Сувенир из «Клуба мушкетеров»

– Это ты, Лу? – раздался голос Марго.

– Что ты делаешь в темноте? – спросил я, проходя в спальню.

Она лежала возле окна, и в свете луны неясно вырисовывался ее силуэт.

– Я люблю смотреть на море, – ответила Марго. – Не включай электричество, дорогой.

На ней была лишь черная шелковая пелерина, через которую просвечивало тело. Она протянула мне руку.

– Подойди ближе и сядь, Лу, – сказала она. – Здесь хорошо, не правда ли? Нет ничего прекрасней ночного моря!

Я сел рядом, но руки не взял. Образ мертвого Трисби, стоявший перед глазами, не располагал к интимности.

– Что-нибудь случилось, дорогой?

– Марго, ведь ты была когда-то влюблена в Трисби?

Наступила длительная пауза, и ее рука опустилась.

– Да, – ответила она наконец с отчужденностью в голосе, – я была влюблена. Мне нравилось в нем здоровье и сила и даже поразительное самомнение. Слава богу, мое чувство исчезло так же быстро, как и возникло. Я никогда не прощу себе это увлечение.

– Все мы совершаем в жизни ошибки, о которых потом сожалеем, – заметил я, отыскивая в кармане сигарету. Прикуривая от зажигалки, я видел, что она, приподняв голову, смотрит на меня широко открытыми глазами.

– С Жаком что-нибудь случилось? Ты был там?

– Он убит. Его застрелили.

– Убит? – Из ее груди вырвался стон. – О, Лу! Он обращался со мной жестоко и подло, но в нем было что-то…

Не закончив фразы, она умолкла.

– Это, конечно, Бриджетт! – сказала она через минуту.

– Я не уверен.

Внезапно Марго села.

– Я не сомневаюсь, что это сделала Бриджетт. Ведь она пыталась убить его, разве не так? – Спустив ноги с кушетки, Марго продолжала: – Она убила его! Но ничего, безнаказанно ей это не пройдет! Отец добьется правды!

– Предположим, добьется, а что дальше?

В темноте я почувствовал на себе ее пристальный взгляд.

– Как что? Он выкинет ее из дома!

– Я полагал, ты не станешь впутывать в это дело полицию, – спокойно заметил я.

– Конечно, нет, полиция ничего не будет знать. Отец просто вышвырнет ее вон.

В окно я увидел, как к бунгало на большой скорости приближался автомобиль, на крыше которого мигала красно-синяя сигнальная лампа.

– Не думаю, что полицейские останутся в стороне, – сказал я, поднимаясь. – Через минуту они будут здесь. – Я вышел в холл и сунул оба револьвера – свой и миссис Криди – в ящик тумбочки.

Глава тринадцатая

1

Машина остановилась перед домом, и из нее вылез Ренкин в сопровождении сержанта Кенди.

Я вышел навстречу.

– Мне надо поговорить с вами, – сказал Ренкин. – Пойдемте в бунгало.

– Обернитесь, лейтенант, – негромко произнес я, и вы, возможно, передумаете.

Ренкин посмотрел на «кадиллак» и на стоявший рядом «бьюик».

– Ну и что? – спросил он.

– Вы, конечно, знаете, кто владелец «кадиллака». Если вас не интересует капитанское звание, входите. Но тогда – я это гарантирую – вам не видать повышения, как своих ушей.

– Хорошо. Мы побеседуем по пути к Трисби.

– К Трисби вы поедете один, лейтенант, мне там нечего делать, – ответил я. – У меня хватает хлопот и с владельцем «кадиллака».

– Вы поедете или мы повезем вас силой? – неожиданно нетерпеливым и угрожающим голосом спросил Ренкин.

Приблизившись к нам, Кенди многозначительно сунул руку в карман пиджака.

– Хорошо, коль вы настаиваете, – счел за лучшее согласиться я. – Но что вам нужно?

– Хватит морочить нам голову, – раздраженно сказал Ренкин. – Вы только что вернулись от Трисби.

– Попробуйте доказать это, – сказал я, садясь в полицейский автомобиль.

Я посмотрел на бунгало; Марго не подавала никаких признаков, что находится там.

– Дайте мне револьвер, – потребовал Ренкин.

– У меня его нет.

– Где он?

– В бунгало.

– Поехали обратно, – приказал водителю лейтенант.

Машина развернулась. Преследуемый Кенди по пятам, я вошел в дом. Я старался загородить тумбочку от сержанта, но тот, оттолкнув меня, выдвинул ящик и извлек револьвер. Это был принадлежащий мне револьвер тридцать восьмого калибра.

– Он? – спросил сержант.

– Да.

Я удивленно посмотрел в ящик: револьвер Бриджетт бесследно исчез.

Кенди заглянул в ствол и обнюхал его. Потом положил в карман.

– Кто оставил здесь «кадиллак»?

– Спроси об этом у лейтенанта, – буркнул я в ответ. – Зачем я вам понадобился?

– Не представляйся дурачком. Мы видели, как ты вышел от Трисби.

– Почему же меня не арестовали сразу?

– Не было ордера на арест.

– Кто подписал ордер?

– Капитан.

– Холдинг знает об этом?

Кенди пошевелил языком, перемещая во рту жевательную резинку.

– Забудь о Холдинге, ситуация в городе изменилась.

Когда мы подошли к машине, Ренкин спросил:

– Нашли?

– Да, – ответил Кенди, протягивая револьвер.

– Вы обвиняете меня в убийстве Трисби и его слуги?

– Я никого ни в чем не обвиняю, – ответил Ренкин устало. – Мне приказано доставить вас, и я выполняю распоряжение.

– Но ведь Холдинг…

– О нем вы узнаете в свое время, а сейчас заткнитесь.

Больше за дорогу не было произнесено ни слова.

Пользуясь тем, что никто не мешал думать, я еще раз сделал обзор всех происшествий, невольным участником которых мне довелось стать в Сан-Рафеле. Когда человек внимательно анализирует минувшие дела и события, ему зачастую удается обнаружить связующее звено между, казалось бы, разрозненными фактами. Так случилось и со мной. Неожиданно я почувствовал, что держу в руках ключ ко всем хитросплетениям.

Я не успел по-настоящему восхититься своей сообразительностью, так как вскоре мы подъехали к «Белой даче».

Ренкин и я вышли из автомобиля.

– Поезжай обратно в бунгало, – сказал лейтенант своему помощнику. – Обыщи дом, все, что найдешь, привези сюда. Отправляйся.

Кенди коснулся плеча водителя, и через минуту машина скрылась из вида.

– Думаете, она успела уехать? – спросил у меня Ренкин.

– Конечно. Что случилось с Холдингом?

– Сук, на котором вы сидели, Брэндон, с треском обломился. Кенди договорился с судьей Гаррисоном, и Холдинг снова поддерживает администрацию. В городе больше нет оппозиции.

Слова полицейского были для меня полной неожиданностью.

– Поторопитесь, – сказал Ренкин, – капитан не любит, когда его заставляют ждать. Вас предупреждали, чтобы вы не совались в это дело, теперь пеняйте на себя.

– Но Холдинг дал мне добро на продолжение расследования.

– Вы разве не видели, что это за тип?

Когда мы поднялись на веранду, по ней взад и вперед расхаживали трое полицейских. В ярко освещенной гостиной с сосредоточенным видом сновал фотограф и работали специалисты по отпечаткам пальцев.

– Капитан здесь? – спросил Ренкин у одного из них.

– Наверху.

Поднявшись по лестнице, мы оказались в спальне, где поперек кровати по-прежнему лежало тело Трисби. У окна виднелась массивная фигура Кетчена. Два человека в штатском рылись в многочисленных ящиках.

Капитан стоял к нам спиной, глядя в окно. Он курил сигару, и дым полз по комнате серыми облачками, распространяя неприятный сильный запах.

Минуты две тянулось томительное молчание.

– Где его револьвер? – не оборачиваясь, сказал Кетчен.

Все было рассчитано на то, чтобы вывести меня из душевного равновесия, расслабить волю. Это был старый полицейский прием, много раз испытанный на простофилях.

Ренкин отошел от двери, и его место сразу занял другой инспектор – на случай, если я попытаюсь удрать.

– Наручники на нем?

– Нет, капитан. – Лицо Ренкина напряглось.

– Почему нет? – прорычал Кетчен. Его хриплый, полный ненависти голос мог вызвать содрогание у кого угодно.

– Я не думал, что в этом есть необходимость.

– Тебе платят не за то, чтобы думать. Немедленно надеть!

Ренкин извлек из кармана наручники и подошел ко мне. Я протянул руки, и стальные кольца с лязгом сомкнулись.

– Приказание выполнено, капитан, – сказал он, отходя прочь.

Кетчен медленно повернулся. Его жестокое лицо было багрово-темным от застоявшейся крови. Глаза – маленькие и беспокойные, как у бродячего слона, – смотрели с яростью.

– Ты думал, что тебе все так и сойдет? Что тебя защитит Холдинг? Не вышло! Сейчас ты будешь горько раскаиваться в своей ошибке!

Он приближался ко мне. В его глазах прыгали безумные красные искорки.

– Я знал, что повстречаюсь с тобой еще раз, – продолжал он. – Но будь проклят, если я рассчитывал когда-нибудь изловить тебя на двойном убийстве.

– Вам не удастся свалить на меня вину, – сказал я, не отрывая от него взгляда. – Их убили шесть часов назад, и вы об этом отлично знаете.

Для человека его габаритов удар был удивительно быстрым. Я едва успел увернуться от его левой. К сожалению, у меня не было времени уклониться от удара другой рукой, и кулак Кетчена опустился с такой силой, будто это бил копытом мул. Я рухнул на пол, надо мной тотчас раздался разъяренный голос Кетчена:

– Поднимите!

Один из инспекторов обхватил меня и поставил на ноги. Покачнувшись, я согнулся чуть ли не пополам. Никто не произнес ни слова, наблюдая за моими отчаянными попытками принять вертикальное положение.

– Мы отвезем тебя в управление, – сказал Кетчен с усмешкой, – и запрем в камеру. Чтобы ты не скучал, я пришлю трех-четырех ребят, которые будут тебя развлекать. Побывав в компании с ними, ты признаешься во всех четырех убийствах, скотина.

Я знал – стоило мне сказать хотя бы слово, как он вновь примется избивать меня, и поэтому молча глядел на него.

– Если тебя не признают виновным, – продолжал Кетчен, – мы упрячем тебя в тюрьму за незаконное проникновение на чужую территорию. Ты получишь три месяца, но каждый день мои ребята будут выколачивать из тебя мозги. – Он повернулся к Ренкину: – Отвези его в управление и посади по обвинению в убийстве Трисби и филиппинца. Пусть дождется, пока мы соберем против него достаточно улик. Я думаю, мы сумеем пришить ему дело.

Ренкин с безразличным видом подошел ко мне:

– Пойдем!

– Я сделаю так, чтобы тебе захотелось поскорее стать трупом, – сказал на прощание Кетчен и, размахнувшись, ударил меня по лицу. Потеряв равновесие, я едва не упал на Ренкина. – Уберите его и бросьте в камеру!

Ренкин схватил меня за руку и поволок из комнаты. Мы шли по веранде, когда к дому подъехал Кенди.

– Нашел что-нибудь? – спросил Ренкин.

– Еще один, тридцать восьмого калибра. В магазине не хватает четырех патронов, – ответил сержант, вытаскивая из кармана револьвер Бриджетт и передавая Ренкину. – Из него недавно стреляли.

– Где ты нашел? – поинтересовался я.

Кенди пристально посмотрел на меня.

– Под кроватью, там, где ты спрятал.

Я отрицательно покачал головой.

– Я не прятал. Но в общем, это все равно, в любом случае вы не поверите.

Ренкин бросил в мою сторону хмурый взгляд.

– Я везу его в управление, – сказал он Кенди. – Револьверы мы проверим. Больше в бунгало ничего не было?

– Нет.

– Возьми одну из машин и отправляйся домой, – сказал Ренкин.

Они поглядели друг на друга, и Кенди, подмигнув лейтенанту, исчез в темноте.

Ренкин велел мне садиться в полицейский автомобиль.

– Ведите машину, – сказал он.

– Что? – переспросил я.

– Ведите машину.

– В этих браслетах?

Достав ключ, он снял наручники. Я сел за баранку и завел мотор. Ренкин, устроившись рядом, закурил сигарету.

– Обращайтесь поосторожней с этой игрушкой, лейтенант, – сказал я, снижая скорость при выезде на шоссе. – Револьвер принадлежит миссис Криди.

– Это уж наша забота.

Я не выдержал и спросил:

– Что за блестящая идея усадить меня за руль? Арестованный сам везет себя в тюрьму, а «фараон» сидит рядом и покуривает. В истории полиции это наверняка первый случай.

– Мы едем не в тюрьму, – ответил Ренкин. – Кетчен думает, что нагнал на вас достаточно страха. Если дать вам возможность удрать, то вы, по его расчетам, больше и носа сюда не покажете. Мне приказано обеспечить ваш побег.

Удивлению моему не было границ. Когда же наконец ко мне вернулась способность трезво соображать, я расхохотался:

– Он, безусловно, нагнал страха, но удирать я все же не собираюсь.

– Мне приказано смотреть в другую сторону, когда вы будете улепетывать, – равнодушно сказал Ренкин. – Но я подумал, что у вас, вероятно, нет и мысли о побеге, и решил рассказать о плане Кетчена.

– Мне бы и в голову не пришло убегать от вооруженного полицейского, – сказал я. Потом, поразмыслив, добавил: – Не иначе, как все это придумал Криди. Сначала он пытался купить меня за сто пятьдесят тысяч долларов, теперь пытается вытурить эдаким образом. – Я шумно отдувался, напряженно вглядываясь в ленту дороги. – Как вы узнали, что я приезжал к Трисби?

– Криди послал своего человека наблюдать за домом. Он и сообщил, что вы туда пробрались. Криди сразу же вызвал капитана и приказал арестовать за незаконное проникновение на чужую территорию. Он велел хорошенько припугнуть вас и выбросить из Сан-Рафела. Мы не застали вас в доме Трисби, но обнаружили мертвого хозяина. Кетчен решил, что обвинение в убийстве двух человек обратит вас в паническое бегство.

– И ему наплевать, кто настоящий убийца?

Ренкин неопределенно пожал плечами:

– Со временем он до него доберется.

– Человек, посланный Криди, не видел преступника?

– Нет, он появился там уже к вечеру. – Вытащив револьвер Бриджетт, он с интересом посмотрел на него. – Трисби убили из этой штуки?

– Да.

– Она?

– Я этого не думаю, но лучше спросите у нее самой.

– Жене Криди не задают подобных вопросов. Если дорожишь работой, лучше вообще ничего не спрашивать.

– Криди у вас бог и царь, – заметил я. – Итак, он договорился с судьей Гаррисоном?

– Это было нетрудно. У того ни гроша за душой и жена-транжирка. Криди отвалил куш – и судья обязался не заниматься политикой.

– «Курьер» будет в восторге! Завтра появятся сообщения в газетах.

– А что он может сделать! Вам же придется манатки собрать и дать драла.

– Я остаюсь в городе, – ответил я, выезжая на бульвар Франклина. – Когда узнаю, кто убил Шеппи, я уберусь без вашего напоминания.

– Надо уехать сегодня же, Брэндон. Если через два часа вас застанут, грозят большие неприятности. Кетчен приказал автоинспекторам устроить с вами несчастный случай.

Я недоверчиво посмотрел на Ренкина.

– Шутите?

– Никогда в жизни я не говорил более серьезно, – спокойно ответил лейтенант. – Вы или смотаетесь в течение двух часов, или в лучшем случае попадете в больницу. Не надейтесь, что сумеете что-нибудь сделать, когда на вас налетит патрульная машина. Их в городе тридцать штук, и все водители предупреждены, дороги уже перекрыты. У них большой опыт по этой части. Вам повезет, если останетесь в живых.

Подъезжая к бунгало, я раздумывал над его словами. Затормозив около входа, я вылез из машины и сказал:

– Вам нужен этот револьвер, лейтенант? Мне он может понадобиться, а полиции – вряд ли.

– Все еще рассчитываете разоблачить Криди?

– Я ищу убийцу Шеппи, а револьвер является важной уликой.

Поколебавшись, Ренкин протянул револьвер.

– Возьмите, мне он действительно не нужен. Кетчен тоже забудет, узнав, кому принадлежит эта игрушка.

– Спасибо, вы молодчина, лейтенант, желаю скорейшего повышения, – сказал я, протягивая руку.

Мы обменялись рукопожатием, и он сел за руль.

– Вы не можете бороться в одиночку со всей системой, Брэндон, – сказал Ренкин, высунувшись из окна машины. – Эти мерзавцы занимают слишком высокие посты, они сильны и хорошо организованы. Одиночкам, вроде вас, такой орешек не по зубам. Я понял это и отказался от напрасных попыток. Уезжайте побыстрее и не возвращайтесь к нам.

Кивнув на прощание, он развернулся и умчался в темноту.

2

Глядя вслед Ренкину, я заметил, как по дороге навстречу ему стремительно приближаются огни другого автомобиля. Кто-то торопился в бунгало. Я приготовился встретить неизвестного посетителя.

Я чувствовал невероятную усталость во всем теле и ноющую боль в животе, куда пришелся удар Кетчена. Больше всего на свете мне хотелось сейчас немного поспать.

Машина затормозила, и из нее вышел высокий худощавый мужчина в широкополой шляпе. В неясном свете луны я сумел рассмотреть, что он был сравнительно молод.

– Мистер Брэндон? – спросил он, приближаясь.

– Да.

– Я – Фрэнк Хеппл из «Курьера». Мистер Трой попросил меня связаться с вами. Сейчас не слишком поздно для нашего разговора? Я раздобыл кое-какие сведения, думаю, вы ими заинтересуетесь.

От погруженного в темноту бунгало веяло мертвящей пустотой. Я нажал на выключатель, и мы прошли в дом. Часы на камине показывали двадцать минут двенадцатого. Я отыскал бутылку виски и налил два больших бокала.

Хеппл наблюдал за мной. У него было приятное лицо, проницательные глаза и волевой подбородок. У него был вид решительного человека, которого трудно остановить, если он за что-нибудь взялся.

– Угощайтесь! – сказал я, пододвигая бокал. Потом, положив руку на ноющий живот, попытался расслабить мышцы.

– Мистер Трой предложил мне заняться Ханом, – сказал Хеппл, беря бокал. – Я покопался в его прошлом и наткнулся на золотую жилу.

– В каком смысле?

– Я отправился к нему домой и попросил интервью. Хан страшно обрадовался этой рекламе своего магазина. Между нами, он – бывший художник, мастер своего дела. Я уговорил его слепить для меня фигурку из глины, и на ней остались отличнейшие отпечатки пальцев. – Хеппл ухмыльнулся, довольный своей уловкой. – Сегодня утром я отвез фигурку в Лос-Анжелес и передал в управление ФБР. Там проверили отпечатки – и вот что я узнал… – Он отпил из бокала и возбужденно помахал им перед собой. – Настоящее имя Хана – Джек Брэдшоу. В 1941 году ему дали два года за контрабанду наркотиками. По выходе из тюрьмы он уехал в Мексику, и ФБР потеряло его из виду. Через четыре года Хана снова арестовали, когда он переходил границу с двумя чемоданами героина. На этот раз он получил восемь лет. Некоторое время после освобождения ФБР продолжало следить за ним, но Хан занялся вполне законным бизнесом: открыл керамический магазин. Федеральная полиция знает о «Школе керамики», и однажды там был устроен обыск, но ничего подозрительного обнаружить не удалось. Теперь самая интересная для вас часть рассказа: в тюрьме Хан сошелся с одним типом по имени Жуан Туармец, который также сидел за торговлю наркотиками. На свободу их выпустили в одно время. У меня появилось подозрение относительно личности Туармеца, и я попросил показать его фото. Знаете, кто он теперь?

– Кордец?

Хеппл утвердительно кивнул.

– Да, Кордец из «Клуба мушкетеров». Как вы догадались?

– ФБР знает, что он из Сан-Рафела?

– Конечно. Но ни в чем не может его обвинить, все идет нормально.

– ФБР не показалось странным, что две тюремные птички решили свить гнездышко в одном городе?

– Оно следило первое время, но никакой связи между Кордецом и Ханом установить не удалось. Они не встречались ни разу с тех пор, как приехали в Сан-Рафел.

Подумав, я сказал:

– Мне передали, что судья Гаррисон отошел от политики?

– Старый негодяй. Криди сумел купить его. – На лице Хеппла было отвращение.

– Ваша газета сообщит об этом публике?

– Ни в коем случае – у нас нет доказательств, что это случилось именно так. В общем, в городе нет оппозиции, и пройдет немало времени, прежде чем появится новый человек, который объединит недовольных. Я думаю, что старая шайка без труда добьется победы на выборах и уголовники будут править нами еще один срок.

– А я в этом не уверен. Вы слышали об убийствах на «Белой даче»?

Хеппл кивнул.

– Вряд ли они имеют отношение к Кордецу или Хану.

– Это станет известно в ближайшие дни. Сейчас я как раз и бьюсь над этой загадкой. – Я понизил голос: – В вашей конторе есть надежный сейф?

– Есть, – ответил Хеппл с некоторым удивлением.

– Я обзавелся одной вещицей, которую надо надежно спрятать. – Я достал револьвер Бриджетт.

Взяв револьвер, Хеппл понюхал дульное отверстие. Потом испытующе посмотрел на меня.

– Трисби убит из этого оружия?

– Вполне вероятно. Это я и стараюсь выяснить.

– Не следует ли передать револьвер в полицию?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет, полицейские потеряют его.

– Вы знаете, кто владелец этой игрушки?

– Догадываюсь, – уклончиво ответил я. – Но это не значит, что он и есть убийца.

Хеппл опустил револьвер в карман.

– Ладно. Надеюсь, вы знаете, что делаете.

– Не волнуйтесь. Если мне повезет, у вас будет интересный материал. Револьвер, возможно, ключ ко всей истории.

– Чем еще я могу быть полезен?

– Не уходите завтра из конторы. Может потребоваться помощь, и я должен быть уверен, что найду вас на месте.

Он бросил на меня тревожный взгляд.

– Не лучше ли поделиться со мной вашими заботами, Брэндон? Вы ходите по слишком тонкому льду.

– Мой рассказ был бы неполным. У меня достаточно теорий, но мало фактов.

– Расскажите о ваших теориях. Еще неизвестно, встретимся ли мы снова: любознательные в Сан-Рафеле часто кончают плохо. Если вас заставят замолкнуть навсегда, все ваши старания пойдут насмарку.

Я ощущал немалый соблазн рассказать о результатах своего расследования, но в конце концов решил не делать этого. Чтобы повалить такого гиганта, как Криди, нужны непреложные факты, а не подозрения, какими бы основательными они ни были.

– Ждите завтра моего звонка, – сказал я. – Это все, что я могу обещать.

– Дело ваше. Но не оставайтесь в бунгало на ночь. Отсюда до ближайшего жилья не меньше мили, и никто не узнает, если с вами что-нибудь случится. Переночуйте у меня, я пересплю на кушетке.

Мне вновь пришлось ответить отказом:

– Не беспокойтесь обо мне, Хеппл. До завтрашнего дня со мной ничего не произойдет, а потом время уже не будет играть роли.

– Как хотите. – Он пожал плечами. – Все же мне кажется, что вы рискуете. – Достав бумажник, Хеппл протянул визитную карточку. – Здесь номер моего домашнего телефона. До восьми утра я буду у себя на квартире, потом звоните в контору.

– Не забудьте положить револьвер в сейф.

– Я отвезу его сейчас же. До свидания.

– До завтра.

– И будьте осторожны.

– Постараюсь.

Он сел в машину и, помахав на прощанье, скрылся в темноте.

Глава четырнадцатая

1

Высоко в небе плыла луна, серебряная полоса лежала поперек ночного моря. Царила тишина, нарушаемая лишь далеким шумом автомобилей и плеском волн.

Глядя на огни Сан-Рафела, я испытывал чувство глубокого одиночества. Может, следовало принять предложение Хеппла и уехать с ним? Если кто-нибудь намеревался свести со мной счеты, уединенное бунгало было для этого идеальным местом.

Справа ярко светились окна «Школы керамики» – процветающего заведения Хана, или, если называть его настоящим именем, Джека Брэдшоу. Я многое дал бы, чтобы узнать, что сейчас он поделывает.

Теперь мне была известна тайна пакетиков с отрывными спичками, но в том, кто убил Шеппи, я не был уверен до конца. Утром мне предстояло закончить начатое дело.

В полной темноте я обошел весь дом и проверил запоры. Сон, который недавно буквально валил меня с ног, улетучился, и я курил сигареты, глядя в окно.

Внезапно я услышал приглушенный звук шагов на веранде. Так мог красться только человек, который хотел бы скрыть свое присутствие.

Стоя в темноте и напряженно прислушиваясь, я вскоре вновь различил неясный шорох. Потом щелкнул замок и дверь медленно начала открываться.

– Ни с места! – крикнул я. – Еще один шаг – и я буду стрелять!

– Лу?

– Черт тебя побери! – воскликнул я и зажег свет.

В дверях с дорожной сумкой в руках стояла Марго, глядя на меня широко раскрытыми от страха глазами.

– О, Лу! Ты до смерти меня напугал!

– Тебя?! А каково было мне? Меня чуть не хватила кондрашка! Что ты здесь делаешь?

– Я так беспокоилась, дорогой, что решила вернуться. Я просто не могла найти себе места. Доехав до «променада», повернула обратно и ждала тебя в машине – там, в тени пальм. – Марго показала рукой. – И уснула. Я не видела, когда уехали полицейские, я проснулась всего несколько минут назад от холода.

– Извини, что напугал тебя, но я тоже основательно перетрусил. Честно говоря, я подумал, что наступил мой последний час.

– Мне очень неприятно, что я заставила тебя переволноваться, Лу. Когда ты начал кричать своим ужасным голосом, мне тоже едва не сделалось дурно.

Стремительно подойдя, она обвила руками мою шею. От прикосновения ее молодого упругого тела я почувствовал, как учащенно забилось сердце.

Я напряг всю силу воли и легонько оттолкнул ее.

– Ложись в постель, Марго, ты озябла.

– Хорошо, дорогой.

– Позволь мне только принять душ, и я сразу же прилечу к тебе, Марго. – Я проводил ее в спальню, и от меня не ускользнуло, что она в растерянности не рассталась с сумкой.

– Лу, ты не сказал, почему сюда приезжала полиция?

– Полиция приказала мне немедленно убраться из Сан-Рафела. Они боятся, что я вот-вот докопаюсь до преступления.

Ее глаза раскрылись, и, протянув руку, она коснулась моего лица.

– Ты уезжаешь, Лу?

– Вернее всего, да. Здешний климат вредит моему здоровью. Но я доволен, кое-чего я все-таки достиг: мне удалось раскрыть тайну отрывных спичек.

– Неужели? И что же ты узнал? – Оставшись в нейлоновой сорочке, прозрачной, как стекло, она юркнула под простыню.

– Спички – это своего рода оплаченный чек на получение наркотика. – Я присел на край кровати.

– О чем ты говоришь, Лу? Каких наркотиков?

– Все очень просто. Кордец и Хан – давнишние торговцы наркотиками, о них хорошо известно федеральной полиции. Они уже сидели за свои преступления. И попадись в руки закона еще раз, им больше не видать свободы. Понимая это, они разработали хитроумный план, который, казалось, гарантировал полную безопасность. Обосновавшись в богатом городе, они раздобыли денег у местных воротил и занялись самым что ни на есть законным бизнесом – открыли клуб и магазин керамики. За Ханом и Кордецом следили, но они прервали всякие видимые связи. В действительности же оба закадычных дружка, как и раньше, занимались торговлей наркотиками: Хан являлся поставщиком отравы, а Кордец обеспечивал клиентуру. «Клуб мушкетеров» посещали многие богатые люди, в том числе и наркоманы. Там они покупали у Кордеца отрывные спички, после чего отправлялись к Хану, где в обмен получали снадобье. Хан возвращал использованные спички Кордецу, и тот платил ему причитавшуюся долю. Все были довольны, и никто не имел претензий.

– Это невероятно, Лу!

– Не так невероятно, как тебе кажется. Торговля наркотиками – нелегкое и опасное дело. Марго, полиции известны почти все уловки преступников. Чтобы не сгореть на этом отвратительном бизнесе, Кордецу и Хану надо проявлять максимум изобретательности, идти, так сказать, в ногу со временем. Но до сих пор оба были на высоте. Магазин Хана – идеальное место для подпольных сделок: там всегда много народа, а ночью к нему с залива может незаметно подойти лодка. Вот так обстоят дела.

Я достал из кармана пакетик спичек.

– Каждый клиент, вероятно, имел свой шифр, и, кроме того, его знали в лицо. В случае потери «сувенира» никто другой им не мог воспользоваться. Человек приобретал как бы сезонный билет в преисподнюю. Шеппи каким-то образом сумел раздобыть спички и поплатился за это жизнью.

– Выходит, Жак был наркоманом? – с отвращением спросила Марго.

– Вполне возможно. Так или иначе, он знал об этом необычном сувенире. Он чуть не выдал себя с головой, когда я зажег одну из спичек. Еще бы: ведь на его глазах превращалось в дым драгоценное снадобье.

Я сунул пакетик в карман.

– Завтра этой истории будет положен конец. Спички я передам в Лос-Анжелес, в отдел по борьбе с наркоманией. Пусть займутся Кордецем и компанией.

– Но ты ведь не уедешь, дорогой! – спросила Марго, тронув меня за рукав. – Я так хочу, чтобы ты остался!

Я улыбнулся:

– Я не могу торчать здесь до бесконечности. В Сан-Франциско ждет работа, там мой дом. Почему бы тебе не поехать со мной?

– Меня не отпустит отец.

– Ты многого хочешь, Марго: быть независимой и не терять отцовские доллары. Попробуй забыть о них, пора самой зарабатывать на жизнь.

Внезапно она легла на спину, и в ее глазах появилось знакомое манящее выражение. Не раздеваясь, я прошел в ванную. Там, включив душ, я встал возле закрытой двери.

Я ждал не больше десяти секунд. Потом, осторожно повернув ручку, приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

Марго стояла, склонившись над своей сумкой. Я увидел, как она что-то достала из нее и сунула под подушку. Выражение тревоги и страха мгновенно исчезло с ее лица, и она облегченно перевела дыхание.

Резким толчком я распахнул дверь и вошел в спальню. У Марго вырвался приглушенный крик, и, быстро обернувшись, она уставилась на меня полными ужаса глазами.

Не обращая на нее внимания, я пересек спальню и подошел к кровати. Подушку, хранившую отпечаток ее головы, я сбросил на пол: на белоснежной простыне лежал нож с желтой рукояткой – нож, которым пользуются домохозяйки, чтобы извлекать лед из ванночек холодильников.