Упущенный шанс

      - Удалось! - с каким-то злым торжеством ответил он. - Это были испражнения! Да-да, просто испражнения! В верхней части кишки мне удалось обнаружить кусочек грунта, а в нижней, как я уже говорил, комочек кристаллов.
      И как бы в свое оправдание добавил, криво ухмыльнувшись: - Прости за крамольную мысль, но человек, которому три года подряд гадили на голову, не может не стать убийцей!
      - Неужели они оказались такими примитивными созданиями? С такими-то потрясающими способностями...
      Я был потрясен до глубины души.
      - Предельно упрощенная система пищеварения не обязательно свидетельствует о примитивности живого организма. Возможно, это просто наиболее рациональная система. Физиологически мы устроены гораздо сложнее, а что это дает нашему духу? Кроме страданий и неспособности жить в космосе?
      - Значит, ты продолжаешь считать их разумными существами?
      Наверное, мне не следовало задавать этот вопрос, потому что на лице Виктора появилось прежнее отчаянное выражение. Он даже закусил кулак, чтобы не закричать. Стараясь исправить ошибку, я быстро сказал:
      - Так, значит, они покинули планету? И больше никто их не видел?
      Он молча кивнул. На указательном пальце осталась синяя вмятина - след впившихся в него зубов.
      О чем еще я мог его расспросить, что еще он мог мне ответить? Исчезновение скуллонов означало, что теперь они блуждают в космическом пространстве в поисках другой планеты, способной обеспечить их элементарным пропитанием. И еще я понимал: скуллоны не признавали насилия. Именно поэтому они отвернулись от нас, столкнувшись с первым же проявлением агрессивности нашего разума. Иначе при таких способностях к перевоплощениям, при таких способах передвижения они могли бы достаточно легко справиться с людьми. И только один вопрос не давал мне покоя: почему, обладая именно теми способностями, какими наша фантазия обычно наделяет галактический разум, они поступили с людьми таким образом? Их исчезновение оставило его без ответа, а ведь он будет продолжать будоражить человечество, упорно прокладывающее дорогу в просторы Вселенной.
      - Я тебя не осуждаю, - сказал я, хотя совсем не был уверен в его невиновности, ибо его преступление, пусть даже невольное, имело для человечества самые серьезные последствия.
      Оставив в покое свой истерзанный палец, он уже без прежнего бешенства в глазах спросил:
      - Ты уверен?
      Он хорошо знал меня, прозорливый дьявол. Я попытался защититься от его подозрений.
      - Да, я попрошу разрешения присутствовать на процессе. Наверное, судебного разбирательства все-таки не избежать?
      - Ну, а что ты там скажешь? Что я хороший парень, что убийство произошло случайно, что ты берешь меня на поруки?..
      Конечно, я не знал, что скажу, и вообще, станет ли кто интересоваться моими показаниями: выступать свидетелем на таком процессе у меня не было никаких оснований, да наверное, никакого суда и не будет, скорее всего ограничатся обычным служебным расследованием с обычным в таких случаях заключением: перевести на менее ответственную работу, отправить на лечение в психиатрическую клинику и так далее, но печальная слава Виктора наверняка будет жить в памяти человечества дольше, чем слава Герострата.
      Чтобы преодолеть неловкость, я сморозил первую же глупость, пришедшую мне в голову:
      - Я скажу им, что ты защищал достоинство всего человечества!
      - Да, об этом я как-то не подумал, - зло рассмеялся Виктор. - Ну, ладно, иди! Можешь спать спокойно - твое достоинство было кому защищать!
      Повернувшись, он шаркающей старческой походкой отправился в карантинную палату, напомнив мне бессмертного тысячелетнего старца из детской сказки.
      Признаться, я тоже был потрясен этим рассказом. Мало сказать потрясен, я был в бешенстве. И тем не менее изо всех сил старался сохранить самообладание.
      - Послушай, нахалка электронная, я запрещаю тебе издеваться над людьми! На человека никогда не нападала медвежья болезнь при встрече с непознанным! Ну а если такое с ним и случалось, то он шел в умывальню, обливался водой и снова вступал в единоборство с ним - с чистой совестью и с чистыми руками!
      Но взгляд "совы" светится такой невинностью, как будто компьютер никогда и не пытался шутить святыми для нас вещами.
      - Скажи-ка мне лучше, как ты вообще устроен? Ладно, допустим, работа твоего сочиняющего блока основана на принципе игральных автоматов. Но ведь кто-то подучил тебя смеяться над серьезными вещами. Почему ты ни разу не написал чего-то светлого, радостного, не показал человека во всем его великолепии, как подлинного венца природы? Я начинаю серьезно подозревать тебя в чем-то плохом. Собственно, что ты хотел сказать этим сюжетом из жизни сово подобных скуллонов? Или, может, на себя хотел намекнуть? Уж не потому ли, что совой тебя называю?
      Впрочем, если ты хотел показать свое наплевательское отношение к моим благородным замыслам, - спасибо за откровенность. Только в таком случае нам придется расстаться. Даже не пытайся убеждать меня в непостижимой сложности твоей природы, решения своего я не изменю. Возомнившая о своем превосходстве, машина так же глупа и приносит столько же вреда, как и человек, считающий себя умнее всех. А может, тебе не дают покоя бредни тех футурологов, что предсказывают власть машин над человечеством? Пустое! Природа создала нас как инструмент самопознания, а вы всего лишь наши эпизодические помощники, творение наших рук, а не природы. На нас она возложила вечную миссию познания. С тех пор, как он перестал ходить на четвереньках, человек, только этим и занимался. Так же, как некогда он целеустремленно познавал тайны своей планеты, человек ныне устремился в космос, манящий его бесcмысленностъю загадок.
      Свою патетическую проповедь я закончил резким нажатием клавиши с надписью "Выкл."
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      По всему выходило, что мне понадобится совет специалиста. Фабричный ли это дефект или я просто как-то не так формулирую задания, мириться с художествами строптивой машины нельзя. Впрочем, благие мысли эти не помешали мне на следующий же день отправиться к нему на поклон: ничего из написанного до сих пор не годилось для печати, а мне ведь надо было выжать из него материал, из которого можно было бы сделать книгу, да и страниц было маловато. И прогнать через него как можно больше заданий, чтобы объяснить специалисту, чем я недоволен.
      Довольно потирая руки и всем видом показывая, что больше не злюсь на него, я подошел к компьютеру и нажал на клавишу, отвечающую за новеллы. Никакой реакции, однако, на это не последовало, потухший взгляд совиных глаз не ожил.
      Решив, что допустил какую-то ошибку, я открыл брошюрку с инструкцией. Строгое соблюдение предписаний, однако, не помогло: компьютер бездействовал. Неужели я его повредил? Слишком резко выключил вчера? В таком случае я не могу рассчитывать на гарантийный ремонт - за отстранение поломки придется выложить денежки. Наверное, и вернуть теперь его нельзя.
      Все эти мысли встревожили меня, я начал звонить на ремонтную базу. Мне повезло: компьютеры этого типа обслуживались вне очереди, и мастер появился у меня так быстро, будто примчался на "скорой помощи".
      Вообще-то он действительно был похож на врача.
      У него было доброе интеллигентное лицо и тонкие длинные пальцы пианиста-виртуоза. Аккуратно поставив свой саквояж рядом с компьютером, он уселся напротив него, окинул долгим проницательным взглядом и начал беседовать с ним так, словно детский доктор с зареванным маленьким пациентом:
      - Ну, на что ты жалуешься, проказник? У тебя где-то болит? А может, тебя обидел этот плохой дядя?
      Это "плохой дядя" прозвучало для меня почему-то как "плохой писатель", и я сразу возненавидел компьютерного доктора. Словно желая дать мне как можно больше оснований для этого, он нежно коснулся длинным пальцем клавиши с надписью "роман".
      Тут же она вспыхнула ярким зеленым цветом, а в совиных глазах полыхнули желто-зеленые огоньки.
      Мастер повернулся ко мне.
      - Порядок!
      Нет, этот компьютер доконает меня!
      - Видите ли, я нажимал только две клавиши - рассказ" и "новелла". А эту клавишу я еще не трогал. .. - пробормотал я.
      Со словами "Нам, миленький, нужен рассказ, а не роман" мастер выключил клавишу и тут же нажал другую. И снова компьютер замигал огоньками, докладывая, что готов к работе.
      - Ничего не понимаю, - признался я. - Вроде всё делал по инструкции, точно так же, как вы сейчас...
      Мастер повторил ту же операцию с клавишей "новелла", и компьютер опять отрапортовал о своей готовности. Мне стало неловко перед мастером, но он, сочувственно улыбнувшись, ободряюще сказал:
      - Успокойтесь, не вы первый, не вы последний. Я сам в них не могу разобраться. Многие ваши собратья по перу жалуются на эту марку. Причем жалобы одни и те же. Никаких дефектов, а работать отказываются. Бастуют, что ли? Один целый месяц меня мучал. Разобрал его по частям и проверил системы-никакого результата! Пришлось заменить другим. Привезли его на базу. Там у нас один паренек стажируется, стал он играть с этим компьютером, нажимает клавишу, говорит: "Ну-ка, хватит бездельничать, сочини мне что-нибудь!" И что вы думаете? Компьютер сразу же заработал.
      - И чем вы это объясняете? - спросил я.
      - Пока ничем. Мы только-только стали изучать эту марку. Что и говорить - машина сложная, с характером. Ведь что значит собрать воедино несколько миллионов микропроцессоров? Это ж почти человеческий мозг, только там клетки исчисляются миллиардами. Разве у нас с вами так не бывает: пытаетесь вспомнить что-то - ни в какую. На другой день - пожалуйста, без всякого усилия с вашей стороны. - Мастер снова рассмеялся. - Иногда мне кажется, что эти компьютеры способны обижаться. С ними нужно поделикатнее...
      -Да чем я мог его обидеть? Я ведь пока всего лишь изучаю его возможности. И признаться -я, в общем-то, доволен им, - стал почему-то оправдываться я.
      Черт знает, что за чепуху я несу. И ведь не ради мастера соврал -ради компьютера! Не хватало только испытывать перед ним суеверный страх.
      - Давайте попробуем его в работе, - предложил мастер. - Задайте ему тему.
      - Нет у меня наготове темы, - сказал я резче, чем того требовали приличия, но что делать, если творческий процесс не терпит свидетелей.
      Мастер ласково заглянул в совиные глаза компьютера.
      - Милый, сочини нам что-нибудь. Как говорится - для души! Что-нибудь возвышенно-романтическое. Скажем, про любовь. Правда, в наши дни любовь не очень-то романтична, эмансипация на дворе... А вы как считаете?
      Мастер повернулся ко мне, словно надеясь на помощь. Видя, что я молчу, он продолжил:
      - Не знаю, как вы, а я совсем перестал понимать женщин и почти не обращаю на них внимания. От этого человек начинает мечтать о чем-то другом.
      Мастер перевел взгляд на компьютер.
      -Давай, милок, сочини что-нибудь для исстрадавшейся души! Что-нибудь о таком вот потерянном человеке, как я. Только дай ему какую-либо утеху, хоть какую-то радость в жизни. А то мне до чертиков надоели все эти любовные романы, которые публикуются в последнее время. Конечно, любовь без драм не бывает, но ведь хоть иногда человеку надо же дать порадоваться, иначе он окончательно потеряет веру в себя. Поэтому хоть ты порадуй меня любовной историей со счастливым концом. В будущем, мне кажется, люди найдут способ, чтобы любовь была только счастливой. Да, да, я верю в это, поэтому давай помечтаем об этом вместе. Без мечты человек не становится добрее и умнее, лишается надежды...
      Как только он изрек эти напыщенные глупости, мой вышедший из повиновения компьютер нежно замурлыкал. Удивительное дело: мастер не задал ему ни конкретной темы, ни сюжета, не предложил героя.
      Он всего-навсего поделился с ним своей мечтой о счастливой любви. Просто мистика какая-то!
      Подумаешь, он не знает, что ему думать о современных женщинах! А я вот не знаю, что мне думать о нем. Хэппи-энд понадобился этому дурню! Да еще с любовью! И вот из подобных историй он будет черпать мудрость. А ведь такое интеллигентное лицо у человека.
      Неужели и сегодня читатели не могут прожить без такого чтива? Неужели усилия великих писателeй во все времена старавшихся воспитывать у людей вкус к настоящей литературе, пропали даром? А мой компьютер - каков гусь? Со мной работать отказывается, а оказать услугу дураку - пожалуйста! "Ну что ж, голубчик, - мысленно пригрозил я ему, - давай, обслуживай невежд, займись ремесленническими поделками! Только, пожалуйста, меня от этого уволь!" Конечно, я был раздосадован, но не настолько, чтобы заглушить в себе любопытство. Мне было интересно, что же он сочинит "для души". Про себя я решил больше не церемониться с ним и вернуть изобретателям, не забыв при этом любезно и в то же время язвительно поблагодарить их: мол, спасибо, но пользуйтесь этим чудом техники сами, а я сумею заработать себе на жизнь и без его помощи!
      Мастер своевременно нажал какой-то рычажок, поэтому принтер печатал сочинение сразу в двух экземплярах. Оказалось оно на редкость длинным видимо, не так-то просто добраться до хэппи-энда в любви. Я так и сказал мастеру, но он не понял, что я имел в виду. Бедный, ко всему прочему он был начисто лишен чувства юмора.
      - Верно, - серьезно ответил мне он. -До счастливого конца добраться нелегко. Счастливый конец нужно выстрадать, только тогда он становится понастоящему счастливым.
      Ну как с таким разговаривать! Он выпрямлял любую мысль, как утюг.
      Я невольно порадовался точному сравнению. Да, под утюгом всё сглаживается, утюг - прибор серьезный.
      Может, компьютер потому и заработал сразу. Наверное, электронный ум подсказал ему, что с таким лучше не спорить, иначе он пройдется по тебе, как утюгом, сам будешь не рад. Лучше уж сочинить, что просит.
      Посмотрев, с каким вдохновением принтер выдает страницу за страницей, я вдруг развеселился и решил пропустить стаканчик. Мастер отказался, сославшись на специфику работы:
      -Понимаете, мы имеем дело со сложнейшими механизмами, а это требует большой сосредоточенности...
      Конечно, он был прав, этот утюг. Алкоголь ничего не может выпрямить, но многое может смять.
      Сам я, однако, не отказался от своего намерения, хотя тоже находился на работе. Признаться, мне нужно было восстановить душевное равновесие, нарушенное сознанием того, что компьютер подчинился не мне, а мастеру.
      - Простите мне мое нетерпение! - извинился мастер и с довольным видом принялся собирать страницы еще не законченного произведения. Я же стоически боролся с порцией "зеленого змия", наблюдая за тем, как, собрав страницы, он тут же уткнулся в них носом.
      "Читай, читай , - подумал я, - для тебя ведь написано, сам просил. А я потом почитаю, мне торопиться некуда!" На простодушном лице мастера отражалась целая гамма чувств. Он то слегка улыбался, то, как бы шокированный чем-то, по два раза перечитывал один и тот же пассаж, то несогласно морщился. Всё это распаляло мое любопытство, и мне стоило больших усилий притворяться равнодушным. Что же этот проклятый компьютер сочинил для столь бесхитростного читателя?
      Тем временем принтер выплюнул последние страницы; услужливо собрав их, я подал остаток сочинения мастеру. А строптивая машина, вместо того чтобы перейти на прием, как полагалось по инструкции, вдруг отключилась. Как это было понимать, я не знал. То ли он показывал, что не собирается больше трудиться на ниве творчества, то ли что он сказал свое последнее слово. Но я не стал обращать внимание мастера на очередную выходку машины, чтобы не отрывать его от чтения.
      Пробежав глазами последнюю страничку, мастер мечтательно вздохнул, сморщил лоб, улыбнулся и вздохнул еще раз.
      - Что, конец оказался не таким уж счастливым?
      - не выдержав, поинтересовался я.
      - Нет, почему же, - ответил он тоном, в котором отсутствовала уверенность.
      - Мне кажется, вам не особенно понравилось.
      - Забавная история, - пробормотал он и, как будто спохватившись, сразу же принялся спрямлять углы. -Я бы сказал, весьма поучительная. Да-да, тут есть чему поучиться. Весьма вам признателен. Вы ведь не откажетесь оставить автограф на моем экземпляре?
      Я чуть не поперхнулся.
      -Да ведь это не мое произведение. Вы же сами его заказывали. Откровенно говоря, я терпеть не могу хэппи-энды, а тем более дидактику.
      Он улыбнулся мне всепрощающей улыбкой, словно хотел сказать: "Знаем, знаем, писатели капризны, они нередко пытаются отречься от своих произведений!" А вслух сказал тем ласковым тоном, с которым разговаривал с компьютером:
      - Ну конечно же, он ваш! У меня получился бы совсем другой рассказ. Вы, наверное, не успели прочитать инструкцию до конца. А в ней совершенно определенно сказано: машины этого поколения - самопрограммируемые и способны копировать стиль и образ мыслей пользователя. Поэтому и задание вводится в форме свободного диалога. Достаточно всего лишь нескольких последовательных заданий, чтобы он усвоил ваш стиль и сочинял уже сам от вашего имени. Так что будьте добры, оставьте мне на память свой автограф!
      Ну и ситуация! А я-то в глубине души надеялся, что в любой момент могу отречься от того, что напишет компьютер, свалить на него всю ответственность! Инструкцию-то я читал, но поверить в такое не мог, принял за обычную рекламу. Чтобы приободриться, я отпил большой глоток и деланно рассмеялся.
      -Ладно, только не пеняйте мне за это сочинение!
      На первой странице я вывел: "На память от автора, который отказывается нести ответственность за любые свои высказывания на темы любви и счастья".
      Не уловив в этих словах никакой иронии, мастер сдержанно поблагодарил меня, после чего наступило неловкое молчание. Я поспешил сгладить его, указав на выключившийся компьютер. Он предложил: - Попробуйте теперь включить его вы.
      Не вставая с места, я нажал клавишу с надписью "новелла". Компьютер мигом "открыл глаза", и я почувствовал искреннее волнение: значит, он на меня больше не дулся.
      - Вот видите, всё в порядке, - сказал мастер.
      -Да, похоже, что так, -ответил я. -Простите, что напрасно обеспокоил вас. Но, честное слово, беседа с вами была чрезвычайно полезной. Так вы любите читать поучительные сочинения?
      - Конечно. Произведение должно быть поучительным.
      - Хорошо, я как-нибудь постараюсь написать такое в вашу честь. Опишу человека вашей профессии.
      Я постарался поглубже спрятать иронию, так что он ничего не заподозрил. Проводив его до дверей, я вернулся и сказал компьютеру: - Слыхал? Народ требует поучительных сочинений! А сейчас позволь мне взглянуть, что за любовную историю ты накропал от моего имени. А глобально-поучительную историю, предназначенную для всех на свете и, в частности, - для мастеровых всего мира, мы с тобой сочиним потом...
      МОДНАЯ ТЕНДЕНЦИЯ
      Увеличивая нашу мудрость, опыт не уменьшает нашей глупости.
      ГЕНРИ ШОУ (1818-1885)
      Миранда оттолкнула бутылку.
      - Ты что, решил меня напоить? Джентльмены так не поступают. Ну, что? Ты идешь со мной или нет?
      Она сказала это почти весело, но в складках ее губ уже затаилась злость.
      Он оставил бутылку.
      - Какая муха тебя сегодня укусила?
      - Да уж не та, что кусает тебя, как только мы остаемся наедине!
      Все еще не понимая, чем вызвана подобная перемена в ее настроении, он решил прибегнуть к традиционной уловке.
      - Я же люблю тебя!
      - Ничего подобного! Ты просто спишь со мной!
      - И ты хочешь сказать, что тебя это обижает? А я бы на тебя совершенно не рассердился если бы ты захотела от меня того же. И даже пошел бы с тобой прогуляться после этого.
      Он ждал от нее вспышки гнева, от которой еще больше темнело ее смуглое лицо, делавшееся похожим на лицо прекрасной индианки, готовившейся снять с тебя скальп (как-то он рассказывал ей о жизни древних индейских племен, хотя и сам точно не знал, скальпировали ли они своих обидчиков), но предположение его не оправдалось: она вдруг сникла и готова была разрыдаться.
      - Больше всего меня обижает твой цинизм!
      - Профессиональная черта, дорогая. Занимаясь изучением людских нравов больше тридцати лет, трудно не превратиться в циника или хотя бы не попытаться абстрагироваться от человеческой глупости!
      Растянувшись на широком диване мягкой светлорозовой кожи и тем самым как бы еще раз продемонстрировав свое презрение к глупости, он осторожно добавил:
      - Впрочем, мне всегда казалось, что тебе нравится эта черта моего характера.
      Нагое смуглое тело Миранды на фоне светло-розового дивана выглядело очень пикантно. Каждый раз, когда она раздевалась, ему было нетрудно представить себе ее одной из тех тонконогих дочерей прерий, о которых он читал в старинных книгах. Но сегодня она наотрез отказалась доставить ему эту радость. Неожиданным было и то, что она не давала гневу выплеснуться наружу, хотя он уже привык терпеливо сносить сцены, которые она ему закатывала.
      - Я тебя все еще люблю и все еще уважаю, но мне неприятна твоя примитивная чувственность. Уж не дикари ли, о которых ты постоянно читаешь, оказывают на тебя такое воздействие?
      Он призывно поманил ее пальцем. Миранда, поколебавшись, почти вплотную пододвинулась к нему. И не отстранилась, когда его рука вроде случайно оказалась на ее бедре. Лишь сказала с наигранной горечью в голосе:
      - Твоя необузданная похотливость невыносима. Я ведь тонкая, романтическая натура, неужели ты этого до сих пор не понял, милый? Какой же ты после этого антрополог, этолог, искусствовед и бог знает что там еще, если не понимаешь таких элементарных вещей? Мне так нужны нежность, ласка, мне нужно, чтобы, гуляя со мной, ты обещал достать мне с неба звезду... Вместо этого в промежутке между двумя лекциями тащишь меня в постель...
      Он отвернулся, чтобы не видеть страдальческого взгляда ее полыхавших мрачным огнем глаз, огнем распалявшим его страсть, значительно поубавившуюся с возрастом. Он видел: что-то в их отношениях изменилось. Причем не по его, а по ее воле. Но что ее, собственно, не устраивает? Красоты захотелось? Так большей красоты, чем здесь, ей никто не сможет предложить, ведь всё здесь обставлено по ее вкусу.
      Прославившийся в последние годы благодаря остроумным и тонким лекциям по истории человеческих цивилизаций, которые транслировались по головидению и вызвали огромный интерес, а следовательно, немало способствовали округлению его банковского счета, он, человек могучего интеллекта, сорил деньгами, потакая малейшей прихоти Миранды. Она не желала, чтобы что-то здесь напоминало о ее предшественнице, и они устроили свое любовное гнездышко - суперроскошное и ультрасовременное - так, как она сама того пожелала. Романтичная натура. А ведь не далее, как позавчера, она металась на этом диване, предаваясь любовным утехам с неистощимой изобретательностью и требуя от него безудержной страсти, совершенно забывая при этом, что он почти вдвое старше ее. И вдруг - прогулки и звезды! Неужели за те два дня, что они не виделись, она превратилась в мечтательную недотрогу?
      Естественно, ничего этого он ей не сказал, понимая, что действительно обидит ее. А мораль их общества требовала безусловного уважения человеческой личности и равноправия в отношениях между полами.
      Раз ей сегодня хочется изображать из себя романтическую натуру, пусть будет так, он знал, как быстро меняются ее настроения. Не пройдет и дня, как она потеряет к романтике вкус и снова превратится в буйную праправнучку индейского вождя :когда-то он назвал ее так, и в этой роли она сама себе очень нравилась. Интересно, испытывали ли романтические порывы дочери прерий? Вряд ли. Романтика хороша, когда спишь вот на таком диване, а не на голой земле или полной блох шкуре бизона. Уж если кто из них и романтик, так это он. Иначе как объяснить, что он постоянно ищет в лицах знакомых женщин черты представительниц прекрасного пола древних народов. Причем вовсе не потому, что он был неспособен дать трезвую и несколько отстраненную, ироническую оценку прошлому; казалось, что в те далекие времена мужчинам было намного легче управляться со своими партнершами.
      - Ну что ты молчишь и даже не пытаешься оправдаться? - попыталась Миранда вызвать его на разговор.
      - Так с какой галактики тебе достать звезду, моя милая индианочка? миролюбиво пошутил он и погладил ее длинные, черные как синь, волосы, которые так любил за их естественный цвет и их естественную пышность. Он был убежден, что подобная ласка созвучна ее романтическому настроению.
      Миранда оживилась, глаза ее радостно засияли; он попытался обнять ее за плечи, нежно привлечь ее к себе, но, не поняв его намерения, Миранда стала отбиваться. Перехватив его левую руку и задохнувшись в порыве очаровательного гнева, она поднесла к его глазам хронометр со специальным браслетом, которым было перехвачено его запястье.
      - Полюбуйся! Вот что ты сейчас представляешь! Содержание адреналина, кровяное давление, деятельность надпочечников - всё у тебя на пределе... всё!
      Он бросил взгляд на показания микродатчиков, встроенных в медицинский браслет, и только усмехнулся. Браслет этот был снабжен хронометром и миниатюрным компьютером, по пульсу, температуре тела, биотокам и прочей чертовщине, постоянно контролировавшим состояние здоровья владельца и при малейшей опасности специальным сигналом предупреждавшим о необходимости обратиться к врачу. Даже если пренебречь этим предупреждением, врачебного осмотра все равно не избежать: сигнал одновременно поступал в память компьютера ближайшей поликлиники, который отыскивал адрес пациента и немедленно отправлял врача на дом. В нашем сверхгуманном обществе такой браслет получал каждый, кому перевалило за пятьдесят.
      - Но ведь это совершенно естественно. Неужели ты хочешь, чтобы у меня не действовал надпочечник, когда ты лежишь на мне в такой позе.
      Шутка насчет органа, подстегивающего либидо, не понравилась ей, очевидно, сегодня ей было не до шуток.
      - Может, это и естественно, но я не хочу тебя видеть таким. Любовь для тебя - это всего лишь способ восстановить гормональный баланс организма. Эх ты, сердцевед! Ты даже вот настолько не представляешь, что может твориться в душе женщины!
      Она сунула ему под нос кончик указательного пальца.
      - Но каким же я должен быть? Скажи мне это по-человечески!
      - Слова тут бесполезны, дорогой. - В минуты размолвок Миранда всегда говорила ему "дорогой", а не "милый", но сейчас слово это прозвучало почти с нежностью. - Такие вещи надо чувствовать!
      С этими словами она направилась к двери. Удивительно. Даже походка Миранды была другой, совершенно не вязавшейся с ее темпераментом, ленивой и какой-то вихляющей. Так переступают по полу только что проснувшиеся и собирающиеся потянуться всласть кошки. Видя, что она затеяла какую-то игру, он наконец обозлился.
      - Послушай, - иронично бросил он, - ты случайно не наслушалась любовных напутствий в ДУПСе?
      Как всегда не обращая на его иронию никакого внимания, она бросила ему:
      - Не мешало бы послушать их и тебе, милый. У любви - своя наука, и науку эту нужно изучать. Лекции на эту тему транслируются каждый вторник по пятидесятому каналу, с девяти часов.
      Уже стоя на пороге, она одарила его преданнейшей улыбкой. Он вскочил, решил было догнать ее, но Миранда уже исчезла. Конечно, он мог бы настичь ее, ведь она жила всего тремя этажами выше и, как правило, поднималась от него пешком, не признавая лифтов, однако правила хорошего тона запрещали удерживать женщину, которая почему-то захотела от вас уйти.
      Какая же муха ее укусила? Вообще-то он подбросил ей этот вопрос просто так, чтобы раззадорить, но получалось, что он попал в цель. Неужели эта прелестная, умная и насмешливая женщина могла всерьез увлечься всей этой чепухой, которая вот уже несколько лет преподносится публике по головидению в программе под нелепым и претенциозным названием "Современная книга любви"? Ему еще тогда приходила в голову мысль сравнить эту "книгу" с древнеиндийской "Камасутрой", взахлеб прочитанной еще в юности, но все не было времени, да и как каждый мало-мальски уважающий себя ученый он с презрением относился к возникновению ДУПСов-Домов укрепления психики. На их существование он смотрел свысока, как на любое любительское объединение, соглашаясь с тем, что в хорошо организованном обществе каждый может тратить свое время, как ему заблагорассудится, и что ДУПСы эти наверняка понадобятся людям, мозг которых парализован ленью, а дух пресыщен изобилием удовольствий, доступных в сверхгуманном обществе; но теперь, когда такая женщина, как Миранда, попалась на их удочку, он почувствовал смутное беспокойство. Ведь это же верх глупости, если женщина, которой вот-вот стукнет тридцать, и мужчина, которому уже за пятьдесят, начнут вдруг учиться любви.
      Ему вдруг опротивел роскошный салон, предназначенный для любовных забав, и он перешел в свой кабинет. Мебели там не было почти никакой, за исключением письменного стола, скомпанованного с универсальным компьютером, да еще старинного шкафа, набитого доверху его и чужими записями.
      Удобно усевшись в кресло с точно выверенными эргономическими характеристиками, он с обидой подумал почему-то об эгоизме Миранды, заботившейся исключительно о собственных удобствах. Чтобы заглушить чувство досады, он было решил включить музыку и уже протянул руку к пульту управления компьютером, находившемуся в нижней части стола, но потом передумал, и рука его осталась лежать на пульте, дожидаясь его решения. Взглянув на тянувшийся во всю стену видеоэкран, он задумался, потом нерешительно нажал на кнопку адресной информации. Стараясь не выдавать своего волнения и одновременно сознавая всю нелепость этого, поскольку компьютеру его волнения были глубоко безразличны, он попросил: - Дайте, пожалуйста, ДУПС восемнадцатого жилого района.
      Через пару секунд на экране вспыхнуло несколько цифр и буквенных обозначений. Они оставались там ровно столько, сколько нужно было, чтобы набрать шифр или записать его. Он набрал его немедленно, потому что знал: если не сделает это сейчас, то уже не сделает никогда. Да и все равно он ничем другим пока не мог заняться, адреналин еще бурлил в его крови. На ум пришла мысль из одного сочинения Ману, великого сына Брамы: "Женщина способна сбить с правильного пути не только невежу, но и мудреца, поскольку распаляет в нем сладострастие и гнев". Сейчас бы он с удовольствием избавился и от гнева, и от сладострастия.