышлять Вэй Цзиншэн, привлек бы внимание мировой общественности к тому, что происходит в Пекине. Вне зависимости от того, имело демократическое движение результаты или нет, было ли оно успешным или не было успешным, тогда, когда Вэй Цзиншэн был жив, его арест и казнь имели бы определенный международный резонанс. По мнению Вэй Цзиншэна, дело было в том, что Дэн Сяопин еще не упрочил свой контроль за положением в стране и ему было крайне необходимо соответствующее отношение за рубежом; он нуждался даже в дипломатической поддержке со стороны иностранных правительств для упрочения своего положения внутри страны.
      Дэн Сяопин ни в коем случае не мог пойти на то, чтобы восстановить против себя правительства других государств. Поэтому если иностранные правительства отреагируют на мой арест, то Дэн Сяопин, вероятно, не осмелится расстрелять меня, полагал Вэй Цзиншэн. И если бы даже Вэй Цзиншэна расстреляли, давление, которое после этого оказали бы на Пекин иностранцы, остановило бы последующие аресты. Таким образом, Вэй Цзиншэн считал свое выступление со статьей своего рода формой защиты остальных участников демократического движения.
      Вэй Цзиншэн полагал, что прямо рассказать коллегам обо всех своих соображениях он не может, ибо никто не поверил бы, что он приносит себя в жертву. И до сих пор многие не верят тому, что говорит Вэй Цзиншэн в связи с событиями того времени.
      Однако Вэй Цзиншэн и его коллеги в то время приняли на вооружение принцип необходимости - пожертвовать собой ради сохранения остальных людей, которые, в частности, выпускали журнал "Поиск". Избежать ареста они не могли, поэтому решили сами пойти навстречу событиям.
      Некоторые другие демократы, например Лю Цин, не соглашались с Вэй Цзиншэном. Несогласие проявлялось следующим образом. Вэй Цзиншэн утверждал, что вплоть до начала 1998 г. многие продолжали считать, что именно провокация в отношении Дэн Сяопина - статья с прямой персональной критикой в его адрес - лишила Дэн Сяопина возможности ввести демократию и побудила его продолжать линию на диктатуру.
      Когда решение было принято, Вэй Цзиншэн начал готовиться к аресту. Прежде всего он условился со своей подругой, с которой они фактически жили одной семьей, хотя их брак и не был официально зарегистрирован, и которая делила с ним горести и радости, что после того, как он будет арестован, она публично заявит, что порывает с ним отношения, отмежевывается от него. Это было необходимо, чтобы оградить от репрессий родных и сохранить им жизнь. Состоялись также совещания шести человек, которые выпускали тогда журнал "Поиск". По настоянию Вэй Цзиншэна было решено, что после его ареста остальные сотрудники будут при допросах валить все на него, как на самого старшего из них, чтобы спасти как можно больше остальных.
      Вэй Цзиншэн считал, что в ситуации, когда смерть неизбежна, а именно это он видел как самую реальную из перспектив, лучше пусть погибнет он один, чем погибнут все. Остальные должны были признавать свою вину и упрекать Вэй Цзиншэна в том, что он, как старший по возрасту, заманил их и вовлек в эту деятельность. Если кого-то из них освободили бы вследствие такой тактики из тюрьмы, это следовало, по мнению Вэй Цзиншэна, воспринимать как победу. Сначала его коллеги не соглашались с таким планом действий, но затем Вэй Цзиншэну удалось убедить их.
      Вэй Цзиншэн полагал, что в гибели всех участников его кружка не было бы ничего хорошего. Тогда был бы остановлен сам демократический процесс. Если же кто-то из них останется на свободе, дело будет продолжено. Так и получилось. Позднее Лю Цзиншэн, которому удалось таким образом выйти на свободу, сделал очень многое.
      * * *
      Вскоре после этих совещаний все они были арестованы. Спустя четыре дня, то есть в самом конце марта 1979 г., Вэй Цзиншэна взяли - он был увезен нагрянувшими к нему в дом под покровом ночи примерно двадцатью полицейскими.
      Пройдя через мучения, Лю Цзиншэн и Ян Гуан выступили с осуждением деятельности Вэй Цзиншэна, как они и договорились ранее. Друзья, остававшиеся на свободе, осуждали Лю Цзиншэна и Ян Гуана за их действия и выступления. Но Вэй Цзиншэн только радовался, так как это не было предательством, но лишь приемом, с помощью которого удалось хотя бы частично обвести преследователей вокруг пальца.
      Когда Вэй Цзиншэна выпустили на свободу в 1993 г., а это продолжалось очень недолго, он объяснял многим, что произошло при их аресте в 1979 г., потому что к его коллегам общество, демократические круги относились несправедливо. Никто не верил им, пока все они не доказали, что действовали в соответствии с решением, которое было ими заранее обсуждено и принято.
      После ареста Вэй Цзиншэна поместили в пекинскую тюрьму Баньбуцяо. Затем состоялся суд. После суда Вэй Цзиншэна отправили в камеру смертников в ту же тюрьму Баньбуцяо.
      Вэй Цзиншэну довелось услышать, что между руководителями в Пекине существовали разногласия по вопросу о приговоре. Дэн Сяопин и близкие к нему руководители требовали смертной казни, в то время как Чэнь Юнь и другие настаивали на том, чтобы в отношении Вэй Цзиншэна вообще не выносился приговор. Ли Сяньнянь предложил компромиссное решение, сказав, что следует принять следующую формулу: "Наказание должно быть тяжелым, но это не должна быть смертная казнь". Именно такая директива и была принята руководством КПК и доведена до суда. Суд города Пекина, где рассматривалось дело, повторно обратился к высшим руководителям, ссылаясь на то, что он поставлен в затруднительное положение, ибо упомянутую директиву трудно реализовать на практике. Тогда сверху было спущено уточнение: "Пятнадцать лет - это и будет достаточно тяжелое наказание". И суд по прямому указанию руководства КПК, а не на основе законов приговорил Вэй Цзиншэна к пятнадцати годам тюремного заключения.
      В то время в новом уголовном кодексе пятнадцатилетний срок тюремного заключения был самым большим наказанием. Вэй Цзиншэн, услышав приговор, был изумлен тем, что его не приговорили к смертной казни. После вынесения приговора его долго держали в камере смертников. По существовавшим тогда правилам в такой камере приговоренных к смертной казни держали не более двух месяцев, так как условия там таковы, что через два месяца заключенный погибает и без приведения приговора в исполнение. Вэй Цзиншэна содержали в таких условиях восемь месяцев.
      Одно из писем Вэй Цзиншэна дошло к председателю Постоянного комитета (ПК) ВСНП (Всекитайского Собрания Народных Представителей) Пэн Чжэню. Спустя неделю после этого Вэй Цзиншэна перевели в обычную камеру в той же тюрьме Баньбуцяо, туда, где он сидел раньше. Его поместили в той части тюрьмы, где в каждой камере сидел только один настоящий заключенный. Кроме него в той же камере был еще один человек - подсадной заключенный, задача которого состояла в том, чтобы наблюдать за поведением политзаключенного. Политзаключенных при этом систематически избивали, и так продолжалось день за днем. Расчет был на то, что человек в результате всего этого потеряет волю.
      В одну камеру с Вэй Цзиншэном посадили верзилу, который должен был его избивать. Однако Вэй Цзиншэн в ответ на попытки бить его сам взялся за дело с таким отчаянием, что избил подсадную утку так, что тот на следующее утро не смог открыть глаза. Позднее Вэй Цзиншэн узнал, что верзиле обещали за избиение дополнительную пайку. Вэй Цзиншэн рассказывал также, что этот неудачный для тюремщиков опыт они учли и после того, как его арестовали во второй раз в 1994 г. и судили в 1995 г., его после вынесения приговора, снова отправили в 1996 г. в то же отделение для политзаключенных в тюрьме Баньбуцяо, но вместе с ним в камеру поместили сразу шесть человек, которые избивали его.
      Вэй Цзиншэна били и в 1979 г. Более того, после избиений, его оставили одного в камере, но с окон сняли сетки, которые защищали от комаров; комары искусали Вэй Цзиншэна до крови, и от них невозможно было спастись. При этом ему не давали бумаги, чтобы он не мог написать жалобу. И все-таки с помощью других заключенных Вэй Цзиншэну удалось написать жалобы и переправить их на волю. В конечном счете его жалобы дошли до Постоянного комитета ВСНП. Вэй Цзиншэн просил перевести его в другую тюрьму, где заключенных "исправляли трудом".
      Такой перевод состоялся. И Вэй Цзиншэн оказался в камере площадью в шесть-семь квадратных метров, без света. Тринадцать месяцев его держали в этой камере, и он не видел солнечных лучей. Из-за этого у него выпали зубы и заболело сердце. Когда в годы его тюремного заключения появлялись сокамерники, то это всегда были "глаза и уши" надзирателей.
      Самым тяжелым испытанием было запрещение любой физической активности, то есть вынужденное сидение без движения. Вэй Цзиншэну разрешалось только сидеть, не двигаясь при этом. Вэй Цзиншэн говорил, что именно это - худшая из пыток для человека. Заключенный в этом случае находится в закрытом со всех сторон помещении, не имеет никаких контактов с внешним миром и с другими людьми. Это причиняет огромные страдания. Иной раз это уже не только психологическая пытка, но и колоссальное физическое неудобство, так как у человека появляется острое чувство стеснения в груди, которое просто невозможно переносить; при этом кажется, что уж лучше бы кто-нибудь пришел и избил тебя. Однако тюремщики не бьют политзаключенного при этих обстоятельствах; они просто игнорируют его. Двери камеры бывают плотно закрыты, и вы должны оставаться в одном и том же положении, в состоянии полного бездействия и неподвижности. К этому нужно добавить, что вы лишены возможности побывать под лучами солнца; поэтому вы непременно заболеете. Человек не может существовать без солнечных лучей - делился своим опытом Вэй Цзиншэн.
      В годы тюремного заключения у Вэй Цзиншэна расшатались зубы. Тюремщики в этой связи сказали на это, что улучшат его питание. После этого ежедневно днем и вечером ему стали давать твердокаменные лепешки. Их было трудно грызть воспаленными деснами. "Ах, так ты не можешь есть? - говорили тюремщики Вэй Цзиншэну. - Ну, что же, тогда делать нечего; мы ничего больше не можем для тебя сделать". Вэй Цзиншэн стал постепенно впадать в полузабытье. Затем ему пришла мысль, что можно начать голодовку в знак протеста.
      Когда он начал голодовку, тюремщики вставили ему трубку в нос и стали наливать через нее кукурузную кашицу, нечто вроде кукурузного теста. Это никак не походило на питание глюкозой. "Такого счастья у меня не было", шутил позже Вэй Цзиншэн; он вообще по природе человек ироничный и склонный подшучивать над собой.
      Итак, Вэй Цзиншэну вливали через трубку, вставленную в нос, кукурузную кашицу. Мало того, они не просто вставляли трубку в нос. Существовала и еще одна, далеко не последняя, форма пыток. Вставив трубку, они дергали ее, многократно выдергивали и снова всовывали. Можно себе представить, как больно человеку, если ему продергивать трубку через нос ? туда и обратно, снова и снова.
      Вполне очевидно, что это не была личная инициатива какого-то выродка-надзирателя. В таком высокоорганизованном государстве, каким является Китайская Народная Республика, особенно во всем том, что касается системы политического сыска, политических преследований и обращения с политическими заключенными, регламентировано все до последних мелочей, вплоть до указаний, сколько раз и с какой силой продергивать упомянутую трубку. Существуют государственные институты, а в них сидят врачи-специалисты; эти специалисты с научной точки зрения подходят к вопросу о том, как наказывать политических заключенных, да так, чтобы в одних случаях доводить их до смерти, не оставляя следов, а в других случаях мучить их так, чтобы полностью парализовать их волю и сделать послушными исполнителями воли руководства КПК?КНР.
      * * *
      Вернемся, однако, в камеру, где содержался Вэй Цзиншэн. При пытках, о которых было сказано, тюремщики, как обычно, использовали других заключенных - "с помощью одних преступников наказывали других преступников". Другие заключенные крепко держали Вэй Цзиншэна. Это были самые отвратительные уголовники, отверженные обществом, совершившие самые бессовестные преступления, насиловавшие малолетних. Именно они старались в тюрьме во всем угодить тюремщикам, были готовы на все. Политические заключенные, вполне естественно, не желали с ними общаться.
      Итак, в тюрьмах КНР, как в свое время в СССР, тюремщики используют "социально близкий" контингент, используют уголовников, которых они натравливают на "социально чуждых", то есть на политических заключенных.
      Соединенными усилиями эти преступники, то есть тюремные надзиратели и их подручные-уголовники, насильно укладывали Вэй Цзиншэна на спину, вводили ему в нос трубку и издевались над ним, как об этом сказано выше. Все это ему приходилось выносить. Вэй Цзиншэн оказался, как говорят в Китае, "человеком крепкой кости". Он без криков терпел и "кормление" через трубку. Один из тюремных надзирателей, "профессионал", который сторожил политических заключенных, так сказать, по традиции при всех политических режимах с 1947 г., говорил Вэй Цзиншэну, что на его памяти никому из политических заключенных не удавалось с таким мужеством переносить эти издевательства. Обычно люди пытались вскочить и вырваться, но Вэй Цзиншэн терпел и не давал возможности тем, кто издевался над ним, получить лишнее удовольствие и посмеяться над человеческими слабостями, над мучениями человека.
      В результате этих издевательств у Вэй Цзиншэна появились постоянные боли в желудке. Сначала ему показалось, что это гастрит. Затем ему пришла в голову мысль, что это мог быть не гастрит, а заболевание сердечной мышцы. Тогда он потребовал врачебного обследования. В тюремном медпункте ему заявили, что электрокардиограмма не показывает заболевания. Вэй Цзиншэн в ответ заметил, что медсестра даже не подключила аппарат к электросети. Вэй Цзиншэн начал рассылать письма с требованиями провести настоящее медицинское освидетельствование. С этого момента, а это было в 1981 г., он стал оставлять у себя копии своих писем в различные инстанции. Вскоре его перевели из пекинской тюрьмы Баньбуцяо в пекинскую тюрьму № 1, где он находился до 1984 г.
      Вэй Цзиншэн полагает, что в 1983 г. после его многочисленных заявлений и просьб и, вероятно, после получения санкции на это председателя ПК ВСНП Пэн Чжэня его поместили в госпиталь Министерства общественной безопасности, так как он проходил именно по этому ведомству, будучи политическим заключенным, или "контрреволюционером". (Попутно можно заметить, что в СССР даже официально политзаключенных обвиняли в "антисоветской деятельности" или в "антисоветской пропаганде", иначе говоря, акцент делался на идеологической стороне, на преступлениях идеологического характера, а в КНР усовершенствовали и это: там речь всегда шла не о характере строя, "социалистического строя", и не о характере власти, "народной власти", а о выступлениях против абстрактной на первый взгляд "революции" и против "государства", хотя, по сути дела, подразумевалось, что преступление совершается против интересов китайской нации, которая отождествлялась и с "государством" и с "революцией". Ибо "революция" имелась в виду как нечто, совершаемое в целях освобождения китайской нации; таким образом, в КНР из политзаключенных делали врагов нации, а не только врагов "трудящихся" или врагов "трудового народа". Иначе говоря, в СССР политзаключенные оказывались прежде всего врагами классовыми, а в КНР - врагами нации.) Когда было проведено обследование, то установили, что у Вэй Цзиншэна действительно имелось заболевание сердца; он страдал недостаточным кровоснабжением коронарной артерии. Причем врач в нарушение инструкции сказал об этом самому Вэй Цзиншэну. Хорошие люди попадаются везде.
      С 1984 г. Вэй Цзиншэн начал требовать освободить его из заключения в связи с болезнью сердца. Результат полностью соответствовал сущности руководителей КПК?КНР как власть имущих. Они стремились физически уничтожать всех, в ком видели своих врагов, но предпочитали делать это так, чтобы не нести за смерть людей никакой ответственности.
      После того как Вэй Цзиншэн несколько раз обратился с такими заявлениями, его перевели из Пекина в высокогорные места подальше от столицы - в район Цинхая. Вэй Цзиншэн утверждал, что такое решение было принято в соответствии с директивой, которую собственноручно написал Дэн Сяопин: он приказал, чтобы Вэй Цзиншэна отправили в высокогорный район, не ниже трех тысяч метров над уровнем моря. Там заболевание сердца должно было еще больше обостриться. Практически это был метод убийства.