Охота на лошадей

Свет в доме Клайвов погас. Полицейская машина отъехала. Соседи легли спать. Я встал и стряхнул сухой песок, налипший на рубашку и джинсы. С такими уликами, как песок и мука на одежде, даже самый слепой полицейский без труда пришьет мне преступление.

Еще более осторожно, чем пробирался к Клайвам, я наискосок возвращался к домам, надеясь выйти к машине. Чем скорее я выберусь из этого района, тем лучше...

Я замер на месте.

Как схватить бродягу? Притвориться, что вы бросили поиски и уехали, а потом ждать где-то на дороге. Когда же он подумает, что опасность миновала, и беззаботно выйдет из убежища, то, будто спелая слива, упадет прямо в ваши расставленные руки.

Из этого спокойного тупика, пожалуй, не стоит ехать прямо в Лас-Вегас. Просто на всякий случай.

В пятом от Клайвов доме на вид все было спокойно. По-кошачьи беззвучно я обошел дом, издали взглянув на машину. Все еще стоит. Рядом никаких полицейских. Я прождал, прячась в тени, наверно, дольше, чем нужно, затем набрал побольше воздуха и рискнул. Сделал несколько шагов к машине и заглянул в окно. Пустая. Быстро отскочил к ряду невысоких пальм, прятавших машину со стороны дороги.

Ничего. Никаких раздраженных криков. Все тихо. Машину полиция не обнаружила. Я с облегчением вздохнул, и воображаемая картина злорадства Клайвов на моем судебном процессе немножко поблекла. Пошире распахнув открытую дверь машины, я плюхнулся на сиденье, как резиновая кукла, из которой выпустили воздух. Пять минут я просто сидел, свободно дышал и радовался — ни на что другое не было сил.

Оставалась еще проблема — позвонить Уолту. Я задумчиво искал решение, рассеянно вытаскивая шипы колючек из ног.

Обычно в таких случаях я посылаю телеграмму, но телеграф остался в Путни. Несомненно, в пустом доме, перед окнами которого я поставил машину, есть телефон. Но я не был убежден, что мне хочется еще раз рисковать — в доме могла быть сигнализация, оповещающая полицию о вторжении, как это случилось у Клайвов. Но, с другой стороны, я пробыл у Клайвов не меньше двадцати минут до того, как появилась полиция. Вряд ли они приедут быстрее по второму сигналу.

Через полчаса я надел резиновые перчатки, вышел из машины и занялся замком парадной двери. Он быстро открылся, но, к несчастью, предусмотрительные хозяева тоже использовали засов. Люди уверены, что они надежно защитили дом, если задвинули засов. Я вошел через черный ход. В холле на столе стоял телефон. Я осторожно вернулся к двери по своим следам, оставил ее открытой, сел в машину, огляделся и отъехал туда, где кончалось шоссе и начиналась дорога, посыпанная гравием. Там выключил фары и закурил.

Прошло еще полчаса. Ни света в окнах, ни полицейских сирен, никакой суеты. Я спокойно вернулся, поставил машину на прежнее место, вошел в дом и позвонил Уолту.

Его вовсе не обрадовал мой звонок в пять утра.

— Небольшое изменение во времени операции, — извиняющимся тоном проговорил я. — Полиция уже обнаружила погром в доме.

— Вас не поймали? — Он шумно вздохнул.

— Нет. — Какой смысл рассказывать ему, что мне чудом удалось остаться незамеченным? Он ведь вообще не одобрял мой план.

— Полагаю, вы хотите, чтобы я сейчас же приехал? — покорно спросил он.

— Да, пожалуйста. Так быстро, как сумеете. Оставьте ключи от машины в справочном бюро аэропорта в Лос-Анджелесе, а я их там возьму. Имя пилота вертолета, с которым я договорился в Лас-Вегасе, Майкл Кинг. Он ждет вас. Только спросите в аэропорту, где он. Приемник вертолета будет принимать сигналы «жучка», который я взял с собой, так что мой транзистор можете оставить на старом месте. Было сегодня что-нибудь интересное?

— Вчера, — поправил Уолт. — Немного. Я прошлым вечером после обеда прослушал запись и снова спрятал его. Оффен принимал приятеля. Два часа обычной трепотни. Я лег спать в час ночи, все слушал пленку.

— Когда дело кончится, вы сможете спать две недели подряд.

— Угу, — саркастически промычал он. — Расскажите это кому-нибудь другому.

Он положил трубку, но не так резко, как обычно. Улыбаясь, я достал пять долларов и положил под телефон. Потом вышел, запер за собой дверь и вернулся в машину.

Прошли три небогатых событиями часа. Ночь перешла в утро. Температура воздуха начала подниматься к дневным отметкам. Запели какие-то бодрые птицы, а я закурил вторую сигарету.

Чуть позже восьми на дороге появилась полицейская машина с сиреной, включенной на полную громкость. Питтсвилл-бульвар проснулся. Я вышел из машины, осторожно приблизился к дороге и, чтобы оставаться невидимым, присел на корточки. Меня укрывали низкие пальмы и кусты, но я видел каждую машину, подъезжавшую к дому Клайвов.

С дороги доносились взволнованные голоса, главным образом детские. Маленькие мальчик и девочка на трехколесных велосипедах со скоростью гонщиков промчались мимо меня.

Из некоторых домов выехали машины с мужчинами за рулем, они направлялись в Лас-Вегас. Потом за ними последовали три энергичные дамы, которые отбыли в противоположном направлении. В девять тридцать со стороны Лас-Вегаса прибыли двое мужчин, у одного из них на плече висел большой фотоаппарат. Местная пресса.

А часом позже в небе проплыл вертолет и, приземлившись за грядой песчаных холмов, скрылся из вида.

В десять пятьдесят ястреб явился к приманке.

Охваченный яростью, Матт мчался по дороге в небесно-голубом «Форде» с опущенным верхом. Весь его вид излучал силу и свирепость. Даже из машины, идущей на полной скорости, это впечатление обдало меня волной. Он остановился возле дома, поздно нажав на тормоза, и «Форд» со страшным скрипом перешел с шестидесяти миль на ноль, спугнув детей, словно голубей.

Удовлетворенный, я поднялся и на затекших ногах доковылял до машины. Там я достал из багажника белый комбинезон, белые хлопчатобумажные перчатки, белую кепку, переоделся и добавил к своему наряду большие темные очки. Отверткой из ящика с инструментами открыл банку с краской и размешал маслянисто-желтое содержимое. Потом вытер отвертку, положил на место и тщательно закрыл крышку банки. Затем, держа в правой руке банку, а в левой — лестницу и кисть, я вышел на дорогу и направился к Клайвам.

«Форд» Матта стоял у дверей под острым углом к патрульной машине. Возле него собралась толпа любопытных. Щурясь от солнца, они тихо обменивались догадками о случившемся ночью. Я проскользнул между ними, чтобы ближе взглянуть на голубую машину, и потом скромно встал с краю.

Вынув из кармана «жучок», я обратился к Уолту, надеясь, что он меня услышит. Он не мог ответить, потому что «жучок» вел только одностороннюю передачу.

— Уолт, слышите меня? Это Джин. Наш молодой друг приехал на собственной машине, а не на такси или на взятой напрокат. Его имя на регистрационной табличке. Бледно-голубой новый «Форд» с откидным верхом, в настоящее время верх опушен. Обивка сидений серая. Номер 3711-42, штат Невада. Если удастся, постараюсь покрасить крышу, хотя он может заметить. И поставлю в машину «жучок». Когда он поедет, вы услышите. Желаю удачи. И ради бога, не потеряйте его.

Не сразу и будто случайно я снова приблизился к «Форду». Никто не обращал на меня внимания. Я был просто одним из любопытных прохожих, привлеченных толпой. Рабочий человек, в данную минуту не работающий. Некоторые дети и их мамы видели состояние щедро осыпанных мукой комнат и считали ночное происшествие ужасным. Я прислонил лестницу к заднему крылу «Форда», поставил банку с краской на плоскую поверхность багажника и вытер рукавом со лба отнюдь не воображаемый пот.

Теперь жалюзи на окнах были подняты, и желающие могли заглянуть, что происходит в доме. Но никто не смотрел из дома на улицу. Я протянул руку вдоль машины и почувствовал сквозь перчатку, как щелкнул магнит.

В окнах по-прежнему не было ни одного лица.

— Мне кто-то сказал, что грабитель влез через окно кладовки с задней стороны дома, — нагнулся я к маленькому мальчику.

— Шутите? — Глаза у него засверкали.

— Точно говорю.

Он сказал матери, и они направились к черному ходу посмотреть. Почти все собравшиеся последовали за ними, особенно после того, как кто-то услышал, что фотограф собирается снимать окно кладовки.

Я бросил еще один изучающий взгляд на окна, повернулся и пошел к дороге, в последний момент быстрым взмахом руки перевернув банку с краской. Крышка отскочила, банка покатилась по плоской поверхности багажника и со звоном упала на землю. В результате на голубой поверхности багажника образовалась широкая ярко-желтая полоса, а на гравии дорожки — желтая лужица.

Я был уже на дороге, когда мальчик лет шести первым заметил разлившуюся краску и догнал меня.

— Мистер, краска вся вылилась.

— Ох, знаю. Не трогай. Никому не позволяй трогать, ладно? Сейчас принесу совок и соберу ее.

Он с важным видом кивнул и побежал сторожить желтую лужицу, а я без происшествий вернулся к машине и спокойно поехал в Лас-Вегас, на ходу снимая кепку и перчатки. Вернувшись в мотель, я принял душ, переоделся, оплатил счет и поехал в аэропорт, где вернул машину в бюро проката. Я внимательно оглядел зал ожиданий на случай, если Матт вздумает путешествовать по воздуху, потом съел сандвич и успел на первый же рейс в Лос-Анджелес.

В Лос-Анджелесе, в справочном бюро, где я забирал ключи от машины, меня ждала еще и записка от Уолта.

"Вы самый бешеный парень, какого я знаю, И не думайте, будто я не понимаю, как Вы рисковали. Если Вы прочтете эти слова, значит, Вы выполнили свой план и не попали за решетку. Мой приятель из ЦРУ рассказывал, что Вам поручают самые безумные акции, и он был прав. Чем Вы пользуетесь, чтобы держать нервы в порядке? Расскажите мне в следующий раз.

Уолт".

Удивленно и не без благодарности — ведь он волновался за меня — я положил записку в карман и поехал в город, чтобы найти бюро проката магнитофонов. Мне удалось взять на неделю усовершенствованный магнитофон со сверхмедленной скоростью записи — меньше дюйма в секунду, то есть с такой же скоростью, как и на записывающем устройстве у меня в приемнике. После этого я поехал в Лос-Кайлос на ферму Орфей. Там я вынул из транзистора пленку и зарядил его новой. Похоже, никто не обнаружил это укромное место в кустах среди скал и никто не заметил, как я пришел и ушел.

Когда я вернулся в мотель, Линни и Юнис только что пришли с прогулки по пляжу и встретили меня весьма прохладно. Они, не останавливаясь, прошли мимо, пробормотав, что увидят меня за обедом.

Слегка изумленный, я пожал плечами и понес багаж и магнитофон к себе в номер. Быстро зарядив вынутую из приемника пленку и включив магнитофон и кондиционер, я начал переодеваться.

Страшно взволнованная, позвонила Йола. К счастью, слуга, переключив разговор на спальню, где был Оффен, не положил трубку в кабинете, где я поставил «жучок», так что записался весь разговор.

— Мне позвонили из полиции Вегаса...

— Не кричи, Йола, я не глухой.

Она ничего не слышала и продолжала кричать:

— Какие-то вандалы разгромили дом в Питтсе! — Она права: дом был в таком же ужасающем состоянии, как и ее голос.

— Что ты имеешь в виду — «разгромили»?

— Полиция говорит, все перевернуто, выброшено на пол и перемешано с мукой, сахаром и всем, что нашли в кладовке. Полиция хочет знать, что украдено, поэтому надо, чтобы я или лучше Матт приехали и посмотрели... Но я же не могу, дядя Бак, я просто не могу. У нас тридцать два человека, у меня нет возможности уехать и бросить ранчо. Пусть едет Матт.

— Но Матт...

— Конечно, — перебила она его. — Думаете, я не знаю? Но он должен поехать. Эти лошади не умрут, если он оставит их на несколько часов. А для меня это слишком далеко, мне понадобится два дня. Это безнадежно. Все пошло наперекосяк с тех пор, как мы взяли этого проклятого Крисэйлиса.

— И если ты помнишь, — уколол ее Кэлхем Джеймс, — это была ваша с Маттом идея. Я сразу говорил, что еще слишком рано. Еще не улеглись страсти с пропажей последнего. Ты и Матт стали слишком жадными, с тех пор как вошли в дело.

— Родственники должны делиться удачей, а не присваивать ее себе.

— Ты всегда так говоришь.

«Ничто так не цементирует семейные связи, как маленький шантаж», — весело подумал я. Похоже, Оффен был вполне доволен своими полмиллиона в год. А Йола и Матт, наткнувшись на золотую жилу, спешили получить побольше. Импульсивные, примитивные, жадные Клайвы: если бы они удовлетворились своей долей от Шоумена и Оликса, Оффена никогда бы не раскрыли.

Йола прекратила бесполезную перебранку о давних событиях и вернулась к сегодняшним бедам:

— У меня нет номера телефона Матта. Как ему позвонить?

— У меня здесь его нет, он внизу в записной книжке.

— Послушайте, дядя Бак, может, вы сами позвоните ему? Скажите, чтобы он немедленно ехал в Вегас, полицейские ждут его. Пусть он позвонит мне оттуда и скажет, что взяли. Я не вынесу, если эти подонки украли мою норковую накидку... И там в сейфе все деньги...

— Привыкни к мысли, что пропало все. — В голосе Оффена прозвучали нотки злорадства.

— Наверно, у них не хватило времени, — возразила Йола. — Сигнализация включается, когда кто-то входит в кабинет. И уже не остается времени открыть сейф до приезда полицейских. Мы много платим за это...

Им не повезло: по чистой случайности я оставил кабинет напоследок.

Йола повесила трубку, и после двадцатисекундного перерыва дядя Бак позвонил Матту по телефону у себя в кабинете. Реакцию Матта я не услышал, хотя трубка клокотала от ярости. Он согласился немедленно выехать в Вегас, но по тому, что говорил Оффен, нельзя было определить, где в данный момент находится Матт. Очевидно, где-то неподалеку от Лас-Вегаса, потому что он собирался осмотреть дом и вернуться к вечернему кормлению лошадей. Это сужало зону поисков до площади в сто — сто пятьдесят квадратных миль. Почти до носового платка.

Последовавший потом телефонный разговор не представлял интереса. Затем, примерно в полдень, Оффен включил телевизор и смотрел передачу о скачках. Вся остальная пленка содержала только текст комментатора скачек.

Вздохнув, я выключил магнитофон и спустился вниз. Линни и Юнис в нарядах ослепительных цветов пили дайкири и любовались, как солнце опускается в Тихий океан. Они опять крайне холодно приветствовали меня и односложно отвечали на вопросы, как они отдыхали сегодня. Наконец Юнис прямо спросила:

— Хорошо провели время в Сан-Франциско?

— Да, благодарю вас. — Я удивленно вытаращил глаза.

Они погрузились в долгое молчание, которое прервал официант, сообщивший, что меня просят к телефону.

Это был Уолт.

— Где вы? — спросил я.

— В аэропорту Лас-Вегаса.

— Как идут дела?

— Успокойтесь, — миролюбиво произнес он. — Лошади на маленькой ферме в долине Аризоны, недалеко от Кингмена. Мы там приземлились, и я расспросил соседей. Вроде бы обычно сидевшая на мели пара, которой принадлежит ферма, на прошлой неделе объявила, что друг устроил им путешествие в Майами, а молодой парень присмотрит за фермой, пока их не будет.

— Великолепно! — оживился я.

— Краска облегчила нам задачу. Увидев желтую полосу, он грозился убить подонка, испортившего машину, но отчистить не смог — по-моему, краска уже высохла. Затем до середины дня звуки пропали. Я уже начал беспокоиться, что он никуда не поедет или что они схватили вас, когда вы ставили «жучок». Короче, мы опять услышали его, когда заработал мотор, а желтую полосу хорошо видно с высоты — все как вы сказали. Он поехал через Лас-Вегас к дороге через Гувердам и потом в Аризону. Я следил за ним в бинокль, и мы ни разу не приближались к машине, так что, скорее всего, он нас не заметил. Я уверен, что не заметил. Потом он свернул на посыпанную гравием дорогу среди холмов и прибыл на место, к юго-западу от Кинг-мена.

— Вы все сделали по высшему классу.

— Это так. Дело оказалось проще, чем мы предполагали. Сигналы «жучка» прекрасно доходили даже сквозь шум моторов вертолета, и можно было лететь на высоте две тысячи футов. Мы могли бы следовать за ним и в темноте, если бы пришлось, потому что у него все время работало радио. Мы без конца слушали музыку и передачи новостей.

— Вы вернетесь сегодня ночью?

— Есть самолет через полчаса. Но лучше рассказать все сейчас, чем в середине ночи, когда я прилечу.

— Я проснусь. И кстати, Уолт, что вы сказали Юнис и Линни, зачем я ездил в Сан-Франциско?

— Я сказал, — он откашлялся, — что у вас там незаконченные дела.

— Какие дела?

— Ну... ну... вроде как с дамой.

— Спасибо, — саркастически поблагодарил я. — Вы настоящий друг.

Что-то похожее на смех донеслось до меня, когда я вешал трубку.

Глава 15

За обедом Линни и Юнис оживленно болтали между собой, я не слушал, мысленно планируя завтрашний день. После кофе мы вежливо распрощались и разошлись. В одиннадцать я поехал к ферме Орфей забрать пленку с записью дневных разговоров и вставить в магнитофон новую.

Уолт пришел ко мне в номер, когда я перематывал пленку, и мы вместе прослушали разговор Оффена с Маттом, а потом с Йолой.

С нашей точки зрения, Йола звучала лучше, ее сердитый женский голос хорошо пробивался из трубки, и легко было представить, как дядя Бак отставляет трубку на несколько дюймов от уха, чтобы защитить барабанные перепонки.

Он всячески пытался успокоить ее:

— Матт говорит, что могло быть хуже. Иногда эти вандалы разливают в домах патоку, варенье и даже нечистоты.

— Мне он сказал, что весь дом обсыпан мукой... Понадобятся недели, чтобы все отчистить.

— Но ведь пылесосом можно быстро все убрать, правда? Мука не воняет и не прилипает.

Но она не хотела, чтобы ее утешали, и он напомнил, что деньги в сейфе не тронуты и норковая накидка не украдена.

— Но Матт говорит, что она стала белой, — возразила Йола.

— Муку легко стряхнуть... Мукой даже чистят мех.

— Вы не понимаете.

— Я все прекрасно понимаю, Йола, — терпеливо успокаивал ее Оффен. — У тебя такое чувство, будто запачкали тебя, а не твой дом. Тебе кажется, что ты стала грязной, ты возмущена и хочешь растоптать этих подонков. Я прекрасно понимаю тебя. Когда твоя тетя Эллен была жива, у нас здесь тоже побывали воры. Они украли ее кольца, и она говорила, что у нее такое чувство, будто ее изнасиловали.

Они еще долго говорили в таком же духе о подонках, разгромивших дом. Уолт вскинул брови и заметил, что, на его взгляд, я взял разумный реванш за удар по голове.

Мы оба, зевая, дослушивали пленку. Последние полчаса Оффен диктовал слуге свои планы и распоряжения на завтра. И в его голосе я не услышал ни тревоги, ни озабоченности, что меня порадовало. Напуганные люди удваивают меры предосторожности.

Уолт пошел спать, а я, хотя всю прошлую ночь не сомкнул глаз, проснулся через три часа. На потолке пестрыми призмами отражались цветные фонари перед входом в мотель. Я смотрел на потолок, пытаясь составить из них забавные силуэты, пытаясь любыми уловками отвлечь сознание от погружения в преисподнюю. Шевелилась в голове вялая мысль: какое имеет значение, если я не закончу охоту на лошадей? Если Шоумен и Оликс произведут еще пару жеребят, какое это имеет значение? Ведь это абсолютно неважно. Мошенничество, воровство, попытка убийства... кого это волнует?

Пояс с пистолетом лежал на стуле в другом конце комнаты. Не похоже, чтобы Клайвы или Оффен ночью подкрались ко мне, а мои обычные враги остались на востоке, за шесть тысяч миль отсюда. Единственная опасность таилась во мне самом, я сам себе смертельный враг. Рассуждения о том, что, ложась в постель без оружия, я избавляюсь от магнетического искушения воспользоваться им, сегодня ночью терпели очевидный крах.

Еще один день, в конце концов решил я. Можно потерпеть всего лишь один день. Если каждую ночь говорить это себе, можно ухитриться пройти весь маршрут.

Рассвет постепенно приглушал сияние цветных фонарей, потом их выключили. Я принял душ, побрился и подумал, что мне приходилось видеть мужчин, выглядевших здоровее, чем тот, что отражался в зеркале.

В восемь тридцать, когда я допивал апельсиновый сок, пришел Уолт.

— Вам нужно хорошенько поесть, — заявил он, изучая мое лицо.

— Я не чувствую голода.

— Пойдемте со мной вниз, вместе поедим. — Он перевел взгляд на окно.

— Подожду вас здесь, — покачал я головой.

Но Уолт не пошел один, а заказал в номер горячие булочки, яйца и кофе. Пока он завтракал, мы обсуждали предстоящие дела.

— Сэму Хенгельмену понадобится два с половиной дня, чтобы добраться до Кингмена, — сказал я.

Уолт кивнул с полным ртом.

— Он отправится сегодня утром. Я позвонил ему вчера после вашего звонка из Лас-Вегаса, — продолжал я. — Он поведет фургон сам и приедет один. Это, конечно, займет больше времени, но с точки зрения секретности операции так будет гораздо лучше.

— Вы сказали ему, что это еще одно похищение? — с сомнением спросил Уолт.

— Я договорился с ним, — улыбнулся я, — что он должен приехать и забрать лошадь, принадлежащую Дэйву Теллеру. Сэм спросил, собираемся ли мы забирать эту лошадь тоже ночью и в пустынном месте. На это я ответил, что, вероятно, именно так и получится.

— И он не отказался?

— Он просто заметил, что не возражает заработать легкие деньги, если я гарантирую ему, что он не попадет за это в тюрьму.

Уолт вытер салфеткой желток с подбородка.

— А он может попасть в тюрьму?

— Я не стал его уверять, что это невозможно, а сказал, что ставка тысяча к одному. И он возразил, что тысяча долларов против одного шанса попасть в тюрьму его не устраивает.

— А за сколько он готов попасть в тюрьму? — засмеялся Уолт.

— За полторы тысячи, плюс обычная плата за услуги, плюс дорожные расходы.

— Неплохо за неделю работы. — Уолт задумчиво размешивал сахар в кофе. Потом испытующе спросил: — А сколько получите вы?

— Я? — удивленно переспросил я. — Понятия не имею. Три недели теплой погоды вместо английского лета.

— Вы не договаривались о гонораре?

— Нет.

— Но приблизительно знаете?

— Меня это не интересует.

На его лице отразилось удивление, смешанное с жалостью, но потом жалость победила.

— А как у вас с этим? — спросил я.

— Я не в отпуске, — напомнил он. — У меня хорошая зарплата и проценты от тех денег, которые я спас для компании.

— Так что Крисэйлис оправдал лишнюю работу?

— Полтора миллиона — это не шуточки. — Уолт деловито взглянул на меня. — Послушайте, Джин, я собираюсь отдать вам половину своей доли за Крисэйлиса...

— Нет, — перебил я его. — Мне ничего не надо.

— Вы же прекрасно знаете, что я бы не нашел эту лошадь и за миллион лет. Мне бы не получить его живым и так быстро. И теперь еще две другие...

— Приберегите деньги для ваших детей. Но в любом случае спасибо.

Уолт продолжал настаивать, но я уже не слушал, и, попытавшись еще два раза, он оставил эту тему. В то время как я намечал, что мы будем делать сегодня, в глубине сознания у меня мелькнуло горькое подозрение, что я отказался принять его подарок, потому что это было бы неоправданным эгоизмом — ведь я не успею их потратить. Я обрывал любую струну в сознании, которая связывала меня с жизнью. Сила, толкавшая меня на поиски смерти, не смирилась бы с таким подарком.

— По-моему, надо взять Клайвов и Оффена в клещи, — сказал я. — Или скорее провести одновременную атаку на два фронта.

— То есть?

— Пусть Кэлхем Джеймс сосредоточит внимание на Мувимейкере и Сентигрейде, которые находятся на его ферме, а мы в это время займемся другими.

— Правильно, — согласился Уолт.

— Вы можете взять на себя Оффена, — предложил я.

— А вы возьмете лошадей?

Я кивнул. Уолт представил, что случится, если мы поменяемся ролями, и не стал спорить.

— Есть ли возможность установить, в какой компании застрахован дом Матта в Лас-Вегасе?

— Наш агент мог бы это сделать. Но зачем? — немного подумав, ответил Уолт.

— Мне бы хотелось забрать жеребцов, твердо зная, что Матт уехал.

Уолт улыбнулся.

— Наверно, не составит труда, — продолжал я, — заставить его еще раз съездить на Питтсвилл-бульвар. К примеру, его страховая компания потребует проверки, насколько хорошо в доме работает система полицейской сигнализации, и захочет, чтобы он расписался на том или ином документе для возобновления страховки после выплаты страховой премии за предыдущее вторжение. Из их телефонных разговоров с Оффеном мы знаем, что у Йолы и Матта в кабинете стоит сейф, где находится много денег. Матт не захочет, чтобы дом хоть на минуту оставался незастрахованным, после того как в нем побывал грабитель.

— Но мы не можем просить его компанию сделать это. — Уолт с подозрением посмотрел на меня.

— Совершенно верно, — кивнул я. — Но вы можете. Вы знаете профессиональный жаргон. Как только мы услышим, что Сэм Хенгельмен пересек границу Аризоны, вы начнете наступление на Матта.

— Отсюда?

— Да. Спросите, в какое время для него удобнее приехать, но попытаетесь сманеврировать так, чтобы он приехал во второй половине дня, часов в шесть-семь. Тогда он вернется домой уже в темноте, и это помешает ему действовать, когда он обнаружит, что лошади исчезли... А возможно, он задержится в Лас-Вегасе часа на два, чтобы зайти в казино и немного поиграть.

— Полагаю, мне лучше поехать в дом на Питтсвилл-бульваре и там встретиться с ним.

— Нет, — резко бросил я.

— Вы упустили эту возможность? — Он удивленно взглянул на меня.

— Вы и близко не подойдете к Матту Клайву.

— Почему?

— Вы хотите, чтобы вам раскроили голову?

— К этому не стремлюсь. — На лице Уолта мелькнула улыбка. — Хорошо, а что сделает Матт, когда приедет в свой дом и там не окажется агента страховой компании? Что бы сделали вы? Полагаю, позвонили бы в компанию. И что тогда? Он обнаружит, что в компании никто и не собирался встречаться с ним в его доме. Он сразу взбеленится и начнет гадать, кто спровоцировал его приезд. На его месте я бы тотчас позвонил в полицию и вместе с полицейскими поехал бы на ферму. Вы не видели дорогу туда из Кингмена, а я видел. Последние десять миль до фермы нет ни единого поворота. Что будет, если вы встретите полицейских, когда повезете с Сэмом украденных лошадей?

— Он не рискнет вызвать полицию.

— Вполне может рискнуть, если все потеряет. По крайней мере, он будет доволен, что потянул вас за собой. И меня тоже.

Инстинкт говорил мне, что нельзя позволять Уолту встречаться с Маттом Клайвом.

— Конечно, если бы он согласился на встречу во второй половине дня, — продолжал Уолт, — то, уверен, большинство сотрудников компании уже разошлись бы и ему было бы трудно проверить, кто звонил. Но, предположим, он не согласится. Предположим, будет настаивать на трех часах дня или даже перенесет встречу на следующее утро. Вы хотите забрать лошадей днем?

— Не обязательно. Но дорога в один конец займет у него не меньше двух часов. Добавьте час на ожидание агента и проверку. Даже если он позвонит в полицию, то это случится не раньше чем через три часа после того, как он оставит ферму. И мы с лошадьми уже два часа будем в дороге.

— Времени слишком мало, — упрямо покачал головой Уолт. — По дороге от фермы до Кингмена фургон с лошадьми не может делать больше тридцати миль в час, а то и меньше. Вам надо доехать до Кингмена, а это в противоположной стороне от Кентукки, затем повернуть и ехать через Аризону. Там не так много дорог, и все они проходят по пустыне. Полиция найдет вас очень легко.

— Мы поедем через Финикс.

— Дорога в Финикс идет через горы, она очень извилистая, а повороты в большинстве случаев крутые.

— Я не хочу, чтобы вы входили в пустой дом с Маттом Клайвом.

— Но вы бы вошли, если бы он не знал вас. Так я понимаю? — Уолт холодно смотрел на меня.

— Тут есть разница.

— Какая? — В его голосе прозвучали обида и вызов.

— Держу пари, что я бегаю быстрее вас.

Хмурое выражение на его лице пропало, он чуть улыбнулся:

— Вы в хорошей форме, должен признать. Но я все равно поеду в Лас-Вегас.

С точки зрения безопасности мне следовало бы убедить его не ездить на встречу с Маттом, но со всех других точек зрения это была хорошая мысль. Подавив сопротивление инстинкта, в конце концов я согласился, что ему следует поехать.

— Завтра я съезжу в Кингмен и посмотрю на ферму, — решил я. — Наверно, вы не заметили, есть ли там другие лошади, кроме тех двух, которых мы ищем?

— Вы имеете в виду, что опять возникнут проблемы с опознанием? — Уолт уставился на меня.

— Возможно. Хотя уверен, что у наших двух вытатуированы во рту регистрационные номера Мувимейкера и Сентигрейда, занесенные в племенную книгу. Им пришлось это сделать, ведь конюхи, которые привозят кобыл, должны быть уверены, что к ним привели именно тех жеребцов, за которых заплачено. Так что я опознаю... Шоумена и Оликса. А если там есть и другие жеребцы, придется всем подряд заглядывать в рот, пока не найду нужных.

— По-вашему выходит, что все это пустяки. — Уолт поднял глаза к небу, призывая его в свидетели. — До вершины Эвереста тоже всего лишь пять миль, а пять миль может пройти каждый, разве нет?

Улыбаясь, я попросил его рассказать, как доехать до фермы, и он объяснил.

— А теперь подумаем об атаке на втором фронте... — предложил я. — Сколько помощников из команды по борьбе с мошенничеством вы можете найти в Лос-Анджелесе?

— Немного, — ответил Уолт. — Я никого там не знаю.

— Как представитель интересов «Жизненной поддержки»?

— По-моему, вы хотите, чтобы я попробовал воду ногой, — вздохнул он.

— Правильней сказать, хочу, чтобы вы в нее прыгнули, — уточнил я. — Пробейтесь к самому главному и расскажите ему, что ваша компания подозревает, будто Мувимейкер и Сентигрейд — на самом деле Шоумен и Оликс. Добавьте, какие деньги приносят производители. Заставьте Оффена доказать, что два жеребца на ферме Орфей действительно Мувимейкер и Сентигрейд.