Великосветский прием

      Сегодня предстоял тяжелый день, но ей необходимо было немного побыть одной. Она села за белый рояль. Когда пальцы пробежали по клавишам, Александра, как всегда, начала успокаиваться.
      Потом комната наполнилась мягкими, глубокими звуками ее голоса. Александра спела «Если женщина любит» от начала до конца, потом начала экспериментировать с ритмом и тональностью, слегка изменила текст, добавила еще один куплет. Песня зазвучала совершенно по-иному. Наверно, для следующего альбома можно будет использовать именно этот вариант, если над ним еще поработать.
      Через сорок минут Джуди, секретарша Александры, сообщила, что пришла Дана Чен из «Чикаго трибюн», которой была назначена встреча. Александра решила дать несколько интервью для печати, чтобы рассказать об отеле и о предстоящем приеме и тем самым создать дополнительную рекламу для бизнеса Ричарда.
      – Я не могу сейчас раскрывать все карты, но вечер задуман в своеобразном и неожиданном ключе. Планируется выступление балетной труппы под управлением Туайлы Тарп; перед гостями будут петь Тони Беннетт и Брюс Спрингстин. Мы пригласили известного голливудского художника-декоратора, договорились с лучшими флористами о создании цветочных композиций и даже заказали известнейшему художнику ледяные скульптуры.
      – Вы ничего не сказали о том, что в отеле в любой момент может вспыхнуть забастовка, – заметила Дана Чен, выслушав рассказ Александры. – Не может ли это поставить под угрозу все ваши замыслы?
      – Нет, – твердо сказала Александра. – Я уверена, что все разногласия с профсоюзом будут улажены – это отвечает интересам обеих сторон.
      – Ну, а все-таки? Если не удастся достичь соглашения, что тогда? Вы перенесете прием в другое место или вообще отмените его?
      Александра улыбнулась, ничем не выдавая своей тревоги:
      – Такие возможности мы даже не рассматриваем, мисс Чен.
      – Хорошо; тогда ответьте, пожалуйста, не думаете ли вы, что положение осложняется из-за упрямства вашего мужа? Насколько я понимаю, он отказывается идти на какие бы то ни было компромиссы.
      Александра встала.
      – Я не уполномочена обсуждать дела моего мужа.
      – И все же, миссис Кокс...
      – Благодарю вас за проявленный интерес, мисс Чен. Интервью заняло более часа; теперь, к сожалению, меня ждут другие неотложные дела.

* * *

      Через полчаса приехала Долли, и они с Александрой помчались на такси в отель «Фитцджеральд», где шло совещание по вопросам безопасности. В нем принимали участие сотрудники секретных служб, агенты ФБР, представители британской стороны, офицеры полиции штата Иллинойс и города Чикаго, а также частные детективы.
      – Вся королевская рать, – пошутила Долли.
      – Да, в самом деле, – подхватила Александра. – И не могу сказать, чтобы мне это было очень приятно. Если не соблюдать чувство меры, то наш прием будет больше похож на театр военных действий.
      Совещание вел Джек Слэттери. Было решено, что у входа в танцевальный зал будет установлен полицейский кордон, усиленный чикагской полицией и частными детективами. Досье всего персонала подлежали тщательной проверке; служащих ожидал личный досмотр на предмет ношения оружия. Гостей предполагалось пропускать через металлоискатель.
      Через три часа, когда совещание близилось к концу, Александра громко спросила:
      – Мы ничего не забыли?
      Все головы повернулись к ней.
      – Наблюдение с вертолетов? Миноискатели? – уточнила она. – Можно теперь мне взять слово? Поймите, ведь это банкет.Предусмотрите все, что полагается в таких случаях, но постарайтесь действовать ненавязчиво. Я не могу допустить, чтобы мои гости были поставлены в неловкое положение.

* * *

      Александра и Ричард договорились встретиться в дирекции отеля в половине седьмого. Александра приехала пораньше и позвонила домой, чтобы узнать, какие поступили сообщения. Оказалось, что среди множества звонков был один неожиданный: из школы, где учился Трип.
      Она тут же набрала номер директора школы, миссис Локвуд. По счастью, та задержалась у себя в кабинете дольше обычного.
      – Да, миссис Кокс, я хотела поставить вас в известность о сегодняшнем происшествии.
      – Что-нибудь случилось? – встревожилась Александра.
      – Нет-нет, ничего страшного, – поспешила успокоить ее миссис Локвуд. – Наоборот, вам будет приятно. Сегодня ваш сын вступился за одноклассника, которого обижал старший мальчик. При этом ваш сын не полез в драку, но сумел оттащить обидчика.
      – Значит, Трип совершил благородный поступок? – Лицо Александры осветилось улыбкой.
      – Ваш ребенок выделяется среди своих ровесников, миссис Кокс. Его отличает редкое добросердечие. Он охотно помогает другим, берет под свою защиту слабых. Вы можете им гордиться.
      – Мы им гордимся, – с благодарностью ответила Александра.
      Через десять минут она присоединилась к Ричарду. Для них из директорской столовой должны были доставить легкий обед, чтобы Ричарду не пришлось надолго отрываться от работы.
      Когда Ричард услышал о звонке из школы, он тоже просиял от родительской гордости. Потом Александра поднялась с кресла, подошла к окну и остановилась.
      – Ричард, меня все спрашивают, не сорвется ли наш прием из-за выступлений профсоюза. Я отвечаю «нет». Но мне непонятно, что происходит на самом деле. Разве меня это не касается?
      Ричард откинулся на спинку стула и рассеянно сказал:
      – Гномик, я же просил тебя не волноваться, помнишь?
      – Помню, Ричард. Но ничего не могу с собой поделать. Меня осаждают журналисты, и я должна иметь наготове хотя бы мало-мальски убедительный ответ. Рич, у нас неприятности? Ты что-то скрываешь?
      Ричард подошел к Александре и положил руку ей на плечо.
      – Со дня на день все вопросы будут решены.
      – Как я должна это понимать? – Она заметила у него под глазами сетку мелких морщинок. – А не случится ли так, что прилетит принцесса Диана в бриллиантовой диадеме, а ее встретит какой-нибудь Танк Марчек со своими головорезами и сунет ей под нос плакат: «Убирайся восвояси»?
      – Бог с тобой! Это исключено.
      – Если не это, то что нас ждет? Просвети меня.
      После некоторого колебания Ричард сказал:
      – Ну, хорошо, слушай. Все угрозы этого профсоюза – не более чем сотрясение воздуха. В худшем случае нам придется обратиться в федеральный суд за постановлением о трехмесячной отсрочке забастовки. За это время страсти улягутся и можно будет возобновить переговоры.
      – Ясно.
      Улыбка Ричарда получилась вымученной; от этого его лицо приобрело еще более усталое выражение.
      – Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что поводов для волнения нет. Если бы ты повнимательнее слушала меня...
      Александра уже начала было успокаиваться, но последняя фраза подлила масла в огонь. Высокомерный тон мужа казался ей оскорбительным.
      – Чушь собачья, – бросила она. Ричарда покоробила несвойственная ей грубость. – Я всегда тебя внимательно слушаю. И что же я слышу? Я слышу, что ты безмерно упрям и не желаешь искать никаких компромиссов. И только по этой причине ситуация зашла в тупик. Ты удавишься, но не уступишь ни дюйма. Об этом, кстати, трубят все газеты.
      – С каких пор ты уверовала в непогрешимость прессы? Мне представляется, что у тебя слишком примитивный взгляд на вещи...
      – Вовсе нет! Но я прекрасно понимаю, что ты хочешь этим сказать.
      Ричард повысил голос. Он не терпел, когда его брали за горло.
      – Нечего выискивать в моих словах тайный смысл. Не устраивай мне истерику.
      Александра в упор смотрела на мужа, хотя слезы щипали ей глаза.
      – Что с нами происходит? – Спазмы не давали ей дышать. – Послушай себя.
      – Мистер Кокс, Луи доставил обед, – раздался из динамика голос секретарши.
      Ричард нервно нажал на кнопку:
      – Пусть подождет.
      – Ричард, – умоляюще сказала Александра, – я понимаю, что на карту поставлено слишком многое, и ты не все можешь мне сказать. Но не вымещай на мне свои неудачи. Пожалуйста, никогда не делай этого. Наверно, тебе все же стоит пойти на некоторые уступки, хотя бы в малом. Можно хоть в чем-то проявить добрую волю, бросить им кость, в конце концов.
      Его лицо приняло сердитое и обиженное выражение.
      – Уж не берешь ли ты их сторону?
      – Нет, Ричард, никоим образом. Я только хочу, чтобы ты проявил известную гибкость.
      – Александра, – вздохнул он, – ты знаешь, что я оказался в достаточно сложном финансовом положении. Наша задолженность различным службам доходит до десяти миллионов в месяц. Сложное положение – это еще очень мягко сказано.
      – Мне это известно. – Александра видела, что его нервы напряжены до предела, и мгновенно остыла. Она обняла его и зарылась лицом ему в грудь. – Ричард, Рич, я тебя люблю. Мне очень тяжело, когда мы ссоримся, а это случается все чаще.
      – Разве мы часто ссоримся? – искренне удивился Ричард.
      – Да, часто, очень даже часто, – воскликнула Александра – и сама засмеялась.

* * *

      Как только Александра и Луи расчистили стол после обеда, Ричард позвонил своему официальному представителю на переговорах.
      – Как дела? – нетерпеливо спросил он без всяких предисловий.
      – Уперлись, сукины дети. Ни туда ни сюда.
      Рэй Секкиа охрип от многочасовых дебатов. В переговорах с каждой стороны участвовали до пятнадцати адвокатов и целый ряд других специалистов. Двери конференц-зала не закрывались по двое суток – члены делегаций торопливо глотали сэндвичи, изредка выскакивали в туалет и время от времени по одному уходили прикорнуть где-нибудь в кресле. Страсти накалились до предела. Разговор велся на повышенных тонах; пару раз дело едва не дошло до рукопашной.
      – Черт, – резко выдохнул Кокс.
      – Эмил Марчек нам уже поперек горла стоит. Не понимает человеческого языка. У них что ни требование – то ультиматум. Ни о каких исключениях или компромиссах и слышать не желают. А полчаса назад, чтоб им пусто было, выкинули новый номер.
      – Что еще такое?
      – Они претендуют на участие в прибылях – слушайте внимательно – при гарантированном минимуме выплат. Каковы наглецы, а? Прут напролом. Где это слыхано, чтобы в нашей жизни были какие-то гарантии, тем более в прибылях!
      – Это тактический ход, – сказал Ричард. – Выдвинуть заведомо невыполнимое требование, а потом демонстративно пойти на уступку.
      – Эти поганцы не пойдут ни на какие уступки, мистер Кокс. У них от пива мозги размягчились.
      – А что Робби Фрейзер? Он там?
      – У него жена в больнице. Его вызвали...
      – Черт побери, придется мне срочно ехать к вам, – недослушал Ричард. – Буду через двадцать минут.
      Он прошел в ванную комнату, примыкающую к кабинету, и пять минут постоял под колючим холодным душем, потом побрился, высушил феном волосы и переоделся в свежую белоснежную рубашку. В накаленной и лихорадочной атмосфере переговоров он хотел выглядеть подтянутым и хладнокровным.
      Не прошло и десяти минут, как он уже поднимался в скоростном лифте на сороковой этаж Центра Джона Хэнкока.
      – Мистер Кокс? Сюда, пожалуйста.
      Не обращая внимания на администратора, Ричард энергичной походкой вошел в конференц-зал. За густой пеленой табачного дыма глаза едва различали темно-синий ковер, кожаные стулья и длинный полированный стол. Все головы повернулись к Ричарду.
      За столом сидело восемь человек; все они были без пиджаков. Четверо представляли профсоюз, четверо других состояли в штате у Ричарда. Последние, увидев его, вздохнули с тайным облегчением. Они держались из последних сил.
      – Ну что, Кокс? – сощурился Танк Марчек. – Приехали дать нам то, что принадлежит нам по праву?
      – Я приехал для участия в переговорах, – сухо ответил Ричард, снял пиджак и повесил его на спинку стула.

* * *

      В обнесенном стеной дворике дома Провенцо возились четверо мальчишек. Они галдели и норовили выхватить друг у друга пульт управления игрушечным автомобилем. Все четверо сорванцов были кудрявыми и миловидными, особенно младший, Дэйви, которому исполнилось всего четыре года.
      Сэм Провенцо с отеческой гордостью наблюдал за своими отпрысками из окна загородного дома.
      – Лихой парень этот Дэйви, – любовно сказал он, обращаясь к шестерым присутствующим, которые сидели за столом, прихлебывая кофе, и изучали деловые записи. – Наша семья еще будет им гордиться. Я подумываю отправить его учиться в Гарвард. – При этом тон крестного отца неожиданно сделался мечтательным. – Пусть набирается ума, как наш Николо. Поступит на маркетинг или еще на какую-нибудь хреновину; глядишь, и нас станет просвещать. Во всем будет понимать толк.
      По комнате пронесся шорох; лишь двое невозмутимых охранников у входа хранили спокойствие.
      Сэм буравил глазами Нико. Тот с вызовом встретил отцовский взгляд. Ну что за шалопай, никакого почтения к старшим. И все же Сэм несказанно гордился им. Единственный в семье получил образование, да еще какое! Гарвардский университет, шутка ли сказать!
      Сэм чувствовал, что избаловал его, но все время заставлял соперничать с тремя старшими братьями. А как еще, черт побери, можно сделать из мальчишки мужчину? При всем том он не понимал своего любимца, а по правде говоря, и не стремился к этому.
      Однако надо было продолжать совещание.
      – Поди ж ты, – Сэм решил закончить вынужденное отступление, – у меня сыновей – что жеребцов в конюшне, восемь штук, и все как на подбор.
      Отец здорово сдал за последние два-три года, думал Нико, холодно глядя ему в глаза. В волнистой шевелюре соли стало больше, чем перца, жесткие усы тоже поседели. Щеки дряблые, на правом виске старческие пятна.
      Когда-то отец – умный, властный, жестокий – был для него идеалом. Эти времена канули в прошлое. Давным-давно. Теперь их связывали только общие дела. Сегодняшний семейный совет, который тянулся уже сорок минут, был посвящен отмыванию полученных денег: федеральные власти стали проявлять излишний интерес к сделкам, совершенным в Голливуде.
      Прочистив горло, Сэм вернулся к повестке дня:
      – Ладно, что там у нас дальше? Готти.
      Джон Готти, «капо» из Нью-Йорка, просил у них помощи: ему был предъявлен ряд обвинений в вымогательстве, и дело шло к тому, что он кончит свои дни за решеткой.
      На обсуждение этого вопроса ушло еще полчаса. Нико вызвался подложить федеральному судье «хлопушку под подушку».
      – Шутить вздумал? – взъерепенился Марко, который всегда отвергал идеи Нико.
      Нико приглушенно сказал:
      – Это не предмет для шуток. Надо отправить его на тот свет.
      – Когда все ФБР стоит на рогах? На нары захотел, под крылышко к Готти? – язвительно вопрошал Марко. – Ну что ж, ты вполне сгодишься ему курево подносить, «травку» добывать и доставлять маленькие радости.
      – Да пошел ты, – огрызнулся Нико. – Надо дело делать, а не задницу отсиживать. Развели тут чайную церемонию!
      Ропот стал громче, однако вслух заговорил Сэм Провенцо. В его скрипучем голосе звучала угроза:
      – Стало быть, это я развожу чайную церемонию?
      В комнате повисло грозовое молчание. Все затаили дыхание, охранники у двери насторожились.
      – Да, – спокойно сказал Нико и повторил еще раз: – Да.
      Сэм вскочил со своего места во главе стола и бросился к сыну. Сжав в кулак толстую, узловатую руку, он занес ее для удара, но промахнулся на какую-то долю миллиметра.
      – Вон отсюда! – проскрежетал Сэм. – Прокатись на своей консервной банке, остынь. И чтоб не смел больше так со мной разговаривать. Будь уверен, в другой раз я не промахнусь. Capisce?
      Нико размашистым шагом вышел из комнаты, не обращая внимания на охранников, и с грохотом захлопнул за собой дверь.
      – Подумать только, – сокрушенно произнес Марко, – никакого уважения. Просто никакого уважения.

* * *

      Его личный телохранитель, Реймонд ди Сикко, больше известный как Рэмбо, ждал за дверью. Нико жестом подозвал его.
      – Пошли, Рэмбо, нечего тут штаны протирать.
      Рэмбо вскочил со стула и последовал за Нико к гаражу, где стоял черный «ламборджини».
      Они сели в машину. Нико душила злоба. Старик за это ответит – пусть не сегодня, но ответит. С годами сделался слюнтяем, начал выживать из ума. Всю эту семейку ждет та же участь.
      Визжа тормозами, «ламборджини» разворачивался у гаража. Вдруг с лужайки донесся истошный детский крик – к ним бежал самый младший из братьев Провенцо:
      – Моя машинка! Не раздави мою машинку!
      – Что за черт? – взвился Нико.
      – Да игрушка у него тут, – подсказал Рэмбо.
      Нико высунулся из окна и увидел, что игрушечный автомобильчик с дистанционным управлением чуть не попал под заднее колесо.
      – Забери отсюда свою игрушку, Дэйви. Нечего запускать машинки на проезжей дороге, братишка.
      – Она по травке не ездит!
      – А здесь ее кто-нибудь раздавит, – сказал Нико. Он пошарил в кармане, вытащил серебряный доллар, завалявшийся у него после поездки в Лас-Вегас, и щелчком подбросил его в воздух. Мальчишка ловко поймал монету. – Отойди с дороги, Дэйви-бой. Здесь недолго под колеса попасть.
      Дэйви попятился, и Нико выехал за ворота. Он что было сил надавил на акселератор и с ужасом почувствовал, что у него щиплет глаза. В последний раз он плакал, когда ему было столько же лет, сколько сейчас Дэйви. Покосившись на Рэмбо, он сморгнул предательскую влагу.
      Нико гнал машину на запад, в сторону Беллвуда. Он остановился у знакомой таверны, тихой и старомодной, потемневшей от времени. Здесь он пару раз бывал с Джеттой.
      Джетта. Вот черт, он совсем забыл, что она сегодня приезжает в город и собирается остаться с ним на ночь. Но ему было не до того. Войдя в бар, он опустил деньги в щель автомата и купил свежий номер «Чикаго трибюн».
      – Как там Майк Дитка? Еще не поперли его? – поинтересовался Рэмбо. Дитка был главным тренером «Чикагских медведей». – Давно пора дать ему пинка – команду вконец развалил.
      Нико молча швырнул ему спортивные страницы.
      Каждый заказал себе двойную порцию водки «Абсолют» со льдом. В прохладном полумраке бара Нико начал приходить в себя. Он и сейчас был готов кому угодно свернуть шею, но всему свое время. Никто не будет ему указывать. Он еще утрет нос этой семейке.
      На первой полосе экономического раздела была напечатана подробная статья о зашедших в тупик переговорах между профсоюзом и администрацией отеля. Нико внимательно изучал фотографию Кокса, на которой тот выглядел самоуверенным и агрессивным.
      Прищурив глаза, Нико с возрастающим интересом читал статью. Он знал Танка Марчека по клубу «Энергия», куда ходил с братьями размяться на тренажерах.
      Марчек – парень не промах. Такой бы очень и очень пригодился мафии. Не чета иным соплякам.
      – Смотри-ка, – сказал Рэмбо, заглядывая через плечо Нико. – Знакомый парень. Как его, Мартик?
      – Марчек.
      – Точно. Деловой полячишка. Я видел, как он в спортзале качается: сто сорок кило спокойно выжимает. Ты слыхал, что его ребята учудили? Они на Кокса такого страху нагнали, что он в штаны наложил.
      – Нет, ничего не знаю.
      – Ну так слушай. – Рэмбо громко захохотал. – Они подловили его бабу и дали ей посмотреть телик, а там такая картинка: море крови, а посередине ее детишки, все трое, мертвые лежат. Она чуть Богу душу не отдала. А картинка-то была на компьютере сделана. Да, на компьютере нынче можно что угодно...
      Дальше Нико не слушал. Кажется, ему подвернулся неплохой шанс. Можно будет убить двух зайцев: разжиться деньгами и показать семье, на что онспособен.
      – ...такие штуковины, сканнеры называются, – туда вставляешь любое фото...
      – Слушай, заткнись, сделай милость, – не выдержал Нико.
      Рэмбо мигом закрыл рот. Нико нахмурился. Он позвякивал кусочками льда в стакане и обдумывал свой план.
      Чем дальше, тем больше он утверждался в мысли, что этот случай упускать нельзя. Давно уже он не знал такого азарта. Сейчас ему было на всех плевать. Он им всем еще покажет... Нико отодвинул недопитый стакан и вышел в вестибюль, где были установлены телефонные кабины.
      В городском справочнике он без труда отыскал номер телефона Центра Джона Хэнкока.

* * *

      – А, это ты, Нико? Что за срочность? Горит, что ли? – Танк Марчек злился, что его оторвали, но старался не подавать виду.
      – Наплети им что-нибудь и через полчаса выходи, – распорядился Нико, прикрывая трубку. – Встречаемся в итальянском ресторане на Вест-Супериор.
      В половине одиннадцатого утра уютный ресторанчик был почти пуст.
      – Есть предложение, – вполголоса сказал Нико, когда официантка принесла им плотный завтрак и удалилась.
      – Ну?
      – Слушай внимательно. Кокс – упрямый черт. За столом переговоров на него не надавишь. Мне тут рассказали про вашу видеокассету. Неплохая была задумка... только зачем останавливаться на полпути?
      Марчек от неожиданности даже перестал жевать.
      – Нет, это не по нашей части. Мы пока еще умом не тронулись.
      – Мы сами все сделаем, без вас. Выкуп требовать не станем. Нам от Кокса вообще ничего не нужно. Мы просто будем каждый день присылать ему новую видеопленку. Ни одна собака не догадается, чьих это рук дело.
      По спине Марчека потек пот. Мятая рубашка намокла. Он с отвращением вдыхал свой запах.
      – Чего-то я не пойму, – запинаясь, сказал он, – что вы с этого будете иметь?
      – У нас свой интерес. Но выгода и вам, и нам. – Нико старался говорить кратко. – Вамне понадобится никакая забастовка. Кокс будет у вас в кулаке. Он пойдет на любые условия. Подпишет что угодно. А риска никакого: вы-то чистенькие.
      – Ловко придумано, – кивнул Марчек. – Ну, а вам-то какая корысть?
      – С нами все просто. Нам нужно отмыть деньги, порядка ста миллионов за три года. И мы это сделаем через ваш пенсионный фонд, приятель. Через твои руки пройдут миллионы. Из отмытых денег одна пятая – тебе. Ну как, греет тебя такой план?
      Наступила пауза. Марчек пытался переварить услышанное. При мысли о больших деньгах у него захватило дух. Можно будет уйти на покой, поселиться, где душе угодно. Да что там говорить: можно будет открыть собственный спортклуб, нанять людей. С деньгами все можно!
      – Стремно это, – опасливо сказал он вслух. – Твой старик-то в курсе?
      – А то как же, – не моргнув глазом, подтвердил Нико.
      – Прямо не знаю...
      – Сто миллионов за три года, Марчек. Что тут раздумывать?
      Марчек почувствовал тяжесть в груди.
      – Если всплывет чье-нибудь имя – мое или любого парня из профсоюза, – тебе не жить, – хрипло сказал он. – Я сам вот этими руками тебе яйца оторву.
      Они в упор смотрели друг на друга.
      – Ну что, договорились? – негромко спросил Нико. Марчек молча кивнул.

* * *

      – Ну-ка, врубите ящик, да погромче! – приказал Сэм Провенцо; его лицо от злости пошло красными пятнами. Внутри его цитадели жужжали кондиционеры, поддерживая приятную прохладу.
      Банкир Д'Стефано взялся за пульт дистанционного управления. Старик Провенцо не собирался пропускать свой любимый сериал «Спенсер: к вашим услугам». Комната наполнилась визгом тормозов и воем полицейских сирен. Марко поднял голову, оторвавшись от контрактов.
      – Вот так, нормально, – буркнул Сэм. – А теперь, Нико, мальчик мой, повтори в точности, что ты сейчас сказал.
      – Я придумал, как отмыть кокаиновые деньги, и уже договорился с кем надо.
      – Брешет, – ввернул Марко.
      – Помалкивай. У самого-то кишка тонка. – Нико даже не повернулся в сторону старшего брата. – Марчек сразу клюнул. Теперь он наш со всеми потрохами. А у него в кармане целый профсоюз, шестьдесят тысяч баранов. Он вот-вот выйдет на международный уровень. А это значит, что на подходе еще три миллиона мудаков – и сотни миллионов баксов только за счет членских взносов.
      Наступило зловещее молчание.
      Нико чувствовал, как у него под мышками и на лбу выступают капли пота. Он не шелохнулся и не отвел взгляда. Выказать страх – все равно что набросить петлю себе на шею.
       —Pezzo dimerdo!– грязно выругался Сэм по-итальянски.
      – Какого черта? – вскинулся Нико. – Нельзя же нам упускать такой куш!
      Сэм Провенцо сокрушенно покачал головой:
      – Ты что, слабоумный? Где твоя честь? Я не мараю руки такими делишками и не воюю с bambinos!
      Д'Стефано и Марко переглянулись с плохо скрываемым злорадством.
      – Ты – позор семьи, – сурово изрек Сэм. Нико вскипел.
      – Нет! – выкрикнул он. – Это тыпозор семьи. Я уже дал слово Марчеку. Мое слово – это слово семьи!
      – С этого момента – нет! – отрезал Сэм и с размаху дал Нико такую пощечину, что тот едва устоял на ногах.
      «Коза Ностра» не прощает строптивости. По ее обычаям, пощечина крестного отца низводит взрослого мужчину до уровня бесправного младенца. Хуже этого бывает лишь одно: поцелуй смерти, запечатленный на губах жертвы.
      Голову Нико пронизывала боль, щека горела от удара. Из ноздрей на рубашку капала кровь. Он медленно поднял глаза на отца и вызывающе улыбнулся. Это была злая улыбка, больше похожая на звериный оскал.
      – Никто и никогда не будет безнаказанно поднимать на меня руку. Даже ты.
      – Вон! – громогласно прорычал Сэм.
      Нико нагло смотрел отцу в глаза, не скрывая бурлящей ненависти. Он знал, что реальной силой обладает только он один, и это доставляло ему ни с чем не сравнимое наслаждение.
      – Убирайся, я сказал! – заорал Сэм. – Мы соберем семейный совет и решим, как с тобой поступить.
      Нико презрительно засмеялся:
      – Мне плевать на твой семейный совет! И на тебя тоже, «капо». Старик.
      Он повернулся и размашистым шагом вышел из комнаты.

* * *

      Джетта только что обошла самые лучшие магазины на Мичиган-авеню и позвонила швейцару, чтобы убедиться, что Нико у себя. Он никогда не давал ей ключ от квартиры, да она и не просила об этом. Нико не терпел посягательств на личную свободу, и Джетта знала, что ключа ей не видать.
      – Ах, как ты сегодня поздно, Нико, – промурлыкала она, едва он открыл ей дверь, и тут же раскидала повсюду свои вещи: фирменные коробки и пакеты с покупками полетели на диван, сумочка – на стул. Белый льняной жакет завалился за спинку кресла. Туфли на высоких каблуках остались на пушистом ковре. – Я оборвала тебе телефон. Ну как, ты раскаиваешься? Чувствуешь свою вину?
      Нико выключил телевизор и уставился на нее, как будто не вполне понимая, о чем она говорит. Обычно он бывал чисто выбрит и безупречно одет. Однако в этот вечер на его щеках и подбородке темнела короткая щетина. В углах рта пролегли глубокие складки. Он выглядит так, как будто нанюхался кокаина, подумала она, ощутив невольную тревогу.
      – Пошли в спальню, – отрывисто скомандовал он.
      – Сначала мне нужно сбегать в одно местечко. – Джетта босиком направилась к просторной ванной, где Нико впервые в жизни пробудил в ней страсть, а потом еще не раз учил ее изощренным тонкостям любви.
      – Я не намерен ждать.
      Она остановилась.
      – В чем дело? Тебе так приспичило, что не можешь минутку потерпеть? Говорю же тебе, мне надо срочно...
      Нико подскочил к ней, грубо схватил ее за талию и потащил в спальню.
      – Эй! – закричала она, пытаясь вырваться. – Эй, ты что?
      Вдруг она поймала на себе его безумный взгляд и покорилась. Ей и прежде случалось видеть его в таком состоянии.
      Нико повернул Джетту к себе спиной и ворвался в ее неподатливую плоть с жестокой звериной силой.
      Потом она лежала на кровати, необычно притихшая. Нико с перекошенным лицом растянулся рядом.
      – Нико, – прошептала она. – Мне кажется... ты сегодня не в настроении. Я хотела остаться на ночь, но, наверно, мне лучше уйти.
      Он не ответил. С трудом сдерживая слезы, Джетта вскочила с постели, схватила в охапку трусы, лифчик и платье и выскользнула из спальни. В гостиной она оделась и быстро ушла.
      Когда за ней захлопнулась дверь, Нико подошел к окну. С высоты восьмого этажа он увидел, как перед домом остановилось такси и маленькая фигурка его возлюбленной исчезла в машине.
      На мгновение ему вспомнилось, какое лицо было у Джетты, когда он тащил ее в спальню, но он тут же отогнал мелькнувшее было раскаяние. Вдруг он резко обернулся и с неожиданной яростью обрушил удрал кулака на застекленную дверцу шкафа. Осколки брызнули на ковер вместе с каплями крови. Нико смотрел на израненный кулак, словно на посторонний предмет.
      К глазам подступили слезы. Пошатываясь, Нико добрел до ванной, замотал окровавленную руку полотенцем и только тогда, прислонившись к стене, дал волю рыданиям.
      Он чувствовал, что изнурен и выжат до предела, как глубокий старик, уставший от жизни. Он вернулся в спальню, просунул руку сквозь разбитую дверцу шкафа и нашарил маленькую коробочку, где хранились расфасованные дозы кокаина. Дрожащими пальцами он положил перед собой небольшое зеркало и свернул в трубочку стодолларовую банкноту. Согнувшись над зеркалом, он старался как можно глубже втянуть в себя белый порошок.
      Наконец кокаин подействовал. Во всяком случае, Нико больше не трясся от бешенства. Он взялся за стойки шкафа и потянул на себя; шкаф на роликах откатился от стены.
      Позади шкафа в стене зиял проем с неровными краями. Нико сам пробил это отверстие с помощью молотка и зубила. Крутая ступенька высотой в полметра вела вверх, в соседнее здание: там располагалась специально подготовленная квартира, которую Нико оплачивал втайне от всех.
      Это был его «пожарный выход». Через эту дыру можно было исчезнуть из дому, не привлекая внимания охранников, нанятых Сэмом Провенцо, или братьев, которые жили в соседних квартирах. О потайном ходе не знал никто, даже Рэмбо.
      Пришло время воспользоваться этим лазом. Нико тщательно задвинул за собой шкаф, вернув его на прежнее место, прошел сквозь пустую квартиру, спустился в лифте на первый этаж и оказался на улице. Отсюда было рукой подать до крытой городской стоянки.
      Нико ступал по цементному полу, заляпанному мазутом. Каждый шаг отдавался гулким эхом. Здесь, на втором этаже, он держал запасную машину – «линкольн» 1985 года. Тоже на всякий пожарный случай.