Трикси Трейдер

— Веди. — Я подхватываю сумочку, ключи и новоприобретенный жакет. — Куда пойдем?

— Сюрприз. Я приметил здесь одно местечко. По-моему, оно подходит для сегодняшнего вечера. (Итак, в машину мы не садимся. Даже не знаю, рада я или разочарована.) Мне нравится твой жакет, — восхищенно говорит он, когда я надеваю обновку. — Недавно купила?

— Это старье? Да ему уже несколько лет. Мы шагаем по моей улице, болтая о пустяках.

Я вдохновенно вру, как мне понравился Натан, но Киарану, кажется, неохота обсуждать эту тему. Переходим улицу, Киаран сворачивает направо. Хм-м. Мы явно идем не в «Граниту» и не в«Эфориум». Минуем Камденский пассаж сего антикварными лавочками. Проходим мимо «Фредерика» — старого ислингтонского ресторана, который путеводитель описывает как «идеальное место для особенных случаев». Я начинаю опасаться, что Киаран просто-напросто заблудился.

— Мы на месте, — внезапно провозглашает он.

— Да? Где? — Я лихорадочно оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь мало-мальски похожего на ресторан.

Он указывает на широкое окно сбоку от нас. Через стекло я вижу людей, сидящих на аляповатых деревянных стульях и поедающих… о, господи! Пиццу!

— «Пицца-экспресс!» — гордо сообщает Киаран. — Сказать невозможно, как я скучал по пицце «Флоренция», пока жил в Нью-Йорке. Как раз приметил это местечко, когда ехал к тебе. — Он шагает к двери. — Пошли, чего мы ждем?

Чего? Подвоха. Ждем, когда он скажет «шутка» и отведет меня в один из чудных ислингтонских ресторанов. Но нет, он распахивает дверь.

— Единственное место, где мне случалось есть пиццу, — чудесная маленькая траттория в предместье Флоренции, — лгу я, а перед глазами у меня встает груда пицц с ветчиной, которыми забит мой холодильник. Лили принесла их на прошлой неделе. «Так удачно вышло, дорогуша. Все вместе — по цене одной, потому что сегодня у них выходит срок годности. Но мы положим их в морозильник, и ничего с ними не случится. И каждая всего-то четыреста калорий»…

— Правда? А где именно во Флоренции? — Киаран подзывает официанта и требует столик на двоих. — Я всегда думал, что пицца там не так популярна, как в других итальянских городах. Конечно, не буду утверждать, что знаю все пиццерии Флоренции, хотя одна из них точно находится на Борго Сан-Лоренцо. Да? Ты имела ввиду Фьезоле? Или эту милую тратторию в Майано, всего в трех километрах от Фьезоле…

Боже! В следующий раз он покажет мне их на карте.

— О, полагаю, ты ее не знаешь. — Что-то подсказывает мне, что я иду по скользкой дорожке. Но отступать уже поздно.

— Ты так думаешь? Давай попробуем. Я три месяца работал официантом во Флоренции — еще в студенческие годы. Поэтому неплохо там ориентируюсь. — Похоже, Киаран завелся.

— Слушай, я не могу тебе сказать, — вдохновенно вру я. — Не хочу, чтобы ее разрекламировали. Я люблю ее как раз за уединенность. За то, что там нет никаких туристов. И вообще, не пора ли решить, что мы будем есть? — Я гляжу вменю, изо всех сил надеясь, что мое лицо не покраснело, как помидор, за время нашей непростой беседы.

Мы заказываем «Флоренцию», один салат, бутылку минеральной воды и один большой бокал «Фраскати» — для меня. Надо было сразу заказывать бутылку. Если долго сидеть — выходит дешевле.

Наконец Киаран сосредотачивает на мне пристальный взгляд синих глаз испрашивает, не могу ли я рассказать побольше о себе.

— Да что рассказывать? Мне двадцать восемь лет. Поступила в банк после того, как закончила университет. Изучала антропологию в Бирмингеме. Люблю вечеринки, стильную одежду и шампанское. Моя лучшая подруга-Джулия, ты видел ее в пятниц). Точка, конец истории.

— Да, она приятная девушка. А твои родители? — спрашивает Киаран. — Я, например, очень люблю свою мамочку, хотя, полагаю, она никогда не простит мне того, что я уехал из Ирландии.

Пора сменить тему. И побыстрее!

— А почему ты уехал? Я думала, Ирландия-сердце кельтской цивилизации. Движок Европейского союза. Там все хотят жить, и никто не желает ее покидать…

— Да как сказать… Я люблю Ирландию. Это же моя родина. Но когда я поступил в Бристольский университет, я внезапно понял, что мне нужно уехать. Я хочу сказать, в Ирландии были перспективы, но не на поприще финансов. И, по правде сказать, я не мог больше выносить этой клаустрофобии. Дублин очень тому способствует, понимаешь ли. Стоит пройтись по О'Коннелл-стрит, как столкнешься нос к носу с кучей знакомых. И некуда деться от всего этого…

— И от чего ты хотел бы куда-то деться? — Боже, Трикси. Снова скользкая тропка. Когда ж ты научишься думать прежде, чем раскрывать рот? Видно, никогда.

— Да не важно. Мы говорили о тебе. Где ты отыскала Лили? Она просто клад. (Святая правда. И этот клад стоило бы закопать… Почему он так вцепился в мою биографию?) Ты знаешь, она рассказала мне, как свести с ковра свечной воск. Промокательная бумага и утюг — проще пареной репы. Кто бы мог подумать, а?

— В этом вся Лили. Я полагаю, она вырезает все эти полезные советы из воскресных газет.

Честно говоря, уже не припомню, как мы с ней познакомились. — Я вынимаю из своей пиццы анчоус и аккуратно кладу на край тарелки. — Кажется, я знала ее всегда. Она прибирает квартиру, готовит еду и все такое. Я думаю, ей просто хочется чувствовать себя нужной… Ну и деньги, конечно. Она очень одинока, видишь ли. Муж сбежал от нее несколько лет назад.

— Что ж, кажется, она тебя очень любит. — Киаран вгрызается в свою пиццу. Надеюсь, в ней нет чеснока…

— Похоже на то.

— Бладхаунд сказал, что твои родители живут в Глостершире. (К вопросу о досье. Должно быть, он пустил по моему следу парочку агентов национальной безопасности.) Иначе сказать, тебе с самого рождения было предопределено работать в Сити.

— Что-то в этом роде, — бурчу я себе под нос.

— И готов поспорить, твоя мама состоит в «Женском институте».

— Да, не без того. Я все опасаюсь, как бы они в своем «Женском институте» не начали делать благотворительные календари. Знаешь, эти — с обнаженной натурой, у которой все, что положено, прикрыто цветами подсолнуха.

— Знаю. Ну и что такого? Хорошее дело. — Киаран запихивает в рот остатки пиццы и удовлетворенно похлопывает себя по животу. — Вот и славно. Не хочешь ли еще выпить?

Я киваю с большим энтузиазмом. Знала же я, что надо было заказывать бутылку.

— А то, что у нее аллергия на подсолнухи.

— Прости? — Киаран непонимающе глядит на меня.

— Ну, если она не сможет использовать подсолнухи, ей придется подыскать другой цветок, чтобы замаскировать все, что требуется. А на свете не так уж много цветов подходящего размера.

— Да ладно, как-нибудь обойдется. — Киаран оборачивается и делает знак официанту. — Зачем волноваться о том, чего, может быть, никогда не случится? Можно использовать хвойные породы или, скажем, лавр — ветки у них довольно-таки развесистые… Поговорим лучше о тебе. Надо полагать, детство твое сопровождалось наличием пони, балетной школы и гувернантки?

— Вроде того.

— Недостижимые высоты для бедного мальчишки из Рингсенда вроде меня. — Киаран выглядит несколько огорченным, хотя, может быть, это все из-за шпината, который он только что уронил себе на пиджак…

— Да брось! Что такое этот Рингсенд?

— Когда-то это были доки, хотя теперь, я полагаю, в Ирландии это склонны называть «строящейся гаванью». Так или иначе, жить там было непросто. Именно поэтому я так хорошо понимаю Лили. У нас много общего.

— Если бы она была здесь, она посоветовала бы тебе смыть этот шпинат холодной водой, чтоб пятна не осталось. — Я наблюдаю, как он обмакивает салфетку в стакан с минералкой и тщательно трет пиджак. — А как ты попал в Бристольский университет?

— Во всем виноваты Христианские братья. Они утверждали, что у меня гибкий ум… — Киаран отодвигает пустую тарелку. Боже милостивый! Он съел даже корки. Вот что значит настоящий мужчина. — Ладно, теперь, когда мы поели, хочу сообщить тебе одну новость. Яду-маю, ты останешься довольна.

Ура! Сейчас он признается мне в любви. Я улыбаюсь, хотя внутри нервы натянулись как струны. Он засовывает руку во внутренний карман пиджака и достает… листок бумаги.

— Я составил список потенциальных клиентов, которые могут заинтересоваться сделками. Некоторых я знаю еще с тех пор, как работал на Уолл-стрит и слышал, что им нужны займы.

Он замолкает и глядит на меня, широко улыбаясь. А я улыбаюсь в ответ. Полагаю, я должна быть чертовски ему благодарна, но отчего-то мне грустно. Итак, никакое это не свидание. Просто он решил меня облагодетельствовать. Хотя в настоящее время подобное развитие событий как нельзя более кстати. Я буду думать о работе, вместо того чтобы постоянно проверять автоответчик и проводить бессонные ночи, раздумывая, почему он не позвонил…

— Я думаю, тебе стоит съездить в Нью-Йорк, — прибавляет он, — и пообщаться с этими ребятами лично…

Внезапно я чувствую, как настроение начинает подниматься. Не знаю, как там «эти ребята», но я смогу собственными глазами увидеть магазины Пятой авеню, «Барнис», «Кальвин Кляйн», «Донна Каран»… Зачем нужен мужик, когда есть платяной шкаф и пустой чемодан?..

Тем временем Киаран указывает на одно из имен списка. Этот парень работает в Рокфеллеровском центре. Ну уж нет! Ни за что туда не пойду. Там снаружи слишком много флагов разных стран. Пробуждает неприятные ассоциации… Ладно, какие там магазины вокруг? Всем известно: то, что здесь стоит фунт, там — всего-навсего доллар. Банковские менеджеры будут потрясены моей бережливостью. Все в выигрыше.

— Ты меня слушаешь? — Киаран перебивает мои мысленные подсчеты. Он все еще тычет пальцем в чье-то имя. — Ему нужно полмиллиарда долларов. (А кому ж не нужно?) Но он не доверяет банкам. Если ты сумеешь его уломать, полагаю, перед вами обоими откроются недурственные перспективы. — Он подмигивает и указывает на следующее имя. — Вот глянь. Только сегодня утром получил от него письмо. Ему нужно три миллиона долларов… (Еще какое-то имя.) А она просто фонтанирует новаторскими идеями… (Она? Интересно, какого рода идеями она фонтанирует? Что это вообще за люди?)

— Хм. Думаю, здесь есть перспективы. — Я перечитываю имена, стараясь вычислить новаторскую леди. — Завтра начну им звонить.

— Отлично. Если вдуматься, мне не следовало всего этого делать, но я просто хотел тебе помочь… (Помочь. Мне. Интересно, с какой стати? Из чисто дружеской симпатии или…) Да, что касается этих людей, — прибавляет он, — они не из тех клиентов, каких описывал в пятницу Манфред. Их обхаживает столько банков, что они могут позволить себе выбор. Так что не стоит расстраиваться, если у тебя с ними не сложится… (С какой стати мне расстраиваться? У меня вечно что-то где-то не складывается. Я уже привыкла.)

Киаран смотрит на часы.

— Черт! Сколько, оказывается, времени! Мне нужно идти. Я взял себе за правило рано ложиться спать хотя бы раз в неделю. Я рассчитывал на это воскресенье… (М-да. Я тоже…)

Я беру листок и засовываю в сумку.

— Большое спасибо за все, — говорю я со всей возможной искренностью. Не то чтобы я не испытывала к нему благодарности, просто я немного разочарована. Соберись, Трикси. Сосредоточься. Никаких душевных терзаний! Заключи проклятую сделку, а тогда уж терзайся сколько влезет. — Завтра поговорю с Джимом насчет командировки. Не исключено, что он согласится. Полагаю, до него дойдет, что я наконец-то взялась за ум.

Киаран оставляет на столе деньги и отметает мои попытки внести свою лепту, бормоча что-то насчет юбки и чистки. Мы выходим из «Пиццы-экспресс» и шагаем обратно к моему дому. В ответ на мое предложение выпить чашечку кофе он отрицательно качает головой.

— Давай в другой раз. Сегодня я и впрямь хочу лечь пораньше. Удачи в твоем начинании. — Он целует меня в щеку. Точно так же, как я могла бы поцеловать кого-нибудь из своих клиентов: слишком чопорно и ничуточки не романтично. — Увидимся завтра. Я принесу тебе кофе.

Киаран садится в машину и отъезжает. Сигналит и машет мне из окошка — ну прямо как в кино. И мне неожиданно становится очень и очень грустно — невзирая на все открывающиеся перспективы…

Понедельник, 16 октября

(до «Дня X» 29 дней — я пришла в себя, а что толку?)

Утро оказалось не то чтобы добрым, но бывало и хуже. Три чашки ирландского кофе (в последнее время я испытываю странную тягу к Зеленому острову) — и я окончательно просыпаюсь, чувствуя необычайный прилив сил. Киаран? Какой, к черту, Киаран? Я женщина, а ведь всем давно известно, что Бог создал мужчину лишь затем, чтобы попрактиковаться перед своим самым совершенным творением. Киаран мне не нужен. Как глупо я распереживалась вчера вечером. Пожалуй, надо быть поосторожнее, а не то превращусь в одну из тех простофиль, которых сама же всегда презирала. Пора, пора выкинуть из головы всю эту дребедень и последовать совету Джулии: вооружиться «Боевой стратегией» — и вперед.

Явившись на работу, я выясняю, что следовать пункту три моей стратегии, непосредственно связанном) с Сэмом, стало необычайно легко. Его стол вместе с мониторами передвинут в самый дальний угол офисного зала. Хозяина стола не видно, стол можно опознать только по многочисленным флажкам. Ведущее место среди них занимает новый стяг — с нарисованным черепом и перекрещенными костями.

Я киваю Бладхаунду и снимаю пальто. Кидаю сумку на стол, усаживаюсь и включаю компьютер. Интересно, на местной электростанции не возникает перебоев с питанием, когда все банковские служащие одновременно включают свои машины? Это же уму непостижимо!

— Спасибо за приятный вечер. — Бладхаунд улыбается мне.

Я поспешно озираюсь по сторонам, желая увериться, что никто из коллег не слышал этой более чем двусмысленной фразы.

— Не за что, — говорю я. — Что происходит? — Я киваю в сторону Сэмова стола. — Большой скандал в секции валют или как? Что за ажиотаж?

— Ты что, не слышала? — Он глядит на меня, ив глазах у него беспокойство. — С Сэмом беда.

— Да?

Говори же! Что спим? Несчастный случай? Я чувствую, как на меня накатывает волна ужаса. Как бы там ни было — это ведь человек, которого я когда-то любила. У него есть донорская карта? Нужно позвонить в больницу. Неужели сердце? У него были проблемы с сердцем…

— Лиз узнала, что у него… — Бладхаунд наклоняется очень близко и шепчет так, что я едва слышу, — триппер.

О, черт! Лучше бы это оказался несчастный случай. Он же меня убьет!

— Что с тобой? — обеспокоенно спрашивает Бладхаунд.

Ничего-ничего. Все в порядке. Маленькая шутка в ответ на маленькую шутку Сэма. Все живы, все здоровы.

— А где Лиз? — спрашиваю я, махнув рукой в сторону ее пустого стола.

— Пошла к врачу, — отзывается Бладхаунд по-прежнему шепотом. — Сэм сегодня вернулся со своего гольфа, еще не зная, что его тайна раскрыта. Очевидно, Лиз игнорировала все его звонки в выходные…

Хм. Надеюсь, он не притащит сюда весь свой гольф-клуб.

— Но зачем они переставили стол? Триппер вроде бы не заразный… ну если общение с больным было не слишком близким… Чего испугались его коллеги? Или мы не в курсе, и их отношения с Сэмом зашли дальше, чем мы предполагали?

Они вовсе не испугались. Напротив, кажется, это немало их развлекло, — отвечает Бладхаунд. — Они же ему и череп на стол поставили. — Но девушки на нашем этаже настояли на том, чтобы стол убрать. Уместного врача нет отбоя от требований сделать анализ. Кажется, у него закончились резиновые перчатки — а ведь еще только девять часов… Да, кстати. Джим искал тебя на утреннем собрании. Я тебя прикрыл, но он хочет знать, как прошла беседа с доктором Норико в пятницу.

Я киваю и отправляюсь к кофейному автомату, дабы заправиться дневной порцией кофеина. Я едва успела вернуться и усесться на место, как появляется Джим. Я делаю самое что ни на есть честное лицо и объясняю, что пропустила летучку, поскольку решила подправить свое письмо к доктору Норико. Почему дома? О, мне там лучше думается. Тихая, спокойная обстановка гораздо более располагает к продуктивному творчеству, нежели бесконечное жужжание офисного зала.

Словно в ответ на мою последнюю реплику в соседней секции начинается шебуршание. Кто-то кричит в телефонные трубки, кто-то как сумасшедший носится туда-сюда. Не иначе на рынке какой-то кризис, и они опасаются потерять работу.

— Завтра вечером встречаюсь с доктором Норико в «Нобу», — сообщаю я Джиму. — Надеюсь, ты оплачиваешь расходы. Это будет не слишком-то дешево. О, кстати: как ты смотришь, если я слетаю в Нью-Йорк на предмет кое-каких клиентов? — Внезапно я замечаю, что он не слушает меня, а вместо этого пялится на флаг с черепом и костями. — Джим… — окликаю я. — Нью-Йорк…

— Хм-м… А? — Он обращает взгляд ко мне. — Да. Конечно. Как хочешь. Поезжай к своим клиентам. Заключай сделки. — Он поворачивается на каблуках и шагает к своему кабинету.

Означает ли это, что я могу лететь первым классом? Думаю, да. Лучше последовать инструкциям — и пусть потом не говорит, что я не выполняю свою работу. В мои намерения не входит спорить с Джимом. Если он сказал, что у меня есть клиенты в Нью-Йорке, значит, у меня есть клиенты в Нью-Йорке. Просто я пока их не знаю.

Я звоню в банковское Трансагентство и интересуюсь билетами первого класса на следующую неделю. Вынув из сумочки записную книжку, я внезапно вспоминаю кое-какие вещи, которые совершенно зря вылетели у меня из головы. В пятницу на вечеринке я сделала много полезных записей… Нужно непременно позвонить Хельмуту — главе телекоммуникационной компании во Франкфурте. Манфред упоминал его в пятницу. Я уже подняла трубку, но тут ко мне приближается Кейт. Она сегодня явно не планирует встреч с клиентами: на ней тесная футболка, которая смотрится отнюдь не по-деловому. В один прекрасный день я насильно отведу ее в магазин и заставлю купить нормальную одежду.

— Привет. Хотела поблагодарить тебя за вечеринку. Еда была — высший класс. Твоя Лили мне дала с собой увесистый пакет — наутро я все доела с превеликим удовольствием. И еще она подсказала мне отличное средство для чистки кафеля. Передай ей мою благодарность. (Лили в своем репертуаре.) Ты слышала про Сэма? (Я киваю.) Надеюсь, у тебя не будет проблем?

— Ни малейших. Я думаю, Лиз поторопилась. Ничего страшного не случится.

Кейт пристально смотрит на меня.

— Ладно, — наконец говорит она. — Не буду мешать. Я гляжу, ты занята. — Она бросает взгляд на телефонную трубку, все еще зажатую у меня в руке. — Просто хотела сказать спасибо.

Кейт ушла, а я возвращаюсь к проблеме немецких телекоммуникаций. Хельмута нет на месте. Секретарша сообщает, что у него деловая поездка и вернется он не раньше чем через две недели. Голос ее звучит отнюдь не дружелюбно. Видно, я позвонила в неудачный момент. Возможно, она как раз полировала ногти.

— Можно ли как-нибудь встретиться с ним, когда он вернется? — вежливо интересуюсь я, молясь про себя.

— А с какой целью? — вопрошает ледяной голос на том конце провода.

Неудивительно, что Хельмут надолго уехал. Полагаю, он просто хотел сбежать от этой фурии.

— У меня есть проекты по поднятию фондов для вашей компании.

Ну, к тому времени, как мы встретимся, они у меня уж точно будут. Мне просто надо провентилировать вопрос с этой компанией, и я тут же сориентируюсь. Пока я о ней ничего толком не знаю. Манфред просто сказал «телекоммуникации». Может, потом они подарят мне один из этих новомодных телефонов, который активируется голосом, — в благодарность за помощь…

— Хм-м. Из какого вы банка?

Услышав мой ответ, ледяная дева издает странный звук.

— Мы работаем только с Манфредом. Разумеется, вы должны это знать. Думаю, вам стоит обсудить свои проекты с ним, и он позвонит нам, если сочтет, что они чего-то стоят.

Чего-то стоят?! Ну и наглость. И вообще, я рассчитывала совсем на другое. Если нам с ним удастся заключить эту сделку, кому, интересно, пойдет премия?

— Ну, я подумала, что вам нужен новый подход. Свежий взгляд на проблему. Я вовсе не пытаюсь оттеснить Манфреда… — Я перевожу дыхание. — Он один из лучших наших работников, но если постоянно работать с одними и теми же клиентами, знаете, взгляд замыливается. Я могу заметить что-то такое, что он пропустил. — Мой голос звучит так искренне, что я едва не поверила сама себе.

— Манфред никогда ничего не забывает. Он заключил для нашей компании несколько замечательных сделок. Прошу прощения, но я занята. Мы не нуждаемся в ваших услугах.

И она вешает трубку. Как грубо! Что ж, она упустила свой шанс.

Я смотрю на имя следующего клиента, о котором я слышала в пятницу вечером. Джон Харрисон. Его компания занимается Интернетом в Северной Англии. Лиз говорила, что его дочь недавно уехала в Бедалес. Как бишь ее зовут? Мэри. Что ж, если Мэри сумела отправиться в Бедалес, чем я хуже?

Я набираю номер испрашиваю секретаря, можно ли переговорить с мистером Харрисоном.

— Конечно. Соединяю.

Два гудка, и я слышу голос с северным акцентом:

— Джон Харрисон.

— Мистер Харрисон, — начинаю я, — меня зовут Трикси Томпсон-Смит. Я училась в школе вместе с вашей дочерью Мэри. На прошлой неделе мы с ней случайно повстречались, и я рассказала ей, что работаю в Сити. Помогаю клиентам, которые нуждаются в расширении фондов. Она просила меня позвонить вам.

— В самом деле?

— О, да. Сказала, что вашей компании не помешала бы ссуда в сотню миллионов фунтов и мне стоит с вами связаться. И вот, — я делаю паузу, — я звоню. Она вам не говорила? Типично для Мэри! Память как решето. В школе я постоянно одалживала ей учебники, потому что она забывала принести свои собственные. Ой… Мне не стоило говорить это ее отцу, верно? Пожалуйста, не рассказывайте ей. — Полагаю, это будет достаточно, чтобы он растаял.

— Мисс Томпсон-Смит…

— Трикси, — перебиваю я. — Вообще-то большинство людей называют меня Трикси Трейдер. Своего рода прозвище. Только школьные учителя звали меня Томпсон-Смит.

— Хм, ну что ж. Говорите, вы учились с моей дочерью? Очень любопытно. Похоже, вы сделали недурную карьеру.

— Вы очень добры, — говорю я. — Так как насчет встречи?

— Боюсь, это невозможно. Понимаете ли, дело в том, что когда я видел ее в последний раз — сегодняшним утром, она и словом не обмолвилась насчет вас. Вообще-то единственное, что она сказала утром, было: «Ла-ла».

— Простите?

Кажется, что-то пошло не так. Выкручивайся, Трикси. Живо!

— Ла-ла — один из телепузиков. Это ее любимая передача. Впрочем, надо полагать, вы и сами знаете, коли вы так дружны. Ла-ла — ее неземная любовь. Ну, он и еще мисс Джонс — ее учительница в школе Монтессори. — Поздно. Бежать некуда.

— О!

Я отчаянно ищу выход, но все они закрыты и запечатаны. Лиз, похоже, что-то напутала. Черт!

— В каком, говорите, банке вы работаете, мисс Томпсон-Смит?

Я бросаю трубку и всполошенно гляжу на Бладхаунда, не заметил ли он моего позора. Но он полностью поглощен в телефонную беседу о рыбах-ангелах. Я вижу в отдалении Киарана. Сегодня он выглядит просто великолепно… Ладно, будь честной хотя бы сама с собой: он всегда выглядит великолепно. Киаран машет мне рукой. Каждое его движение заставляет мое сердце трепетать… И сердце, и некоторые-другие части тела. Я киваю и поспешно отворачиваюсь к своему монитору. Ну, и кому мне теперь позвонить? Кажется, все оборачивается против меня.

— Трикси? — Я поднимаю глаза и обнаруживаю Манфреда, который возвышается надо мной как скала, перегнувшись через свои мониторы. Они как раз напротив моих.

— О, привет, Манфред. Надеюсь, тебе понравилась вечеринка? — Я приветливо улыбаюсь. — Было очень приятно пообщаться с коллегами в непринужденной атмосфере.

— И заодно вытянуть из нас сведения о наших клиентах, да? — Внезапно он делается огромным и зловещим.

— Прости?.. — Я делаю удивленное лицо. Когда сомневаешься, глупо действовать наобум.

— Я только что разговаривал со своей мамой.

— С мамой? — Ого. Не иначе что-то случится. Например, пфенниг упадет в цене…

— Да. Она работает личной секретаршей у главы компании телекоммуникаций — одной из тех, что я упоминал в пятницу. Компания, которую я пасу уже много лет — с помощью моей мамочки…

— Я могу все объяснить. — Я встаю на ноги, чтобы хоть немного восстановить баланс между нами. Слишком уж угрожающе он выглядит, нависая надо мной.

— Не трудись, — фыркает Манфред. — Но я предупреждаю тебя… — Он трясет пальцем перед моим носом. — Если я узнаю, что ты занимаешься моими клиентами за моей спиной, я пожалуюсь руководству. Ты поняла?

Я киваю и опускаюсь обратно на стул. Я чувствую себя как школьница, стащившая чужую шоколадку… Но стоит мне представить, как Манфред выплясывает, облаченный в цветастые штаны, — и настроение снова поднимается.

Звоню Джулии, но она слишком занята, чтобы трепаться со мной. Она признается, что работает над крупной сделкой, но не хочет рассказывать, чтобы не сглазить. И потом, для меня это-соль на раны. Особенно учитывая, что она-то уже заслужила себе премию за этот год.

Я убираю записную книжку в сумочку. Нет смысла. Сегодня явно не мой день. Когда я вновь поднимаю глаза, рядом стоит Киаран — в руках по чашке латте.

— Вот, держи, пока не остыл. Прости, что не явился раньше, как обещал, но у меня было беспокойное утро.

Он присаживается на краешек стола и кивает на череп и кости.

— Твоя работа?

— Отчасти, — признаю я, опуская глаза. — Он меня убьет, когда узнает, что я сказала Лиз. Ладно, лицезрение ее лица того стоило.

Киаран отхлебывает кофе.

— Как прошло утро? Удалось что-нибудь сделать с клиентами, которых ты приметила в пятницу?

Я мотаю головой. По крайней мере, ему достает благородства не смеяться, когда я рассказываю о беседе с Манфредом.

— Попробуй пообщаться с людьми, которых я тебе сдал вчера. На них, по крайней мере, не претендует никто из коллег…

— Да. Разумеется. Джим разрешил мне поехать в Нью-Йорк, и я уже позвонила в агентство насчет билетов на следующую неделю. Затем:

завтра я ужинаю с доктором Норико, а в среду обедаю еще с одним потенциальным клиентом. Так что пожелай мне удачи. Он улыбается.

— Грядет насыщенная неделя, верно?

— Надеюсь, что так. Часы бегут, ау меня пока — никаких достижений.

Киаран закатал рукава рубашки, и я вижу очертания его бицепсов. Он в отличной физической форме. И необычайно хорош собой…

— Так что же, выходит, у тебя не найдется времени поужинать со мной? (Я крепко стискиваю чашку.) Мне понравилась наша прошлая встреча. Был бы рад повторить.

— Хочешь сказать, еще одна «Пицца-экспресс»? Кажется, нечто подобное было…

Заткнись, Трикси! Язык твой — враг твой. Не будь привередой. А то он, чего доброго, отменит приглашение.

— А! То-то мне показалось, прошлый раз тебя не впечатлил. Надо было видеть твое лицо, когда мы подошли к двери. Ладно, я хочу замолить грех. Как насчет «Айви»?

— Что? Ты можешь заказать там столик? Когда? — Внезапно я понимаю, что свободна в любое время дня и ночи. Доктор Норико может ужинать в одиночестве, если ему угодно.

— Как насчет пятницы? Конечно, я могу заказать столик. Я числюсь в их списках. Ближе к делу уточню детали. А тебе желаю удачи с твоими клиентами.

Он легонько касается моей руки и возвращается к столу. А я… Господи Боже мой! У меня всего лишь четыре дня, чтобы привести себя в порядок. Все равно что ничего. Надо срочно позвонить в салон «Аведа» и еще… И что, черт возьми, я надену?

Вторник, 17 октября

(до «Дня X» 28 дней — кажется, я получила, что хотела, а вот про доктора Норико этого не скажешь)

Доктор Норико уже сидит за деревянным столиком, когда я вхожу в ресторан, лишь чуть-чуть опоздав. М-да, в аэропорту он выглядел гораздо бодрее — в особенности когда углядел двух прелестниц на заднем сиденье лимузина. Нынче вечером он небрит, а под глазами залегли черные тени. Меня не замечает, поскольку уставился в запотевший стакан с саке. Внутри плавает золотой листик, посему я с уверенностью могу сказать, что пьет он «Хокусетсу Хоньозо Кинпаку-ири». Не мог заказать что-нибудь подешевле?! Впрочем, на этот раз плачу не я…

— Прошу вас — Официант отодвигает для меня деревянный стул, и доктор Норико вздрагивает от неожиданности.

Он вежливо поднимается на ноги и наклоняется над столом, чтобы обменяться рукопожатием. На этот раз, слава богу, уже не требуется предъявлять ему визитку. Я все равно ни в жизнь не запомню, какими пальцами и за какой уголок ее следует держать, чтобы не обидеть японца. Японцы, этот цивилизованный и могущественный народ, удивительно косны в плане придирок к идиотским мелочам. Но как бы там ни было, доктор Норико подпустил меня к себе. Он принял мое предложение и сам попросил о встрече. Так что командовать парадом буду я. Я усаживаюсь; официант кладет мне на колени льняную салфетку. Я заказываю бокал шампанского. Саке меня как-то не вдохновляет, несмотря на золотые листья.

— Как поживаете, доктор Норико? — спрашиваю я. — Должна признаться, ваше приглашение меня удивило — учитывая это ужасное недоразумение в аэропорту.

— Боюсь, мисс Трейдер, сегодня вечером также налицо недоразумение. — Доктор Норико потягивает саке. Крошечный кусочек золотистого листика прилипает к его 176с Он обводит рукой окружающую действительность. — Нас здесь только двое. Насколько я помню, речь шла о четверых. — О четверых, да? Хм. Похоже, некоторые люди в принципе неспособны извлекать опыт из имевших место событий.

— В самом деле? О, боюсь, это невозможно. Во-первых, обе молодых леди сегодня вечером заняты, а во-вторых, я решила больше не заниматься подобными вещами. Я чуть сума не сошла от страха после того кошмарного инцидента.

Это могло стоить мне работы. Если вас действительно интересуют подобного рода услуги, боюсь, вы обратились не по адресу. — Я снимаю с колен салфетку, аккуратно кладу ее на краешек стола и поднимаюсь на ноги.

— Пожалуйста, Трикси, сядьте. — Доктор Норико глядит на меня — точнее сказать, на мою грудь — и указывает на стул. — Вы правы. Мне следовало извлечь урок из происшедшего…

Я бросаю на него холодный взгляд и усаживаюсь на место.