Методика обольщения

), но его интеллект, блестящий ум и незаурядные ораторские способности. На данный момент официальной спутницей Берта считалась музыкальный критик Джулия — тощая мегера с невероятной по сложности высокой прической, из которой постоянно выбивались длинные пегие пряди. Кроме нее, в шестерку обозревателей-искусствоведов входили Лана — стриженная под мальчика большеротая женщина-воробышек, арт-критик Эндрю — веселый бородатый толстяк с редкостными дефектами дикции, театральный критик Хелен — добродушная пышная дама, умеющая громко и восторженно удивляться всему увиденному и услышанному, стрингер Пол — томный[еруdиноподобный мальчик, в обязанности которого входило любыми способами добывать мелкую информацию, и Эрик — бессменный составитель еженедельных книжных обзоров.

Эрик уселся на свое место — справа от Ланы, по другую сторону плексигласовой перегородки, — снял очки, зажмурился и потер лоб.

— Голова болит? — спросила она через прозрачную стенку, не поднимаясь с кресла.

— Глаза устали. Перевод надо закончить к следующей среде, а у меня еще не готовы пятьдесят две страницы. У Суареса очень сложная лексика — дело движется не так быстро, как я надеялся. В его текст надо полностью погрузиться, проникнуться его мироощущением, точно воспроизвести стиль, а у меня нет такой возможности из-за этих проклятых обзоров. Невозможно столько читать и столько писать. И Берт опять заявит, что я скучен и неостроумен, что через мои сочинения невозможно продраться. А я просто выдохся.

— Брось, Эрик. Мы обсуждали это сотни раз. Ты ведь не можешь отказаться от обзоров, они тебя кормят. Одними переводами не проживешь.

— Знаю не хуже тебя. Но я устал. Мои мозги досуха выжаты. Их надо окунуть в какой-то питательный раствор. Единственная радость, что через пару недель я переберусь в Лонг-Вуд. Буду до самой осени дышать, гулять, спать, наконец. Пора брать тайм-аут.

Старый дом на полуострове Принс-Эдуард-Каунти, бабушкино наследство, формально принадлежал его матери, но родители предпочитали жить там зимой, а летом Эрик становился полноправным владельцем фамильной усадьбы. Полуостров с одной стороны глубоко вдавался в Онтарио, с другой был окружен куда более мелкими озерами, но местечко Лонг-Вуд, рядом с которым в свое время и выстроили дом, находилось в двух милях от большой воды и никак не соприкасалось с оживленными трассами, ведущими прямо в туристическую мекку — знаменитый Кингстон. Это относительное неудобство — невозможность быстро подобраться к озеру — на взгляд Эрика, являлось главным достоинством его жилища: оно гарантировало тишину, покой и отсутствие назойливых путешественников, которые, подобно муравьям, все лето ползли и ползли на восток — в сторону Тысячи островов.

— Кстати! — Лана радостно потрясла указательным пальцем и подкатилась на своем кресле поближе к Эрику. — Хорошо, что ты мне напомнил. Лонг-Вуд ведь недалеко от Кингстона?

— Порядочно. В шестидесяти трех милях.

— Ерунда — всего час на машине. Слушай… Я, конечно, не знаю, как ты к этому отнесешься… Дело вот в чем. У меня есть одна приятельница — Керри ОТрэди, мы с ней вместе учились в Бентли. Потом я подалась в журналистику, а она осталась в университете: аспирантура, стажировка и все такое. Сейчас она пишет научную работу о кельтской мифологии.

— Очень интересно. А при чем тут я?

— Она говорила, что мечтает провести лето недалеко от Кингстона: снять комнату или плавучий домик, спокойно работать, писать, а в августе посетить знаменитый кельтский фестиваль. Но цены в разгар сезона просто бешеные, а плавучий домик, как выяснилось, надо было зарезервировать еще в феврале. Керри же не миллионерша! А в каком-нибудь паршивеньком кемпинге можно лишь переночевать, но жить там… И мне пришла в голову полубезумная мысль: может, ты сдашь ей комнату?

— Я?!

— Подожди, дослушай. Керри вроде тебя: заумная девица, больше всего на свете обожающая покой и чтобы ей не мешали работать. Вы бы существовали параллельно, почти не сталкиваясь! Керри на втором этаже ваяет свой эпохальный труд о кельтах, ты переводишь. С другой стороны, можешь заработать: назови цену вдвое-втрое ниже принятых, и все равно выйдет приличная сумма. А Керри будет в восторге. Она спит и видит провести лето у воды.

— В том-то и дело, что мой дом не у воды.

— Не важно. Если захочет, дойдет. Зато я могу гарантировать ей полную безопасность, в твоей порядочности я не сомневаюсь. Ты попросту не умеешь заводить легкомысленные интрижки. И кстати, Керри классно готовит. Если пробудишь в ней симпатию, она начнет печь пироги — вишневые, яблочные!» Отдохнешь даже лучше, чем обычно, нарастишь жирка, а то тебя скоро ветром унесет. Ну как?

— Я же не могу так сразу ответить! Твое предложение как снег на голову. Надо подумать… А как она выглядит?

— Ну, если образно… Помнишь: «Пробираясь до калитки полем вдоль межи, Дженни вымокла до нитки вечером во ржи»? Ты представляешь себе эту Дженни?

— Да, вполне, — ответил Эрик, перед мысленным взором которого мгновенно нарисовалась миниатюрная, стройная, облаченная в клетчатое приталенное платье чаровница с изумительным бюстом, чуть прикрытым кружевной косынкой, тугими яркорыжими косичками и дразнящими васильковыми глазами.

— Керри именно такая и есть. Настоящая Дженни. Идея Ланы, вначале действительно показавшаяся Эрику безумной, становилась все привлекательнее. Может, это и есть тот знак судьбы, на который указали числа?

— Честное слово, не знаю… Звучит неплохо. С другой стороны, посторонняя женщина в доме…

— Эрик, она приличная, не склонная к насилию, хорошо образованная девушка строгих правил. Такая характеристика внушает тебе доверие? Молчишь? Значит, согласен?

— Не дави на меня.

— Если на тебя не давить, ты за год не примешь ни единого решения. Я дам ей твой телефон, хорошо? Скажу, чтобы она позвонила сегодня. И вы согласуете детали. И ради бога, не стесняйся говорить о деньгах — это же деловая беседа. Ты такая размазня, Эрик! И как только твоя мама разрешает тебе жить одному!

Керри действительно позвонила ближе к вечеру, и Эрика, уже строившего далекоидущие планы, этот разговор сильно разочаровал. Керри общалась с ним хотя и предельно вежливо, но очень сухо и деловито, как с мелким служащим гостиницы или владельцем третьеразрядного мотеля, с которыми незачем церемониться. В первую очередь она поинтересовалась ценой (Эрик, успевший навести справки, назвал запредельно низкую, так что Керри несколько раз переспросила, заподозрив подвох), затем задала ряд вопросов о местоположении дома, условиях проживания, близости крупных населенных пунктов. Эрик, чувствуя себя крайне неуютно, покорно и подробно отвечал, пытаясь по голосу собеседницы, говорившей немного нараспев, растягивая гласные, угадать ее облик.

Наконец Керри надменно заявила, что ее все устраивает и, если он — Эрик — не возражает, она готова появиться хоть на следующей неделе. До Лонг-Вуда она доберется, но как ей найти дом? Эрик виновато ответил, что вообще-то он собирается переезжать только двадцать третьего, во вторник, потому что в течение следующей недели должен закончить дела в городе. И если она — Керри — не возражает, он готов довезти ее до места на собственной машине. Керри не возражала. Она уже договорилась с Ланой. Поживет дней десять у нее, пройдется по музеям, возможно, выберется в театр. А потом они условятся, где им встретиться.

Положив трубку, Эрик немедленно начал жалеть о скоропалительном решении — поселить в своей святыне какую-то высокомерную и наглую девицу. Но отступать было поздно. Лана и так постоянно издевалась, заявляя, будто Эрик — Рак по гороскопу — только и может, что пятиться назад. Теперь оставалось одно: приспосабливаться к сложившимся обстоятельствам и стараться извлечь из них хоть малейшую пользу для себя. Может, она действительно испечет ему яблочный пирог. Хотя по первому заочному впечатлению Керри трудно было представить на кухне, замешивающей тесто.

— Ну что ты! — сказала Лана по телефону, когда он все же поделился с ней сомнениями. — Она совсем не такая! Это, наверное, от смущения. Такая, знаешь ли, превентивная защитная реакция — на случай, если ты вдруг окажешься чересчур фривольным. Вы обязательно найдете общий язык. Может, устроить вам встречу заранее? Чтобы вы немножко привыкли к обществу друг друга?

— Раньше надо было думать, — мрачно ответил Эрик, больше для себя самого. — У нас еще два месяца впереди, чтобы привыкнуть к обществу друг друга. А сейчас я почти не выхожу из дому: утром читаю разный хлам для субботнего обзора. а вечерами гоню перевод. Я как заяц, которого травят собаками.

— Ты похож не на зайца, — жизнерадостно заявила Лана, — а на Умного Кролика из «Винни-Пуха». Точнее, ты нечто среднее между Умным Кроликом и Крошкой Ру.

Эрик терпеть не мог этих намеков на свой не слишком высокий рост и субтильное телосложение. С одной стороны, он был слишком умен, чтобы воспринимать эти недостатки всерьез, с другой стороны, его здравомыслия явно не хватало, чтобы полностью абстрагироваться от внешности. И почему только гены распределились таким причудливым образом? Ему достался один интеллект, а двоюродному брату Тому, пустоголовому недоучке-актеру, который за всю свою жизнь так и не уяснил, что такое дроби и почему луна не каждый день круглая, — талант и красота?

Двадцать третьего июня около полудня Эрик подкатил к дому Ланы, собираясь забрать новую жиличку. Он так намучился, забивая машину собственными вещами и одновременно пытаясь выкроить место для вещей Керри, что даже перестал гадать, как она выглядит. Эрик позвонил снизу и почти сразу услышал энергичный голос Ланы:

— Эрик, ты до неприличия пунктуален! Мы уже готовы. Поднимайся скорее, ты нам поможешь.

Преодолевая последние ступеньки, он увидел, как Лана выволакивает из квартиры тяжеленную на вид сумку устрашающих размеров. Эрик замер в растерянности.

— Не стой же, заходи. Сумки всего три, но каждая весит тонну. Сейчас я познакомлю тебя с Керри.

Керри тянула по полу к входной двери еще одну сумку. Увидев Эрика, она выпрямилась, и он ошарашенно подумал, насколько по-разному люди могут представлять себе Дженни из классического стишка Бернса. Ничего общего с огненноволосой прелестницей у этой девицы не было. Она оказалась крупной (примерно одного роста с Эриком), Ширококостной блондинкой, волосы которой слегка отливали желтизной, а курносый нос густо покрывали веснушки. Слишком светлые глаза, выжидающе глядевшие из-под желтых ресниц, казались выцветшими на солнце, контуры пухлых губ — размытыми. Вообще представлялось, что Господь изначально намеревался сделать Керри рыжей и синеокой, но потом пожалел на нее красок и щедро разбавил их водой — эта девушка была выдержана в мегапастельных тонах. И упрекать Лану не имело смысла: нечто сельско-пасторальное в Керри несомненно присутствовало.

— Обойдемся без официальных церемоний? — бодро спросила Лана. — Эрик. Керри. Ну что, вы сразу поедете или сначала выпьем кофе?

Керри молчала, пристально изучая Эрика белесыми глазами. Эрик почувствовал себя игроком, поставившим всю имеющуюся наличность на лошадь, вообще не умеющую бегать. Он захотел побыстрее развязаться с этой жалкой сумятицей и решительно взял инициативу в свои руки.

— Никакого кофе. Нам ехать почти три часа. Керри, какая сумка самая тяжелая? Я ее возьму. Ого, что вы туда нагрузили?

— Там книги, — наконец открыла рот Керри. Слова она выпевала неторопливо — так же, как и двигалась. Это могло либо умилять, либо не на шутку раздражать — в зависимости от обстоятельств. — А в тех двух мои вещи. Вы сможете донести ее до машины?

Постараюсь, — пробурчал Эрик и с трудом потащил сумку вниз. По дороге он со злостью думал, что эта бесцветная корова, без малейших зазрений совести взвалившая на него неподъемный тюк, уж наверное, посильнее его. Ему всегда нравились «карманные» женщины, рядом с которыми он казался себе высоким и сильным, а такую Керри на руках не очень-то поносишь. Ко всему прочему Эрик предпочитал авантажных секретарш — пользующихся косметикой, модно одетых, стучащих каблучками, а этой девице (на босых ногах которой — как он успел заметить — были нацеплены какие-то плетеные шлепанцы) самое место сидеть на лужку и плести венок из ромашек. С другой стороны, сейчас он ее и повезет туда, где ей самое место, — на природу. Все логично. Эрик открыл багажник и тяжело вздохнул, размышляя, разместится ли тут филиал книжного шкафа. Дамы остановились рядом.

— Как же нам сейчас не хватает Кевина! — неожиданно произнесла Керри и швырнула свою ношу на асфальт.

— Да, он один донес бы все твое барахло левой рукой, — подхватила Лана, внимательно следя за неловкими действиями Эрика. Хотя он и не знал, о ком идет речь, эти две фразы, брошенные в пустоту, его отнюдь не вдохновили.

— Carajo, — яростно пробормотал Эрик, пытаясь затолкать сумку в багажник.

— Что-что? — с любопытством спросила Керри.

— Привыкай! — ответила за Эрика Лана, заливаясь радостным смехом. — Он ругается только по-испански! Чертовски красиво и выразительно!

Две другие сумки заняли все заднее сиденье, и Керри, вначале попытавшаяся уместиться рядом с ними, была вынуждена сесть с Эриком («Она боится, что я буду щипать ее за ляжки по дороге?» — не очень доброжелательно подумал тот). Он уже собирался тронуться, но тут Лана завизжала, что они забыли самое главное, и опрометью бросилась назад. Керри тоже засуетилась, не вылезая из салона.

— Как же я могла забыть! Мой ноутбук!

Лана вторично вылетела из дома, на ходу теряя туфли. Негромко воркуя, как над младенцем, она распахнула заднюю дверцу и принялась осторожно устраивать новенький лэптоп на огромных сумках, а Керри вся извертелась, проверяя надежность его расположения. Эрик не принимал участия в этом безумстве и отрешенно смотрел вперед, положив руки на руль. Когда процесс погрузки закончился, он нарочито спокойным голосом спросил:

— Мы уже можем ехать?

— А он не слетит на пол?

— Откровенно говоря, я не собираюсь закладывать виражи, как на «Формуле-1». А что, в недрах вашего лэптопа прячутся банковские шифры и имена секретных агентов?

Керри смерила его саркастическим взглядом:

— В него действительно втиснуто немало данных. Не хочется потерять ни нужные мне базы, ни диссертацию, которую я очень надеюсь закончить за лето.

— Будем вместе молиться, чтобы ваша диссертация не пострадала.

Солнце уже стояло в зените, поэтому Эрик поменял очки на дорожные — со слегка затонированными стеклами.

— У вас проблемы со зрением?

Эрик про себя сосчитал до пяти и с нескрываемым удовольствием соврал:

— Я практически слепой. А машину вожу, руководствуясь внутренними ощущениями. Но не волнуйтесь: мое чутье еще никогда не подводило.

Выражение тревоги на лице Керри Эрика вполне удовлетворило, и он тронулся с места.

Минут через пять Керри, вероятно желая как-то разрядить нервозную обстановку, вытащила из кармана огромную заколку, скрутила длинные волосы жгутом и скрепила на затылке. Эрик воспринял ее действия как выброшенный белый флаг и осторожно приступил к светской беседе.

— Вам удалось за эти дни выбраться в театр?

Да. Посмотрела «Дома вдовца» Бернарда Шоу. Но мне не понравилось. Шоу современен и ироничен до зубоскальства, а эта пропахшая нафталином патриархальная постановка являла собой чуть ли не трагедию. Анахронизм… Меня не покидало чувство, что я смотрю черно-белый фильм тридцатых годов. Ставить так Шоу сегодня, по меньшей мере, бессмысленно.

Эрик впервые посмотрел на Керри с интересом и мысленно сделал ряд поправок. Может, этой девице место и на идиллическом лужку, но в руках у нее должен быть не венок из ромашек, а книга по искусству или… ноутбук.

— Вы никогда не пробовали писать рецензии или критические статьи?

— Пару раз. В университетскую газету. Но журналистика меня не привлекает, я человек науки. А вы, как я поняла, работаете в одном отделе с Ланой?

— Верно. Строго говоря, меня тоже нельзя назвать журналистом: я не беру интервью, не хожу на пресс-конференции. Мои обязанности — делать обзоры новинок книжного рынка, а дополнительно к этому, примерно раз в месяц — в очередь с коллегами, — выдавать замысловатую колонку о культурном либо литературном событии недели. Хотя и это для меня не главное. В первую очередь я переводчик.

— С испанского?

— Да. Я переводил Артуро Переса-Реверте, перуанца Марио Варгаса Льосу, мексиканку Лауру Эскивель… — Эрик, взглянув на Керри, понял, что эти имена ей ничего не говорят, — и даже испаноязычных классиков — Борхеса, Гарсиа Маркеса…

Керри кивнула, но ничего не ответила. Эрик решил не развивать тему и тоже умолк. Ему вспомнился рассказ Ланы (поведанный под глубочайшим секретом), как однажды Берт решил заменить его какой-то юной особой, бодро владеющей пером, поклевавшей тут и там разнообразной литературы, выучившей с десяток актуальных фамилий и возомнившей себя виртуозом критического жанра. Берт прочел пару ее текстов и постановил, что они бойки и забавны — этого хватило, чтобы он заказал ей очередной книжный обзор на пару с Эриком. Кто лучше напишет, того он и подрядит заниматься этим дальше, а второго попросит удалиться. Шансы девицы были высоки, но ее погубил всего один вопрос: когда речь зашла о Маркесе, она спросила: «Это тот, который написал „Капитал“?» Берт взвился, и выбор был сделан мгновенно. Эрика, разумеется, велели не просвещать на сей счет, но разве Лана могла удержаться? С тех пор Эрик заметно охладел к боссу, хотя и делал вид, будто не в курсе его инсинуаций.

Долгая часть пути прошла в молчании; Керри немного оживилась почти по прошествии часа, когда они проезжали Порт-Хоуп, а затем Кобург.

— Как красиво! Эти красные домики с черепичными крышами словно сбежали из Англии викторианских времен. А там вдалеке — вы видите? — островерхая церковь… Англиканская, да? Просто страна Оз — не хватает только дороги из желтого кирпича… Абсолютно сказочное место. Кажется, время здесь остановилось.

— Насколько я знаю, здесь действительно снимают исторические фильмы. Сведения, можно сказать, из первых рук. Мой двоюродный брат — довольно популярный актер Том Андерсон. Видели фильм «Похищенный, или Катриона»? Он вышел совсем недавно, в марте. Том сыграл в нем главную роль.

Эрик довольно часто прибегал к этому постыдному, но безотказному трюку: упоминал кузена-актера, чтобы подогреть интерес к собственной персоне. Однако Керри, вопреки ожиданиям, не уделила сенсации особого внимания.

— Видела. Не шедевр. Хотя ваш кузен смотрелся неплохо… Вы совсем не похожи.

Эрик про себя чертыхнулся. Сообщение возымело обратное действие. Его сопоставили с Томом, причем в пользу последнего.

— Он похож на свою покойную мать. Она была красавицей. А я похож на своего отца.

Между прочим, Эрик, вы не обидитесь, если я задам один вопрос? Нет? Откуда у вас такая удивительная фамилия — Тонгерен? Каково ее происхождение? Простите, если я кажусь вам бестактной, но меня это интересует исключительно как филолога.

— Особого секрета нет. Это голландская фамилия, мой отец — голландец по происхождению, а у мамы шведские корни. Отсюда и мой склад характера — я классический флегматик… А хотите узнать мое настоящее имя?

— Настоящее?

— Эриком меня звали с детства, я и сам себя так называю. Но мое подлинное имя, данное при рождении и проставленное во всех документах, — Эрлаф. Представляете? Меня так окрестили в честь дедушки-шведа. И почему только никто не подумал о будущих страданиях ребенка, нареченного Эрлафом?

Керри засмеялась. Смех у нее был приятный — негромкий и мелодичный. А манеру постоянно прищуриваться и морщить нос, пожалуй, можно было отнести к числу недурственных. Определенно, со второго и третьего взгляда Керри воспринималась лучше, чем с первого. И не такая уж она мощная — если, конечно, не сравнивать ее с мотыльком Ланой. Зато Лана плоская, а у Керри всего хватает с избытком.

— А мне имя выбрал старший брат. Мама была беременна, когда пошла с десятилетним Кевином на первую часть «Звездных войн». Он сразу же влюбился в принцессу Лею с ее косичками-ватрушками, да и мамочку фильм привел в совершеннейший восторг. Поэтому, когда я родилась, Кевин уговорил родителей назвать меня в честь Керри Фишер. О том, что она алкоголичка и наркоманка, им стало известно гораздо позднее.

Эрику пришло в голову, что стремление называть детей именами актеров и актрис не делает чести никому — даже родственникам Керри. Впрочем, с десятилетнего мальчишки взятки гладки.

— Так это ваш брат — тот самый силач Кевин, который одной левой перетаскивает тяжести?

— Да, — лицо Керри засветилось гордостью и обожанием, — он действительно силач. Знаете, согласно теории древнего историка Гальфрида Монмутского, история английского Стоунхенджа связана с ирландскими великанами. Якобы это они, по совету великого Мерлина, перетащили туда гигантские камни и побросали как попало. Когда я смотрю на Кевина, мне кажется, что в этом предании говорится о нем. Кевин высоченный, рыжеволосый и очень красивый. А какой он умница! Он ведь тоже преподает у нас, в Бентли.

— Он филолог или историк?

— О нет, он химик-органик, его специализация — биополимеры. И кстати, это он подарил мне ноутбук на двадцатипятилетие. Кевин — просто чудо. Самый замечательный брат на свете.

Теперь понятно, подумал Эрик, что может вывести ее из состояния спячки: упоминание о брате. Надо же, как возбудилась! Не приведи бог сказать о нем что-нибудь негативное — с кулаками бросится. И еще: поскольку подарок Кевина явно свеженький, можно сделать определенный вывод о возрасте Керри. Она младше Ланы, хотя они и учились вместе.

— А вы, Керри, уже начали преподавать?

— Веду семинары на втором и третьем курсах. Эрик покивал.

— Мне однажды предложили прочитать цикл лекций о латиноамериканской литературе в университете Оттавы.

— И что же?

— Отказался… Меня это не привлекает — так же как вас журналистика. Видите ли, я по своей природе не публичный человек. Мне нравится сидеть дома и копаться в книгах, а разглагольствовать перед аудиторией я просто не умею. Лекции же нельзя сначала записать, а потом зачитать вслух. Тут надо импровизировать по некоей канве, не теряя нити повествования, увлекать своей речью слушателей…

Я так не смогу. Да и что нового я сообщу об испаноязычной литературе? О ней уже все сказано и написано — причем людьми куда более умными и сведущими, нежели я.

Керри смотрела на Эрика с любопытством:

— Вы самокритичны. Раз вас пригласили, значит, полагали, вы все-таки можете сообщить нечто новое. Потом, вы же постоянно пишете. И говорите очень легко и свободно. Не знаю, не знаю… По-моему, человек, обладающий такими качествами, способен читать лекции. Зря вы отказались.

У нее обо всем собственное мнение, заключил Эрик, причем весьма категоричное.

— А какова тема вашей диссертации?

— Тема сама по себе вам ничего не скажет, но там говорится обо всем на свете: персонажах кельтской мифологии, руническом алфавите, институте друидов — и все это увязано в один узел.

— Занятно… Видите этот красный знак слева?

— Вижу. Что он означает?

— Что мы уже въехали на Принс-Эдуард-Каунти. Минут через двадцать будем на месте. Правда, не стану обещать, что сразу после разгрузки вещей вы сможете начать полноценный отдых: вначале надо расконсервировать дом. Там два месяца никто не жил.

— Ничего, Эрик, я вам помогу. Если вы сориентируете меня на кухне и покажете, где что лежит, я быстренько приготовлю что-нибудь на скорую руку. Думаю, мы оба в равной степени проголодались.

Родовое гнездо Эрика произвело на Керри сильное впечатление. Она, в отличие от Ланы, не выражала свои эмоции визгом, прыжками и хлопаньем в ладоши, но на ее лице отразился неподдельный восторг.

— О-о-о… — только и сказала она. — Провести здесь лето — предел моих мечтаний.

Старый трехцветный дом действительно был хорош: он походил одновременно и на рождественскую игрушку, в которую вставляется лампочка, и на модель, собранную из конструктора «Лего». Снизу его окаймляла полутораметровая полоса из белого узкого кирпича. Со стороны фасада она выдавалась вперед и превращалась в подножие открытой веранды. Четыре тонких столба, между которыми вились узорные перильца, удерживали над ней легкую жестяную крышу. Изящное крыльцо из пяти ступенек было пристроено к веранде сбоку; белая дверь вела непосредственно в дом, сложенный из темно-коричневого неровного и крупного кирпича. Квадратные окна на первом этаже были несколько больше по размеру, окна второго этажа по форме напоминали морских звезд. Сверху все это великолепие накрывала двухскатная крыша, покрытая ярко-красной черепицей.

Эрик, отдуваясь, втащил в гостиную сразу две сумки, Керри вошла за ним и замерла на пороге.

— Какая прелесть!

— Вы о чем?

— Об этом кресле. Оно восхитительно!

Старинное плетеное кресло-качалка было знакомо Эрику с детства. Прожившее на белом свете лет восемьдесят, оно могло считаться подлинным раритетом.

— Из ротанга?

— Берите выше, Керри. Это сейчас все делают из ротанга, а наша качалка сделана из настоящего бамбука и привезена то ли из Лаоса, то ли из Камбоджи. В ясные дни можно вытаскивать кресло на веранду и качаться себе на солнышке. Или любоваться на закат. Удивительно приятное времяпрепровождение.

— Вы разрешите мне в нем покачаться?

«Все женщины как дети», — снисходительно подумал Эрик.

— Разумеется. Идемте, Керри, я покажу вам вашу комнату. Она на втором этаже.

Когда первая суета немного улеглась, Керри решительно потребовала, чтобы ее отвели на кухню. Она действительно с жаром взялась задело и из купленных по дороге продуктов быстро приготовила пышный омлет с беконом, помидорами и зеленью, а затем еще поджарила несколько кусочков хлеба с сыром.

— Que bueno, — пробормотал Эрик, переминаясь около двери с ноги на ногу и жадно втягивая аромат мелко нарезанной петрушки.

— Что это значит? — требовательно спросила Керри, расставляя на столе тарелки и чашки.

— Это значит — как хорошо. Только, ради бога, не думайте, будто я намекаю, что неплохо бы вам взять на себя роль кухарки. Я вовсе не прошу, чтобы вы…

— В данный момент я взяла на себя эту роль добровольно. Я хочу есть, и мне нравится готовить. В дальнейшем посмотрим, буду ли я этим заниматься. Садитесь.

Это прозвучало как приказ. Эрик поймал себя на том, что чуть было не закричал: «Слушаюсь!», и мысленно обозвал спесивицу diablilla — чертовкой. Настроение немного испортилось, но ненадолго: еда оказалась очень вкусной, и Эрик пришел в состояние умиротворения и абсолютной гармонии с окружающим миром. После чашки кофе он поинтересовался, не хочет ли Керри осмотреть сад. Она коротко кивнула.

Зеленый прямоугольник был обсажен по периметру высокими массивными буками весьма преклонного возраста. В глубине сада их немного вытесняли куда более изящные и молодые ясени. На идеально ровной лужайке, пересеченной двумя мощенными кирпичом дорожками, нашлось место всего для трех круглых клумб, густо засаженных красными и желтыми тюльпанами и еще какими-то фиолетовыми мелкими цветами, соцветия которых напоминали ананасы: их названия Эрик никогда не знал. Одна клумба прижималась к дому, вторая находилась точно в центре лужайки, третья — самая крупная — у ее наружного края. Оценив строго одинаковое расстояние между буками и четкую диагональ, на которой располагались клумбы, Керри, не сумев подавить смешок, спросила:

— А ваши предки, шведы и голландцы, никогда не нанимали садовника-немца?

Эрик тоже улыбнулся:

— В вопросах аккуратности и педантичности мы немцам не уступаем. Долгие годы садом занималась бабушка, а теперь — по мере сил — мама… Мы с Томом в детстве проводили здесь все лето. Я очень любил залезать вон на тот бук: видите, там ветки переплелись, и получилось креслице. Можно было спокойно посидеть и почитать книжку, пока Том с гиканьем носился внизу. Он младше меня на семь лет и вечно крутился как веретено.

— Дело не в возрасте, а в характере. Вас трудно представить носящимся с гиканьем. Вы наверняка были круглым отличником, ходили в школу в белой рубашке, застегнутой на все пуговички до самого горла, и всегда позволяли маме себя причесать.

«И все-таки diablilla», — подумал Эрик. Керри подошла к одной клумбе и в нерешительности замерла, уставившись на тюльпаны.

— Вам нравятся эти цветы, Керри? Если хотите набрать букет — пожалуйста. Мама летом не приезжает, так что сейчас я полноправный хозяин здешних угодий. Все равно тюльпаны скоро отцветут — июнь проходит.

— Если не возражаете, я бы хотела немножко украсить свою комнату…

— Рвите, не стесняйтесь. А заодно наберите и этих, фиолетовых, — поставим их в гостиной, там как раз есть подходящий керамический кувшин.

Керри торопливо нарвала две охапки, поднесла к носу сначала одну, потом другую и разочарованно произнесла:

— Ни те ни другие совсем не пахнут. Эрик потер подбородок.

— Видите ли… Дело в том, что у нас никогда не сажали цветы с резким запахом. Я аллергик. Сейчас, с годами, стало получше, а раньше я был страдальцем из страдальцев. У меня проявлялась аллергия буквально на все запахи: скошенной травы, сырой рыбы, сладкого перца, жидкости для мытья посуды. А уж когда начиналось весеннее цветение… Я просто умирал. Моя мама — врач-педиатр, она перепробовала на мне все известные ей лекарства, но ничего не помогало. Однажды, лет в шестнадцать, я пригласил знакомую девушку в кино. Честно говоря, намеревался усесться с ней в последнем ряду и два часа целоваться. Она, кстати, не возражала. И все бы хорошо, но эта дурочка надушилась какой-то невероятно едкой дрянью. Стоило мне к ней потянуться, как на глаза навернулись слезы и я стал так чихать и кашлять, что мне пришлось выскочить из зала и минут двадцать приходить в себя на свежем воздухе.

— А она осталась смотреть фильм или последовала за вами?

— Да я теперь и не помню… Кажется, она тоже вышла. Впрочем, это не важна.

Керри помолчала, переводя взгляд с цветов на Эрика и обратно. Он увидел, как она изо всех сил пытается скрыть улыбку, и пожалел, что сообщил ей много лишнего.

— Да, Эрик… За сегодняшний день я узнала о вас массу интересных вещей. Вы поистине трагическая фигура. И такой худенький! Поэтому с моей стороны будет просто преступлением, если я немного вас не подкормлю.