Пожиратели крови

      -- Так Сыну Солнца нужен был этот проклятый череп? - взревел ягуар, отбивая новые удары. - Из-за него акалель не убил Ульпака! Не надо было верить... глупая Шкик!
      Противники тоже что-то хрипели, но все на том же странном наречии. Теперь они стояли совсем близко, и тольтек хорошо видел врага, он мог бы поклясться, что перед ним Акхан, только... как-то странно одетый и вооруженный. Атлан никогда не носили таких тяжелых кованных сандалий и высоких поножей, их тела не покрывались кожаными куртками с бронзовыми бляхами, а руки всегда были голыми. Зачем надевать на руки чужую шкуру, если есть своя?
      Спутники принца стояли в стороне, наблюдая за поединком. Они в любую минуту готовы были прийти на помощь своему господину и, казалось, пока воздерживались лишь из почтения к его праву первому убить жертву. Ульпак размахнулся и широким рубящим ударом полоснул врага по правому плечу. Только кожаные доспехи спасли акалеля, если это был он, от потери руки. Но рана должна была оказаться глубокой, потому что противник взвыл и отскочил назад, бросив меч и схватившись левой рукой за плечо. Такое поведение еще больше поразило Ульпака, он никак не ожидал его от Принца-Победителя. Ягуар мог бы поверить в вероломство, но не в трусость своего побратима.
      Враг махнул ладонью своим спутникам и что-то гортанно крикнул. Они вытащили из ножен свои мечи и направились к тольтеку, но, вошедший в ярость воин был неуязвим для двух явно вяловатых рубак. Один из них получил палицей по колену, раздался характерный хруст кости, и противник откатился по дорожке, больше не выказывая желания вступать в схватку. Другой начал сам пятиться и, наконец, побежал сам вслед за своим господином.
      Через минуту из-за кустов раздалось тревожное ржание и храм. Все трое были на лошадях, а главный враг держал в поводу четвертого жеребца, в котором Ульпак с горьким сожалением узнал Бэса.
      Он потерял коня, но сохранил череп и собственную жизнь. Было ли этого мало? Нет, но худшая утрата легла тенью на его душу. Неужели перед ним минуту назад с перекошенным ненавистью лицом стоял акалель?
      Единственный раз в жизни Ульпак поверил другому человеку. Поверил врагу, восхищался им, почти боготворил, а он оказался предателем!
      Горесть была нестерпимой. Ягуар сел на белые растрескавшиеся плитки дорожки и, как ребенок заплакал.
      5
      Конечно, Шкик ничему не поверила.
      -- Это не он, -- пожала плечами царевна. -- Это другой, второй...
      -- Какой второй? - буркнул брат, тяжело скидывая с плеч свой свернутый мешком плащ. Скрытый в нем хрустальный череп, который ягуар уже ненавидел, опустился на землю с громким стуком.
      -- Осторожно! - всплеснула руками девушка. - Ульпак его расколет! она присела на корточки и кончиками пальцев принялась разворачивать перепачканную ткань. - А где же твое чудовище? - спросила сестра без всякого интереса.
      -- Тот второй увел Бэса. - с трудом выдохнул Ульпак, он и сам не предполагал, что так сильно привык к этой четырехногой бестии.
      Чумазая царевна потребовала, чтоб брат оставил ей череп и немедленно отправлялся домой в Тулум, к дяде.
      -- Шкик сошла с ума? - переспросил воин и с остервенением поскреб в затылке, все-таки он чувствовал себя нестерпимо грязным! - Бедный Ульпак достал для Шкик волшебный череп, и теперь Шкик избавиться от Ульпака? Чтоб владеть колдовством одной?
      Девушка зашлась тоненьким хохотом.
      -- Ульпак такой дурак, когда путается думать! - бросила она. - Шкик и так владеет колдовством одна. С черепом или без него - все равно. Просто череп сделает маленькую сумасшедшую колдунью великой жрицей! - ее глаза расширились - В Туудуме Ульпака ждет красная царская повязка.
      -- Ха-ха. - мрачно сообщил тольтек, но спорить с сестрой дальше не стал, потому что это было бесполезно. А вдруг она действительно знает, как при помощи проклятого черепа извести дядю? Ведь все ее вещие сны до сих пор сбывались...
      Больше не вступая в перебранку со Шкик, воин наспех перекусил остатками кукурузных лепешек, которые царевне недавно принесли соплеменники, просившие помощи для роженицы.
      -- Ульпак уходит. - коротко сказал он, потрепав сестру по щеке.
      -- Вот еще! - хмыкнула она. - Шкик не расстанется с Ульпаком ни на день, ни на час. Она сразу сядет за хрустальный череп и будет видеть каждый шаг своего брата. Будет знать каждую его мысль! Шкик поможет, пусть Ульпак не боится!
      "Вот ведь беда у девки с головой!" - подумал ягуар. Сейчас он испытывал к сестре безнадежную жалость и в то же время твердо верил в правдивость ее пророчеств. Ульпак вскинул на плечо свой свернутый шерстяной плащ и зашагал проч.
      Дорога до Тулума заняла целый день. И все же родной поселок был теперь очень близко. К полудню жара сделалась нестерпимой, и Ульпак присел в тени большого красноватого валуна перекусить и выпить застоявшейся воды из тыквенной фляжки. Морщась ягуар сделал несколько глотков, когда услышал знакомый дробный звук, гулко сотрясавший сухую землю. "Ну и солнце! подумал воин. - Где, интересно стучит? В висках или в затылке?" Он с сожалением плеснул воду на руку и растер голову, но звук не исчез. Более того, он превратился в топот и с каждой минутой становился все яснее.
      Ягуар выглянул из-за камня и обомлел - по пыльной дороге несся Бэс с обрывком веревки на узде. Клочья белой пены валили у него с морды на землю.
      -- Стой! Стой! Скотина, лишенная смысла! - заорал Ульпак, выскакивая на тропу и пытаясь остановить лошадь. - Сдохнешь!
      Конь остановился как вкопанный, тяжело дыша. Прижавшись к его боку, тольтек слушал удары огромного сердца животного, которое готово было разорваться.
      -- Хороший мальчик. - грубая рука ягуара заскользила по шее скакуна. - Глупый, но верный. Как же Бэс нашел Ульпака? Ульпак любит тупую скотину с четырьмя ногами.
      Было ясно, что конь сорвался с привязи и прискакал сюда. Но как он отыскал дорогу? Ведь Дом Змей находился довольно далеко. Неужели лошадь обладала собачьим чутьем, различая запах хозяина? Этого Ульпак не знал и знать не хотел, он крепко обнял черную шею Бэса и потерся об нее щекой. Никогда в жизни у него не было вещи, которую он ценил бы так же как это нескладное страшилище.
      Отерев потные бока коня собственным плащом, Ульпак дал Бэсу отдых и лишь по вечерней прохладе двинулся дальше. Верхом путь казался ему втрое короче. Сердце ягуара сжалось, когда с высокого взгорья он увидел израненную множеством ущелий горную долину, над которой возвышалось не слишком просторное плато, чем-то напоминавшее по форме лодку и опоясанную со всех сторон земляными валами с врытым на вершине забором из базальтовых блоков.
      Тулум или Дом Ягуара по праву мог считаться самым укрепленным родовым гнездом тольтеков. Среди буйной растительности он напоминал накренившийся корабль, вздымающийся на озерных волнах. Воин хорошо видел множество хижин, крытых тростником, каменный дворец своего дяди - длинный одноэтажный дом, лишенный окон, но изобилующих дверьми. Дальше располагались ряды алтарей и круглые каменные головы владык-прародителей, уже давно ушедших к Великому Ягуару и потому принявших сходство с ним в своих посмертных масках.
      В предвечернем, гаснущем свете дня тоскливо было смотреть на сотни сизых дымков, тянувшихся к небу из очагов возле хижин, и улавливать на расстоянии сытный запах плотного белого мяса игуаны. Ульпаку смертельно захотелось есть. Будь на его месте другой, он немедленно поспешил бы в город.
      Но тольтек предусмотрительно заночевал в лесу, взобравшись на верхние ветки драконова дерева и крепко привязав себя плащом к стволу. Лишь путник, приходивший с рассветом, считался у его соплеменников благим. Ночной же гость, по поверью, приносил с собой на плаще все ужасы темного времени суток. Ягуары не одно поколение захлопывали ворота перед носом приближавшегося к ним по дороге вечернего странника.
      Бэса пришлось привязать внизу, и воин просыпался от каждого шороха, боясь, как бы на его вновь обретенное сокровище не напал хищник.
      Едва утро слабым розовым светом разлилось по верхушкам деревьев, и неугомонные попугаи начали свой стрекучий базар, Ульпак соскользнул вниз и зашагал к дому, полный самых мрачных предчувствий.
      Действительно, что доброго мог сказать ему Топильцин? Особенно теперь, когда племянник потерял все свое войско? Какое-то время ягуар рассуждал, не стоит ли проникнуть в город незаметно, поднявшись вверх одной из потаенных тропок, которых он знал так много. Но его словно кто-то одернул: "Разве Ульпак вор или преступник?" Воин почти услышал голос сестры. Наверное, Шкик была права, когда говорила, что стеклянный череп позволит ей наблюдать за братом.
      Из распахнутых ворот поселка только еще начали выгонять лам, и пастухи встретили Ульпака, как вернувшегося с того света. Некоторые упали лицом в землю, другие попрятались за кустами.
      -- Ульпак жив. - только и бросил им опальный царевич, перешагнув канаву для стока дождевой воды, которая преграждала ему путь за ворота. Над их верхней балкой торчали почерневшие и высохшие черепа врагов, насаженные на короткие пики. Многие из них Ульпак помнил с детства - это была еще добыча его отца. Оскаленные, обтянутые кощей головы должны были отпугивать от Тулума злых духов, но сила этих оберегов иссякала по мере того, как в них высыхали кровь и мозги. Судя по тому, что все трофеи почти рассыпались в труху, царь Топильцин не украсил род Ягуара новыми подвигами.
      Стоило вину пересечь заветную черту и вступить в поселок, как со всех сторон начал сбегаться народ, возбужденно крича и тыча пальцами в грязного путника. Конечно, он был почти без оружия и подобающего случаю торжественного пернатого убора, но все же они могли бы вести себя более уважительно по отношению к одному из отпрысков царского дома! Он им не ровня, не стоит об этом забывать! Положение спасал Бэс, ни один из соплеменников Ульпака никогда не видел лошади. Поэтому огромного роста мглисто-черный конь казался им существом, вылезшим из преисподней. То, что на четвероногом дьяволе восседал погибший царевич делало картину еще более ужасной.
      Многие женщины падали на колени и поднимали к небу вжатые кулаки, тем самым укоряя Ульпака за своих потерянных в походе сыновей и братьев, но приближаться к воину никто не решался.
      Вскоре весть о появлении Ульпака достигла центра поселка, и на пороге того "дворца", появился Великий и Непобедимый Топильцин Капак, за всю свою жизнь не участвовавший ни в одной битве. Он только что позавтракал кукурузными лепешками с медом, и его толстые губы лоснились от масла, а по поросшему редкой черной шерстью животу сбегали тонкие струйки пота. Лицо Топильцина было сумрачным и строгим, подбородок надменно выпячен вперед, недоверчивый взгляд упирался прямо в ненавистного племянника. Таким Ульпак помнил его всегда и, по детской привычке, вздрагивал, встречаясь с ним, хотя давно научил себя не бояться этих цепких коротких пальцев и давящих маленьких глаз.
      "Пусть Ульпак не встает на колени, - услышал он у себя в голове негодующий голос Шкик, -- не оказывает почестей дяде!" "Ладно, ладно, -хмыкнул воин, -- бедная птичка совсем разволновалась".
      Ягуар не преклонил коленей перед Солнцеподобным и Равным богам царем Тулума, не простерся перед дядей в пыли и не поверг себя к стопам Величайшего из Великий, вымаливая у него прощение за то, что не вернулся в родной город, неся на пиках головы белых собак и ведя караваны с богатой добычей. Воин просто подвел Бэса к ступеням дворца и крепче намотал уздечку себе на руку.
      -- Наше войско разбито, о Топильцин. Но об этом повелитель уже знает. Вот единственная добыча, которую Ульпак забрал у атлан, -- ягуар показал на лошадь, -- но и ее славный воин не отдаст Топильцину, ибо эта тварь возит по земле только царей, а Топильцин не царь!
      Такой наглости от Ульпака никто не ожидал. Добро бы он вернулся домой с целой армией преданных ему сыновей Ягуара! Но молодой царевич стоял перед дворцом один - грязный, в равном плаще - и бросал подобные слова повелителю Тулума!
      Толпа, собравшаяся вокруг, возмущенно загудела. Если б не чудовище, которое царевич привел с собой, на Ульпака давно бы набросились. А вдруг четырехногая тварь - знак богов?
      -- Выгоните этого зверя палками за ворота! - с гневом выкрикнул Топильцин.
      Несколько воинов из дворцовой охраны попытались подступить к Бэсу, но не тут-то было, конь заржал и встал на дыбы. Зрелище показалось многим устрашающим, жители поселка вновь попадали на землю.
      -- Если Топильцин царь, -- равнодушно бросил Ульпак, -- пусть подойдет и сядет на скотину, которую привел царевич.
      Алые перья на голове владыки ягуаров колыхнулись. Топильцину был брошен вызов. И кем? Сыном, давно раздавленного им брата-соправителя? Мальчишкой, не удержавшим даже того, что боги сами послали ему в руки отряда воинов, отправленных за легкой добычей в Ар Мор! Такого Солнцеподобный царь снести не мог.
      -- Взять его. - коротко приказал он стражникам с нефритовыми булавами в руках.
      -- Еще чего! - Ульпак хотел было принять оборонительную стойку, но в этот момент мелодичный голос Шкик пропел у него в голове: "Не стоит. Пусть Ульпак подчинится, это дорога к трону".
      "Это дорога в сенот!", -- чуть было не выкрикнул ягуар, но четверо стражников уже навалились на него, и воин ощутил удар булавы по темени. Его ноги сами собой поехали по земле, и Ульпак ткнулся лицом в красноватую пыль.
      6
      Остальное ягуар помнил как в тумане. Его связали и отвели внутрь дворца. Там стражники, явно полагавшие, что несчастный царевич, подобно сестре, помешался после плена и тяжелых странствий, усалили Ульпака у стены и дали ему воды. Все-таки он был сыном их славного государя Капака, после которого стал царствовать этот боров Топильцин, и боги отвернулись от ягуаров!
      В главной зале, отделенной от остальных помещений, тростниковыми перегородками, заседал совет, который судил царевича. Своей неудачей в походе от доказал, что милость богов не распространяется на этого отпрыска рода Великого Ягуара. Провинившегося Ульпака ждал священный сенот, и никто из присутствующих не осмелился поднять свой голос в защиту племянника владыки Тулума. Разве нужен народу ягуаров новый царь? Разве претендент, явившийся к Топильцину один и требовать отдать ему власть не сумасшедший?
      За квадратной каменной дверью надсадно ржал Бэс, которого стража пыталась загнать в хлев для лам. Им все-таки удалось поймать невиданного зверя, хотя конь, брыкаясь, покалечил двоих.
      На сидевшего у стены Ульпака напало оцепенение, он ни о чем не думал, уставясь на цветные плитки пола. Закопченный потолок над его головой был сложен из таких же базальтовых блоков, что и непреступная ограда Тулума. Лишь зеленые нефритовые топоры, укрепленные на стенах в виде крестов-солнцеворотов, нарушали торжественную мрачность внутренних покоев дворца. Ульпак вдруг подумал, что совершенно не хочет быть здесь царем. После увиденной в Ар Мор роскоши родной поселок казался ему жалким. Воин утешил себя тем, что, как видно, ему и не придется властвовать над Домом Ягуара, ибо его судьба уже решена, но последнее видение, показанное тольтеку Сетофреном в городе мертвых, говорило об обратном.
      Так или иначе, впереди его ждал сенот, и, судя по всему, приношение подземным богам должно было совершиться на вечерней зоре. Имело смысл поспать, поскольку ночь, проведенную на ветке дерева, трудно назвать отдыхом. Ульпак вздохнул и закрыл глаза.
      Закаты в горах Тулума всегда производили на ягуара сильное впечатление. Серовато-малиновый шар солнца за каких-нибудь полчаса проделывал путь почти от зенита до шелестевшего внизу зеленого моря. Сегодня полосы облаков, залитые нежным золотом, казались Ульпаку перьями огромной птицы, прилетевшей к священному сеноту, чтоб увидеть гибель последнего из рода Капака.
      Странно, но тольтеком владело какое-то приподнятое чувство, может быть, потому что после пробуждения он позволил напоить себя беленой и сейчас, как в своем недавнем сне, вслушивался в рокот барабанов и тоненькое пение костяных флейт.
      Большая Дыра ничуть не изменилась за годы, что сыны Ягуара не посещали этого места, предпочитая более скромные приношения на алтарях внутри поселка. Но сегодня жертва была слишком важной, чтобы выпустить ей кровь просто код какой-нибудь из каменных голов владык-прародителей. Не каждый день члены царского рода отправляются служить богам! Недаром сенот именовался еще Наитеукан - "место, где становятся богом". Каждый, кто с высоты священного колодца отправлялся на его дно, обретал там бессмертие.
      Поэтому народ ягуаров искренне радовался за судьбу царевича Ульпака, который, как видно, не угоден богам на этом свете, но требуется им на том. Процессия, сопровождавшая молодого воина, была пестрой, в воздухе качались срезанные ветки, женщины несли многочисленные дары - нефритовых лягушек и птиц, золотые сердца, бесчисленное множество глиняной посуды.
      Впереди шествия, вопреки старому обычаю, не шел, а ехал Топильцин, который все-таки сумел взгромоздиться на Бэса. Ульпак с обидой посматривал на лошадь: неужели он ее так хорошо выездил, что она подчиняется даже чужаку? Но ведь сбежал же конь от грабителей в Змеином городе! Так почему позволяет Топильцну преспокойно сидеть у себя на спине, в то время как хозяин плетется по земле, едва переставляя ноги в тяжелых золотых украшениях?
      Впрочем, сейчас царевичу было все равно. Он переставлял ступни в такт барабанам и слышал, как у него в ушах пульсирует кровь. Края страшной расщелины были уже совсем близко. Ритм ударов все убыстрялся и убыстрялся, флейты дули на последнем надрыве, пока... молодой ягуар не переступил грань между светом внешнего мира и кромешной темнотой сенота.
      В первое мгновение он ничего не понял, чувствуя, как по его разгоряченной коже неприятно скользит холодный ветер и удивляясь, откуда раздается резкий глухой свист? Потом Ульпак догадался, что свистит рассекаемый его телом воздух.
      Стаи пестрых кецалей, сидевших на кустах вокруг Наитеукана, взметнулись в небо. Говорят, души сброшенных в сенот превращались в птиц и вили себе гнезда вокруг расщелины. Воин успел подумать, что вот так и его душа скоро будет сидеть на ветке над Великой Дырой. Затем страшный удар сотряс его тело, и, теряя сознание, Ульпак видел столб брызг, поднявшийся из черной воды. Он чувствовал, что тонет, в его легкие набралась вода. Память нарисовала на прощание только образ бедной маленькой сумасшедшей Шкик, сидевшей в своем убежище среди камней и державшей на коленях проклятый хрустальный череп, который так и не помог им!
      Потом все угасло.
      Ульпак не знал, какая сила вдруг подхватила его и толкнула вверх, и почему тело, которое должно было разбиться о воду, осталось цело. В какой-то непередаваемо долгий миг, когда душа воина скользила между мирами, кто-то плотно закрыл для него ворота Дома Теней, и Божественному Солнцеподобному Ульпаку сыну Капака, новому царю Ягуаров пришлось возвращаться обратно.
      Сознание вспыхнуло, как россыпь золотых искр, когда хозяйка пошевеливает палкой в углях, чтоб вновь раздуть почти угасшее пламя.
      Ульпак увидел себя со стороны: огромная, неизвестно откуда взявшаяся волна несла его из глубины сенота наверх. "Так становятся богом", -- сказал у него в ушах голос сестры. Ягуар видел и ее, словно для его нового зрения не существовало преград. Девушка сидела на корточках, держа руки ладонями вверх, и над ее пальцами висел в воздухе тяжелый хрустальный череп, внутри которого бесновалось звездное пламя. Ульпак вдруг осознал, как сейчас тяжело его сестре. Пот градом катился со лба Шкик, пальцы дрожали, руки вот-вот готовы были опуститься. Но покуда она каким-то непонятным для ягуара способом удерживала шар в воздухе, вода из сенота несла ее бората вверх.
      Не выдержав, Шкик закричала от боли. Ульпак взвыл, поняв, что он сейчас упадет обратно. Волна со всего размаха швырнула ягуара о камни на краю расщелины и... молодой царь вернулся в свое тело.
      Его уже подхватили за плечи и тянули наверх. Ульпак рухнул на спину и несколько мгновений, ничего не понимая, смотрел в пурпурное небо над собой. Люди окружили лежащее на краю пропасти тело. Они с опаской глазели на того, кого вернули им сами боги, не приняв жертвы.
      -- Чего смотрите?! - в бешенстве заорал Топильцин. - Бросайте его обратно! Разве вы хотите прогневать подземных богов?
      Пожилой тольтек, командовавший стражей Тулума, повернул к бывшему владыке сморщенное лицо, и в его раскосых глазах Топильцин прочитал свой приговор.
      -- Боги вернули царевича Ульпака Дому Ягуаров. - хрипло сказал воин. - Значит они благосклонны к нему. Видишь, царь, они взяли золотой шлем и браслеты, но не тронули человека!
      Ульпак взглянул на свои руки и ноги. Действительно, тяжелые украшения свалились либо еще в воде, либо когда пенистая струя несла тело наверх. То, что голова свободна от шлема, ягуар тоже понял только сейчас.
      -- Боги дают Тулуму нового властелина. - шептали вокруг.
      -- Слезай, Топильцин. Не гневи хозяев Великой Дыры! - командир стражников слегка постучал деревянной булавой по ладони. - Люди Дома Ягуара не хотят отвечать за то, что царь не понимает простого языка духов!
      -- Говорю вам, Убейте Ульпака! - хозяин Тулума в гневе повернулся к своим советникам, но и те поступили отступить от него подальше. Вокруг бывшего владыки образовалась пустота: никто не желал соприкасаться с существом, грозившим навлечь на себя всех богов и предков-прародителей вместе взятых.
      -- Не хотите? Так Топильцин сам растопчет Ульпака копытами этой лысой ламы-переростка!
      Царь дернул узду, чтоб направить лошадь к тому месту, где лежал его проклятый племянник, в одночасье ставший кумиром черни! Стражники сомкнулись вокруг тела того, кого они уже признали новым владыкой, и выставили вперед круглые щиты, обтянутые серой кожей тапира.
      -- Глупцы! - закричал Топильцин, врезаясь в их ряды. - Народ Ягуара обещал Великой Дыре жертву, и если она не будет принесена, обитатели недр отвернутся от нас!
      Бэс, кося красноватым дьявольским глазом, подступал все ближе к краю обрыва. Только в последний миг Ульпак понял, что происходит. Кто бы мог предположить, что лошадь окажется столь сообразительной? Командир стражников стукнул четырехногое чудовище булавой в грудь, конь заржал от боли, встал на дыбы, и Топильцин, сбитый толчком с его спины, полетел за край Наитеукана. Прямо в пасть Великой Дыры!
      Вскочив на ноги, ягуар успел поймать Бэса за уздечку и удержать на твердой земле.
      -- Плохой, очень плохой зверь! - Ульпак по блестящей черной шее.
      Жеребец положил тяжелую голову на плечо хозяину, и царь почувствовал, как его ноги разъезжаются от слабости. Он все еще не пришел в себя после прыжка в сенот.
      -- Жертва принесена. - сухо сказал старый воин, обращаясь к толпе собравшихся. - Люди Дома Ягуара приветствуют своего нового владыку. Великий и Солнцеподобный Ульпак сын Капака возвращается в Тулум, чтоб принести своему народу милость богов.
      Ульпак выпрямился. Его вело из стороны в сторону, но двое молодых стражников, передав товарищам свое оружие, подхватили его под руки и почти понесли в обратный путь к городу.
      Ворота Тулума захлопнулись за спиной торжествующей процессии как раз в тот момент, когда за лесистыми склонами соседних гор погас последний луч солнца. Это был добрый знак, ибо ночь с ее страхами не пустили в дом. Скоро ягуары, как во времена славного царя Капака сына Топака украсят свой частокол новыми головами врагов, и никакие беды не посмеют подступить к их поселку!
      ГЛАВА 5
      ОБОРОТЕНЬ
      1
      Из долины близ Шибальбы войска атлан двигались в предгорья на северо-востоке ко второму крупному городу Ар Мор - Тулану - в честь которого и была названа вся горная цепь. В отличие от Ши-Баль, Дома Змеиной Мудрости, Тулан был всего лишь крупным торговым центром, поставлявшим в долину красное дерево, камень и рабов из горных деревень. Там же располагался и наиболее мощный гарнизон, предназначенный не столько для защиты крепости, сколько для охоты за красными низкорослыми людьми.
      Мрачный, как грозовая туча, акалель ехал чуть впереди отряда всадников, слегка покачиваясь в седле и пытаясь попасть в такт ударам лошадиных копыт. Ему это никак не удавалась -- вчера он пил и намеревался сегодня продолжить. Вард укоризненно морщился, но Акхана не трогало отношение слуги к диким выходкам, которые в последнее время позволял себе Принц Победитель. Странная, давящая злость поселилась в его душе с тех пор, как он вместе с Ульпаком выбрался из недр подземного вулкана Шибальбы.
      Акхан сам затруднился бы ответить, что именно раздражало и мучило его в последнее время, но кровь акалеля точно взбесилась. Она ныла и бродила в жилах, вызывая то приступы внезапной дурноты, то неожиданные всплески черной ярости, граничившей с безумием. Тогда, акалель, казалось, ненавидел весь свет и готов был голыми руками разорвать в клочья того, кто первым приблизится к нему.
      После сравнительно легкого боя за Эман-Альбах, изящный городок к северу от Шибальбы, где располагались женские погребения и многочисленные школы кой, на принца накатил необъяснимый гнев при виде разграбленных могильников. Он без дальних разговоров приказал немедленно казнить всех пленных тольтеков, а заодно и оскверненных ими лунных жриц. Этот дикий поступок акалеля, обычно милостивого к побежденным, а тем более к пострадавшим от рук врага соплеменникам, произвел тяжелое впечатление на войско атлан. Старые соратники Акхана открыто осуждали своего командира, а некоторые боязливо перешептывались, что в акалеля вселился злой дух.
      Подобные разговоры только сильнее раздражали принца. По ночам его мучили кошмары. Ему снилось, что он огромными пружинистыми скачками мчится через заросли влажной ночной травы, опустив голову к земле и напряженно принюхиваясь к примятому окровавленному следу, уводящему в глубину леса. После таких картин акалель просыпался весь в поту и уже не мог заснуть до утра. Злой и не выспавшийся он шатался потом по лагерю, придираясь к офицерам и наводя ужас на всех, попадавшихся ему на глаза.
      Чтобы заглушить ощущение нарастающей тяжести в середине груди, Акхан пил, не переставая, давно перейдя с легких родных вин на горькую кактусовую отраву, которой пробавлялись тольтеки. Она хоть и отдавала алоэ до тошноты, но била по мозгам не хуже кремневой палицы дикарей и, казалось, выжигала внутренности акалеля вместе с неудобной тяжестью, поселившейся в нем.
      Однако утром принц просыпался больным, измученным, с пустотой в голове, напрочь расстроенным пищеварением и страхом, не зашиб ли кого-нибудь в беспамятстве. Он ненавидел себя, ненавидел Ар Мор, ненавидел Варда с его смущенно-сочувственной улыбкой и попытками хоть как-то помочь хозяину.
      Наконец, случилось то, что переполнило чашу терпения Принца Победителя. По отношению к самому себе. Надравшись кактусовым пойлом, Акхан спал в палатке, когда его вновь посетило неуловимое, но яркое видение ночной прогулки за добычей. Он вновь мчался по каким-то зарослям, оскалив зубы и втягивая носом острый манящий запах свежей крови. Полная луна стояла над его головой, когда на поляне у озера принц увидел свою жертву толстого кабанчика, устремившегося было в кусты. Огласив окрестности грозным рыком, акалель рванулся за ним, нагнал одним прыжком, прижал к земле и принялся зубами рвать горло противника. Отчаянно визжа и ломая сучья, кабан завертелся на скользком берегу у самой воды и столкнул-таки врага в озеро. Холодная волна обдала Акхана веером брызг, и принц очнулся.
      Он сидел на полу, вцепившись обеими руками в одежду бедняги Впарда, который держал в руках разбитый глиняный кувшин с остатками воды на дне. На раба было жалко смотреть.
      -- Хозяин, -- заикаясь, промямлил он, -- хозяин, что с вами?
      Акалель разжал кулаки и без сил привалился к кровати. Его грудь тяжело вздымалась, дыхание было хриплым.
      -- Как ты здесь оказался? - спросил он, наконец, справившись с голосом.
      На смерть перепуганный Вард хлопал глазами.
      -- Я спал как всегда за стенкой, -- с усилием выговорил он, -услышал, как вы хрипите, принес воды, а ваша милость накинулась на меня и покусала. - по искривленному лицу толстяка потекли слезы. - Я служу вашему высочеству уже десять лет, за все это время божественный Сын Солнца не только ни разу не ударил своего ничтожного раба, но и не повысил на него голоса. А сегодня... акалель чуть не убил меня. Да простят боги Варду его дерзость, но с тех пор как этот проклятый дикарь бежал от нас, ваше высочество не в себе... оно пыталось загрызть меня!
      Акхан потрясенно смотрел на красное от укусов горло раба и в ужасе осознавал произошедшее.
      -- Вард, -- тихо выдавил из себя он. - Меня надо убить и как можно скорее. - принц жестом остановил пытавшегося что-то возразить раба. - Я одержим, одни боги знают, что я теперь могу натворить! Проклятая земля! Наши люди были правы: мы все погибнем здесь. Я только первый.
      -- Мой господин не прав. - раздался с порога высокий, чуть надтреснутый голос.
      Акалель и Вард разом обернулись. Полог в палатку незаметно откинулся, и внутрь шатра скользнула высокая, черная, как ночь, фигура дагомейца.
      -- Митуса? - в один голос выдохнули принц и раб. - Что ты здесь делаешь?
      -- Ожидаю. - важно отозвался негр. Он неспешно скрестил ноги и уселся на земляной пол. - Ожидаю пробуждение Зверя. - пояснил гость, понимающе, но без всякого сочувствия глядя на Акхана. -- Акалель не прав, говоря, что он только первый. Акалель не прав, думая, что все последуют по его стопам. До него этой дорогой прошли сотни поколений, но на нее вступают лишь избранные.
      -- Что ты имеешь ввиду? - принц вытер протянутым Вардом полотенцем голову.
      Негр взял со стола глиняную лампу и дунул на нее. Слабый огонек погас, погрузив шатер в непроглядную тьму. Затем дагомеец протянул руку к пологу и вновь откинул его, пропуская внутрь ночь с ее бесконечным светящимся небом. Мгла рассеялась, таинственные тени легли на пол и на лица людей, предав им иные, совсем далекие от дневной простоты выражения.
      -- То, что я собираюсь рассказать, нельзя ни говорить, ни слушать при свете. - Заявил Митуса. - Белые атлан слишком много внимания уделяют удобству, не замечая, как оно отнимает весь мир. Ваши лампы оскорбляют ночь, и она перестает показывать вам свои тайны. Ваши метательные катапульты на слонах отдаляют вас от врага и не позволяют слиться с ним в радостной пляске боя. Ваши корабли встали между вами и морем, не давая вашим телам жить и умирать в зеленой пене, которую вы так любите.