Алая нить

– Чепуха, – заявил он. – Там нельзя жить. Давайте я вам кое-что предложу? Бесплатно. У меня там куча друзей. Предоставьте это мне. Я вам звякну через несколько дней. – Он говорил «звякну» вместо «позвоню».

– Но мне неудобно, – возразила она. – Я ведь еще и к работе не приступила, мистер Уикхем.

– Давайте называть друг друга Анжела и Дэвид, – перебил он. – И не беспокойтесь. Я своего не упущу – я бы хотел, чтобы вы там встретились с несколькими клиентами. Чтобы вас совесть не мучила!

– Замечательно, – сказала она. – Так будет гораздо лучше.

– Я с вами свяжусь, – пообещал он. Глаза у него были проницательные и добрые.

– Спасибо, – сказала она. – Большое спасибо. Мой сын прямо рвется в путь.

– Вы прекрасно проведете время, – ответил он.

Они летели на сверхзвуковом лайнере. Наградой ей был восторг Чарли. Одноклассник Джордан, которым он так восхищался, плыл на занудном старом корабле. А лететь на этом потрясном самолете – просто чудо. Полет был все-таки долгим, и в конце концов оба они заснули. Самолет приземлился рано утром в Айдлуайлде, и прохладный, чистый воздух Нью-Йорка подействовал на них как шампанское. Именно это старое, заезженное клише пришло им на память, но оно было самым подходящим: когда они подъезжали к Манхэттену, кровь бросилась им в голову. Анжела была потрясена не меньше, чем мальчик. Знаменитый небоскреб оказался куда красивее, чем на любой фотографии. Солнце ярко сверкало, отражаясь в реке. Деревья в Центральном парке меняли цвет. Внезапно весь мир наполнился мощью и волшебством. Она обняла сына и прижала к себе.

– Чудесно, правда, милый? Мы замечательно проведем время.

Благодаря заботе Дэвида Уикхема им предоставили маленькую квартирку на Восточной Семидесятой улице: две спальни, гостиная, две ванных комнаты. И даже такая роскошь, как телевизор. Уикхем снабдил их списком хороших недорогих ресторанов, а также достопримечательностей, которые стоит посмотреть. Конторы двух клиентов, с кем она должна была встретиться, находились на Парк-авеню. Она может позвонить им через несколько дней.

Чарли восхищался всем. Он был в восторге от американской еды, американских прохладительных напитков, гамбургеров и кафе-мороженых. Они ходили в музей Фрик, и даже там Чарли восторгался, чтобы сделать приятное Анжеле; к статуе Свободы они подплыли на лодке, поднялись на головокружительную высоту ее огромной головы, откуда открывался вид на Гудзон. Они бродили по Центральному парку, катались на тележке, запряженной настоящей, живой лошадкой. Они гуляли по вечернему Бродвею, любуясь огнями, ходили в кино на самый последний боевик. Они ели китайскую еду и итальянскую, и дни бежали один за другим, пока однажды утром Анжела не решила, что пора отплатить Дэвиду Уикхему за его доброту.

Первый клиент назначил встречу в конторе в одиннадцать часов, а потом пригласил ее на обед. Он был очень крупным производителем предметов роскоши из кожи; его магазины имелись в семи крупнейших городах Соединенных Штатов. Кроме того, он оказался очень симпатичным и, как типичный американец, захотел показать ей лучший ресторан в городе. Она приняла приглашение, оставив Чарли в квартире с запасом кока-колы и гамбургеров и с телевизором.

* * *

– У меня болит голова, – заявила Клара Фалькони. – У меня уже три дня мигрень. Тебе, конечно, нет дела.

Стивен даже не обернулся. Он знал, что у Клары за мигрени. Однажды он сказал ей, потеряв самообладание от ее жалоб на здоровье, на его родственников, на их совместную жизнь: «У тебя мигрени, а у меня ты. И, видит Бог, это похуже всякой мигрени!»

Это кончилось одной из их худших ссор. Он неделю не появлялся дома, а она тем временем успокоилась и отправилась на прием к очередному специалисту. Девять лет у них не было детей, и объяснения этому тоже не было. Она не беременела, и Стивен нарушил все мужские табу – сам пошел на осмотр, хотя и знал, что все это комедия. Одна женщина уже делала от него аборт. Анализы показали у него высокий уровень плодовитости. По крайней мере, это спасало его от нападок Клары. А то она вечно обвиняла Анжелу, что та обманула его. Больше всего ему хотелось, чтобы жена перестала изводить его этим.

Мысль об усыновлении она презрительно отбросила. Он не настаивал. Ему тоже не хотелось иметь чужих детей.

– С самого воскресенья, – продолжала Клара, – у меня эта чертова головная боль. Ты знаешь, я на дух не перевариваю эти обеды с твоими родителями и с твоим братцем и его стервозой женой, вечно она хихикает надо мной. Они все время суют мне под нос своих детей. Больше я к ним не пойду. Я так решила.

Он обернулся и сказал:

– Отец любит, чтобы по воскресеньям собиралась вся семья. И когда он зовет нас, Клара, мы идем. Так же как идем к твоим родным. И нечего ворчать по этому поводу.

– Они-то меня понимают, – возразила она. – Это же мои родные. Думаешь, папа не разочарован? Думаешь, ему не хочется внуков?

– За девять лет он и думать забыл о них. – Стивен был груб. Альдо Фабрицци не был ему другом. Уж Клара позаботилась об этом. Но он ходил к Фабрицци на их семейные сборища, и нечего Кларе оскорблять его родных.

– В общем, сегодня я никуда не пойду, – объявила она. – Голова раскалывается. Развлекай своего конгрессмена один.

– Хорошо. – Он не спорил. Хотя ему стало досадно, потому что конгрессмен должен был явиться с женой. Это было ценное знакомство. У них случились неприятности с ФБР по поводу азартных игр, и его интересовали новости и взгляды конгрессмена на этот вопрос. Поговаривали об открытом слушании комиссии сената. Это по-настоящему встревожило Стивена. Им потребовалось пять лет борьбы, чтобы отобрать монополию у старого воина Муссо. Его сын умер от слишком большой порции героина. Фабрицци постарался, чтобы кто-то дал ему смертельную дозу.

Но Муссо собрал своих людей и держался крепко. Он не желал иметь никаких партнеров и сам организовал кое-какие насильственные акции против Фабрицци и Фалькони. В результате погибло несколько второстепенных фигур.

У Фалькони и Фабрицци была такая надежная охрана, что добраться до них было невозможно. Они накупили недвижимости впритык к казино Муссо. Так что теперь он находился под постоянным наблюдением противников; несколько раз в игорных залах начинались пожары. Люди стали избегать их. Влияние Муссо уменьшалось. Он стар, сын его умер. У него случился легкий инфаркт. Внезапно борьба закончилась. Во время встречи, на которой присутствовал Стивен, заключили перемирие. В результате сделки Муссо получил хороший процент от прибыли, а все дела перешли к Фалькони и Фабрицци как к равноправным финансовым партнерам. Управление поручили Стивену. И за последние четыре года он превратил дело в мощное предприятие, имеющее дочерние отели, рестораны и курорты, где азартные игры служили приманкой. Стивену принадлежала и мысль приглашать для развлечения клиентов голливудских звезд. Неприглядная сторона дела была прикрыта налетом респектабельности. Это превратилось в нечто вроде шоу-бизнеса.

Стивен помнил свои впечатления от Монте-Карло. Чтобы привлечь по-настоящему крупных игроков, нужен высокий класс. Вместо прокуренных комнат, в которых домохозяйки ставили по нескольку долларов на кривом колесе, появились салоны с плюшевой мебелью, где служители в смокингах всячески угождали любым прихотям богачей.

Стивен стал большим человеком: он вызывал уважение, восхищение и страх; когда он говорил, его почтительно слушали даже старшие. Он показал, на что способен. У него была голова на плечах. А вокруг сгруппировалось достаточно людей, которые могли при необходимости применить и силу. Лука Фалькони по праву гордился старшим сыном. Он гордился и младшим сыном. Пьеро, с его выводком славных ребятишек. Пусть он не такой умный, как Стивен, зато храбрый и напоминает отцу о прежних временах, когда нужно было быстро соображать и еще быстрее действовать, чтобы остаться в живых. Но то осталось далеко позади. А сейчас у них такой же бизнес, как все другие.

Стивен кончил одеваться. Клара обиженно смотрела на него. Интересно, думала она, позовет ли он с собой другую женщину. У него вечно другие женщины. Ревность угнетала ее не меньше, чем бесплодное чрево.

Нет, решила она. Конгрессмен – семейный человек. Он берет взятки от «семей», но заботится о своей репутации. Так что Стивен не потащит вместо жены какую-нибудь шлюху. Она надеялась, что ей удалось раздосадовать его. Когда-нибудь она заставит его почувствовать такую же боль, какую он причинял ей.

Он взял кошелек, застегнул пиджак и направился к двери.

– Стивен, – ее голос звучал требовательно, – не буди меня, когда вернешься.

– Прими снотворное, – сказал он и вышел.

У него были шофер и телохранитель, который сидел начеку на переднем сиденье. Машина бронирована, окна – пуленепробиваемы.

– "Лез Амбасадер", – сказал им Стивен, когда телохранитель усадил его на заднее сиденье. Он откинулся на спинку, ища сигареты.

Она не захотела ехать с ним. Ну да, она ждала, чтобы ее уговаривали, упрашивали. Она намеревалась исполнить свой долг жены так, как будто делает одолжение. Ну ее к черту. Он мысленно произнес это, закуривая и глядя, как движется и останавливается поток машин. Полтора года назад на его жизнь было покушение. Как раз на дороге, при большом скоплении машин. На перекрестке какой-то автомобиль подъехал вплотную, и тут же его окно открылось и на Стивена нацелили пистолет. Стекло содрогнулось, но выдержало. Шофер не стал рисковать. Он включил фары и газанул. Никто не узнал, чьих рук это дело. В этот период Стивен и Клара переживали особенно сильные нелады. Адская жизнь, а развестись они не могли. Во всяком случае, пока жив Альдо Фабрицци. Вот когда он умрет, Стивен подаст на развод в другом городе, и пусть тогда она катится ко всем чертям. Его отец, да и все Фалькони, ненавидели ее. И не потому, что бездетна, а за желчный язык и вызывающее поведение.

Он перестал думать о жене. Предстоит работа. Может быть, вечер окажется приятным. Ему нравилась еда, которую подавали в «Лез Амбасадер». С течением времени его вкус изменился, и исполинские итальянские трапезы, какими наслаждались его родственники и соотечественники, стали ему не по душе. Клара съедала не больше комочка макарон. Она говорила, что бережет фигуру. Она очень заботилась о своей внешности, не жалела денег на одежду, меха и косметику. Она была красива зрелой женской красотой. Но Стивен больше не мог спать с ней.

Конгрессмена он встретил в баре. Стивен галантно поцеловал руку его белокурой жене. Она сочла, что он очень привлекателен. И к тому же опасен. Это ей понравилось. Мужчины заказали ржаной виски, она предпочла коньячный коктейль. Стивен завел было светскую беседу, извиняясь за отсутствие Клары, но тут он посмотрел в направлении двери и увидел, как в зал вошел пожилой мужчина, а чуть впереди – Анжела. Свет был чуть притушенный, и в воздухе плавали клубы табачного дыма. Но он увидел ее. Она даже задержалась в дверях на какую-то секунду, так что он успел рассмотреть ее и убедиться, что не сошел с ума.

– Мистер Фалькони? – спросила о чем-то жена конгрессмена. Стивен не ответил. Он не слышал ее. Он сидел, во все глаза глядя на мертвую женщину, которая ожила и теперь улыбалась, направляясь к столику в нескольких метрах от них.

– Мистер Фалькони, можно у вас прикурить? Я забыла зажигалку.

Ей пришлось обратиться к нему дважды. Он достал золотой «ронсон» и щелкнул им, поднеся к ее сигарете.

– Извините, – выдавил он. – Я только что увидел старого знакомого. Прошу прощения.

Он не подошел к ней. Он отправился к бармену.

– Вон там сидят мужчина и женщина. Вы их знаете?

– Знаю его. Это мистер Форрест. Он часто здесь бывает. А даму вижу впервые.

– Они заказали обед?

– Наверное. Он попросил меню.

* * *

– Что это он, черт побери, делает? – спросил конгрессмен у жены.

– Понятия не имею. У стойки нет никаких старых знакомых.

Он разговаривает с барменом.

– Странные они парни, – сказал конгрессмен. – Ты извини, дорогая, мне надо с ним кое о чем переговорить. Недолго. Я думал, он будет с женой.

– Ничего. – Она улыбнулась. – Я не против.

* * *

Стивен нагнулся поближе к бармену. Он держал в руке деньги, так, чтобы их было видно. Пачку свернутых долларовых бумажек.

– Найдите Луиса, – сказал он. – Пусть позовет даму к телефону, когда они начнут обедать. И кивните мне перед тем, как он это сделает. Все ясно?

– Телефон на столик не приносить? – спросил бармен.

– Нет. Вызвать в будку.

– Вы знаете ее фамилию? И кто ее спрашивает?

– Попробуйте назвать Драммонд, – сказал Стивен. – И не говорите, кто спрашивает. Здесь пятьдесят. Двадцать вам, остальное Луису. Не ошибитесь.

– Не ошибемся, мистер Фалькони.

Он вернулся к своим спутникам и сказал:

– Пройдемте за столик? Заказ можно сделать наверху.

По пути он оглянулся. Она сидела спиной к нему. Он видел ее блестящие светлые волосы, шею и плечи. Нет, ему не померещилось. Но этого быть не может. У каждого в мире есть двойник. Он слышал об этом, но никогда не верил. И сейчас не верит. Хотя он не мог ошибиться. Даже со спины видно, что это она. Он занимался обычными делами – заказывал обед, изучал карту вин, – а сам все смотрел и ждал, когда она войдет в ресторан. Он должен увидеть ее еще раз. При ярком свете и с учетом прошедших шестнадцати лет.

Конечно, она изменилась. Бывшей двадцатилетней девушке уже за тридцать; она стала старше и элегантнее. Очень простое черное платье; те же солнечные волосы, которые он любил перебирать. То же выражение глаз. И легкая улыбка, какую он так часто представлял себе в дни, когда отчаянно горевал по ней.

Его охватила ярость. Пришлось спрятать руки, потому что они начали дрожать от злости. Значит, она не умерла. Она его обманула. Сбежала, бросила его, чтобы он думал, будто она умерла и их неродившийся ребенок уничтожен бомбой, убившей кого-то другого. Он надеялся, что не выглядит круглым болваном; конгрессмен что-то говорил о Федеральном бюро расследований.

– Вы же знаете, что бывает, когда эти сукины сыны вцепляются в такие вещи. Как бы чисто вы ни работали, они начнут вопить о коррупции и рэкете.

– Я знаю, – услышал Стивен собственный голос и удивился, как естественно он звучит. – Поэтому для нас так важно знать, какую линию они будут гнуть, чтобы мы могли подготовиться. У нас лучшие адвокаты, но мы не хотим, чтобы нас втягивали в судебное дело, присылали повестки. Отец не молод, и у него больное сердце. – Ложь легко слетала с его уст, в то время как внутри у него все переворачивалось от злости.

Это она. Ошибки быть не может. Он узнал каждое движение, каждый жест. «Попробуйте назвать Драммонд», – сказал он. Это последняя возможность доказать, что женщина не Анжела. Если это какой-то невероятный двойник, она просто не отзовется на эту фамилию. Телефонный звонок окажется бессмысленным.

Метрдотель Луис приблизился к ним и слегка кивнул Стивену. Он смотрел, как Луис подошел к столику и шепнул что-то светловолосой женщине. Конгрессмен умолк посреди фразы. Фалькони не обратил на это никакого внимания. Он смотрел только на пару в другом конце ресторана. Женщина поднялась, ее спутник поднялся было следом, но она жестом остановила его. Стивен увидел ее взволнованное лицо, когда она поспешила к двери. А он-то проливал слезы, думая, что она умерла. Но она оказалась жива, и она предала его.

– Прошу прощения, я сейчас вернусь, – сказал он конгрессмену и направился за ней вниз, к телефонной будке. Когда она открыла дверь, он как раз нагнал ее. Она подняла трубку, и тут он протиснулся за ней и закрыл дверь, так что они оказались запертыми в будке. Эти будки звуконепроницаемы. Если она закричит, никто не услышит. Было достаточно светло, чтобы они могли рассмотреть друг друга. Он прижал ее к стене и схватил за руку. Телефонная трубка болталась на шнуре, то и дело стукаясь о них.

– Стивен, Стивен... – говорила она.

Он не услышал своего имени – услышал только голос, который так хорошо знал. Он навалился на нее, причиняя боль, и прошептал:

– Анжелина? – Он почувствовал, как ее тело напряглось под его тяжестью; это тоже было ему знакомо. – Анжелина, – снова сказал он. – Где ты была все эти годы?

– Стивен? Это ты, Стивен?

– Это я.

– Отпусти мою руку, – сказала она дрожащим голосом. – Больно.

– Мы сейчас уйдем отсюда, – сказал он. – Пойдем туда, где сможем поговорить о прошлом. У меня пистолет. Попытайся только удрать от меня, и я тебя убью. Поняла, Анжелина?

– Нечего мне угрожать, – ответила она. – Я все поняла. Пойдем.

Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

– Ну, еще бы, – сказал он, выволок ее из будки, сжимая локоть так крепко, что его пальцы впились в мягкую кожу. – Вниз. Сейчас заберем твое пальто. Сообщи своему приятелю, и чтобы все звучало пристойно.

Он потащил ее вниз по лестнице и остановился у гардероба.

– Передайте конгрессмену Фуллеру, – сказал он девушке у стойки, – что меня вызвали по срочному делу. – Он порылся в кармане и выгреб оттуда мелочь. – Дама тоже уходит. Правда, милая?

– Да; – сказала Анжела и обратилась к гардеробщице: – Я пришла с мистером Форрестом. Скажите ему, что мой сын неожиданно заболел и я должна идти домой.

– У вас пальто? – спросила девушка.

– Пелерина. Вон она. Но мой номерок.

– Номерок – это неважно, – перебил Стивен. Он взял ее пелерину и перебросил через руку. – Вызови мою машину Стэнли! – крикнул он швейцару.

Он держал Анжелу так крепко, что она не могла вырваться. Затем он торопливо вывел ее из ресторана и, когда подкатил автомобиль, затолкал Анжелу на заднее сиденье; телохранитель заслонял его, пока он не захлопнул дверцу, потом вскочил на переднее сиденье. Машина рванулась с места. Стивен наклонился вперед и заговорил с шофером.

– На квартиру, – сказал он и опустил стеклянную перегородку.

– Куда мы едем? – спросила Анжела. Он больше не держал ее. Она отодвинулась от него и забилась в угол. На ее руке была красная отметина, которая скоро превратится в синяк.

– Туда, куда я вожу своих шлюх, – ответил он. – Честных, которым я плачу. А что это за шлюха, которая удирает от мужа – и ни письма, ни слова, ничего? Скажи мне, какая женщина так поступает?

Она увидела выражение ненависти на его лице и отвернулась.

– О Боже, – сказала она, – что с тобой случилось?

– Помолись, помолись, – издевательски проговорил он. – Тебе это пригодится, Анжелина.

– Я тебя не боюсь, – ответила она. – Так что можешь мне не угрожать.

Когда машина остановилась, он по-итальянски велел шоферу подождать и повернулся к Анжеле.

– Мы идем ко мне. За нами идет мой человек. Так что не пытайся сбежать.

Она не ответила. Они вошли в подъезд, потом в лифт. На четвертом этаже телохранитель открыл дверь квартиры и вошел первым.

– Все в порядке, дон Стефано, – объявил он и пропустил их внутрь.

– Входи, – приказал Стивен.

Она оказалась в просторной двухкомнатной квартире с широкими белыми диванами и стенами в зеркалах. Куда она ни смотрела, всюду были отражения ее и Стивена. Он стоял перед ней, слегка покачиваясь на пятках. Пальцы сжаты в кулаки.

Внезапно он схватил ее левую руку.

– Ты снова вышла замуж? Вышла за какого-то подонка? Что с моим ребенком?

– Я не вышла замуж, – ответила она. – Это кольца моей матери и твое обручальное.

– Ты избавилась от моего ребенка? – спросил он очень тихо – Поехала домой и избавилась от него? Так?

Она взглянула на него, и внезапно он увидел на ее лице не меньшее презрение и злость, чем чувствовал сам.

– Если ты так думаешь, можешь катиться к дьяволу. Я родила твоего сына, Стивен.

– Теперь объясни, почему ты сбежала от меня, – медленно проговорил он.

– Потому что узнала, кто ты такой. Я не хотела, чтобы мой сын стал таким, как ты. И была совершенно права! Ты злой и жестокий, Стивен. Тогда я этого не понимала, но теперь вижу. Ты грозил, что убьешь меня, и, как видно, всерьез. Ты действительно такой, как они говорили!

– Кто говорил? – резко спросил он и, шагнув к ней, повторил: – Кто говорил? О чем ты?

Она отвернулась.

– Они послали за мной. Майор Томпсон и тот, другой. Они показали мне досье. Они сказали мне, что ты в действительности делаешь на Сицилии. Раньше я никогда не слышала о мафии, но теперь мне все стало ясно. Там все было написано. О твоей семье, о людях, к которым ты собирался меня отправить, – убийства, преступления, все мыслимые пороки. Так они сказали о тебе. Я пыталась это отрицать. Пыталась за тебя вступиться. Бесполезно. Я не могла с тобой жить. Не могла допустить, чтобы мой ребенок вырос среди таких, как ты. Поэтому я добилась увольнения из армии и уехала домой.

– Но почему? – допытывался он. – Почему они рассказали тебе?

– Ты же просил для меня разрешения уехать, – напомнила она. – И в конце они спросили, по-прежнему ли я хочу ехать в Америку.

– И ты сказала «нет», – перебил он. – Так что они избавились от забот, показав тебе всю эту чушь.

– И что, это была неправда? – вызывающе спросила она. – И сейчас неправда?

Он не ответил, тяжело опустился на стул, пристально глядя на нее.

– Я вернулся на Сицилию, когда узнал про госпиталь. Я искал тебя. Чуть не сошел с ума. Там все еще вытаскивали трупы.

Никто не знал, сколько человек погибло под развалинами. Я пытался найти тебя. Нашел часы, которые подарил тебе, разбитые. Все в крови. Мне сказали, что они были на одном из трупов.

– Я их отдала Кристине, – сказала она. – А ее убили.

Он, казалось, не слышал.

– Я и решил, что вы погибли. И ты и ребенок. Говорю тебе, я просто сошел с ума. Спрашиваешь, что я делал на Сицилии? Я могу тебе сказать, что я делал, когда вернулся в Неаполь. Отправился в регулярную часть. Хотел сражаться. Хотел убивать тех сволочей, которые убили тебя.

Он умолк. Отражения в зеркалах застыли. Наконец он снова заговорил.

– Хочешь выпить? Похоже, тебе не мешает подкрепиться.

– Нет, я хочу уйти.

– Ну да. Конечно. А можно, я выпью скотч? Это недолго. – Он налил себе бокал. Руки у него дрожали. Надо же, вел себя как дикарь. Угрожал ей, применял силу, чтобы сделать больно. «Ты злой и жестокий». Так она сказала, и он это заслужил. Он подошел к ней и протянул стакан.

– Выпей, – сказал он. – Когда-то мы пили вино вместе.

– Это было давно, – ответила Анжела. – Все изменилось.

– Только не ты, – сказал он. – Я узнал тебя сразу, как только ты вошла. Шестнадцать лет я думал, что тебя нет в живых, Анжела, и, когда ты вошла в этот бар, я решил, что сошел с ума. Представляешь, каково это – увидеть тебя и понять, что пустил под откос всю свою жизнь?

Она взяла у него стакан и отпила.

– Ты, наверное, был потрясен. Я тоже. Но прошло шестнадцать лет. У тебя своя жизнь, Стивен, у меня своя. И я правда хочу уйти.

– Ты можешь простить меня? – спросил он. – За то, что так повел себя? Ты можешь постараться меня понять?

– Мне нечего прощать, – ответила Анжела. Она вернула ему стакан, и на миг их пальцы соприкоснулись. – Не нужно было говорить тебе это. Ты напугал меня, Стивен.

– Я знаю, – сказал он. – Хотел бы я, чтобы ты меня простила. Шестнадцать лет. Это много. Ты не можешь уделить мне несколько минут?

А он страдал, вдруг подумала она. Видно по лицу и по глазам. Не очень-то он счастлив.

– Хорошо, – сказала она.

– И ты простишь меня? Постараешься забыть, как я вел себя?

– Постараюсь, – пообещала она. – Если ты простишь меня за ту боль, которую я причиняла тебе все эти годы.

– Расскажи мне о мальчике.

– Ему пятнадцать. Ходит в школу в Англии. Очень хорошо учится.

– Что ты сказала ему?

– Сказала, что ты погиб вскоре после нашей свадьбы. Я сменила фамилию на Лоуренс и всем говорю, что я вдова.

– Могла бы найти кого-нибудь, – через силу проговорил он. – Могла бы не взваливать все на себя.

– Мне никто не нужен, – ответила она. – У меня были родители. Мы жили вместе с ними, пока ребенку не исполнилось восемь. Я не хотела выходить замуж, хотя мне и делал предложение один человек. Но я его не любила.

– Нелегко, наверное, было растить мальчика без отца.

– С ним нетрудно. Он был прелестным мальчишкой и скоро станет славным молодым человеком. Я очень горжусь им, Стивен. Думаю, ты бы тоже гордился им.

В нем не осталось ни капли злости.

– А теперь я пойду, – сказала она.

Он подошел к ней и протянул руку, чтобы помочь ей встать. После минутного колебания она оперлась на нее.

– Ты действительно должна идти? – спросил он.

– Да. Уже поздно.

– Я смогу когда-нибудь увидеть сына? – Он все еще держал ее руку.

– Ты, наверное, женат, – сказала она. – И у тебя есть другие дети.

– Я женат, – сказал он. – Но детей у нас нет. И никогда не будет. Такие браки заключаются в аду, Анжела. Не бросай меня. Пожалуйста, не бросай.

– Мне пора, – повторила она. Это было как безумие: он рядом с ней, в его взгляде и голосе мольба. – Если хочешь его увидеть, то он здесь. Мы приехали вместе. Он, наверное, еще не спит.

Она отстранилась от него. Еще немного, и между ними произойдет то, чего больше никогда не должно быть.

Он набросил пелерину ей на плечи.

– Какой он?

– Твоя копия, – ответила она. – Сам увидишь.

В лифте он сказал ей:

– Почему ты не дождалась меня? Почему ты не доверяла мне, Анжела? Я бы изменил свою жизнь.

– Правда, Стивен? Честно?

– Наверное, нет, – признался он. – Я бы просто отговорил тебя от отъезда. Господи, я бы присылал деньги, помогал тебе.

– И не попытался бы найти и вернуть нас?

– Это первое, что бы я сделал, – сказал он. – Как хорошо ты меня узнала, даже за такое короткое время.

Он усадил ее в машину. Она назвала адрес квартиры. На миг в нем вспыхнуло подозрение.

– А почему ты не в гостинице? Чья это квартира?

– Одного из клиентов той компании, где я буду работать, – объяснила она. – Квартира маленькая, но для Чарли это лучше, чем гостиница. К тому же я сэкономила кучу денег.

Удовлетворенный ответом, он успокоился. Велел шоферу подождать. Анжела открыла входную дверь.

– Это на втором этаже, – сказала она и пошла впереди Стивена.

На площадке он остановился.

– Как ты представишь меня?

– Мистер Фалькони, который подвез меня домой после обеда.

У двери квартиры она нажала кнопку. Дверь открылась, и появился Чарли.

– Привет, мама. Ты рано пришла. Хорошо повеселилась?

Они вошли в квартиру, и Стивен мог разглядеть сына. Высокий, темноволосый, открытое лицо. Типичный Фалькони – от черных волос до оливковой кожи и глубоких темных глаз.

Он услышал голос Анжелы:

– Да, мы рано кончили. Это мой сын Чарли. Мистер Фалькони был очень любезен и подвез меня до дома.

Мальчик протянул руку.

– Здравствуйте, сэр.

Пожатие у него было крепкое, уверенное. Да, все равно что смотреть на себя в зеркало, подумал Стивен. Неужели мальчик этого не замечает?

– Выпьете чего-нибудь? – предложила Анжела. На миг их глаза встретились над головой мальчика.

– С удовольствием, – ответил он.

– Виски? Или вина, если хотите.

– Виски, – сказал он. – С водой и льдом. Спасибо.

– Я принесу. – Анжела вышла, оставив его наедине с сыном. Он не находил, что сказать.

– Вы живете в Нью-Йорке, сэр? – вежливо спросил юный Чарли.

– Не постоянно. В основном во Флориде.

– Нью-Йорк такой замечательный город, – сказал Чарли. – Здесь просто потрясно. А какая Флорида?

– Совсем другая. Там жарко и солнечно. Можно ловить рыбу в открытом море и кататься на водных лыжах.

– Звучит обалденно. Хотел бы я туда съездить.

– Может быть, съездишь, – ответил Стивен. – Ты ходишь в школу в Англии?

– Да. В Хайфилдсе. Школа что надо. В следующем семестре первые экзамены. – Он сделал гримасу. – Я обещал маме, что сдам хорошо.

– Я в этом уверен, – подтвердил отец. Славного парня вырастила, подумал он. Хорошие английские манеры, говорит ему «сэр». Только вот эти словечки – потрясно, обалденно. Хотя, кажется, у юнцов такой стиль. Другое поколение, другие люди. А вот его маленькие племянники избалованы и бесцеремонны.

– Вообще-то я наполовину американец, – вдруг сказал сын Анжелы. – Мой отец служил в американской армии. Его убили в бою в Италии. Вскоре после того, как они с мамой поженились. Может быть, мне поэтому так нравится Нью-Йорк.

– Может быть, – сказал Стивен Фалькони. – Жаль, что твой отец погиб.

– Мама мне о нем рассказывала. Он был ужасно храбрый. Не повезло ей.

– А вот и твоя мама, – произнес Стивен и поднялся. Он взял у Анжелы виски. – Мы тут с Чарли разговариваем о его школе, – сказал он ей.

– И еще я рассказываю о папе, – перебил мальчик. – Как называлось место, где он погиб, мама?

– Салерно, – ответила Анжела. Она не смотрела на Стивена. – В том бою погибло много американцев.

Всякий, кто увидит их вместе, подумала она, сразу поймет, что между ними кровное родство. Они так невероятно похожи.

– Сынок, – сказала она, – нам с мистером Фалькони нужно поговорить о делах. Не ляжешь ли ты спать?

– Ладно, ма. Спокойной ночи, сэр.

Они снова обменялись рукопожатием. Стивен смотрел, как сын ласково потрепал мать по плечу. Он был уже слишком взрослым, чтобы целовать ее в присутствии постороннего. Дверь за ним закрылась, и они остались вдвоем.

– Ты молодец, Анжелина, – медленно проговорил он. – Чудный парень.

– Я рада, что ты так думаешь.

– Я хотел бы как-то помочь ему. Вам обоим.

Она покачала головой.

– Только не деньги, Стивен. Нам они не нужны. У меня хорошая работа, да и мать мне оставила небольшой капитал. За школу Чарли уплачено до самого окончания. Мой отец уплатил. Ты очень добр, и я всегда буду тебе благодарна, но нам ничего не нужно.