Мастера фэнтези - Разящий клинок (Избранники - 1)

      - Чудесно, - сказал Рэп, сияя. - Сам догадался, надо же!.. И не спрашивал разрешения у сестры?.. И действительно старается - то есть ты убедилась, что суп попадает туда, куда надо, правда ведь?
      - Конечно! Я ведь научилась кое-чему за тринадцать лет материнства.
      - Отлично! - радовался Рэп. - Просто отлично! Надо мне поговорить с ним, поздравить парня.
      - Да, тебе стоит поддержать его, - добавила Инос. - Вчера он совсем расстроился. Знаешь, умирает старик Триппи, и...
      - Бог Дураков! - Кружка Рэпа обрушилась на пол, разбрызгав остатки эля и ошметки пены. Король в ужасе уставился на Инос. Лицо его посерело, словно бы Рэп увидел дракона.
      4
      Рэп быстро расхаживал взад-вперед. Инос устроилась в одном из больших обитых кожей кресел у камина и терпеливо ждала, когда же он успокоится настолько, что можно будет разговаривать по-человечески. Они вымели пивную лужу у очага, передали Холи няньке, постаравшись проделать это так, чтобы он не успел проснуться и потребовать обеда, и удалились в свои покои. Теперь, надо полагать. Рэп все расскажет. Торф в камине дышал жаром, и комната была хорошо прогрета - большая редкость в зимнем Краснегаре.
      Иносолан изучала лицо Рэпа, стараясь, чтобы он этого не заметил. Он всегда казался высоким, если только не стоял рядом с етуном. Почти неуклюжим.
      Осторожный в движениях, доброжелательный, не сознающий собственной силы человек. Крайне немногие бывшие мальчики с конюшни могли заставить королевство принять их в качестве владык, но Рэпу это удалось, и Инос была уверена, без всякой помощи волшебства. Очень немногие смогли бы отказаться от того, чем пренебрег он, - от божественности, от самодержавной власти. Все, чем владела Инос, принадлежало Рэпу, и она ежедневно благодарила Богов за счастье быть рядом с ним.
      Если Гэт был благороден от рождения, тогда он унаследовал лучшие черты своего отца.
      - Капрал Изирано, - произнес Рэп, все еще не останавливаясь. - Он отправился в Империю... Когда? С десять лет тому назад? Заскучал по дому и вернулся... В прошлом году?
      - В позапрошлом.
      - Правильно. - Рэп взглянул на Инос, глаза его странно блестели. - Ты знала, что он дезертировал из императорской армии?
      - Подозревала. Что, это важно?
      - Да нет, нисколько. Если хочешь что-то прекратить, делай это сразу... Я бы так и поступил. - Рэп снова принялся мерить комнату широким шагом. Впрочем, он был в одном из хороших легионов. И в команде фехтовальщиков! А ведь он даже не аристократ, между прочим.
      Рэп, должно быть, пытается собрать воедино свои мысли, а вовсе не хочет все запутать.
      - Ну и что? - подсказала Инос.
      - Легионеры вообще не фехтуют. Они мечут свои дротики, а потом тычут во врага мечи, но никогда не фехтуют.
      - Да, любимый. - Какое отношение может иметь капрал Изирано к Гэту?
      - Но тем не менее в каждом легионе есть свой отряд фехтовальщиков. Они устраивают состязания, вроде турниров, и люди проматывают на ставках целые тысячи. Чтобы попасть в команду фехтовальщиков легиона, ты должен быть одним из лучших, черт побери!
      - Да, дорогой.
      - Одним из лучших, - шептал Рэп. - Вдобавок, разумеется, они все там один знатнее другого, но сдается мне, что Изирано был лучшим в своем отряде!.. Брунраг бросила мужа и отправилась на юг... не помню когда. И три года уже как вернулась... или четыре?.. Ты в этом лучше разбираешься - она в самом деле хорошо поет?
      - Хаб упал бы к ее ногам.
      Король рухнул во второе кресло, выбив из него приличное облако пыли.
      - Я все думаю, сколько же человек так и не заскучало по дому? Скольких мы потеряли навсегда?
      - Это все моя вина, ты хочешь сказать?
      - Брось, никакая не вина, но все из-за тебя, это уж точно. Это ведь ты разбрасывала магию на все четыре стороны.
      Инос поежилась, вспомнив тот день, когда сама она была волшебницей примерно с час. Как только ей удалось уговорить Рэпа открыть ей четыре Слова Силы, Инос созвала всех подданных королевства к замку и прокричала все четыре Слова в толпу, чтобы их слышали все. Это был худший день в ее жизни. Боль едва не убила ее, но Инос сделала то, чего хотела.
      Лампы еле заметно моргнули, и одна из оконных рам тихонько скрипнула. Стекло сплошь было заметено снегом.
      - Конечно, ненадолго, - добавил Рэп. - Ты же знаешь.
      Они никогда еще не обсуждали этого, но Инос кое о чем догадывалась и выведала детали у тетушки.
      - Да, Кейд говорила мне. Немного.
      - Я лгал людям все эти годы, - мрачно проговорил Рэп. - Настаивал, что никакой я не волшебник. Но знаешь, это все равно что сказать, будто у тебя нет денег, подразумевая, что сегодня все осталось дома. Я подразумевал "не волшебник в данный момент"... Неисправимый лжец!
      - Зачем так говорить? Ты просто избегал расспросов - я же сама слышала. Волшебник ты или нет - твое дело, и больше никого это не касается!
      Если бы Рэп хоть однажды признался, что владеет магическими силами, краснегарцы до сих пор таскали бы к нему больных детей и умирающих родственников, а все остальное время сторонились бы его, шушукаясь в подворотнях. Ибо ничего так не страшились простые краснегарцы, как волшебства.
      - Знаешь, твоя выходка почти сработала, - сказал Рэп. - Ты и впрямь разрушила одно из них - Слово Маленького Цыпленка. Оно настолько ослабло, что попросту перестало существовать. Не знаю почему - ведь оно было, наверное, самым сильным из всех. Ты разнесла в клочья остальные. В них осталось так мало силы, что многие люди забыли их. Большинство.
      Лицо Рэпа словно застыло. Волшебникам больно говорить о своем искусстве.
      - Но не ты.
      - Нет. У меня просто способность к магии, и потому я помню Слова лучше кого бы то ни было. Во мне - их дом... Так что я по-прежнему волшебник, между прочим. Только очень слабый волшебник, потому что в Словах осталось так мало силы. У меня есть три слабых Слова и одно могучее - то, которое я получил у Сагорна и не открыл тебе.
      - И при чем тут капрал Изирано? - спросила Иносолан, хотя уже распрекрасно догадывалась обо всем.
      - Он, вероятно, находился в толпе, когда ты устроила свое представление. Тогда он был еще совсем мальчишкой и, наверное, запомнил одно из Слов.
      - И уже тогда у него были способности к фехтованию?
      Рэп кивнул.
      - Да в придачу способности к магии, вроде как у меня. Главное, он запомнил Слово. И стал фехтовальщиком с магическими способностями. Однажды обнаружив в себе этот свой дар, он отправился в Империю, поскольку здесь его некому было обучать.
      И сколько других последовало за ним? Певицу Брунраг и десяток-другой человек Инос могла назвать с ходу. И, как сказал Рэп, есть и другие - те, кто тоже отправился на юг, но так и не вернулся назад.
      - Значит, у нас здесь живут адепты и маги? Может быть, даже один-другой волшебник?
      Рэп уставился в очаг, тлеющий красноватым светом.
      - Никаких волшебников. Ты разбросала четыре Слова, и одно из них, кажется, погибло вовсе. Значит, остаются три. Я пока не замечал в округе адептов и магов, но они могут и прятаться. Если у них есть хоть капля соображения, они так и делают.
      Инос встала и подошла к креслу Рэпа, чтобы устроиться на подлокотнике. Рукой прошлась по перепутанным волосам мужа.
      - И теперь они умирают?
      - Некоторые. Слова передаются на смертном ложе. У кого угодно может быть свое Слово... Насколько я знаю, у старого Триппи такое Слово есть. Понимаешь теперь, в чем проблема?
      - Ты думаешь, Гэт пытается получить свое Слово Силы?
      Застонав, Рэп потер виски.
      - Может, и так. Кто-нибудь ему, наверное, рассказал - Боги знают, кому здесь это известно... Не знаю. Гэт всегда казался таким открытым, честным парнем...
      Инос не произнесла вслух то, о чем подумали оба, - что сын мог унаследовать от отца Дар к магии.
      - Вдруг это какой-то инстинкт заставляет Гэта? - спросила она, помолчав.
      - Едва ли. Даже очень могущественные волшебники, даже смотрители не в состоянии заметить Слово, если им не пользуются. Так какой же тогда инстинкт способен притянуть человека к его Слову?
      Какое-то время оба молчали. Рэп положил на колено Инос свою голову, тяжелую от недобрых предчувствий.
      - И что, это очень серьезно, любимый? - спросила она. - Даже если он подберет все три Слова и станет магом - что в этом такого ужасного? Ты же передашь детям свои Слова, когда придет час умереть, не так ли?
      - Признаться, я еще не собирался умирать, но, похоже, так и будет. Поступлю, как сделал когда-то Иниссо: передам каждому из детей по Слову. Но Гэт слишком юн, чтобы ему можно было доверить Силу. Не в этом дело, впрочем.
      Инос, похоже, пропустила что-то серьезное.
      - В чем же тогда дело, любимый?
      - В том, что все три Слова очень слабы. Да, они способны сделать человека магом, но только очень скверным магом.
      - И что подвластно скверному магу?
      - Не многое, наверно. Попытается превратить кого-нибудь в лягушку - а у того только позеленеет кожа или еще что-нибудь в том же духе. Не могу сказать.
      - Значит?..
      - Значит, такой маг станет легкой добычей для любого волшебника посильнее, который окажется поблизости. Тот почувствует, что здесь кто-то пользуется Силой, и превратит слабого в своего раба - в "сторонника".
      - Тогда тебе следует серьезно поговорить с сыном!
      - Наверное, следует.
      - Только держи Кейди подальше от всего этого! - твердо сказала Инос. Если она о чем-нибудь пронюхает, то ни одному старику в Краснегаре не дадут умереть спокойно.
      Рэп снова вздохнул.
      - Я никогда не видел собственного отца. Знаешь, я не очень хорош в смысле "разговора-по-душам-с-сыном".
      Ерунда. Дети преклонялись перед Рэпом, как и десятки других детей из числа обитавших в стенах замка.
      - Я уверена, ты с этим справишься, - мягко заметила Инос. - По сравнению с убийством Тана Келькора, это вовсе не так уж и сложно.
      5
      "Все это неправильно, - думала Фриэль. - Неправильно, неправильно, неправильно!" То, что каждая мать считает драгоценнейшей радостью и что случается всего раз-два на протяжении ее жизни, испорчено проклятием Дара и превращено в трагедию. Бесценный миг обернулся пыткой.
      От кипевших вокруг нее эмоций голова Фриэль просто раскалывалась. Она злилась на Тхайлу, которой, конечно, следовало открыть мальчишке правду сразу же и не тащить его в Дом Гаиба. Злилась она и на самого Гаиба, который вновь стал строить из себя туповатого молчуна, ибо был здорово испуган и не хотел в этом сознаваться. Она злилась даже на этого изнывающего от любви коротышку со смешными круглыми ушами - на него в особенности, потому что мальчишка Лииб оказался оглушен, очарован, поражен ее дочерью, словно ударом кузнечного молота. Злилась, потому что она видела заморыша и в то же время видела прекрасного принца из старой сказки.
      Раздражали ее и новости, принесенные Тхайлой. Ленивый Уайд никогда не внушал Фриэль доверия, но Шиила ничего не хотела слушать. И куда ее теперь завела глупость? Любая девушка должна верить в то, что чувствует ее мать, особенно если мать способна видеть, как Фриэль. Но Шиила - дело второе, эти заботы можно оставить на потом.
      Солнце только что опустилось за хребет Кестрель, и золотистая луна, почти полная, едва успела выкатиться из-за гор. Стоял чудесный вечер; даже насекомые особенно не донимали. Вот разве что эти чувства... Если у нее самой разболелась голова, что же тогда происходит с Тхайлой?
      Все четверо сидели перед хижиной в скорбном молчании: они с Гаибом - на скамеечке, прислонясь спинами к стене, а влюбленные - на земле, подтянув под себя ноги. Рядом, но не касаясь друг друга.
      Он нашел Дом, о котором мечтал, и теперь хотел поселить в него девушку своей мечты... Она хотела скрыться в его Доме от учетчиков и Колледжа...
      Лииб в жизни не слыхал о семьях, обладающих Даром, и вообще о Способностях. Гаиб объяснил ему, довольно грубо. Фриэль заставила себя повторить все сначала, не выдавая неприязни.
      Мальчишка обезумел от горя. Тхайла едва не разрыдалась.
      Теперь Гаиб сидел, храня напряженное, настороженное молчание и постоянно поглядывая вокруг, будто ожидая, что вот-вот этот учетчик-маг Джайн снова выйдет к нему из-за толпившихся вокруг деревьев.
      - А сколько осталось до твоего дня рождения? - спросил Лииб, повернувшись к Тхайле. Та всхлипнула.
      - Полгода. Первое новолуние дождливой поры.
      Он мрачно кивнул, вновь принимаясь ковырять волдырь на ноге.
      - А твое? - дрожащим шепотом спросила Тхайла.
      - Через месяц. Мне будет восемнадцать. Выглядел он куда моложе, но Фриэль не увидела в его словах лжи. Она вообще ничего не видела в нем, кроме огромного клубка разочарования и спрятанной внутри него любви, конечно.
      - Мама! - простонала Тхайла, - Что же нам делать?
      - Делать? Ты и без меня прекрасно знаешь, что тебе следует делать! Придется подождать еще месяц-два, а потом мы отправим тебя в Колледж.
      Фриэль попыталась вообразить себе Гаиба, надолго покинувшего Дом и пустившегося в далекие странствия. Воображение упрямо уворачивалось, словно пугливый олень.
      - Или мы найдем кого-нибудь, кто доставит тебя туда... Добрый Лииб останется здесь на ночь, а завтра пойдет своей дорогой.
      Две вспышки боли едва не разорвали ей голову. Лииб потянулся и дерзко взял Тхайлу за руку. Боль не утихала.
      - В мире множество хорошеньких девушек, парень! - холодно молвила Фриэль. Новая боль.
      - Это место, которое он нашел, - кашлянув, сказал Гаиб. Раздражение его росло, усиливалось. - Ты ведь его еще не видела?
      - Нет, отец, - терпеливо ответила Тхайла. Они объясняли это уже несколько раз. - Но я верю в то, что рассказывает о нем Лииб.
      - В долине много всяких жуков, - пробормотал Гаиб. Он в жизни там не был, конечно.
      - Я всю свою жизнь прожил в долине, - звенящим голосом сказал мальчик. Мне известны кое-какие хитрости насчет жуков.
      Фриэль еле сдержалась, чтобы не рявкнуть на него. Можно подумать, дело в жуках!
      - Это далеко, - пробормотал Гаиб. Под его спокойной наружностью бродила такая дикая ярость, какую Фриэль раньше даже представить в нем не могла. Она надеялась только, что Гаиб не выместит досаду на парнишке, чья вина заключалась лишь в том, что он влюбился.
      - Да, это далеко, добрый мой муж, - фыркнула она. - Какая разница, где оно?
      - Могут и не найти их там, - тихо ответил он. Взорвавшиеся чувства едва не сбросили Фриэль со скамейки. Надежда, и страх, и удивление. Удивление было ее собственным, как и изрядная доля страха.
      - Учетчики кого хочешь разыщут! - Учетчики посещали округу каждый год или два, допытываясь о новых Домах и о тех, кто живет в них.
      - Да, конечно, - согласился Гаиб.
      - Я никогда даже не слыхал об учетчиках! - с внезапной силой сказал Лииб. - Ну, то есть слыхал, но они даже близко не подходили к Дому Лиита. Никогда, насколько я знаю. Кажется, их занимают только те места, где живут семьи с Даром... - Чувства мальчишки вдруг закипели, словно молоко в горшке.
      Фриэль уставилась на мужа, увидев ту волну облегчения, которая вдруг омыла его.
      - Стало быть, вот что, - сказал Гаиб. - Может, они и вовсе вас не сыщут. Потом, у вас все равно остается год. До той поры вы не нарушаете закон... А полгода в хорошем Доме с добрым мужем - таким предложением нельзя пренебрегать, сдается мне. Некоторым Боги отпускают куда меньше.
      Фриэль замерла. Она и забыла, что Гаиб может быть таким смелым вопреки внутренним страхам. Она забыла, что в этом тихом омуте когда-то сверкали звезды. Джайн из Колледжа, должно быть, пробудил в Гаибе что-то, давно уже дремавшее в глубине.
      - А как же мы с тобой? Если нас спросят? - объятая внезапным ужасом, пролепетала она.
      Гаиб повернулся к жене и одарил ее блеском оставшихся зубов.
      - Ты знаешь, где оно - это их место?
      - Не совсем.
      - Вот и я тоже "не совсем".
      - О, добрый муж мой! - только и сказала Фриэль. Ей хотелось и смеяться, и плакать одновременно. Тхайла и Лииб не сводили друг с друга глаз.
      - О, согласна ли ты? - спросил Лииб. - Согласна ли?..
      Тхайла не вымолвила ни слова. Она просто положила ладонь на колено Лиибу и оба вдруг покатились по земле, крепко сжимая друг дружку в объятиях. Только замелькали тощие ноги в разводах пыли.
      Невероятная вспышка радости ослепила Фриэль.
      - Эй, вы там! - кашлянул Гаиб. - Помните, чему вас учили родители! На это хватит времени завтра, когда вы туда доберетесь. Или когда вы там доберетесь, я уж и не знаю...
      Влюбленные неохотно расцепили руки, залившись краской и влажно блестя глазами в закатном полумраке.
      - А теперь, жена, - продолжал Гаиб, - давай подумаем, что мы сможем отдать детям, чтобы помочь им обустроиться. У меня найдутся лишняя лопата и молоток, и Фоан, может, сменяет нам топор на пару поросят...
      Тхайла рывком подскочила и, едва поднявшись на ноги, бросилась на грудь отцу. Лииб встал и осторожно шагнул к Фриэль, не зная еще, захочет ли она обнять его. Глаза его были чистое золото...
      Да не отступятся от нас Боги!
      Она протянула руки к Лиибу и перестала удерживать готовые пролиться слезы.
      6
      У каждого легиона есть легионный штандарт. Свои штандарты есть также у каждой из десятка его когорт и из трех десятков манипул. Добавьте сюда кавалерию и всякие особые части - всего получится около пятидесяти штандартов, и каждый - святыня, которую носит один из пятидесяти сигниферов.
      Когда четыре легиона под предводительством Шанди натолкнулись на драконов в лесах Пустоши Нефер, официальный отчет императора сенату описывал инцидент, как "поспешное отступление", вызванное лесными пожарами. С военной точки зрения результаты бегства оказались не слишком серьезны. Разумеется, в горящем лесу осталось брошено много оружия и разного другого снаряжения, но потери в живой силе были на диво невелики. Да и территория самой Империи никак не пострадала: "целостность имперских границ не была нарушена", как гласил отчет, осторожно обходя тот факт, что легионы потерпели поражение не где-нибудь, а в Илрэйне.
      Лесной пожар в середине сезона дождей? Сами легионеры знали, что случилось, и по армии вскоре прокатилась эпидемия мрачных слухов - от Джульгистро до Зарка и от Питмота до Гувуша, - так быстро могут лететь только плохие новости. Упоминали и драконов, но драконы - чересчур страшный предмет для обсуждения, в них почти невозможно поверить. Что действительно привлекло всеобщее внимание, так это слух о потере почти двух сотен штандартов. Многие другие битвы стоили полководцам куда больше жизней или территорий, но по своему невероятному позору бегство из Пустоши Нефер просто не с чем было сравнивать - на протяжении веков имперская армия не несла большего ущерба! Воины могли только гадать, что за "поспешное отступление" могло привести к потере двухсот штандартов, - и они с азартом этим занимались.
      Из четырех легионных штандартов только два были спасены. Святыню XXV легиона выудил из реки молодой легионер по имени Ишило, тем и прославившийся. Преступного сигнифера потом изловили и предали смерти с традиционной жестокостью. Остальные легионные сигниферы были приговорены к той же участи, как и многие сигниферы рангом пониже.
      И только штандарт XII легиона вернулся в Квобль в руках своего сигнифера, как должно. Надо сказать, Ило не планировал никаких подвигов - особого героизма он за собой что-то никогда не замечал... Объяснялось же геройство просто: Ило держался как можно ближе к Шанди, свято веруя, что местечко рядом с Шанди - самое безопасное. А рядом с Шанди Ило даже в голову не приходило бросить штандарт, все равно полководец заставил бы сигнифера подобрать его. Поэтому, когда, шатаясь от усталости, они все-таки выбрались из леса, Ило все еще сжимал в ладонях дурацкую жердь. Вдобавок еще в самом начале бегства он растянул лодыжку - и штандарт оказался незаменим в качестве посоха.
      Объяснить "геройство" его не просили, а Ило был слишком умен, чтобы самому распространяться о том, как было дело. Слава полководца Шанди померкла, ибо отступление императорских войск оказалось его первым независимым шагом, но армии позарез требовался герой, и личный сигнифер Шанди вполне подходил на эту роль...
      - Только не бери себе в голову, - предостерегал Шанди, но Ило не видел причин, чтобы "не брать". Долго это все равно не продлится, так отчего же не расслабиться?
      Выживший состав XII легиона присудил Ило жалованье одного дня службы - за спасение легиона от немыслимого позора.
      От ветхого старца маршала Итхи из Хаба пришла в посылке накидка сигнифера из белоснежной волчьей шкуры - честь, забытая со времен правления предыдущей династии.
      Патриотически настроенные граждане посылали Ило кошели с золотом, а члены городского управления Гаазы преподнесли драгоценную рукопись, украшенную невероятной красоты рисунками.
      Днем повсюду, где бы ни проходил Ило, его шумно приветствовала вся армия.
      Ночью он только и делал, что отбрыкивался от девиц - не от всех, конечно, а только от самых простоватых.
      Ило "взял себе в голову". И наплевать, что будет потом.
      "А потом все очень даже неплохо, - сонно думал Ило, - вот только белая волчья шкура бессильна уберечь от гнева самого императора".
      Старик, наверное, так и не пронюхал, что сигнифером его внука служит Иллипо, последний представитель опального клана. Шанди-то ему точно не сообщал. Ило лично переписывал рапорты о Карфине и об ущелье Костей и знал лучше кого бы то ни было, что и как там говорилось. Принц Ралпни погиб на поле брани, на смену ему встал легионер по имени Ило. И все.
      Но теперь, когда слава о сигнифере гремит из края в край, старый тиран наверняка прознает насчет Иллипо. В Хабе найдется достаточно скверных языков, чтобы донести новость в глухое императорское ухо.
      И Шанди был на волосок от бунта... Свою-то голову он на плечах удержит, а вот голову Ило потеряет и глазом не моргнет. Вот он, смертный приговор, на столе Ило:
      "Дражайший и всячески почитаемый мною дедушка. Понуждаемый исключительно великой потребностью, я обращаюсь к тебе со словами столь резкими и прямыми, что не в силах сдержать огорчения. Увы, обстоятельства вынуждают меня на самые решительные действия. Вот уже многие месяцы я умоляю тебя позволить жене моей приехать в Гаазу, дабы здесь мы смогли воссоединить семью, и я не страдал бы более без ее любви и утешения..."
      Если Эшиале не будет дозволено приехать прямо сейчас, писал Шанди, он намерен преступить свои полномочия и, вопреки желаниям императора, лично встретиться с нею в Хабе.
      Неповиновение! Измена! Теперь-то дряхлого кровопийцу уж точно хватит удар! Но прежде он расправится с обидчиком: вот уже полвека никто не осмеливался обращаться к нему в подобном тоне.
      "Все проблемы Шанди, - зевая, думал Ило, - в распроклятой моногамии". Боги! У парня может быть столько женщин, сколько он пожелает, и прямо здесь, в Гаазе. Принципы не должны заводить мужчину слишком далеко. Слишком далеко! И что такого замечательного может быть в какой-то бабенке?
      Конечно, мужчину должны занимать мысли о наследниках (а для будущего императора это - особо важный вопрос), но у Шанди уже есть дочь. Еще один ребенок может и обождать немного, не так ли?
      В тихой жизни у домашнего очага есть, наверное, свои прелести; Ило, признаться, еще ни разу не пробовал и пока не собирался испытывать их на себе.
      А насчет удовольствия и отдыха... Так ведь именно в разнообразии приличная доля всех удовольствий! Зачем еженощно тянуть одну и ту же старую песню, когда вокруг столько прекрасных мелодий?
      Впрочем, к спешной поездке в столицу Шанди наверняка подталкивают и известные политические соображения. Старик давно бьется в маразме, и долго его выступления, конечно же, не продлятся. Но принц требовал вовсе не возвращения в Хаб, послушать его - так это вообще дело десятое!
      Ило проморгался, сбрасывая сонливость, и вновь углубился в чтение кошмарного документа. Закончив, он метнул вожделеющий взгляд на дверь в кабинет Шанди, прикидывая, не стоит ли пойти туда прямо сейчас и поспорить с безумцем? Какая разница, где тебе отсекут голову - здесь или в Хабе?.. К подобным нарушениям субординации Шанди едва ли отнесется снисходительнее, чем его же дед.
      Слова, нацарапанные в самом верху, предназначались Ило. Там говорилось без обиняков: "Секретно. Переписать лично".
      Заключительный документ будет запечатан особой печатью и отправится в Хаб в отдельном пакете с кусочком свинца внутри - чтобы не всплыл, если корабль пойдет ко дну. В руки Эмшандара он попадет нераспечатанным - и никто во всем белом свете не узнает, что внук императора осмелился выставить деду ультиматум...
      Но старик уже почти слеп. Личные письма императору требовалось писать особой кистью, специальными черными чернилами - ив придачу огромными буквами, вроде как на плакате. На целую страницу - не более дюжины слов. Собственно, в этом и заключалась работа Ило.
      Значит, император сообразит, что по крайней мере один человек знает о нанесенное ему оскорблении. И письмецо - не что иное, как смертный приговор Ило; тем паче если старик уже знает, что, по сути дела, этот "единственный свидетель" - из ненавистных Иллипо... В том, что император захочет отомстить негодному Ило, сомнений не возникало. Ило уже мертвец - и только потому, что прочел эту несчастную бумажку!
      Ах, долг солдата! Опасности военной карьеры! С тяжким вздохом Ило потянулся за кистью и баночкой чернил, порылся в ящике своего стола и достал самый большой кусок пергамента, какой только смог сыскать.
      Со времени возвращения грязного, измученного, обгоревшего XII легиона в Гаазу прошло уже два месяца - два напряженных, сумасшедших, диких месяца. Ило так и не успел отдохнуть толком. По прибытии перед Шанди встала едва ли выполнимая задача заполнить все легионные бреши за остаток зимы: не хватает ни оружия, ни людей; дороги перекрыты; над городом висит угроза эльфийской Контратаки (к счастью, так и оставшаяся только угрозой)... Шанди умудрился отстроить легион заново - сверху донизу, несмотря на то, что слухи о драконах вовсе не притягивали рекрутов, а, наоборот, вызвали лавину отставок. Шанди и сам превратился в тень, а его подчиненные выглядели даже хуже.
      И Шанди хоть спал по ночам! Ило же, как правило, - нет.
      Во дворце проконсула у Ило был собственный большой кабинет. Боковая дверь вела отсюда в кабинет Шанди, другая - в зал, где трудилась сотня писцов. Наверное, Ило был вторым по средоточию власти лицом во всем Квобле неофициально, разумеется.
      И что странно, он не использовал эту власть в целях личной выгоды! У него попросту не было времени - да и денег пока хватало с избытком. Остается уповать на то, что духи наиболее могущественных предков Ило не сгорают со стыда, видя, как раз за разом их тупоумный потомок упрямо упускает шанс разбогатеть по-настоящему. Позже, когда Шанди воссядет на Опаловый трон и назначит его претором какого-нибудь города, - вот тогда Ило не станет терять времени зря, обдерет свое хозяйство как липку и разживется золотишком. Именно этого и ждут от преторов. Только так и делаются дела - а все Иллипо имели прирожденный талант к использованию служебного положения в корыстных целях. А пока он вежливо отказывался от всех и всяких взяток, передвигая взяточников в самые хвосты длиннейших списков... И тем самым создал полную неразбериху среди местных богатеев, никому из которых пока не доводилось иметь дело с честными служащими имперских канцелярий. Ило зевнул снова.
      - Что, хроническое недосыпание? - ядовито осведомился чей-то голос. В дверях, недовольно гримасничая, стоял сморчок Акопуло, похожий сейчас на старую деву.
      - Нет, я просто вовсе не ложился прошлой ночью. - Ило расплылся в самой невинной своей улыбке.
      К поджатым губам Акопуло прибавились нахмуренные брови.
      - Сигнифер, ты страдаешь от полного отсутствия моральных устоев!
      - Страдаю? Да я даже спать не могу от наслаждения!
      Брови вернулись на место, но лицо Акопуло все еще выражало отвращение.
      - Что-нибудь пишут?
      - Два приглашения на балы, записка с угрозами от рогатого мужа и три письма с одним-единственным "Спасибо!" внутри, но я думаю, что сумею....
      - Не верю, сигнифер. Чересчур убедительная игра - тоже плохо.
      -В толк не возьму, о чем ты говоришь, господин. Ило округлил глаза, чтобы изобразить крайнюю степень замешательства. Эти ежедневные стычки стали чем-то вроде ритуала; Ило иногда казалось, что не в меру щепетильный политический советник воспринимает их куда серьезнее, чем он сам.
      - Я спрашиваю, для меня сегодня была какая-то почта?
      Ило почесал в затылке.
      - Да, было вроде что-то такое, адресованное тебе... Нет, наверное, то было вчера - или позавчера, может быть...
      Ило зевнул так широко, как только мог, не опасаясь вывихнуть челюсть.
      Бывший наставник Шанди свирепо сверкнул очами и повернулся, намереваясь выйти:
      - Постарайся побольше спать, дружок. Временами в твоей голове действительно что-то путается.
      - А! Вспомнил. Принц просил меня узнать у тебя, правда ли, что "Распнекс" - имя дварфа?
      Маленькие глазки Акопуло съежились еще больше.
      - И зачем ему это знать?
      Он, конечно, предпочитал общаться с Шанди лично, а не через какого-то Ило.
      Ило пожал плечами, невинно улыбаясь, и подождал ответа. Советник признал поражение.
      - Да, это имя дварфа.
      - Благодарю. Непременно передам. - Ило снова поднял кисть, словно считая разговор оконченным. Хотя отлично знал, что это еще не все.
      - И тем не менее, зачем ему знать?
      - Не помню.
      - Что ж, тогда я сам спрошу, - с сомнением процедил коротышка Акопуло. Ило хмыкнул:
      - На здоровье. - В виду имелось, конечно, что делать этого не стоит.
      Раздраженно фыркнув в ответ, Акопуло снова собрался было уходить.
      - Баш на баш? - тихо молвил Ило, не поднимая головы от бумаги.
      - Что это значит?
      - Я отвечу на твой вопрос, а ты - на один из моих. По рукам?
      - Всегда считал своим долгом развеять чье-нибудь невежество, особенно когда в этом так явно нуждаются.