Масон

Еще один потомок рыцарей, великий гражданин, масон обитал в островном государстве, давно ставшем лидером колониальных проказ в кажущемся цивилизованным мире. Образ того господина с сигарой во рту, маскирующей изъян анатомии губы и бульдожьего прикуса, заегозил в моей памяти. Легко догадаться, что знаменитого государственного деятеля Великобритании новейшей эпохи звали Уинстон Черчилль. Полное его имя будет довольно длинным: Уинстон Леонард Спенсер Черчилль. Его мать, никогда не остывавшая от веселых, дозволенных в кругу избранных развлечений, не смогла отказаться от участия в бале, проходившем в родовом поместье герцога Мальборо, во дворце Бленхейм. Там 30 ноября 1874 года в дамской раздевалке рядом с бальной залой леди Рандольф Черчилль преждевременно родила мальчика. Ребенок был рыжим, с тупым бульдожьим, вздернутым носом. Он походил на всех мужчин из старинного рода Мальборо. Отцом мальчика являлся лорд Рандольф Черчилль – третий сын седьмого герцога Мальборо – Джона Уинстона Спенсера Черчилля и герцогини Фрэнсис, урожденной маркизы Лондондерри.

Среди предков Уинстона Черчилля был знаменитый пират, ставший позже сэром Фрэнсисом Дрейком. Он успешно грабил испанские колонии в Вест-Индии и делился награбленным с королевой Англии Елизаветой I, от нее Фрэнсис и получил рыцарское звание. Еще один предок вспоминается с почтением: Уинстон Черчилль – капитан кавалерии, воевавший на стороне короля Англии Карла I. Он-то и женился на Елизавете Дрейк – дочери знаменитого "морского волка". Как ни странно, но родственники супруги поддерживали Кромвеля. Только после возвращения к монархии в лице Карла II, капитану Черчиллю удастся реабилитироваться. Скорее всего, именно с того периода верность соображениям личной выгоды в большей степени, чем политическим установкам, стала золотым правилом в роду Черчиллей.

Другой значительной фигурой в том старинном роде был Джон Черчилль, уже в двадцать два года сумевший получить чин капитана кавалерии, а еще через два года – чин полковника драгунского полка. В тридцать пять лет он получает титул барона. В июне 1685 года за помощь королю Якову II в борьбе с претендентом на престол герцогом Монмаусом Джону Черчиллю присваивают звание бригадного генерала. Молодой генерал из любой военной операции извлекал материальную выгоду: попросту говоря, он не гнушался грабежа поверженного населения. Злые языки трепались по поводу славной карьеры "Джона-красавчика" вполне однозначно: легко делать карьеру, если твоя сестра является любовницей короля. Огромное состояние рода Мальборо составил именно Джон Черчилль. Позже Черчилли породнятся с американскими миллионерами, и в их крови появится даже толика индейской крови. У Черчилля оказались некоторые родственные связи с будущим американским президентом Рузвельтом. Черчилли умели увеличивать состояние за счет выгодных браков.

В те времена богатые родители сами не занимались воспитанием детей: Уинстона по существу воспитала няня, затем за исправление отвратительного характера отпрыска знаменитого рода взялась закрытая приготовительная школа. Тупость ребенка сочеталась с плохим здоровьем: мальчик был переведен в подготовительную школу в Брайтон. Уинстон трудно подчинялся требованиям дисциплины, да и учился не очень прилежно, его даже считали "мало способным" к наукам. Дальше учеба продолжалась в закрытой средней школе в Хэрроу. Здесь тоже успехов в учебе он не показывал, но от катастрофических провалов ученика спасала колоссальная память. В 1893 году Уинстона Черчилля с третьей попытки принимают в военную кавалерийскую школу в Сэндхерсте. Получив офицерское звание, Черчилль немного послужил: он был смелым и решительным воином, но никогда не терял головы даже в самом отчаянном положении.

Черчилль стал участником нескольких военных компаний, главной целью которых были задачи расширения колоний. Но вскоре он понял, что военная карьера потребует от него долгого общения с "военной рутиной", а молодому человеку хотелось быстрой и кипучей деятельности. Уинстон Черчилль обращается к журналистике, и через нее открылся путь к карьере политика. В наибольшей мере политический талант Черчилля, конечно, раскрылся во время Второй мировой войны. Его считали спасителем Англии, но уже весной 1945 года он заметно разошелся в своих взглядах и установках с чаяниями английского народа – это и решило исход его политической карьеры.

Я не стал "ковырять" историю и души других политических деятелей, увлекавшихся масонством. Но отметил, что все они являлись экстраординарными личностями, имеющими занятные установки в вопросах веры, политики, обогащения, жертвенности, служения идеи и людям. Скорее всего, масонство они воспринимали, как инструмент усиления их личностного потенциала, а само масонство всегда ставило перед членами ложи высокие социальные задачи.

Наблюдая за действиями Владимира, я все больше склонялся к тому, что он имеет причастность к такого рода таинству. Оставалось расшифровать точнее его "личностные задачи", тогда все бы встало на свои места: станет понятной вся его "тайная деятельность", в том числе, и касающаяся нас с Олегом… Но, по моему, то была непростая задача!.. Прежде всего, следовало начать раскопки генофонда предков Владимира: здесь мне грезилась какая-то занятная история. Его отец и мой бывший ближайший друг был занятным парнем: но почему-то в Аргентине, Бразилии, Чили его принимали за чистокровного немца, а в Израиле идентифицировали как носителя какой-то толики еврейской биологии. Я плохо представлял себе, а что же могла к тем загадкам добавить его мать. Конечно, для меня все нации равны: я идентифицирую людей только по качеству души – достойный ты человек или мусор, но, может быть, и что-то переходное.

Как бы для подкрепления стержня детективной логики, я опять нырнул в исторические кущи: вспомнилось, что множество боевых копий сломано в сражениях с идеями семитского влияния на масонство, да и вообще на всю общественную жизнь России. Известно, что еще в X – XIII веках в Киевской Руси существовали кланы славяноязычных евреев (кенааним). Миграционная способность представителей еврейской нации общеизвестна. Но нельзя объяснить такую способность к социальной адаптации только тем, что евреи вынужденно покидали свою родину, ища место под менее палящими лучами Вселенского солнца. В том без труда можно узреть и весомые мистические предписания, уготованные логикой развития жизни на земле, определенной в самом начале Богом. Может быть, правы те, кто считает, что существует Богом избранный народ с очевидной избирательной миссией. Как бы там ни было, но "еврейская прослойка" в чисто генетическом представительстве заметно увеличилась во всем мире, став доминировать в среде деловых людей.

Но сейчас речь не о том… Просто в моей голове наметилась ниточка взаимосвязей: примерно в 740 году хазарский каганат, соседствующий с территориями, занимаемыми славянами, перешел на иудаизм. Тогда в каганат и хлынули толпы евреев. Справедливости ради, стоит отметить, что немногим ранее хазары прославились рядом великих побед над своевольными арабами, и авторитет этого народа сильно поднялся. Будущий император Византии Константин V (741-775) женился на хазарской принцессе. Со временем и сын этой супружеской пары, слившейся, скорее всего, по политическим соображениям, превратился в могучего властелина Византии. Императора совершенно христианской державы Льва IV (775-780) так и называли современники – Лев Хазар. Так вот, именно после разрушения мощного государства хазар на рубежах XII – XIII веков иудеи отхлынули с насиженных мест и появились в большом количестве в Киевской Руси. Примечательно, что Богом избранный народ не сумел удержать хазарское государство от стагнации и окончательного краха. Уже потому, наверное, не стоит так сильно переоценивать степень положительного влияния евреев на жизнь других народов. У каждого этноса всегда остаются специфические, избирательные интересы. Но я-то склонен полагать, что с хазарами произошло примерно тоже, что в России к семнадцатому году, когда они своим неуемной тягой к преобразованиям индуцировали бунт тупого народа. Давно известно: "Там, где появляется еврей, начинается революция". Природная склонность к эксплозивности рушит все преграды на пути еврейской преобразовательности…

Теперь мало кто сомневается, что большинство выживших евреев в ходе Второй мировой войны и некоторых других более ранних потрясений имеют восточно-европейское происхождение, то есть хазарские корни. Известно, что XVI – XVII веках к этому этническому массиву, застрявшему на Руси, были основательно подмешаны "ашкенази" – евреи из Западной Европы, или "сефарды – евреи из Испании, говорящие на идиш. Основная часть евреев на Руси исповедовала ортодоксальный иудаизм, меньшая – хасидизм. Беднота занималась мелкими ремеслами, богачи – взяли в свои руки коммерцию, банковское дело. Тому, кто принимал православие, была открыта дорога практически во все сферы общественной жизни, можно было дослужиться и до звания дворянина. Для того существовал рациональный стимул: защити диссертацию на звание доктора наук и получишь дворянство.

Неустроенные социально, с изломанной соблазнами "общественного признания" душой, молодые евреи бросились в революцию 1905-1907 годов. Затем "кудрявой артистически вздернутой головой" многие из них влезли в октябрьский переворот 1917 года. Победа большевиков вдохнула большие надежды в многочисленные еврейские вихрастые головы. Эти парни, склонные к трибунному пафосу и гиперболизации только собственных достоинств, ринулись к "топке" государственной власти, где переплавлялись, а затем и перековывались "мечи на орала". Однако Сталин переориентировал события внутренней жизни стран: его режим многих "перемолол", но некоторые приспособились. Политика "дикого вождя" резко отличалась от представлений классиков вселенского бунтарства: грузин Сталин оказался способным переплюнуть даже еврейчика Ленина. Правда, кто знает насколько был чист генофонд самого "великого грузина". Нынешняя власть в Грузии демонстрирует удивительную тупость. Прирожденные торговцы цветами могут достукаться до того, что им просто перекроят газопровод и уменьшат подачу электричества!..

Ленин, конечно, был умнее многих своих соратников, а потому его террор для русского народа был еще более кощунственным, изощренным, но вождю были отпущены недолгие годы для садистических оргий. В нем захлебнулся демонизм определенной доли еврейского генофонда. Но широкие массы, скорее всего, и не узнали бы об этой личности так много, если бы у него не появился собственный дьявол-искуситель. То был в некотором роде "водитель судьбы" Ленина, явившийся, как мне казалось, из осколков хазарских евреев: боевых, напористых словно конник-степняк, наглых, как многие евреи с плохим воспитанием, мало штудировавшие "Тору". Короче говоря, огромная роль в ленинской политической карьере принадлежит Парвусу. Этот авантюрист мирового масштаба сумел растолковать немцам, что может извлечь Германия из союза с Лениным, руководимой им партией большевиков. Конечно, в том союзе была смычка политических интересов, и Ленин не собирался подвязываться на роль банального агента Генштаба Германии. Однако все взаимные компромиссы большевиков с немецкой разведкой были явным предательством интересов российских народов, государственных интересов. Скорее всего, угрызения совести у таких политических деятелей и не могли возникнуть, так как не существовали для них такие категории. Главная "болезненная забота" большевиков (можно читать "коммунистов") всех времен и народов была, есть и будет тупая жажда власти. Ничто другое не могло остановить эту партию от борьбы за власть любыми, даже самыми грязными, средствами. Такие действия очевидны и в политике нынешних коммунистов, возглавляемых Зюгановым и иже с ним. Скорее всего, это особый вариант паранойи, и от него избавления не может наступить никогда.

Итак Парвус – дьявол! Настоящее его имя – Гельфанд Александр Лазаревич. С момента знакомства с биографией этого человека, я стал с подозрением относиться к личностям, наделенным отчеством – Лазаревич! Этот тип являлся активным участником революции 1905 года, арестовывался, ссылался в Сибирь, откуда бежал в Германию. Здесь Парвус сумел "погреть руки" на посредничестве в постановке пьес Максима Горького. Но, как сам потом признавался, все вырученные деньги прогулял с барышней в Италии (тоже чисто еврейская затея – "прогулять с барышнями": имею жену, любовницу, но люблю только маму!). От партийного суда, возникшего по настоянию обиженного Горького, Парвус бежал в Турцию и там успешно занялся бизнесом, нажив неплохой капитал на торговле. Свои основные капиталы, насчитывающие несколько десятков миллионов марок, он хранил в Германии, потому-то и решил помочь военному противнику России. Раскачать империю можно было с помощью "пятой колоны" – ею и стали большевики, руководимые Лениным.

Ульянов-Ленин вернулся в Россию 3 апреля 1917 года, когда ему было сорок семь лет: за плечами никакого опыта созидательной работы, а только навык партийных склок, предательства Родины. "Диктатура пролетариата" понималась Лениным и его сторонниками, как основной метод, ведущий к победе в борьбе за неограниченную власть. Но к такой диктатуре можно было продвинуться с помощью железных штыков: Парвус и Ленин запросили в германском МИДе пять миллионов марок на "усиление революционной пропаганды в России". Такая просьба была удовлетворена 9 июля 1915 года. Затем был "запломбированный вагон" специального рейса из Германии в Россию и вакханалия антивоенной пропаганды началась. К июлю 1917 года партия выпускала в России уже 41 газету. Такое чтиво настойчиво разлагало души не только пролетариата, войск, но и вроде бы думающей интеллигенции. Захват же во время октябрьского переворота почты, телеграфа, мостов, вокзалов и прочего выполнили не красногвардейцы, а быстро сколоченные из немецких военнопленных специальные отряды, получившие команду из немецкого Генерального штаба помогать большевикам.

Неверно утверждение того, что "колеса крутили" в революции главным образом евреи, имеет право на существование. Евреев в делах революции поднялось много: для того можно сравнить их представительство в популяции российского народа. Доминирование евреев в штате наркоматов, органов государственной власти, партийного строительства после революции продолжало укрепляться. Но они сумели скомпрометировать своим поведением многие из нарождавшихся "светлых идей". Маленький пример сути "экономического подхода" ставит многое на свои места в головах сомневающихся. В апреле 1921 года "Нью-Йорк Таймс" привела занятную сводку средств, поступивших на счета заграничных банков: Троцкому – 11 миллионов долларов в банки США и 90 миллионов швейцарских франков в банки Швейцарии; Зиновьеву – 80 миллионов швейцарских франков; Урицкому – 85 миллионов швейцарских франков; Дзержинскому – 80 миллионов швейцарских франков; Ганецкому – 60 миллионов швейцарских франков и 10 миллионов долларов; Ленину – 75 миллионов швейцарских франков. Деньги переводились и другим партийным деятелям за границу регулярно. Из России на эти цели выводились бриллианты чемоданами ни в фигуральном, а реальном смысле. Предполагалось, что деньги пойдут на подрывную деятельность в случае изгнания большевиков из России. Эти-то средства потом Сталин будет выколачивать из "элиты пролетарской революции", мобилизуя для того сыск ВЧК, затевая громкие процессы над бывшими лидерами партии. Все люди, а евреи, окрыленные коммунистической идеей, особенно были склонны прикарманить российские капиталы для сугубо личного пользования.

Какой же смысл удивляться тому, что и современные деятели прежде всего закладывают капитал "про черный день" за границей. В большинстве своем такую прозорливость демонстрируют современные "русские евреи": тут можно вспомнить о Березовском, Гусинском и прочих. Все они – современные Парвусы… Их опыт с успехом перенимают теперь уже и представители других наций… Наверное, страшнее всего то, что деятельность таких оригиналов порождает ответный национальный экстремизм – движения радикально националистического, фашистского толка. На этой полянке начинают энергично собирать ядовитые грибы и кислые ягоды коммунисты. Важно, что умом обиженные люди нет-нет, да и примкнут к подобным атавистическим движениям…

* * *

Олег всегда был моим первым читателем и главным слушателем "творческих размышлизмов". Но я не ждал от него великомудрых заключений, вещего слова всемогущего, беспристрастного критика. Просто он был ближе остальных ко мне, потому и получал первым мою очередную книгу. Сейчас я тоже вывалил в гущу его мозгов помои историко-публицистического варева. Исподтишка было легко наблюдать, как он плохо справляется с функциями вынужденного ассенизатора.

В молодости мы особо часто втягивались в философское токовище: тогда вели себя, как глухие тетерева на весеннем току. Наверное, мы и стремились к таким обсуждениям по тем же мотивам, что и лесная птица – нас жгли изнутри половые гормоны, и мы пели песни любви нашим виртуальным подругам. Со временем интересы наши разошлись: Олег занялся коммерцией, а я продолжал творить и вытворять. Изредка мы снова впадали в философический транс, но он мне уже перестал быть интересен в дуэтном исполнении. Олег безвозвратно отстал от меня, сохранив только позу пижона, но растеряв свежесть мысли. Это меня удручало, но не озадачивало, ибо я понимал дело писателя – затворничество и неустанная работа на повышение. А дилетантам остается публичная сцена, и разухабистый митинг.

Мы уже не понимали друг друга: я предлагал Олегу вознестись за пределы стратосферы и там покувыркаться в творческой невесомости – иначе говоря, я тянул его к тонкостям мышления, а он спешил топтаться в посудной лавке, точно слон. В делах творческих Олег все больше уподоблялся настойчивому лягушонку, склонному до самозабвения резво прыгать на травке мокрого лужка: ему казалось, что это и есть верх совершенства в преодолении закона всемирного тяготения. Олег разучился с аппетитом лакомиться "деталями творчества", его индивидуалистическими особенностями, он перестал быть поэтом-любителем. Самое страшное, что он не чувствовал "грани": Олег на полном серьезе пытается потчевать меня заурядностью, примитивом. Причем старался, уподобляясь азартному дворовому мальчишке, зацепить меня дешевой хитростью, да логикой разозленного обывателя. Он забывал об уровне моего полета, а сам уже не был способен подняться выше обыденной заурядности…

Последний раз мы крупно поговорили по поводу моего замечание о творчестве Пушкина и Лермонтова. Я высказал свои симпатии к раннему Лермонтову, позволив себе такое замечание: маленькая поэмка "Сашка" мне дороже "талантливым любительством", чем грандиозное мастерство творца "Евгения Онегина". Мне казалось, что Лермонтов, как поэт, был менее ангажирован интересами публики, он был откровеннее, а потому лиричнее. Пушкин же к тому времени уже уподобился "гениальному ремесленнику". Иначе и быть не могло – ведь он находился на содержании и царя, и общества, подцензурной литературы.

Мое высказывание привело в бешенство друга: доктринерство выплеснулось из него потоком яда змеи Эфы. Олежек распушил хвост так, словно его уже назначили директором Пушкинского дома. Мой друг-коммерсант принялся доказывать мне совершенно банальные вещи. Пришлось резко прервать дискуссию простым вопросом: "Сколько книг ты, дорогой мой, успел написать за свою жизнь?" "Ни одной". – был его ответ. Мой ответ был категоричным: "Вот, когда напишешь хотя бы одну книгу, тогда и вернемся к этому разговору".

Больше всего меня, конечно, волновало то, что и предмет моих явных симпатий, его сестра Олечка, тоже нет-нет да и теряла поводыря творческой трезвости. Тайный плод моих вожделений порой сильно пушила хвост, стараясь, что есть силы, выдать себя замуж ни за "Зевса филологии", а за "потаскуна-литературоведа". Войдя в коварную роль, она начинала сорить словами и обещаниями: "Я обязательно напишу книгу о Вашем творчестве, Александр Георгиевич"! Но я продолжал спать спокойно, поскольку знал, что ее многозначительные обещания – это мертворожденный плод. Все дело в том, что не было самого первостепенного соития – образованной яйцеклетки с пусть самозванным, но талантливым сперматозоидом!

Точнее говоря, Оля, не приблизившись к автору экзистенциальных поделок на дистанцию реализации основного инстинкта, оставалась способной только к рождению облезлого мифа. Я же, мученик и пиздострадатель, наступив на горло собственной песне, но оставаясь милосердным эскулапом и непревзойденным душеведом, прощал даме сердца чрезмерное самомнение и чисто женское хвастовство. Короче, я не стал объяснять Ольге, что она была, есть и будет отменным филологом, хорошим техническим редактором, но никогда не взойдет хотя бы на пригорок литературного мастерства. Это было очевидно уже потому, что способная женщина выпестовала в себе только неудержимое тяготение к кулинарии, растеряв при этом почти полностью смелость и агрессивность плотских чувств! А литература и секс – воистину неразделимы!..

Сестра Олега стоически сохраняла чистоту непорочной Девы Марии. Но, как известно, святая не писала романов, может быть, она и грамоты не знала – ей было отпущено другое предназначение. Ольге же было необходимо, коль скоро она собиралась заняться литературоведческим исследованием такой пошлятины, что продавливалась через лазерный принтер моего компьютера в "унитаз" моего творческого мира, слиться в экстазе с самим мозгом и плотью, творца русского варианта литературного экзистенциализма. Только насладившись пороком, можно описать тот порок – отыскать сочные краски и электризующие душу детали. Я смотрел на сестру моего друга и "спускал в атмосферу" – пока еще только энергию, а не драгоценный биологический материал. Я действовал точно электрический скат, загнанный обстоятельствами жизни на дно самого глубокого океана, называемого аутизмом творческой личности.

Мне было погано, но я оставался горд сохранением своего права на независимость от женских чар. Мой змеиный гороскоп успокаивал волнующийся мозг, наставляя на сбор наибольших порций яда. Бог объявлял "готовность № 1", дабы в нужное время – в час-"Х" – выплеснуть яд в гнилую кровь, предварительно прокусив правую сонную артерию еще одному врагу нации. Моей миссией было уничтожение тех, кто угробил мечту народа уникальной страны о достойном здравоохранении. В том и состояла идея, объединяющая нас – масонов ложи "Асклепия". Философия греческого бога врачевания – сына Аполлона и нимфы Корониды – строилась на очевидной медицинской технике. Аполлон, как известно убил Корониду за измену (теперь, к сожалению, это запрещено Законом), а перед сожжением тела нимфы из ее чрева он вынул младенца. Будущий бог врачевания был передан на воспитание кентавру Хирону, тот и научил отрока искусству врачевания. На острове Кос проживали потомки Асклепия – наилучшие врачеватели. Они считали бога Аполлона змеем, отсюда и известный символ медицины – чаша со змеей. В нашей масонской ложе те символы присутствовали на самом почетном месте. Теперь, выполняя наказ моих братьев-масонов, я продолжал отыскивать в нашем фонде "Коронид", дабы забить их камнями литературной метафоры. Перед сожжением приходилось опустошать чрево убиенных нимф от несовершенных мыслительных чад. Мой литературный прислужник – кентавр Хирон помогал проводить воспитательную работу с помощью обличающего слова. И работа по искоренению зла шла, ее уже никто не мог остановить, потому что нас масонов – легион, и мы однажды обязательно выпустим всех своих ядовитых змей на врагов милосердия!..

Так вот, не смотря на все эти соображения, Олег вдруг меня поразил отличной осведомленностью в "деталях" и способностью мыслить нестандартно. Он заявил:

– Саша, давай рассуждать трезво: известно, что в отличие от западного масонства, давно выродившегося в тайное политическое лоббирование интересов экономической элиты, русское масонство – это "предатели предателей".

Я хмыкнул в ответ утвердительно, мне нравилось, что мой друг берет проблему, словно нашкодившего кота за яйца. Олег между тем продолжал спокойно и рассудительно повествовать, словно он занимался изучением масонства всю жизнь и, может быть, сам уже тысячу лет состоял в одной из тайных лож. Его умиротворенность и навела меня окончательно на мысль о том, что Олег давно состоит в ложе масонов от Шаолиньского монастыря.

– Если говорить на чистоту, то русские масоны до семнадцатого года в основном занимались "потешными играми". Но при этом они были отъявленными русофобами. Большая часть участников тайных лож была представлена по происхождению иностранцами, никто из них и не собирался желать счастья России от чистого сердца. На первое место в их поведении, скорее всего, выступали "шкурные интересы" – собственные экономические и политические установки. Они успевали "продавать" интересы России политическим деятелям иностранных масонских ложь. А те, в свою очередь, как бы поощряя россиян к расширению сети масонских лож, извлекали из этого собственную имперскую выгоду.

Олег посмотрел на меня многозначительно. Он проверял меня "на вшивость" и одновременно исследовал собственные самооценки – куда его несет волна?.. К нашему или к чужому берегу? Естественно, "нашим берегом" были мысли, почерпнутые им из моих же сочинений. Я не уставал поражаться каверзам "беспамятства" моего друга, правда, и Оля отличалась тем же качеством. Олег был плагиатор высшей марки, причем не корыстным, а, скорее, бескорыстным. Он мог выслушать меня внимательно или прочесть в моей книге что-либо накануне, а потом выложить в разговоре со мной же все, как первозданное откровение. То были загадки атеросклероза и сильной перегрузки интеллекта занятиями коммерцией. Оля вытворяла аналогичные штуки: особенно ей нравилось со значительностью рассуждать о качестве моих романов после того, как именно я объяснил ей некоторые свои писательские секреты. В Ольге умер, не успев родиться, "литературный редактор-метр". Но Бог, однако, подарил ей таланты всего лишь для работы "филолога-чистильщика". Тут она была безупречна!

Я имел возможность наблюдать с близкой дистанции за родственничками: наивность и откровенная самоуверенность в таких случаях била из обоих ключом, мне оставалось только разевать рот от удивления, поражаясь нахальством и бестактностью этих двух моих самых близких товарищей!.. Ну, как не простить предмету своей любви и дружеской привязанности: я принимал обоих вместе с их достоинствами и недостатками. Ход моих мыслей перебил Олег, он как раз настроился говорить с пафосом:

– Пожалуй, только московская ложа Новикова еще как-то тяготела к интересам русского народа. Может быть, именно потому ее и разгромила столь решительно немка Екатерина II… Остальных-то масонов она практически не трогала, понимая, что ее сородичи – иностранцы только заняты пикантной игрой, распухая от скуки.

Это уже был глас не мальчика, а мужа! Я от души радовался за Олега, а потому решил ему пособить.

– Олежек, ты совершенно прав. Давай пойдем дальше: вспомним канун октябрьского переворота семнадцатого года. К тому времени масонство сместилось из плоскости забав элитарной публики к развлечению мелкого дворянства. Среди масонов стали появляться даже разночинцы, лица еврейской национальности. Затесались в ту компанию и многие лидеры большевизма…

Олег подхватил разговор… Чувствовалось, что ему очень хочется высказаться и при этом прошмыгнуть на верхнюю ступень пьедестала почета. Спортсмен в нем жил вечно и не собирался умирать. Страсть к преобладанию он впитал с молоком матери: в нем бурлила потребность хоть в чем-то реально преобладать надо мной. Он, проще говоря, сейчас потерял голову от куража. Но опять, как и много раз подряд, пытался сделать это за мой счет. Тут он обычно скатывался до примитива. Терпеть не могу в нем эту гадкую привычку: оригинальничать, неуклюже подшучивать по мелочам над верными друзьями. Все это напоминает мне поведение мальчишки в детском саду, когда он пытается навалить кучу-вонючу в чужой горшок. Другой вариант: взять да втихаря написать молочному брату в постель. Но такова была его форма самоутверждения. Я лично старался метать стрелы сарказма в собственную мишень, но не в друзей. Однако как я выгляжу со стороны – не мне судить… Говорят, например, что я страшный эгоист. Ну, а я-то считаю себе вполне сносным парнем…

– Арест и расстрел царской семьи – это же проделки масонов. – продолжил Олег озвучивание общепризнанных идей. – Керенский, да и все временное правительство, были масонами. По воспоминаниям современников, именно масоны такого рода и подписали царя на смертную казнь. Керенский заявил: "необходимы несколько показательных повешений", намекая на Николая II. Как репетиция, 11 марта 1917 года по личному указанию масона Керенского происходит сожжение останков Григория Распутина… Но это еще куда ни шло… Далее блокируются попытки английских родственников вывезти семью царя в Англию.

Олег осекся, потому что выдохся… Я вступил в строй ораторов:

– Потом Керенский будет врать, что сами англичане не проявили решительности. Но посол Бьюкенен в своих воспоминаниях аргументировано опровергает эту ложь. Керенский, опасаясь заговора офицерства, направленного на освобождение царя, приказывает переправить Николая в Тобольск. Там губернским комиссаром был старый товарищ Керенского некто Пигнатти – тоже масон. Словно специально комиссаром Временного правительства по охране царской семьи был назначен масон Панкратов – темная личность, за его плечами 15 лет тюрьмы за убийство. Тут же напрашивается вопрос о чистоте рядов масонства!..

Олежек зыркал глазами, пытаясь перехватить инициативу, чтобы выдать гуся за лебедя. Он нуждался в срочном признании глубины его исторических откровений. Говнюк!..

Я подбадривал друга взглядом, наполненным мнимым очарованием эрудицией новоявленного историка масонства. Что можно взять с павлина в брачной период: его распушенный хвост – единственное достоинство. Нет Олег не был искренним масоном…

Я помнил даже страницу в моей книге с описанием всех исторических поворотов, теперь цитируемых моим другом. Но для меня было важно, чтобы Олег наконец-то поднялся хотя бы до уровня творческой стратосферы. А там, Бог даст, мы попробуем и покувыркаться в "невесомости", свойственной индивидуалистам-интеллектуалам…