Коршун и горлица

      Нет.., пожалуй, это стоит сделать, - решил Абул. Приняв решение, он, как обычно, перестал думать на эту тему и позвал визиря и кади. Еще час он будет заниматься неотложными утренними делами, после сего вернется в свои апартаменты к выздоровевшей и обольстительной Сарите.
      Но прошло больше часа с того момента, как он смог выйти из кабинета и приблизиться к дверям своей спальни. Несмотря на дневной час, комната была погружена в темноту. Тяжелые зимние шторы закрывали окна и двери, ведущие на колоннаду и мягкое свечение углей в очаге смешивалось с золотистым светом масляных фонарей, продуманно размещенных по углам комнаты.
      Абул поморгал, привыкая к темноте, и в следующее мгновение увидел Сариту. Она лежала на оттоманке, совершенно нагая, а тело ее казалось белым по сравнению с волосами, струящимися по плечам и спадающими на подушки. Она томно сделала приглашающий жест и Абул, улыбаясь, приблизился к ней.
      - Я не ожидал, что меня примет одалиска, - тихо сказал он, становясь возле оттоманки на колени. Что ты задумала?
      - Что ты? Ничего. Она томно потянулась, как бы предлагая свое тело, совершенные изгибы которого подчеркивало продуманное освещение. - Я просто отдыхаю, мой господин калиф, ведь вы этого от меня хотели?
      - Понятно. - он удержался от того, чтобы дотронуться до нее, но вдохнул теплые ароматы ее тела и волос. - Тогда я не буду беспокоить тебя.
      Она закусила нижнюю губу и в ее глазах появился смех, идущий вразрез с вызывающе соблазнительной позой.
      - Тогда масса приготовлений пойдет прахом, мой господин Абул.
      Он молча снял через голову свое расшитое платье. Под низом на нем, как всегда, были сорочка и штаны, и Сарита, нисколько не смущаясь, с вожделением смотрела, как он их снимает. Наконец, он предстал перед нею обнаженным.
      - Ты моя, - сказал он с трепетом. - Каждая твоя клеточка, каждая пора, каждый волос с головы, каждый дюйм твоей кожи принадлежат мне.
      - Так возьми же то, что тебе принадлежит, - тихо сказала Сарита, чтобы и я могла взять то, что принадлежит мне.
      Он опустился к ее ногам, и медленно пробежал глазами по ее телу, все также не касаясь его.
      - Я хочу, чтобы ты сама отдалась мне, Сарита.
      Желание росло и обволакивало их, подобно благоухающему эфиру.
      Его тело в своем возбуждении было могучим и диким, ее - нежным и бесконечно уязвимым. У Сариты захватило дух, от тела прильнувшего к ее хрупкой плоти, и от осознания того, что только невидимые нити доверия являются той силой, что поистине привязывают женщину к мужчине. И того, что только такое неопределенное чувство, каким является любовь, может расформировать простое использование другого тела в радостное удовольствие двоих.
      Сарита медленно провела руками по своему телу. Каждый его сантиметр был ее, даже теперь, когда она отдавала его Абулу. Наконец, ее бедра раздвинулись и она начала медленно сливаться и перетекать в него...
      - Давай закроемся здесь от всего мира навсегда?
      Сарита прижала губы к впадине на шее Абула, где ощущалось сильное биение пульса.
      Абул улыбнулся, поигрывая ее локоном.
      Ее голос прозвучал необычайно громко в комнате, насыщенной сладострастной тишиной, хотя говорила она почти шепотом. Но за несколько последних часов в комнате звучали только короткие слова, сопровождающие страсть, и тишина в ней сгустилась и теперь казалась почти осязаемой.
      - Навсегда - это долго, милая.
      - Тогда на много дней, - она приподнялась на локте и склонилась над ним, так что оба они оказались в благоухающем шатре из ее пламенных волос.
      - Давай останемся здесь и на целую неделю забудем про окружающий мир.
      Он провел рукой по ее щеке. Хотел бы я, чтобы это было возможно. Но мы не можем остаться здесь даже на несколько часов, не говоря уже о днях.
      - О, - она почувствовала, как он напрягся, - у тебя дела?
      Он не хотел говорить ей о том, что скоро ему .придется покинуть ее и поехать в род Мокарабор Этим бы он нарушил очарование настоящего момента.
      - Всегда есть какие-то дела, - сказал он, - а разве ты не голодна? Мы ведь не обедали, а сейчас, должно быть, время обеда уже прошло, хотя в этой пещере и трудно сказать наверняка.
      - Наверно, немного голодна. А уж если я - немного, то ты, должно быть, очень. Хочешь, я позвоню? - и она потянулась к колокольчику.
      Абул поймал ее за руку.
      - Если ты позвонишь, то сюда войдет кто-либо из стражей. Ты хочешь, чтобы он смотрел на тебя? - Я слишком расслабилась, чтобы двигаться, ответила она, - принеси мне покрывало из соседней комнаты.
      Абул прищурил глаза:
      - По-моему, ты становишься просто невыносимой, милая моя Сарита. Похоже, что у тебя сложилось несколько преувеличенное представление о своей особе.
      Она рассмеялась:
      - Я тебе как-то это говорила.
      - Я помню. И еще я помню, что как раз собирался с тобой об этом поговорить... - и прошел в соседнюю комнату. - После обеда мы поговорим об этом развившемся у тебя пристрастии.
      - Перед сиестой или после? - проказливо спросила Сарита.
      - Думаю, вместо нее, - и он накинул на нее шелковое покрывало. Прикройся, нескромное создание.
      Сарита, довольно улыбнувшись, подоткнула покрывало, и снова улеглась на подушки, в то время как Абул пошел к двери, чтобы отдать находившимся снаружи людям приказы.
      - Ведь у тебя на сегодня больше нет дел? - вернулась она к первоначальной теме.
      Абул, грустнея, поцеловал пальцы Сарты. Ему было необходимо увидеть кое-кого и кое-что сделать. Он до сих пор не получил дневного отчета от офицера, занятого охраной Айки. Но как он мог сказать ей, что этот день не похож на все остальные? Он посмотрел записи тех дел, которыми занимался в обычные дни и пожал плечами. Там действительно не было ничего такого, что не могло бы подождать до завтра.., ничего такого, что могло бы отвлечь его от уединения с Саритой.
      - Нет, у меня нет дел вне стен этой комнаты, - сказал он, - но внутри ее - у меня их много.
      - И много Времени до утра, чтобы завершить их, - глаза ее чувственно зажглись.
      - Сомневаюсь, что мне хватит его, чтобы улучшить манеры заносчивого воробышка, - сказал он насмешливо, - но я могу попытаться.
      Она протянула к нему руки.
      - Иди сюда. Я покажу тебе, как это надо делать.
      И она снова посмотрела на него так, что он откликнулся на ее зов и в последнее мгновение перед тем, как прийти в ее объятия, с тревогой подумал, что, может быть, в слухах о человеке, потерявшем голову от любви, и есть доля правды.
      Глава 18
      В следующую безлунную ночь звезды были скрыты тяжелыми облаками и темноту ночи нарушало только мерцание заснеженных пиков. В стенах Альгамбры пламя факелов колебалось от порывов ветра, а окна и двери были плотно закрыты, чтобы отгородиться от недоброй и какой-то пугающей зимней ночи.
      Однако она не пугала тех двоих из башни кади. Все огни внутри нее были потушены, и Айка стояла у окна, прислушиваясь и всматриваясь в темноту, чтобы уловить звук, свободный сказать ей о приближении Нафиссы, несущей большой железный ключ, отпирающий дверь тюрьмы.
      Одетый в плащ, Бобдил молчал. В его широко открытых глазах был страх. Он знал, что им предстоит длинное и трудное путешествие, в том числе и по темным подземным коридорам, во время которого он не должен произнести ни звука. В противном случае они будут обнаружены и гнев отца обернется для них тяжелейшими последствиями. Его мать не жалела красок для описания этих последствий так, что забившись в угол, мальчик весь дрожал от страха перед возможными лишениями и болью. Он даже закусил язык, чтобы ненароком не издать какой-нибудь звук. За окном мелькнула тень. Айка приложила палец к губам, предвосхищая вопрос Бобдила, и ринулась вниз по лестнице. Ключ повернулся и дверь приоткрылась. Нафисса вошла внутрь и дверь за ней закрылась так быстро, словно никогда и не открывалась - Пора, моя госпожа, - прошептала служанка, - часовой ждет. Он отведет нас к подземному коридору.
      - А ему можно доверять? - Айка много раз уже задавала себе этот вопрос, но раньше не имела возможности спросить об этом Нафиссу."
      - Ему хорошо заплатили, госпожа, - сухо сказала Нафисса, - где ребенок?
      - Бобдил, - позвала Айка, - спустись, пора уходить.
      Мальчик появился на лестнице. У него было белое от страха лицо.
      - Я не хочу идти, мама.
      - О, ну не будь таким маленьким, - фыркнула Айка, - спускайся сейчас же!
      Губы Бобдила задрожали, но он повиновался и медленно спустился с лестницы.
      - Но если нас обнаружат.., захныкал он.
      - Этого не случится, если ты будешь вести себя тихо и делать то, что тебе говорят, - сказала Айка, стараясь говорить поласковей, увидев слезы в его глазах, которые предвещали бесконечные рыдания. - Мы поедем во дворец к твоему дедушке.
      Тебе там понравится, Бобдил. Только будь сильным мальчиком и тогда все будет хорошо.
      Нафисса была уже у дверей и беспокойно сказала:
      - Поторопитесь, госпожа. Мы должны уйти отсюда, пока часовой не вернулся на эту сторону вала.
      Айка схватила сына за руку и пошла к двери.
      Они открыли дверь лишь настолько, насколько было нужно для того, чтобы протиснуться в нее, и через секунду были уже снаружи.
      Там стоял солдат.
      Он быстро пошел по тропинке, выводящей в Дженералайф, и вся троица едва за ним поспевала.
      Над ними возвышался голый склон горы, являвший собой разительный контраст с пышными садами внизу. Они стали карабкаться наверх, пока он не остановился и что-то сказал Нафиссе. И потом скрылся в темноте ночи.
      - Сюда, - прошептала Нафисса, - это был вход в пещеру. - У меня есть с собой трут, а внутри есть лампа. А потом мы выйдем отсюда уже с другого конца горы.
      Нафисса скользнула в дыру первой. Бобдил весь трясся от страха, и мать прижала его к себе.
      Внутри горы зажегся свет и Айка решительно шагнула к дыре, таща за собой ребенка. В подземелье было сыро и очень холодно.
      - Нам лучше поторопиться, - сказала Нафисса. - У лампы короткий фитиль. Часовой заверил меня, что те, кто пользуются подземным ходом, бережно обращаются с лампами, но этой явно пользовались уже давно и небрежно.
      Она пошла впереди них, высоко неся лампу, неровный свет которой освещал каменные стены узкого прохода.
      Бобдил начал хныкать, путаясь в материнских юбках, но Айка не обращала на него внимания.
      Теперь шума уже никто не услышит, а он так боялась остаться без света, что ей было не до ребенка.
      Они все шли и шли, проход временами сильно суживался и им приходилось почти ползти. Айка мысленно молила о том, чтобы фонарь не погас. И почему Нафисса не догадалась взять с собой свечи?
      Но она не стала говорить этого вслух, слишком хорошо понимая, что от Нафиссы сейчас зависит почти все - это она знает, куда им следует свернуть на развилке подземелья.
      Фонарь в конце концов угас и они погрузились в темноту. Бобдил завопил. Айка едва не удержалась от крика и задрожала от страха. Долго ли им еще идти. Вдруг медленно и ровно загорелась свеча. Значит, Нафисса была хорошо подготовлена к их побегу. Почему она об этом не сказала. Но Айка решила, что в данной ситуации лучше не пререкаться с Нафиссой.
      Примерно за час до рассвета они вышли наверх.
      Их поджидал мужчина в чалме, державший под уздцы двух лошадей.
      - Это мой брат, - сказала Нафисса. - Он будет сопровождать нас, но ему нужно заплатить.
      - Мой отец ему заплатит, - сказала Айка.
      Нафисса отрицательно покачала головой.
      - Ему нужно заплатить сейчас, госпожа. Путешествие рискованное, а у него нет никакой уверенности в том, что эмир его наградит.
      Айка побелела от гнева, но сделать ничего не могла. Скоро рассветет...
      - У меня ничего нет...
      - Я позволила себе, госпожа, - Нафисса сунула руку в карман и выудила оттуда самую красивую нить жемчуга из айкиной шкатулки. - Если дать ему три жемчужины, этого будет вполне достаточно.
      Мужчина, придерживающий лошадей, молча наблюдал за этим обменом.
      Только после того, как он свершился, он встал и подошел к ним. Не говоря ни слова, он подал Айке маленький ножик. Она отрезала от нити три жемчужины и сунула ему в ладонь. Он снова промолчал, ничем не выказав благодарности и Айку охватило возмущение, что простые крестьяне столь непочтительно обращаются с ней. "Ну да ничего", - решила Айка. Она отомстит за оскорбления, когда станет управлять калифатом посредством ноющего ребенка, пускающего сейчас у ее ног слюни.
      - Вам заплатили за сопровождение. Сопровождайте же нас!
      Этот приказ, произнесенный ледяным тоном, возымел свое действие. Брат Нафиссы подсадил на лошадь Бобдила и помог Айке сесть позади него.
      Потом они с сестрой сели на другую лошадь и устремились в предрассветную мглу.
      Айка подумала, что если ничего непредвиденного не случится, то к полудню они будут уже под защитой отца.
      ***
      - Мой господин калиф! - раздалось из соседней комнаты, поскольку страж хорошо знал, что господин Абул находится со своей гурией.
      Абул проснулся, услышав настойчивый голос.
      - Одну минуту, - и спрыгнул с дивана.
      - Что там? - спросила Сарита.
      - Кто там?
      - Страж, - Абул оделся и пошел в соседнюю комнату.
      Сарита села и прислушалась к разговору за стеной. Она мало что расслышала, хотя ей показалось, что в разговоре назвали имя Айки.
      Она бесшумно соскользнула с дивана. К ее разочарованию, голоса стихли, так как Абул и страж отошли к дальнему концу залы. Отодвинув край портьеры, она просунула туда голову. Мужчины стояли возле двери, ведущей в приемную. Абул говорил очень быстро, и, хотя она и не могла что-либо расслышать, по его жестам догадалась, что дело касалось действительно чего-то очень важного. Потом мужчины ушли.
      Сарита расстроилась. Возможно, ей не следовало ждать от Абула, что он найдет время, чтобы сообщить ей о причине своего беспокойства, но тем не менее она ждала от него этого. Она вернулась к дивану, ища накидку. Подняв ее с пола, она завернулась в нее, отодвинув тяжелые портьеры. Над горными вершинами показались первые лучи солнца. Внезапно загудела труба, и с крепостных валов донесся бой барабанов. Затем с главной сторожевой башни пустили ракету.
      Сарита выбежала во двор. В это время с башен, контролирующих горные тропы, пустили ответные залпы. Может, на Альгамбру напали? Сарита распахнула дверь в приемную. Там стоял лишь одинокий страж.
      Пошлите ко мне Кадигу! - приказала она на все еще ломаном арабском, забыв о том, что в Альгамбре женщины не отдают приказы мужчинам, забыв также о том, что мужчины здесь не признают женщин с открытым лицом. Но страж-таки признал ее и прошел на дальнюю колоннаду, сказав что-то стоящему там стражнику.
      Сарита вернулась в комнату, поджидая Кадигу, которая наверняка располагала какой-то информацией. Она не чувствовала никакой тревоги, а одно только любопытство. Ей и в голову не приходило, что Абул может не суметь даже встретиться с ней, так как ему придется защищать Альгамбру.
      - Сарита! - позвала Кадига.
      - Кадига, что там происходит?
      - Не знаю, - но говорят, что госпожа Айка и Бобдил бежали из башни кади.
      - Всего-то?
      - Если госпожа Айка попадет под защиту отца, тогда у господина калифа появится много врагов, - сказала Кадига.
      - А разве это не неотъемлемое право калифа - решать, что делать с женщинами из его гарема?
      - Да, в теории это так, но на практике так бывает не всегда. Жены калифа происходят из знатных семейств королевства. Поэтому они с трудом выносят оскорбления, а если они узнают, что калиф вел себя по отношению к дочери эмира несправедливо, то в королевстве начнутся беспорядки. И если только госпожа Айка снова попадет под защиту отца, господин Абул окажется в трудном положении.
      Кадига нахмурилась.
      - Одно дело, если бы калиф с позором послал свою жену к отцу, а другое - если она бежала от несправедливости и жестокости. В последнем случае отцу придется встать на ее защиту, потому что тут затронута его собственная честь.
      Понимаете?
      Сарита кивнула. Она поняла... В жестокости и несправедливости Айка будет обвинять Абула из-за Сариты.
      - Я понимаю, пораньше думала, что женщины у вас не играют никакой роли.
      - Как правило, так оно и есть, - сказала Кадига, - но те, кто хочет иметь влияние, используя свои связи, могут его получить. Госпожа Айка как раз из таких. И отец ее так просто не сдаст позиций, который сумел достичь благодаря положению дочери. Бобдил ведь, в конце концов, должен был стать калифом, а, значит, семья его деда получила бы большую власть.
      - Да, я понимаю, - Сарита встала, - помоги мне одеться, Кадига.
      Кадига подошла к гардеробу.
      - Что вы наденете?
      - Платье для верховой езды, - Сарита нисколько не колебалась в своем выборе. Она поняла, что должна была быть готова действовать.
      - Я сама справлюсь, - сказала Сарита, беря у Кадиги одежду, - а ты принеси еды. Господин Абул еще не завтракал и, когда он вернется, то захочет есть. - А в том, что он скоро вернется, она не сомневалась. Действительно, вскоре появился Абул.
      - Ты голоден? - Сарита с тревогой заглядывала в глаза Абула. Случилось что-то ужасное?
      Кадига сказала, что Айка и Бобдил бежали.
      - Значит, ты уже все знаешь.
      - Но что все это значит?
      Абул ответил не сразу. Сарита ничего о том не знала, что Айка провоцировала подданных к непокорству. Она и представления не имела о той роли, которая отводилась во всем этом ей.
      Абул же считал, что ей обо всем этом говорить не стоит.
      - Это значит, что мне предстоит здорово поработать, чтобы укрепить тылы, - с улыбкой сказал Абул.
      Сарита улыбнулась ему в ответ, но это объяснение не показалось ей убедительным. Вокруг его рта пролегли глубокие морщины, а в глазах появилась озабоченность.
      - Вы пытаетесь найти ее?
      - Сторожевые башни, контролирующие дороги через горы, были предупреждены, но я сомневаюсь, что они воспользуются такой дорогой. Айка определенно бежала к своему отцу.
      - И вы догоните ее?
      - Вряд ли.
      Сарита налила ему жасминового чаю. Она хотела получить от Абула подтверждение словам Кадиги. - И она оклевещет тебя?...
      Абул рассмеялся:
      - Да, милая, она будет говорить обо мне плохо.
      - Но что может ее отец тебе сделать?
      - Устроить заварушку в калифате, поставить под сомнение мое правление. Это очень досадно, поскольку испанцы ждут-не дождутся, когда мы дадим слабинку. Я уже как-то говорил тебе об этом.
      - Так что ж ты будешь делать?
      - Приготовлюсь защитить себя, - отрезал он.
      - Сам начну наступление.
      - И ты развяжешь войну против своего собственного народа?
      - Надеюсь, до этого не дойдет, - он встал. - Мне надо одеться.
      Сарита пошла за ним в спальню.
      - И почему Айка так ненавидит тебя? Не может быть, чтобы только из-за Бобдила.
      Абул бросил платье на диван, почесывая в задумчивости подбородок.
      - У Айки всегда были свои собственные планы, - сказал он, - к сожалению, я только недавно это осознал. Она честолюбивая женщина и хочет удовлетворить свое честолюбие через сына.
      - Хочет управлять Гранадой через ребенка? - Сарита удивленно уставилась на Абула. Как могла она подумать, что в этом обществе женщины настолько привыкли к второстепенной роли, что не хотят ничего, кроме удовлетворения насущных потребностей?
      - Именно так, Сарита. А я стою на ее дороге - вот и все. Если она изловчится убрать меня с нее, то ее отец окажет ей поддержку в том, чтобы поставить Бобдила на мое место, - он надел штаны и потянулся за туникой, такой исход событий будет очень даже на руку роду Мокарабов.
      - Похоже, это тебя не слишком волнует, - заметила Сарита. - Или по крайней мере, не слишком удивляет.
      - Гранада испокон веков является неспокойным местом, - сказал Абул. В мое правление я пережил уже несколько подобных моментов, так же и отец мой.., и отец моего отца.
      Он подошел к ней и взял ее за подбородок:
      - Не знаю, когда я вернусь, - он поцеловал ее в губы. - Будь хорошей девочкой и не переутомляйся.
      - Ты уедешь надолго? Он покачал головой.
      - Нет, я не могу оставить Альгамбру надолго.
      Мне надо собрать людей в свою поддержку из числа тех, кто симпатизирует мне. Здешний гарнизон необходимо усилить, а для этого надо собрать силы.
      - А такие люди есть? - у нее было представление об Абуле, как о несчастном человеке, не имеющем друзей и поддержки, столкнувшемся с оппозицией.
      - Конечно, - сказал он, ущипнув ее за нос. - А теперь обещай мне, что позаботишься о себе, пока я буду в отъезде.
      - И ты тоже, - парировала она. - В этих стенах я чувствую себя спокойно. Мне здесь нечего делать, кроме как сидеть в серале и практиковаться в арабском.
      - Ты что, жалуешься, Сарита?
      - Нет, но я с большим бы удовольствием предпочла поехать с тобой и, уверена, ты об этом знаешь.
      - Да, но нельзя, несмотря на то, что и я хотел бы этого. Боюсь, что твое присутствие не улучшит моего положения.
      - Я всего лишь женщина... - она тяжело вздохнула. - В племени Рафаэля женщины ездят верхом наравне с мужчинами.
      - Но ты ведь оставила племя Рафаэля, насколько я помню, по собственной воле.
      Она улыбнулась.
      - Совершенно верно. И остаюсь тут тоже по своей воле, хотя у вас тут все иначе. Иди же, и скорей возвращайся.
      Он ушел, и оба поняли, что затронули вопрос, который рано или поздно снова всплывет, потому что было непонятно, сколько еще времени Сарита сможет жить в мире Абула. Потому что до тех пор пока он оставался с нею, она могла получать удовлетворение, столь необходимое ей в их любви, но когда дела отнимали его, она оставалась в полном одиночестве, которое действовало на нее удушающе.
      Сарита вышла погулять по двору, думая об Айке. Вот она-то никогда не страдала от бездействия.
      Она получала удовольствие от жизни, плетя интриги и воплощая в жизнь свои дьявольские планы. Она тут же вспомнила о смертельной отраве.
      Подобного рода деятельность совершенно не подходила ей, так что она и ума не могла приложить, что же ей делать, пока Абул будет в отсутствии. И так ли уж он был прав, когда говорил, что привык к подобным заварушкам? Что если его враги преуспеют в своей попытке сместить его с престола? Абул без Альгамбры... Это просто немыслимо. Здесь была его душа, а история дворца была частью его жизни. Здесь, в Альгамбре, Абул был на своем месте. Роль калифа подходила ему также, как хорошо пригнанный ключ к замку.
      Неужели, кто-то с легкостью может отнять ее у него?
      И все же в глубине души она думала, что Абул, даже оставшись без Альгамбры, решит их проблемы.
      Невозможно было и представить себе что-нибудь лучшее, чем бродить рядом с ним по свету, принимая жизнь такой, какая она есть и отвечая на вызов судьбы так, как она сама привыкла это делать. Но Абул не был уроженцем племени Рафаэля, и думать так об этом просто бесполезно.
      Абул вернулся на следующий день. Он привел с собой 10 000 человек, и, кроме того, получил от трех эмиров обещание оказать поддержку в случае нападения. Но, несмотря на это, тревога в нем нарастала. Помощь, как он и ожидал, была предложена ему от всего сердца, но от своих друзей и сторонников он узнал многое об оппозиции, и о том, как выросла она за последние несколько месяцев.
      Ясно было, что его тесть еще до отравления Сариты предвидел немилость Айки и предпринимал шаги по подготовке нападения. Было похоже на то, что Айка под самым его носом вела тайную переписку с родом Мокарабов.
      Он с трудом мог скрыть свою неосведомленность об этом, и чувствовал угрызения совести.
      Если бы от рода Мокарабов пришло послание о том, что он по какой-то причине перестал держать события в королевстве под контролем, то вряд ли смог бы сделать что-нибудь, чтобы развеять эти слухи.
      Он сделал несколько заявлений относительно своей христианской наложницы, в основном для того, чтобы опровергнуть ту информацию, которую, вероятно, распространил Калед. Он лишь слегка коснулся этой темы, но нисколько не сомневался, что ему не очень-то верят. Мужчины неодобрительно смотрели на того, кто потерял бдительность, охваченный страстью. Женщины в этом мире серьезно не рассматривались - их принимали в расчет только из-за дипломатических соображений, а христианская пленница могла с их точки зрения принести мужчине пользу только в постели. К сожалению, Абул не мог не признать в этой критике доли правды.
      Заслышав звон колоколов сторожевой башни, Сарита выбежала во двор, чтобы встретить Абула.
      Было еще тепло и она стояла в одном платье, отделанном серебряными кружевами. Ее аккуратно причесанные волосы были схвачены лентой, а глаза перебегали с одного человека на другого, в надежде встретиться с глазами Абула. А он, все еще раздраженный переговорами с соотечественниками, предпочел бы, чтобы она не приходила его встречать, столь явно пренебрегая обычаями обитателей Альгамбры.
      Он соскочил с лошади и обратился к визирю, который с встревоженным видом ожидал, когда он обратит на него внимание.
      - Вам пришло письмо от эмира рода Мокарабов, мой господин калиф, поклонился визирь, протягивая ему свернутый пергамент.
      - Я не могу его здесь читать, - фыркнул раздраженно Абул, принеси его мне в кабинет через час.
      Визирь снова поклонился и повернулся, чтобы уйти, но Абул позвал его.
      - Вообще-то можешь отдать его мне и сейчас. Но через час приди ко мне в кабинет. - Он взял пергамент и повернулся к офицеру из охраны, ожидавшему от него приказа относительно того, как расположить вновь прибывших солдат.
      Сарита постояла еще немного, а потом повернулась и ушла обратно в апартаменты калифа, стараясь погасить в себе возмущение. Ведь ему ничего не стоило дать ей понять, так страстно ищущую его взгляда, что он видит ее.
      "Но, возможно, дела обстояли неважно, - сказала она себе, - и именно этим объяснялось его невнимание. Он придет к ней, как только сможет, и я должна научиться терпению".
      Абул понял, что Сарита ушла, хотя и не видел как она это сделала. И почувствовал ее досаду, потому что прекрасно знал, как она должна среагировать на столь явное пренебрежение с его стороны. Абул быстро покончил с делами и пошел к Сарите, которую было необходимо успокоить.
      Когда он вошел в главную палату своих апартаментов, то не увидел ее. В спальне он тоже не нашел Сариты. Но двери на колоннаду были открыты и он прошел туда. Она тихо разговаривала с птичками, проталкивая им сквозь прутья решетки зернышки.
      - Бедные создания, - сказала она, не оборачиваясь к подошедшему Абулу, - почему ты не освободишь их?
      - Они довольны своей жизнью, - сказал он.
      - Как твои дела?
      - Я получил помощь, на которую рассчитывал, - ответил он. - Союзники не отказали мне в ней.
      - Почему ты не признал меня во дворе?
      - Было много дел.., и людей, требующих моего внимания.
      - А женщина не могла этого требовать?
      - Нет, Сарита.
      В ее глазах появилась грусть.
      - Во дворе было много народу. Солдаты не из Альгамбры.
      Она не стала углубляться в это, хотя и чувствовала, что он чего-то не договаривает. Похоже, она никогда раньше не видела Абула таким уставшим.
      - Пойдем, - она потянула его за руку, - поприветствуем друг друга как следует.
      Пергамент жег ему тунику, необходимо было срочно прочитать его, но он не знал, как, не причиняя ей боли, отвергнуть ее мягкую чувственную улыбку и ласку нежных рук, пробегающих по его бедрам. Он поцеловал ее и она прижалась к нему.
      - Что у тебя тут? - она вытащила пергамент.
      - Абул, ты должен срочно прочитать его до того, как мы будем приветствовать друг друга?
      Он облегченно рассмеялся. Она вложила пергамент в его руку.
      - Прочитай это, а потом мы займемся нашим делом.
      - Нет, это необязательно. Я так соскучился по тебе, - он сел на диван и посадил ее к себе на колени.
      - Я хочу тебя, Абул, - прошептала она.
      О, как любил он эту дерзкую страсть, этот голод к его телу. Он приподнял бедра, чтобы она могла освободить его от мешающей им обоим одежды.
      Сарита глубоко вздохнула такой родной запах и ее язык заходил по той части его тела, которая, наконец, стала доступной для такого рода ласки.
      Она полностью погрузилась в реку желания и ее засосал водоворот страсти.
      Потом она рассмеялась и опустилась на его древо, оседлав его сверху.
      Абул ответил ликующим смехом, задрал ее юбки и с упоением стал наблюдать за ритмичными взлетами и падениями ее бедер. Резким движением Сарита сорвала ленту, сдерживающую ее волосы, и они рассыпались золотым дождем по ее плечам.
      В тот же самый момент он коснулся ее сердцевины, и она закричала, падая вперед.
      - Приветствую вас, мой господин калиф, пробормотала Сарита. Думаю, теперь я поприветствовала вас как следует, не так ли?
      - Несомненно, - выдохнул он, - какое же ты буйное создание, моя Сарита!
      - А ты хотел бы, чтобы я была другой?
      - Нет, - ни за что!
      Минуту они лежали спокойно, потом Абул вспомнил про визиря, который должен был ждать его в кабинете и простонал:
      - Дорогая, у меня есть неотложные дела.
      - Так делай их, чем скорей ты их сделаешь, тем скорее вернешься. Разве ты не будешь читать пергамент?
      - Да, конечно.
      Обычная усталость, следующая за подобным неистовым взрывом любви, не приходила. Она умирала от любопытства.
      - Что там в пергаменте?
      Лицо Абула было чернее тучи, но он попытался улыбнуться.
      - Оно от отца Айки, - сказал он, бросая пергамент на диван. В нем говорится, что она потребовала у него защиты... Я должен встретиться с визирем, Сарита.