Затворник из горной твердыни

      Герр Гейдрих...
      Представитель министерства иностранных дел сделал паузу, поднял голову и обвел взором присутствующих. Затем продолжал:
      - Гораздо моложе упомянутых выше деятелей, которые способствовали победе революции в 1932 году. Быстро выдвинулся среди элиты СС. Будучи в подчинении у Гиммлера, возможно сыграл определенную роль в пока еще во многом загадочной смерти Гиммлера в 1948 году. Внешне соблюдая видимость законности, ликвидировал всех других своих соперников из состава аппарата служб безопасности, таких, как Эйхман, Шелленберг и другие. Этого человека, говорят, опасаются многие члены партии. Был инициатором установления контроля над ключевыми постами вермахта после окончания военных действий в известной схватке между службами безопасности и армией, что привело к реорганизации правительственного аппарата, в результате которой победителем вышла НСДАП. Повсюду поддерживал Бормана. Является продуктом элитарного воспитания, так же, как и предшествующей ей так называемой "замковой" системы подготовки СС. Как утверждают, начисто лишен каких-либо эмоций в традиционном понимании. Представляет из себя загадку с точки зрения движущих им побуждений. Можно сказать, что, по всей вероятности, с его точки зрения общество, которое сдерживает борьбу между определенными группами людей, должно развиваться как последовательность игр. Своеобразная квазинаучная абстракция, которая имеет хождение также в определенных технократических кругах. В идеологических спорах участия не принимает. Подведем итог: по своему складу ума может быть назван самым современным человеком, характерным для эпохи, последовавшей за веком просвещения, человеком, расставшимся с так называемыми необходимыми иллюзиями, такими, как вера в бога и тому подобными. Смысл такого, так называемого, практического склада ума остается загадкой для ученых-социологов в Токио, поэтому человек этот должен рассматриваться под вопросительным знаком. Тем не менее следует отметить сходство вышесказанного вырождения эмоционального начала с патологическими проявлениями шизофрении.
      Мистеру Тагоми стало нехорошо от того, что он слышал.
      - Бальдур фон Ширах. Бывший руководитель гитлеровской молодежной организации. Внешне привлекателен, считается идеалистом, но не опытным или компетентным. Искренне верит в цели партии. К его заслугам можно отнести осушение Средиземного моря и освоение возникших при этом обширных сельскохозяйственных территорий, а также смягчение зверской политики расового уничтожения на землях, населенных славянами, в начале пятидесятых годов. Ходатайствовал непосредственно перед германским народом о разрешении остаткам славянских народов существовать в закрытых районах наподобие резерваций в глубинных областях фатерланда. Призывал покончить с практикой определенных форм убийств и медицинских экспериментов над людьми, но потерпел неудачу.
      Доктор Зейсс-Инкварт. Некогда австрийский национал-социалист, ныне заведующий всеми колониальными территориями Рейха и ответственный за проводимую на них политику. Человек, вызывающий, возможно, наибольшую к себе ненависть на всей территории Рейха. Как утверждают, был инициатором большинства, если не всех, репрессивных мер в отношении покоренных народов. Работал совместно с Розенбергом над достижением вызывавших наибольшее беспокойство своими масштабами идеологических побед - таких, как попытка подвергнуть поголовной стерилизации все русское население после окончания военных действий. Считается также, хоть и отсутствуют неопровержимые доказательства, одним из нескольких, кто ответственен за принятие решения о массовой резне на африканском континенте, тем самым создав условия для полного уничтожения всего негритянского населения. Весьма вероятно, что по темпераменту он ближе всех к фюреру-основоположнику, Альфу Гитлеру.
      Представитель министерства иностранных дел прекратил сухое и неторопливое изложение фактов.
      Мне кажется, что я схожу с ума, подумал Тагоми.
      Необходимо выбраться отсюда - сейчас со мной случится приступ. Мой разум отторгает услышанное, выбрасывает его - я умираю. Он с трудом поднялся, стал протискиваться к проходу, едва что-либо видя. Скорее в туалет.
      Несколько голов повернулось в его сторону. Какой стыд. Чтобы стало плохо на таком важном собрании. Так можно и место потерять.
      Как только вышел, паника тотчас же прекратилась. Окружающее перестало плыть перед его глазами. Он снова стал различать предметы вокруг себя. Устойчивый пол, стены.
      Приступ головокружения. Без сомнения, нарушение нормального функционирования среднего уха.
      Промежуточный мозг, подумал он, древний ствол мозга, дает себя знать.
      Какой-то кратковременный сбой организма.
      Постарайся себя успокоить. Вспомни, как устроен мир. Откуда черпать силы? Представил перед мысленным взором подробности путешествий, которые он совершал. Меню ресторанов, где он бывал. Мир, имеющий предел, имеющий предел...
      Служащий посольства, взяв его за локоть, спросил:
      - Сэр, я в состоянии вам чем-нибудь помочь?
      Тагоми с благодарностью поклонился.
      - Мне уже лучше.
      Лицо у служащего спокойное, сосредоточенное. Никаких признаков насмешки. Они, наверное, сейчас смеются надо мной, подумал Тагоми. Я готов провалиться сквозь землю.
      Вот оно зло! Настоящее, реальное, как бетон!
      Я не могу поверить этому. Я не в состоянии выдержать это. Зло не может быть основой мировоззрения.
      Он бродил по вестибюлю, слыша шум транспорта на улице Зуттера, слыша обращенные к участникам встречи слова представителя министерства иностранных дел. Вся наша религия в корне неверна. Что же мне делать? задумался он и подошел к выходу из посольства. Служащий открыл перед ним дверь и Тагоми спустился по ступенькам к дорожке, которая вела на автомобильную стоянку. Рядом стояли водители.
      Зло - это одна из составных частей нас самих. В мире, что нас окружает. Единожды пролитое, оно просочилось в наши тела, умы, сердца, даже в камни мостовой.
      ПОЧЕМУ?
      Мы - слепые кроты. Ползающие под землей, все вокруг себя ощупывающие своими хоботками. Мы ничего не ведаем. Я постиг это... теперь я не знаю, куда мне деваться. И только визжу от страха. Бегу подальше прочь.
      Презираемый всеми.
      Смейтесь надо мной, думал он, увидев, что водители обратили на него внимание, когда он брел к своему автомобилю. Их глаза были устремлены на него, когда он кивком подозвал своего водителя. Тот раскрыл дверцу. Он вполз в кабину.
      В госпиталь, подумал он. - Нет, назад, в контору.
      - "Ниппон Таймз Билдинг", - произнес он вслух. - Не очень быстро.
      Он теперь внимательно глядел на город, автомобили, магазины, высокие здания самой современной архитектуры. На людей. Всех этих мужчин и женщин, что спешили каждый по своим особым делам.
      Стоило Рамсэю связаться с одной из других торговых миссий, чтобы ее представитель на встрече в посольстве позвонил ему о своем возвращении.
      Он объявился вскоре после полудня.
      - Вы, наверное, заметили, что мне стало не по себе на встрече, сказал в трубку Тагоми. - На это, без сомнения, все обратили внимание, особенно на мой поспешный уход.
      - Я ничего не видел, - ответил представитель "Цветных металлов". - А вот по окончании встречи я вас не обнаружил и тотчас же захотел узнать, что это с вами случилось.
      - Вы очень тактичны, - уныло произнес Тагоми.
      - Вовсе нет. Я убежден в том, что все настолько были поглощены докладом министерства иностранных дел, что не обращали никакого внимания на все остальное. Что же касается содержания того, что было прочитано после вашего ухода - вы до конца дослушали краткий анализ претендентов в борьбе за власть? Он был приведен в самом начале доклада.
      - Я прослушал до той части, где говорилось о докторе Зейсс-Инкварте.
      - После этого докладчик стал освещать состояние экономики Рейха. На островах метрополии придерживаются той точки зрения, согласно которой осуществление германской программы низведения населения Европы и Северной Азии до положения рабов - плюс истребление всех интеллектуалов, буржуазных элементов, патриотической молодежи и чего только не еще - привело к экономической катастрофе. Нацистов спасли только грандиозные технологические достижения германской науки и техники. Чудо-оружие, так сказать.
      - Да, это так, - произнес Тагоми. Не поднимаясь из-за стола и держа трубку в одной руке, он другой налил себе чашку горячего чая. - Как помогли их чудо-ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2 и реактивные истребители выиграть войну.
      - Но ведь это балансирование на краю пропасти, - сказал представитель "Руд Цветных Металлов". - Только использование атомной энергии позволяет им удержать экономику от полного распада. И отвлечение внимания с их помощью, правда, больше похожих на цирковые выступления, ракетных путешествий на Марс и Венеру. Докладчик подчеркнул, что, несмотря на всю эту захватывающую воображение важность подобных путешествий, они ничего им не дали в экономическом плане.
      - Но зато какое это производит впечатление, - заметил Тагоми.
      - Прогноз его мрачен. Он чувствует, что большая часть высокопоставленных нацистов отказываются смотреть в глаза фактам, касающимся их катастрофического экономического положения. И поступая так, они ускоряют развитие тенденций, ведущих к еще более головокружительным авантюрам, к еще большей непредсказуемости, к еще большей нестабильности. Они не в состоянии вырваться из цикла, состоящего сначала из маниакально энтузиазма, затем страха, затем отчаянных решений партии - так он хотел довести до нашего сознания, что все эти тенденции выведут на вершину власти наиболее безответственных и безрассудных соискателей.
      Тагоми понимающе кивнул.
      - Поэтому мы должны предполагать скорее худший, чем лучший выбор, который будет сделан. В нынешней схватке трезвомыслящие и осознающие свою ответственность элементы потерпят поражение.
      - А кто же из них, по его мнению, хуже других? - спросил Тагоми.
      - Гейдрих. Доктор Зейсс-Инкварт. Герман Геринг. По мнению имперского правительства.
      - А лучше?
      - Возможно, Бальдур фон Ширах и доктор Геббельс. Но в отношении этих претендентов он высказался с меньшей определенностью.
      - О чем он еще говорил?
      - Он сказал нам, что в такое время наша вера в императора и кабинет должна быть еще крепче, чем обычно. Что мы должны с уверенностью взирать на императорский дворец.
      - И была минута почтительного молчания?
      - Да.
      Мистер Тагоми поблагодарил представителя "Руд Цветных Металлов" и положил трубку.
      Пока он пил чай, зажужжал интерком. Раздался голос мисс Эфрикян.
      - Сэр, вы высказали пожелание отправить послание германскому консулу. - Она сделала паузу. - Вы соизволите продиктовать его мне сейчас?
      Еще вот это, дошло до Тагоми. А я и забыл.
      - Зайдите в кабинет, - попросил он.
      Мисс Эфрикян тут же вошла с улыбкой, исполненной надежды, на лице.
      - Вы уже чувствуете себя лучше, сэр? - спросила она.
      - Да. Инъекция витаминов очень помогла мне. - Он задумался. Напомните мне имя германского консула.
      - Фрайгерр Хуго Рейсс.
      - Майн герр, - начал Тагоми. - Нас всех потрясло известие о том, что скончался ваш вождь, герр Мартин Борман. Слезами наполняются мои глаза, когда я пишу вам эти строки. Вспоминаю смелые деяния, совершенные герром Борманом для спасения немецкого народа от врагов внутренних, так и внешних, так же, как и поражающую душу твердость, проявленную им к изменникам, которые хотели предать извечную мечту всего человечества о покорении космоса, в который так смело ныне вторглись светловолосые голубоглазые нордические расы после тысячелетий... - Он умолк, потеряв всякую возможность хоть как-то закончить мысль мисс Эфрикян выключила свой диктофон и стала ждать дальнейших указаний.
      - Великие времена мы переживаем, - заметил Тагоми.
      - Записать это, сэр? И использовать в послании? - не зная, как поступить, она снова включила свой аппарат.
      - Это я сказал, обращаясь к вам, - пояснил Тагоми.
      Она улыбнулась.
      - Воспроизведите, что я наговорил, - попросил Тагоми.
      Послышался звук обратной перемотки. Затем его собственный голос, слабый и монотонный, воспроизводимый двухдюймовым громкоговорителем: "...совершенные герром Борманом для спасения..."
      Сказанное им очень напоминало писк насекомого, которое тщится выползти из ловушки. Скребя лапками и хлопая крылышками, подумал он.
      - Я придумал концовку, - сказал он, когда бобины перестали вращаться. - ...прикованности к земле к своей ни перед чем не останавливаясь принести себя в жертву и тем самым заслужить такое место в истории, из которого не сможет вытеснить их никакая другая форма жизни вне зависимости от того, что может произойти в будущем. - Он сделал паузу.
      - Мы все насекомые, - сказал он, обращаясь к мисс Эфрикян. Стремимся вслепую к чему-то ужасному или божественному. Вы разве не согласны со мной? - Он отвесил поклон в ее сторону. Мисс Эфрикян, продолжая сидеть с диктофоном в руках, слегка наклонила в ответ голову.
      - Правьте это, - сказал он ей. - Подпишите, как положено, подработайте, если сочтете необходимым, предложения так, чтобы они хотя бы что-нибудь означали. - И когда она направилась к выходу, добавил:
      - Или чтобы вообще потерялся всякий в них смысл. Поступайте как сочтете нужным.
      Открывая дверь из кабинета, она с нескрываемым любопытством посмотрела на него.
      После ее ухода Тагоми принялся за разбор обычных повседневных дел. Однако почти сразу же его отвлек голос Рамсэя из динамика интеркома:
      - Сэр, вам звонит мистер Бейнс.
      Вот и прекрасно, подумал Тагоми. Теперь мы сможем приступить к важным переговорам.
      - Переключите его мне, - велел он, поднимая трубку.
      - Мистер Тагоми? - послышался голос мистера Бейнса.
      - Добрый день. В связи с сообщением о кончине канцлера Бормана мне пришлось неожиданно отлучиться из своей конторы сегодня утром. Тем не мене...
      - Мистер Ятабе уже связался с вами?
      - Пока еще нет, - ответил Тагоми.
      - Вы распорядились, чтобы ваш персонал внимательно следил за его появлением? - поинтересовался Бейнс. Он казался очень взволнованным.
      - Разумеется, - ответил Тагоми. Как только он прибудет, его проведут прямо ко мне. - Он взял себе на заметку сказать об этом Рамсэю. У самого еще не дошли руки заняться этим. А переговоры, значит, так и не начнутся, пока не появится этот пожилой господин? Эта мысль привела его в уныние. Сэр, начал он. - Мне не терпится перейти к делу. Вы готовы представить нам прессформы новой конструкции, разработанные вашей фирмой? Несмотря на ту сумятицу, которая была у нес сегодня...
      - Мои планы претерпели изменение, - сказал Бейнс. - Мы будем дожидаться мистера Ятабе. Вы абсолютно уверены в том, что он еще не прибыл? Я хочу, чтобы вы дали мне слово известить меня о его прибытии без малейшего промедления. Пожалуйста, сделайте все возможное для этого, мистер Тагоми. - Голос Бейнса звучал напряженно, неестественно резко.
      - Я даю вам свое слово. - Теперь и его тоже охватило волнение. Смерть Бормана. Вот причина произошедшей с ним перемены. - Между тем, - быстро продолжал он, - я бы не возражал получить удовольствие от общения с вами, ну, хотя бы сегодня, за ленчем. Мне еще не предоставилась возможность сегодня перекусить. - Он явно вошел во вкус импровизации. - Несмотря на то, что с решением некоторых конкретных вопросов нам придется подождать, мы бы, пожалуй, могли поразмышлять в отношении общемировых проблем, в частности...
      - Нет, - произнес Бейнс.
      Нет? Мистер Тагоми задумался.
      - Сэр, - сказал он. - Я не очень-то хорошо сегодня себя чувствую. Со мною даже произошел весьма печальный инцидент. Я очень надеялся поделиться с вами тем, что со мною произошло.
      - Я вам искренне сочувствую, - ответил Бейнс. - Я позвоню вам позже. - В трубке раздался щелчок. Он неожиданно прервал разговор.
      Я его чем-то обидел, подумал Тагоми. Он, должно быть, решил, что я не удосужился своевременно проинформировать мой персонал в отношении пожилого господина. Но ведь это же такой пустяк. Он нажал кнопку интеркома и сказал:
      - Мистер Рамсэй, зайдите, пожалуйста, в мой кабинет.
      Это можно сразу же исправить. Более важные дела помешали этому, решил он. Смерть Бормана вывела его из равновесия.
      Пустяк - и тем не менее знак моей беспечности и беспомощности. Тагоми почувствовал себя виноватым. День сегодня нехороший. Мне следовало посоветоваться с Оракулом, выяснить у него, каков сейчас момент. Я в своих мыслях совсем ушел от дао. Это было очевидным.
      Интересно, под знаком какой из шестидесяти четырех гексаграмм мне приходится сейчас мучиться? Открыв ящик письменного стола, он извлек два тома Оракула и разложил их на столе. Так много нужно спросить у мудрости этой книги. Такое множество вопросов накопилось во мне, что я едва в состоянии правильно их сформулировать...
      Когда в кабинет вошел Рамсэй, он уже получил всю гексаграмму.
      - Взгляните-ка, мистер Рамсэй, - он указал на книгу.
      Это была гексаграмма сорок семь. Подавленность - истощение.
      - В общем-то, дурное предзнаменование, - сказал Рамсэй. - А в чем заключался ваш вопрос? Если вас не обижает моя нескромность?
      - Я справлялся в отношении текущего момента. Момента для всех нас. Без движущих строк. Статическая гексаграмма. - Тагоми закрыл книгу.
      В три часа дня Фрэнк Фринк все еще дожидаясь вместе с компаньоном решения Уиндем-Мэтсона в отношении денег, решил посоветоваться с Оракулом. Чем все это для нас обернется, спросил он и бросил монеты.
      Выпала гексаграмма сорок семь. Он получил одну движущуюся строку, девятую на пятой позиции. Ему отрублены нос и ноги. Притеснение со стороны человека в пурпурных наколенниках. Радость приходит ласково. Она побуждает совершать подношения и возлияния.
      Очень долго - не меньше, чем полчаса - он изучал эту линию и связанные с нею данные, пытаясь разгадать, что это все означает. Гексаграмма, и в особенности движущаяся линия, вызвали у него беспокойство. В конце концов он неохотно пришел к заключению, что денег у него не будет.
      - Ты слишком уж полагаешься на этот Оракул, - заметил Эд Маккарти.
      В четыре часа появился посыльный с завода "У-М Корпорейшн" и вручил Фринку и Маккарти конверт из полотняной бумаги. Внутри они обнаружили заверенный чек на две тысячи долларов.
      - Вот ты и ошибся, - сказал Маккарти.
      Значит, подумал Фринк, ответ Оракула относится к последствиям в будущем. В этом и заключалась вся трудность - позже, когда его предсказание сбудется, ты можешь мысленно вернуться назад и понять, что же оно означало. Но сейчас...
      - Мы можем приступить к устройству мастерской? - спросил Маккарти.
      - Сегодня? Прямо сейчас? - он почувствовал себя усталым.
      - А почему бы и нет? Мы уже выписали все необходимые для этого заказы. Остается только бросить их в почтовый ящик. И чем быстрее, тем лучше. А то, что мы можем достать здесь, на месте, мы выберем сами. Набросив на себя куртку, Эд направился к двери из комнаты Фринка.
      Они уговорили владельца дома, в котором жил Фринк, сдать им в аренду подвал здания. Сейчас в нем хранился всякий хлам. Как только его уберут, они смогут соорудить верстаки, проложить электрические провода, смонтировать освещение, начать устанавливать свои электромоторы и приводные ремни. Они набросали необходимые для этого эскизы, составили спецификации и перечни необходимых приспособлений. Так что они действительно уже приступили к работе.
      Мы уже открыли свое дело, понял Фрэнк Фринк. Они даже договорились о том, как будет называться их предприятие.
      ЭДФРЭНК - ЮВЕЛИРНЫЕ ИЗДЕЛИЯ НА ЗАКАЗ.
      - Все, что мы успеем сегодня еще сделать - сказал Фрэнк, - это купить доски для верстаков и, может быть, детали электрооборудования. Но не материалы для изготовления ювелирных изделий.
      Вдвоем направились на склад лесоматериалов в южной части Сан-Франциско, и через час получили требуемые им доски и брусья.
      - Что это ты все время такой беспокойный? - спросил у Фринка Эд Маккарти, когда они вошли в оптовый хозяйственный магазин.
      - Деньги. Меня давит их происхождение. То, что мы таким путем финансируем свои замыслы.
      - Старик Уиндем-Мэтсон это прекрасно понимает, - сказал Маккарти.
      Я это знаю, подумал Фринк. И именно это меня так угнетает. Мы вступили в его владения. Мы теперь такие же, как и он. Разве это такая приятная мысль?
      - Не оборачивайся назад, - сказал Маккарти. - Смотри только вперед. Только дело, и ничего больше.
      Я смотрю вперед, подумал Фринк. Он вспомнил гексаграмму. Какие это подношения и возлияния я могу совершить? И - кому?
      7
      Красивая молодая японская пара, посетившая магазин Роберта Чилдэна, чета Казоура, позвонила ему к концу недели и попросила, чтобы он пришел к ним на обед. Чилдэн уже давно с нетерпением ждал от них весточки и теперь был просто в восторге.
      Он закрыл "Художественные промыслы Америки" чуть раньше обычного и нанял велокэб, чтобы проехать в шикарный район, где обитали Казоура. Он знал этот район, хотя там и не жил никто из белых. Проезжая в велокэбе по извилистым улочкам с их традиционными лужайками и плакучими ивами, Чилдэн во все глаза глядел на современные жилые дома и восхищался изяществом их архитектуры - чугунными решетками балконов, высоко взметнувшимися вверх, мягким цветовым оформлением, использованием строительных материалов различной текстуры... Все это вместе составляло подлинное произведение искусства. Он еще помнил то время, когда здесь ничего не было, кроме развалин, оставшихся от бомбардировок.
      Японские дети, игравшие возле домов, при виде его оторвались на миг от футбола или бейсбола, однако тут же возвратились к прерванным играм, никак не реагируя на его появление. Другое дело, подумал он, взрослые. Хорошо одетые молодые японцы, выходя из своих автомобилей, останавливавшихся рядом с домами, в которых они жили, с большим интересом наблюдали за ним. Неужели он живет здесь, задавались наверняка они таким вопросом. Молодые японские бизнесмены, возвращающиеся домой из своих контор... Здесь проживали также главы торговых миссий. Он это определил по припаркованным здесь кадиллакам. Приближаясь к цели поездки, Чилдэн все больше и больше нервничал.
      Через несколько минут, поднимаясь по лестнице к квартире Казоура, он подумал: я приглашен сюда не по делам, а как гость, к обеду. Ему, разумеется, пришлось изрядно помучиться над своей одеждой - но в своем внешнем виде он был уверен. Во внешнем виде, подумал он. А как же я все-таки выгляжу? Ведь все равно я никого не могу ввести в заблуждение. Все равно я здесь чужой. На этой земле, где белые расчистили территорию и возвели один из прекраснейших своих городов, я посторонний в своей же собственной родной стране.
      По застеленному коврами коридору он прошел к нужной двери, позвонил. Вскоре дверь отворилась. В ней стояла юная мисс Казоура в шелковом кимоно, подпоясанном ярким широким оби, ее длинные блестящие черные волосы свободно падали на плечи, она приветливо ему улыбнулась. Позади нее, в гостиной, стоял муж с бокалом в руке, вежливо кивая.
      - Мистер Чилдэн. Заходите.
      Чинно поклонившись, он вошел внутрь квартиры.
      Все здесь было в высшей степени изысканным. И - столь же аскетичным. Совсем немного предметов. Торшер, стол, книжные полки, эстамп на стене. Невероятное японское чувство "ваби". Английский язык даже не в состоянии передать это понятие. Способность найти в простых предметах повседневного быта особую красоту, которую нельзя заранее придумать или смастерить. Это нечто, связанное со взаимным расположением предметов.
      - Прошу, - предложил мистер Казоура. - Виски с содой?
      - Мистер Казоура... - начал он.
      - Пол, - поправил его молодой японец, указав на жену, добавил: Бетти. А вы...
      - Роберт, - промямлил Чилдэн.
      Рассевшись на мягком ковре с бокалами в руках, они слушали игру "кото", японской тринадцатиструнной арфы. Пластинка эта была выпущена совсем недавно японским отделением фирмы "Хиз Мастерс Войс" и была весьма популярна. Чилдэн заметил, что все составные части граммофона, даже громкоговоритель, были искусно скрыты. Он не мог определить, откуда лились звуки.
      - Не зная ваших вкусов в отношении еды, - сказала Бетти, - мы решили действовать наверняка. На кухне, на электрической плите, поджаривается отбивная с косточкой. Вместе с ней - печеный картофель в кисло-сладком соусе с луком. Никогда не прогадаешь, если на первый случай только что обретенному гостю предложишь жареное мясо.
      - Очень польщен, - сказал Чилдэн. - Мне нравится жареное мясо.
      Он ничуть не покривил душой. Огромные скотобойники Среднего Запада теперь совсем не жаловали западное побережье своей продукцией. Он даже не мог припомнить, когда в последний раз пробовал приличный бифштекс.
      Самое время вручить подарок хозяевам дома.
      Из кармана пальто он извлек небольшую, завернутую в тонкую папиросную бумагу вещицу и осторожно поставил ее на низкий столик:
      - Безделушка для вас. Это благодарность за удовольствие и отдохновение, которые я испытываю, находясь здесь.
      Он развернул бумагу, открыв их взорам подарок. Фрагмент кости с резьбой, выполненный столетие тому назад китобоями из Новой Англии. Крохотное, покрытое затейливым орнаментом произведение искусства, называемое резьбой по кости, которой занимались старые матросы в свободное от вахты время. Ни одна другая вещь не могла более достойно представить культуру прежних Соединенных Штатов. Воцарилась тишина.
      - Спасибо, - произнес Пол.
      Роберт Чилдэн низко склонил голову.
      Мир - на какое-то время - разлился в его душе. Это было настоящим подношением в духе и букве "Книги Перемен". Оно произвело тот эффект, на который он рассчитывал. Какая-то часть тревоги и угнетенности отлегла от его души.
      С Рэя Келвина Чилдэн получил соответствующее возмещение убытков за Кольт-44 плюс кучу письменных заверений о недопущении подобного в будущем. Но это не сняло камень с его сердца. Только теперь, в этой совсем не связанной с его неприятностями ситуации, он на какое-то время потерял ощущение, что все вокруг него постоянно идет вкривь и вкось. Это "ваби" окружавшей его обстановки квартиры Казоура, излучение гармонии... вот в чем все дело, решил он. В пропорциях. Чувство меры. Равновесия. Они так близки к Дао, эти двое юных японцев. Вот почему они так повлияли на меня раньше. Я ощутил благодаря им близость Дао. Увидел сам его отсвет.
      Ему вдруг страстно захотелось узнать, как на самом деле постичь Дао? Дао - это то, что сперва вбирает в себя свет, затем тьму. Вызывает такое взаимодействие этих двух основных первозданных сил, что в результате всегда наступает обновление. Это то, что удерживает мироздание от разрушения. Вселенная никуда никогда не исчезнет, потому что только стоит тьме, как кажется, погасить все сущее, превратив его в законченную абстракцию, как новые зерна света прорастают в ее сокровенных глубинах. Вот на чем держится стабильность миропорядка. Когда зерно падает, оно падает в землю, в почву. И там, в глубине ее, невидимое взору оно прорастает и дает новую жизнь.
      - Настоящий шедевр, - сказала Бетти. Она привстала на колени и протянула поднос, на котором лежали небольшие ломтики сыра со всем прочим, что к ним полагалось.
      - Международные новости заняли очень большое место место в последние дни, - произнес Пол, неторопливо опорожняя свой бокал. - Пока ехал домой сегодня вечером, я слушал прямой радиорепортаж грандиозных похорон в Мюнхен, включая прохождение пятидесяти тысяч человек знамена и все остальное в том же духе. Сплошное непрерывное пение "Был у меня товарищ...". Тело сейчас установлено для всеобщего обозрения.
      - Да. Это большое горе, - произнес Чилдэн. - Эта неожиданная новость в начале недели.
      - Японская "Таймс" сегодня вечером, ссылаясь на заслуживающие доверия источники, сообщает, что Бальдур фон Ширах находится под домашним арестом, - сказала Бетти. - По настоянию СД.
      - Плохо, - сказал Пол, покачав головой.
      - Власти, безусловно, хотят сохранить порядок, - заметил Чилдэн. Фон Ширах известен своим своеволием и опрометчивостью. Даже своими весьма непродуманными акциями, чем очень напоминает Рудольфа Гесса в прошлом. Достаточно вспомнить его безумный перелет в Англию.
      - О чем еще сообщается в японской "Таймс"? - спросил Пол у своей жены.
      - О сильном замешательстве и интригах. Армейские подразделения непрерывно перебрасываются то туда, то сюда. Отпуска отменены. Пограничные станции закрыты. Проходит сессия рейхстага. Выступают все подряд.
      - Это напоминает прекрасную речь доктора Геббельса, которую мне довелось услышать по радио, где-то около года тому назад, - сказал Роберт Чилдэн. - Очень остроумная обличительная речь. Публика слушала его, как обычно, затаив дыхание. В ней был весь диапазон владевших им чувств. Безусловно, после того, как удалился от дел несравненный Адольф Гитлер, доктор Геббельс теперь оратор номер один среди национал-социалистов.
      - Верно, - согласились с ним кивками головы Пол и Бетти.
      - У доктора Геббельса отличные дети и жена, - продолжал Чилдэн. Тоже весьма незаурядные личности.
      - Верно, еще раз согласились Пол и Бетти, а Пол еще добавил:
      - Прекрасный семьянин, в отличие от остальных тамошних главарей, весьма сомнительных сексуальных пристрастий.
      - Я бы не стал сегодня обращать внимание на всякие слухи, - сказал Чилдэн. - Вы, вероятно имеете ввиду таких, как Рэм? Но ведь это уже древняя история. Давно уже позабытая.
      - Я скорее думал о Германе Геринге, - произнес Пол, медленно потягивая содержимое своего бокала и задумчиво глядя на него. - О рассказах насчет фантастических оргий, своим разнообразием и изощренностью напоминающих древнеримские. Мороз проходит по всему телу от одного лишь упоминания о них.
      - Это все ложь, - сказал Чилдэн.
      - Этот вопрос недостоин нашего обсуждения, - тактично произнесла Бетти, поглядев поочередно на каждого из мужчин.
      Они осушили свои бокалы, и Бетти вышла, чтобы снова наполнить их.