Коршун и горлица

      Зулема подошла к Юсуфу, пряча лицо. Она поспешно заговорила с ним, голос ее был сладким и умоляющим. Юсуф уставился на испанку, спокойно поглощающую абрикосы с открытым лицом, как если б его здесь не было. Он был в растерянности. Господин Абул велел ему привести женщину в бани, а не принести ее силой. Если бы калиф велел ему это, Юсуф, не колеблясь, подхватил бы и понес эту упирающуюся особу. Но такого приказа ему не отдавали, а он знал, что женщина эта оказала на его господина магическое действие. Он и сам не знал, почему. С точки зрения Юсуфа она была слишком хрупкой и непокорной, для того чтобы быть привлекательной, несмотря на рыжие кудри и подвижные зеленые глаза. Но в его обязанности не входило подвергать сомнению фантазии и желания калифа.
      Зулема предположила, что испанка не хочет выходить из башни при свете дня, потому что напугана и чувствует себя в чужом месте неудобно.
      Юсуф изучающе посмотрел на эту любительницу абрикосов.
      С его точки зрения, она совсем не выглядела напуганной, но объяснения Зулемы давали ему возможность избежать конфронтации. Он вернется, когда получит от калифа более подробные указания.
      Дверь за ним захлопнулась, и Кадига залилась смехом.
      - Никогда раньше я не видела Юсуфа в такой растерянности, - сказала она, беря абрикос, - но ты была просто восхитительна, Зулема. - И она снова разразилась смехом.
      Улыбка Зулемы была более сдержанной, но у Сариты создалось впечатление, что настроение ее было не менее шутливым.
      - Не думаю, что он поверил мне, - сказала Зулема и тоже рассмеялась.
      - Но что ты ему сказала? - спросила Сарита, тоже смеясь, даже не зная почему, - уж очень заразительным был их смех.
      Зулема рассказала ей.
      - Это прозвучало бы более убедительно, если бы ты при этом бросалась косточками с таким видом, словно тебе наплевать на все на свете, - сказала она, а потом вдруг резко посерьезнела, - но что теперь будет?
      Сарита пожала плечами.
      - Подождем - увидим. Но я думаю, что просто ваш господин Абул придет сюда, как я просила.
      Кадига ухмыльнулась, - было в высшей степени странно слышать такую просьбу. Но почему ты отказалась пойти к калифу? Ты ведь провела с ним ночь.
      "Да, - подумала Сарита, - но не такую, какую вы можете себе представить". Она поняла, что не сможет ничего объяснить им, и, покачав головой, сказала:
      - Я здесь не по своей воле и хочу уйти отсюда, и господин Абул должен позволить мне это.
      Абул ждал в Кипарисном дворике около бань.
      Завершив, наконец, свои административные дела, он расслаблялся на солнце, внимая плеску фонтанов и предвкушая то, как будет посвящать свою замечательную гостью в банный обряд, удовольствие от которого, как он надеялся, позволит ему сломить ее сопротивление. Он без труда распознал правду в дипломатичном объяснении Юсуфа по поводу того, почему он вернулся с пустыми руками.
      Абул нахмурился: если по каждому пустяку она будет устраивать такой шум, это может стать утомительным.
      - Желаете ли вы, мой господин, чтобы я принес ее? - Юсуф, похоже, очень хотел, чтобы ему это приказали.
      Абул покачал головой. Победа, добытая насильственным путем, не принесет ему удовлетворения. Нет, он примет ее условия.
      - Я приду к ней сам.
      Он неспеша пошел через дворцовые дворики, отвечая на поклоны придворных. Тут царила вечная суета, вечное движение. В Гранаде было много враждующих мавро-испанских кланов и дороги были наводнены бандитами. Испанцы все больше прижимались к границам Кастилии, а глаза их были устремлены на последнее мавро-испанское королевство в Испании. Абул знал, что для Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской земли теперь объединены в результате их брака, и объединение Испании после почти 800 лет господства мавритан имело первостепенное значение. Он знал, что для того, чтобы удержать свое королевство, ему надо постоянно драться с завоевателями, и не всегда посредством честного боя; внутренне он всегда должен быть готов к альянсу между соперничающими кланами. Он понимал, что его могут свергнуть только в результате такого союза, который может возникнуть из-за вероломства своих, а не из-за вооруженного столкновения с чужими.
      Совершая путешествия по городам и весям, Абул воспринимал опасности как должное, извлекая для себя удовольствие из сражений. На них он воспитывался, к ним привык. Но в стенах дворца Альгамбры, в стенах своего дома, он желал спокойствия и гармонии, красоты и симметрии. И для того, чтобы добиться этого, он боролся столь же усердно, сколь и для того, чтобы защитить свое королевство, только методы его борьбы были иными. Мягкость, вежливость, внимательность - таковы были орудия Абула Хассана, орудия, с помощью которых он создавал гармонию внутри стен своего дома. Внезапно до него дошло, что, привезя Сариту сюда, он собственноручно нарушил безмятежность дворцовой жизни. Ее отказ вносил дисгармонию в окружающий его мир. Но, как ни парадоксально, он с радостью воспринял брошенный ею вызов, и решил использовать только чувственные способы для того, чтобы добиться от нее желания окунуться в жизнь Альгамбры и принять все, что у них принято.
      Он вошел в башню без стука и тем самым смутил трех, охваченных неудержимым хохотом женщин.
      При его появлении Кадига и Зулема вскочили, мгновенно посерьезнев, хотя веселье все еще играло в их глазах.
      У Абула возникло безошибочное ощущение, что он помешал им - это не было для него необычным.
      Когда он приходил в гарем, то всегда чувствовал, что нарушил какой-то очень частный мирок, но это не волновало его. Эти женщины, привыкшие к господству мужчин, не имели ничего - это было написано у них на роду.
      Сарита же так и осталась сидеть на оттоманке, как будто бы вовсе не обратила внимания на его появление. Она взяла еще один абрикос из вазы и медленно надкусила его.
      Он восхитился дерзкой чувственности этого жеста.
      - Уйдите, - приказал он служанкам. Он тихо закрыл за ними дверь.
      - Похоже, ты не рискуешь выйти за пределы этой башни при свете дня, заметил он, подойдя к ней.
      Он прищурился, глядя на пол, усыпанный абрикосовыми косточками.
      - Ты, вероятно, очень любишь абрикосы, не так ли?
      Сарита уже не была так в этом уверена. Она поглотила огромное их количество и теперь держала в руках абрикос только для эффекта.
      - Я хочу сейчас же покинуть это место, - ей казалось, что будет лучше всего, если она сразу перейдет к делу.
      Абул поджал губы:
      - Тебе идет этот цвет.
      Сарита посмотрела на свое платье, сшитое из шелка яблочно-зеленого цвета. Цвет действительно шел ей - зеркало сказало ей об этом столь же красноречиво, как Кадига и Зулема. Он оттенял ее волосы и очень шел к ее глазам. Что бы она не думала о покрое своего наряда, он не мог не льстить ей.
      Однако она не собиралась показывать этого.
      - Наряд очень смешной, - заявила она.
      - Да? В каком смысле? - он выглядел вежливо-заинтересованным.
      - Ну, в нем ничего невозможно делать - только лежать, да поплевывать абрикосовыми косточками, - сказала Сарита.
      - А зачем тебе делать что-нибудь еще?
      Сарита возмущенно подпрыгнула.
      - Я не люблю валяться, - она была уже по горло сыта этим. - Возможно, вы не слышали меня, но я сказала, что желаю покинуть это место.
      - Отлично, - невозмутимо ответил Абул, - я верну тебя под защиту твоего народа. Они все еще в оливковой роще. Через час ты будешь с ними.
      Он, прищурившись, наблюдал за ней. Конечно, говоря так, Абул рисковал, но он рассчитывал на отчаяние, вследствие которого она решилась на то, чтобы убежать из лагеря.
      Кровь отлила от ее щек.
      - Нет, я не могу. Вы не понимаете.
      - Я понимаю, что ты сбежала вчера из своего племени. Но если ты не хочешь остаться здесь, значит, я делаю вывод, что ты хочешь вернуться в него.
      - Нет, я этого не хочу.
      Он слышал дрожь в ее голосе.
      - Но тебе больше ничего не остается, Сарита.
      Я знаю, какие опасности могут подстерегать тебя на моей земле. Первая же попавшаяся банда разбойников, схватит тебя и продаст в рабство.., конечно, после того, как досыта насладится тобой, - добавил он.
      - Я попытаю счастья, - решительно сказала она. - Вчера я знала, на что шла. С тех пор ничего не изменилось.
      Он покачал головой.
      - Именно, что изменилось. Ты теперь под моей защитой - нет, дай мне кончить, - сказал он, увидев, что она открыла в негодовании рот, чтобы возразить ему, - я калиф этой земли. Все, кто путешествуют по ней, делают это с моего благословения. Только так я могу сохранить порядок. Если я отпущу тебя одну путешествовать по моим дорогам, а потом тебя кто-то обидит, то, поскольку ты находишься под моей защитой, обида будет нанесена и лично мне. И мне придется наказать преступника. Вот в этом и состоит трудность.
      В его рассуждениях явно присутствовала определенная логика, но Сарита не имела желания ее замечать.
      - Ваши доводы - не что иное как благовидный предлог задержать меня, заявила Сарита, - мне уже была нанесена обида.., вами.
      - Как же я обидел тебя?
      - Вы похитили меня. Этого вы не можете отрицать.
      Он покачал головой, - я увез тебя.., одинокую и беззащитную женщину, от опасностей большой дороги.
      Сарита почувствовала себя пробирающейся сквозь зыбучие пески. Основания для жалоб ускользали от нее, как почва из-под ног, хотя она и понимала их справедливость.
      - Вы держите меня здесь против моей воли, - наконец сказала она.
      По крайней мере, это он не мог оспорить.
      Но Абул снова покачал головой.
      - Нет, я готов вернуть тебя твоему народу. Я просто сказал, что не позволю тебе уйти отсюда без защиты.
      Сарита отвернулась от него. Положив локти на мраморную раковину фонтана, она уставилась на прохладную и чистую поверхность воды, покрытую рябью от брызг падающей струи. Она вспомнила женщину из их племени, которая сбежала от своего мужа с мужчиной из другого клана. Муж поймал ее и убил любовника, как Тарик убил Сандро. Крики женщины и треск его плети часами доносились из леса, окружающего их лагерь. Сарита вспомнила, как ужасно себя чувствовала, слыша все это, вспомнила, что лагерь пребывал в полнейшем молчании, как будто все его обитатели участвовали в этом акте мести. Потом он привязал щиколотку женщины к колесу фургона так, чтобы она могла выполнять свои домашние обязанности. Сарита как сейчас помнила ее, мечущуюся между фургоном и очагом, и поднимающую веревку, чтобы она не очень натирала ей кожу, когда ей нужно было отойти дальше. И никто не проявлял никакого сочувствия к ней. Таков был суд племени. Прошло много недель, прежде чему муж отпустил ее, но к тому времени она уже совершенно сломалась, все время молчала, ходила с опущенными плечами и то и дело вздрагивала.
      - Я не могу вернуться, - сказала Сарита.
      Абул встал и положил ей на спину между лопаток руку.
      - Ты убежала от человека, убившего твоего любовника?
      Она удивленно повернулась к нему.
      - Откуда вы это знаете?
      - Юсуф видел убийство, - сказал он. - Я послал его, чтобы он узнал, что может, после того, как увидел тебя в тот день на дороге.
      - Тарик запретил нам пожениться. И мы не знали почему.
      Сарита чувствовала, как близко к ней он стоит, чувствовала теплоту его тела и внезапно ей захотелось, чтобы он схватил ее, но она заставила себя продолжать говорить так, как будто этого желания не существовало.
      - Это было связано с тем, - что он сам пожелал жениться на мне. Когда я отказала ему...
      Она замолчала - остальное он знал.
      Абул обнял ее и прижал к груди.
      - Ты глубоко любила этого человека? - ее слезы намочили ему тунику. Он погладил ее по волосам. Находясь в плену представлений и моральных норм ее народа, она еще не понимала многообразия типов отношений между мужчиной и женщиной, не понимала, что наслаждение, добытое вместе с одним мужчиной, необязательно является предательством по отношению к другому.
      Но по тому, как Сарита плакала в его объятиях, Абул чувствовал, что она доверяет ему. До тех пор, пока это так, он сможет учить ее видеть вещи своими глазами, чтобы она поддалась искушению, владеющему ею, и они смогли бы вкусить райское наслаждение, так отчаянно отвергнутое ею прошлой ночью, но делать это ему следует постепенно и так, чтобы она не почувствовала угрозу своему достоинству, которое она обратила против себя самой. Это, безусловно, потребует от него большого самоконтроля, но это возможно, и тем слаще будет для него последующая, в конце концов, ее капитуляция.
      - Больше не надо слез, - сказал он, отрываясь от нее.
      Он наклонил ее голову над фонтаном, брызнув ей в лицо холодной водой.
      - Я собираюсь научить тебя пользоваться банями, ты научишься расслабляться и воспринимать горе и радость, как часть себя.
      Сарита вытерла ладонью мокрое лицо.
      - Топить меня нет никакой нужды.
      Он с удовлетворением отметил, что слезы и горе не сломили ее. Да, она еще так молода.
      - Может, твои женщины принесут тебе полотенце? Ты промочила все платье.
      Сарита вытерла лицо о льняное полотенце, пахнущее солнцем. Это были первые слезы, которые она пролила по Сандро. С ними к ней как бы вернулись силы. Мули Абул Хассан так легко не отпустит ее из Альгамбры. Он ясно дал ей это понять, и у нее не осталось никаких иллюзий относительно того, что она сможет повлиять на его решение. Значит, она должна сама ухитриться сбежать от него. А для этого ей необходимо убедить его в том, что примирилась с его приговором; с тем, что если она не хочет вернуться в племя, то должна остаться здесь. Он обещал ей, что не будет принуждать ее к чему-либо, кроме своей компании, значит, она должна выжидать, пока не представится возможность бежать.
      По правде говоря, она ничуть не возражала против его компании, совсем даже наоборот. Но от этого не меняется суть того, что она является его пленницей.
      - Но ведь я уже мылась вчера вечером, - сказала она.
      Абул рассмеялся.
      - Баню посещают не только из соображений чистоты, но ты это еще поймешь. Она нужна для того, чтобы освежить дух в той же степени, что и тело. Пойдем. - Он подошел к двери, и Сарита, после секундного колебания последовала за ним. В конце концов, что она могла потерять?
      Глава 6
      Абул подождал Сариту у калитки, ведущей в сад.
      - У тебя нет вопросов касательно Альгамбры?
      - Множество, - дружелюбно сказала она, - но что это там за селение через ущелье? - И она показала на череду крыш, расположенных на склоне лесистой горы.
      - Дженералайф, - Абул сжал локоть Сариты.
      - Царство садов и фонтанов, террас и галерей, истинное местечко отдохновения и красоты. Мы на днях сходим туда.
      Сарита шла рядом с ним и отчего-то ей было удивительно спокойно чувствовать его рядом. Она не привыкла к тому, что мужчины могут ходить рядом с женщинами, обычно последние должны были тащиться позади и стараться не отстать от своих повелителей. Либо они шли сами по себе, погруженные в собственные беседы. Идти рядом с мужчиной было для Сариты внове, но она не знала, что для Абула - идти рука об руку с женщиной - было также очень непривычно. Но он думал, что так она скорее почувствует себя под его защитой в месте, которое, должно быть, кажется ей абсолютно чужим.
      Он рассказывал ей о водопроводе, который приносил с гор воду, питавшую дворцовые ручьи, пруды и фонтаны, грандиозном сооружении, которое она видела с дороги - как оказалось, это была крепость, в которой могла разместиться армия, состоящая из 40 тысяч человек.
      - И там сейчас столько воинов? - Сарите казалось нелепым говорить о солдатах и крепостях среди такой красоты, но нельзя было закрывать глаза на то, что дворец находился именно внутри крепости.
      - Нет, - Абул повернул в сторону цветочных клумб. Воздух был насыщен влагой, как будто полит, и Сарита поняла, что земля под ее ногами так и сочится ею. От теплоты утреннего солнца, падающего на только что политую землю, возникало ощущение удивительной свежести.
      - Нет, - повторил Абул, - сейчас нет. В этом нет необходимости в данный момент. Но я мог бы поместить их туда, если бы в этом была нужда... если, например, твои испанские монархи атакуют меня. - Он необычно серьезно посмотрел на нее, - такое вполне может случиться.
      - Но зачем им это? - Сарита не разбиралась в политике, существовавшей как бы вне их клана.
      Она знала только о тех, кто непосредственно мог угрожать ее жизни - о бандитах с большой дороги, торговцах рабами, инквизиции, и т.д. О мечтах и территориальных притязаниях их королевских величеств, Фердинанда и Изабеллы, ей было ничего неизвестно.
      - Потому что мой народ много столетий назад завоевал эту землю, сказал ей Абул. - Испанцы, королевство за королевством, медленно возвращают ее себе, и это продолжается уже двести лет.
      Он неопределенно махнул рукой, - теперь нам принадлежит только Гранада.
      - И вы хотите сохранить ее?
      - Ну, конечно, я хочу сохранить ее для моего сына, также как она была сохранена для меня.
      Это была еще одна тема, которую она захотела развить, раз уж Абул дал ей такую возможность.
      - Вы не говорили мне о том, что у вас есть сын... и жена.
      Абул повел ее к мраморной галерее.
      - Мои жены и дети не должны тебя заботить, милая. Также как и ты их.
      - Это не так, - запротестовала она, - и не говорите мне, что никто здесь не задается вопросом, откуда я взялась и что делаю во дворце.
      Он рассмеялся.
      - Они знают, что ты здесь делаешь, Сарита, или; по крайней мере, добавил он с кривой ухмылкой, - знают, что, как я надеялся, ты будешь здесь делать.
      Сарита промолчала, так как Зулема и Кадига уже дали ей это понять, не видя никакой другой возможной причины для ее пребывания во дворце калифа.
      Они ступили на галерею и вошли в прохладную залу, в окна которой лился мягкий, зеленоватый свет.
      - Но ваши жены и дети все-таки заботят меня, - снова атаковала его Сарита, - не понимаю, как вы можете думать...
      - Таков наш обычай, - прервал он ее.
      - Но не наш. Мой народ не...
      Абул закрыл рукой ее рот и склонился над ней.
      - Сарита, здесь не место для ссор. Здесь тело и ум должны получить отдых, здесь можно думать и говорить только о прелестном. Таков наш обычай. И, по-моему, тебе нетрудно будет с ним согласиться. Ведь так?
      Сарита кивнула.
      Абул взял ее за подбородок, наклонился и накрыл ее уста своими; все было, как вчера - то же превосходнейшее ощущение и желание сделать этот случайный поцелуй более глубоким. Независимо от воли Сариты, губы ее скрылись, а язык метнулся к уголкам его губ.
      Рука его упала с ее подбородка, отчего у нее возникло ощущение пустоты; к ней пришло осознание того, что он ни к чему не принуждал ее.
      Ей было удобно так думать, но теперь любое ответное движение с ее стороны будет совершенно исключительно по ее воле. Она отступила от него и увидела, что глаза его зажглись сожалением.
      Впрочем, она почувствовала, что ее тело также противится такому решению. Но позволить себе подчиниться его зову она не могла, поэтому отвернулась от него и огляделась по сторонам.
      - Такое чувство, что мы находимся под землей.
      Снаружи не доносится никаких звуков.
      - Нет, просто тут все устроено так, чтобы создать такой эффект, благодаря спокойствию, с которым Абул говорил с ней, Сарита почувствовала себя лучше. Нет, он сдержит обещание и не станет принуждать ее к близости.
      - Войдем внутрь, в залу погружения.
      И он пошел вперед сквозь анфиладу зал и маленьких палат, похожих на гроты, в которых играли фонтаны и цвели роскошные кустарники. Повсюду лился все тот же зеленоватый свет, а воздух был так же свеж и, казалось, напоен влагой. Возникало ощущение, что они проникали все глубже и глубже в пещеру, стены которой были покрыты красивейшими изразцами, а полы выложены великолепной мозаикой.
      Не встретив никого на своем пути, они вошли в центральный зал, где среди колонн и фонтанов находились две мраморные ванны. Две женщины ждали их там. На них были надеты простые белые платья, лица их были открыты. Они поклонились калифу и Сарите.
      - Лейла и Заида содержат эти бани, - сказал Абул. - Они понимают, что для истинного отдохновения необходимы тишина и спокойствие.
      Сарита не знала, что ответить на это. До нее с некоторым запозданием дошло, что, в связи с тем, что люди не моются одетыми, они с Мули Абулом Хассаном опять будут пребывать обнаженными в компании друг друга.
      Она помнила то непрошенное возбуждение, которое охватило ее вчера вечером, когда она разделась в его присутствии, но в этой зале была совсем другая атмосфера. Возможно, оттого, что здесь находились еще две женщины, для которых нагота была просто атрибутом рабочего дня. Заида уже как ни в чем не бывало помогала раздеться Абулу, и если Сарита сможет посмотреть на вещи с этой точки зрения, или хотя бы притвориться, что делает это, то возможно, она сумеет не поддаться непрошенным ощущениям. Наконец, она поняла, что Лейла ждет, чтобы помочь ей раздеться.
      - Спасибо, я сама, - сказала она, расстегивая платье.
      - Лейла не говорит по-испански, - сказал Абул, поднимая ногу, чтобы служительница могла его разуть, - предоставь ей делать то, к чему она привыкла. Ты находишься здесь, чтобы научиться получать удовольствие от бань.
      Сарита никогда не встречала людей, говорящих также, как Абул, с такой же уверенной мудростью и на столь отвлеченные темы. "Интересно, - подумала она, - какое образование он получил, какую жизнь вел, что сделало его таким человеком.
      Или люди его страны все такие? Неужели у них у всех есть склонность и время для отвлеченных размышлений?"
      Сарита украдкой наблюдала за тем, как женщина снимала с него тунику. У него было сложение воина. В его фигуре не было ничего такого, что наводило бы на мысль о том, что он может считать стоящими внимания только удовольствия духа и тела.
      Платье скользнуло к ее ногам, но, будучи погруженной в собственные мысли, она не заметила этого. Женщина, улыбаясь, указала на огромную ванну, к которой уже подошел Абул. Похоже, они должны были находиться там вместе. Но ванна была очень большой, и Сарита снова почувствовала, что в этом нет ничего особенного из-за присутствия женщин, для которых все это было обыденно и естественно.
      Сарита села на скамеечку, вделанную в мраморную стену ванны, вытянув ноги. Коснувшись Абула, она непроизвольно их отдернула. Он рассмеялся, но глаза его были закрыты, и она почувствовала его расслабленность. Сарита почувствовала, что по мере того, как погружается в воду, ее охватывает приятная истома и положила голову на край ванны. В мягком свете зала у нее было такое чувство, что она смотрит через воду и видит воображаемые волны, разбивающиеся под струящейся поверхностью. Она подумала, что, может быть, в воду было добавлено нечто, что увлекало в миры фантазий и заставляло позабыть о мире реальном.
      Но это ощущение она испытывала уже не раз с тех пор, когда Абул привез ее сюда. Сарита осознала, что ее напарник встает. Она робко позволила себе осмотреть его тело. Это было с ее стороны ошибкой: соски ее набухли, и кожу закололо от возбуждения. Она прикрыла глаза, но перед этим успела заметить, что тело Абула не выказывало никаких следов возбуждения. Было ли это связано с действием бань, или он перестал считать ее тело желанным?
      Его голос ворвался в мир, который она пыталась создать в своем воображении.
      - Пойдем, - сказал он, - пора переходить.
      Она открыла глаза и обнаружила, что смотрит в его улыбающееся лицо.
      - Переходить куда?
      - В другую ванну.
      - А разве одной недостаточно? - она вылезла из воды в то время, как Абул плюхнулся во вторую ванну. При этом он издал крик и, пробыв там всего секунду выскочил, стуча зубами. К нему подошла Заида и начала энергично растирать его кожу мохнатым полотенцем.
      Сарита, озадаченная, сунула ногу в воду.
      - Она холоднее, чем в горном озере!
      - Конечно, - рассмеялся Абул, - это для того, чтобы разогнать кровь.
      - Мою кровь не нужно разгонять, - твердо заявила Сарита. - Мне нравится другая ванна.
      - О, ну не трусь, - Абул, все еще смеясь, подошел к Сарите. Она попятилась от него.
      - Давай, - надо только окунуться в нее, зато, когда вылезешь, почувствуешь себя превосходно.
      Она покачала головой.
      - Нет, мне довольно и одной - о нет, Абул, не надо! - она завизжала, когда он прижал ее к своему холодному телу, - нет, нет, не надо меня туда бросать!
      - Ну, конечно же, я не буду тебя бросать. - Он тем не менее не отпускал ее, подобное насилие несовместимо с гармонией этого места. Они были уже у самого края ванны. - Однако же, ты, я думаю, понимаешь, что заставляешь меня во второй раз погрузиться в нее. - И они оба плюхнулись в ледяную воду. Сарита даже не смогла завопить от холода, а только прильнула к Абулу, который выбрался из воды и стал энергично отряхиваться как мокрый пес.
      Она стояла и дрожала, сгорбившись, а глаза ее от шока сверкали.
      - Не напрягайся, Сарита, расслабь тело.
      Но она только посмотрела на него отсутствующим взором, после чего он взял у Лейлы полотенце и начал энергично растирать Сариту. Ощущение холода сменилось для нее ощущением тепла и она почувствовала себя как бы заново рожденной.
      - Вот так-то лучше, - сказал Абул, - ну что, попробуй, скажи, что это не стоило того.
      - Это было жестоко, - заявила Сарита, а вовсе не гармонично.
      - Это из-за того, что ты противилась своим чувствам.
      - А вы и вправду серьезно воспринимаете эти купания, - удивленно сказала она.
      - Ты что, только сейчас это осознала? - Абул покачал головой. - Я думал, что сразу дал тебе это понять.
      - Да, но все же я не понимала. Это выше моего понимания, - она пожала плечами. - Люди из моего племени не делают ничего ради самих себя... или.., или для того, чтобы создать гармонию внутри своего тела и разума.
      - Наша цивилизация очень древняя, - сказал Абул, - и мы научились многому из того, что твой мир еще не знает.
      - Возможно, у нас просто другие ценности, - рискнула сказать Сарита. Отчего-то ее покоробил этот безоговорочный критицизм.
      Абул покачал головой, на губах появилась презрительная улыбка.
      - Мы бы их так не назвали.
      - Да, мы не думаем, что мужчине позволительно иметь столько жен, сколько он пожелает, - фыркнула она. - Мы считаем, что мужчина должен быть верен одной женщине и что она должна быть верна ему. Это для нас ценность.
      Нисколько не смутившись, Абул расхохотался.
      - Это не ценность. Это просто отрицание бесконечного разнообразия возможных между мужчиной и женщиной отношений. Разнообразие не исключает верности и обязательств.
      Сарита вспыхнула:
      - Ну раз мы покончили с купанием, я бы хотела вернуться в башню.
      - О, но купание еще не кончено. Наоборот, мы только начали. - Он взял ее лицо в свои руки:
      - Я сказал, что никакой дисгармонии не должно быть - разве ты забыла?
      - Но я не критиковала ваш народ так, как вы - мой.
      - Это не было критикой, я просто говорил о том, как все обстоит на самом деле.
      Он взял ее за плечи. Она стояла так близко от него, что, если бы вздохнула глубже, то грудь ее коснулась бы его груди.
      - Давай установим перемирие, - тихо сказал он. - Я больше не буду делать никаких сравнений.
      - И бросать меня в холодную воду тоже не будешь? - голос ее был хрипловатым.
      Абул покачал головой.
      - Пойдем со мной.
      Она пошла за ним и вскоре оказалась в маленькой комнате, где жар обжег ей легкие.
      - Что это? - Заида положила на мраморные плиты свежие полотенца, а Лейла подложила дров в очаг, находящийся в углу. Потом обе женщины ушли.
      - Здесь мы купаемся в паре, - сказал Абул, растянувшись на покрытой полотенцем скамье, - ляг и лежи неподвижно.
      Сарита сделала, как он сказал. Ей было трудно дышать, она совсем изошла потом.
      - Это должно быть приятным? - спросила она своего учителя.
      - Это так и есть, если не разговариваешь и не шевелишься.
      - Но я не могу нормально дышать.
      Он вздохнул и поднял маленький колокольчик.
      - Тогда иди с Лейлой.
      - А вы не идете? - Она медленно села.
      - Я привык к этой процедуре и гораздо более вынослив. Лейла приведет тебя назад, если ты захочешь, после того как охладит тебя.
      Сарита и представить себе не могла, что когда-нибудь может захотеть вернуться в этот ад. Она пошла следом за Лейлой и когда, на этот раз служительница окатила ее ледяной водой, та показалась ей удивительно приятной. Лейла терла Сариту шершавыми варежками, а она поворачивалась под струей воды и мурлыкала от удовольствия.
      За этим занятием ее и застал, вышедший из парной Абул. Она так напоминала в высшей степени довольную кошку, что он еле сдержался, чтобы не рассмеяться.
      - Со временем ты привыкнешь к жаре, - заметил он.
      Сарита чуть было не сказала ему, что у нее не будет возможности привыкнуть к ней, но вовремя вспомнила, что должна производить впечатление человека, согласного с его эдиктом и более не планирующего отъезд.
      Лейла, промокнувшая избыток влаги с ее кожи, приглашающе указала на дверь, ведущую в другую залу. Сарита последовала за ней, и, войдя в нее, издала крик радостного изумления.
      Помещение наполнила приятная лютневая музыка, в которую вклинивался чистый голос флейты. Сначала Сарита не могла понять, откуда она исходит. В центре находилось четыре мраморных колонны, стены были выложены раскрашенными ляпис-лазурью изразцами. Лейла указала ей на мягкий диван, но Сарита заколебалась, все еще ища источник музыки.
      - Что это за место? - шепотом спросила она.
      - Зала отдыха, - ответил Абул. Голос его был тихим, но это был не шепот.
      - Откуда льется музыка?
      - С галереи. Музыканты там, наверху.
      Он показал наверх, и Сарита увидела четыре галереи верхнего этажа.
      Так там были люди.., мужчины, а она стоит здесь совершенно голая. Она закрыла грудь руками.
      - В этом нет нужды. Они слепые. Женщины из гарема часто ходят в бани, и ни один мужчина, кроме меня, не должен их видеть, но это не является причиной, по которой их надо лишать музыки.