Нечеткое дробление

      Это была гнилая старуха Мунчайлд!

114
Бравурная музыка из ореховой галереи

      – Исуси-мисуси, Муни! Ты что, сдурела! – заорал я. – Видишь, из-за тебя я проиграл!
      Бозо уже вручал приз победителю: сверкающий велосипед Рэйли, с пластиковыми висюльками, болтающимися на ручках, с механическим звонком и фонарем на батарейках.
      Мунчайлд облизнула губы, словно они у нее потрескались.
      – Ох, мне ужасно жаль, Пол. Позволь, я все исправлю...
      После чего засунула руку мне в штаны и принялась щупать в моих трусах!
      – Катись отсюда ко всем чертям!
      Я вывернулся от нее, покраснев до корней волос.
      – На нас же смотрят, ради бога...
      – Пусть смотрят, – ответила Мунчайлд. – От этого только слаще...
      Я попытался урезонить ее:
      – Послушай, Мун, я всегда считал, что ты ученая девушка, типа мистера Пибоди. Почему бы тебе не присесть где-нибудь в уголке с карандашом и бумагой и не заняться геометрией... ну или чем-нибудь еще?
      Мун принялась обеими руками поглаживать мой накачанный бицепс.
      – Если у тебя есть карандаш, мой милый, то у меня есть точилка...
      Я стряхнул ее руки. Потом что-то привлекло мое внимание. Это был наш сын, Диггер. За то короткое время, что минуло с тех пор, как мы покинули мир Шелдрейка, у него отросли волосы и закурчавилась борода. Он стал здорово похож на Иисуса Уоррена Столлмана. А тот факт, что он проповедовал детям, которые окружили его и таскали за одежду, только прибавлял ему иконописности.
      Теперь и Бозо заметил, что конкурент пытается выбить его шоу из намеченной колеи. Он рявкнул на Диггера:
      – Эй, приятель, что за дела? То, что ты увидел балаган под навесом, совсем не означает, что надо немедленно спасать находящиеся в нем души!
      Мунчайлд разрывалась между скандалом с Диггером и желанием приставать ко мне. В конце концов порыв встать на защиту сына победил. Она подошла к Бозо и наступила на его огромный башмак, так что тому пришлось обратить на нее внимание.
      – Эх, мистер Клоун! Я так хотела с вами познакомиться! Мне всегда казалось, что мужчины с лысинами из резиновых шапочек – самые сексуальные!
      – Эй, сестричка, отцепись...
      Святые угодники! Парень с тем же успехом мог попробовать перестать невинно шутить на арене.
      Я бросился прочь.
      Когда шапито скрылся из виду, я остановился и с опаской присел возле пустой холщовой стены. Потом закрыл глаза и попытался прикинуть, куда отправиться дальше.
      – Что случилось, Пол? Тебя все достало?
      Я открыл глаза. Это был Худи-Дуди. Он был один, ковбоя Боба рядом не было.
      Ниточки Худи, как я успел заметить, уходили вверх, вверх, далеко вверх, куда-то прямо к вершине холщового экрана.
      – Что ж, Худи, в общем – да...
      – Может быть, веселая песенка развеет твою печаль? Мне это всегда помогало!
      – Хорошо, давай попробуем...
      Глаза Худи закрылись, и он поднял руку к подбородку, видимо что-то обдумывая. Потом сказал:
      – Как насчет вот этой мелодии? – Марионетка стала напевать себе под нос что-то знакомое. – Это одна из моих любимых песен!
      – Тогда, может, споешь?
      Худи пискливо засмеялся.
      – Господи, конечно, нет! Тут для этого есть профессионалы. Эй, маэстро!
      На другой стороне улицы часть холста поднялась, открыв зал, огражденный другими холстами. Там сидел в полном составе целый оркестр, а на месте дирижера стоял сам Лоуренс Велк.
      – И-раз, и-два, и-три!
      Оркестр заиграл. Я немедленно узнал мелодию: «Когда мечтаешь, глядя на звезды», тема Джонни Крикера.
      И тут на сцену довольно симпатично вышли сестры Леннон: Кети, Пегги, Диди и Джанет. И запели:
      – Когда мечтаешь, глядя на звезды, то неважно, кто ты...
      Я обнаружил, что подпеваю. Настроение у меня начало подниматься. Очень скоро я поднялся и стал танцевать вальс вместе с сестрами Леннон. Худи деревянно прыгал рядом, хотя и не мог отойти от стены, где его удерживали ниточки. Мистер Велк дирижировал оркестром и после того, как песня закончилась, чтобы мы могли еще потанцевать, и мы танцевали до тех пор, пока не устали.
      Когда песня наконец смолкла, я был готов двигаться дальше.
      – Спасибо вам! Спасибо вам всем! – крикнул я.
      – Не за что, мой мальчик.

115
В центре внимания

      Я услышал музыку раньше, чем увидел клуб.
      – Я-май-ка, и-и-ди ко мне, ско-о-о-рей ко мне!
      Я бросился бежать. Это был мой самый лучший день!
      Мушкетеры как раз закончили исполнение этой песни, когда я прибыл. Они с улыбкой смотрели в мою сторону, словно только меня и ждали. Я заволновался и замедлил ход.
      – Эй, Пол, скорей! – подбодрил Бобби. – Мы тут столько всего для тебя задумали!
      Я застенчиво подошел. Бобби выхватил из-за спины – что бы вы думали! – пару мышиных ушей! Он надел их мне на голову, и вся моя неуверенность испарилась.
      – Пол, хочу познакомить тебя кое с кем особенным! На сегодня она будет твоей подругой.
      Из группы мушкетеров вышла Аннет. Ее улыбка была самым жизнерадостным из всего, что я за сегодня видел. Ее свитер вздымался скромно, но заманчиво, как раз так, как я помнил.
      – Аннет. Это и вправду Аннет! Исусе! Господи, вот уж никогда не думал, что доведется встретиться с тобой! У меня дома на стене висит твоя фотография...
      – Как мило, Пол. Может быть, когда-нибудь я подпишу это фото. Ты бы хотел этого?
      – Хотел бы я этого?Да елки-палки, а кто бы этого не хотел?
      Аннет протянула мне руку, и я взялся за нее.
      – Я уверена, что тебе нравятся комиксы, Пол.
      – Точно!
      – Что ж, тут у меня целая куча свежих комиксов, а также тарелка с печеньем и молоко. Может, пойдем, посидим и посмотрим комиксы?
      – Веди скорей!
      Аннет отвела меня к большой софе с густо-ворсистым покрывалом. Мы сбросили обувь и растянулись на ложе – не слишком близко друг к другу, как обычно делали с Мунчайлд. Аннет оказалась отличной девчонкой! Я засунул в рот штук шесть печений «Орео» и открыл последний номер «Детективных комиксов».
      – «Два лица» и «Загадочник»! Класс!
      Господи, о Господи, вот счастье-то!

116
Быстрее, Бетти и Вероника! Убей! Убей!

      Какой-то шум заставил меня оторваться от просмотра сотого комикса в тот момент, когда Арчи и его команда прибыли в Вашингтон, округ Колумбия, вместе с Пустоголовым, и четыре волосины мистера Злопчела встали дыбом от досады.
      Это был Диггер в окружении смеющихся мушкетеров. Они смотрели, как он, вместо того чтобы, как обычно, изображать Христа, изображал Гуфи: выбрасывал колени и локти в стороны и дергал телом вперед-назад, издавая невнятные звуки, перемежающиеся с призывами о помощи.
      В образовавшийся на мгновение прогал в толпе я увидел, что кто-то нацепил на ноги моему сыну роликовые коньки. Катание на роликах было одним из тех немногих искусств, которым я не научил Диггера через посредство морфогенного поля. Тем не менее меня слегка раздосадовало то, что мой превосходный в физическом смысле потомок не получил от меня достаточно навыков и ловкости, чтобы самостоятельно справиться с этим новым для него упражнением. Про себя я подумал, что, сколько ни учи своего отпрыска уму-разуму, все равно найдется то, чему ему придется учиться самостоятельно.
      Или, может, раз неумеха, неумеха навсегда?
      Я принялся неохотно подниматься с софы, когда крик Аннет заставил меня замереть.
      Она держалась за щеку, на которой уже налилось яркое серое пятно. Рядом стояла Мунчайлд и с яростным лицом разминала кулак.
      – Будешь знать, как уводить у меня мужика, плоская сучка! Уж я-то знаю все твои штучки, насмотрелась твоих пляжных фильмов!
      – Я... я понятия не имею, о чем вы, – всхлипывала Аннет. – Мы просто присели посмотреть комиксы и выпить молока с печеньем...
      – Послушай, дорогуша... единственное печеньице, какое он может съесть, – мое!
      Аннет попятилась.
      – Вы... вы – сумасшедшая!
      – Правда? Тогда мне ничего не стоит выпотрошить твое надутое бикини, детка!
      Мунчайлд бросилась через софу и повалила Аннет на землю.
      По правде говоря, они были в одной весовой категории и почти одинакового размера.
      Но Мунчайлд умела драться грязно.
      Поэтому я поспешил дать тягу, пока мог.

117
На коленях

      – Господи, молодой человек! Вам нужна помощь?
      Должно быть, я в конце концов уснул прямо посреди бесконечной дороги. С самого мира дауков я не отдыхал. Печенье и сахарную вату вряд ли можно было назвать обедом. Внезапно я почувствовал, что жизнь сузилась до бесконечного бегства. Все, чего я хотел, это найти укромное местечко, где можно было бы посидеть и отдохнуть. Может быть, этот человек отведет меня туда. Лицо его казалось мне знакомым...
      – Кто вы? – спросил я.
      – Должно быть, ты еще не проснулся, иначе бы сразу узнал мистера Грина Джинса!
      Я вскочил на ноги.
      – Мистер Грин Джинс! Ну конечно, я узнал вас! Просто я привык, что вы все время стоите возле Капитана...
      – Знай – сам Кэп рядом, вон за той дверью, дожидается тебя...
      – Так пойдемте к нему!
      Меньше чем через секунду мы уже были у Капитана.
      В своем кителе с огромными карманами, подстриженный «под горшок» усатый Капитан Кенгуру добродушием и весельем напоминал Санту. А поскольку я оказался здесь единственным ребенком, то получил все его внимание и солнечный свет любви.
      – Привет, Пол! Мы тут как раз дожидаемся тебя, чтобы почитать книгу этого дня! Напольные Часы сказал, что мы ждем тебя уже без пяти минут вечность. Разве мы не ждем его, мистер Лось?
      – Конечно, ждем, Капитан!
      – Ну что ж, – продолжил Капитан, – даже Кролик Банни, и тот вел себя хорошо, так ему хотелось, чтобы ты скорей пришел.
      До сих пор молчавший Кролик Банни отчаянно закивал.
      – Он вел себя так хорошо, что, пожалуй, заслужил морковку...
      Не успел Капитан это сказать, откуда-то сверху спустился ящик, открылся и осыпал его тысячью пинг-понговых шариков. От смеха я свалился на землю.
      Капитан расстроился.
      – Что ж, этого следовало ожидать... Ну хватит уже, Пол. Давай, забирайся мне на колени, и почитаем книжку.
      Я быстро забрался на гостеприимные колени Капитана. Он открыл книжку с картинками, в твердой обложке. Хотя слова разобрать я не смог, картинки показались мне знакомыми.
      – Это «Дайте дорогу утенку»!
      – Точно, молодой человек! Итак, начнем...

118
Воробушком – быть или не быть?

      Мы прочитали эту книжку раз, наверное, двенадцать. А я все никак не мог наслушаться. Ох уж эти капризные непослушные утята! Вот веселая компания! А какой приятный полицейский!
      – Интересно резвиться втроем, правда, ребята?
      У кого в целом свете хватило бы духуперебить Капитана, кроме Мун!Пора было смириться с тем, что мне никогда от нее не избавиться.
      – Почему ты не оставишь меня в покое, Мунчайлд? Я тебе ничего не сделал...
      – В том-то и проблема, милый. Разве ты не знаешь, что у девушки портится характер, если ее слишком долго оставляют одну?
      Она повиляла бедрами, показывая, что имеет в виду.
      Я поморщился.
      – Что там у тебя, муравьи залезли в штаны?
      – В штаны ко мне должен залезть ты. Или не с чем?
      – У тебя грязный, мерзкий язык!
      – А у тебя яйца отвалились!
      Капитан опустил меня с коленей.
      – Ну не надо, не надо ругаться. Все, что нам всем нужно, это как следует, вволю перекусить. Позову-ка я Человека-Банана!
      Не успел он это сказать, как появился клоун. (Этот мир, похоже, был наводнен клоунами, почти как конгресс...) Из своего здоровенного кармана клоун принялся вытягивать бесконечную гроздь бананов, беззвучно раскрывая рот в криках радости.
      Мунчайлд моментально отреагировала на это шутовство. Она направилась к Человеку-Банану.
      –  М-м-м-м-м, банан – это самый любимый, мой самый-самый любимый фрукт. Можно мне один особыйбананчик?
      Она схватила Банана за интимное место. Банан коротко взвизгнул, а затем проглотил свой свисток.
      Самого меня, как вы догадываетесь, к тому времени и след простыл.
      В следующем обитаемом месте я первым делом увидел большую школьную доску и несколько рядов лошадок-качалок, на которых сидели детишки. Подойдя ближе, я приметил, что одна лошадка никем не занята. А у доски стояла мисс Бонни! Молодая, с залаченной прической и в аккуратном передничке. Мне она так нравилась...
      Как только класс заметил меня, все принялись повторять хором.
      – Ромпер, бомпер, стомпер, ду! Скажи, скажи мне прав-ду!
      Я рысью бросился вперед и взгромоздился на свободную лошадку этого детского сада.
      Мисс Бонни улыбнулась нам и сказала:
      – Очень хорошо, мальчики и девочки. А теперь, кто хочет помочь мисс Бонни, приготовьте ножницы, бумагу и клей, и мы сделаем что-нибудь миленькое к осени. Кто мне поможет?
      – Я, я помогу! – закричал я.
      – Не нужно так кричать, Пол! Вот так, тихонько. Иди сюда...
      Не все у меня хорошо получалось, с ножницами были проблемы, и я измазал клеем волосы. Но мисс Бонни сказала, что я все равно молодец и здорово потрудился. Потом мы все подкрепились твинкис и лимонадом. А затем мисс Бонни достала свое Волшебное зеркало.
      – Итак, сейчас мы посмотрим, кто у нас лучшая рабочая пчелка...
      Но не успела мисс Бонни взглянуть в свое Волшебное зеркало, как вскрикнула и уронила эту замечательную вещицу! И зеркало упало стеклом вверх.
      Из зеркала высунулась настоящая рука, по самый локоть!

119
Барби-скандалистки

      Таинственная рука с длинными накрашенными ногтями высовывалась все дальше и дальше. Потом из маленького овала волшебным образом высунулись плечо, торс, голова и тело в натуральную величину.
      Перед нами теперь стояла довольно рослая и совершенно нагая дамочка. Выглядела она очень знакомо, особенно ее большие сиськи. Она повернулась, покачивая сиськами, протянула руку и вытащила из зеркала свою абсолютную двойняшку! После чего первая голая леди спросила:
      – Ну и где?
      Вторая ответила:
      – Вот он.
      И указала на меня!
      – Пол, это же я! Кальпурния!
      – И я, Калипсо!
      Дамочки бросились ко мне. Я перепугался до смерти. Мисс Бонни, должно быть, почувствовала, что мне нужна помощь, и попыталась за меня вступиться.
      – Погодите-ка минутку. Я отвечаю за этих детей...
      – Отвали, сестренка!
      – Во-во, заткнись!
      – Как грубо! Что за пример вы подаете детям! Боюсь, мне придется попросить вас уйти... – Мисс Бонни положила руку на плечо одной из голых женщин.
      Та повернулась и двинула мисс Бонни в челюсть, отчего воспитательница отлетела назад и врезалась в доску. Дети заорали от страха и разбежались по всем четырем углам этого мира, сбивая по пути лошадок.
      Мисс Бонни так и осталась лежать.
      Потом жуткие бабы оказались рядом со мной!
      – Ладно, мальчонка, нам пора.
      – Мы хотим подправить тебе мемы.
      Они схватили меня за металлическую руку. Я почувствовал, как зажатый в моем кулаке йо-йо дергается и рвется. Вслед за чем кальвинии оказались в моей голове!
      – Подчисть ностальгию, Каль, а я подвыправлю остальное.
      – Заметано, Каль!
      Через минуту мои мозги вправились обратно на место.
      Я стал прежним.
      Стал нормальным, хотя это чисто мифическое состояние.

120
Что показало Зеркало

      Я оглянулся по сторонам, оценивая свежим взглядом степень своего падения.
      Что за бардак! В какое жалкое, ограниченное, убогое место занесли меня мои похождения. От величия Моноблока – сюда, в картонный детский сад. От бесконечного восхождения в развитии – к низвержению в бездну. И здесь – именно здесь! – я чувствовал себя словно в раю!
      Вновь вернувшиеся в свои тела Барби-двойняшки, кальвинии, гордо улыбались.
      – Это было несложно, мы быстро справились.
      – Когда нужен настоящий результат, ищи в округе лучшего специалиста.
      Вспоминая свое инфантильное поведение, я немного смущался. Пришлось отводить глаза от кальвиний. Все мои обычные желания вернулись ко мне, а кальвинии воплощали самые горячие сексуальные фантазии.
      Я попробовал переключиться на нейтральную тему:
      – Как я понимаю, это дрекслероиды послали вас ко мне...
      – Точно.
      – Мы должны кое-что сказать тебе о твоем йо-йо.
      – В нем обнаружилась еще одна особенность.
      – Видишь ли...
      В этот момент из-за обломков школьной доски, под которыми по-прежнему лежала без чувств мисс Бонни, вышел мужчина.
      Это был Род Стерлинг. Костюм, галстук, утомленная жизнью улыбка.
      – Прошу вас. Позвольте мнеобъяснить. Я пытался догнать этого джентльмена с тех самых пор, как он прибыл сюда. Но он всегда опережал меня на один шаг.
      – Конечно, Родди.
      – Давай, объясни.
      – А мы подправим, если ты где ошибешься.
      Род начал объяснения.
      – На самом деле все очень просто, мистер Жирар. Ваш йо-йо переносит вас в миры, которых прежде не существовало. Йо-йо создаетэти миры!
      – Что? Разве все эти миры не существовали ранее, в разных вермишелинах, каждый – онтологический эквивалент другому? Мне они казались совершенно настоящими...
      – О да, они во всех смыслах материальны. Но без вас, без вашего желания, создавшего их, даровавшего им бытие, их бы не было. Эти миры – не комбинация естественного, неуправляемого квантового разветвления, которое могло бы создать их такими, какие они есть; они появились благодаря вашему личному подсознательному вмешательству.
      А происходило, Пол, следующее: всякий раз, с самого начала вашей одиссеи, как только вы формулировали свое желание, йо-йо разыскивал нетронутый еще моноблок, где не обитают кальвинии, накладывал на него матрицу ваших желаний и активировал его бурное развитие. С того момента происходила ускоренная эволюция, обычно занимающая несколько миллиардов лет, но в нашем случае длящаяся микросекунду между тем, как вы сформулировали свое желание и запустили йо-йо. И как только изготовленный по вашему заказу мир полностью готов к использованию, йо-йо переносит вас туда.
      Я оглянулся на кальвиний.
      – Это правда?
      – Да, за исключением одного.
      – Мы не совсем уверены насчет «ускоренной эволюции».
      – Точно. Возможно, на самом деле йо-йо обращается назадв объективное, сверхпространственное прошлоек подходящему для этого моноблоку и делал так, чтобы та вселенная оказалась к твоему времени такой, как ему нужно.
      – Но, за исключением этой крохотной технической детали, он все объяснил точно.
      – Как вы могли уже убедиться, мистер Жирар, ваши вселенные представляли собой довольно ограниченные продукты, параметры которых были целиком почерпнуты из вашего сознания. Пытаясь убежать от себя, от своего стиля чувств и личного опыта, вы вместо этого все глубже погружались в них.
      Никогда прежде я не слышал ничего более огорчительного.
      – Но Ганс сказал...
      – Ганс сам ни черта не разобрался!
      – Да он полное ничтожество!
      – Дрекслероиды неизмеримо мудрее Ганса. И хотят, чтобы ты прекратил пользоваться йо-йо.
      – Все эти безумные, идиотски дефективные вселенные, которые ты создал, оскорбляют их чувство прекрасного.
      Я глубоко вздохнул.
      – Верно. Я только и делаю, что оскорбляю общественное чувство прекрасного... Что ж, Род, спасибо за откровенность.
      – Всегда к вашим услугам, – ответил Род, повернулся и ушел.
      Я повернулся к кальвиниям.
      – Прежде чем вы скажете, что мне теперь делать, могу я попросить вас вылечить Мунчайлд и Диггера?
      – Извини.
      – Мы не можем.
      – Проникнуть в человеческий мозг мы можем единственным способом – через йо-йо.
      – А у них йо-йо нет.
      – Йо-йо у них действительно нет. Значит, мне всю жизнь предстоит жить с женой-нимфоманкой и сыном-святошей. И куда нам теперь следует отправиться?
      – Дрекслероиды хотят, чтобы ты в последний раз воспользовался йо-йо.
      – Чтобы вернуться в свой изначальный континуум.
      – Вы не забыли, что мой изначальный континуум теперь на сколько-то там тысячелетий старше того, который я покинул? А моя Земля упала на Солнце.
      – Тогда мысленно представь себе Землю такой же, как та, откуда ты начал путешествие, – ты же можешь.
      – Если повезет, вы трое все вместе окажетесь там.
      Я снова вздохнул.
      – Значит, домой. Хорошо, раз на то пошло, возвращаюсь...
      – Отлично!
      – Думаю, что вы, двое, с нами туда не отправитесь?
      – Нет.
      – Боюсь, что нет, дорогой.
      – В сверхпространстве гораздо веселее!
      – Здесь ультраэластичная реальность!
      – И сейчас мы вернемся туда.
      – И больше, наверно, с вами не увидимся.
      – Но в качестве прощального подарка...
      – ...мы готовы устроить тебе приятный вечерок!
      И сладострастные близняшки шагнули ко мне и принялись расстегивать на мне одежду. Внезапно я почувствовал укол совести.
      – Нет, нет, спасибо за предложение, я его очень ценю. Правда, большое вам спасибо! Но у меня с Мунчайлд отношения. Я должен хранить ей верность...
      – Верность!
      – Посмотри вот на это!
      Одна из кальвиний подняла Волшебное Зеркало.
      Я взглянул.
      Там показывали черно-белую оргию.
      Мунчайлд, Рекс Трейлер, Панчо, Бозо, Бобби и мушкетер, Капитан и мистер Грин Джинс занимались этим сообща, превратившись в отвратительную кучу дергающихся голых рук и ног, центром которой была Мунчайлд. Даже Худи-Дуди, и тот был здесь, со спущенными штанишками и торчащим деревянным сучком.
      Я бросил Волшебное Зеркало и отдал себя в распоряжение кальвиний.
      Хотя все же чувствовал себя виноватым в том, что Мунчайлд оказалась в таком положении. Из-за меня.
      Но, по крайней мере, мне больше не придется слушать ее ханжеский треп девственницы.
      Когда наша троица закончила – секс был выше всяческих похвал, лучше всего, что я до сей поры только представлял себе, и в течение всего действа сам я был на высоте – кальвинии без сожаления распрощались со мной и удалились через Волшебное Зеркало. Я привел в порядок одежду и приготовился воспользоваться йо-йо.
      Но не так, как предложили мне близняшки.
      – Отнеси меня к Гансу, – приказал я.

Выпало в одиннадцатый раз

121
Нежеланная встреча с самим собой

      Откровение снизошло на меня, пока я занимался сексом с барбиобразными кальвиниями. Я знаю, знаю: трудно поверить, что во время этого долгожданного, сверхстимулирующего события на руинах Детского Садика я был способен к связному мышлению. (Чтобы устраивать подстилки и подпорки, мы использовали махровые одеяла для дневного сна и подушки с вышитыми Кроликами Питерами.) Тем не менее, в небольшом уголке моего сознания, еще не затопленном радостью плотских утех, начал зарождаться пугающий вывод. Частичка хладнокровного наблюдателя во мне очень отчетливо доказала мне одну вещь.
      По сути, я сам создал кальвиний.
      По их собственному утверждению, все вселенные, где я побывал с начала своего путешествия, несли в себе зародышевое семя моего сознания, иначе бы они просто не появились. Но это утверждение следовало отнести и к их родному Моноблоку!Даже в своем исходном девственном состоянии Моноблок нес на себе мой родительский отпечаток. Истинно было также и то, что я отвечал лишь за изначальный облик всех миров, в которых побывал. Непреложные законы физики руководили всем их дальнейшим развитием, и на это развитие уже не влиял ни я, ни йо-йо.
      (Но означает ли способность моего «семени» в ходе безнадзорного развития приводить через миллиарды лет к точно намеченному результату, что, вопреки научной теории моей прежней эры, всевселенные являются детерминантными в старомодном ньютоновском смысле и все их будущее заранее определено с самого начального момента? Что делать с непредсказуемостью хаоса и свободой воли? Влияют ли они хоть на что-то? Или причина тут в том, что теория информации предлагает некий тип избыточности или механизм корректировки ошибок, который способен вернуть отклонившиеся от нормы вселенные к их базовому курсу, по-прежнему допуская некую меру частной инициативы? Разобраться в этом я был не в силах...)
      Следуя этой логике до самой конечной точки, мне стало ясно, что все персонажи, кого я повстречал на своем межпространственном пути, в некотором роде – осколки моего разума, щепки одного полена. Единственным исключением, пожалуй, были дрекслероиды, которые существовали полностью вне или под обычными десятимерными временными линиями. Но даже на их счет я сомневался. Они заявили, что живут в сверхпространстве и перехватили меня во время моего перемещения между континуумами, но точно я этого знать не мог.
      Естественно, в некотором роде нельзя было доверять и всем остальным людям, с которыми я когда-то встречался – в том числе и Мунчайлд с Диггером. Они представляли собой не заслуживающие доверия модификации их бытия, искаженного Первородным Грехом их Творца – моим! Конечно же, они были вполне живые, испытывали человеческие эмоции, им был доступен весь спектр мыслей и чувств – они не были игрушечными. Но мог ли я доверять хотя бы единому совету кого-то из них, если они представляли собой всего-навсего побочные последствия моих собственных мыслей?
      Единственным исключением, какое я видел в этой череде зеркал, был Ганс.
      Киберкуст-моравекец стоял у начала всей этой марковской цепочки. Он был последней независимой личностью из встреченных мной и, возможно, единственным достойным доверия.
      Вот почему я решил забыть о совете кальвиний и отправиться на поиски Ганса. До сих пор я следовал за своими мыслями, и они привели меня в тупик. Только Ганс мог подсказать мне, как правильно положить конец моим путешествиям.
      У меня возникло только одно сомнение: если я прикажу йо-йо отнести меня к Гансу, возможно, он просто создаст искусственную реальность, в которой будет Ганс. Но мне следовало попробовать. К тому же впервые предстояло попросить йо-йо перенести меня не в новый, воображаемый мир, а в уже существующий.
      И я оказался в нем.
      Чем бы этот мир ни был.

122
Снова вместе с кустом

      Удивительно было снова видеть цвета.
      Вырванная без предупреждения из своей оргии Мунчайлд, голая и обалдевшая, все еще стояла на четвереньках. Диггер снял рубашку, укрыл ею мать и помог ей подняться. Потом сурово посмотрел на меня своим сверкающим невозмутимым взглядом.
      – Пусть тот, кто сам без греха, первым бросит камень.
      Мне было не по себе, поэтому я отреагировал остро:
      – Не волнуйся, парень. От меня ты ни слова не услышишь. Я знаю, что причина всех неприятностей – я сам.
      – Не торопись принимать на себя слишком большую вину, отец, ибо есть Единственный, кто выше нас всех...
      Я не слишком всерьез воспринимал то, что вещает Диггер, зная, что в нем говорят мемы Иисусовой ящерицы.
      – Отлично, когда в следующий раз будешь с Ним общаться, спроси Его, что Он имел в виду, когда создал все из ничего, хорошо?
      – Спрошу.
      Вопрос был улажен, и я огляделся.
      Мы находились в огромной гладкой металлической комнате без окон и дверей, без единого шва.
      Однако в одном из углов на полу сидел Ганс! Гипнотический мерцающий эффект от его манипуляторов, находящихся в непрестанном движении, отсутствовал. Куст казался чем-то обычным, мирным, невзрачным, эдаким растительным цилиндрическим стеблем с многочисленными перепутанными ветвями разного размера.
      Может быть, он умер? В хорошеньком положении он меня оставил!
      Я осторожно шагнул к неподвижному чувствительному роботу и тронул одну из вытянутых рук.
      – Ганс? Ты слышишь меня, Ганс? Это я, Пол Жирар. У тебя в голове есть кое-что из моего системного обеспечения, помнишь?..
      Куст мгновенно ожил и замерцал так, что я поспешно отскочил. Он поднялся на несколько футов над полом и завис.
      – Пол! Что ты тут делаешь? В этом ужасном месте!
      Ганс меня не забыл! Это, должно быть, настоящий изначальный Ганс, я готов был молиться об этом. А значит, мои беды уже, считай, закончились.
      – Ужасном? Что ужасного в пустой комнате? Если что-то пойдет не так, мы всегда можем слинять в другую вселенную...
      – Да в том то и все дело! Не можем! Эта комната ограждена полем, которое исключает любые подобные перемещения. Сюда попасть можно, но отсюда невозможно убраться. Мы в ловушке!
      – В ловушке? Но чьей?
      Ганс рухнул на пол со вздохом отчаяния.
      – Недругов, как моих, так и всех людей... Минскийцев!

123
Черный ход к кусту

      Рядом со мной поднялась на ноги Мунчайлд. Я приготовился стойко обороняться от ее сексуальных домогательств. Но необходимости в этом не было. Возможно, мемы «рогатой жабы» были менее живучи или имели ограниченный период действия сравнительно с другими идеями-токсинами. Быть может, желание в ней временно угасло, вернув Мун до поры к норме. Может быть, эта вселенная просто не поддерживала ее нимфоманию. Как бы там ни было, Мун казалась спокойной, хладнокровной и рассудительной, хотя где-то в глубине чувствовалось смущение. Было ясно, что она не собирается вспоминать ничего из случившегося в черно-белом мире во время моей извращенной одержимости собственным детством.
      При этом, насколько я понял, эта вселенная все же поддерживала существование мемов хотя бы отчасти: Диггер все еще оставался во власти укуса Иисусовой ящерицы. (Если только он и вправду не стал... о нет!) Поэтому мне придется быть начеку, чтобы не подвергнуться нападкам Мун в самый неподходящий момент. В любом случае, Мун опять была похожа на прежнюю Мун, ту самую, которая покинула мир Шелдрейка. На себя-сверхразумницу, а не на ту хипповую курочку, с которой я вначале стусовался.