Алиса. Рабство в Сети

— Чего привязались?

Агнешка, сидевшая впереди, тоже опустила стекло:

— Стойте! Стойте! Остановитесь!

— Какого черта! Чего надо?

— Очень важно! Стойте!

Пожав плечами, водитель поднял стекло, увереннее устроил руки на руле и прибавил газу.

Юранд, закусив нижнюю губу, сделал то же самое. Опасность создавшейся ситуации состояла в том, что подобная гонка могла привлечь внимание стражей дорожного порядка, и в таком случае пришлось бы многое объяснять. Но видимо, Ольге Жуковской и остальным этим утром улыбалось счастье: гаишников в поле зрения не оказалось, а движению на трассе они пока особых проблем не создавали.

У Юранда было бесспорное преимущество, которым тот не преминул воспользоваться: маршрутка все-таки не могла увеличить скорость, как бы того ни хотелось водителю. Поляк же без особых сложностей вырвался вперед, обогнал преследуемого метров на двести, пропустил идущий между ними пикап, а потом вывернул руль вправо, плотно заняв место и оказавшись точно впереди микроавтобуса. Какое-то время они шли так, водитель маршрутки даже дал короткий сигнал для профилактики. Но Юранд не обратил на это внимания, чуть сбавил скорость и внезапно полуразвернул машину, перекрывая микроавтобусу ход.

Ольга, хотя сама машину не водила, прекрасно поняла суть маневра. Юранд обозначил намерение перекрыть движение на всей трассе, что не понравится никому. Разумеется, на таран водитель маршрутки не пойдет — это же не воздушный бой. Времени для принятия единственно верного решения Юранд ему не оставил, а водитель, в свою очередь, такое решение принял: свернул вправо, ближе к обочине, давая понять: гонку проиграл, готов выяснить отношения.

Как только он так сделал, Юранд вновь двинулся с места, также выруливая на обочину. И притормозил, практически не парализовав движения. Если кто-то из водителей машин, идущих следом за маршруткой, что-то и почувствовал, то быстро успокоился, когда критичная ситуация не получила неприятного развития.

Теперь расстояние между ними составляло не более ста метров. Мужчина, сидевший за рулем маршрутки, выскочил первым и даже прихватил монтировку, наверняка собираясь устроить хулиганам серьезную разборку. Юранд тоже вышел из машины, но идти навстречу не спешил. Не потому, что испугался разъяренного водителя, — просто объясниться с ним поляк мог либо на родном языке, либо по-английски, либо языком жестов. Ни один вариант бы не сработал против разводного ключа. Вместо Юранда к остановленной маршрутке направились Ольга с Агнешкой, причем Жуковская поймала себя на мысли: совершенно не чувствует страха, хотя в подобных ситуациях испуг — абсолютно нормальное чувство. Агнешка также умело скрывала свои эмоции. Оле пришла в голову неожиданная мысль: польская коллега сейчас целиком и полностью надеется на украинскую, ее знание психологии местных людей и, как следствие, умение вести с ними переговоры.

— Я поубиваю вас тут сейчас! — заорал водитель на ходу, потрясая импровизированным оружием.

— Нам поговорить надо! — выкрикнула в ответ Оля, выставив при этом руку перед собой, словно защищаясь. Однако в голову сразу пришла другая мысль, и она подняла обе руки на уровень плеч, демонстрируя тем самым, что сдается, сопротивляться не собирается, готова отдаться на милость победителя.

То ли этот жест покорности и одновременно доброй воли возымел действие, то ли мужчина из маршрутки понял наконец, что лупить женщин монтировкой не стоит, — так или иначе, но он опустил руку. Хотя продолжал пылать гневом.

— Слышь, девки, что тут за игрушки у вас?

— Извините! — быстро проговорила Оля. — Простите нас, но такие обстоятельства… Так получилось… — Что у вас там получилось? Дуры вы, я так себе вижу!

— Нам срочно нужно поговорить с двумя вашими пассажирками.

— Я здесь каким боком?

— Никаким, — признала Ольга и дальше ляпнула совершенно, как ей показалось, глупую в своей простоте фразу: — Вы их просто везете.

— Везу, — согласился водитель. — А вы мне мешаете работать! — И лишь после паузы, прокрутив что-то в голове, спросил наконец с долей подозрительности: — Кого это я везу такого важного, интересно?

— Можно, мы сами с ними поговорим? — вступила Агнешка.

Услышав иностранный акцент, водитель чуть снизил градус собственной агрессии. Даже зачем-то спрятал руку с монтировкой за спину.

— У меня график вообще-то. Начальство штрафует…

Агнешка сунула руку в задний карман джинсов, вытащила несколько сложенных розовых купюр («По двести гривен», — машинально отметила Оля) и протянула водителю.

— Компенсация.

Тот, не мешкая ни секунды, даже не дав себе времени обдумать ситуацию, просто взял деньги. Сунул в боковой карман своей потертой джинсовой куртки, зачем-то оглянулся по сторонам, словно подозревая за собой слежку, причем, похоже, с воздуха. И только потом пожал плечами, сделав шаг в сторону:

— Ладно. Если сильно надо. Только это… времени все равно мало… Как-то там шустрее разбирайтесь…

Войдя в салон, Оля сразу же увидела обеих Онищук: мать и дочь сидели в третьем ряду, плечом к плечу, разве что Люда чуть опустилась вниз, будто стараясь спрятаться от посторонних глаз. Татьяна же встретила взгляд Ольги прямо, смотрела на нее вызывающе, даже выдержала ее взгляд, но, как и дочь, промолчала.

— Чего случилось? — поинтересовался кто-то, перекрикивая голоса одесситки тети Песи и ее великовозрастного сына-толстяка Эмика — пассажирам в качестве лекарства от дорожной скуки включили известный сериал «Ликвидация».

— Сейчас поедете дальше, — успокоила их Жуковская, сделала несколько шагов по узкому проходу, приблизившись к матери и дочери, и укоризненно произнесла:

— Зачем же так, Татьяна? Мы договаривались…

— Ни о чем мы не договаривались! — огрызнулась та в ответ. — Оставьте нас в покое, я еще вчера просила.

— Люда… — обратилась Оля к притихшей девушке, но мать, словно хищная птица, защищающая гнездо, подалась влево, закрывая дочь своим телом и отгораживая ее от посторонних.

— Не надо девочку трогать! Со мной говорите!

— Люди смотрят, — как можно спокойнее сказала Жуковская. — И слушают.

— Пускай все слышат, как вы мне надоели! Как достали нас и нашу семью своими…

— Хватит! — теперь Оля чуть повысила голос. — Мы в самом деле задерживаем людей, других пассажиров. И наши дела никому не интересны. Давайте выйдем, поговорим… Ровно пять минут, обещаю.

— Никуда я с вами не пойду! — отрезала Татьяна.

— Напомнить, почему мы здесь?

Вздохнув, Татьяна обреченно выбралась в проход, двинулась к выходу. Агнешка вышла первой, пропуская ее. Ольга, еще раз бросив полный жалости взгляд на Люду Онищук, проговорила, обращаясь к остальным пассажирам:

— Извините нас, — и добавила, сама не зная зачем: — Такие дела… Личные…

— Так решайте! — послышался с заднего сиденья мужской голос. — У меня поезд вообще-то!

Когда все трое вышли из маршрутки, Агнешка легонько взяла Татьяну за локоть, отводя к обочине. Та агрессивно вырвала руку. На своих собеседниц смотрела с неприкрытой враждебностью.

— Мы не будем сейчас выяснять отношения, — начала Жуковская. — У нас нет отношений. Не хотите общаться — дело ваше. И мы с Агнешкой вас прекрасно понимаем. Вы отказались, как и остальные. Сперва согласились, потом — передумали. Бывает.

— Бывает, — охотно кивнула Татьяна, почувствовав, что ее готовы понять и даже простить. — Для чего гонки устраивать?

— Вы деньги взяли, — отчеканила полячка. — Вам заплатили, сколько вы захотели.

— Мало! — не сдержалась Татьяна.

— Может быть, — легко согласилась Агнешка. — Только вы, пани, назвали именно такую сумму. И получили ее. Кто может гарантировать, что, если бы вам дали больше денег, вы так же не сбежали бы с ними? Это — нечестная игра, пани Онищук.

Помолчав, Татьяна ухмыльнулась.

— Слушайте, тетки, а кто видел, что я у вас деньги брала? Может, я расписку вам дала? Или вы с собой юристов приводили? Не докажете! Понятно? Не дока-же-те!

— Никто не собирается доказывать. Передумали говорить — просто верните деньги.

— Какие деньги? — Татьяна сделала круглые глаза. — Какие деньги? Откуда они у меня? Мы все потратили, за участие в конкурсе красоты нас чуть ли не догола раздели! Вы были у нас дома, видели, как мы живем! Муж безработный…

— Стоп! — Оля жестом прервала ее словесный поток. — Хватит. Агнешка, мы станем требовать с нее деньги?

— Не вижу теперь смысла, — покачала полячка головой.

— Вот, правильно! — Татьяна радостно потерла руки. — Теперь оставите нас в покое?

— Да, — кивнула Агнешка. — Претензий никаких. Скажите только, зачем вы взяли деньги и решили сбежать.

— Какие…

— Вы взяли деньги, пани, — жестко повторила Агнешка, перебив ее. — Мы не собираемся у вас их отнимать. Почему вы сбежали с деньгами?

— Давно хотели, — сдалась Татьяна, с лица которой сползла улыбка, — давно думали выехать из Луцка хоть на время. У нас родня под Черниговом. Часть денег мужу оставила, часть с собой беру. Пускай Люда посидит там хотя бы месяц, пока все забудется.

— Думаете, забудется?

— Очень на это надеюсь.

— И что, тысячи долларов хватит на все про все?

— Других денег все равно нет, — женщина развела руками. — Только предупреждаю сразу, в следующий раз я этого нигде уже и никому не скажу. Вы не обеднеете, а у нас другого шанса не будет.

Агнешка вздохнула.

— Я не вижу смысла продолжать разговор, Оля.

— Я тоже, — согласилась Жуковская. — Езжайте дальше, езжайте, куда хотите. Только вам придется вернуться обратно, рано или поздно. Или вы совсем собрались бежать из Луцка?

— То уже не ваше дело! — вызывающе сказала Татьяна Онищук.

Больше говорить было и впрямь не о чем. Ольга и Агнешка, не сговариваясь и даже не попрощавшись, повернулись и двинулись обратно к своей машине. В салон уселись молча, подождали, пока маршрутка проедет мимо них дальше, Юранд даже махнул ей вслед.

После этого завел мотор, добрался до первого знака поворота, развернулся и направил автомобиль обратно в Луцк.

— Спасибо, — рука устроившейся напротив девушки потянулась к предложенной пачке сигарет, но быстро отдернулась.

— Что? — спросила Агнешка. — Пани не курит дамские? Пани любит крепкие, мужские?

— Пани нравится все. Просто пани бросает курить, — последовал ответ.

Жуковской не очень нравилось, как ее польская коллега с самого начала повела разговор с новой знакомой. Понятно, ее уже один раз обманули. Как говорится, кинули на деньги. Однако это совсем не значит, что с другими девушками, внезапно давшими согласие побеседовать, надо держаться холодно, строго, даже иронично. Учитывая непростые обстоятельства, вокруг которых клубился густой туман тайн, новая знакомая могла решить: к ней относятся с определенной долей пренебрежения.

Конечно, может рассуждать девушка, кто они, а кто она в их глазах. Они ухоженные, даже успешные каждая в своей профессии тетки, хотя, по прикидкам Ольги, собеседница всего-то лет на десять-двенадцать моложе ее и годится в младшие сестры. Но Жуковская опять поставила себя на место этой девушки. И вновь увидела за столиком в кафе, расположенном на одной из городских окраин, трех женщин разного возраста. Одна из которых — лучанка, загнуздавшая Киев, другая — варшавская пани, которая даже выглядит иначе, чем киевская, но все равно обе столичные жительницы чем-то похожи. Третья — девчонка из древнего, однако провинциального города, у которой теперь, после всего, нет будущего.

Точнее, такого будущего, о котором она, безусловно, мечтала с юных лет, как всякая девочка, только-только научившаяся мечтать. Возможно, у нее был шанс. Или даже не так: девушка сама приняла за шанс тот путь, который вел в никуда. Теперь из этого никуда она должна двигаться либо вперед, по той же дороге, либо подальше отсюда. Туда, где не нужно прятаться и отсиживаться какое-то время по примеру Люды Онищук. Девушке хотелось переродиться. Сбросить с себя кокон, как это делают гусеницы, превращаясь в беззаботных бабочек. И кокон этот — прошлое, совсем недавнее, о чем не хочется вспоминать.

Только вот мечты о перезагрузке собственной биографии так и останутся мечтами. В глазах девушки Ольга читала: та прекрасно понимает, что с ней произошло. Отдает себе в этом отчет, видит перед собой примеры более взрослых женщин, похожей на которых она, скорее всего, никогда не станет, и сбежать, подобно Люде Онищук, пускай даже на время, не сможет.

Опыт социального работника, полученный Ольгой, сейчас безошибочно подсказывал ей: после всего пережитого минимум за последний год эта девушка, согласившаяся на встречу с ними сама, без всяких уговоров с их стороны, стала старше. Возраст человека никак нельзя определить, отталкиваясь от указанных в паспорте года и месяца рождения. Таких примеров масса, Ольга имела возможность в этом лично убедиться.

Она видела десятилетних девочек, у которых, казалось, никогда не было детства, ведь обычные и привычные детские игры заменял ежедневный уход за матерью-алкоголичкой. Такие девочки в рассуждениях и понятиях о жизни могут дать фору взрослым, которые, как им казалось, достаточно умудрены жизнью. Знакомилась она с тринадцатилетними пацанами, способными смело разговаривать с дружками беспомощных отцов, мелкими воришками и наркоманами, и дружки часто после таких разговоров старались обходить парнишек стороной. Сами же мальчишки, редко появляясь в школе, а чаще всего — совсем забросив ее, не только находили честный способ зарабатывать, но и, бывало, договаривались о работе для папаш. В то время как их матери не видели ничего и никого вокруг себя, ежедневно ходили на работу с копеечной оплатой.

Да, эти дети рано взрослели. И рано умнели.

Впрочем, по поводу «умнели» у Ольги часто возникал ряд вопросов. Можно ли назвать слишком умным того, кто сознательно, ради сиюминутного и краткосрочного решения денежных проблем или получения некоего сомнительного удовольствия, готов был сломать собственную жизнь? Почему такие взрослые дети ничему не учатся, не принимают во внимание печальный опыт родителей-неудачников или окружения, часто состоящего из таких же вот лузеров? Вопросов в то время у Ольги появилось значительно больше, ответов на них она никогда не находила, но это не значило, что Жуковская не пыталась их найти.

Вот как она объяснила сама себе, почему решила помогать Агнешке Збых заниматься тем неблагодарным во всех отношениях делом и (что сейчас намного важнее!) желание найти ответы на некоторые из подобных вопросов, которое прочитывалось в глазах сидевшей напротив них девушки.

Ничего особенного новая знакомая из себя не представляла. Но только на первый взгляд. Ольга, увидев ее, сразу это поняла и очень надеялась: то же самое не ускользнуло от внимания Агнешки. Девушка сделала с собой все возможное, чтобы как можно меньше привлекать внимание окружающих. Оделась в джинсы, спортивные тапочки, больше похожие на кеды, чем на кроссовки, мешковатый серый свитер, максимально скрывавший очертания груди. Образ неприметной провинциалки довершала такая же неброского цвета курточка, которую можно купить на первом попавшемся рынке.

Немаловажно то, что девушка почти не пользовалась косметикой и коротко постриглась. Если наблюдать за ней, идущей по улице, издалека, то она определенно не будет отличаться от мальчишки. Еще бы сигарету в зубы…

Вывод, согласно которому девушка, по личному определению Ольги Жуковской, сознательно обезличила себя, сложился очень просто. Там, где она оказалась на целых шесть месяцев, ценится прежде всего яркая внешность и соответствующая фигура. На девушек в той сфере смотрели как на товар. Ну а всякий товар должен иметь товарный вид. В конце концов эту девушку среди прочих отобрало модельное агентство «Глянец», а безликих девчонок туда не пустили бы дальше входной двери. «Значит, — мысленно сказала себе Оля, — прежде, не так уж и давно, новая знакомая была если не типичной красоткой, то уж никак не тем гадким утенком, представшим перед нами здесь и сейчас». Возвращаемся к тому, с чего начали, — нынче девушка не хочет казаться красивой.

«Психологу бы тут поработать», — мелькнуло в голове Жуковской…

— Почему вы согласились? — спросила она, почувствовав, как затянулось молчание.

— Я пока ни на что не соглашалась, — парировала девушка.

— Как? Вы же приехали… Позвонили сами…

— Приехала, — кивнула она. — Позвонила. Не вам, тому парню… Вашему дружку…

— Дружок — это собачья кличка, — вырвалось у Ольги. — Саша Пташук — мой старый товарищ и коллега. И давайте вообще сначала начнем, ладно?

— Что вы хотите начать? — последовал наполненный откровенным равнодушием вопрос.

— Разговор, — вздохнула Жуковская, окончательно убедившись: с этим ежиком пойдет не так просто. — Беседу. Вы же для этого приехали?

— Давайте на «ты», — предложила она, тут же исправившись: — В смысле, вы меня на «ты». Я вас — на «вы». — Если так удобнее… — Да, так удобнее.

— Хорошо, — легко согласилась Ольга. — Только вопрос все равно как был, так и остался: почему ты сначала отказалась от встречи с нами, как все остальные, а теперь вот сама вышла на контакт?

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Что, должна быть причина?

— Наверняка.

— Почему?

— Потому, — терпеливо повторила Жуковская, — что ты сперва не захотела общаться. Теперь перехотела. Позвонила Пташуку сама, попросила, чтобы тот связался с нами, назначила место встречи. У тебя что-то изменилось?

Сноски

1

Извините! (пол.)

2

Алло, слушаю (англ.).

3

Это Ольга (англ.).

4

Мне срочно нужна Агнешка (англ.).

5

Да, конечно (пол.).

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.