Больше чем блондинка

      – Двадцать минут, – сказала я ассистентке.
      Так, кто из коллег меньше всех страдает от жары? Фейт Хоником, кто же еще!
      Фейт стояла у окна, глядя на плавящийся под июньским солнцем Манхэттен. Гладкие снежно-белые волосы, морщинки в уголках глаз. Ей не нужны ни дерматологи, ни пластические хирурги, ни колористы, эта женщина любит себя такой, как есть.
      Я нерешительно подошла к ней. С такой высоты снующие по Пятой авеню люди похожи на муравьев.
      – Фейт?
      Она подняла на меня удивительной синевы глаза:
      – Да, милая?
      – Мне очень нужно отлучиться. Не могли бы вы…
      – Без проблем, – не дала договорить она и легонько коснулась моей ладони. Какая нежная у нее кожа! – Надеюсь, у тебя все будет в порядке.
      Я чмокнула ее в щеку:
      – Спасибо огромное!
 
      Оставив Триш под лампами, а двух клиенток на банкетке, я опрометью бросилась в лифт. Такси удалось поймать почти сразу, но на этом везение кончилось. На Парк-авеню пробка, на Лексингтон-авеню затор.
      – В чем дело? – спросила я водителя.
      – Президент приехал, вот и творится неизвестно что.
      Хаос и какофония. Спасаясь от перегрева двигателя, водители отключают кондиционеры и открывают окна. Я вспотела так, будто марафон пробежала. Может, хоть волосы в хвост убрать? Ну и видок у меня, наверное! Что подумает Массимо?
      Впрочем, это сейчас не важно. Пусть думает, что хочет, главное, сообщить им с Патриком, что кто-то проболтался и секрет раскрыт. Триш доверять нельзя. Она, может, никому и не расскажет, а статью напишет. Псевдонимов-то хоть отбавляй, равно как и бульварных газетенок. Менеджеры Жан-Люка не дремлют, так что, где бы ни написали о Патрике и Массимо, маэстро все равно узнает.
      Дорога каждая минута, поэтому разумнее всего было бы просто позвонить Массимо. Пожалуй, да. Но, во-первых, неизвестно, провели ли в новый салон телефон, а во-вторых и в главных, страшно хотелось его увидеть. Может, если он поймет, что мне не все равно, если я спасу их с Патриком от гнева Жан-Люка, то… То что? Массимо перестанет меня ненавидеть? Согласится со мной дружить? Не знаю, но попробовать-то можно!
      К тому времени как мы приехали на Мотт-стрит, казалось, что если кого и нужно спасать, то меня.
      Даже не глядя в зеркало, я знала, что похожа на краснощекую панду: тушь потекла, помада размазалась.
      Парадная дверь закрыта, и, заглянув в окно, я увидела какого-то парня в спецовке. Я постучалась, и он открыл. Повеяло свежестью – слава Богу, у них работает кондиционер.
      – Массимо и Патрик на месте?
      – Наверху, в кабинете.
      Я пошла к лестнице.
      – Эй, подождите, а вы о встрече договаривались?
      – Все в порядке, я… – Что сказать? Бывшая подружка Массимо? Приятельница Патрика? Нерадивая партнерша? – Их знакомая, – твердо проговорила я.
      Посмотрев на меня, рабочий покачал головой и поспешил скрыться.

* * *

      Поднимаясь по ступенькам, я только и делала, что смотрела по сторонам и удивлялась. Надо же, как красиво! Даже слишком красиво! Похоже, Патрик с Массимо денег не жалели! Этакий небрежный шик: мягкое освещение, белые вазы от Джонатана Адлера, черно-белые фотографии в деревянных рамах.
      А вот и Массимо! Мой приход застал его врасплох, так что вместо ставшего привычным холодного равнодушия я увидела целый букет эмоций: удивление, испуг, досаду, раздражение. И – неужели мне показалось? – капельку радости.
      – Джорджия! – воскликнул он.
      – Что такое? – послышался откуда-то издалека голос Патрика.
      – Что ты здесь делаешь? – спросил Массимо. – Зачем пришла?
      – Они все знают! – выпалила я.
      – Кто «они»? И что знают? – Патрик вышел на лестницу и встал рядом с Массимо.
      – Они… Можно войти?
      Парни расступились, пропустив меня в кабинет. Все именно так, как я себе представляла: очень уютно, просторно, светло. Над столами пробковые планшеты с фотографиями супермоделей: Изабелла Росселлини, Синди Кроуфорд, Клаудиа Шиффер. В углу кофеварка и круглые фарфоровые чашки. Из этих самых чашек мы с Массимо по утрам пили кофе. Боже, как счастлива я была и думала, что так будет всегда.
      – Что происходит? – поинтересовался Патрик. Устроившись в кресле, он вопросительно смотрел на меня. Массимо застыл у двери, готовый в любую минуту сбежать.
      – Это… м-м-м… Триш сказала… – запнулась я. Ну почему мне с ними так трудно? – Ко мне сегодня приходила Триш и… поздравила с открытием нового салона.
      Оба смотрят непонимающе.
      – Значит, она в курсе, – увереннее проговорила я. – Ей Клаудиа Джи рассказала, а той…
      – Миссис Кей, – договорил за меня Массимо.
      Я раскрыла рот от удивления:
      – Откуда ты знаешь?
      Массимо облокотился о дверной косяк. Он так близко, я чувствую аромат его парфюма…
      – Потому что сам попросил миссис Кей рассказать Клаудии Джи, – сухо ответил он. – А Дива, естественно, проболталась Триш.
      Я смотрела то на Массимо, то на Патрика. Лица у обоих совершенно постные, вытянутые. Похоже, у них какой-то план.
      – Значит, вы знали…
      – У нас все готово, – объявил итальянец. – В конце недели открываемся.
      – Так что пусть болтают! – засмеялся Патрик.
      Я разревелась, не расплакалась, а именно разревелась, с растеканием туши и красными пятнами на щеках. Парни смотрели на меня в немом удивлении.
      – Я думала… думала… – запинаясь, лепетала я.
      Да, судя по всему, ни Патрик, ни Массимо помогать мне не собираются.
      – Завтра поговорим с Жан-Люком, – наконец сказал Массимо, – так что бесплатная реклама не помешает. С самой Триш мы беседовать не стали: из уст Клаудии Джи та же самая информация звучит гораздо убедительнее. Первую статью «Пейдж сикс» публикует в среду, а на следующей неделе выйдет еще одна в журнале «Нью-Йорк».
      Массимо, как всегда, просчитал все действия на несколько ходов вперед. Теперь его план кажется вполне реальным. Нет, он и раньше казался реальным, просто… До открытия меньше недели, значит, я вижу их с Патриком последние дни… Как же… Как же я буду жить?
      – Ну, извините… – пролепетала я, вытирая слезы. – Мне пора.
      Обреченно посмотрев на Массимо, я бросилась на лестницу. Страшно подумать, сколько горя мы друг другу принесли! Но я его по-прежнему люблю… Почему мы не можем быть вместе?
      Слезы застилали глаза, я опрометью бросилась на раскаленную Мотт-стрит.
 
      На следующее утро на работу идти совершенно не хотелось, и я, как могла, тянула время. Остановилась у газетного киоска на углу Пятьдесят девятой и Лексингтон-авеню. Наверное, передовицы пестрят заголовками вроде «Жан-Люка предали» и «Элитный салон теряет сотрудников». Следующая остановка – небольшой продуктовый, где я купила холодный кофе. Все, больше медлить нельзя, первый клиент в десять утра.
      Даже не представляю, чем закончится сегодняшний день. Жан-Люк в гневе страшен, а тут двойное предательство, хорошо организованный заговор. Хотя я-то из-за чего нервничаю? Не мне идти в его кабинет, не мне пригибаться и уворачиваться, когда шеф начнет кидаться мебелью. А как бы я себя чувствовала, если бы уходила с Патриком и Массимо? Эх, надо было спросить, в котором часу они собираются поговорить с маэстро…
      Лифт привез меня на последний этаж, и я вдохнула знакомый запах лаков, красок и шампуня. Совсем скоро все изменится, и не к добру. Начинается новая глава в моей жизни, где я буду без любимого, без друзей, одна. Я огляделась по сторонам: Патрик и Массимо на местах, в салоне обычная утренняя суета.
      Первая клиентка – жена редактора крупного журнала, бывшая модель. У нее двухслойное окрашивание – смесь платинового блонда и розовато-красного.
      – Ты как, едешь в эти выходные на пляж? – спросила она. «На пляж» – это, конечно же, в Хэмптонс!
      – Боюсь, не выйдет, – покачала головой я. Даже если бы мы с Массимо не расстались, отпуска в этом году все равно не получилось бы: все деньги ушли на салон.
      Я посмотрела на него – как ни в чем не бывало филирует челку жены пластического хирурга. Ну и выдержка, можно подумать, это самый обычный день.
      Фейт Хоником у окна, у нее – монохромное окрашивание. Закончив, она на минутку подошла ко мне.
      – Ну, как вчера? Все прошло хорошо?
      – Да, спасибо огромное! А как мои дамы?
      – В полном порядке благодаря твоим записям, – отозвалась Фейт, – хотя главное, что у тебя все хорошо. Понадобится замена – обращайся, всегда пожалуйста.
      Вернувшись на свое место, Фейт занялась актрисой, лицо которой казалось смутно знакомым. А у меня целая банкетка ожидающих, даже расписание страшно посмотреть. Наверное, так даже лучше: не будет времени думать о Массимо с Патриком.
      Быстро, сначала мелирование, а потом миссис Икс – мультитональное окрашивание: основной тон шоколадный, вокруг лица теплые красноватые пряди. Весьма удачное цветовое сочетание, действует эффективнее, чем пластическая хирургия. Я аккуратно оборачивала фольгой пряди. Нужно думать о работе, только о работе. Обычно я болтаю без умолку, а клиенты только этого и ждут. Стилисты, колористы и даже маникюрши должны быть в курсе всех событий: от политики до мира моды. Похоже, все посетители друг друга знают. Если ко мне записывается жена кандидата от демократической партии, все следующие клиентки спрашивают, как я расцениваю его шансы, а если владелица модного ресторана – просят забронировать столик.
      Сегодня мне не до пустых разговоров.
      – Вы слышали о Митци Эн? – поинтересовалась миссис Икс, всем видом показывая, что ее совершенно не интересует самый громкий скандал минувшей недели: супруг наследницы многомиллионного состояния сбежал со стюардессой/секретаршей/массажисткой. Точно не помню, да и какая разница? Я торопливо закивала, но миссис Икс ожидала большего энтузиазма и была явно разочарована.
      – Пятнадцать минут под лампами, – объявила я, установив личный рекорд в мультитональном окрашивании. Теперь нужно устроить ее с максимальным комфортом: британское издание «Вога» плюс чашечка кофе с молоком.
      В тот момент и раздался страшный грохот. Звук резкий, неприятный, заглушающий все остальные, издать такой может только человеческое тело.
      На долю секунды в салоне воцарилась тишина, даже гул фенов стих, а потом кто-то закричал. Обернувшись, я увидела распростертую на полу Фейт. Гладкие волосы рассыпались по полу белым веером, на губах – довольная улыбка.
      – Сделайте что-нибудь! – раздался пронзительный женский голос. Боже, это же я кричу. – Вызовите «скорую»!
      Все двигались как в замедленном кино. Все, кроме Массимо, который уже набрал какой-то номер и рассказывал о случившемся. Мой Массимо, милый, любимый… Конечно, а кто же еще?
      Над Фейт хлопотали ассистентки.
      – Ей нужен воздух! – закричал Патрик. – Откройте окна!
      Из приемной послышались вопли Голубчика. Голос у него высокий, совсем как сирена «скорой помощи».
      – Кто-нибудь умеет делать массаж сердца? – спросил Патрик. – Есть здесь врач или медсестра?
      Стилисты, клиенты и ассистенты застыли в немом ужасе. Нечто подобное может случиться в кино, в метро, с кем-то из посторонних. Только не в нашем салоне и не с Фейт Хоником.
      – Фейт, милая, вставай! – завывал Голубчик.
      – «Скорая» уже выехала, – объявил Массимо и осторожно подложил под голову Фейт маленькую подушку. Патрик пытался нащупать пульс.
      – Знаете, моя падчерица однажды тоже упала в обморок, – скрестив на груди руки, рассказывала одна из клиенток. – Оказалось, аллергический шок, духов в «Барнис» нанюхалась.
      – Пульс есть! – объявил Массимо. Боже, да он просто чудо!
      – Слава Богу!.. – пролепетал кто-то.
      Грохот, металлический лязг, скрип колес – врачи прибыли. Крупные парни в зеленой спецовке среди вазочек и столиков на кривых ножках казались настоящими слонами в посудной лавке.
      – С дороги! – кричали они. – С дороги!
      К груди Фейт приложили липкий датчик энцефалографа.
      – Как это произошло? Она что, упала? – спросил один из врачей.
      – Кажется, сознание потеряла, – сказала я.
      Прижав ко рту Фейт кислородную маску, врачи положили ее на носилки и понесли к выходу.
      – Куда вы ее повезете? – спросил Массимо.
      – В Ленокс-Хилл.
      – Думаю, инфаркт, – сказал неслышно подошедший ко мне Патрик.
      – Нет, не говори так! – со слезами на глазах взмолилась я.
      – Милая, говори или не говори – хуже уже не будет.
      Фейт унесли в лифт, а мы все будто приросли к своим местам. Массимо у двери, голова опущена, губы беззвучно шевелятся. Я догадалась, что он молится. Закончив, он поднял глаза и посмотрел на меня. Вокруг постепенно приходили в чувство наши коллеги и клиенты, а мы так и стояли, глядя друг на друга. Вот бы всю жизнь смотреть в его глаза и видеть в них любовь!
      – Поеду в больницу, – проговорил Массимо.
      Я кивнула. Конечно, должен же кто-то быть рядом с Фейт!
      Он посмотрел на сидящих на банкетке дам.
      – Простите, у нее никого нет. – Его голос задрожал, но он тут же взял себя в руки. – Мы ее семья.
 
      Как прошел остаток дня? Ужасно. Подобные события бесследно не исчезают. Клиенты приходили и уходили, Жан-Люк попросил меня взять клиентов Фейт. К концу дня пальцы покраснели, голова раскалывалась. Мы с Патриком думали только о Фейт, а для большинства остальных случившееся – досадная неприятность.
      Наконец я поняла, что хочу. Сигарету. За год выкуриваю сигарет пять максимум. Похоже, один из таких моментов настал. Массимо еще не вернулся, о состоянии Фейт новостей нет. Мы с Патриком то и дело переглядывались, будто поддерживая друг друга. Казалось, страшные события зачеркнули все наши разногласия и обиды.
      Стрельнув у одной из ассистенток сигарету, я вышла на лестницу. Курить в здании категорически запрещено, но не спускаться же на лифте с самого верхнего этажа! Желая максимально насладиться каждой затяжкой, я не спешила. Кстати, а где наш маэстро? Повесил на меня клиентов Фейт и исчез. Странно, дверь на служебную лестницу открыта. Поддавшись неясному предчувствию, я поднялась по ступенькам и… услышала голос Жан-Люка.
      – Надеюсь, в новости ничего не просочится?
      – Нет, конечно. Даже не беспокойтесь… Завтра мне принесут все газеты, но у нас еще никогда…
      Кажется, это миссис Эн-Эн…
      – Фейт – идиотка! А если начнет болтать, что поскользнулась на плитках или аллергию у нас заработала?
      Я стала медленно пятиться, будто от приготовившегося к атаке хищника. Тошнит, еще немного, и вырвет! Сколько лет Фейт проработала на Жан-Люка? А знакомы они и того дольше…
      Затушив сигарету, я бросила бычок на лестницу. Вспомнились слова, которые любит повторять Дорин: «Бог говорит с тобой каждую минуту. Остается только слушать». Господь для нее не просто всемогущий, всезнающий повелитель. Мама слишком прагматична и цинична, чтобы безоговорочно во что-то верить. Наверняка она имела в виду, что только глупец может не замечать очевидного.
 
      В салон Массимо вернулся лишь к шести, очень усталый и измученный. Он всегда восхищался Фейт, да мы все ею восхищались. Такая спокойная, надежная, разве с ней что-то может случиться? А теперь она в больнице…
      – Прогнозы хорошие, но Фейт до сих пор в реанимации. Врачи считают: обморок случился из-за сильного перенапряжения. Завтра к утру будут готовы результаты анализов.
      В зале мы остались втроем: Патрик, Массимо и я. Как бы я ни беспокоилась за Фейт, в тот момент мои мысли были о другом: мы одно целое. Не отпущу их ни за что на свете, а все страхи – ерунда.
      – Ну, дружище, – обращаясь к Патрику, начал Массимо, – кажется, нам пора. Момент не самый подходящий, но завтра это будет в газетах. Пойдем к Жан-Люку?
      Патрик коротко кивнул, и они направились к лифту. Актовый зал, где вечерами работал Жан-Люк, этажом ниже. Массимо уже нажал на кнопку, когда я, словно очнувшись, бросилась следом:
      – Стойте!
      Оба обернулись. Дорогие мои, любимые…
      – Я хочу с вами!
      Массимо поднял усталые глаза.
      – Могу я пойти с вами? Пожалуйста…
      Они молчали. Боже мой, неужели уже поздно?
      Наконец Массимо протянул мне руку:
      – Пойдем! Мы партнеры, как договаривались.

Война

      Солнечным летним утром салон «У Дорин» на Мотт-стрит распахнул двери. Первые посетители придут к десяти утра. Накануне вечером мы обзвонили всех, кто на ближайшую неделю записался к нам в «Жан-Люк».
      – Миссис Эл? Беспокоит Массимо из «Жан-Люка». Вообще-то я уже не из «Жан-Люка»… Нет-нет, не беспокойтесь! Мы открыли новый салон на Мотт-стрит… Да, правильно, в Нолите. Завтра о нас в газетах напишут… Конечно, завтра в одиннадцать тридцать. Договорились! Ну, до встречи!
      Одну за другой мы обзвонили всех клиенток из списка, который Патрик с Массимо составляли несколько месяцев. В основном дамы реагировали положительно и обещали прийти.
      А еще к нам просятся ассистенты из «Жан-Люка».
      – Салон «У Дорин», чем могу вам помочь?
      Салон «У Дорин»… Боже, я словно в детство вернулась!
      – Джорджия?
      – Да?
      – Это Тиффани!
      Сердце болезненно сжалось: ну вот, сейчас начнутся упреки, обиды, обвинения.
      – Что случилось, Тифф?
      – Читала сегодняшние газеты, поэтому и звоню…
      – Послушай, мне очень жаль, но…
      – Можно мне у вас работать? – выпалила девушка.
      На душе стало легко, как в тот момент, когда я решила уйти с Патриком и Массимо.
      – Ну конечно, – осипшим от волнения голосом проговорила я.
      – Эмилио и Сью тоже хотят к вам, – продолжала Тиффани. – Ребята, у вас уже есть ассистенты?
      Нет, ни одного. Похоже, Массимо заранее знал, что так случится, и не стал никого брать.
      – Пусть приходят! – радостно сказала я.
      Попрощавшись с Тиффани, я обернулась к Массимо, который ставил в вазу большой букет из фрезий и орхидей.
      – К нам придут Тиффани, Эмилио и Сью! – сказала я.
      – А еще Лори и Джеффри.
      – Представляю, как взбесится Жан-Люк!
      – Да он уже взбесился…
      Я вспомнила вчерашний вечер. Когда мы объявили, что уходим, Жан-Люк повел себя подозрительно спокойно. Лишь мертвенно-бледные губы выдавали бурлящие внутри эмоции. «Мы открываем свой салон», – коротко и спокойно сказал Массимо. Жан-Люк встал и молча показал на дверь. Проходя мимо, я чувствовала гнев, страшными волнами исходящий от маэстро.
      – Он потеряет больше половины ассистентов, – заметила я.
      – Жан-Люк этого так не оставит. Обязательно отомстит. Вылепит три глиняных фигурки и воткнет иголки в их сердца!
      – Ужас какой!
      – Не бойся, bella, я шучу!
      Голос у Массимо совершенно спокойный. Удивительно, но его спокойствие передалось и мне. Страх отступил. У нас получится… Все будет хорошо.
      – Иди ко мне! – Массимо раскрыл объятия. Какие сильные у него руки, сильные и надежные. Ужас, я ведь чуть его не потеряла! – Я так рад, что ты здесь, со мной…
      – Я тоже… Массимо, прости меня…
      – Ш-ш, bella, – он прижал к моим губам палец, – главное, мы вместе!
 
      В десять утра в салоне играл любимый джазовый квартет Массимо, у каждого рабочего места – живые цветы. На хрустящих белых полотенцах – ножницы и расчески, а у меня – фольга, зажимы, ватные тампоны. Прибыли первые ассистенты из «Жан-Люка» – те, кто ушел, едва прочитав утренние газеты.
      Часы пробили десять – никого. Десять пятнадцать. Половина одиннадцатого. Мне стало не по себе: где же клиенты? Вряд ли все опаздывают! Хотя всякое бывает…
      – Вдруг они не могут найти Мотт-стрит? – предположил Массимо.
      – Или решили, что мы открываемся на следующей неделе, а не на этой, – неуверенно сказал Патрик.
      Похоже, они обескуражены не меньше, чем я.
      – Думаю, после обеда клиенты появятся, – бодро проговорила я. – А пока не будем терять времени, нам есть чем заняться!
      Дела и правда нашлись: освещение над рабочими местами недостаточно яркое, парадная дверь скрипит, стереоустановка ломается.
      Полдень… Два часа… Полтретьего… Ни одного клиента!
      – Джорджия? – Тиффани присела за кофейный столик.
      – Да, Тифф?
      – Слушай, только не обижайся, но ты уверена, что… все будет в порядке? Я-то думала, к вам все клиенты перебегут…
      – Мы тоже…
      – Начинать всегда трудно, – вмешался Патрик. – Удивляться нечему: мы ведь пытаемся перетянуть клиентов из центра в никому не известную Нолиту. Да и стиль у нас совсем другой…
      – Думаешь, клиенты его оценят? – нетерпеливо перебила Тифф. Испугалась девочка, хотя упрекнуть ее не в чем: у Жан-Люка она хоть что-то на чаевых зарабатывала, а здесь без клиентов ничего не получит. Равно как и мы все…
      – Да, конечно! – с преувеличенным энтузиазмом сказала я. – Посетители не сразу, но придут… Оглянись по сторонам: ты когда-нибудь видела салон красивее?
      В эту минуту в дверях появилась девушка. Мы все чуть не подпрыгнули от неожиданности. Кажется, в «Жан-Люке» я ее не видела… Волосы огненно-рыжие, явно не в стиле Верхнего Ист-Сайда. Потертые джинсы, ярко-оранжевый топ, в носу маленький алмазный гвоздик.
      – Чем можем вам помочь? – первым спросил Массимо.
      – Новый салон? – поинтересовалась девушка.
      – Да, только сегодня открылись!
      – Красиво… – оглянувшись по сторонам, проговорила гостья.
      – Спасибо, – отозвался Массимо. «Красиво…» Бедная девушка не может придумать ничего оригинальнее! А мы взвалили на нее весь груз ожидания…
      – И сколько берете за стрижку? – спросила она, коснувшись копны ярко-рыжих волос.
      – Девяносто у младшего стилиста, сто пятьдесят у старшего.
      – Сто пятьдесят? – не веря своим ушам, переспросила девушка.
      – Да, мы же…
      Но посетительница уже качала головой:
      – Вот так черт, сто пятьдесят баксов за стрижку! Где вы найдете таких идиотов?
      Она повернулась и ушла, покачивая бедрами в потертых джинсах.
      – Сто пятьдесят баксов за стрижку! – уже за дверью повторила она.
 
      В следующие несколько дней ситуация практически не изменилась. Несколько отважных клиентов все-таки добрались до Мотт-стрит. Приезжала редакторша и бесстрашная дама с Шорт-Хиллз, открывшая короткий путь через Голландский туннель. Остальные либо извинялись через секретарей, либо просто не появлялись.
      Вскоре выяснилось, что Жан-Люк не терял времени даром и провел массовую рассылку.
      «Уважаемый клиент салона «Жан-Люк»! Предлагаем дисконт на стрижку у любого из старших стилистов салона и бесплатный пробный сеанс биотоков у нашего косметолога Вайолет. А после чашечки кофе в уютной обстановке «Жан-Люка» приглашаем воспользоваться услугами Деррика Дермиса, всемирно известного специалиста по пластической хирургии. С 1 июля по 31 августа предоставляем пятипроцентные скидки на инъекции “Ботокса”».
      Боже милостивый! И как мы должны с этим конкурировать? Бесплатные стрижки, косметолог, «Ботокс»…
      – Нужно просчитать, как долго мы сможем продержаться без клиентов, – на четвертый день сказала я Массимо.
      – Уже просчитал, – отозвался он. – Три месяца. У нас тридцать тысяч отложено, по десять тысяч на месяц. Если к тому времени ситуация не исправится…
      Неизвестно, о чем Массимо сожалеет больше: что просчитался насчет клиентов или что сорвал с места меня? Я, как могла, поддерживала их с Патриком, но получалось, честно говоря, не очень, наш красивый, построенный с таким трудом корабль шел ко дну.
 
      Вторая среда в новом салоне. Мы с Массимо пришли, как обычно, в девять – несусветную для Нолиты рань. Магазины, за исключением круглосуточных, открываются не раньше десяти-одиннадцати. А что нам оставалось? Сидеть дома и киснуть?
      Вместо этого мы кисли в салоне.
      – Что это за парень? – спросил Массимо, заглядывая в приемную.
      Мужчина среднего возраста нерешительно переминается с ноги на ногу. На клиента не похож, на праздношатающегося жителя Нолиты тоже. Как бы описать его поточнее? Коричневый костюм… м-м-м… далеко не лучшего качества, куплен, наверное, на распродаже, а туфли черные, потертые, на резиновой подошве. Незнакомец о чем-то спросил администраторшу, а она, поколебавшись, указала на нас.
      Мне не по себе: ладони вспотели, по спине мороз пробежал. Патрик и Массимо как ни в чем не бывало потягивали остывающий капуччино.
      – Джорджия Уоткинс?
      Я встала, чувствуя, как к щекам приливает кровь.
      – Да?
      – Распишитесь, что получили лично в руки, – проговорил незнакомец, протягивая тяжелый конверт. Вот почему я испугалась: этот мужчина похож на переодетого в штатское копа из детективного сериала.
      – Что это?
      – Повестка в суд! – пояснил мужчина, темные глаза радостно заблестели.
      Точно такие же конверты были вручены моим компаньонам.
      – По какому поводу повестка? – обескураженно спросил Патрик.
      – Жан-Люк подал на нас в суд, – уныло ответил Массимо.
      Конечно, кто еще?
      – Но как он мог?! – вскричала я.
      Мужчина в дешевом костюме уже ушел. Наверное, спешит испортить настроение кому-нибудь еще…
      – Пойдемте! – позвал Массимо.
      Мы поднялись на второй этаж. На нас вопросительно смотрели ассистенты. Сейчас никаких комментариев: сами до смерти напуганы.
      Массимо набрал номер.
      – Позовите, пожалуйста, мистера Кей, – вежливо начал он. – Мне плевать, что он на совещании! Дело срочное!

* * *

      Чтобы добиться успеха в бизнесе, необходимо даже в самые трудные моменты сохранять присутствие духа. Мы старались, как могли. В семь вечера мы сидели в манхэттенском ресторане и ждали мистера Кей. Занятное заведение: мартини подают в бокалах размером с детскую ванночку!
      Немного выпить сейчас не помешает – мы все в шоке. Почему Жан-Люк так взъелся на нас? Ришар ведь тоже открыл салон, а на него никто в суд не подавал!
      – Наш маэстро выжил из ума, – пробормотал Массимо.
      – Ты что, только сейчас об этом узнал?
      Из искового заявления следовало, что Жан-Люк хочет отсудить у каждого из нас по миллиону долларов.
      Миллион! Перед глазами возникла яркая, переливающаяся разными цветами единица с шестью нулями. Бывший шеф обвинял нас в разглашении коммерческой тайны и создании недобросовестной конкуренции.
      – Что он называет коммерческой тайной? – взорвался Патрик. – Рецепт красящего состава? Его придумал не он, а Эдна Боско!
      – Какая еще Эдна Боско?
      – Наша преподавательница из Википими, – пояснила я и невольно улыбнулась. Самый ценный урок миссис Боско: «В умелых руках даже гель для бровей – краска».
      – Жан-Люк с ума сошел! – кипел Патрик. – Так ведь делают все, абсолютно все!
      – О чем ты? – не поняла я.
      – Из любого салона рано или поздно начинает уходить персонал! Даже от таких гуру, как Кеннет и Видал Сассун! Каждому нормальному человеку хочется работать на себя… Пусть радуется, что мы у него под носом не открылись.
      – Жан-Люк ведь сам когда-то ушел от Хироши… – вспомнил Массимо.
      – Я-то надеялся, он поймет, – ворчал Патрик. – Благословения, конечно, не ждал, но такое…
      – Привет, ребята!
      Мистер Кей опустился на свободный стул, достал из нагрудного кармана носовой платок и вытер лысину.
      – Ну, как настроение?
      – Не очень… – отозвался Патрик.
      – Много вопросов, – вставил Массимо.
      А я вовсе онемела от страха.
      – Ерунда какая-то. – Мистер Кей достал текст заявления, который утром мы отправили ему по факсу. – Иск совершенно необоснованный, в судебной практике даже прецедента не имеется! Жан-Люк хочет вас напугать.
      – И небезуспешно! – проговорила я.
      Заказав мартини, мистер Кей положил на стол визитную карточку:
      – Вот этот парень вам поможет.
      – Кто он?
      – Мой друг и адвокат, на коммерческом праве специализируется. Считается одним из лучших.
      Конечно, один из лучших, других знакомых у мистера Кей нет. Все, к кому он нас посылал: от подрядчика до бухгалтера, – были самыми лучшими и очень дорогими.
      – И сколько стоят его услуги?
      – Я уже с ним говорил, – проигнорировал мой вопрос мистер Кей. – Он уверен, что убедит судью оставить иск без рассмотрения. Вопрос только в том, как быстро.
      – Так сколько стоят его услуги? – переспросил Патрик.
      – Он попросит предварительный гонорар, – вздохнул мистер Кей. – Думаю, в общей сложности получится тысяч тридцать.
 
      В ту ночь мы с Массимо не сомкнули глаз. Крутились, вертелись, так что к утру постель была похожа на воронье гнездо.
      Разговаривать не хотелось. Да и о чем? Тридцать тысяч… Это все, что у нас есть, последняя надежда поднять на ноги салон…
      Под утро я все-таки заснула, потому что, когда открыла глаза, Массимо уже не было. На туалетном столике в большой керамической пепельнице записка: «Жду тебя в салоне, целую, М.». Интересно, зачем он ушел в такую рань? Куда спешить? Я представила, как он сидит в кабинете, в сотый раз перечитывая исковое заявление.

* * *

      Я ушла из дома в десять. Меньше всего на свете хотелось сидеть в пустом салоне с Массимо и Патриком. На Мотт-стрит можно выйти через парки. Тенистая зелень, играющие в летающую тарелку студенты, бородатый парень на лавке. Похоже, он просидел здесь всю ночь…
      Магазины еще не открылись. С тех пор как мы начали ремонт, появилось несколько новых: в одном продавали детскую одежду из Франции, в другом – совершенно дикое белье. На витрине манекен в прозрачных розово-черных стрингах и бюстгальтере с конической формы чашечками. Интересно, кто отважится купить нечто подобное? Комплект очень похож на тот, в котором в восьмидесятых выступала Мадонна.
      А вот и Мотт-стрит. Что такое? На нашей улочке восемь или десять лимузинов! Может, в итальянское кафе заглянул президент? Или премьер-министр Великобритании решил порадовать жену парой итальянских туфель?
      Напротив салона остановился черный «мерседес». Водитель почтительно открыл заднюю дверь, и я увидела сначала одну, потом другую ножку в лавандовых туфельках от Джимми Чу.
      Судя по свежему, безупречно аккуратному педикюру, ножки приехали с Верхнего Ист-Сайда.
      – Эге-гей! – пропел нежный голосок.