Нечеткое дробление

      Я уже полностью уверился в том, что свои последние хрономы здесь мы проведем в перебранке. Самый подходящий финал для всей моей предшествующей жизни. Но в этот миг часть стены позади нас просто взяла и исчезла.
      Образовался проход, в который вполне можно было протиснуться. Однако по обе стороны от этого прохода стояли два КА-существа, похожие на нас! И в руках они сжимали копья!
      – Быстро! – крикнул один из них. – Внутрь!
      Нас не пришлось упрашивать.
      Стена была в пять ячеек толщиной, и мы оказались на той стороне, как только смогли полностью продвинуть свои наборы ячеек через «тоннель».
      Обратив «зрение» назад, мы увидели, как наши спасители метнули копья.
      Древки, сделанные из разноцветных ячеек, полетели прямо в линтов. Одни львы остановились, другие даже начали отступать. Но двум линтам не посчастливилось! Копья пронзили их насквозь и развалили на половинки. Каждая отдельная половинка, не в состоянии поддержать в себе жизнедеятельность, рассыпалась на фрагменты.
      Затем один из пришельцев бросил в проем в стене пригоршню чего-то похожего на семена. В мгновение ока стена снова стала сплошной.
      – Спасибо, спасибо вам! – отправил я им свое сообщение. – Кто вы такие, ребята?
      – Мы из клана Тофолли, выращиваем дины для короля Хортона.
      – Здорово! – вскрикнула Мунчайлд. – Я ведь тоже выросла на ферме!

43
Вокши и волкиты

      В КА-мире не существовало непогоды и не было нужды строить жилье. Но тофолли выстроили себе дома – по нескольким причинам. Подобно окружающей поселок стене, «дома» (на самом деле всего лишь участки, огражденные со всех сторон стенами) обеспечивали защиту на случай прорыва внешней стены. Дома также служили надежным укрытием для личных вещей. Кроме того, в домах можно было уединиться.
      Последнее обстоятельство, раз упомянутое, должно было навести на мысли о сексе, если в этом мире таковой вообще имел место. Но в ту пору мысли о сексе мне в голову не приходили. Хватало других важных проблем.
      В первую очередь тофолли нас разбранили.
      – Зачем вы так кричали? Вы что, из города? Разве вы не знаете, что своими криками привлечете хищников, особенно там, в пустошах?
      Похоже, то, как мы безрассудно отправляли свои амебы-блестки во все стороны, тофолли трактовали как «громкие крики». Именно такое широковещательное излучение непреднамеренно привело к нежелательным для нас последствиям. Здесь не существовало предельной дистанции для распространения звука, разве что случайные препятствия на пути. Но даже препятствия не всегда могли остановить амебок, поскольку те за долгое время эволюции приобрели высокую проникающую способность. Амебы научились проходить через многие другие КА-предметы, не разрушая их, используя ячейки препятствия для вторичного воссоздания своих форм и таким образом продолжая путь по другую сторону преграды.
      (Получалось, что мое прежнее представление о физической сплошности объектов не отвечало реалиям КА-мира, поскольку на наших глазах многие предметы и создания смогли пройти друг через друга. С другой стороны, копья и стены тофоллей явно были устроены иначе.)
      Как бы то ни было, тофолли научили нас говорить «культурно», высылая поток амебок в нужном направлении. Но, честно говоря, наши крики сослужили нам неплохую службу, поскольку именно так тофолли – один из которых оказался за стеной – услышали и узнали о нас и успели подготовить спасательную экспедицию, когда линты уже настигали нас.
      После урока этикета (и когда тофолли узнали, что идти нам некуда) они довольно охотно согласились принять нас к себе. Нам выделили дом и приставили к работам на диновом поле.
      Выращивали там тофолли вовсе не еду. Для восстановления запаса энергии в этом мире не нужно было есть. Энергия предоставлялась свободно, от щедрот матрицы и за счет правил существования КА-мира. (Хищники вроде линтов хотели интегрировать наши уже скомпонованные ячейки – столько, сколько удастся откусить, – в собственные тела, для того чтобы вырасти. При некоторых ограничениях размеры тела были здесь единственной желанной целью, ведь при этом расширялась возможная область применения.)
      Дины, которые возделывали тофолли, больше походили на семенные кристаллы. Растущие на самых разных кустарниках, деревьях и лозах, дины были формообразующими катализаторами. По сути дела, в динах содержалась информация, используя которую, можно было достигать различных целей.
      Крошке, Мунчайлд и мне поручили следить, чтобы КА-сорняки (которые пробуравливались под стенами, или змеями пробирались через открытые ворота, или просто, ни с того ни с сего, проклевывались на открытом месте!) не вредили растущим динам. За нами же, наверное из осторожности, следили несколько деревенских волкитов.
      Волкиты, как я окрестил их, очень похожие на собак, были одомашненными дикими животными.
      Мне волкиты казались страшноватыми, но Крошка хорошо с ними поладил и даже, похоже, приручил нескольких.
      Хуже волкитов были вокши.
      Хижина, в которой нас разместили, была просто наводнена ими. По всей видимости, именно поэтому она и пустовала.
      Вокши – это паразиты размером в несколько сотен ячеек. (Мы, пришельцы, и тофолли были величиной в несколько сотен тысяч ячеек – может быть, в целый миллион. Не так много, если сравнивать с числом клеток в организме человека, равном нескольким триллионам, но, как видно, достаточно, чтобы поддержать существование разума.) Вокши же не только ползали по всему человеческому телу, заслоняя поля зрения, они могли забраться и внутрь, если им удавалось найти подходящую ослабленную клеточную структуру. Таким образом несколько вокшей поселились в нас, что мы обнаружили, произведя взаимный осмотр.
      – Ура, Пол, я еще одну раздавила!
      – Это замечательно, Мун.
      – Эй, гляди, чувак. Волчок сожрал ту, дохлую. Умница.

44
Онтологическая Закавыка снова поднимает свою мерзкую голову

      В свободные от ловли вокшей и прополки дин минуты я предавался размышлениям о странном мире, в который ухитрился нас занести.
      Где мы – внутри большого компьютера, управляемого внешним разумом? Есть ли данное окружение всеобщей субстратой этой отдельно взятой вермишелины? Другими словами, представляет ли эта временная линия лишь срез реальности за пределами нашего текущего окружения, мира людей, планет и солнечных систем, где некто наблюдает наше жалкое дергание на экране компьютера? Или, быть может, вся субстанция данной вермишелины клеточноавтоматная? Мне было известно, что некоторые земные ученые дошли до того, что заявили, будто вся наша вселенная на самом деле – один большой клеточный автомат. Может быть, это как раз тот самый случай?
      Ломая голову над этой проблемой, я так и не сделал никаких выводов. У меня просто не было возможности бросить взгляд с более высокой точки. Я был зажат в рамках этой ограниченной размерности.
      Кстати говоря, этот вопрос чрезвычайно походил на тот, что не давал мне покоя дома, в «Стране книг»: почему есть нечто вместо ничто? И поскольку эта дилемма так и осталась без ответа, приходилось с ней жить.
      Само собой, время от времени я пытался воспользоваться йо-йо, но всякий раз безрезультатно. Такая жалость!
      Поэтому, когда тофолли сказали, что мы все отправляемся на большое празднество, я был этому рад.

45
Праздник дин

      Наступила пора урожая. Дины собрали и уложили на хранение. Вскоре дины повезут в Лангтон, город короля Хортона, в столицу феода. Но прежде нас ждал праздник.
      Все тофолли и их волкиты собрались вокруг чего-то вроде мерцающей клеточной часовни, или дерева, или костра; было трудно сказать наверняка. Наша троица тоже в этом участвовала. За прошедшее некоторое количество килохрономов я так и не научился различать тофоллей. Для меня они все были на одно лицо, я даже не знал, есть ли у них имена собственные в нашем понимании. Но вот «черты» Крошки и Мунчайлд я сумел запомнить, ведь мы отличались от остальных членов клана чем-то, в чем наверняка отражалось наше чужеродное происхождение.
      – Чувак, надеюсь, у этих квадратноголовых в городе есть хорошая дурь, – подал голос Крошка. – Честно говоря, мне не хватает моего обычного косячка.
      – Не раскатывай губу. Хотя этот мир основан на логике, но в своей основе он вполне даже психоделичен, так что не уверен, что здешняя дурь тебе понравится.
      – Я только надеюсь, что когда-нибудь мы сможем отсюда вырваться, – мечтательно проговорила Мунчайлд. – Мне надоели вокши, и прополка, и то, что у меня нет нормального тела. Я так соскучилась по траве, дождю, солнцу и облакам.
      – Послушать тебя, вылитая Джони Митчелл.
      – Ох, Пол, ну почему тебе всегда нужно смущать меня, поминая еретиков?
      Один из тофоллей направился к нам с корзинкой увесистых дин.
      – Вот, друзья, возьмите по одной и станьте нелинейными.
      Мы взяли себе по дине.
      – Как ими пользоваться? – спросил я.
      – Просто сожмите ее со всех сторон сразу.
      Тофолль двинулся дальше, раздавая всем дины.
      Крошка уже использовал свою порцию. Мунчайлд и я немного подождали.
      – Ну, да ничего особенного, – сказал я и сжал свою дину.
      Катализатор мгновенно принялся за дело. Я ощутил, как во мне появляются новые рисунки связей. Через число хрономов, равное размеру моего увеличившегося тела, я полностью видоизменился.
      Воздействие дины привело к тому, что я снова почувствовал себя органическим. Конечно, в примитивном смысле. В пределах своего миллиона клеток, я вновь вообразил себя человеком, эдаким ноль-запятая-ноль-ноль-ноль-ноль-один-процентным.
      Испытывали ли тофолли то же ощущение? Или это побочное действие наркотика? Ответить было невозможно.
      Я обратил зрение на Мунчайлд. Она выглядела здесь похожей на ожившую глиняную фигурку человечка, слепленного ребенком. Наверняка и она меня видела таким же.
      – Ох, Пол, это ужасно! Это такое мучение! Это хуже чем ничто!
      Прежде чем сообразил, что делаю, я без слов привлек ее к себе, желая утешить.
      После чего последовала естественная реакция: мы занялись сексом, и наши тела пузатеньких Гумби перемешались.
      Едва мы начали ловить кайф, дины выветрились из наших тел.
      И мы снова стали КА. Вот только соединенными длинной кожистой обменной трубкой, по которой от Мунчайлд ко мне перетекали искрящиеся клетки!
      – Пол! Остановись! Что ты делаешь?
      – Я не могу остановиться! Эта трубка действует сама по себе!
      Вокруг нас тофолли были соединены подобным же образом. Я приметил, что Крошка тоже подыскал себе партнера. Он взревел, испустив клубок искрящихся клеток. Послание гласило:
      – Люби того, с кем соединился!
      В конце концов спаривание закончилось (без всякого оргазмического финала), трубки разъединились, их половинки втянулись в нас обратно, и наши КА-тела снова стали раздельными.
      Сообщение от Мунчайлд принесло всхлипы:
      – Хны, хны, хны, я больше не девственница!
      – Если это тебя утешит, – отозвался я, – то, принимая во внимание, что прежде я никогда еще не смешивал ни с кем свою логику, теперь и я в этом смысле не девственник.

46
КА-раван в Лангтон

      Я постоянно думал о сексе.
      И вот мы вместе с тофоллями, окруженные опасностями и благословленные чудесами, движемся по чужеродному ландшафту к культурному центру этой реальности, где обитает таинственный король Хортон, но все, о чем я могу думать, это кого бы трахнуть.
      Обычное дело.
      Грубое спаривание с Мунчайлд снова оживило мою идею фикс.
      У себя дома я не трахался годами. Я дошел до того, что воздержание уже не составляло проблемы. И даже не утруждался передергивать раз в месяц. Конечно, отчасти виновата была депрессия, возникшая из-за противостояния Онтологической Закавыке. Но главная причина – я просто сдался и махнул рукой на себя и остальных.
      Однако каким бы странным и неудовлетворительным ни оказалось спаривание с Мунчайлд, это событие, всколыхнув мое сознание, пробудило во мне возможность заниматься сексом и просто общаться – если не сказать «любить».
      Не стоит сомневаться, что в моей прошлой жизни все это было в величайшем дефиците, связанном с отсутствием женщины. Теперь, когда у меня появился космический йо-йо, мог ли я быстренько исправить положение?
      Караван тофоллей приближался к своей цели, а я в мыслях уже сформулировал свое следующее желание, конечно, на случай, если когда-нибудь снова удастся воспользоваться космическим йо-йо.
      В один прекрасный «день», после того как мы миновали Великие Водопады Рекурсии и выбрались из Ползучего Пчелоцветного Леса (что было почти невозможно, поскольку сам Лес делал два шага назад на один твой вперед), мы увидели раскинувшийся перед нами роскошный город Лангтон.
      То есть очередную стену. Здесь не существовало «более высокой» точки, с которой можно было бы обозреть весь город целиком. Так что мы увидели только еще одну стену.
      Так уж оно тут устроено.

47
Хортон слышит «Нет!»

      У входа в Лангтон стояли то ли стражники, то ли таможенники. Пришлось остановиться, чтобы они могли осмотреть наши корзинки с динами. Я не слышал, о чем говорил со стражниками предводитель тофоллей, – они «говорили тихо», – но мне совсем не понравилось, что они часто тыкали пальцем в сторону Мунчайлд, Крошки и мою.
      Что бы там ни было сказано или решено, нам дозволили беспрепятственно войти в город.
      По крайней мере на этот раз.
      Внутри, за стенами, мы обнаружили тысячи ячеистого народца, сотни зданий и жуткую суету. Причина большей части этой суеты была нам совершенно непонятна. Но нечто, увиденное мной, заставило меня остановиться.
      Один из горожан стоял и натуральным образом рисовал картины на стене здания. Держа особую дину, он прикасался к отдельным ячейкам стены, меняя их состояние, чтобы изобразить очертания дерева, животного или иных предметов. (Как я понял, в этом мире существовал только ультрареализм, поскольку изобразительные средства и живые объекты состояли из одного и того же материала.)
      Это зрелище заставило меня тяжело вздохнуть. Искусство. Что случилось в этом мире с моим собственным вдохновением? Все ушло, растаяло без следа.
      Но какого черта... Сейчас я стал как никогда восприимчив к чувственному переживанию.
      Оглянувшись, я заметил, что большинство тофоллей покинули нас, очевидно направившись со своим грузом к известным им хранилищам дин. С нами остались только два проводника. Я решил, что это наверняка наши давешние спасители. Решив не навешивать лишних ярлыков, я мысленно прозвал их Вонни Первый и Второй.
      – Идите с нами, – сказал мне Вонни Первый. – Нас пригласили на аудиенцию к королю.
      Почему-то мне это совсем не понравилось.
      – Что еще за король? Вы отдаете ему свой урожай и все свое имущество? А чем он вам платит?
      В ответе Вонни Первого прозвучала нервозность.
      – Король – символ величия нашей реальности. Мы рады отдать ему все, что ему требуется, чтобы приумножить его величие.
      Ответ показался мне неискренним. Но что нам оставалось? Только покорно двинуться следом...
      Еще к концу пути нашего КА-равана я ни с того ни с сего ощутил себя немного необычно, вдруг явственно почувствовав, как внутри моего ячеистого тела образуется нечто новое. И теперь, когда нас вели на прием к королю, я спросил Мунчайлд, не испытывает ли она те же самые ощущения.
      – Ты не чувствуешь ничего странного, Мун?
      – Что за глупый вопрос? Я застряла в теле, похожем на конфетный фантик, в вырезанном из бумаги мире, а ты спрашиваешь меня, не чувствую ли я чего-то странного? Конечно, я чувствую себя странно!
      – Я знаю, знаю. Но я имею в виду другое странное.
      – Ох, Пол, откуда мне знать. Почему бы тебе на минутку не бросить копаться в своей жалкой душе и не сосредоточиться на том, чтобы перенести нас в какое-нибудь место получше?
      – Послушай дамочку, Дурной Палец. Попробуй-ка свой йо-йо еще разок.
      Я послушался Крошку, но опять без результата.
      Следом за нашими стражами мы приближались к самому большому объекту, какой мне тут доводилось видеть. Я сообразил, что это, должно быть, и есть дворец короля Хортона.
      – Мы сейчас отправимся к королю? – спросил я Вонни Второго.
      – Ты и сейчас, когда мы разговариваем, находишься в Его Королевском присутствии.
      Судя по королевскому боку, на который мы взирали, король был размерами больше сотни таких простых КА, как мы.
      – Но как... как ему удалось стать таким огромным? – прошептала Мунчайлд.
      – Благодаря почтительнейшим вкладам его возлюбленных подданных.
      В тот же самый миг от короля изошла струйка странного вида амеб.
      – Я емсвоих возлюбленных подданных, чужак! И каждый из них вносит свою малую толику в мое величие! После каждой трапезы я становлюсь мудрее и величественнее! И вы, трое чужаков с незнакомым вкусом, станете следующими в моем меню! Идите ко мне!
      В информации, переданной королем, было что-то гипнотическое. Заурядные блестки не несли никакого принуждения, лишь чистую информацию и ее взаимосвязи. Но в словах короля заключалась непреодолимая сила, они были подобны компьютерному вирусу.
      Мунчайлд и Крошка поползли вперед, прямо к жадному разверстому входу в тело короля Хортона. Я и сам ощутил, как мои несчастные клетки беспомощно стремятся навстречу каннибалу.
      Но тут, возможно благодаря чему-то странному, появившемуся внутри меня, я нашел в себе силы воспротивиться:
      – Нет! – крикнул я. – Ты не можешь нас съесть!

48
Пол обламывает Хортона

      Король разгневался:
      – Ты смеешь отказывать Нашему Величеству? Никто не может препятствовать королю Хортону стать еще больше и могущественней!
      Вонни Первый и Второй двинулись, чтобы перехватить меня, прежде чем я успею сбежать. Мунчайлд и Крошка по-прежнему двигались к своей роковой кончине.
      Потом король протянул ко мне руку.
      Его длань коснулась меня.
      В тот же хроном я начал рожать.
      Я уже догадался, что готовлюсь к репликации. Это было ясно как день. После того как мы с Мунчайлд спарились, это запустило процесс зарождения ребенка, сформированного нашими родительскими вкладами. И теперь ребенок просился на свет.
      Вонни попятились в священном трепете.
      – Прости нас, чужак! Нам было неведомо, что ты собираешься рожать!
      Клетка за клеткой, маленький КА начал выстраиваться из меня, пока не появился на свет полностью, соединенный со мной только тонкой одноклеточной нитью. Потом и эта нить растворилась.
      – Мама! – пискнул маленький КА.
      Странное ощущение пронизало меня.
      Но, что куда важнее, я вдруг ощутил, что могу снова пользоваться йо-йо. Измененное пространство между мной и моим ребенком было таким, что йо-йо оказался готов к применению.
      Я вскинул руку, и когда космический йо-йо начал раскручиваться, клетка за клеткой, прокричал:
      – Отнеси меня туда, где полно горячих девочек!

Выпало в пятый раз

49
Возвращение девственницы, или Новое обретение гимения

      Крошка подбросил в наш походный костер еще одно полено, и вверх поднялся кометный хвост искр, засеяв ночное небо безумными умирающими созвездиями.
      – Я никак не могу согреться, – захныкала Мунчайлд.
      На ней были широкая юбка и легкая рубашка, в которых ее доставили в Суд Народной Солидарности, что, казалось, случилось целую вечность назад. На Крошке – его засаленная кожа, а я был одет как типичный болван-продавец из книжного магазинчика, который никак не предполагал, что его уволокут так далеко от обогревателя. Отличная одежка для того климата, с которым нам приходилось сталкиваться прежде, но никак не подходящая для промозглого ноябрьского холода, который приветствовал нас по прибытии сюда, предположительно в страну горячих девочек.
      Мы материализовались на поляне среди легко узнаваемых массивных дубов и пихт, а также других пород древесины, составляющих древний нехоженый лес, где стремительно сгущались сумерки. Поначалу мы были безумно рады превращению и от облегчения нисколько не задумывались о том, куда попали. Освободившись от алчной хватки короля Хортона, вернувшись в свои старые тела, вдыхая свежий сладкий воздух, ступив на настоящую, усыпанную хвоей землю, мы пустились в пляс, празднуя это событие. Но потом окружающая реальность навалилась на нас всей тяжестью.
      Космический йо-йо моравекцев отлично подходил для преодоления невообразимых пропастей между вселенными, но когда вы там оказывались, он категорически не мог переместить вас вперед даже на сотню ярдов. Предположительно, я мог крутануть йо-йо, пожелав примерно следующее: «Перенеси меня в мир, идентичный этому, только я хочу оказаться в городе». Но количество перемещений йо-йо могло быть ограничено, ведь никто об этом мне не говорил. И что если эта глупая штуковина опять неверно истолкует команду и последний наш мир окажется хуже предыдущего? Нет, похоже, нам лучше сидеть на месте посреди неизвестности, всецело положившись на собственное умение выживать и собственные силы.
      А в этом отношении нам похвастать было особенно нечем.
      Мы решили остаться здесь до рассвета, а потому пришлось набрать побольше хвороста. Вскоре благодаря нашедшимся у Крошки спичкам (вот одно из преимуществ пыхаря, у которого всегда есть про запас спички) мы уже грелись у весело трещащего пламени.
      Мунчайлд тоже ждал неожиданный приятный сюрприз. Она обнаружила его, забежав за дерево пописать, и не замедлила поделиться с нами. Едва натянув трусики и даже не поправив как следует юбку, она бегом вернулась на полянку с криками:
      – Я снова девушка! Я снова девушка!

50
У костра

      Вышло так, что наше цифровое спаривание в краю КА не нанесло девственной плеве в обычном теле Мунчайлд никаких ощутимых повреждений. Чего и следовало ожидать, учитывая странность сексуальных КА-сношений. Мы с показным воодушевлением поздравили Мунчайлд и постарались поскорее забыть об этом.
      Но в следующее мгновение выяснилось, что без последствий наши киберприключения все же не остались.
      – Эй, Дурной Палец, – крикнул Крошка. – По твоей руке что-то ползет!
      Я взглянул на свое голое запястье.
      Там ползла вошь.
      Крохотные разноцветные КА размером с десятицентовик импульсивно, крохотными резкими шажочками двигались под моим эпидермисом, словно живые тату. Особых ощущений при этом не возникало, но мурашки от такого зрелища по спине бегали. Я попытался стряхнуть с себя вшей, но безуспешно. Вши ползали под кожей или внутри кожи и использовали мою клеточную органическую структуру для поддержания своего одномерного существования. Как вскоре выяснилось, вши были не только у меня: Крошка и Мунчайлд тоже отыскали насекомых у себя под кожей.
      Внезапно Мунчайлд заголосила:
      – Наш ребенок! Наш ребенок! Где наш ребенок?
      Мне понадобилось несколько секунд, чтобы уразуметь: она имеет в виду того маленького КА, который появился у меня на свет. Ясно как день, что малыш не смог отправиться с нами. Само собой, будучи отдельным индивидуумом, пусть даже рожденным КА-телом, ребенок не смог совершить переход, потому что не съел конфету из пец-конфетницы, и остался в том мире.
      – Ты бросил нашего ребенка, и теперь его сожрет этот ужасный король!
      – Погоди минутку. Откуда у нас ребенок, если ты до сих пор девушка?
      – Ты отлично знаешь, что это ты родил его, а не я.
      – Но первое слово, которое он сказал, было «мамочка».
      – Он имел в виду тебя!
      – А по-моему, тебя!
      Мне не хотелось подавать вида, но претензии Мунчайлд причинили мне боль. Раньше мне было совестно, что я позволил Гансу снять живую копию с базовой системы моего тела и использовать ее по своему усмотрению, а сейчас я переживал из-за того, что мой КА-сын остался беспомощным перед лицом опасности.
      Решив укрыть боль за жестким панцирем, я ответил:
      – Не думаю, что из-за этого я стану плохо спать. Я сделал то, что должен был сделать для нашего спасения. Кто ж знал, что этот ребенок вдруг появится? Кроме того, уже слишком поздно что-то предпринимать.
      – Нет, еще не поздно! Мы можем вернуться и помочь ему!
      –  Забудьоб этом!
      – Ты можешь думать только о «горячих девочках»!
      – И что в этом плохого? – вмешался Крошка. – Я считаю, Дурной Палец сделал отличный выбор. Конечно, если только у него что-то получилось.
      Пока мы возделывали в полях дины, я вкратце объяснил Крошке (а потом и Мунчайлд, рассудив, что травка во время нашего совместного пребывания в камере затуманила самые важные места моего первого объяснения) откуда я явился и каким образом смог проникнуть в их мир, что за пассажиров принял в струну своего йо-йо и что пустился в странствия ради личного счастья и разрешения Онтологической Закавыки, или «теории всего». Ангел понял меня и вновь заметил, что полностью на моей стороне в плане выбора свойств последнего мира.
      Словно сказочное эхо слов Крошки, в моей голове раздались голоса Кальпурнии и Калипсо:
      – И мы тоже! Отнеси нас к девочкам!
      – Кальвинии! Что случилось с вами в мире КА? Куда вы подевались?
      – О чем это ты?
      – Разве мы не попали в этот мир прямо с твоего суда?
      Я рассказал им о том, что они пропустили.
      – Ага, понятно. Мы что-то проспали.
      – Этот односторонний-бессторонний плоский мир был слишком прост, чтобы поддерживать наше существование.
      – Вас, людей, можно смоделировать при помощи нескольких гигаклеточных наборов. Но чтобы воспроизвести нас, необходимо несколько триллионов триллионов триллионов логических ячеек.
      – Самое малое.
      – Но вот мы снова с вами!
      – И ждем не дождемся, когда начнется секс!
      – Что ж, я тоже жду не дождусь, – отозвался я, и, словно в ответ на мои слова, где-то в отдалении завыл волк, и с десяток его голодных сородичей откликнулось на призыв, да так, что кровь стыла в жилах.

51
Чумазые богини

      Крошка подкинул в костер новое полено, и искры закружились, угасая в воздухе. Мунчайлд начала дрожать.
      – Иди садись сюда, между мной и Крошкой.
      – Вам, мужикам, сразу в голову разное полезет.
      Крошка принялся напевать без слуха и голоса:
      – Я мало знаю, детка, о любви, но о главном смогу догадаться.
      – Крошка, прекрати! Слушай, Мунчайлд, нам нужно прижаться друг к другу для тепла. И мы никогда не позволим себе ничего такого, чего ты не захочешь.
      – Э, нет, это типичные уловки всех парней. Вы постепенно сделаете так, что я захочу. Не сразу, так со временем. Я потеряю голову. А потом возненавижу себя.
      Я стиснул виски руками. Ну почему все женщины такие? Почему нет мостика между полами, почему у нас нет общности интересов? Почему слепая, глупая эволюция, бессловесная нужда, диктуемая нашими генами, заставляет мужчину и женщину становиться на глубинном уровне противниками, вольными осеменителями против вечно беременной серьезности?
      – И кроме того, – всхлипнула Мунчайлд, – я не собираюсь вступать в ваш гарем горячих девочек!
      – Ладно, забудь! Если сбереженная девственность означает тощую отмороженную задницу, то полный вперед.
      – Тощую?
      – Да, ты не ослышалась. Ну, может быть, точнее будет «костлявую».
      Разинув рот в беззвучном крике, Мунчайлд метнулась через пространство, разделявшее нас. И сшибла меня с пня, на котором я восседал. Мы свалились в грязь, где принялись бороться и кататься. Крошка опустился рядом с нами на корточки, пытаясь разнять.
      Пока мы возились, на краю поляны хрустнула ветка, послышались шаги и приглушенный стук копыт.
      Мы прекратили возню и обратили взгляды вверх.
      Перед костром стояло с дюжину женщин с длинными спутанными волосами.
      В большинстве своем пешие. Две сидели верхом на огромных рыжих лосях (животных с уздечками, но весьма дикого вида). Эти женщины в добротных костюмах из меха и кожи, с украшениями из бус, кости и меди, вооруженные луками, стрелами и копьями, ростом были не меньше шести футов и больше всего напоминали хорошо откормленное и накачанное потомство Ракель Уэлш и Арнольда Шварценеггера. Целый отряд Зен. Их лица были перепачканы пылью и грязью дальней дороги.
      Одна из всадниц на лосе произнесла несколько слов на неизвестном языке, после чего стала терпеливо и даже несколько церемонно ожидать нашего ответа.
      – И это горячие девочки? – с сомнением спросил Крошка.

52
Новый круг

      После пребывания в Моноблоке и под воздействием его особым образом ограниченной вероятностной конструкции у меня развилась естественная способность общаться с кальвиниями. Тем же путем я смог разговаривать с обитателями КА-мира, проявив понимание тамошних «местных наречий». Обитатели мира Мунчайлд и Крошки говорили на английском. Точнее, на архаическом английском, но тем не менее на английском. До сих пор я не задумывался о том, что буду делать, столкнувшись в своем межвселенском путешествии с незнакомым языком.
      Только теперь до меня дошло, какое подлое надувательствобыл этот дурацкий йо-йо! Мало того, что его примитивные кибернетические мозги не могли толком и вразумительно понимать мои чрезвычайно четкие и точные пожелания, но от йо-йо не было абсолютно никакой пользы и помощи для ориентации в тех мирах, куда я попадал. Как сейчас, к примеру. Каким образом, скажите на милость, я должен был общаться с этим женским отрядом? Почему Ганс не вставил во внутренности своего волчка какой-нибудь мгновенный супернаучный переводчик вместо этой дурацкой пец-конфетницы? Да и вообще, с чего он вдруг взял, что в дороге я захочу обзавестись спутниками?
      – Ты будешь любить меня, хорошо? – спросил в моей голове голос Кальпурнии.
      – И меня, – эхом отозвалась Калипсо.
      – Особенно за то, как мы теперь тебе поможем.
      – Поможете? Но в чем?
      – Как ты смотришь на то, что мы немножко подправим твои мозги?