Великосветский прием

      Теперь ему не с кем будет отмечать свой день рождения.

* * *

      – Брауни, – теребил Трип гувернантку. – Брауни, отзовись. Скажи хоть что-нибудь.
      Элизабет Клиффорд-Браун, скорчившись, лежала на матрасе. Ее голова была перевязана полосой трикотажа, оторванной от комбинации. Женщина медленно пошевелилась.
      – Брауни! – мальчик осторожно толкал ее кулачком. – Ты во сне кричишь! Проснись, Брауни.
      Она разлепила неподвижные от боли глаза. Лицо распухло и горело.
      Она с трудом посмотрела на часы. Было восемь тридцать. Они провели здесь уже двое суток. Ее состояние было крайне тяжелым, но она не могла показать этого Трипу. Пусть он спокойно проживет свои последние часы. Она об этом позаботится – это ее долг.
      – Я хочу есть, – заявил он. – Что у нас на завтрак?
      Брауни слабо вздохнула и села.
      – Осталось немного печенья. Есть сок.
      – Томатный? – сморщился Трип.
      – Давай его мне. А ты пей лимонад.
      – На завтрак? Тогда дай мне еще шоколадку. И сладкие хлопья.
      Брауни, едва передвигаясь, проверила сумки. Она отметила, что осталось всего четыре банки лимонада. Похитители не возвращались с тех пор, как полоснули ее ножом. Может быть, следует растянуть припасы? Что если их с Трипом бросили здесь умирать?
      Они сели завтракать. Брауни взяла в рот крошки сухого завтрака, но ей трудно было глотать. Томатный сок оказался слишком густым и соленым, и она опустила банку на пол. Дотронувшись рукой до горевшего лица, она подумала, что шрам останется на всю жизнь.
      Потом она одернула себя. Шрам не успеет затянуться. Похитители не оставят их в живых; они не скрывали своих лиц, и один громко называл другого «Нико».
      – Брауни! – Трип тянул ее за рукав. – Посмотри, какие там отверстия.
      – Что?
      – Под потолком есть отверстия. Может, от них тянется подземный ход? Помнишь, ты мне читала?
      Брауни покачала головой.
      – Подсади меня, – попросил Трип. – Я пролезу, я маленький.
      – Ох, Трип, боюсь, что ничего не выйдет. Даже если ты пролезешь... – она умолкла.
      – Подними меня, – потребовал мальчик.
      Брауни взяла его на руки, но потолки оказались слишком высокими. Он как мог тянулся вверх, но все было напрасно.
      – Трип, пойди займись с конструктором, – предложила она, поглаживая его по плечу.
      Он немного постоял, глядя в потолок, и Брауни видела, как его покидает последняя надежда. Потом он послушно взялся за конструктор и собрал двух роботов. Держа в руке одного из них, он нещадно бил и толкал другого.

* * *

      Такси остановилось у главного входа в отель «Фитцджеральд». Александра расплатилась с водителем и вышла. События последних двух дней подорвали ее силы. Известие о том, что их шофер Билл найден в багажнике мертвым, усугубило самые страшные подозрения.
      Однако Мо Бернстайн обещал им свою помощь, и Ричард велел ей вести себя как обычно. Теперь она все время носила при себе карманную рацию, чтобы миссис Эбботт могла вызвать ее в любую минуту. Если бы не заботы, связанные с подготовкой приема, она бы, наверно, сошла с ума.
      С Мэри-Ли было достигнуто своего рода перемирие. Она восемь раз просмотрела пленку и сказала, что такой бетонный пол не обязательно должен быть в гараже, а скорее где-нибудь на заводе, в цеху. Бетон был выщерблен; следовательно, здание старое. На полу виднелись крошки гравия, что тоже казалось ей существенным. Сейчас она звонила куда только можно, чтобы установить, где бывают подобные бетонные покрытия.
      Господи, сделай так, чтобы кто-то что-нибудь разузнал, молила Александра. Неважно кто. Пусть мафия. Лишь бы Трип вернулся. Ричард прав: не все ли равно, кто найдет их сына?
      Ее встречал у входа один из дизайнеров. Александра осмотрела два помоста, сооруженных для танцоров, а потом попросила включить фонтаны. Они регулировались при помощи электронного устройства, которое позволяло создавать самые причудливые сочетания водных струй.
      На эстраде уже был установлен рояль «Стейнвей», на котором Сэмми Фейн должен был исполнять попурри из сорока платиновых дисков, сделавших его знаменитым.
      Когда Александра в задумчивости стояла у длинного головного стола, размышляя, как его лучше поставить, в зал вошла кухонная работница с тележкой, нагруженной аккуратно сложенными скатертями. Молодая женщина остановилась, с любопытством разглядывая Александру. На вид ей было около тридцати лет; ее лицо можно было бы назвать красивым, если бы не странно напряженный взгляд. На белом нагрудном значке читалось имя: Элизабет Думбартон.
      – Вы миссис Кокс? – спросила она. Александра вздрогнула от неожиданности.
      – Да, а что?
      – Я про вас читала, видела ваши фотографии. Вы очень красивая.
      – О, благодарю вас, – с улыбкой сказала Александра и двинулась дальше, спиной чувствуя на себе пристальный взгляд.
      Шеф-повар увидел ее из кухни. Похоже, он давно ее поджидал и теперь заторопился к ней, красный и рассерженный. Александра поняла, что в кухне опять разгорелся какой-то скандал.
      – Миссис Кокс! Миссис Кокс!
      – Слушаю вас, Жорж. – Александра уже приготовилась опять выступать посредницей.
      После часового обсуждения меню у нее уже ни на что другое не осталось сил. Он собирался подать жареное филе «Вероника», шербет из ежевики, салат из латтука, эндивия, белой спаржи и томатов с заправкой из пижонского уксуса и орехового масла, копченого лосося под соусом из трюфелей, барашка по-провански, куропаток под можжевеловым соусом.
      Жорж целых двадцать минут рассказывал ей об одних только картофельных корзиночках, посвящая Александру во все тонкости их приготовления.
      – Ох, Жорж, – взмолилась она, – я всецело полагаюсь на ваш опыт.
      Выйдя из отеля, она прошла пешком два квартала. Ноги словно налились свинцом.

XV
КОНЕЦ ИГРЫ

      Тяжелые капли дождя, подгоняемые ветром, стучали в окно квартиры на восьмом этаже. Сквозь пелену дождя городские огни казались тусклыми и размытыми.
      Нико и Джетта сидели в черно-белой кухне, совершенно голые, только в фартуках. От плиты поднимался запах чеснока и майорана, который смешивался с густыми испарениями, исходившими от свежесваренных креветок.
      – Теперь вся квартира пропахнет – не выветришь, – буркнул Нико. В его тоне не было и намека на добродушие.
      – Ну что ты ворчишь! У нас сейчас будет такая маринара с креветками – пальчики оближешь. Я нашла этот рецепт в старинной поварской книге. Когда-то это блюдо подавали у «Мамы Леоне» в Нью-Йорке. Нико, ты в последнее время сам не свой. Не знаю, что с тобой происходит.
      Нико поднял глаза на свою возлюбленную. Они были вместе уже семь лет. Красота Джетты ничуть не померкла. Крошечный фартук едва-едва прикрывал ее плоский живот и клинышек темных завитков. Все остальное, чем щедро наделила ее природа, было открыто взору.
      – Ну-ка, поработай, – сказала Джетта, положив перед ним луковицу, – нарежь помельче. Почему ты до сих пор не купил кухонный комбайн или хотя бы овощерезку? А еще недоволен, что от рук пахнет луком и чесноком.
      В таких случаях Нико всегда отшучивался, но сегодня пропустил ее слова мимо ушей. После того как он получил от отца пощечину, ему кусок не лез в горло. Вот уже три дня его тошнило от запаха пищи.
      Он оттолкнул от себя луковицу.
      – Терпеть не могу, когда воняет. Пойду в комнату. Если уж ты затеяла стряпню – валяй, но я есть не буду.
      – Между прочим, Нико, ты и утром ничего не ел.
      – Обедай одна. Я не голоден. Пойду поставлю музыку.
      Он перебирал компакт-диски. Когда зазвонил телефон, Нико ответил после первого гудка.
      – Да?
      Вопреки его ожиданиям, это был вовсе не Рэмбо, а Марко. По шуму уличного движения, доносившемуся из трубки, Нико понял, что брат звонит из уличной кабины.
      – Слушай, твое дело – дрянь, – торопливо проговорил Марко.
      – Что такое?
      – Больше я тебе ничего не скажу. Пока. – В трубке раздались короткие гудки.
      Нико охватила нервная дрожь. «Дело дрянь» могло означать только одно.
      – Нико! – Рядом с ним стояла Джетта; она обняла его, распространяя вокруг себя тончайший аромат духов. – Малыш, ты чем-то расстроен? Что случилось? Ну, давай не будем есть этих несчастных креветок. Я их заверну в фольгу и суну в холодильник, а мы с тобой можем сходить в ресторан. Или, если хочешь...
      – Заткнешься ты когда-нибудь или нет?! – злобно выкрикнул Нико и оттолкнул ее. У него заныло в затылке.
      – Ах так! – Джетта не на шутку обиделась. Она отступила назад и расправила кружевные оборки фартучка.
      – Уходи, – бросил Нико. – Одевайся и уматывай.
      – Что? – опешила Джетта.
      – У нас в семье неприятности; мне не до тебя. Я... – Нико с ужасом почувствовал предательское мельтешение перед глазами. Он, как мог, пересиливал себя.
      – Нико? – Джетта заподозрила неладное.
      Если они собираются прикончить его прямо в квартире, ей тоже несдобровать. Проклятье! Вот что получается, когда даешь слабину и привязываешься к бабе.
      Он вышел из себя.
      – Убирайся, кому сказано! Собирай свои тряпки – и чтобы духу твоего здесь не было.
      – Хорошо, я сейчас уйду, – ответила она сквозь слезы. – Скажи только, ты не передумал идти со мной на прием к Александре? Я остановилась в «Фитце», в номере...
      – Да пошла ты со своим номером!
      Как только за Джеттой захлопнулась дверь, Нико схватил первый попавшийся диск и включил проигрыватель. Зазвучали песнопения буддийских монахов Непала. Эти ритмы нередко помогали ему собраться с мыслями. Он рухнул на кушетку и закрыл глаза, стараясь сбросить оцепенение, сковавшее тело и душу.
      Мелодичные и чистые буддийские песнопения на этот раз не развеяли его тревоги. Он пытался просчитать события на ход вперед. Когда они намерены его убить? Каким способом? Не исключено, что они нагрянут прямо в квартиру. Или подложат бомбу в его «феррари». Придется отныне пользоваться только «линкольном», который ждал своего часа в муниципальном гараже.
      Как действовать дальше? А может, не надо дергаться – что будет, то будет. Да... Что такое мужчина без семьи? Пустое место.
      Он вздрогнул от звонка в дверь. Рэмбо. Нико вскочил и бросился в прихожую.
      – Нико... Дьявольщина, прямо не знаю... ты слышал?
      – Что? – тупо уставился он на своего телохранителя.
      – Уже все знают. Мне лично сказал Анджело. «Дон» совсем взбесился: переломал стулья у себя в кабинете, окна перебил, орал как зарезанный – в общем, фигово.
      Нико показалось, что ему в сердце вонзились сотни осколков.
      – Еще что?
      – Говорят, был семейный совет. – Рэмбо не знал, куда девать глаза. – Правда, старик позвал только Ленни, Марко и Джо. Слушай, может, обойдется? Может, они всего лишь пронюхали, что мы взяли пацана? Надо его перетащить в другое место.
      – Надо, – машинально откликнулся Нико.
      – Весь вопрос – куда? Нужно же хазу подготовить. А с нянькой как быть? Ты, вроде, собирался ее заморозить?
      По лицу Нико струился пот. Цветные всполохи застилали глаза.
       Нет, ни за что,твердил он себе, надеясь на чудо. Сейчас нельзя.

* * *

      – Нико! Тьфу ты, черт! – Голос телохранителя донесся до слуха Нико откуда-то издалека. Кто-то хлопал его по щекам. – Да проснись же ты! Заболел, что ли? Ну, ты даешь: уставился в одну точку и свалился, как мешок.
      Нико издал сдавленный стон. Он лежал на белом ковре и видел нависшее над ним лицо Рэмбо, но все было как в тумане. Его охватило брезгливое отвращение к себе и к своему беспомощному телу.
      – А ну-ка, – Рэмбо разжал ему губы и сунул что-то в рот. – Глотни брэнди. У тебя на кухне взял. Пей, говорю. Глядишь, полегчает.
      Нико силился отвернуться, но Рэмбо не отставал.
      – Вот так... пей... да не плюйся ты. Смотри, весь облился. Что за напасть? Припадок, не иначе. Я слыхал, с тобой такое бывает.
       Он слыхал?Стало быть, об этом все знают? И Марко? И Ленни? И, что самое страшное, отец? Мысли Нико путались от страха и злобы. Значит, за его спиной ползут сплетни...
      – Мать честная, кажись, снова отключился, – бормотал Рэмбо. – Врача, что ли, вызвать? Сейчас позвоню...
      Рэмбо не успел договорить. Руки Нико, только что безжизненно висевшие, как плети, клещами впились ему в горло. К Нико быстро возвращались силы. Рэмбо судорожно ловил ртом воздух... потом издал булькающий звук...
      Когда туловище Рэмбо обмякло, Нико наконец убрал руки. Он сжимал и разжимал трясущиеся пальцы, не сводя с них удивленного взгляда.
      Через двадцать минут, дрожа и обливаясь потом, Нико упаковал труп в мешки для мусора и, залепив клейкой лентой, оттащил в мусоропровод. Уборщики ежедневно уничтожали отходы в электрическом мусоросжигателе под домом.
      Потом он вернулся к себе и выскользнул через потайной ход.
      На улице по-прежнему хлестал дождь. Лужи доходили до щиколотки. Косые струи били в лицо.
      «Линкольн» разрезал воду не хуже катера. Нико вспомнил, что в «бардачке» припрятаны «колеса» – почти целый флакон – и пластиковый шприц-«пушка» с кокаином. Протянув руку, он открыл дверцу и вытащил шприц. На полном ходу он впрыснул белый порошок в каждую ноздрю. Кокаин ударил по мозгам.
      Почти мгновенно он испытал небывалый прилив энергии. Казалось, в мире нет такой силы, которая могла бы его остановить. Он крутой парень. Он покруче Ричарда Кокса, который дарит своей бабе миллионные побрякушки.
      Колье. Воспаленный мозг уцепился за эту мысль. Блестящая идея, как те самые брюлики. Может, в этом и есть его спасение?

* * *

      Брауни сидела на матрасе, обняв Трипа, и читала ему книжку с картинками. Снаружи звякнул засов.
      Она побледнела. Пальцы сами собой впились в глянцевую бумагу и надорвали страницу.
      В камере появился тот, которого звали Нико. Он широко расставил ноги и презрительно изучал своих пленников.
      – Вставай, – приказал он, сверля англичанку колючими голубыми глазами. – Мальчишку оставь. Вставай.
      – Брауни? – вопросительно прошептал Трип, вцепившись в ее руку.
      – Шевелись!
      Ее обуял страх. Она поняла, что это конец. Вот уже двое суток она с ужасом ждала этой минуты. В руке у Нико сверкнуло лезвие ножа. Сейчас он зарежет ее на глазах у ребенка. А потом, скорее всего, убьет и Трипа.
      – Поднимайся – или лежа подохнешь.
      Брауни медленно поднялась на ноги. Трип тоже встал, не сводя с Нико недоверчиво-испуганного взгляда.
      – Это моя няня! – вдруг закричал он. – Не смей трогать мою Брауни!
      Гувернантке казалось, что все это происходит не с ними. На нее снизошло поразительное хладнокровие. Смерть стала неизбежной данностью. Она наклонилась к своему воспитаннику и прошептала ему на ухо:
      – Трип... постарайся убежать, родной.
      – Нет!.. – вскрикнул он, обхватив ее за пояс. – Нет, Брауни, ни за что!
      Нико бросился к ним и грубо отшвырнул ребенка к стене. Брауни завизжала и попыталась заслонить собой Трипа. Она успела заметить какое-то движение и тут же ощутила нестерпимую боль в боку.
      – НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ! – надрывался Трип. Он накинулся на похитителя, готовый разорвать его в мелкие клочья зубами и ногтями, как рассвирепевший звереныш.
      Брауни медленно опустилась на колени, удивленно глядя перед собой неподвижными глазами. Кровь заливала цементный пол.
      – Не смей трогать мою Брауни! – кричал Трип.
      Его няня оседала все ниже, пока не упала в лужу собственной крови. Вот, оказывается, как люди умирают...
      – Ты гад, гад! – Трип совсем обезумел. Но он был бессилен против Нико. Тот повернул его к себе спиной и поднял за шиворот, как дворового щенка.
      Брауни видела только цементный пол. Выщербленный, грязный, с крошками гравия. Серый и шершавый.
      Пол казался ей все темнее, потом стал черным. Боль исчезла.

* * *

      Косые струи дождя барабанили по грузовой платформе и стекали вниз сплошным потоком, падая на железные дверцы люка. Когда Нико вышел на свет, он прищурился и втянул голову в плечи. У него подмышкой извивался Трип, спеленатый в грязный белый халат, как в смирительную рубашку.
      Невероятно, но мальчишка даже не ныл и за все время не проронил ни слезинки. Он только барахтался и пытался вывернуться, хотя узлы надежно держали его руки и ноги. Нико не мог этого не оценить. Ублюдку Коксу повезло с сыном. Но сейчас не время было об этом думать. Нико торопился убраться подальше от разделочного цеха. Машина юлила по мокрому асфальту, визжа на поворотах. Кокаиновый дурман быстро развеялся; чтобы окончательно не скиснуть, Нико пришлось еще раз достать шприц-«пушку».
      Нужно было заскочить домой и прихватить оружие. Не зря он годами собирал свою коллекцию. Кроме того, требовалось звякнуть по телефону...
      У него уже созрел план – простой, но беспробойный, который обеспечит надежный тыл. Надежный? Очередная доза кокаина развеяла все сомнения.
      Смертный приговор вынес ему не кто-то из братьев, а отец. По сути дела, Марко дал ему это понять. Когда осуществится задуманный план, все пойдет по-другому. Старик уже в маразме, из него песок сыплется. Зажился на этом свете. Нико даже разволновался, предвкушая свое торжество. Он теперь король; ну хорошо, без пяти минут король. Чикаго, считай, у него в кулаке. Сэм пускай заказывает себе гроб.
      Нервы Нико были натянуты, как провода. Он включил радио и поймал какую-то песню «Ганз-н-роузез». Музыка гремела во всю мощь, и Нико подергивал плечами в такт. Это не мешало ему обдумывать пути отхода. Он собирался рвануть в Детройт. Там жил друг детства, Эл Ликаволи, за которым имелся должок. Дня три-четыре можно будет перекантоваться у Эла.
      Да, Детройт – клевое место. Кому придет в голову там его разыскивать?
      Но прежде надо позвонить этой белокурой сучке-богачке, Александре Кокс.

* * *

      Когда Александра вернулась домой, ей позвонила Джетта, вся в слезах. Она пожаловалась, что Нико ни за что ни про что обрушился на нее и выгнал из квартиры.
      – Я перестала его понимать, – горько всхлипывала Джетта.
      Александра закрыла глаза. Ей было не до этого. Она еще не сказала Джетте о том, что случилось с Трипом, но, услышав, что подруга в истерике, решила не делиться с ней своим несчастьем. Вполне возможно, что у Джетты и впрямь неприятности, но у Александры не осталось сил для сочувствия. Она желала только одного – чтобы Джетта поскорее распрощалась и повесила трубку. С минуты на минуту должна была прийти Мэри-Ли – за свежей информацией.
      – Как ты считаешь, может, мне надо нервишки подлечить? – советовалась с ней Джетта.
      – Почему? – невпопад спросила Александра.
      – Ты что, не слушаешь? Меня втоптали в грязь, как последнее дерьмо. Он меня оскорбляет, поднимает на меня руку... Хочешь, я тебе кое-что скажу? Когда он на меня особенно зол, ему непременно нужно в постели повернуть меня к себе задом, чтобы только не видеть моего лица. Ты подумай, какое скотство! – Джетте не терпелось излить душу. – Теперь из-за этого негодяя мне совершенно некуда деваться, а до вашего приема целых два дня. Хочешь, я составлю тебе компанию? Возможно, чем-нибудь помогу.
      – Чем?
      – Да все равно... Могу заполнять гостевые карточки для банкетных столов.
      – О чем ты говоришь? – Александра была поражена таким легкомыслием. – Шестьсот пятьдесят карточек? Их заполнил художник-шрифтовик еще месяц назад.
      – Ну, мало ли какие будут дела. Цветы расставить, например. Это мне вполне под силу. – Джетта шмыгнула носом. – Ах, да, у тебя же там толпа флористов. Я буду только мешать. Ладно, пройдусь по магазинам...
      Александре стало неловко. Она не знала, что ответить. Но если Джетту пригласить зайти, она первым делом захочет взглянуть на детей.
      В это время раздался звонок второго аппарата. В последние два дня от каждого телефонного звонка у нее обрывалось сердце.
      – Подожди минутку, Джетта, – извинилась она и взяла трубку. – Александра Кокс слушает.
      – Хелло, миссис Кокс. – Незнакомый мужской голос звучал спокойно и уверенно. Почему-то она похолодела.
      – Кто это?
      – Ваш мальчик у меня. Если хотите, чтобы он к вам вернулся, слушайте внимательно.
      Александра вцепилась в трубку, боясь пропустить хоть слово. Незнакомец подробно объяснил, что она должна принести колье «Фитцджеральд-фифти» в многоквартирный жилой дом неподалеку от Стейт-стрит. От нее требовалось надеть колье под свитер, войти в подъезд и подняться на восьмой этаж, в квартиру 808. Там он ее встретит и проведет дальше.
      – Дальше? – переспросила она дрогнувшим голосом.
      – На месте вы все поймете. Только никому не говорите. Никому, —с нажимом повторил он. – Особенно мужу. Если вы вздумаете меня обмануть, я перережу мальчишке горло.
      Наступила пауза, в которую ворвался душераздирающий детский вопль.
      – Трип! – закричала Александра.
      – Мамочка! – донеслось до нее, но больше она ничего не могла разобрать: по-видимому, Трипу зажали рот.
      – Я не расположен шутить, миссис Кокс. Будьте уверены.
      Она ни минуты не сомневалась.
      – Миссис Кокс? Вы меня слышите?
      – Да-да. Я... я буду у вас через двадцать минут.
      – Поторопитесь.
      Забыв про Джетту, Александра вскочила и заметалась по комнате. Что же делать? Звонить Ричарду? Она схватила было трубку, но вспомнила об угрозе похитителя. Если она ослушается, он убьет Трипа. Сердце готово было выскочить из груди; она терзалась нерешительностью.
      – Александра? Александра? Почему ты не отвечаешь? – надрывался голос Джетты в трубке другого телефона. – Отвечай!
      – У меня... со мной...
      – Что-то у тебя голос странный, – заметила Джетта. – Какие-то неприятности? – Она уже забыла о собственных огорчениях.
      Александра раскачивалась, как в трансе.
      – Александра! Я еще несколько дней назад заподозрила неладное. У тебя случилось что-то ужасное. А я-то, дура несчастная, плакалась тебе в жилетку.
      – Это Трип, – вырвалось у Александры. Она выложила Джетте только самую суть, боясь истратить лишнюю минуту на дополнительные подробности.
       – Мафия? —Джетта онемела.
      – Да, Джетта. Давай кончать разговор. Мне надо ехать...
      – Мафия, – повторила Джетта, как эхо. – Какой адрес тебе дали?
      Александра ответила.
      Джетта на мгновение потеряла дар речи.
      – Господи, там живет Нико. В соседнем доме.
       Нико.По телу Александры пробежала судорога.
      – Все, мне надо бежать. – Она бросила трубку.
      Александра поспешила наверх, в спальню. На ходу срывая с себя модный костюм, она распахнула стенной шкаф и вытащила джинсы, а затем плотный джемпер с закрытым воротом.
       Спокойно,говорила она себе. Нельзя впадать в панику.
      Самовнушение подействовало. Когда ей предстояло выступать перед большой аудиторией, она нервничала, но держала себя в руках. Александра старалась и сейчас сохранять хладнокровие. Она воспитала в себе силу воли. Мать с детства приучила ее не прятать голову в песок. Она сделает все, что нужно.
      На стене висела картина. Александра приподняла ее и сняла с гвоздя. Внизу был спрятан небольшой стенной сейф, в котором она хранила свои драгоценности. Набрав комбинацию цифр, она выдвинула ящичек и откинула крышку. При виде сверкающих украшений у нее сжалось сердце. Вот чего требовал от нее Нико. Эти бриллианты были символом любви – ее и Ричарда. Камни будут вырваны из оправы и проданы перекупщикам в Нью-Йорке или в Амстердаме.
      У нее потекли слезы. Нет, этому не бывать. Она схватила гладкий инкрустированный футляр, в котором лежало поддельное колье-дубликат.
      Александра щелкнула замочком и заправила колье под ворот джемпера. Посмотрев на себя в зеркало, она убедилась, что почти ничего не заметно.
      После этого она спустилась вниз и сообщила секретарше, что едет в отель «Фитцджеральд», чтобы уточнить меню с шеф-поваром ночной смены.

* * *

      Джетта, сидя у себя в номере, медленно положила трубку на рычаг. К горлу подступила тошнота. Нико похитил Трипа! В это невозможно было поверить.
      И все же... Она перебирала в уме события последних дней. У Нико пропал аппетит. Несколько раз он под надуманным предлогом оставлял ее одну и возвращался чернее тучи. Возле него все время ошивался этот мерзкий телохранитель, Рэмбо, который постоянно говорил намеками.
      Джетта потерла виски, чтобы унять головную боль. Неужели Нико – похититель и убийца?
      Повинуясь порыву, она набрала его номер. Прозвучало два гудка.
      – Да? – резко отозвался Нико.
      Джетта онемела. Она боялась дышать. Ей послышался какой-то голос. Ребенок? Или просто телевизор?
      Нико грохнул трубку прежде, чем Джетта пришла в себя.
      Будь он проклят! У нее брызнули слезы.
      Джетта протянула руку и взяла сумочку. Слезы застилали глаза, но ей уже было не остановиться. Двигаясь, как автомат, она вышла на улицу, чтобы немедленно поехать к Нико и выяснить истину.

* * *

      Выйдя из лифта, Александра столкнулась с Ричардом. Он был целиком поглощен своими мыслями. В уголках глаз появились новые морщины.
      Александра остановилась как вкопанная.
      Он вздрогнул и с удивлением оглядел ее с головы до ног, отметив трикотажный джемпер, небрежно заправленный в джинсы, и спортивные кроссовки.
      – Лекси? Куда ты собралась, на ночь глядя?
      – В отель, – не задумываясь, ответила она. – Надо уточнить кое-что на кухне. Мне придется проинструктировать шеф-повара ночной смены. В другое время нам с ним не встретиться, – добавила она.
      – Почему ты в таком виде?
      – Разве я не могу надеть джинсы? – Что-то в ее голосе насторожило мужа.
      – Конечно, можешь. Пойдем-ка наверх, Александра. Я тебе кое-что скажу.
      Она больше всего боялась упустить время. Нико дал ей всего двадцать минут.
      – Говори здесь, Ричард, – нетерпеливо попросила она. Он удивленно поднял брови:
      – Прямо здесь? В вестибюле?
      В ее глазах промелькнула отчаянная мольба.
      – Да, здесь, в вестибюле, пока никого нет. Охранник не в счет – он смотрит телевизор. Прошу тебя, говори.
      Ричард в нерешительности помолчал, но потом ответил вполголоса:
      – Дело обстоит так, Лекси. Из-за нашего сына... всколыхнулась вся мафия.
      – Что?
      – Я звонил Мо Бернстайну. Похоже, сын Сэма Провенцо сошел с ума. Он с сообщником похитил Трипа – с единственной целью доказать что-то своему отцу. Бернстайн поднял на ноги отца, Сэма Провенцо. Тот обещает помочь нам освободить Трипа.
      – Так, – сказала Александра.
      – Это все, что ты можешь сказать? – Александра шла к выходу, и Ричард не отставал ни на шаг.
      Они вышли на улицу и остановились под козырьком. Дождь лил как из ведра. У подъезда ожидало несколько такси. Александра жестом подозвала первую машину.
      – Лекси! – Ричард схватил ее за локоть. – Ты меня со всем не слушаешь! Возьми хотя бы куртку. Или зонтик.
      – Пожалуйста, отпусти меня, Ричард, – попросила она, стряхивая его руку.
      – Нет! – воскликнул он, обхватив ее за талию. Александра с ужасом увидела, что его глаза мокры от слез. – Прошу тебя, Александра...
      – Да я... мне нужно... – Она пыталась высвободиться.
      – Лекси, я люблю тебя! Не отгораживайся от меня, не веди себя, как чужая. Пожалуйста!
      – Если Трип погибнет... – она расплакалась. – Не знаю, что тогда будет.
      – Неужели ты во всем винишь меня? Это несправедливо!
      Александра бросилась к машине.
      – Лекси! – закричал Ричард.
      Когда такси отъехало от тротуара, Александра оглянулась и увидела, что муж неподвижно стоит под дождем.

* * *

      Битси сняла комнату на Норт-Бродвей. Она штопала прореху под мышкой форменного платья, которое ей выдали в «Фитце», чтобы разносить напитки в день торжественного приема. Окно выходило на крышу. Ливень всю ночь барабанил в стекло и действовал ей на нервы.
      Если бы только ливень. В последнее время все действовало ей на нервы. Чем ближе подходил роковой день, тем тяжелее давило бремя вынашиваемой мести. Она не боялась убивать. Как выяснилось, это совсем не страшно.
      Но убить Дерека Уинтропа будет потруднее, чем какого-то легавого. Одно дело – пустая квартира и совсем другое – залитый огнями зал и толпа людей, да еще каких: финансовые воротилы, кинозвезды, президенты, принц с принцессой.
      Надо полагать, агенты в штатском тоже дремать не будут. Постараются смешаться с гостями. Хорхе говорит, что планируется даже наблюдение с вертолетов. У парня язык без костей, но сейчас это ей на руку.
      Она все трезво обдумала и взвесила. Риск велик. На ткань ложились мелкие аккуратные стежки. Как ни странно, рукоделие ее успокаивало. Возможно, думала Битси, протягивая серую шелковую нитку, вполне возможно, что она уже прожила отпущенный судьбой срок. Жизнь стала ей в тягость. Когда все и всюду на нее глазели, ей хотелось умереть.
      У Битси задрожали руки; она уколола палец. Ей вспомнился тот страшный день. Тогда у нее от боли помутился рассудок. Но смерть излечивает любую боль, разве не так?
      Закончив шитье, она встряхнула форменное платье и расправила его, держа на вытянутых руках. Серебристо-серый шелк, модный покрой. К нему полагался белый фартук с кружевной оборкой; такое же кружево было пущено по воротнику. Ей уже выдали нагрудный значок с именем: Элизабет Думбартон. Она вне подозрений.
      Битси, удовлетворившись своей работой, повесила платье на плечики. Все было подготовлено. Она заранее припрятала небольшой шведский ножик в «Фитце», засунув его в один из кухонных ящиков. От Хорхе она узнала, что в день приема весь штат будет подвергнут личному досмотру и пропущен через металлоискатели.
      Завтра предстоит суматошный день. Сколько бы народу ни работало на кухне, дел у всех будет невпроворот.
      Это как нельзя лучше, рассуждала Битси. В суете время пролетит незаметно, а там, глядишь, и подойдет ее час.
      Чтобы не ошибиться, она достала с полки «Ю-Эс ньюс энд Уорлд рипорт». Ей пришлось купить этот номер в киоске, потому что в нем была опубликована пространная статья об усилиях сенатора Уинтропа, направленных на принятие законопроекта о сокращении американской помощи режиму Южной Африки. На фотографии был изображен Дерек Уинтроп собственной персоной: он непринужденно сидел на краю письменного стола у себя в сенатском кабинете на фоне американского флага.