Пожиратели крови

      - Посмотри, Акбаль, - с усмешкой сказал принц одному из своих адъютантов, указывая хлыстом на толпу, переваливающую через насыпь. - Я так и знал, что наши бандиты не выдержат, когда увидят, как их приятели первыми добрались до добычи.
      - Да, акалель, - молодой офицер вытирал кровь с рассеченной щеки, они словно обезумили, никого не щадят. Боюсь, мы не сможем взять пленных.
      - Это резня, - губы Акхана сложились в жесткую складку, - обычная для новобранцев в конце крупного боя. Так из них выходит страх.
      Оставив молодому калелю наблюдать картины, разыгрывавшиеся во взятом лагере, принц повернул голову в другую сторону. Что там творилось! Милосердные боги! Две мощные колоны тольтеков из переметнувшихся родов вклинились с севера в тело огромной армии, осаждавшей Шибальбу, и теперь крушили своих. Это под их напором смешались и побежали ягуарьи воины у холма, на котором сейчас стоял Акхан.
      Принц оглянулся. В самом хвосте его армии, там, где захлебнулась атака славной козьей кавалерии, все еще шел бой. Уцелевшие горстки тольтеков сражались с необычайным упорством, но и они вскоре перестанут существовать, Акхан знал это. Ему от чего-то сделалось скучно. Поле битвы еще кипело, еще живы были сотни тех, кому через полчаса, не больше, предстоит умереть, еще кричали на стенах Шибальбы ее воодушевленные защитники, желая победы атланам, а он уже знал, что сражение выиграно.
      Акхан чуть тронул коленями бока коня, намереваясь съехать с холма.
      - Акалель, - услышал он робкий голос адъютанта, - почему вы сегодня не говорили с армией перед боем?
      - Здесь нет армии, - устало махнул рукой принц, - да поможет мне Атлат, сделать хоть что-то с теми, кто останется после сегодняшней драки.
      3
      Однако оставшихся было много. Их оборванные и окровавленные толпы ввалились в Шибальбу через проломы в стене, и калелям стоило огромных усилий выгнать солдат обратно, чтоб предотвратить грабеж спасенного города. Когда Акхан на коне проезжал мимо взбудораженных рядов своих воинов, они громко выражали недовольство.
      - Молчать! - крикнул принц. - Добычи достаточно и в лагерях тольтеков! Что касается города, то он, да будет вам известно, святыня вашего народа, ублюдки, и грабить его нельзя! Если кто-то еще не почувствовал себя спасителем, может обратиться к командиру, и его повесят в назидание остальным.
      Раздался гогот.
      - Сегодня вы выдержали тяжелый бой, - продолжал принц. - Да смилостивятся боги над павшими, их участь счастлива, ибо они уже на земле смерти. Те же, кто остался в живых, возьмут себе долю погибших.
      По войскам прокатился гул одобрения.
      Затем Акхан привычно назвал соотношение частей добычи, которую может получить каждый воин: пехотинец - одну часть, конник - две, первая линия берет в двойном размере, арьергард - половину. Командир делит трофеи, при первой же драке весь отряд лишается своей доли, и она отходит к другим. Калели приступили к утомительному дележу захваченного имущества, а принц поехал по развороченному лагерю тольтеков.
      Кое-где еще дымились костры, пестрели пятиугольные шерстяные палатки с навешенными над входом шкурами оленей. Тут и там валялись перевернутые глиняные горшки на ножках. Конь Акхана шел медленно, то и дело попадая копытами в лужи свежей крови и переступая через исковерканные тела. Принц поднял голову и прищурил на солнце глаза, чтобы издалека рассмотреть стены спасенного города.
      Шибальба лежала на дне долины, как гигантское блюдо идеально круглой формы. Ее мощные стены из желтоватого песчаника контрастировали с красно-бурым цветом окружающих гор. С холма, по которому ехал принц, был виден строгий лабиринт улиц. Прямая, как стрела, Белая Дорога, ведущая от главных Ворот, окованных толстыми листами золота, пересекала обводной канал с дамбами и упиралась прямо в священный сенот - колодец для жертвоприношений. Он лениво колыхал свои мутноватые воды у самого подножья ступенчатой пирамиды, на самой вершине которой находился массивный квадрат храма Солнца. Слева от главной возвышалась изящная пирамида Луны, а справа - обширный дворец правителя и верховного жреца Шибальбы.
      Принц тронул уздечку и шагом поехал к городу. Из-за полуразрушенных стен толпами высыпали защитники с пальмовыми ветками в руках. Они бежали через поле, размахивая священными растениями и радостно крича.
      Остальное было как старый, повторяющийся сон. Чьи-то руки сняли Акхана с седла и, бережно передавая, понесли к городу. У самых ворот его протащили под аркой из целого леса пальмовых веток, и он ощутил острый горьковатый запах живых, сочных листьев. Принц слышал гул приветственных голосов, в переулках между квадратными домами появлялись все новые и новые люди, они что-то кричали, запруживали улицу, вкатывались даже на священную Белую Дорогу. Акхан видел, что на ступеньках пирамиды его встречают оставшиеся в живых жрецы великого города.
      Не донося до сенота, принца опустили на землю, и толпа отхлынула -ступать дальше простые смертные не могли. Акхан встал на колени и застыл, не двигаясь, на почтительном расстоянии от живых "теней богов". Бритоголовые фигуры в пепельно-синих одеждах заполняли крутую лестницу, ведущую с вершины пирамиды. Жрецы торжественно молчали. Над городом нависла такая тишина, что было слышно, как далеко за стенами кричат раненые, которых добивают союзные тольтеки.
      Ветер едва шевелил складки одеяния верховного жреца. Старик был слеп, ибо тот, кто общается с мертвыми, не должен иметь живого зрения. Его бесплотная фигура и белые бельмы на выкате произвели на акалеля давящее впечатление. Принц склонил голову и ерзнул коленями по гладким плиткам священной дороги. Острые камешки больно впились в голую кожу. Четверо младших жрецов под руки снесли старца на самую нижнюю ступень у сенота, но полосы воды, разделяющей мир людей и божественную пирамиду, жрец не пересек.
      Застыв на плоских камнях, обросших зеленоватыми водорослями от влаги, владыка Шибальбы - Халач Виник - заговорил. Голос его был глух, но к удивлению Акхана, каждое слово оказалось слышно и не только ему. Во всем городе, на всем протяжении священной Белой Дороги невидимые керамические трубы, замурованные в стены домов и под плиты мостовых ловили и передавали слова верховного жреца.
      - Ты пришел, и мы ждали тебя, ибо предначертано было, что сын белого ветра спасет нас в миг скорби...
      "Белого ветра, - хмыкнул Акхан, - очень во время старик напомнил всей этой орущей от восторга толпе, кто я".
      - Но берегись, - продолжал вещать владыка, - ибо пролитой сегодня крови не достаточно, чтоб накормить богов. От голода они сотрясают красную землю и колеблят тень великого Атлан.
      "Попонятней нельзя?" - думал принц, за последнее время озверевший от иносказаний. Когда жрец закончил речь, двое его помощников вынесли из-за спины старца толстого храмового удава, увитого гирляндами белых лотосов. Предварительно напоенный теплым молоком с маковым отваром, змей смирно лежал на руках жрецов.
      Акхан знал, что ритуал - не более чем формальность, но инстинктивно поморщился. Он не любил змей и ничего не мог с собой поделать, в этом сказывался недостаток благородной крови атлан. "Странные шутки иногда играет жизнь, - подумал принц, - Кими с его страхом обрезать палец ежедневно обязан брить голову, а я, не вынося даже вида ужей, после каждой победы должен терпеть торжественное возложение удава себе на шею. В такие минуты кажется, лучше б нас разбили".
      Между тем двое служителей змеиных церемоний уже обогнули сенот и с вдохновенными лицами стояли над Акханом, держа свой толстый сонный мешок с мышами над головой принца.
      - Да увенчают тебя новые победы во славу великого Атлан и его бессмертных богов! - гремел голос старика с другой стороны колодца.
      День был жаркий, и поэтому Акхану казалось особенно неприятно прикосновение холодной гладкой чешуи удава к его вспотевшей коже. Поначалу сытый змей лениво свисал с обеих сторон на плечах принца и не подавал признаков жизни. "Проклятый червяк", - с ненавистью думал акалель, чувствуя омерзительную змеиную вонь. И тут гад пошевелился. Это было необычно, оба жреца вздрогнули и отступили на шаг. Черное маслянистое тело на шее принца свилось в кольцо. Змея подняла голову и медленно заскользила вокруг чела полководца.
      Легче было встретиться с боевым слоном! Мерзкое, скользкое тело касалось уха Акхана, виска, лба, перетекало с левой стороны на правую. Принц почувствовал, что вот-вот не сдержится. Он закрыл глаза и сейчас же представил, как срывает мерзкую тварь у себя с шеи, начинает кромсать ее мечом и топтать ногами. Такого святотатства ему бы не простили! После этого могла быть только смерть... Над самым лбом принца удав вдруг поднял голову и ощерил пасть.
      Толпа взревела. Это был знак, великий знак, смысл которого жрецам Шибальбы еще предстояло растолковать. Крики людей вернули Акхана к действительности. Открыв глаза, он понял, что змей уже спустился на плиты дорожки и лениво соскользнул в мутную воду сенота. Этот тоже был знак. Священное животное выполнило свою миссию и ушло к богам, которым служило.
      От напряжения Акхан плохо видел перед собой, в его глазах все плыло и кривилось. "Это солнце, только солнце, - постарался убедить себя он, - я рано снял шлем. Белые плиты дороги вдруг дернулись и со всего размаху ударили принца в лицо.
      4
      ...Неумолчно гудело море над головой. Слышен был только рев прибоя и виден ослепительный свет солнца, к которому принц поднимался сквозь толщу зеленой воды. Всадники, сотканные из лучей света, мчались на огромных конях, занимая собой все пространство. Ни земли, ни неба -- лишь мерный громоподобный топот и блеск...
      ...Ветер налетал на скрюченную смоковницу, разом срывая с нее всю листву, и дерево оказывалось торчащей из земли костлявой рукой скелета. Акхан пытался отнять у руки странный меч с крестообразной рукояткой и круглым навершьем, но клинок уходит под землю. Адская боль во всем теле мешала принцу как следует ухватиться за оружие и удержать его...
      ...Раны открылись, старые переломы выкручивали кости и нестерпимо ныли... Кажется, он кричал...
      Боль постепенно отступила. Напряжение схлынуло. Акхан лежал на ложе весь в поту и крови. Таким обессиленным акалель был только после двухмесячной лихорадке в Хи-Брасил. Казалось, жизнь по капле вытекала из него.
      - Хозяин! - услышал принц встревоженный голос Варда. - Хозяин! толстое, трясущееся от жалости лицо слуги склонилось над ним. - Он открыл глаза. - сказал раб кому-то, кого акалель не видел. - Слава богам, он жив!
      - Что со мной? - голос Акхана был хриплым и чужим.
      - Вы сутки не приходили в себя. - ответил Вард, осторожно приподнимая Акхана за плечи, пока какие-то неизвестные принцу смуглые рабы в голубых набедренных повязках меняли мокрые шерстяные циновки на его кровати.
      - Я говорил?
      - Нет, - покачал головой Вард, - вы были, как мертвый.
      - Не страшно. - Акхан сел. Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше. Вард, я зверзки хочу есть, только... пусть это будет молоко, мед, красное вино и сухие лепешки без соли. Я не знаю, почему, но мне надо именно это.
      - Будет исполнено, хозяин. - толстяк просиял.
      Он отослал всех вертевшихся под ногами рабов, предоставленных правителем Шибальбы в распоряжение Принца Победителя. Вард не доверял этим мелким красным бестиям. К его большому удивлению, принц вполне владел собой, хотя и выглядел, как человек, вставший из гроба. Глядя, с какой жадностью хозяин набросился на еду и как после первых глотков вина порозовели его щеки, Вард немного успокоился.
      И то правда, болезнь акалеля на этот раз была очень странной. Глубокий, похожий на смерть обморок: даже сердце перестало биться и пресеклось дыхание. Затем появились слабые признаки жизни, а вместе с ними озноб, лихорадка, бред, и вдруг резкое, ни с чем не связанное улучшение. Можно ли в такое поверить? Видавший виды Вард пожимал плечами.
      Справившись с молоком и лепешками, Акхан вытер руки о полотенце из тончайшей шерсти ламы и потребовал мыться. Он с наслаждением погрузился в огромный золотой чан, из которого слабо пахло йодом. Коричневатые кристаллы морской ханаанской соли, которыми атлан всегда обеззараживали воду в походных условиях, еще не успели раствориться и вихрем взвились под руками принца. Остро защипало рассеченное бедро, на рану уже наложили шов, но кожа саднила. Однако сейчас Акхану не хотелось обращать на это внимания.
      Принц нырнул с головой и открыл глаза, хотя знал, что этого не стоит делать во время соляной ванны. День был солнечный, и сверху золотая чаша казалась напоена светом. На ее блестящих стенках акалель увидел преувеличенно выпуклый орнамент. Чеканные ряды воинов в треугольных юбках несли в руках копья, за ними шли ряды пленных, мерно ехали страшные козьи колесницы, от вида которых принцу стало смешно. Он едва не подавился водой, вынырнул, тряхнул мокрыми черными волосами и подтянулся на руках за край бадьи.
      Необыкновенная легкость и веселье наполняли все его тело. Он был счастлив, что избавился от боли, которая неизвестно откуда пришла, и непонятно куда исчезла.
      Четыре краснокожих девушки-рабыни внесли благовония и полотенца. Они были одеты по кемийской моде в круглые короткие парики из конского волоса, увенчанные душистыми конусами, которые таяли на солнце и пахучими струйками стекали по бесчисленным жестким косичкам. Бедра невольниц пересекали узкие кожаные полоски, расшитые ярким бисером. Ноги и руки были изящно татуированы цветами лотосов, склонявших свои тяжелые головки на боках и предплечьях рабынь. Золотые браслеты и шейные кольца богато украшала цветная эмаль. Принцу было приятно смотреть, с каким восхищением девушки уставились на его сильное нагое тело, выскользнувшее из воды.
      Он пребывал в прекрасном настроении и даже весело хлопнул одну из невольниц по маленькой, жесткой, как камень, груди. Если б девушка могла покраснеть еще сильнее, она бы вспыхнула. Но принц не обратил на это внимания, он знаком приказал рабыням удалиться и позвал Варда.
      Толстяк принес оливковое масло и принялся растирать влажную спину акалеля. От его ладоней приятно пахло грецким орехом. Этот запах сопровождал Акхана с детства, с годами он привык и начал считать его своим. Едкий черно-фиолетовый сок зеленой кожуры грецких орехов добавляла в оливковое масло еще его мать, чтоб придать не по-атлански светлой коже сына густой, смуглый оттенок. Краска держалась долго, смыть ее было невозможно, требовалось лишь иногда вновь втирать, чтоб кожа не теряла блеска.
      Вард затянул на его бедрах кожаную повязку с накладными золотыми пластинами и помог расправить складки алого плаща. Акхан потянулся к низкому табурету, но котором лежало его оружие. Впервые вид собственного меча вызывал у него глубокое отчуждение. В памяти всплыл другой клинок, который ушел от рук принца под землю.
      - Приходили посыльные. - сообщил слуга. -- Правитель Шибальбы приказал передать вам приглашение, как только вы придете в себя.
      -- А что это у тебя такой похоронный вид? - поинтересовался принц. -Вполне естественно, что верховный жрец хочет говорить со мной после освобождения города. - в голосе акалеля прозвучали надменные нотки. - А ты трясешься так, словно во время ритуального обеда на блюде будет моя голова. - принц рассмеялся.
      - Воля ваша, хозяин, - вздохнул раб, - но только мне здесь очень не нравится. Взгляните на эти картинки, я чуть со страху не помер, особенно ночью.
      Акхан обвел комнату глазами. Роспись стен и потолка действительно была замечательна. Люди в синих одеяниях жрецов совершали жертвоприношения, при чем все этапы священного действа, от выбора золотых круглых ножей до сожжения тел, были нарисованы с удивительной тщательностью.
      - А чего ты ожидал? - пожал плечами Акхан. - Нам надо благословлять богов за то, что они подарили Атлану мертвую землю, где можно совершать установленные ими обряды. Представляешь, если б ты ежедневно смотрел на это дома!
      Вард замахал ручками.
      - Не трусь, приятель, - принц хлопнул слугу по плечу, - и обещай мне, что, когда мои дети будут плохо себя вести, ты не станешь пугать их плохими дядями из Шибальбы.
      - Хозяин, если мы выберемся отсюда, - срывающимся голосом отозвался Вард, - то клянусь, я никому никогда не скажу ни слова о том, что здесь видел.
      "Надо же как он разволновался!" - думал Акхан, шагая по переходу между массивными квадратными колонами. Впереди него бежал юркий бритоголовый послушник, шаркая по каменным плитам веревочными сандалиями.
      - Вот сюда, - время от времени восклицал мальчик, вполоборота украдкой бросая любопытные взгляды на знаменитого гостя, - прошу вот сюда, осторожнее, здесь ступеньки.
      "Я не без глаз", - про себя раздраженно бубнил принц, перешагивая через половину лестницы.
      Дворец владыки Шибальбы, верховного жреца Халач Виника назывался "цитаделью тысячи комнат". Это сочетание прекрасно передавало чувство, возникавшее у всякого, кто попадал сюда впервые. Толстые стены, массивные квадратные окна, не украшенные снаружи резьбой - все наводило на мысль о крепости. Но вместе с тем за внешней неприступностью и замкнутостью кипела жизнь, легкая изящная, полная красоты, прохлады, удобства и ярких красок.
      Крытые переходы соединяли отдельные постройки в единую цепь помещений. Садики с неглубокими водоемами, любовно скрытыми в густой зелени цветников, заполняли пространства между отдельными комнатами, двери которых открывались прямо на улицу.
      Принц шел по нескончаемым галереям между массивных колон, послушно поворачивая то вправо, то влево. Однажды ему пришлось пересечь просторный двор, посредине которого высилась пирамидка из необожженного кирпича-сырца. На ее вершине только что закончилось жертвоприношение, и окровавленное тело с вырванным сердцем скатилось по ступенькам под ноги Принцу Победителю. "Полдень", - подумал он. Два деловитых жреца, буднично судача о домашних делах, спустились вниз и подхватили мертвеца за руки и за ноги, чтоб занести в расположенную по соседству дверь.
      Акхана передернуло. За свою жизнь он привел в Атлан тысячи и тысячи пленных. Этого взяли вчера. Творец жесток. И не ему, акалелю, решать, как искупить вину людей за то, что они живут против воли того, кто их создал. В голове принца всплыли строки из старого трактата "Ко ситаль" - "Первый вздох": "Тот, кто сделал нас, ненавидит нас, и только боги осмелились восстать. Чтоб сражаться, им нужны силы, нужна пища. Их надо кормить!" Акхан поморщился. "Полдень", - повторил он и, не оборачиваясь, зашагал дальше.
      - Господин мой, - мальчик-провожатый склонился перед принцем, подождите здесь, Халач Виник призовет вас.
      Акхан огляделся, выбирая, куда бы сесть. Но ничего похожего на табурет, или хотя бы вязанку тростника, покрытую пестрой шерстяной циновкой, поблизости не было. Акалель присел на корточки в углу, разглядывая причудливые барельефы, покрывавшие низкий потолок открытой веранды. Пернатые змеи с птичьими головами и высоко поднятыми крыльями поддерживали большой солнечный диск.
      Гулкий удар медного гонга вывел Акхана из задумчивости. Из-за квадратного проема двери величественно выплыла фигура в синем балахоне. Халач Виник, верховный жрец, повелитель Шибальбы сам приветствовал Принца Победителя. Акалель тут же вскочил на ноги, готовясь произнести одно из 27 возможных почтительных приветствий, обращенных к "теням бессмертных", но старик жестом остановил его.
      - Подойди.
      Акхан сделал два шага и застыл, стараясь не дышать одним воздухом с "живой тенью".
      - Ближе. - сдавленные голос старика не был ни радушен, ни враждебен. - Нас ожидает священная трапеза. Ты заслужил право разделить пищу с богами. - Белые невидящие бельмы жреца смотрели поверх склоненной головы Акхана.
      Два бритоголовых раба с обрезанными ушами внесли золотой трехногий столик и расставили табуреты. На стол водрузили огромное дымящееся блюдо. В золотистом жирном соусе плавали кисти рук только что принесенной жертвы, богато сдобренные красным перцем.
      Принц пододвинул ногой табурет и сел.
      - Ты почти ничего не ешь. - сказал слепец, напряженно вслушиваясь.
      - Прошу прощенья, - тихо произнес акалель, - но я все еще нездоров. Он осторожно выловил длинный стручок и с хрустом опустил его в розовую кемийскую соль, стоявшую на столе совсем по другому случаю. Эффект был поразительный, принцу показалось, что теперь он может выдыхать пламя, как лемурийский колдун на ярмарке. - У меня все еще нет аппетита, - хрипло выдавил из себя Акхан, мучительно оглядываясь по сторонам в поисках воды. Не тут-то было. Жидкость для ополаскивания рук плескалась в только что принесенном золотом тазике, но пить ее акалель не решился. Не то чтоб он стеснялся слепого, просто хлестать воду с благовониями -- не лучше чем глотать перец с ароматической солью.
      Схватившись рукой за горло, Акхан ждал следующих вопросов Халач Виника и молил Атлат, чтоб старик отвлекся от идеи угостить его ритуальными конечностями.
      - Как твоя голова? - спросил жрец. - Священный змей не слишком сильно стиснул тебе лоб?
      - Нас не даром зовут меднолобыми. - усмехнулся принц, радуясь, что слепец больше не прислушивается к хрусту костей с жертвенного блюда. - С моей головой все в порядке.
      - Ты был без сознания. - настаивал Халач Виник. - Какие видения тебя посещали?
      - Я не помню, - солгал Акхан, - возможно, никаких.
      - Этого не может быть. - покачал головой жрец. - Священное животное отметило тебя. Более того, после соприкосновения с тобой, оно ушло от нас навсегда в вечные воды. Ты должен был получить какие-то знаки.
      - Я не помню. - твердо повторил принц. - Возможно, это и так, но когда я пришел в себя, у меня в голове клубился только туман.
      - И ты не хочешь ни о чем меня спросить? - осведомился жрец. Человеку нелегко разобраться в тех символах, которые посылаются свыше. Для нас же они словно развернутый свиток.
      На мгновение Акхан заколебался. Ему о многом хотелось знать, но острое врожденное недоверие воина к жрецу взяло верх.
      - Если я о чем-то вспомню, я сообщу вам, - он поклонился.
      - Что ж, - натянуто улыбнулся старик, - хоть тебе и нечего мне поведать, у меня есть для тебя подарок.
      Он взял медными щипцами лежащий на столе маленький колокольчик и позвонил в него. Тяжелый полог на другой стороне веранды откинулся и в открывшуюся дверь стайкой вплыли девушки в белых хлопковых накидках, скрепленных на плечах серебряными застежками.
      - Это кои, - с усмешкой сказал старик, - белые кои, младшие жрицы в храме Луны. Ты слышал о них?
      - Да, - выдохнул принц, - но никогда не видел.
      - Их видят немногие, - довольная улыбка искривила синеватые губы владыки Шибальбы, - лучшие из них для богов, иные для смертных. Их учат музыке, пению, искусству приносить радость на ложе. Самые способные узнают больше. Но эти совсем еще дети.
      Крошки застыли, не смея двигаться дальше. Одного роста, необыкновенно изящные и грациозные, они казались воплощенными дочерьми Атлат. Их лица, затененные кисточками длинных париков выглядели по-детски серьезными. При ходьбе два куска ткани, служившие им одеждой, открывали точеные, не тронутые солнцем тела, отливавшие благородной желтизной старой слоновой кости.
      Принц восхищенно прищелкнул пальцами.
      - Выбирай. - сказал жрец.
      Первая из девочек приблизилась и опустилась на мозаичный пол перед Акханом. Ее остренький подбородок вздрагивал от волнения. Взгляд акалеля жадно скользнул по хрупким обнаженным плечам и вдруг споткнулся. На голой коже предплечья маленькой кои красовалась тонкая черная татуировка.
      - Что это? - едва слышно спросил принц.
      - Мертвая голова, - ответил за девушку верховный жрец, поняв, о чем говорит его гость. - Ты удивлен, что боевой символ атлан украшает руку белой кои? - старик довольно закивал. - А разве может быть знак, лучше выражающий сущность ночного светила?
      Акхан не слышал слов жреца. Он расширенными от удивления глазами смотрел на оскаленную голову медузы со вставшими дыбом змеиными волосами и высунутым языком. Таками рисунками атлан покрывали круглые щиты на бортах своих боевых кораблей, но сейчас в памяти принца всплывал другой знак. В неровном свете ночника это черное пятно на левом плече Лальмет казалось ему огромной ночной бабочкой, украшавшей руку возлюбленной. "Значит она была коей?"
      - Ты уже видел этот символ? - в голосе жреца не было тревоги. Но было что-то такое, от чего акалель вздрогнул.
      - Нет. - глухо ответил он. - Благодарю за подарок, Халач Виник, но повторяю: я все еще болен, - он перевел дыхание. - Если же вы и вправду хотите отблагодарить армию, освободившую священный город, то позвольте мне забрать с собой несколько кой для моих офицеров.
      - Я подумал и об этом, - жрец важно кивнул, - там, во дворике тебя ожидает тридцать послушниц, надеюсь этого достаточно? Но помни, - старик помедлил, - кои - не наложницы. Они уйдут, когда мы их призовем.
      - Им никто не причинит обиды. - принц встал, прощаясь с великим жрецом.
      5
      - Мне когда-нибудь дадут вымыть руки?! - возопил Акхан, стряхивая с пальцев жирные капли благовоний. - Вард, ты с ума сошел! Я должен быть уже на галерее! Где тебя носит? Я просил крынку воды!
      - Сейчас, хозяин, сейчас. - раздался из-за стены растерянный голос раба. - Я только, я только ищу в чем бы... - послышался ужасающий грохот, как будто на слугу обрушилась целая гончарная лавка.
      - Совсем спятил. - принц решительно направился в смежную комнату. - У тебя тут что богатый выбор? - он не договорил, застыв на пороге и даже открыв рот от изумления.
      На полу у самой двери сидел Вард среди горы ярко раскрашенной глиняной посуды.
      - Что это еще такое? - поджав губы, осведомился акалель.
      - Это не я, хозяин, это они. - Вард замахал руками в сторону двери. Они решили доставить вам лучшие сосуды. Оказывается тольтекская керамика здесь в такой цене! Принц нагнулся, подобрав с пола очаровательный кубок, нежно-коричневой окраски с яркими красными фигурками на дне, и тут же с отвращением отбросил его в сторону.
      - Вот, вот, - затараторил Вард, - Не мог же я в таком подать вам воду!
      - Что это? - выдохнул принц, убирая руку за спину. - Что за гадость?
      Он снова наклонился над черепками, внимательно прищурив глаза. Присланная посуда действительно была великолепна. "В чувстве формы этим дикарям не откажешь, - подумал принц, - а какая гладкая поверхность, и краски, ровные сочные!" Орнаменты бежали по краям блюд, огибали ножки сосудов, голышки пузатых кувшинов, ручки и крышки: вереницы связанных пленных, удушаемых тугими петлями веревок, высунутые синие языки, целая цепь выколотых глазных яблок, белых с хорошо прописанными красными жилками, ожерелья из отрезанных ушей.
      - Как из этого можно есть? - поинтересовался Вард, тяжело вставая. А вы посмотрите на это. - в руке он держал здоровый сосуд в виде отрубленной человеческой головы. - Там внутри череп, хозяин, клянусь богами! Вделан прямо в глину и расписан...
      Да уж, расписан кувшин был дьявольски хорошо. Отрезанная голова жила, она страдала и мучилась прямо в руках у державшего ее Варда.
      Принц выхватил кувшин из дрожащих ладоней слуги и со всего размаху заехал им по колоне. Раздался хруст.
      - Действительно череп. - констатировал он. - Что там еще?
      - Вот женщина рожает. - пожаловался Вард, поднимая небольшую стилизованную крынку. - Уже наполовину родила.
      Новый удар сотряс деревянную опору, осколки брызнули во все стороны.
      - Что происходит с этим человеком, я не знаю. - обиженным тоном заявил слуга, извлекая из-под спуда битой керамики новый шедевр. - И для чего это, тоже не знаю.
      - Солонка. - сообщил Акхан. - Ты когда-нибудь видел, как выглядит человек со снятым скальпом? Нет? Твое счастье. Больше не увидишь.
      Предмет мелкой пластики разлетелся вдребезги.
      - Есть здесь хоть что-то не расписанное? - осведомился принц, переводя дыхание. - Мне, хоть зарежься, надо вымыть руки и идти.
      - Нашел, хозяин. - Вард торжествовал. - Вот, не знаю, как попало. Должно быть, по недосмотру. Совсем без росписей!
      - Хвала Атлат! Неси скорей воды.
      Акалель вышел в свою комнату. "Какая гадость! - думал он, пока слуга старательно плескал ему на руки из простого неокрашенного кувшина, - А пить? А есть?"
      Вард поставил сосуд на пол и отошел за полотенцем, и тут взгляд Акхана упал на ручку столь придирчиво избранного ими кувшина. Она представляла собой огромный изогнутый фаллос, конец которого держала в оскаленных зубах маленькая детская головка, стилизованная под ягуара. Вернувшийся Вард проследил за взглядом акалеля и тихо ахнул.
      - Я сейчас, я уберу!
      Акхана вдруг разобрал смех.
      - Оставь, это по крайней мере весело.
      Раб удалился, бурча себе под нос, что ничего смешного в откушенных членах он не находит. Принцу некогда было его слушать, командующий и так опаздывал. Торжественный пир в честь изгнания тольтеков из-под стен священного города не мог начаться без него.
      Над столами слышался смех и дружный перестук глиняных чаш. Горы маисовых лепешек, вареных в молоке кукурузных початков, тонких ломтей соленого мяса лам и фаршированных сладким перцем морских свинок закрывали пирующих. Акхан шел по широким галереям и бесчисленным дворам, заставленным низкими столами. Везде при его приближении поднимался приветственный рев. Благородные атлан вскакивали с ярких циновок и табуретов, стучали рукоятками нефритовых ножей по золотым блюдам, выкрикивали хвалу Принцу Победителю.
      Прикладывая сжатые руки к груди и улыбаясь уголками рта, акалель отвечал на приветствия. Он давно привык к восторгу и уже не предавал ему такого значения, как в первые годы своей службы. Какая-то усталость и разочарование поселились в нем, точно сердце оглохло и подернулось пеплом.
      Стайка синих жрецов семенила впереди командующего, показывая ему путь в центральный двор, где он должен был занять свое почетное место. По пятам поспевала "охрана" - его лучшие офицеры, которым принц хотел дать возможность попировать среди наиболее высоких гостей: вряд ли дома, в Атлан, они когда-нибудь удостоятся чести воссесть за одну трапезу с "бессмертными тенями богов", а сегодня в Шибальбе его ребята это заслужили.
      Заняв свое место на золоченом табурете за самым высоким столом, принц едва прикоснулся к пенистому ячменному пиву. От еды его все еще мутило.