Путь начинался с Урала

      Мне нередко приходилось бывать на учебных полях, и я видел, с каким рвением готовили себя к последующим боям и воины-фронтовики, и прибывшие новички. И в этом немалая заслуга офицеров штаба и политотдела бригады. Они сумели пробудить у бойцов стремление быстрее овладеть своей специальностью.
      23 октября 1943 года наш танковый корпус за успешное выполнение боевых задач на Курской дуге был преобразован в 10-й гвардейский Уральский добровольческий танковый корпус. Соответственно и все части корпуса были преобразованы в гвардейские.
      197-я бригада стала 61-й гвардейской Свердловской танковой, 243-я бригада - 62-й гвардейской Пермской танковой, а наша 244-я бригада - 63-й гвардейской Челябинской танковой. 30-я мотострелковая бригада была переименована в 29-ю гвардейскую мотострелковую. Воины-челябинцы с гордостью стали говорить: Мы гвардейцы! На митинге, который состоялся в честь вручения бригаде гвардейского Знамени, выступили многие бойцы, сержанты, офицеры. Страстно и взволнованно звучали их голоса. Здесь же было принято письмо землякам. В нем воины бригады, как и всего корпуса, сообщали о том, как в первых боях выполняли наказ трудящихся Урала. В письме говорилось:
      Уральцы, родные наши! Созданный вами 30-й Уральский добровольческий танковый корпус преобразован в 10-й гвардейский Уральский добровольческий танковый корпус. Это великая честь и высокая награда нашему соединению за проявленную отвагу в боях за Отечество... за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава... Это также честь и слава вашему героическому самоотверженному труду... Вы, не досыпая ночей, напрягая всю силу воли, изготовляли сверх плана и на свои личные сбережения грозные танки и самоходные пушки, катюши, артиллерийские орудия, минометы и автоматы, все прекрасное вооружение и оснащение. Вы одели и обули нас в далекий боевой путь и согревали нас в сражениях ласковой вестью, теплотой и заботой о наших семьях{5}.
      В заключение гвардейцы клялись землякам, Родине, что и впредь будут беспощадны к врагам, отомстят за смерть друзей.
      Бойцы и командиры, отличившиеся в боях, стремились вступить в ряды Коммунистической партии. Заявлений поступало много, батальонные партийные организации оперативно их рассматривали. Немало забот было и у партийной комиссии, которую в это время возглавлял гвардии майор Дудовцев. Помнится одно из заседании парткомиссии. Парторг подразделения зачитал заявление гвардии старшего сержанта Н. С. Балашова с просьбой принять его в члены ВКП(б). Балашов писал, что и впредь, как .коммунист, беспощадно будет изгонять врагов с родной земли, во имя Родины не пожалеет своей жизни. Этим словам нельзя было не поверить. Механик-водитель Балашов в первых боях на Орловщине показал себя смелым и отважным воином. На поле боя он умело маневрировал машиной, создавал благоприятные условия командиру экипажа старшему лейтенанту Белоусову, рядовым Стремилову и Кудинову для ведения прицельного огня. Особенно отличился Балашов во время боя за железнодорожную станцию Шахово. Он сумел незаметно провести танк в расположение немцев. Машина, за рычагами которой он сидел, одной из первых ворвалась на станцию.
      В ноябре неожиданно похолодало. Иногда шел снег. В отрытых землянках бойцы установили железные бочки из-под горючего, приспособили их под печки. Но в тепле отсиживаться было некогда. Дни и ночи воины бригады проводили на учебных полях. Частые тревоги поднимали гвардейцев среди ночи, в длительных маршах и походах воины приобретали закалку и мастерство, учились искусству побеждать сильного и коварного врага.
      Вместе с личным составом по тревоге поднимались офицеры штаба и политотдела. Вся их деятельность была направлена на то, чтобы как можно быстрее подготовить молодое пополнение к боям, помочь командирам взводов и рот добиться высокой слаженности в экипажах, расчетах, отделениях.
      В канун 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции позвонил начальник политотдела корпуса В. М. Шелунов.
      - К вам жалуют гости из Челябинска, встречайте, да порадушнее, - сказал он.
      - Вот кстати. Мы тут собираемся награды вручать отличившимся. В присутствии гостей это получится здорово.
      Многие бойцы, сержанты и офицеры были удостоены правительственных наград приказом командира корпуса. Мне, как комбригу, также предоставлялось право от имени Президиума Верховного Совета СССР награждать личный состав орденом Красной Звезды, медалями За отвагу и За боевые заслуги. По представлению командиров подразделений в приказ были внесены фамилии тех, кто в бою был бесстрашен, сообразителен, инициативен.
      Началась подготовка к встрече делегации. Территория бригады выглядела чисто, уютно. Мы освежили песком дорожки, аллейки, бригадный плац. Ну и, конечно, навели порядок в землянках.
      Личный состав бригады тепло встретил делегацию. Ее возглавлял заместитель председателя исполкома Челябинского областного Совета депутатов трудящихся Александр Григорьевич Дмитрии. В составе делегации были представители советских и партийных органов, труженики предприятий области. Среди них заведующий военным отделом обкома партии С. В. Зиновьев, секретарь Сталинского райкома комсомола Т. С. Пермякова, работницы предприятий города О. И. Яковлева, Н. И. Червякова -Черемных, муж и сын которой служили в нашей бригаде.
      Члены делегации выступали в подразделениях. Они рассказали воинам-землякам об успехах трудящихся Южного Урала. Вспоминали и о том, как челябинцы формировали танковую бригаду, ставшую теперь гвардейской. В создании бригады, как поведал руководитель делегации А. Г. Дмитрии, самое непосредственное участие принял первый секретарь Челябинского обкома партии Николай Семенович Патоличев. Он занимался комплектованием бригады личным составом, заботился о ее вооружении, об обеспечении обмундированием, снаряжением, продовольствием. Во всем этом неоценимую помощь оказывал обком ВЛКСМ во главе с первым секретарем С. И. Колосниковым, общественные организации области.
      Делегация вручила бойцам, сержантам и офицерам подарки. В ответ воины рассказывали о том, как они сражались на орловской земле, заверяли посланцев Челябинской области, что гвардейцы и впредь будут самоотверженно биться за Родину, до конца выполнят наказ своих жен, матерей, братьев, друзей. Встречи воинов с земляками были трогательными, волнующими.
      Вспоминаю такой случай. В одной из землянок к руководителю делегации подошел магнитогорец механик-водитель танка гвардии сержант Андрей Витушкин. Вручая А. Г. Дмитрину письмо, он сказал:
      - На митинге на проводах добровольцев выступал наш сталевар с металлургического комбината товарищ Мясников. Он сказал: Бейте фашистскую гадину по-уральски! Это письмо - нага отчет. Передайте землякам, что мы не посрамили славы советского оружия.
      Памятным остался и день вручения наград. Вот из строя, чеканя шаг, выходит командир танка гвардии лейтенант Г. Л. Гончаров. Рослый, подтянутый, волевой. Таким он запомнился мне навсегда. Тепло жму лейтенанту руку, вручаю орден Красной Звезды. Офицер взволнованно отвечает:
      - Служу Советскому Союзу!
      В личном деле Гончарова было написано: В бою бесстрашен, находчив. Личным примером умеет воодушевить подчиненных на образцовое выполнение поставленной задачи. За боевые дела и отвагу при обороне Сталинграда награжден орденом Красного Знамени.
      В первых боях в нашей бригаде Гончаров подтвердил эти качества. Экипаж, которым он командовал, при отражении вражеской контратаки в районе Злыни уничтожил несколько бронированных машин и много пехоты.
      Не могу не вспомнить, с какой радостью я вручил орден Красной Звезды и санитарке Маше Бахрак. Отважная девушка не раз рисковала жизнью при спасении раненых.
      К столу подходит гвардии сержант Сергей Викторович Кестер - старший радист штабной радиостанции. Читатели помнят, в каких условиях оказалась бригада под Борилово. Было трудно, но Сергей Викторович сумел бесперебойно поддерживать связь с подразделениями. А ведь потерять управление в бою равносильно поражению. Я от всей души поздравил его с медалью За боевые заслуги.
      Торжественная церемония вручения наград окончилась. Люди разошлись по подразделениям. А назавтра с утра снова выходы в поле, на полигон, на стрельбище. Не за горами бои. Еще не освобождены Украина, Белоруссия, Молдавия, Прибалтика.
      По плану штаба провели кратковременные сборы сержантского и офицерского состава. Так, с офицерами отработали некоторые темы ведения боевых действий днем и ночью, в особых условиях - бой в населенных пунктах, в лесистой местности и во время форсирования водных преград. Командирской подготовке мы уделяли большое внимание. Руководителями таких занятий были офицеры штабов бригады и корпуса.
      Вместе с тем самое серьезное внимание уделялось одиночной подготовке бойца, сколачиванию подразделений. Ежедневно стрельбы, учения, марши.
      ...Вторые сутки идут тактические учения. Поднятые по тревоге подразделения совершили пеший 80-километровый марш. Труднее всего минометчикам. Опорные плиты, двуноги-лафеты, стволы больно трут плечи, сковывают движение. Нелегко было пулеметчикам и петеэровцам, радистам и телефонистам. Но вот грянул учебный бой, и с воинов будто рукой сняло усталость.
      В атаку пошли танкисты первого батальона. Вслед за ними - автоматчики, пулеметчики. На поле, усыпанном снегом, скрываются окопы, ямы, траншеи.
      Роты атакуют дружно. Мне хорошо видно, как автоматчики смело врываются в первую траншею, забрасывают гранатами противника. И снова вперед, вперед! Атакующие обошли высотку, устремились в брешь, пробитую в обороне. По радио уточняю задачу первому батальону. Гвардии майор Гой что-то долго соображает, прикидывает. А танки противника уже нацелились на правый фланг атакующих. И лишь тогда командир первого батальона начал разворачивать роты вправо. Если так будет в бою, - подумал я, - верный проигрыш.
      Впоследствии Гой оправдывался, что не сразу уяснил задачу: радиостанция вышла из строя.
      Потом батальоны преследовали отходящего противника. Вечером короткий отдых. Вспыхнули костры, запахло поджаренной хлебной коркой, салом.
      Я подошел к минометчикам. Гвардии старший лейтенант Сунцов доложил: бойцы роты поужинали, отдыхают.
      В неглубоком овраге весело потрескивали сухие поленья. Гвардейцы сгрудились у костра, выжидающе смотрят на меня.
      - Что же вы притихли?
      Вскоре люди разговорились. К ним вернулось прежнее боевое настроение. Гляжу на этих парней в солдатских шинелях - и не верится, что позади утомительный марш, атака на холмистой местности, бой в глубине обороны противника.
      Возле меня, обхватив йогами пень, примостился боец. Никак не припомню, где же я с ним встречался. Заметив мой пристальный взгляд, минометчик спросил:
      - Не узнаете, товарищ гвардии подполковник?
      - Не у высот ли Бориловских встречались?
      - Так точно. Когда меня ранило, вы еще шинелью прикрывали, успокаивали: Не горюй, Козминых, рана не очень страшная. Отлежишься в госпитале - и к нам. Я и послушался вашего совета, вылечился - и снова в роту. Боялся, не догоню.
      Да, я вспомнил эту встречу. Фашисты с ожесточением обрушили на нас шквал огня из пушек и минометов. Несколько юнкерсов беспощадно сбрасывали тяжелые бомбы. Мой танк оказался подле огневых позиций минометчиков.
      - Где командир роты? - спросил я у сержанта Мараховского.
      - Вон там, - командир расчета показал рукою в сторону.
      Я приказал старшему лейтенанту прикрыть наш левый фланг. Тут-то и увидел окровавленного заряжающего Козминых. И вот новая встреча.
      - В последующих боях будьте более осторожны, - начал было я.
      - Уж извините, товарищ комбриг. Гвардии рядовой Козминых не из тех, кто кланяется пулям и осколкам и прячется за спину других. Воевать буду, как сын России. И не ручаюсь, может, и еще ранит, а то и убьет, но с огневой позиции не уйду.
      Я крепко пожал Алексею Алексеевичу Козминых руку.
      В тот вечер я побывал у танкистов и пулеметчиков, у батарейцев 76-миллиметровых орудий. Разговаривая с подчиненными, я мог безошибочно определить их настроения и желания. Из бесед сделал вывод: люди рвутся в бой, им хочется побыстрее вымести врага с родной земли. И это не только слова гвардейцы успешно выполнили план боевой и политической подготовки. По долгу службы я доложил комкору, а потом и командарму, что личный состав бригады полностью готов к решению любой боевой задачи.
      Здравствуй, Украина!
      1944 год. 18 января войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали долговременную оборону противника и, нанося немецко-фашистским захватчикам ощутимые удары, погнали их от города Ленина. А спустя месяц была ликвидирована окруженная группировка фашистских войск на Правобережной Украине в районе Корсунь-Шевченковского.
      Подразделения бригады находились в небольшом городке Васильков, что в 40 километрах от столицы Украины. Там мы и услышали эту радостную весть. Работники политотдела приняли сообщение Совинформбюро, размножили его на машинке.
      Ко мне подошел начальник политотдела:
      - Вы слышали, Михаил Георгиевич, последние известия? - И, не дожидаясь ответа, начал, подражая Левитану, читать: - Войска 2-го Украинского фронта в результате ожесточенных боев, продолжавшихся непрерывно в течение четырнадцати дней, 17 февраля завершили операцию по уничтожению десяти дивизий и одной бригады немцев, окруженных в районе Корсунь-Шевченковского.
      В ходе этой операции немцы оставили на поле боя убитыми 52 тысячи. Сдалось в плен 11 тысяч немецких солдат и офицеров. Вся имеющаяся у противника техника захвачена нашими войсками.
      Закончив чтение, Михаил Александрович спросил:
      - Не провести ли нам митинг?
      - Дельная мысль, - поддержал я его. - И лучше общебригадный.
      Личный состав выстроился в центре городка. Начальник политотдела зачитал поступивший к тому времени приказ Верховного Главнокомандующего, адресованный генералу армии И. С. Коневу.
      Взволнованно прозвучали выступления комсомольца гвардии рядового Козминых, парторга батареи 76-миллиметровых орудий гвардии старшего сержанта Левшунова, коммуниста Любивца и других.
      А через несколько дней личный состав бригады отметил 26-ю годовщину Советских Вооруженных Сил. Этому знаменательному событию было посвящено торжественное собрание.
      Как только поступила наша корпусная газета Доброволец, в которой был опубликован приказ Верховного Главнокомандующего от 23 февраля 1944 года, состоялись громкие читки этого документа. Помнится, вечером мы с Михаилом Александровичем зашли в одну из хат, в которой временно поселились бойцы. В комнате стояла тишина, только слышен был голос парторга Левшунова, торжественно читавшего приказ об одержанных победах. Затем воины начали оживленно высказывать мнения по отдельным положениям приказа, делились предположениями о том, как будут развиваться события на фронте.
      Зима нежданно рано сдавала свои позиции. Подули южные ветры, в снежном насте появились проталины. Весна стремительно вступала в права.
      Подразделения бригады, снявшись с обжитых стоянок, в колоннах двинулись в путь. Шли сначала на север, в сторону Киева, потом повернули на запад. Нам предстояло совершить трехсотпятидесятикилометровый марш и выйти в район Острога, что юго-восточнее Ровно.
      Марш совершали в тяжелых условиях распутицы, преимущественно ночью. Валил мокрый снег, сырой, промозглый ветер пробирал до костей. Зябко кутаясь в воротники шинелей, бойцы тихо переговаривались между собой. Кто-то зло ругал погоду, в сердцах говоря:
      - Ну и слюни распустила зима. Не то что у нас на Урале.
      - А ты не хай ее, уже поздно, сегодня первое марта - весна, - отозвался чей-то веселый голос.
      На рассвете остановились на небольшом полустанке восточнее города Славута. Здесь предстояло получить продовольствие, боеприпасы, боевую технику - танки, автомашины. Подошел эшелон, на платформах которого были укреплены скрытые серым брезентом танки. Разгружаться будем вечером, под покровом ночи.
      Мы, конечно, в те дни не знали, что советское Верховное Главнокомандование решило развернуть в начале марта широкое наступление силами 1, 2 и 3-го Украинских фронтов с целью завершить освобождение Правобережной Украины. Не знали об этом и в штабе командующего Южной группой немецких армий. Противник полагал, что советским войскам понадобится определенное время для осуществления крупной перегруппировки сил фронтов.
      А тем временем в сторону фронта шли составы с боевой техникой, боеприпасами, горючим, продовольствием. До начала наступления оставались считанные дни. За это время надо было в строжайшей тайне подтянуть войска на исходные позиции для наступления, разведать вражескую оборону, подвезти к линии фронта в весеннюю распутицу десятки тысяч тонн боеприпасов, горючего, продовольствия.
      Уже не спали офицеры штаба фронта, производя расчеты на столь крупную операцию. Не до отдыха было и нам, воинам бригады. Едва стемнело, как мы приступили к разгрузке танков. Сброшены брезенты, и танк за танком спускаются с платформ.
      Ко мне подбегает командир третьего батальона гвардии капитан Маслов.
      - Что случилось?
      - Во танки! - восклицает комбат. - Модернизированные, часть из них с новой 85-миллиметровой пушкой.
      Вы посмотрите, что творится в экипажах! От радости люди пляшут.
      И впрямь вдоль колонны танков веселье, смех, пляска. Да, о таких танках мы давно мечтали: и в 1941 году, и во время сражений у стен Сталинграда, и на Курской дуге. И вот они, новенькие тридцатьчетверки.
      С тридцатьчетверкой у меня связано многое. Трудно сосчитать, сколько дней и ночей я провел в этом танке. Машина обладала многими замечательными качествами: высокоманевренна, подвижна, быстроходна. Ей не страшны ни распутица, ни водные преграды, ни заболоченные участки. Для нее все пути проходимы. К тому же танковый двигатель в любое время готов к действию. И конечно, огневая мощь великолепна. А тут еще 85-миллиметровая пушка. Здорово!
      Танки с затемненными фарами передвигаются на юго-запад. Впереди должен быть город Острог, а где-то за ним - линия фронта. С этого рубежа нам и предстоит снова начать боевые действия, изгонять с родной земли гитлеровских захватчиков.
      Меня на какое-то время задержали в штабе корпуса, новый начальник штаба гвардии полковник А. Б. Лозовский уточнил район сосредоточения, просил поторопиться с выходом на указанный рубеж.
      Да и нам хотелось скорее совершить марш. Но с нашим желанием не считалась погода. Весна пришла ранняя, но и зима не сдавалась. Начались ливневые дожди вперемежку со снежными вихрями. Чернозем превратился в непролазное болото. По полевым дорогам нельзя было, как говорят, ни проехать и ни пройти. Но как бы то ни было, а фронт требовал свое. На юг и юго-запад тянулись мощные колонны автомашин, разбивая и без того раскисшие полевые дороги. Пехотинцы, с трудом переставляя облепленные густой грязью сапоги, подталкивали буксующие машины, груженные боеприпасами и горючим. Тянули на лямках 45- и 57-миллиметровые пушки, на себе несли снаряды, ящики с патронами.
      Только танки уверенно продвигались вперед, хотя и они подчас застревали на обочинах дорог.
      Распрощавшись в штабе корпуса с товарищами, я поспешил в бригаду. Виллис сильно бросало из стороны в сторону. При объезде грузовых машин, застрявших в грязи, наш виллис сел на передний и задний мосты.
      И плохо бы нам пришлось, если бы не помогли мотострелки.
      Было уже далеко за полночь, когда я нагнал танковую колонну, вытянувшуюся вдоль полезащитной полосы. На броне остановившихся машин дремали автоматчики, с ног до головы облепленные грязью.
      Первым, кто нам встретился, оказался командир первой роты автоматчиков гвардии старший лейтенант Сидоров. Я спросил, чем вызвана остановка танков.
      - Уже в который раз останавливаемся. Может, затор, - неопределенно ответил офицер.
      Спешу в голову колонны. У танка группа офицеров, среди них мой заместитель гвардии майор Кришталь. Он склонился над картой, освещенной лучом карманного фонарика.
      - Должен быть перекресток дороги, где нам надо свернуть строго на юг, а его не оказалось. Куда ехать дальше, не разберусь. Вот и колдуем над картой, невесело говорил Кришталь, вытирая обшлагом комбинезона мокрое от снега лицо.
      - А где мы сейчас находимся?
      - В районе Острога.
      - Точнее.
      Кришталь ткнул карандашом:
      - Вот здесь, где проходит полезащитная полоса.
      Точка, оставленная на карте, обозначала совсем другой район. То ли от усталости, то ли от нервного напряжения майор потерял ориентировку. До перекрестка дорог оставалось еще не менее 12-14 километров.
      На рассвете 3 марта 1944 года бригада рассредоточилась в районе Воложувки, что в 20 километрах от города Ямполь. Танки мы замаскировали в копнах прошлогодней соломы, в неубранном кукурузном поле. Было тихо, и даже не верилось, что совсем близко проходит линия фронта.
      Вскоре на командный пункт прибыл командир стрелкового полка, находившегося здесь в обороне. Рассказывая об обстановке, он заметил:
      - На участке спокойно, тихо. Признаться, и людей у меня маловато. Плохо и с боеприпасами, и с продовольствием. Дороги вон как раскисли - не подвезешь.
      Полковник хорошо был осведомлен об обороне противника. Он указал, где вдоль дороги расставлены фашистские танки. Начальник нашего штаба гвардии подполковник Я. М. Баранов нанес на карту расположение вражеских огневых точек.
      В полдень меня вызвал командир корпуса. Генерал Г. С. Родин сказал, что наш танковый корпус вводится в прорыв в полосе 60-й армии. И он провел на карте красную стрелу. Она была нацелена на Каменец-Подольский, до которого было более двухсот километров. Это была конечная задача, а ближайшая заключалась в том, чтобы за три-четыре дня прорваться с севера на юг и, рассекая группировку противника, перерезать железную и шоссейную дороги Проскуров - Тернополь, лишить гитлеровцев возможности отойти на юго-запад.
      В условиях распутицы и непогоды корпусу предстояло вести тяжелые бои с сильной вражеской группировкой: между Тернополем и Проскуровом было сосредоточено до девяти танковых и шести пехотных дивизий.
      Пока разрабатывался план предстоящего боя, люди бригады не сидели сложа руки. Несмотря на только что совершенный марш, экипажи танков использовали каждый день и час для учебы. Они добивались согласованности в действиях каждого воина, до автоматизма отрабатывали приемы в работе на прицельных приспособлениях. Сокращали нормативы посадки в танк и высадки из него. Автоматчики учились действовать в танковом десанте, вести огонь с брони машин, взбираться на танк и спрыгивать на ходу.
      Политработники, парторги и комсорги, не дожидаясь указаний сверху, организовали беседы с личным составом, развивая у бойцов высокий наступательный порыв, жгучую ненависть к врагу.
      Еще на Орловщине челябинцы убедились: фашистские оккупанты способны на любые зверства. Деревни они превратили в развалины и пепел. На дорогах соорудили виселицы.
      Проезжая по Украине, наши воины с болью в душе смотрели на руины, на обгоревшие коробки станционных построек, на разрушенные украинские хаты и вырубленные сады.
      - Не будет пощады врагу, - заявляли солдаты. - Раздавим фашистскую гадину.
      Вернувшись из штаба корпуса, я тут же собрал командиров. Сообщил: завтра на рассвете в бой.
      Началась кропотливая подготовка к боевым действиям. Штабные офицеры Баранов и Гаськов, склонившись над картами, намечали пункты сосредоточения подразделений для атаки, изучали район предстоящих боевых действий, систему огня противника, разрабатывали вопросы взаимодействия, прикидывали возможные рубежи развертывания в случае встречного боя...
      Не дремала и наша разведка. Начальник разведки бригады гвардии старший лейтенант Валеев организовал наблюдательные посты, со своими подчиненными тщательно изучил оборону противника. Данные, которыми мы теперь располагали, позволяли сделать вывод: за дороги будет идти упорная борьба. В условиях распутицы только дороги, хотя и разбитые гусеницами танков и колесами автомашин, могли дать возможность противнику предпринять контратаки, а также организованно отойти на новый рубеж обороны. О том, что гитлеровцы будут драться за дороги, говорил тот факт, что лишь отдельные высоты они оборудовали как опорные пункты (и то поспешно), а основные огневые средства сосредоточили в узлах дорог.
      Обладание теми же дорогами позволяло нам сохранить высокий темп наступления. Но дело не только в дорогах. Мы должны, хотя это и нелегко, совершать обходные маневры, неожиданно появляться в тылу врага, внезапными ударами рассекать его боевые порядки и по частям уничтожать гитлеровцев.
      Разговариваю с механиками-водителями третьего батальона. Обещают, что сумеют провести танки по любой местности.
      - Тридцатьчетверки пройдут всюду!
      А что думают автоматчики роты Сидорова?
      - Нам-то, на броне будет легче, да и в пешей атаке не отстанем от танков, - отвечали бойцы.
      Иду во второй батальон. Подморозило, и земля затвердела. В ночной тишине звонко похрустывает под ногами образовавшийся в проталинах ледок. Меня сопровождает гвардии капитан Федоров. Я с симпатией смотрю на рослого, комбата. Его комбинезон туго перехвачен портупеей, а на голове, как всегда, видавший виды шлемофон.
      - Как настроение у людей?
      - Прекрасное. Завтра дадим немцам жару! - на ходу отвечает Василий Александрович.
      И я верю его словам - батальон уже показал себя в боях. Комбат умело руководил подчиненными, в любой ситуации не терялся, мог расчетливо организовать бой.
      Федоров - кадровый офицер. В 1933 году он добровольно ушел в армию. С первых дней войны - активный ее участник. Сначала на Юго-Западном фронте командовал разведротой, затем бои под Москвой, на Северо-Западном и Калининском фронтах. Был тяжело ранен, контужен, более двух месяцев лежал в госпитале.
      Тактически грамотный офицер, он показал себя и в нашей бригаде способным и бесстрашным комбатом. Но нередко мне приходилось сдерживать Василия Александровича, а иногда просто и ругать. Он непременно лез в самое пекло, первым врывался на вражеские позиции. Порой и не было в этом необходимости. Но я знал: завтра он снова в горячую минуту боя не устоит перед искушением появиться впереди атакующих.
      Мы подошли к группе воинов. Бригада сильно обновилась, и я с трудом узнавал не только рядовых, но и некоторых офицеров. Выяснилось, что мы оказались в роте гвардии старшего лейтенанта Сидельникова.
      Вскоре бойцы роты собрались на короткий митинг. Первым выступил гвардии подполковник А. А. Денисов, только что прибывший на должность заместителя командира второго батальона по политчасти. Голос его звучал мягко, но убедительно. Чувствовалось, что Денисов - опытный политработник.
      Выступали бойцы, сержанты, говорили коротко и ясно: сражаться по-уральски, по-гвардейски - беззаветно и храбро.
      В своей речи я напомнил, что боевые действия бригада возобновляет в довольно сложной обстановке. Ранняя весна превратила дороги в непролазные болота, затрудняется подвоз боеприпасов, горючего, продовольствия.
      - В этих условиях, - напомнил я, - особенно важно экономно расходовать боеприпасы. Каждый снаряд - только в цель!
      Побывал я и в роте, которой теперь командовал гвардии старший лейтенант И. С. Пупков, в других подразделениях бригады. Встретился с начальником штаба батальона гвардии старшим лейтенантом Б. Н. Ерофеевым.
      На перекрестке полевых дорог огневые позиции заняла батарея 76-миллиметровых орудий. Артиллеристы расселись кто на станине боевой системы, кто на ящиках из-под боеприпасов. На щите орудия был укреплен плакат, изображающий немецкий танк тигр. Стрелы на плакате показывали уязвимые места танка. Беседу с артиллеристами проводил парторг батареи П. А. Левшунов.
      Такие памятки и плакаты к нам поступили еще в период Курской битвы. Теперь, в связи с новым пополнением, политотдел корпуса прислал эти пособия во все расчеты и экипажи.
      Закончив беседу, Петр Андреевич сообщил мне, что сейчас состоится открытое партийное собрание.
      Партийное собрание было по-фронтовому коротким, деловым. Докладчик командир батареи гвардии старший лейтенант Иван Пивцаев подчеркнул:
      - Коммунист всегда должен быть впереди, личным примером увлекать воинов на разгром врага, сражаться храбро, мужественно и умело.
      Речи выступавших были также короткими.
      - Всем своим поведением в бою, - заявил гвардии старшина Садовский, - с честью оправдаю высокое звание члена большевистской партии.
      Партийные и комсомольские собрания в тот день состоялись во всех ротах и батареях бригады. Обсудили свои задачи в предстоящих боях и коммунисты штаба и политотдела, где с докладом выступил я.
      Ночью не пришлось сомкнуть глаз. Дел было невпроворот. Очень беспокоил подвоз боеприпасов, горючего, продовольствия.
      Мой заместитель по тылу гвардии майор В. И. Хохлов собрал своих подчиненных. Начальник службы продовольствия гвардии капитан Н. И. Юмашев, начальник артснабжения гвардии старший лейтенант Иванков, начальник службы горюче-смазочных материалов бригады С. А. Егоян, командир роты подвоза гвардии старший лейтенант Тараканов и другие заверили: бригада получит нужное довольствие.
      Ушли офицеры, а я думал о том, что нас ждет впереди, как поведут себя в бою новички, какой страницей в боевую летопись бригады войдет грядущий день.
      В распутицу
      Утро 4 марта 1944 года выдалось ненастным, серым. Туман, затянувший за ночь окрестность, рассеивался медленно. Первые лучи солнца едва пробивали молочную пелену.
      Я взглянул на часы: скоро атака. Но при такой видимости нелегко идти в бой, управлять подразделениями.
      Впереди, в нескольких километрах, - река Горынь. Оборона противника проходит по ее южному берегу. На подступах к реке, как установили разведчики, находятся лишь небольшие отряды охранения. Мосты через реку немцы взорвали. Горынь, если верить топографической карте, неглубока, ее можно форсировать и вброд. Однако теперь, в распутицу, уровень реки поднялся, а ее берега стали еще более топкими. Не исключено, что противник окажет сопротивление и со стороны Белогорья. Правда, все эти обстоятельства мы учли, комбаты получили конкретные задачи, но тем не менее предстоящая атака волнует.